Виталий Милонов - Сбитый фокус - 2015-04-17
17.04.2015
А.Венедиктов
―
Это программа "Сбитый фокус". Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Виталий Валентинович Милонов в гостях у Алексея Венедиктова и Леси Рябцевой.
О.Рябцева
―
Виталий Валентинович, скажите пожалуйста, вы придуриваетесь?
В.Милонов
―
Очень часто.
О.Рябцева
―
Постоянно?
В.Милонов
―
Это еще Ключевский сказал: «В сложных ситуациях русский человек канает под дурачка, а хохол - под умного». Поэтому иногда приходится.
О.Рябцева
―
Так иногда или часто, потому что вы только что сказали, что в сложной ситуации? Насколько они сложные, насколько часто эти сложные ситуации, что вам приходится придуриваться?
В.Милонов
―
На самом деле иногда ты таким способом можешь четко донести свою мысль, и ты снимаешь с себя некоторые ограничения, которые на тебя накладывают партийная принадлежность, депутатский статус и так далее. «Ну как вам не стыдно! Вы же депутат в конце концов» - мне часто говорят. Ну, а что вы с меня хотите? Я вот такой человек.
О.Рябцева
―
То есть вас по-другому бы не понимали?
В.Милонов
―
Так я не ставлю задачу, чтобы мы меня понимали или не понимали. Я говорю то, что я считаю, я говорю то, что я думаю. Я не сверяю свою повестку дня с какими-то пиарщиками. Я такой, какой я есть и все, и не более того.
О.Рябцева
―
А зачем для этого выбирать образ клоуна?
В.Милонов
―
А я не выбираю образ клоуна. Просто так удобнее. Понимаете, в чем дело. Серьезнее гораздо критиковать мои идеи с позиции фундаментальной, с позиции сущностной. Это не очень удобный спор для моих оппонентов. А выбрать мне некий имидж: «Ну он же дурачок такой, он клон. Что вы хотите? Это же милоновщина», - тут же отпадает необходимость в каких-то аргументах, отпадает необходимость в идейном противостоянии. Можно все свести на то, что это «ну понятно - Милонов…»
А.Венедиктов
―
Так это же вы создаете образ клоуна, это у вас красный нос и колпак, это вы их вызываете не то, что «и не надо с ним разговаривать».
В.Милонов
―
Знаете, если честь говорить, я себе эту одежду не выбирал и клоуном сам себя не считаю. Но нам, христианам, сам спаситель говорил о том, что «для погибающих слово о Христе безумство есть». Вас будут гнать и называть сумасшедшими, поэтому, в общем-то, все очень корректно, все очень по писанию.
О.Рябцева
―
То есть вы подстраиваетесь под какое-то общественное непонимание?
В.Милонов
―
На самом деле есть один маленький нюанс. Безусловно, среди обитателей кофешопов где-нибудь в Камергерском переулке уровень понимания не всегда высокий получается моих идей. Но мы же в России живем. И я после того, как, может быть, стал заниматься активной депутатской деятельностью, у меня на округе Кировский район – это Санкт-Петербург не в лучшей своей части. Он замечательный, милый рабочий район. Там живут рабочие Путиловского завода, моряки дальнего плавания бывшего Балтийского морского пароходства. И у меня с моими избирателями конфликта нет. Мы абсолютно друг друга понимаем, и поверьте, я такой же, как они, я говорю то, что они думают или я думаю. Но подстраиваться, гнать конъюнктуру я перестал с 98-го года.
О.Рябцева
―
То, что вы делаете, это зачем? Точнее это потому что у нас не сильные духовные скрепы и приходится их добивать чем-то?
В.Милонов
―
Если относится к духовным скрепам, как к чему-то материалистическому, то я не могу так описать, потому что я не отношусь к этому, как к материалистическому. Термин-то замечательный, а понимание его, к сожалению, отсутствует у многих людей. Я никакого участия в духовных скрепах не принимаю. Я православный человек, который занимается депутатской деятельностью, не более того.
О.Рябцева
―
Нет понимания духовных скреп – тогда, что такое духовные скрепы в вашем понимании?
В.Милонов
―
Так и давайте это на суд тех, кто выступает с этими посланиями, которые могут дать полностью свое видение духовных скреп. Я считаю, что страна, общество, любое государство немыслимо как набор налогоплательщиков, объединенных одинаковой обложкой паспорта. Общество – это живой организм. И общество невозможно, его развитие, его жизнь без чего-то помимо материального, без чего-то того, что называется душой общества, хотим мы этого или не хотим. Очень долго пытались сделать такой религиозный факультатив в нашей жизни. Но жизнь без Бога, она невозможна. Любим мы Бога или не любим мы Бога, он все равно есть. И общество, которое не видит перед собой идеальный духовный камертон, оно начинает фальшивить, и все дальше и дальше, и все больше и больше, - и получается разлад, получается дисгармония. Собственно говоря, почему и у Советского Союза произошла такая небольшая печаль – он развалился…
О.Рябцева
―
Небольшая «печалька».
В.Милонов
―
Да. Ну, почему? Потому что те люди, которые сейчас пытаются вспоминать и ностальгировать по коммунистической партии, это те люди, которые развалили страну, в которой я учился. Мне не нравится коммунистическая идея, никогда она не нравилась, и не будет никогда нравится. Я никогда не был сторонником коммунизма, и мне глубоко неприятна эта идея, но ведь они, когда создавали государство, они-то прекрасно помнили, что нельзя создать государство из «сетевых хомяков» - но тогда они не были сетевыми, они были другими – из кроликов, хомяков и любителей йоги. С религиозными атрибутами у них было все О’кей. У них был святой с мощами в алтаре – все нормально. Но единственно, ценности-то были ложные, вкус был идентичный натуральному, поэтому он и растворился, он и не сцементировал наше общество на долгие годы, хотя на какое-то время – да.
О.Рябцева
―
Сейчас в обществе есть эта дисгармония?
В.Милонов
―
Сейчас мы потихонечку приходим к гармоничным отношениям, но кто я такой, чтобы судит обо всем обществе? Я – депутат Законодательного собрания.
А.Венедиктов
―
Так вы только что судили о всем обществе, вот только что – одну минуту назад. Поэтому мы вас и спрашиваем.
В.Милонов
―
Я высказывал свою точку зрения…
А.Венедиктов
―
Так нас и интересует ваша точка зрения.
В.Милонов
―
Я считаю, что, безусловно, жизнь, она побеждает. Даже в тяжелых условиях Арктики и Антарктики, она все равно, как бы холодно не было, она все равно побеждает, ростки пробиваются. И в нашей стране…
О.Рябцева
―
Мы не там – мы здесь, в Питере.
В.Милонов
―
Так мы еще хуже, чем в Антарктике.
О.Рябцева
―
Почему?
В.Милонов
―
Потому что мы живем на выжженной земле.
О.Рябцева
―
Почему выжженной?
В.Милонов
―
Выжжена отсутствием бога в наших сердцах, в нашей душе. Мы живем в системе неких таких математических, взаимовыгодных, взаимоприбыльных взаимоотношений, не более того. Мы должны задумываться не только о том, как заработать, а о том, как будут жить наши дети. Не только с точки зрения материальной, а с точки зрения душевной, духовной. Я – отец четверых детей. Я не хочу, чтобы мои дети оказались в системе барышных координат, ну не хочу я этого. Да, пускай я никогда не жил в богатой семье, никогда. И это не является счастьем – наличие денег. А вот то, что моя старшая дочь относится с любовью к моему брату маленькому и старшему, и среднему брату – вот это имеет ценность, это для меня счастье. Я не хочу их чистые души были исковерканы какими-то современными стандартами.
А.Венедиктов
―
Будут-будут.
В.Милонов
―
Посмотрим.
А.Венедиктов
―
Посмотрим-посмотрим.
В.Милонов: Я не выбираю образ клоуна. Просто так удобнее
В.Милонов
―
Я считаю, что мы-то победим – вот, в чем дело.
А.Венедиктов
―
А «мы» - это кто?
В.Милонов
―
Люди. Мы, люди, мы обычные люди, которые хотят жить в свое стране без лубочного «рашен-деревяшен патриотизма», который ошибочен на самом деле, а с подлинным пониманием гордости за свою страну. Потому что патриотизм – это, прежде всего, чувство религиозное.
А.Венедиктов
―
То есть атеист не может быть патриотом.
В.Милонов
―
Может быть, но точно так же, как я в принципе могу танцевать в балете, но не очень красиво. А любовь сама по себе – это понятие божественное, хотим мы этого или не хотим, потому что любовь нельзя монетизировать. Когда ты монетизируешь любовь, получается отношения клиента и проститутки, в любовь-то, она бесценна, и поскольку это чувство божественного происхождения, то мы победим, и она победил – любовь – понимаете, в чем дело?
А.Венедиктов
―
Вы же сначала себя победите, как я понимаю.
В.Милонов
―
А я с собой не воюю.
А.Венедиктов
―
В этом проблема.
В.Милонов
―
Я вижу свое несовершенство, но воевать с собой – это глупо, потому что любое царство расколовшееся, оно уничтожается.
А.Венедиктов
―
Совершенно справедливо. И я хочу вас спросить. Вы практически сталкиваете людей, которые по-разному относятся к вашим инициативам, вы провоцируете войны.
В.Милонов
―
Да нет, на самом деле. Я напоминаю дорогим москвичам об их истинных героях, не в виде Борьки Немцова, а Минине и Пожарском.
А.Венедиктов
―
Это Пожарский, который присягал польскому королевичу! Да, помним, знаем, да. Присягу давал перед господом. Изменил присяге-то!
В.Милонов
―
Это был тактический ход, да.
А.Венедиктов
―
Можно изменять тактически, предавать клятву Богу из-за тактических соображений.
В.Милонов
―
Ни в коем случае клятву Богу нельзя придавать…
А.Венедиктов
―
Но это была присяга.
В.Милонов
―
Цель-то какая была?
А.Венедиктов
―
Это была присяга, на Библии присягал. То есть можно?
В.Милонов
―
Бог ему судья.
А.Венедиктов
―
Да, я тоже так думаю. Не мы с вами.
О.Рябцева
―
Тем не менее, то, что вы делаете, это же натравливает одних людей на других и создает эту дисгармонию в обществе.
В.Милонов
―
Кого я натравливаю? Скажите, пожалуйста. Я не вижу этих людей, которые натравливаются. Вы имеете в виду кого, какую социальную группу? Я, собственно говоря, выражаю с точки зрения своих избирателей, не более того.
О.Рябцева
―
Но ваши избиратели в Питере сидят, а вся остальная Россия вас тоже слушает.
В.Милонов
―
Слушает, что же делать. Я никуда не лезу, я никуда себя не навязываю, поверьте.
О.Рябцева
―
Вы даете комментарии в СМИ, вы выходите в паблик.
А.Венедиктов
―
А вот про Борьку Немцова, про Гальку Старовойтову ничего не скажете или Вовку Путина?
В.Милонов
―
Галина Васильевна – это священное для меня имя…
А.Венедиктов
―
Почему?
В.Милонов
―
Потому что Галина Васильевна была гораздо умнее всех этих вот… либеральных… не надо из этих либеральных - не либералов ни в коем веке – всей этой пены, которая после нее накипела и вдруг стала заявлять о своих претензиях на некое политическое лидерство. Мои либеральные ценности были смыты вместе с ее кровью на набережной канала Грибоедова…
А.Венедиктов
―
Может быть, поэтому не стоит так пренебрежительно про кровь Бориса Немцова, которая смыта с Москворецкого моста.
В.Милонов
―
А вот этот человек, который стал жертвой, он сам создал монстра, который его пожрал.
А.Венедиктов
―
То же говорили про Галину Васильевну.
В.Милонов
―
Я имел честь и до сих пор считаю, и буду всю жизнь считать, имел честь работать вместе с ней, я имел честь слушать ее. Слушать не только в рамках официальных выступлений, но и понимать сущность ее предложений. Я могу сказать, что это такая аляповатая копия либеральной идею, которую мы сейчас видим в современном исполнении, что, прежде всего, это монстр, а не либеральная идея. Хотя, собственно говоря, любой человек с возрастом становится консервативнее – это нормально. Я видел Галину Васильевну, которая ездила по монастырям. Я видел Галину Васильевну, которая паломничала, которая не отказывала, которая видела ценности и объективную необходимость жизни нематериалистической и духовный. И никогда никому в жизни не позволю хотя бы одно худое слово про нее сказать. Этот человек для меня не будет существовать, если он будет говорить про нее такие вещи.
О.Рябцева
―
Когда вы стали таким, какой вы есть сейчас? Когда на вас снизошло озарение?
В.Милонов
―
Это на апостола Павла снизошло озарение.
О.Рябцева
―
А на вас, что снизошло?
В.Милонов
―
Потихонечку работал над собой. Когда человек принимает крещение, то Дух Святой все-таки делает свою какую-то свою работу. Для меня это слишком наглость большая – сказать, что тут Господь меня одарил многими талантами, но, по крайней мере, я ему благодарен за то, что он мне дает.
О.Рябцева
―
У вас есть какая-то цель, за что вы бьетесь: за узнаваемость, за цитируемость, за известность – за что?
В.Милонов
―
Я бьюсь? Я ни за что не бьюсь.
О.Рябцева
―
Ну, к чему вы стремитесь?
В.Милонов
―
Стремлюсь рано или поздно закончить общественно-политическую деятельность и служить в матери-церкви серьезно; стать дьяконом или священником, воспитывать своих детей.
О.Рябцева
―
Прийти к смирению. А до этого, вот сейчас?
В.Милонов: Я православный человек, который занимается депутатской деятельностью, не более того
В.Милонов
―
А до этого я хочу сделать так, чтобы мои дети не пали жертвами той жуткой машины, пожирающей человеческие души, которую мы сейчас видим. Поэтому я сейчас как бы, так сказать, да, несу некое послушание общественное, к которому я был призван как христианин. К счастью, я может быть, не обладаю большим умом, я могу периодически заглядывать в Священное писание, и там сказано, что «в каком звании вы были призваны, в таком и находитесь». Были призваны в качестве государственного управляющего – находитесь в нем и служите богу в этом призвании, потому что священников и так много – это замечательно. Но я все-таки мечтаю когда-нибудь положить спокойно… вот выйти из этого кабинета последний раз, положить спокойно депутатское удостоверение на стол и никогда с ним не возвращаться. Пойти в церковь, печь хлеб в церкви, общаться с прихожанами – вот это для меня будет счастье, поверьте.
О.Рябцева
―
Но сейчас вы работаете на благо своих детей.
В.Милонов
―
Да, на благо не моих личных детей, а на благо… Не на благо… я стараюсь так делать, я же не могу давать твердую оценку положительную или отрицательную своей деятельности. Кто я такой, чтобы себя оценивать? Ну в общем, сейчас такая вынужденная мера, «народное ополчение».
О.Рябцева
―
Вы сейчас говорите про жизнь. А после смерти – вы об этом думаете, что вас ждет? Ну, как верующий человек…
В.Милонов
―
Как любой верующий человек, хочу одно, а ждет, возможно, и не то, что я хочу.
О.Рябцева
―
Но вы работаете на то, что потом.
В.Милонов
―
Каюсь. Несовершенен, грешен, поэтому благодарен церкви, что допускают к Святому Причастию и к исповеди. И это истинная вода живая, которая нам дана. Одно время, когда я стал христианином…
А.Венедиктов
―
А когда?
В.Милонов
―
Это такой постепенный процесс. Я шел к Богу очень давно и очень непростыми путями. Я ходил в церковь евангельских христиан-баптистов, потому что я был таким космополитом, я на английском языке общался с американцами, было очень интересно. Потом я понял, что есть период детского сада, когда действительно доступным языком тебе объяснили основы веры, и, может быть благодаря этому я не пошел по очень сложной дороге, которую я мог бы для себя избрать, которую избирали многие молодые люди в начале 90 годов, когда я оказался без денег, без всего: без перспективы, без карьеры, без какой-либо возможности где-то устроиться. Слава богу, что Господь меня тогда спас. И потом я понял, что этот период закончился, потому что такой вот детский сад… нужно более серьезное дополнение, что вера – это не такая примитивная штука, как у братьев баптистов. Я до сих пор не позволяю никогда их ругать, потому что это люди, которые мне дали в свое время определенный уровень знаний. Но в 98-м году я принял Святое крещение, стал православным человеком, и я безумно счастлив от этого. Я считаю, что самая большая награда в моей жизни, что я стал христианином.
А.Венедиктов
―
Виталий Милонов в гостях у Леси Рябцевой и Алексея Венедиктова. "Сбитый фокус". От вашей фамилии производное – «милоновщина». Как вы воспринимаете это?
В.Милонов
―
Прикольно.
А.Венедиктов
―
Может быть, вы на это и работали?
В.Милонов
―
На что?
А.Венедиктов
―
На «милоновщину», на создание, на увековечивание. Это же останется.
В.Милонов
―
Ну, возможно, останется.
А.Венедиктов
―
В каком-то периоде историческом.
В.Милонов
―
Для кого-то «милоновщина» останется, для кого-то память о вкусном хлебушке, который я пеку, для кого-то еще о чем-то. Собственно говоря, когда человек ставит себе задачу увековечения своего имени в истории, он начинает трудиться не в том направлении.
А.Венедиктов
―
У вас же поручение Господа.
В.Милонов
―
Никогда не занимайся глупым пиаром. Это приведет к фатальным для тебя последствиям, поэтому никогда не стремись к этому.
А.Венедиктов
―
Но у вас поручение Господа, как я понимаю, вашем понимании.
В.Милонов
―
Есть обязанность, которая у нас у всех есть. Поручение Господа Бога – слишком самодовольно, слишком самонадеянно так говорить.
А.Венедиктов
―
Мне можно.
В.Милонов
―
Ни в коем случае. Мне тем более нельзя. Наверное, я последний человек, который мог ты так сказать. Это есть у вас в Москве интересный человек, такой очень нестандартный – Дмитрий Энтео. И вот я с ним виделся один раз, мы пили чай в Москве. И он тогда мне сказал, что он зазывает свое движение «Божья воля».
А.Венедиктов
―
Ну да.
В.Милонов
―
Я ему сказал: «Я уважаю твое право называть, как ты хочешь, но «Божья воля» ты не имеет права называть, потому что тебе божья воля неизвестна, и мне неизвестна». И по секрету, - хотя это вы записываете, - я даже думаю, что Святейший Патриарх никогда в жизни не может сказать, что ему известна божья. Поэтому, если тебе это становится известным, ты впадаешь в прелесть, а это очень опасный путь. Ни в коем случае нельзя им идти.
В.Милонов: Общество, которое не видит перед собой духовный камертон, начинает фальшивить, и получается дисгармония
А.Венедиктов
―
Путь, вообще, опасный. Человеческий путь опасен. Искушений много и у вас тоже.
В.Милонов
―
Путь опасен, поэтому у нас есть ангелы, которые нам помогают.
А.Венедиктов
―
Кто у вас ангел?
В.Милонов
―
Хранитель.
А.Венедиктов
―
Кто у вас ангел-хранитель.
В.Милонов
―
Небесная бесплотная сила.
О.Рябцева
―
Виталий Валентинович, когда вы настоящий?
В.Милонов
―
Всегда. Вот я с вами – абсолютно настоящий.
О.Рябцева
―
И дома вы такой же?
В.Милонов
―
Дома я еще добрее. Дома я более сюсюкающий, потому что, когда к тебе подбегает… Знаете, какое счастье: ты приходишь домой….
А.Венедиктов
―
Вот он настоящий, поняла, да? Вот сейчас.
В.Милонов
―
Подбегает сын: «Папочка!» Господи, сколько я занимался всякой ерундой…
А.Венедиктов
―
Вот!
В.Милонов
―
…Сколько я занимался всякой фигней. У меня дети достаточно поздно появились. Я думаю: вот оно счастье – взять с утра пойти с детьми погулять – погулять с Марфой, с Колей, с Петей, с Евдокией. Марфа ведет нашу собаку самоеда, Умку - вот оно счастье, понимаете, в чем дело. Мы смотрим на лошадок, которые бегают – конюшня там есть недалеко. Вот оно на самом деле счастье.
О.Рябцева
―
Ваша антирепутация намного выше репутации, и вас из-за этого редко, когда воспринимают всерьез.
В.Милонов
―
А знаете, опять же для кого?
А.Венедиктов
―
Для людей. Но люди разные.
В.Милонов
―
Я не берусь говорить от имени людей, но, наверное, никто из нас не может выражать точку зрения всего народа. Для кого-то – да, для кого-то - нет. Причем мои оппоненты говорят так: «Будь ты проклят, чтоб тебя… убить мало!» - это мои оппоненты говорят. А я своим оппонентам так никому не говорю. Я никому не говорю, что «тебя нужно убить», или проклятье… я никогда так не говорю. Те, кто меня ненавидит, они обычно использую очень некрасивую лексику, а те, которые поддерживает, нормально…
А.Венедиктов
―
А за что вас ненавидеть? Вы такой добрый, такой круглый, такой рыжий.
В.Милонов
―
Конечно, круглый, конечно, рыжий и забавный…
А.Венедиктов
―
За что ненавидят-то?
В.Милонов
―
Так, понимаете, в чем дело, не всегда, видимо, отвечаю запросам. Я, к сожалению же, человек несовершенный и иногда очень эмоциональный. Бываю иногда очень грубым человеком. Мне очень стыдно за это, поверьте, стыдно. НЕРАЗБ несовершенство. И придешь – покаешься.
А.Венедиктов
―
А, по-моему, вы совершенны.
В.Милонов
―
Это ужасно…
А.Венедиктов
―
Или вы пытаетесь слепить из себя образ совершенного.
В.Милонов
―
Да ничего я не пытаюсь слепить. У меня с лепкой вообще были большие проблемы…
А.Венедиктов
―
Это понятно, но я же говорю: пытался…
В.Милонов
―
В детстве у меня вечно что-то не получалось.
О.Рябцева
―
Вы предлагали насколько очень серьезных, как мне кажется, полезных вещей. Например, вы были автором законопроекта размещения в Питере площадок для выгула собак. Недавно вы сделали заявление по поводу китайский фонариков, потому что ней дай бог, пожароопасная ситуация, вы запрещали конкурсы красоты для детей. То есть в этом был какой-то смысл. Но, когда вы предлагаете серьезные и полезные вещи, вас все равно никто не слышит. Все думают: «О, господи! Опять этот Милонов. Опять!» Ну зачем это, зачем такие средства выбирать для того, чтобы делать что-то полезное.
В.Милонов
―
Я про историю свою вообще не хочу…
О.Рябцева
―
Но про сейчас.
В.Милонов
―
Это неблагодарная вещь – обсуждать свою историю.
А.Венедиктов
―
Нет, про сейчас.
В.Милонов
―
А про сейчас? Ну что ж, я не вижу ничего плохо, если мы сейчас подумаем над важнейшими инфраструктурными изменениями. Я вот в Санкт-Петербурге живу, и вижу, что проблемы-то кошмарные. Господь нас наставляет постоянно…
А.Венедиктов
―
И испытывает.
В.Милонов
―
Ну так это же и есть наставление – путем испытаний. У нас кризис есть, слава богу.
А.Венедиктов
―
Слава богу.
В.Милонов
―
Отрезвление некое. С этой НЕРАЗБ иглы эйфорической мы слезаем. И видим, что реально страна нуждается в очень серьезных вещах, город нуждается в серьезных вещах. Реформа, безусловно, налогового законодательства, которая назрела давным-давно. Ни в коем случае нельзя более медлить. У нас половина операций, половина сделок – они совершенно юридически не отвечают своему содержанию. У нас основные средства, износ составляет, сколько процентов, я прошу прощения? Я не экономист, но цифра выше 90 почему-то даже у меня, у неуча вызывает некие чувства…
В.Милонов: Я не являюсь имперцем, но определенных дух имперский должен присутствовать в умах законодателей
А.Венедиктов
―
А вы китайскими фонариками занимаетесь вместо того, чтобы заниматься реформой налогообложения. Вот, о чем Леся-то говорила.
В.Милонов
―
Понимаете, в чем дело. Оно, конечно, хорошо – налоги реформировать…
А.Венедиктов
―
Но это ваше предложение.
В.Милонов
―
Только, когда у тебя балкон горит, тоже не очень хорошо. Поэтому параллельно: и то и другое.
А.Венедиктов
―
Так с фонариками легче же. Запретить – всегда легче. Вот что-нибудь запретить – легче всегда. Серые пиджаки, красные рубашки – это же легко.
В.Милонов
―
Знаете, люблю красные рубашки, кстати.
А.Венедиктов
―
Ну можно запретить, но найдутся милоновы, которые сочтут, что китайские рубашки…
В.Милонов
―
Считаю, что мы вообще, как госслужащие, должны ходить в мундирах.
А.Венедиктов
―
Да, это правильно.
В.Милонов
―
Очень правильно.
О.Рябцева
―
Вам бы пошло.
В.Милонов
―
Меня мой помощник, он бывший сотрудник юстиции, он принес на работу свой пиджак, френч…
А.Венедиктов
―
Черный.
В.Милонов
―
Нет, синий.
А.Венедиктов
―
А если прокурорский – то синий.
В.Милонов
―
Я понимаю, что человек, который носит государев мундир, который, кстати, нужно за свой счет шить. Мы же шмотки покупаем за свой счет, мы не просим у государства, мы должны сами себе шить одежду.
А.Венедиктов
―
Что-то Чеховым запахло, Антон Павловичем.
В.Милонов
―
Вот сидишь в Петербурге, в Законодательном собрании Петербурга на заседании пленарном…
А.Венедиктов
―
И он Чехова цитирует…
В.Милонов
―
И ты понимаешь, что ты сидишь во френче – ты обличен обязанностью государственной…
А.Венедиктов
―
Китайцы во френчах все сидят.
В.Милонов: Пора проводить самоочищение. Если бегаешь с любовницами, в стриптиз-бары, тебе не место в российской власти
О.Рябцева
―
Корейцы.
А.Венедиктов
―
Корейцы, кстати.
В.Милонов
―
Кстати, неплохо работают. Корейцы – да, но при этом есть и некоторые нюансы по кухне: можно получить белковое отравление. А, что касается нас… я не являюсь таким имперцем в чистом виде, ни в коем случае, но определенных дух имперский, он должен присутствовать в умах законодателей, в умах исполнителей. Ведь нельзя себе представить, чтобы человек во френче, в форменной одежде чиновника пошел в какой-нибудь стриптиз-бар…
А.Венедиктов
―
Да ладно вам! Чехова читайте…
В.Милонов
―
Читаю.
А.Венедиктов
―
Что чиновники вытворяли.
В.Милонов
―
Понимаете, в чем дело, природа человеческая такая, что всегда люди будут вытворять разные вещи, причем подчас очень постыдные.
А.Венедиктов
―
Независимо от мундира.
В.Милонов
―
Важно, чтобы прицел был не сбит.
А.Венедиктов
―
Фокус может сбиться.
В.Милонов
―
Да, фокус чтобы был не сбит, чтобы камертон-то был всегда. Вот, почему человеку важно верить? Потому что человеку важно сверять себя не с внутренней совестью, которая иногда может лукавить, а с неким абсолютным добром.
А.Венедиктов
―
Вы понимаете, что очень легко ввести мундиры, но не изменить налоговое законодательство. Поэтому мы и говорим о том: клоунада ж! Ну мундиры, ну фонарики. А налоговую никто не тронет – страшненько, наверное. Очень много интересантов.
В.Милонов
―
Мне не страшненько.
А.Венедиктов
―
А почему не тронули?
В.Милонов
―
Я хочу напомнить, что у меня в удостоверении написано: избирательный округ № 15…
А.Венедиктов
―
У вас написано: «депутат».
В.Милонов
―
Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. И поверьте, как депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, я не могу изменить налоговый кодекс. Но я сейчас хотел бы очень серьезно, чтобы мы воспользовались той благодатью, которая называется «кризис», испытание, очищение и всерьез задумались о развитии малого бизнеса. Потому что, к счастью, наши очи раскрыты сейчас, и мы видим, что гиганты, качающие нефть, газ, летающие по воздуху, они, конечно, ребята очень хорошие, но на всех не хватит. А вот мегаполис, он живет не за счет налоговых отчислений от гигантов, а мегаполис живет любой нормальный от налоговых отчислений от миллиона не гигантов, а микропроизводителей.
А.Венедиктов
―
Ну займитесь этим. Зачем же вы другим-то занимаетесь.
В.Милонов
―
Так вот этим как раз сейчас и занимаемся. Я хочу предложить, что взять в Петербурге – создать поля, которые бы мы отдали, поля под развитие малого предпринимательства.
А.Венедиктов
―
Марсово поле у вас есть, чего вам? Хорошее место.
В.Милонов
―
Там слишком история плохая.
А.Венедиктов
―
История плохая – место хорошее.
В.Милонов
―
Ну там поэтому собираются у нас меньшинства.
А.Венедиктов
―
Будут собираться большинства.
В.Милонов
―
Я бы предложил сейчас взять и использовать громадный, внутренний инвестиционный потенциал населения. Ведь мы сплачиваемся от того, что крупный инвестор уходит из России…
А.Венедиктов
―
Ничего мы не сплачиваемся. Кто вам это сказал?
В.Милонов
―
Сказала женщина в ларьке, где меняют валюту – там циферки такие, очень плачущие бывают, а так – никто не сказал, откуда ж мне знать. Я говорю о том, что мы сейчас можем реально перезапустить нашу экономику на нормальных рельсах. Давайте поможем частной инициативе, давайте поможем…
А.Венедиктов
―
Либерал!
В.Милонов
―
Нет, не либерал…
А.Венедиктов
―
Как вас тут терпит-то тут Полтавченко?
В.Милонов
―
Я и сам себя не терплю, поверьте. А, что касается частной инициативы, это то, что… Вот я пеку хлеб. Мы с друзьями, молодыми священниками купили 4 гектара земли не так далеко от Санкт-Петербурга за копейки, вот реально за копейки. Будем сажать картоху. Потому что это то, что делает экономику страны, твою личную экономику созидательной. Мы перепрыгнули из плановой экономики в экономику постмодернизма. Мы перепрыгнули в какие-то микрокредитные организации. Мы зарабатываем не из воздуха деньги. Я люблю гулять по Тверской улице в Москве. Иногда встречаю там, предположим, Владимира Рудольфовича Соловьева, который любит гулять – очень интересный человек. И вот я люблю считать банки на Тверской. Это же с ума можно сойти! Господи, зачем нам столько? Зачем нам такое количество банков. Мы получаем проценты на проценты, мы кредитуем население, выманиваем, забираем последние крохи у начинающихся предпринимателей, потому что они не могут инвестировать деньги, они должны отдавать их банку. Давайте перестроим нашу экономику. Я терпеть не могу микрокредитные организации. Вот я у себя на округе являюсь самым главным врагом всех этих ларьков «Деньги даром», «Деньги до зарплаты». Это же ростовщики, их надо вывезти в чистое поле, и сами знаете, что сделать.
А.Венедиктов
―
Что?
О.Рябцева
―
И что?
В.Милонов
―
Лопату – и копать. Не могилу себе – копать, картоху сажать. Я большой противник смертной казни, потому что я есть христианин.
В.Милонов: Когда люди кроме кружевных трусов и шенгенской визы думают о чем-то большем, их на лажу не купить
А.Венедиктов
―
У нас был ГУЛАГ уже. Выводили в чистое поле и копали.
В.Милонов
―
А, знаете, что? Про ГУЛАГ-то мне не надо рассказывать.
А.Венедиктов
―
Почему?
В.Милонов
―
Потому что это история моей семьи: у меня дедушку расстреляли. Про ГУЛАГ я ничего не говорил, а вот про то, что многих людей, наверное, нужно перевести из разряда паразитов в разряд созидателей.
А.Венедиктов
―
Бродского переводили. Знаете, очень удачно было – вашего ленинградского Бродского: он был паразитом и тунеядцем, а его заставили рубить дрова. Очень позитивно было.
В.Милонов
―
Давайте не будем сравнивать Бродского с проститутками.
А.Венедиктов
―
Почему? Я говорю, что переводили.
В.Милонов
―
Я говорю, что сотни тысяч алкоголиков, которые сейчас предоставлены сами себе.
А.Венедиктов
―
Так.
В.Милонов
―
Будут работать. Ведь сколько мы семей избавим от этого ежедневного кошмара…
А.Венедиктов
―
То есть свезти их в одно место…
В.Милонов
―
Приходит, избивает семью, детей и так далее. Не в одно место - в разные места. Вы знаете, ЛТП. Вот я у себе на округе рядом с метро Проспект Ветеранов часто вызываю «скорую помощь» для людей, которые выпадают из распивочной. Жалко. Потому что и выпили они плохой алкоголь, да и замерзнут. Не понимаю, почему нужно вызывать «скорую помощь». Почему «скорая помощь», которая должна помогать человеку, у которого перитонит, сломал руку или ногу – я сам иногда ломаю ноги…
А.Венедиктов
―
Да пусть замерзнут… вредные.
В.Милонов
―
Почему она должна отвлекаться? Почему закрыли вытрезвители? Хорошее дело было - вытрезвители.
А.Венедиктов
―
Почему вы закрыли вытрезвители, депутаты?
В.Милонов
―
Депутаты нет, господи… Когда вы закрывали вытрезвители, я с плакатом стоял здесь, рядом с Законодательным собранием. Меня, кстати, помню, задержали за несанкционированный пикет возле Мариинского дворца. Я стоял в поддержку Валентины Ивановны Матвиенко, когда она первый раз планировала баллотироваться в 2000-м году. Я стоял в ее поддержку – меня забрали в милицию. Милиция была очень хорошая и купили мне молочко пока я там сидел, и я с сокамерниками делился молочком.
А.Венедиктов
―
Правильная милиция, знает, что покупать.
О.Рябцева
―
Вам не важно, какими средствами добиваться собственных целей?
В.Милонов
―
Важно, конечно, важно.
О.Рябцева
―
Почему?
В.Милонов
―
Дело в том, что порочные средства изгадят любую хорошую цель. И невозможно грязными руками делать что-то чистое.
О.Рябцева
―
А у вас чистые руки?
В.Милонов
―
У меня? Да господь с вами!
О.Рябцева
―
Ну, как же так?
В.Милонов
―
Чистота, вообще, понятие относительное точно так же, как и белый цвет, которого в природе, как мы знаем, не существует. Одно дело – стремишься ты к одному или к другому. Поэтому, конечно, методы и цели – это очень важные вещи. То, что меня научила Галина Васильевна Старовойтова. Почему, производя какие-то реформы, они напрочь забывают о человеке, почему они не объясняют. Почему они что-то делают – это был период 95-96-й год, - а людям это не понять? Почему не выходить каждый день на 10 минут в прямой эфир – правительству – и говорить: «Знаете, мы сегодня сделали такие вещи, нам кажется, что они помогут этому и этому направлению». А если что-то не получается, говорить: «Знаете, мы полгода делали – и оно не пошло. Извините, мы переоценили себя. Мы так не будем делать, мы сделаем по-другому». Это делает процесс государственного управления и жизнь управляемых более гармоничной. Так это же нет, вот в чем дело.
О.Рябцева
―
Вас ваши коллеги понимают?
В.Милонов
―
Много понимает.
О.Рябцева
―
Они солидарны с вами, в Питере, в Москве?
В.Милонов
―
У меня в Москве коллег особо нет, я бываю в Москве только изредка. Знаете, чувствую себя, как Фрося Бурлакова, простите меня. Хотя есть замечательнейшие места Москвы, которых все меньше и меньше остается. Я вообще считаю, что это была большая проблема. И приезжая в Москву, я иногда ощущая себя на съемках фильма «Властелин Колец». Вот эти башни-морды…
О.Рябцева
―
Простите, а вы, в какой роли?
В.Милонов
―
Я в качестве, естественно, наблюдателя.
О.Рябцева
―
Нет, я имею в виду в рамках «Властелина Колец».
В.Милонов
―
Нет, я этим не увлекаюсь…
О.Рябцева
―
То есть не тролль, не орк.
В.Милонов
―
А вот все эти современные башни Саурона, они, конечно давят. Я серьезно считаю, что они негативную энергию такую распространяют.
А.Венедиктов
―
Ничего, башня «Газпрома» - все будет хорошо. Будет у вас Око Саурона.
О.Рябцева
―
В Питере.
В.Милонов
―
Пока не построили.
О.Рябцева
―
Слушайте, а вы сами все это придумываете, или у вас есть команда: там из прокуратуры бывшие сотрудники, пиарщики?
В.Милонов
―
Нет, у меня нет пиарщиков.
О.Рябцева
―
У вас это все в голове просто?
В.Милонов: Я счастлив, что мои дети растут с таким президентом, как Путин
В.Милонов
―
Что все?
О.Рябцева
―
Эти идеи, высказывания, про степлер, Алехину, про iOS для айфона и новые смайлики, которые вам не понравились.
В.Милонов
―
Так это же не я темы поднимаю – вот, в чем дело. Это же вы мне эти вопросы задаете?
О.Рябцева
―
Кто «вы»?
В.Милонов
―
Вы – журналисты, представители СМИ. Мне, в общем, наплевать на эти смайлики, лично мне – я взял их и отключил.
А.Венедиктов
―
Смайлик может плюнуть в ответ, не надо.
В.Милонов
―
Я считаю, что можно сколь угодно смешно к этому относиться, но, если брать с профессиональной точки зрения, то ребята действуют очень грамотно. Необходимо многие перверсии сделать нормой. А как ты это можешь сделать? Через шутки, через какие-то вещи невинные…
О.Рябцева
―
Вы так же делаете?
В.Милонов – Я
―
то не про перверсии говорю.
О.Рябцева
―
А вы про что говорите?
В.Милонов
―
Я про более классические вещи.
А.Венедиктов
―
А какая разница?
В.Милонов
―
Да большая. Ты на чьей стороне воюешь? – вот, в чем дело.
А.Венедиктов
―
Воюешь!
О.Рябцева
―
А как отличить перверсию от классической штуки?
В.Милонов
―
Знаете, когда моей дочке попадают телефоны – там смайлик в виде двух содомитов, и это нормально, то для маленького ребенка это становится нормой.
О.Рябцева
―
Но это же было создано тоже богом, это есть в нашей жизни.
В.Милонов
―
Грех – да, грех – это попустительство. Но грех-то прославлять нельзя. Если мы будем считать грех нормой, то мы превратимся, в общем-то, общество допотопное – знаете, такой термин библейский хороший есть. Вообще, мы можем превратиться – к сожалению, что мы и делаем усиленно - в подобие Великой Римской империи в период падение, когда наше хочу, наш эго, наше личное удовольствие, наше личное право, оно выше, чем некая общая норма общественной морали, потому что общественная мораль, она неудобна, она постоянно тебя ограничивает в чем-то.А действовать в рамках того, что «это же никому не мешает, это мое право, мы живем, как хотим, мы никого не убиваем при этом». Ну вот римляне то же самое – жили, как хотели. Они цвели. Они прекратили воевать, они прекратили растить детей, они стали увлекаться поэзией только. У них там римская знать в туниках уже дошла до того, что наличие любовницы было обязательным аксессуаром, потом любовника… а потом эти утехи. И вот римское общество с канализацией, с мощнейшей армией, которая когда-то была и побеждала всех на свете, даже бедным пиктам досталось, прошу прощения, несчастным. Так вот она была, вся эта махина с унитазами скинута грязной ногой неведомого нам германского варвара.
А.Венедиктов
―
Ну и что? Это судьба всех империй. И Китайская империя грязной ногой неведомого нам монгольского варвара.
В.Милонов
―
Так вот, потому что те варвары, которые пришли в Римскую империю, у них не было любовниц, любовников-мальчиков и так далее. У них была да, пусть очень грубая, но своя истина, и они не изменяли сами себе, своей природе.
А.Венедиктов
―
Виталий Валентинович, вы что-то… Извините, я все-таки историк по образованию, и простите ради бога, и про варварские племена и про промискуитет я знаю очень хорошо. Если мы возьмем варварских королей, то не просто не были любовники и любовницы, а гаремы были далеко до ислама. Ну чего вы обманываете-то, или обманываетесь.
В.Милонов
―
Да не обманываюсь я…
А.Венедиктов
―
То же самое, только без унитаза.
В.Милонов
―
Да, безусловно. Только ценности были разные. Ценности среди народа были разные, другие. Я не понимаю, как в России мы можем скатываться до того, что мы поднимаем руки и расписываемся в собственной беспомощности.
А.Венедиктов
―
Может быть, вы поднимаете руки, но я что-то не очень вижу, чтобы кругом поднимали руки.
В.Милонов
―
Я то как раз не поднимаю, но, к сожалению, тяжело добиться того, чтобы люди немножко очнулись. Вы посмотрите, что у нас происходит на улице. Выйдете вечером в Петербурге. Мой любимый Петербург – мне стыдно ходить по Невскому проспекту – все эти бордели, все эти стряпушницы, все эти зазывалы.
А.Венедиктов
―
Что, в Москве нет.
В.Милонов: Вся эта прекрасная гомофобия пришла ко мне именно оттуда, с Запада
В.Милонов
―
В Москве, наверное, тоже есть.
А.Венедиктов
―
Может быть, есть, но там не так, чтобы вышел и нашел. Я не искал, правда.
В.Милонов
―
Скажите, как вообще можно позволить депутату посещать стриптиз-бар?
А.Венедиктов
―
Позволить – кто кому?
В.Милонов
―
А общество не должно это позволять.
А.Венедиктов
―
Ну не надо переизбирать этого депутата.
В.Милонов
―
Нет, нет.
А.Венедиктов
―
А как?
В.Милонов
―
До выборов он еще много может воды пролить и закомпостировать мозги своим избирателям. С позором выгонять надо. Пора очистить себя, самоочищение производить. Если ты бегаешь с любовницами, если бы бегаешь в стриптиз-бары, тебе не место в российской власти.
А.Венедиктов
―
Но это решает избиратель.
В.Милонов
―
Это решает общество.
А.Венедиктов
―
Нет, это решает избиратель. Он же избран.
В.Милонов
―
Избиратель у нас, знаете, каких выбирал губернаторов в свое время?
А.Венедиктов
―
Разных.
В.Милонов
―
У которых руки в крови… У меня коллега был, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Юрий Титович Шутов. Мне воры законы про него говорили: «Ну Титыч, конечно, беспредельщик» - воры в законе это говорили. А он был депутатом, его избрали два раза. Он в тюрьме сидел по обвинению в массовых убийствах, в рэкете, в бандитизме, и его из тюрьмы, из Крестов выбрали депутатом еще раз.
А.Венедиктов
―
Кому же доверить формировать депутатский корпус, исполнительную власть, президента, если у нас народ такой? Может, народ сменить как-то?
В.Милонов
―
Народ у нас замечательный.
А.Венедиктов
―
Но избирает Шутова.
В.Милонов
―
Это подлого – его обманывать.
А.Венедиктов
―
Так.
В.Милонов
―
Поверьте, к сожалению, некоторые современные технологии, они позволяют народу иногда самому от себя открещиваться. Посмотрите на Ближний Восток, посмотрите на Украину, на Молдавию. Люди просто сходят с ума. Пиар циничный…
А.Венедиктов
―
И тогда?
В.Милонов
―
И тогда народ, люди, которые кроме кружевных трусов и визы шенгенской думает о чем-то большем – вот их на эту лажу уже не купить, понимаете, в чем дело?
В.Милонов: Мизантропия среди политиков очень высока, потому что, к сожалению, ты должен делать жестокий выбор
А.Венедиктов
―
Но в кружевных трусах и с шенгенской визой 3 миллиона, а у нас 140, поэтому вряд ли они определяют.
В.Милонов
―
И, конечно, мы люди-то неудобные очень, крайне неудобные, потому что управляемость народа, который опять же иногда обращается к нравственным камертонам, не к каким-то сиюминутным выгодным целям и задачам, причем даже очень красивым. Вот с управляемостью… народом, конечно, сложнее управлять, потому что тебе тяжелее этому народу лгать, врать. И поэтому я искренне считаю, что наша большая проблема – это дефицит управленческих кадров. Мы же их не выращиваем. Мы делаем юристов, никому не нужных. Посмотрите, сколько у нас выпускается менеджеров. Сколько у нас выпускается MBI, сколько юристов, сколько бухгалтеров. Нам не нужно такое количество бухгалтеров. Мы сами себя загнали в какую-то удавку. И, прошу прощения, а корову-то за сиську, кто дергать будет, кто молочко будет производить, если все у нас юристы вдруг стали?У меня в кабинете по законодательству работают одни юристы. Для того, чтобы попасть ко мне нужно быть не кем-то, не нужно быть чьим-то родственником, потому что это очень сложно, когда чей-то родственник к тебе поступает на работу – у тебя какие-то обязательства есть, неудобства. Нужно пройти тест очень серьезный. Вы себе представит не можете качество подготовки современных юристов. Они выходят из института – у них могут быть дипломы всех цветов радуги…
О.Рябцева
―
Как вы любите - радужные дипломы.
В.Милонов
―
Нашу радугу не трогайте.
А.Венедиктов
―
У вас особая радуга!
В.Милонов
―
Нет. Радуга же – это знак завета между Богом и человеком. Нам Господь послал радугу, она семицветная. А у тех, о которых вы говорите, которых я не люблю, она шестицветная. Они украли один цвет…
А.Венедиктов
―
Какой?
В.Милонов
―
Голубой.
А.Венедиктов
―
Скажите, пожалуйста, вы говорите о некоем идеально обществе, к которому вы стремитесь, идеальной России.
В.Милонов
―
Нет, как я могу говорить про идеальную Россию, если я сам не идеален.
А.Венедиктов
―
Но вы же имеете в виду, к чему вы стремитесь, правильно?
О.Рябцева
―
Модель, модель России.
А.Венедиктов
―
Модель. Можете ли вы сказать нашим слушателям, в истории России были ли периоды, которые вам кажутся, наиболее соответствовали вашему представлению о правильности? – давайте я так, мягко сформулирую. Или это просто нарисованный вами… никогда не будет, но…
В.Милонов
―
А я, прошу прощения, вроде ничего не рисовал… У меня, вообще, с рисованием не очень все хорошо.
О.Рябцева
―
А с фантазией?
В.Милонов
―
Да и с фантазией вообще… Что касается периодов России… Понимаете, в чем дело, ведь человек становится святым после своей смерти. И пока мы живы, мы не святы. Что-то хорошее в нас делает на святыми. Что-то нехорошее делает нас совсем не святыми.
А.Венедиктов
―
Я все равно повторю вопрос.
В.Милонов
―
А говорить об идеально модели общества невозможно.
А.Венедиктов
―
Не надо идеальной. Вот то, что вам кажется… Вы говорите: потеряли в 20-м веке. А было до этого, значит – когда, что?
В.Милонов
―
Вы знаете, если брать духовно…
А.Венедиктов
―
Давайте возьмем духовно.
В.Милонов
―
Если духовно государственно, то, конечно, для России монархическое правление было лучше.
А.Венедиктов
―
То есть монархическое правление от древнего Киева до Николая Александровича. А все-таки?
В.Милонов
―
Естественно, что для меня… Опять же мы познаем святость человека после того, как он умер – вот для меня святой Николай II сделал кучу ошибок. Вот как император, как государственный деятель он сделал кучу всяких ошибок. Он позволял себя втягивать в какие-то интриги. Но это человек, который прославил Бога своей смертью. И я не имею права говорить, что он плохой. Он святой, и я молюсь ему. Безусловно, Россия, она, как любые другие страны, никогда не жила в раю, но она получала замечательных государственных управляющих. Это и Александр II, и Александр III, и Николай II – это путь. Нам господь посылается сильных руководителей. Россия немыслима как некая кантонная структура, управляющаяся местным самоуправлением. Она никогда в жизни не будет такой страной, и мы это прекрасно понимаем. Россия – это страна, которой нужен лидер, сильный лидер. И, слава Богу, что нам сейчас не нужно создавать искусственно этого лидера. Он у нас есть. Я счастлив, и искренне считаю… Я не знаю Владимира Владимировича Путина лично, вы знаете его гораздо лучше, вы с ним встречаетесь, но я счастлив, что у нас Путин. Не потому, что я член «Единой России». Я могу снять значок, сказать, что не член этой партии…
А.Венедиктов
―
У вас, вообще, лидер Дмитрий Анатольевич Медведев, если вы забыли, в «Единой России».
В.Милонов
―
Руководитель партии.
А.Венедиктов
―
Да.
В.Милонов: То, что Ходорковский хочет для моей страны, опасно для моих детей. Это умный человек, поэтому он опасен
В.Милонов
―
А я говорю о национальном лидере. И я счастлив, что мои дети сейчас растут с таким президентом, как Путин.
А.Венедиктов
―
Они же не будут вечно с ним расти.
В.Милонов
―
Но то, что сделал Путин… Это человек, который не то что создал какой-то лубочный термин «русской весны», а который действительно позволил народу задуматься о «русской весне», задуматься о том, что весна – это всегда сила, побеждающая смерть. Весна – это появление жизни из омертвелого, и изменение самосознания народа – это очень важно. К сожалению, я не НЕРАЗБ человек, но наблюдая за этим процессом, я счастлив, я живу здесь…
А.Венедиктов
―
Только не говорите о Путине в прошедшем времени. Он еще много чего успеет сделать.
О.Рябцева
―
Как вам кажется, кто у вас единомышленник на федеральном уровне: Мизулина, Яровая, Мединский?
В.Милонов
―
Вы называете мне имена людей, которых я вижу с экрана гораздо реже, чем вы.
О.Рябцева
―
Как вам кажется, как вы считаете, кто мы мог или уже НЕРАЗБ?
В.Милонов
―
Чтобы мог – я должен их об этом спросить. Я изредка созваниваюсь с Еленой Борисовной Мизулиной. С нынешним министром культуры Мединским мы знакомы по работе в "Единой России", когда я возглавлял рабочую группу по спасению «белых воротничков» в период кризиса 2009-го года. Он занимался спасением нашего дорого «офисного планктона» на федеральном уровне, поэтому приезжал в Петербург. И я отмечаю, что это человек крайне интересный и крайне умный. Но я не могу сказать, кто является моим единомышленником. Моими единомышленниками являются люди, которые вместе со мной читают «Символ веры». Мысли у нас абсолютно одинаковые: Верую в единого Бога Отца, Вседержителя…
О.Рябцева
―
То есть тот, кто читает Библию, с вам единомышленник.
В.Милонов
―
Нет, только, когда мы в церкви молимся, мы являемся единомышленниками. А жизнь гораздо более сложная штука. Даже конфеты отличаются друг от друга, хотя коробка одинаковая. Поэтому я не имею права кого-либо называть своим единомышленником, потому что, никто этого права мне не делегирует.
А.Венедиктов
―
Виталий Валентинович Милонов в «Сбитом фокусе» у Леси Рябцевой и Алексея Венедиктова. Смотрите, в первой половине 90-х годов мы видели демократический тренд, к власти приходили люди, которые поддерживали Ельцина, Собчака. Вы были среди них, я имею в виду поддерживающих. Вы были один из основателей партии вместе с Мариной Салье. Затем вы были помощником Галины Старовойтовой. Возник другой тренд – консервативный, кто-то называет его мракобесным. Вы теперь и там. Вот что случилось-то?
В.Милонов
―
Вы отказываете людям в праве поумнеть?
А.Венедиктов
―
Или поглупеть. Я никогда не отказываю им ни в чем: ни поумнеть, ни поглупеть. Либо люди беспринципные, которые ловят ветер в паруса.
В.Милонов
―
Вы что думаете, мне работать депутатом с таким набором стереотипов по отношению ко мне, понимать, что мне сыплются от людей, которые выступают якобы за либерализм, проклятия, угрозы убийства моей семьи – вы что думаете, я кайф от этого ловлю? Не ловлю. Уж конъюнктурщиком, слава богу, меня назвать тяжело.
А.Венедиктов
―
Но убивают других. Угрожают одним, а убивают людей с другого фланга, поэтому вы не беспокойтесь. Галину Васильевну, Бориса Ефимовича…
В.Милонов
―
Не надо сравнивать…
А.Венедиктов
―
Людей с другого фланга убивают, тем не менее.
В.Милонов
―
Галина Васильевна никогда не была на одном фланге с Борисом Ефимовичем.
А.Венедиктов
―
Ну это совсем не так, поскольку они работали в Москве, и я знаю, когда и вместе они чего делали, в том числе, и в Государственной думе. Вы были здесь, а я был там, поэтому вот это – неправда.
В.Милонов
―
Борис Ефимович не стоит и пальца…
А.Венедиктов
―
Не будем сравнивать.
В.Милонов
―
Не будем сравнивать, да, понятно. Кого убили, действительно, уже Господь будет его судить, и не нам его судить теперь. Конечно же, тренд – это вещь полезная. Что касается 90-х годов – да, тогда к власти пришли люди, которые придерживались демократических идеалов. Я у власти, кстати, тогда не был.
А.Венедиктов
―
Но вы были с ними.
В.Милонов
―
Да не был. Я, слава богу, свою историю, наверное, чуть-чуть получше знаю.
А.Венедиктов
―
Вы ее сейчас формируете как миф.
В.Милонов
―
Ни в коем случае. Знаете, я при тех замечательных людях, которые пришли – многие из них были сверхталантливы, и до сих пор, как бы там не говорили, я считаю, что Петербургу повезло с Собчаком. И ко мне приезжала его дочка, которую я не считаю уж таким человеком, похожим на своего отца, и я сказал: «Слушай, я отца твоего очень уважаю». И мне посчастливилось познакомиться лично с Собчаком не когда он был мэром. Я встречался с ним, когда он был мэром, я работал секретарем по международным связям у христианских демократов, мы дели конференции и так далее. Кстати, вся вот это прекрасная гомофобия натуральная, она пришла именно оттуда, с Запада ко мне, в моем понимании. И тогда же в 90-х увольняли людей за гомосексуализм из партии христианско-демократической.Так вот, мне посчастливилось прийти к Собчаку после поражения в дом ЮНЭСКО, когда он сидел один. У него была секретарь… Он сидел один вообще. Тот человек, вокруг которого толпы людей ходили, пресмыкалось перед ним, целовали ему ботинки. Никого не осталось вообще. Мы с ним разговаривали под стук врывающегося ОМОНа, который хотел его арестовать. Я видел Собчака, мне кажется, настоящего, не официального, а настоящего. И я ему дал в свое время обещание. Я сказал: «Анатолий Александрович, пока те люди, которые сделали это с Петербургом, не уйдут, я не успокоюсь». Хотя это конъюнктура была совсем другая. И убивали… и Маневича и многих убивали.
И я свое обещание Собчаку точно сдержал. Я не успокоился, пока мы не очистили город от бандитского засилья во власти, которое было, которое называлось «эпоха Яковлева». Его многие хвалят, и говорят: «Да ты его не знаешь. Он такой замечательный». Я дал обещание, и, слава богу, что я с честью могу сказать, что я никогда ни разу не пошел на компромисс со своей совестью, хотя предложений было масса – успокоиться: «успокойся, не надо делать чего-то». «Что тебе надо?» - мне говорили. Я счастлив, что мы каждую неделю выходили на Невский проспект, разворачивали плакат: «Бандитскому пахану не место в Смольном!». Вот я счастлив, что это делал.
И наша группа без копейки финансирования, упаси бог, никаких грантов, никаких проектов ни с Запада ни с Востока, ни из России. Я счастлив, что мы жили общественной организацией – молодые христианские демократы. Мы ни от ого вообще не зависели. Нас выгнали. Мало этого, наши друзья демократы, наши друзья, так сказать, из движения «Демократическая Россия» выгнали нас из здания, чтобы мы их не позорили. Сказали: «Не надо, не нарывайтесь, будьте более благоразумны». Выбрали.
И я помню, кстати, Бориса Ефимовича, когда мы поехали на съезд «Демократической России», было очень любопытно: те, кто был самый честный либерал, настоящий демократ – они жили, их поселили в хороших гостиницах, а нас, поскольку, мы были шушерой, «голосовалами», нас с моим другом Санычем поселили в «Дом колхозника» нижегородский. Там 32 койки – людей, которые приехали на привоз, на базар - «рынок» у нас называется – торговать картошкой, - вот нас туда поселили. И я не мог понять, почему одни живут в человеческих условиях, а другие должны стоять два часа в очереди в туалет. Почему так? Я был очень удивлен…
А.Венедиктов
―
Как в вас сидит обида эта! Сколько прошло времени…
В.Милонов
―
В том-то и дело, что это не обида. Я, знаете, не в таких условиях ночевал, поверьте. Это просто иллюстрация отношений, что человек - ничто для этих людей. Я считаю, что Егор Тимурович Гайдар умнейший экономист, до сих пор так считаю. Но у него была одна ошибка очень серьезная: он не любил людей, мне кажется. Его экономическая теория не подразумевала жизнь человека, экономический фактор. Анатолий Борисович до сих пор, наверное, не очень любит людей, хотя я тоже считаю, что в свое время… это талантливый человек…
А.Венедиктов
―
А кто у нас любит людей из политиков?
В.Милонов
―
Мизантропия среди политиков очень высока, потому что, к сожалению, ты должен иногда делать очень жестокий выбор. Потому что каждый раз, принимая бюджет, ты кого-то обижаешь. К сожалению, это тяжелая ответственность. Поэтому я считаю, что лучше пусть тебя будут ругать за то, что ты делаешь, нежели я буду сейчас среди тех ребятишек, которые у нас в Заксобрании есть. У нас, кстати, есть либеральные личности известные, предпочитают не брать на себя ответственности: «Да мы не будем голосовать за этот бюджет, потому что он плохой, а другого мы не предлагаем. А этот плохой». Это очень удобно, очень популярно:«Не стройте этот дом – он нарушит…». А что делать-то в конце концов? Я говорю: «Пожалуйста, друзья-либералы, ну назовите, а что вы-то предлагаете? Ну критиковать нас всегда легко. Партия жуликов и воров, негодяев, подонков. А вы-то, что делаете – вы? Ну в конце концов я – понятно, я недостойный, я плохой – расстреляйте меня…»
А.Венедиктов
―
Держите меня, а то я его ударю.
В.Милонов
―
А что мы оставим нашей стране?
А.Венедиктов
―
Скажите мне, пожалуйста, как вы видите такого человека, как Ходорковский?
В.Милонов
―
Я не знаю Михаила Борисовича Ходорковского. Я не любил Ходорковского, поскольку был свидетелем жонглирования и манипулирования… Я в Государственной думе всего два года проработал помощником Виталия Савицкого, он погиб за 10 дней до выборов в 95-м году. Так вот, я видел, как жонглировали фракциями, как это все решалось банально, пошло, за бабки. Ну неприятно. Я не мог понять, зачем это делается. Потом я его перестал ненавидеть, потому что он стал заключенным. Я христианин, я молюсь за всех заключенных. Я молился, чтобы и «Пусси Райот» в заключении не были, потому что за заключенных нужно молится. Теперь он на свободе. И то, что он хочет для моей страны, опасно для моих детей. Я считаю, что это человек умный, и поэтому он опасен. Это не шушера, извините меня, из московскихх кофеен, которые там сидят.
А.Венедиктов
―
Вы Навального имеете в виду?
В.Милонов
―
Господи… Алексей Алексеевич, вы лучше меня знаете, что такое Навальный…
А.Венедиктов
―
Но у вас же есть представление. Нам же интересно, чтобы отсюда смотрели туда.
В.Милонов
―
Я, знаете, ни разу не был в администрации президента, я даже не знаю, где она находится.
А.Венедиктов
―
Я вам адресок потом… телефончик подкину.
В.Милонов
―
Я своим помощником ради прикола зачикинился где-то рядом, но я так и не понял, где это находится. Поэтому, наверное, вам, Алексей Алексеевич, лучше знать, что такое Навальный. Понятно, что абсолютно фейк. Это Иван Сусанин для оппозиции…
А.Венедиктов
―
Да ладно!
В.Милонов
―
Да, естественно, я вас умоляю!
О.Рябцева
―
Завести куда-то не туда?
В.Милонов
―
Не туда, а в болото. Канализировать протестное голосование в маразм, и большего яда для российской либеральной оппозиции, чем Алексей Навальный, я не знаю.
А.Венедиктов
―
Так он что, произведение администрации?
В.Милонов: Большего яда для российской либеральной оппозиции, чем Алексей Навальный, я не знаю
В.Милонов
―
Нет, да что вы! Я даже не знаю, где она находится. Как я могу оценить?
А.Венедиктов
―
Я вам дам адресок.
В.Милонов
―
Знаете, я иногда в Петербурге, на берегу Невы смотрю иногда телевизор, и смотрю, что, действительно, уж так-то грубо тут не надо работать. Поэтому, конечно же, Ходорковский – это не Яшин. Ходорковский ¬ это не Собчак Ксения. Ходорковский - это перец серьезный. Единственно, что к счастью для меня, для моих детей – ну, потому что мои дети не хотят видеть меня повешенным на столбе, как это было в египетских революциях, еще где-то – Ходорковский не является серьезным игроком на политическом поле. Он может помогать кому-то, может кого-то финансировать, но возвращение Ходорковского в Россию, как политика, невозможно. Уж сейчас мы это рассматривать точно не должны, это неинтересно. Интересно, кто будет следующим. Я вот, как наблюдатель, как искусствовед…
А.Венедиктов
―
В штатском.
В.Милонов
―
В смысле?
А.Венедиктов
―
Искусствовед в штатском.
В.Милонов
―
Кстати, у меня первый диплом: гид-переводчик Эрмитажа. Так вот, как искусствовед, я смотрю: кто будет следующей фигурой? Ведь как бы то ни хотелось, отвлекаясь от политических каких-то пристрастий – молодца! Путин-то – молодца! Ну ни осталось никого… Не то, что он их уничтожил – они сами себя уничтожили, сами себя сожрали, сожрали. Яшины, Удальцовы – они мелкотравчатые. Они не могут даже гавкнуть на Путина. И мне интересно, какие нашизападные партнеры, как Владимир Владимирович тактично их называет, шаги будут предпринимать. На сегодняшний день пока они проигрывают – это очевидно. Хотя элемент внезапности, он всегда присутствует.
О.Рябцева
―
Вы согласны с тем, что Россия – это светское государство?
В.Милонов
―
А знаете, в чем дело? Я вот не понимаю одного: почему те люди, которые напоминают о том, что государство светское, путают понятие светскости и атеистического государства. У нас государство, безусловно, светское. Мы живем той жизнью, которой живем, но, извините, светское государство предполагает права не только атеистов, но и верующих.
А.Венедиктов
―
И наоборот.
В.Милонов
―
И наоборот. Но видите, в чем дело, мы-то в церковь никого не затаскиваем. Вот, Алексей Алексеевич, поди затащи в церковь.
А.Венедиктов
―
Я сам хожу.
Д.Билан
―
Вы сами ходите, в том-то и дело. Так вот наша задача мракобесов и консерваторов сделать так, чтобы сами люди пошли, чтобы они поняли, что невозможно добро навязать с кулаками – вот, в чем дело. Поэтому религиозные люди, они по определению не могут заставлять никого. А вот думать попросить мы можем, потому что любой думающий человек, рано или поздно, приходит к богу и когда я вижу людей, которые называют себя агностиками, атеистами – просто это выгодно так себя называть…
А.Венедиктов
―
А, по-моему, сейчас выгодно совсем другой.
О.Рябцева
―
Выгодно быть православным.
В.Милонов
―
Я вас умоляю! Понимаете, в чем дело. Мы о разных вещах… Да, вам кажется, что православным быть выгодно…
А.Венедиктов
―
Нет, называть себя выгодно, не быть, а называть.
В.Милонов
―
Называть себя. А почему-то в Твиттер выходишь – там такой поток…
О.Рябцева
―
Яиц.
В.Милонов
―
… ужасного. Нет, яйца – это хорошо, особенно если талантливо расписаны. Поток там: «попы на джипах…» Я не знаю, кем нужно являться, чтобы не вызывать раздражения у этой очень маленькой, но очень по-клоповски вонючей кучки людей…
А.Венедиктов
―
Но вы знаете, да, что люди, которые постоянно ходят в церковь – от 3-х до 5-ти процентов, кто соблюдает все каноны Русской православной церкви. Я имею и виду среди тех людей, которые позиционируют себя как православная традиция. Поэтому это не маленькая кучка, а большая кучка.
В.Милонов
―
Давайте не путать. Да, к сожалению, вытравливая, выжигая огнем веру из нашего народа, они добились очень важного момента: они сделали веру, как я говорю, каким-то хобби. Люди относятся к вере, как опции в их жизни. А на самом деле вера является частью их жизни, от которой невозможно отказаться.
А.Венедиктов
―
А какая у вас связь с РПЦ? Вы РПЦ смотрите, как что: как организацию? Что такое для вас церковь, я имею в виду, как организация?
В.Милонов
―
А я не смотрю на нее как на организацию.
А.Венедиктов
―
Но она же организация.
В.Милонов
―
Знаете, в эмпирическом созерцании, наверное только что. Для меня церковь – это мать. Я являюсь чтецом, стриженым в церкви, и я не обсуждаю церковь.
А.Венедиктов
―
А мы не обсуждаем. Я задал вопрос вашего восприятия.
В.Милонов
―
Я ее люблю
А.Венедиктов
―
Всех? Церковь – что вы любите?
В.Милонов
―
Потому что церковь – это не организация. Церковь – это то, что нам Господь оставил уходя. Это нас утешитель, которого нам послал Дух Святой. Церковь – это то, что даем мне возможность увидеть чудо, которое не дает мне никто другой. Каждую службу я вижу чудо превращения хлеба и вина в кровь и тело, чудо причастия. И когда я еще был таким неофитом, мы с женой очень любили ездить по монастырям, куда-то за кудыкину гору поехать туда, в монастырь. А на самом деле, что гоняться за святыней, когда вот у тебя под окнами церковь. Пойти туда на литургию, и ты главную святыню увидишь каждую службу. Главная святыня Русской православной церкви – это причастие, это божественный НЕРАЗБ (фейк?)
А.Венедиктов
―
Вы и остались неофитом.
В.Милонов
―
Вы знаете, неофитство хорошее, но наивное…
А.Венедиктов
―
Вы остались хорошим и наивным.
В.Милонов
―
Теряешь чувство безопасности.
А.Венедиктов
―
Да.
В.Милонов
―
Я, к сожалению, не неофит. И вижу многие вещи хорошие, какие-то нехорошие, но это жизнь. Понимаете, в чем дело: нам вообще сложно жить, у нас каждый 12-й предатель…
А.Венедиктов
―
Всего-то?
В.Милонов
―
Отношение к церкви, как к собранию святых, оно портит репутацию самой церкви. Потому что церковь не собрание святых - вы знаете прекрасное выражение – кающихся грешников. И не надо ожидать от любого служителя церкви святости. Он такой же несовершенный, как вы, а, может быть, больше, потому что в отличие от вас, Алексей Алексеевич, который говорит: «Я такой, я в общем, светский человек. Вы ком не лезьте со своими попами, не лезьте!» - так вот они, в отличие от вас сказали: «А мы идем за Христом». Они крест здесь носят, рясу. И с них спрос в тысячу раз больше, чем с вас, потому что вы, может быть, не сказали, а что-то сделали хорошее, и об этом, кстати, никто не знает, даже я, который носит церковные одежды – подрясник, стихарь, орарь – во время службы я являюсь иподьяконом владыки Маркела. Вот с меня спросится в тысячу раз больше, чем с вас, и ответственности на мне больше.
А.Венедиктов
―
Ну и хорошо.
В.Милонов
―
Да, вот от этого тяжко.
А.Венедиктов
―
Ну и хорошо.
О.Рябцева
―
Когда вы поймете, что ваша миссия выполнена?
В.Милонов
―
А я себе повестку не выписывал.
О.Рябцева
―
Ну как же? Должно произойти, что все – я ухожу в церковь.
В.Милонов
―
Я думаю, что это придет естественным образом.
О.Рябцева
―
Каким?
В.Милонов
―
Естественным образом. Я не же не сторонник плановой экономики и НЕРАЗБ 90-х не поддерживал никогда и коммунизм тоже не строил, поэтому говорить о том, что будет впереди, невозможно, потому что сегодня мы живы, а завтра мы можем умереть.
О.Рябцева
―
А, если вообще не придет это осознание, и вам не получиться уйти в церковь?
В.Милонов
―
Это моя мечта. Мечту у меня никто не может отнять. Это моя мечта, с которой я живу. Это то, что я хочу для себя. Это идеальное общество для меня. К сожалению, идеальных условий очень тяжело достичь.
А.Венедиктов
―
Виталий Валентинович Милонов в «Сбитом Фокусе» у Леси Рябцевой и Алексея Венедиктова. Спасибо!
О.Рябцева
―
Спасибо!
В.Милонов
―
Да, спасибо!