"Дело Немцова в ЕСПЧ; в ОБСЕ критикуют плебисцит об “обнулении”». Российская власть и международные обязательства - Вадим Прохоров, Борис Вишневский - Грани недели - 2020-07-09

В. Кара-Мурза

Европейский суд по правам человека коммуницировал жалобу Жанны Немцовой на официальное расследование гибели ее отца, лидера российской оппозиции Бориса Немцова, убитого на Большом Москворецком мосту 27 февраля 2015 года. В исковом заявлении говорится, что российские власти неверно классифицировали преступление, отказавшись вести дело по статье о посягательстве на жизнь государственного деятеля, а также не установили мотивы, не допросили нескольких ключевых подозреваемых и не выдали видеозаписи с места убийства. Жалоба в ЕСПЧ направлена и по 2 и 13 статьям Европейской конвенции по правам человека – это право на жизнь и право на эффективное средство правовой защиты.

Ранее международный надзор по делу об убийстве Бориса Немцова был инициирован в крупнейших европейских организациях, в состав которых входит Россия – в Совете Европе и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Доклад ПАСЕ был принят в июне 2019 года, доклад Парламентской Ассамблеи ОБСЕ – в феврале 2020. В обоих документах делается вывод о том, что российские власти не провели тщательное и полноценное расследование убийства, ограничившись рядовыми исполнителями, и содержится призыв привлечь к ответственности организаторов и заказчиков. Официальные представители России отказались сотрудничать с докладчиками обеих организаций.

Между тем, в последние дни представители ОБСЕ выступили с критикой прошедшего на прошлой неделе в России плебисцита по поправкам в Конституцию, главная из которых «обнулила» президентские сроки Владимира Путина, позволив ему оставаться у власти до 2036 года. Я напомню, что в рамках ОБСЕ установлены избирательные стандарты, которых должны придерживаться страны- участницы. В частности, речь идет о свободе проведения кампании и о международном наблюдении за подсчетом голосов. Эти требования в ходе плебисцита соблюдены не были.

«Исход этого голосования был определен задолго до подсчета бюллетеней, - говорится в совместно заявлении руководителей американской делегации в Парламентской Ассамблее ОБСЕ конгрессмена Элси Гастингса и сенатора Роджер Уикера. – Организованные государством фальсификации, принуждение и искажение делают невозможным установить истинную волю российского народа».

Тема нашей сегодняшней программы: «Российская власть и международные обязательства». В «Гранях недели» участвуют Вадим Прохоров, адвокат семьи Бориса Немцова, с 99-го по 2003-й и с 2007-го по 2008-й годы член Центральной избирательной комиссии Российской Федерации… Вадим, добрый вечер.

В. Прохоров

В. Кара-Мурза

Б. Вишневский

В. Кара-Мурза

В. Прохоров

Жалоба сама была подана именно в Европейский суд по правам человека. Ее необходимо подать в течение 6 месяцев с момента убийства, потому что там затрагивается такое право, как вы уже заметили совершенно верно, статья 2, то есть право на жизнь. И применительно к практике Европейского суда предполагается, что она же также защищает и право на эффективное расследование, если уж некий злоумышленник (или злоумышленники) жизни лишили человека.

Но вот, собственно говоря, в течение полугода, а именно в начале августа 15-го еще года, Жанна Немцова подала эту жалобу. Подготовила жалобу преимущественно при некотором моем участии наш, я считаю, ведущий, лучший эксперт и адвокат в сфере европейского судопроизводства и обращения в Европейский суд по правам человека Ольга Михайлова, которая также еще и при жизни Немцова, как и я, тоже сотрудничала с Борисом Ефимовичем. Кстати сказать, она же готовила жалобу на Юрия Лужкова, которая недавно была выиграна нами в Европейском суде уже после гибели Бориса Ефимовича.

И вот эта жалоба по убийству, собственно говоря, она потом была дополнена уже после проведения суда (Московского окружного военного суда) определенными дополнениями, которые отражали ту ситуацию, которая есть на сегодняшний день.

И вот буквально на днях мы получили письмо, адвокат Ольга Михайлова получила письмо из Европейского суда по правам человека от 19 июня 2020 года, в котором говорится, что жалоба коммуницирована. И собственно говоря, перед правительством Российской Федерации, то есть перед российскими властями, поставлено три очень важных вопроса. Возможно, хотелось бы, чтобы их было больше. Но и эти три вопроса имеют, с моей точки зрения, фундаментальное значение.

Первый вопрос Европейского суда властям Российской Федерации содержит ссылки на некоторые прецеденты, которые я опущу. Но суть этого вопроса сводится к тому, что было ли расследование убийства Бориса Немцова, проведенное российскими следственными органами, достаточным и эффективным, чтобы можно было сказать, что Россия выполнила свои обязательства, предусмотренные статьей 2 Европейской конвенции. То есть было ли в данном случае эффективным расследование.

Второй вопрос: имел ли заявитель жалобы в своем распоряжении эффективные российские национальные средства судебной защиты для защиты интересов и прав, в частности, предусмотренных статьей 2 в сочетании со статьей 13 Европейской конвенции. 13 статья Конвенции – это, собственно говоря, право на эффективные средства правовой защиты. И, наконец, третий очень важный вопрос – вернее, требование, обращенное к Российской Федерации – это требование предоставить материалы дела данного уголовного дела.

Также предполагается, что, возможно, стороны до даты, поставленной Европейским судом (а именно эта дата – 11 сентября 2020 года), возможно, обсудят вопросы заключения некого friendly settlement, то есть мирового соглашения. Но, честно говоря, я не очень понимаю, как в данной ситуации это возможно, потому что механизм мирового соглашения все-таки касается тех случаев, когда заявитель жалобы рассчитывает на какую-то компенсацию, когда нарушены какие-то его права, которые можно чем-то компенсировать.

Понятно, что, во-первых, убийство близкого человека, друга, соратника, а для Жанны Борисовны Немцовой это просто отец и самый близкий человек, его невозможно компенсировать никак. Но самое главное – было бы хотя бы расследование нормальным, эффективным, продолжалось бы оно хоть в какой-то мере. Поскольку совершенно четко следственной группе дано указание по выделенному уголовному делу, которое еще продолжается, приостановить реальную какую-то деятельность. Там есть следователь Камашев, который вроде как производит какие-то формальные действия.

Но очевидно, что никакого эффективного расследования не ведется, хотя цепочка более-менее понятна. И мы неоднократно ставили ходатайство – мы – это адвокаты Жанны Немцовой – с тем чтобы произвели определенные следственные действия.

В. Кара-Мурза

И, соответственно, и в Совете Европы, и в ОБСЕ были назначены надзорные докладчики по делу о расследовании убийства Бориса Немцова. В Совете Европы это был Эмануэлис Зингерис, парламентарий из Литвы, в Парламентской Ассамблее ОБСЕ это была – между прочим, очень высокий уровень – первый заместитель председателя Ассамблеи Маргарета Седерфельт из Швеции.

Мы хорошо знаем, что российские власти наотрез отказались от какого бы то ни было сотрудничества с обоими этими докладчиками, с обеими этими процедурами. В случае с Зингерисом – ему просто был запрещен въезд в Российскую Федерацию, а в случае с Маргаретой Седерфельт – ей было отказано в предоставлении доступа к материалам уголовного дела о расследовании убийства Бориса Немцова под предлогом того, что в материалах дела содержится государственная тайна – это был официальный ответ российского МИДа.

Борис Вишневский несколько месяцев назад воспользовался своим правом депутатского запроса, для того чтобы выяснить и в МИДе, и в Следственном комитете, собственно говоря, истинные причины отказов в сотрудничестве. Борис, расскажите нам о результатах.

Б. Вишневский

Два года назад объясняли, что поскольку российская делегация не участвует в работе ПАСЕ, пока отошла в сторону от Совета Европы, вот нечего, мол, делать никаким докладчикам в России. Но сейчас, как известно, полномочия российской делегации восстановлены. Я уж не буду обсуждать, насколько правильным было это решение, но оно принято. И казалось, бы пустите Зингериса. Нет, опять сообщают, что въезжать ему нельзя, и опять ссылаются на те же самые взаимные санкции.

Я тогда напомнил в том числе российским властям, что несмотря на эти санкции, четверым российским депутатам было поручено в составе делегации ПАСЕ ездить в Страсбург, хотя находятся под санкциями. В том числе печально известный господин Леонид Слуцкий. Поскольку международные обязательства выше, чем эти санкции, их пускают в Европу. А Зингериса, который в данном случае является не депутатом Литовского Сейма, а докладчиком ПАСЕ, в Россию не пускают.

Но и вообще говоря, исходя из естественного принципа симметрии, вполне можно ожидать, что Франция перестанет пускать этих наших четырех «замечательных» депутатов, которые тут нам рассказывают направо и налево про духовность, про традиции, про загнивающий Запад и про то, что мы всех порвем на части, но при этом с громадным удовольствием путешествуют в ту самую загнивающую Европу, будучи под санкциями. Но если они лишатся такого права, мне кажется, что это было бы только правильно. А если они такое право сохраняют, то извольте пустить Зингериса.

Но еще забавнее… Даже не забавнее, конечно, печальна, на самом деле, история с Маргаретой Седерфельт, которой отказали в знакомстве с материалами дела. Я вот недавно получил совершенно уникальный ответ, который даже могу попытаться продемонстрировать прямо в этом эфире, из Следственного комитета Российской Федерации. Коллеги я показываю вот так вот этот листочек. Я надеюсь, что те, кто смотрят нашу передачу, это смогут прочесть.

Что тут написано в этом документе, подписанном и. о. руководителя Главного управления по расследованию особо важных дел. Что рассмотрено ваше обращение о предоставлении сведений о причинах недопуска докладчика ПАСЕ Седерфельт к материалам уголовного дела по убийству Немцова.

В. Кара-Мурза

Б. Вишневский

Я понимаю улыбку на лице Вадима Прохорова. Но дело в том, что Следственный комитет в данном случае просто, я бы сказал, нагло, неприлично и крайне неаккуратно лжет, причем ложь очень легко проверить по имеющимся материалам. И я сейчас некоторые из них просто процитирую, уважаемые коллеги.

Ситуация такая. 29 мая 2019 года Седерфельт направила письмо председателю Госдумы Володину с запросом о сотрудничестве российских властей с этой надзорной процедурой. 15 июля она получила официальный ответ от Министерства иностранных дел по каналам нашего посольства в Копенгагене за подписью второго секретаря посольства Анны Ткаченко. Это все в материалах ОБСЕ можно найти.

И что сообщает наш МИД? Что докладчице ОБСЕ – тут так написано – отказано в доступе к материалам уголовного дела об убийстве Немцова, поскольку в них содержатся сведения, составляющие государственную тайну. То есть МИД сообщает, что она просила доступ, и ей в этом доступе отказали. А Следственный комитет сообщает, что она никуда даже не обращалась. А на вопрос по поводу государственной тайны вообще не обращают никакого внимания. И мне примерно понятно, почему так происходит. Потому что, как мне кажется, я, в общем, в этом практически уверен, российские власти абсолютно не заинтересованы в каком бы то ни было расследовании этого убийства.

Вот я хочу напомнить историю, которая недавно потрясла очень многих у нас в стране, когда человека, обвиняемого, по-моему, в краже четырех рулонов обоев в Екатеринбурге, спецназ застрелил через дверь. Его в краже обоев обвиняли, повторяю.

А человека, который подозревался в причастности к убийству Немцова, наши «доблестные» правоохранители даже не сумели допросить. Почему? Было сказано: «Они к нему постучались, а он не открыл». Они повернулись и ушли. Вот просто бедные, несчастные люди, которые не смогли заставить его открыть дверь, естественно, они стрелять через дверь не стали, а просто ушли. Ну, так себя ведут тогда, когда не хотят добиться никаких показаний, когда просто симулируют деятельность.

Ну вот эти два ответа от Министерства иностранных дел и от Следственного комитета по поводу докладчиков ПАСЕ и ОБСЕ четко совершенно показывают, что ни малейшего сотрудничества с международными организациями в убийстве Немцова российские власти допускать не хотят. И я понимаю почему. Потому что придется отвечать на неприятные вопросы, потому что международным докладчикам не заткнешь рот, не возьмешь с них подписку о неразглашении, им придется давать информацию, и их никак после этого не ограничить в их действиях. Значит надо просто их не допустить под любым предлогом, даже под самым абсурдным.

Ну, соврал Следственный комитет. Ну хорошо, об этом узнают те, кто смотрит нашу программу; об этом узнают те, кто прочтет то, что я, конечно же, об этом постараюсь еще отдельно везде написать, где могу. Но ведь понятно, что это не покажут по российскому телевидению. И вряд ли большая часть граждан нашей страны вообще узнает об этом факте. Вот такая, на мой взгляд, очень печальная ситуация.

Только хочу еще добавить. Я в начале слушал замечательную такую реакцию, что не признают международные организации нашего так называемого плебисцита, поскольку не было международного наблюдения. Уважаемый Владимир Владимирович, – это я не к Путину, это я к ведущему нашей программы обращаюсь, – вы глубоко ошибаетесь. Международные наблюдатели очень высоко оценили проведенный у нас плебисцит, признали его абсолютно демократичным, образцом для Европы, сказали, что надо заимствовать этот опыт, что они просто потрясены, что у них до такого уровня демократии еще не дошли.

Но, правда, в качестве этих наблюдателей выступали два неонациста, по сути дела (один – из Германии, а один – из Швеции), которым приличные люди при встрече стараются не подавать руки. Ну, такие международные наблюдатели у нас присутствуют на всех выборах. Они присутствовали на псевдореферендуме в Крыму. И они регулярно рассказывают, как у нас все хорошо тут и демократично.

С моей-то точки зрения, естественно, все было подделано полностью, потому что вот эта неделя досрочного голосования на пеньках, в сараях, в гаражах и на тропинках привела к тому, что просто были подменены все бюллетени тех, кто в этом участвовали, вброшены дополнительные. И после того, как утром 1 июля объявили, что 55% россиян уже проголосовало якобы досрочно, дальше модно было уже ничего не считать и вообще ничем не интересоваться. Это было тотальное мошенничество, на мой взгляд, целиком подпадающее под 142 статью российского Уголовного кодекса.

В. Кара-Мурза

Журнал «Штерн» в прошлом году подробно писал о том, как этот депутат занимался массовой рассылкой фотографий с нацистской символикой, в том числе с изображениями Адольфа Гитлера, использовании нацистского приветствия «Зиг хайль!» и оскорбительных высказываниях в адрес евреев. Также этого депутата обвиняли в том, что он оправдывал политику насильственной эвтаназии, применявшейся нацистами.

Это к вопросу об исторической памяти и умалении подвига советского народа в победе в Великой Отечественной войне, которые сейчас внесли в Конституцию.

Вадим, пока мы не ушли от темы международного надзора за расследованием убийства Бориса Немцова, я хочу вас спросить, во-первых, о вашей реакции на вот эти ответы официальные из российских органов власти. Почему-то вспомнился булгаковский персонаж. Помните, случай так называемого вранья. Только не понятно, кто здесь врет – СКР или МИД, или оба.

И как мы помним с вами, главный вывод доклада ОБСЕ, опубликованного в феврале, заключался в том, что «главная проблема с преодолением безнаказанности, - речь идет об организаторах и заказчиках убийства, - заключается не в профессионализме российских правоохранительных органов, а в политической воле». Мне кажется, вот эти ответы просто блестящим образом подтверждают этот вывод.

В. Прохоров

В. Кара-Мурза

В. Прохоров

Что касается ответа СКР, где нет так мотивировки про гостайну, там содержится другая ложь о том, что докладчик Маргарет Седерфельт, уважаемая дама, представитель Швеции, кстати, такой достаточно лояльно, по-моему, в общем-то, страны, которая не вызывает особого раздражения и истерики у нынешних путинских властей… А она как скандинавский политик очень тщательно фиксирует все свои шаги. Ну, там как-то принято в плане прозрачности и такой транспарентности всегда все фиксировать.

И вот количество обращений, которые она посылала для контактов с нашими соответствующими государственными и правоохранительными органами в рамках выполнения этого поручения о подготовке доклада, оно достаточно внушительное. У нее все, что называется, зафиксировано, все ходы записаны. Разумеется, она обращалась. Разумеется, в материалах дела нет никакой государственной тайны. И оно действительно рассматривалось, и материалы оглашались в Московском окружном военном суде в открытом процессе. Но маленький нюанс – на тот момент там не было и не могло быть этой докладчицы, собственно говоря. Но и государственной тайны там тоже не содержалось. Поэтому данный ответ ложный.

Но а то, что не предоставили материалы… Да, конечно, мы как адвокаты, собственно говоря, Жанны Немцовой предоставили необходимые материалы в Парламентскую Ассамблею Совета Европы вот именно докладчику и, в принципе, той же самой Маргарет Седерфельт. Но это всегда можно на это сказать: «Но это же одна из сторон предоставила». Ну хорошо, тогда предоставьте и вы непосредственно, государственные органы. Вот в этом, я так понимаю, постоянно следует отказ. Посмотрим, как наши власти будут взаимодействовать с Европейским судом, когда четко есть третий вопрос, а вернее, требование предоставить копии материалов.

В. Кара-Мурза

НОВОСТИ / РЕКЛАМА

В. Кара-Мурза

Тема нашей сегодняшней исторической рубрики созвучна актуальным событиям. В такие же июльские дни 102 года назад была утверждена первая советская Конституция.

10 июля 1918 года проходивший в Большом театре в Москве V Всероссийский Съезд Советов утвердил новую Конституцию РСФСР. Проект Основного закона готовился комиссией под председательством Якова Свердлова, созданной в апреле по инициативе Центрального комитета РКП(б). Первая советская Конституция состояла из 6 разделов и включала 17 глав и 90 статей и полностью отражала идеологические предпочтения большевиков, укрепившихся во власти после разгона в январе всенародно избранного Учредительного собрания.

Основной целью Советской Республики провозглашалось «установление диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в целях полного подавления буржуазии». Конституция 18-го года провозглашала отмену частной собственности на землю, вводила рабочий контроль на предприятиях и всеобщую трудовую повинность, содержала пункты о национализации банков и об аннулировании всех заключенных предыдущими правительствами займов.

В Основном законе была зафиксирована монополия государства на все технические и материальные средства к изданию газет, брошюр, книг и всяких других произведений печати и на все пригодные для устройства народных собраний помещения.

Провозглашая равенство прав граждан, Конституция РСФСР лишала этих прав отдельные группы, которые пользуются ими «в ущерб интересам социалистической революции». 65 статья Основного закона перечисляла категории лишенцев – граждан, лишенных права избирать и быть избранными. В их число входили лица, использующие наемный труд, живущие на доходы с капитала и имущества, частные торговцы, коммерческие посредники, священнослужители и монахи.

Сами выборы были непрямыми и неравными. Делегаты на Всероссийский Съезд Советов, высший орган государственной власти, избирались не непосредственно гражданами, а городскими Советами и губернскими съездами Советов. Причем городские и сельские Советы посылали разное число делегатов. Всероссийский Съезд Советов должен был созываться не реже 2 раз в год. Все остальное время государственное управление осуществляли формируемые им Всероссийский центральный исполнительный комитет и подотчетный ему Совет народных комиссаров.

Официально Конституция вступила в силу после публикации в «Известиях Всероссийского центрального исполнительного комитета» 19 июля 18-го года. Ее основные положения легли в основу последующих Конституций союзных и автономных республик, а также Основного законе СССР, принятого в 24-м году. Политическая система, установленная Конституцией 18-го года, практически не изменилась с принятием новой редакции 7 лет спустя и просуществовала до принятия сталинской Конституции в 1936 году.

Я напомню, что в программе «Грани недели» сегодня участвуют Вадим Прохоров, адвокат семьи Бориса Немцова, с 99-го по 2003-й и с 2007-го по 2008-й годы член Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, и Борис Вишневский, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, заместитель председателя партии «Яблоко».

Перед тем, как перейти к обсуждению плебисцита и поправок – так резонирует с исторической рубрикой сегодня тоже – хочу закончить разговор, который не закончили в конце первой части. Вадим, вас попрошу резюмировать. Получается, что наврал и СКР, и МИД что ли? И потом Борис Вишневский хотел Вадиму задать какой-то вопрос.

В. Прохоров

Ну и, наконец, то, что не обращалась. Здесь, я думаю, что можно будет обратиться к самой госпоже Седерфельт за некой справкой, сколько раз, собственно говоря, она обращалась во все необходимые органы, в том числе и в СКР. И насколько я понимаю, она писала, по-моему, и в палаты обе нашего парламента – и в Государственную Думу, и в Совет Федерации. Но ответ каждый раз один. По сути, могли бы ответить честно: «Не хотим ничего предоставлять». Но вместо этого приходится врать, придумывать какие-то абсолютно надуманные предлоги. Все для того, чтобы не делать ничего для дальнейшего продвижения расследования этого дела.

Но, конечно же, мы будем стараться предпринимать все возможные усилия в этом направлении, чтобы хоть к чему принудить наши власти. Международное наблюдение, интерес международных органов, в которые мы входим, в том числе ОБСЕ, из которого мы никогда не выходили и который гарантирует незыблемость и нерушимость границ в Европе, хотя все тоже относительно, как показали события последних лет, так вот наблюдение этих органов является очень важным для реальных каких-то попыток все-таки хоть в какой-то мере постараться продвинуть расследование и сделать какие-то шаги.

В. Кара-Мурза

Б. Вишневский

Вопрос к вам как к адвокату. Вообще в деле об убийстве, тем более, убийстве крупного политика, там разве теоретически может быть что-то, составляющее государственную тайну? Откуда оно вообще там возьмется?

В. Прохоров

Теоретически, если уж вы задали вопрос, можно предположить наличие каких-то материалов, если бы, не знаю… Не хочу придумывать ситуацию. Иногда такое случается. Не по делу Немцова. Ну что ж, тогда вполне можно выделить отдельные конкретные несколько страниц, содержащих государственную тайну и с ними как-то разбираться отдельно. Это ж не касается многих тысяч и десятков тысяч страниц, содержащихся в сотнях томов по уголовным делам, которые рассматривают в судах. Поэтому говорить о том, что если бы там было несколько листов дела, содержащих гостайну, и уже с этим ничего нельзя сделать, даже если бы это было так, это неправда.

Кстати, буквально два слова хочу сказать еще по одному из дел, в котором я сам участвовал в качестве адвоката. В данном случае я был адвокатом покойного ныне Владимира Буковского, когда ему отказали в регистрации кандидатом в президенты Российской Федерации еще в 2007 году. Я там лично предоставил копию постановления Политбюро от декабря 76-го года, когда его меняли на Корвалана.

И председательствующая мной реально уважаемая судья Валентина Емышева огласила все материалы, а вот конкретно один этот листок не стала оглашать. На что я сказал: «Ваша честь, может, все-таки огласим?». И она так достаточно резко, что не для нее не характерно, сказала: «Ну, хотите – сами оглашайте». А потом постучала пальчиком – маленькая строчечка вверху «Совершенно секретно» (или «Строго секретно»), как загрифованы были все документы Политбюро. То, что этот документ давным-давно опубликовано в сотнях копий по всему миру, ее не касалось. Она боялась как бы чего не нарушить. Так вот я, разумеется, огласил этот документ.

Так вот конкретно в деле Бориса Немцова таких документов нами обнаружено не было. И, собственно говоря, их там не содержится.

Б. Вишневский

В. Прохоров

В. Кара-Мурза

Я хочу перейти ко второй теме нашей программы. Как бы под общей шапкой международных обязательств России мы говорим о том плебисците и о том «комплексном обеде», как сказала Элла Памфилова, которому мы все были свидетелями на прошлой неделе. Мы уже много раз говорим сегодня об ОБСЕ. Один из главных рамочных документов ОБСЕ – это Копенгагенский документ 90-го года, который устанавливает четкие стандарты для стран-участниц Организации, в том числе, естественно, и для нашей страны, для России, о том, как должны проводиться избирательные кампании.

В частности, цитирую пункт 7 часть 7 Копенгагенского документа о том, что «государства-участники ОБСЕ должны обеспечить, что политические кампании должны проходить в атмосфере свободы и честности, в которой никакие административные действия, насилие или запугивание не удерживали бы от изложения взглядов и оценок». Или 8 пункт Копенгагенского документа: государства-участники говорят о необходимости приглашения международных наблюдателей на процедуру подсчета голосов. И мы говорим не о фашистах из Бундестага в данном случае, а о настоящих международных наблюдателях, официально посланных от ОБСЕ

Вопрос Борису Вишневскому. На ваш взгляд, вот то действо электоральное, которое состоялось на прошлой неделе, насколько оно соответствовало обязательствам нашей страны в рамках ОБСЕ и Копенгагенского документа?

Б. Вишневский

Более того, в документах ОБСЕ говорится о том, что недопустимо никакое административное принуждение. Только это мы и наблюдали на протяжении недели. Я опубликовал десятки и сотни свидетельств за две недели перед 1 июля того, как работников бюджетной сферы в Петербурге принуждали идти и проголосовать, со скринами, с подписями, именами, явками, паролями. Не последовало ни единого опровержения.

У нас в Законодательном собрании был губернатор Беглов, который главного организатора вот такого голосования представлял к повышению до должности вице-губернатора – Александра Бельского. Я задал вопрос, как они расценивают вот это принуждение? Ни малейшего ответа я, естественно, не получил. Они просто ушли на крыло.

Математически происходили вещи, которые просто не могут быть. И опять же, сегодня цитировал с трибуны Законодательного собрания, когда якобы с улицы приносят урну с бюллетенями, 450 штук набрали где-то на тропинках и в закоулочках и все 450 за принятие поправок в Конституцию и вечного Путина.

Я как математик по базовому образованию провел простой математический расчет исходя даже из официальных цифр поддержки этих поправок в Конституцию. Вероятность того, что все эти 450 бюллетеней будут за 10 в минус 56 степени. Наука не знает обозначений и таких бесконечно малых величин. Ну, примерно с такой же вероятностью, если типографский шрифт рассыпать на улице, он случайно сложится в текст Конституции. Эти вероятности вполне сопоставимы между собой.

Но, к сожалению, все это осталось недоступно нашим властям. И мне понятно, что это позорное действо, которые было проведено, все это «обнуление», потому что, конечно, это было главное, а остальное – это такой законодательный мусор и камуфляж, оно ни в малейшей степени не может называться электоральной процедурой, оно не может называться процедурой выяснения волеизъявления граждан.

И, кстати, когда был проведен честный социологический опрос, вот мои коллеги из «Яблока» заказали его у «Левада-центра», уважаемой организации, выяснилось, что путинские поправки поддерживают только 25%, а поправки, которые предложил Общественный конституционный совет и «Яблоко», где лучшие конституционалисты страны участвовали в разработке, набирают 28% поддержки при почти полном отсутствии рекламы. То есть в любой честно конкуренции путинские поправки бы проиграли. Значит надо было организовать нечестную. Вся страна смеется над этим праздником обнуления. Все понимают, какой ценой это достигнуто.

Но что мне представляется очень важным и что мне хотелось бы, чтоб понимали и наши слушатели, и, может быть, в Европе бы понимали. Вот то, что такое беспрецедентное мошенничество пришлось организовать для протаскивания этих поправок, означает, что на самом деле никакой серьезной поддержки со стороны граждан у Владимира Путина больше нет. Если бы она у него была, он бы не побоялся честной процедуры и честно бы получил свои 55% поддержки, не прибегая к этому мошенничеству. То, что они на это все пошли, показывает невероятный страх и понимание в Кремле того, что этой поддержки нет, что Путин смертельно уже надоел, что от него устали, что ему надо бы уходить. Но он, конечно, делать это не хочет.

И вот последнее скажу. Знаете, что очень опасное началось уже сегодня, уважаемые коллеги, вот прямо сейчас? Начали реализовывать в законодательном поле эти поправки. Уже звучали слова, что надо бы выступление против поправок в Конституции приравнять к государственной измене, что надо бы экстремизмом объявить любые рассуждения о территориальной целостности, что теперь фактически любой, кто усомнится в законности присоединения Крыма, может быть немедленно объявлен еще и экстремистом и попасть под уголовное преследование. Завтра, видимо, что-нибудь еще произойдет по части исторической памяти.

Вот, Владимир Владимирович, хочу сказать, что если так пойдет, завтра примут закон, что любой, кто посмеет, например, сказать, что Советский Союз на протяжении первых двух лет Второй мировой войны фактически был союзником гитлеровской Германии, будет экстремистом, госизменником и попадет под уголовное преследование в рамках той самой защиты исторической памяти. Это очень опасно, как мне представляется. Это вот следствие того мошенничества, которое было проведено на глазах у всей страны. И все это понимают.

В. Кара-Мурза

Б. Вишневский

В. Кара-Мурза

Б. Вишневский

В. Кара-Мурза

В. Прохоров

Владимир Евгеньевич Чуров – это уже следующая каденция, как вы сказали – это уже несколько иной персонаж. Безусловно, умный, понимающий, что делает, и пришедший с тезисом, что Путин всегда прав. В принципе, он особо и не скрывал.

В. Кара-Мурза

В. Прохоров

Но что касается вот сейчас Эллы Александровны Памфиловой, честно говоря, по-моему, настолько уже все сказано… Собственно, даже если режим хочет как-то существовать и пытаться обеспечить свое существование, это, конечно, очень любопытный был выбор. Но самое главное, что хотелось бы отметить – это, по сути, почти полное отсутствие нормативно-правовой базы.

Потому что специально говорили, что наш базовый Федеральный закон «Об основных гарантиях», который имеет свою историю еще с 94-го года (там принимался новый, он расширялся)… Но это такой базовый некий прообраз Избирательного кодекса. И, в принципе, он действует на все избирательные кампании (и референдумы тоже) – закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации». Сейчас к данному вот этому квазиголосованию он не имел никакого отношения. То есть, по сути, не была проработана процедура, не были проработаны даже на правовом уровне вопросы наблюдения надлежащим образом и так далее, и так далее.

Поэтому когда, например, тот же самый ЦИК начал бодро оглашать результаты подсчетов на Дальнем Востоке там из Магадана и где еще, с удивлением спросили ту же самую Памфилову: «А в чем проблема, Элла Александровна? Отродясь такого себе не позволяли. Наоборот, всегда запрещено было». Потупившись, представители Центризбиркома сказали что-то вроде: «Ну вот законе же “Об основных гарантиях” не действует. А иными законами это не запрещено. Мы решили, лучше пусть получат честную информацию от нас, чем какую-то непонятную с экзит-полов».

То есть, в общем, делали что хотели в данном случае. И, видимо, собираются это продолжать дальше. В общем, хоть какого-то определенного качества работы, которое было в начале нулевых годов при Вешнякове, сейчас не только не стоит ожидать от Центризбиркома, а, наоборот, по-моему, все делается ровно наоборот. И в данном случае остается вспомнить только предложение остряка Бориса Борисовича Надеждина, что вообще запретить членам Центризбиркома иметь юридическое образование, просто не допускать таких людей в Центризбирком. Это предложение, по-моему, достаточно здравое, потому что юристам там делать нечего, это точно.

В. Кара-Мурза

И мне кажется, важный есть качественный момент. Вот мы много лет слышим от представителей разных политических сил в нашей стране, что режим Путина фактически нелегитимен уже давно. Мы помним рокировку с Медведевым, мы помним, как проходили выборы, например, 12-го или 18-го годов. Но, тем не менее, это была нелегитимность де-факто. На мой взгляд, после того, что произошло 1 июля после обнуления сроков, это становится нелегитимностью де-юре, то есть это то же самое, что делал Компаоре в Буркина-Фасо, Каримов – в Узбекистане, Уго Чавес – в Венесуэле и так далее, когда просто взяли и растаптывали ограничения по срокам.

Как, на ваш взгляд, то, как эти поправки были введены в действие – и прежде всего, конечно, я говорю об обнулении – скажутся на дальнейшей легитимности нынешнего режима?

Б. Вишневский

Что касается международного сообщества. Тут сложнее. Вот на моей памяти всегда практически, что бы ни творила российская власть, международное сообщество относилось к ней с некоторой снисходительностью, особенно учитывая наличие у нее ядерного оружия. Старалось уж совсем не обострять, совсем серьезно не портить отношения. Если вводить санкции, то достаточно ограниченные. Да и то уже, позволю себе высказать такую точку зрения, что вводить надо было санкции не секторальные, а персональные – вот персонально против Путина и его друзей, против их личного состояния, их личных доходов, их имущества, их счетов, а не давать Путину возможность изображать, якобы санкции против России в целом.

Поэтому я не жду сейчас какого-то катастрофического снижения уровня доверия к России со стороны международного сообщества. Это доверие, думаю, и так не очень велико. Отношение сейчас примерно такое, что они, конечно, вынуждены с Россией считаться. Они ее… Точнее, российскую власть, а не Россию – это разные вещи принципиально. Российскую власть они не уважают, стараются держаться от нее подальше, как, знаете, на улице очень часто многие стараются держаться подальше от пьяного хулигана, как бы чего ни натворил.

Но что касается внутренней ситуации в стране, я думаю, что Путин очень серьезно проиграл этот свой плебисцит. Тот триумф, которого ожидали и о котором тут же заголосили его придворные депутаты, сенаторы и пропагандисты, он, очевидно, не случился, поскольку всем понятно, какой ценой это все достигнуто. И конечно, это скажется в дальнейшем, потому когда власть утрачивает вот эту моральную поддержку у большинства общества, она теряет уважение, и рано или поздно ей перестают подчиняться.

Ее формально признают. Но очень что-то похожее происходило в конце 80-х годов. И в разных странах бывали разные ситуации, когда власть формально еще существовала, но фактически было уже понятно, что она обречена. Мне кажется, что период этого спада сейчас уже имеет место быть. И перемены неизбежны. Их не удастся уже предотвратить.

Я вот написал в одной из своих статей, что этот тефлоновый рейтинг Путина, который его прикрывал много лет, всё, он треснул, он развалился, он больше его не прикрывает. И я очень надеюсь, что все-таки перемены происходить будут. У очень многих людей открылись глаза на происходящее. Потому что особенно вот это мошенничество с «обнулением» сроков, когда то, что было предложено, считать не существовавшим, оно у очень многих людей вызывает просто сильнейшее раздражение.

В. Кара-Мурза