Политический рейтинг и антирейтинг: как это работает? - Валерий Федоров - Лукавая цифра - 2020-12-09
09.12.2020
Политический рейтинг и антирейтинг: как это работает? - Валерий Федоров - Лукавая цифра - 2020-12-09
Скачать
А.Соломин
―
Добрый вечер, 20 часов и 7 минут в российской столице. В прямом эфире радио «Эхо Москвы», ютуб-канал «Эхо Москвы» или канал «Эхо Москвы» в Яндекс.Эфире. Меня зовут Алексей Соломин, и сегодня в программе «Лукавая цифра» мы говорим с богом цифр, лукавых или не лукавых – вы сами скажете. Глава ВЦИОМ Валерий Федоров с нами на прямой связи, Валерий Валерьевич, здравствуйте. Добрый день.
В.Федоров
―
Я не согласен. Я не бог. Я в лучшем случае – полубог.
А.Соломин
―
Ну, это сами вы себя оцениваете. Мы сегодня специально решили поговорить о том, что такое политический рейтинг и политический антирейтинг. И подробно, наверное, рассмотрим эти термины, эти понятия. Собственно, я хотел вас спросить, как человека, который непосредственно этим занимается. Как определяется, что такое политический рейтинг?
В.Федоров
―
Ну, во-первых, надо понимать, что рейтинги бывают разные, и их очень много. Даже если мы говорим только о политике. Ну, первый пример – рейтинг оценки. Вот мы каждую неделю по пятницам публикуем на своем сайте результаты. Вопрос так звучит: «Как вы оцениваете работу президента Путина на своем посту?» Безусловно одобряете, скорее одобряете, скорее не одобряете, безусловно не одобряете. Вот это – рейтинг оценки или рейтинг одобрения.Но можем и по-другому вопрос задать. Сейчас его не задаем, потому что до ближайших выборов президента еще 3,5 года, и список совершенно непонятен. Но ближе к выборам, конечно, возобновим. И мы тогда будем спрашивать примерно в следующей формулировке. «Если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье, то за кого из перечисленных кандидатов вы бы, скорее всего, проголосовали?».
А.Соломин
―
Это уже непосредственно рейтинг…
В.Федоров
―
Это уже рейтинг избирательный, и он в высокой степени нацелен на то, чтобы понять, у кого преимущественные шансы на победу, а у кого они невелики. Может быть рейтинг доверия, кстати, еще один важный параметр. Мы тоже его задаем регулярно, даже в двух вариантах. Тут надо сказать еще о двух терминах, которые мы используем. И используем несколько иначе, чем в общеупотребимом языке. Это так называемый открытый и закрытый вопрос. Что такое открытый вопрос для нас? Это вопрос, где мы не даем вариантов ответа. Никаких подсказок.
А.Соломин
―
«Кому из политиков вы доверяете?».
В.Фёдоров: От президента, конечно, отстает, но очень приличный у Мишустина сейчас рейтинг
В.Федоров
―
Да. Назовите, пожалуйста, 5-6 российских политиков, кому вы больше всего доверяете и доверили бы решение важных государственных вопросов. Вот – открытый вопрос о доверии. И дальше выстраивается список политиков, которых люди нам называют. Но мы можем спросить и иначе: «Пожалуйста, скажите, вы доверяете или не доверяете…». И дальше: Владимиру Путину, Геннадию Зюганову, Дмитрию Медведеву и так далее.
А.Соломин
―
И каждую неделю это несколько разных вопросов? То есть, вы не только про Владимира Путина спрашиваете?
В.Федоров
―
Ну, анкета не резиновая у нас, к сожалению. И поэтому каждую неделю спрашивать все, что мы хотим, мы возможности не имеем. Поэтому спрашиваем кое-что раз в неделю, кое-что – раз в месяц, кое-что – еще реже. Если говорить о еженедельных опросах, то мы задаем вопрос об оценке, как они оценивают работу президента… Они, мы – респонденты, избиратели. Оцениваем работу правительства и персонально премьер-министра. Кроме того, задаем вопрос, «Доверяете или не доверяете» по узкому списку персон. Здесь Владимир Путин, здесь Михаил Мишустин и здесь – лидеры наших четырех парламентских партий, ЛДПР, «Справедливая Россия», «Единая Россия» и КПРФ.
А.Соломин
―
А что интересно, пять из них – это избираемые лица, и один – назначаемый. Это имеет какое-то значение?
В.Федоров
―
Ну, не замечал, чтобы как-то назначаемость, а не избираемость сильно влияла. Михаил Мишустин, действительно, его назначают, но у него сейчас рейтинг второй по величине, значит. Он сильно опережает лидеров парламентских партий. От президента, конечно, отстает, но очень приличный у него сейчас рейтинг. При том, что он действительно назначаемый.
А.Соломин
―
Мы сейчас о рейтинге премьера тоже отдельно поговорим, очень интересная история. Но вот объясните мне, пожалуйста, тогда. Когда говорят – политический рейтинг поднялся или понизился, что обычно имеют в виду? Вот этот рейтинг доверия или это оценка работы политического деятеля?
В.Федоров
―
Каждый имеет в виду свое, на самом деле. Потому что я вам сказал только о тех вопросах, которые мы задаем. Но мы же не монополисты. Кроме нас работают в России регулярно, хорошо, профессионально работают Фонд «Общественное мнение», они тоже каждую неделю публикуют свои рейтинги. Они, кстати, и рейтинги кандидатов на пост президента до недавнего времени тоже публиковали, в отличие от нас. Я сказал, что мы считаем это неправильным, за три с половиной года об этом спрашивать.Есть «Левада-Центр». Он пореже публикует, раз в месяц, если я не ошибаюсь. Но они как раз таки рейтинги и доверия, и одобрения, или оценки, и кандидатские рейтинги тоже дают. Поэтому я не знаю, что обычно имеют в виду журналисты. Наверное, каждый из них имеет один из этих рейтингов. И тут, конечно, могут быть определенные… Путаница. «Рейтинг Путина растет», - имея в виду доверие. Вот. А другой журналист в этот же момент может сказать: «Рейтинг Путина снижается», имея в виду рейтинг оценки. Это близкие показатели, но все-таки различающиеся.
А.Соломин
―
Чем они различаются?
В.Федоров
―
Ну, что такое доверие? Доверие – это, скорее, эмоция. Это, скорее, чувство такое. А что такое оценка? Это более рациональное…
А.Соломин
―
Извините, что перебиваю. Вы же тоже в вопросе о доверии формулируете доверие чего? Доверие в принятии серьезных государственных решений. То есть, все равно рациональное зерно здесь подключается уже. Или нет?
В.Федоров
―
И рациональное зерно подключается, и эмоциональное. Вообще человек – это такое сложное существо. И без эмоций не можем, и разум существует, а некоторые еще рассудок отдельно выделяют. В общем, не будем развивать эту тему. Это – разные модусы отношения. В конце концов, человек, которому мы задаем вопросы, он один. И у него в голове все это, значит, с той или иной степенью точности, или, наоборот, неточности, смешивается. Более того, и объект, о котором мы задаем вопрос… В данном случае речь о Владимире Путине, он тоже один. Но модусы отношения бывают разные.В качестве примера. Еще можно спросить: С какими эмоциями вы относитесь, какие чувства вы испытываете по отношению к тому или иному политику?
А.Соломин
―
Кстати, интересно было бы.
В.Федоров
―
А мы их периодически задаем тоже. Можете порыться у нас на сайте. Увидите. Обычно мы это ближе к выборам задаем, сейчас просто повестка немного другая. Поэтому различные результаты разных рейтингов – на самом деле, это нормально. И более того, разные результаты рейтингов у разных исследовательских центров – это тоже нормально. Поэтому для того, чтобы получить комплексную информацию, составить такую информированную уже оценку, я бы рекомендовал смотреть разные рейтинги и от разных центров. Единственное ограничение – это должны быть центры, службы, которые давно на рынке исследований, которые специально занимаются исследованием социально-политических настроений. То есть, это не должны быть маркетинговые структуры, которые просто зашли временно погулять и не очень понимают, как это делается, могут совершить ошибки и вас дезинформировать. И самое главное, это не должны быть однодневки, которых еще вчера не было, завтра их не будет, а сегодня их кто-то… Каким-то специальным образом сформировал, наверное, для того, чтобы какой-то рейтинг выпустить, но при этом преследуя не цель изучить, понять ситуацию, проинформировать о ней людей, а, скорее, сманипулировать. Навязать какую-то точку зрения, за которой очень мало истины, но очень много интересов.
В.Фёдоров: Спокойным людям в политике не место
А.Соломин
―
То есть, вы бы порекомендовали «большой тройкой» все-таки пользоваться? ВЦИОМ, Фонд и Левада.
В.Федоров
―
Да, «большая тройка». Мы делаем раз в неделю, Левада делает пореже, но все равно делает.
А.Соломин
―
Смотрите, еще такой интересный момент. Антирейтинг. У вас в еженедельных подборках не увидел, но часто мы с этим определением, с этим словом, термином встречаемся. Он высчитывается как-то? Как вы к нему относитесь?
В.Федоров
―
Антирейтинг – это нечто, обратное рейтингу. То есть, если мы спрашиваем «Вы доверяете или не доверяете тому или иному политику», то доля доверяющих – это будет рейтинг доверия. А доля не доверяющих – это будет рейтинг недоверия.
А.Соломин
―
А если задать вопрос от противного? Я сейчас грубо сформулирую, но, тем не менее. Не знаю… «Раздражает ли вас такой-то политик?». Можно по-другому ответить…
В.Федоров
―
Можно. Раздражение – это из разряда чувств. Конечно, эта эмоция тоже фигурирует в нашем списке, у нас там порядка десяти вариантов ответа. Но повторюсь, что мы в еженедельном режиме таком регулярном такой вопрос не задаем. Если мы хотим антирейтинг понять, то я вас адресую к нашему вопросу о доверии политикам, там все эти данные есть. Могу даже некоторые цифры озвучить. Вот, скажем, Михаил Мишустин. Антирейтинг его в части доверия сейчас почти 30%. То есть, по данным за 29 ноября, 29,7% говорили, что ему не доверяют.
А.Соломин
―
А доверяют?
В.Федоров
―
Доверяют существенно больше.
А.Соломин
―
Просто…
В.Федоров
―
Доверяют ему 54,5%
А.Соломин
―
Но не из 100 вычли вы 29%? То есть, там есть еще категория…
В.Федоров
―
Конечно. Те, кто затрудняется ответить. Такую возможность мы всегда оставляем, свобода выбора. И их довольно много бывает, затрудняющихся.
А.Соломин
―
Просто это же тоже интересный… Мы должны сейчас прерваться, спасибо большое звукорежиссеру, показывает мне, чтобы не упустил время рекламы сейчас на «Эхе Москвы», и потом мы вернемся, продолжим обсуждать.РЕКЛАМА
А.Соломин
―
Продолжаем программу, 20:20 сейчас в российской столице. Меня зовут Алексей Соломин. Сегодня гость программы «Лукавая цифра» на «Эхе Москвы» - Валерий Федоров, глава ВЦИОМ. Валерий Валерьевич, до рекламы как раз мы начали говорить про антирейтинг. Вот приведу пример. Я, Алексей Соломин, захочу баллотироваться в президенты. У меня рейтинг, скажем, 49%. То есть, по большому счету…
В.Федоров
―
Ну, вы махнули, Алексей…
А.Соломин
―
Хорошо. Давайте 40% у меня рейтинг. Но при этом антирейтинг у меня достаточно низкий, 10%. Это означает, что я в принципе могу быть спокоен, или это ничего не означает? Вот та доля туманная, не определившаяся, она готова выкинуть сюрпризы?
В.Федоров
―
Спокойным людям в политике не место. Поэтому успокаиваться точно не надо. Наоборот, если у вас очень высокий рейтинг и низкий антирейтинг, и вы об этом знаете, и другие об этом знают, это может сыграть с вами плохую шутку.Как было, например, в 2013 году на выборах мэра Москвы, где у Сергея Собянина был впечатляющий рейтинг и небольшой антирейтинг по опросам. Но на выборах оказалось, что не все так радужно, потому что значительная часть его сторонников, симпатизантов успокоившись и поняв, что все нормально, победа ему обеспечена, просто взяла и не пришла на выборы. И в результате оказались результаты гораздо менее для него радостные, чем были. Поэтому успокаиваться не надо.
А.Соломин
―
Но антирейтинг показывает точно, сколько людей и проголосует против, правильно?
В.Федоров
―
Против вас они проголосовать не могут, потому что у нас можно только «за» проголосовать.
А.Соломин
―
Ну, за другого кандидата, я имею в виду.
В.Федоров
―
Да, за другого кандидата. Теперь, что означает низкий антирейтинг. Низкий антирейтинг означает только то, что есть значительная доля избирателей, которые пусть и не имеют установки голосовать за вас, но и не имеют установки голосовать против вас. То есть, это для вас – самая важная аудитория. Исходим из того, что ваши противники вас никогда не поддержат. Ваши сторонники поддержат вас обязательно, вам не надо их убеждать, надо просто их мобилизовать в день голосования, чтобы они не остались на диване или на дачу не уехали, а пришли и проголосовали. А вот те, кто не имеют установок симпатий или антипатий выраженных – это и есть ваше домашнее задание. Это и есть люди, с которыми вы должны работать. И чем их больше, тем для вас лучше, потому что все они при любом раскладе вас не выберут. Выберет только какая-то часть. Но чем больше будет эта часть, тем ваши шансы предпочтительнее. Поэтому, действительно, антирейтинг важен. Но при этом антирейтинг – не приговор. Я напомню, у нас есть один… Политик с очень высоким антирейтингом. Например, Владимир Жириновский.
А.Соломин
―
Да?
В.Федоров
―
Да. У него антирейтинг обычно выше, чем рейтинг. Но это не мешает ему регулярно на всех выборах пересекать проходной барьер и оставаться лидером одной из немногих наших парламентских партий.
А.Соломин
―
Но и рейтинг-то у него достаточно высокий, он третье место занимает по вашему опросу о доверии.
В.Федоров
―
Да, но это… Я бы сказал так, это реалии последних 4-5 лет, когда он уже окончательно вошел в истеблишмент, когда он перестал считаться НРЗБ. До этого у него рейтинг был всегда ниже, а антирейтинг резко выше. По крайней мере, первые 20 лет его политической деятельности. И это ему не мешало. Наоборот, помогало. Он раздражал, он вызывал огонь на себя, он привлекал внимание. Поэтому, когда возникал вопрос, за кого голосовать, он, очевидно, был в оперативной памяти у людей. И некоторые, немногие, но досатточные для того, чтобы преодолеть барьер отсечения, голосовали за него. Он этим пользовался и отнюдь не страшился и не страшится антирейтинга.
А.Соломин
―
Ну, это, как говорят, что главное – не оставить людей равнодушными.
В.Федоров
―
Абсолютно.
В.Фёдоров: У Жириновского антирейтинг обычно выше, чем рейтинг. Но это не мешает ему пересекать проходной барьер
А.Соломин
―
Вот для политиков это тоже хорошо?
В.Федоров
―
От любви до ненависти – один шаг. Главное, чтобы к политику испытывали сильные эмоции. Если они есть – тогда политик существует, у него есть будущее. Если он – лишь один из длинного ряда, то сегодня он есть, завтра его нет. В общем, его политическое будущее совершенно не обеспечено. Нужно выделиться. Особенно сегодня, когда политика для огромного большинства людей не на первом месте. У нас по опросам половина россиян вообще политикой не интересуется. Вспоминает о ней буквально за неделю до выборной кампании. До выборов.Поэтому политик сегодня конкурирует за внимание не только с другими политиками. Он конкурирует с блогерами, с звездами шоу-бизнеса, с популярными телеведущими…
А.Соломин
―
Не понимаю, в каких вселенных они пересекаются. Люди, которые не интересуются политикой, вдруг у них все это смешивается, что ли?
В.Федоров
―
Они пересекаются во вселенной человеческого мозга. Вот.
А.Соломин
―
А когда люди говорят, что они не интересуются политикой, это они просто говорят так опрашивающим… На кухне же все равно все интересуются политикой, все равно все разговаривают. Как вы думаете?
В.Федоров
―
Ну, разговаривают не все. Вообще говоря, о политике разговаривают, по нашим исследованиям, активно разговаривают процентов 10. Это они, собственно, смотрят новости и не оставляют в себе все услышанное, а как-то это дело переосмысливают, переживают и активно коммуницируют. И формируют, влияют таким образом мнения очень многих. Вот эти примерно 10%, мы их называем «любопытные граждане». Они выступают такими трансляторами, толмачами. Они и являются создателями общественного мнения. А остальные 90%, скажем так, в коммуникационном, информационном плане, они, скорее, пассивную занимают позицию. Скорее, реципиенты. Скорее, воспринимают с той или иной степенью искажения точки зрения, которые им транслируют другие, более авторитетные и более вовлеченные в политику люди.
А.Соломин
―
Я встречал такое мнение в колонках, что последние выборы президента США – это была как раз схватка не политических рейтингов, а политических антирейтингов. То есть, люди сражались за то, кого они больше из этих кандидатов не любят. Вы с таким определением, скорее, согласитесь или поспорите?
В.Федоров
―
Я не специалист по выборам в США, к сожалению, хотя, конечно же, как и вся политизированная российская аудитория за ними наблюдал с интересом. Вот. Что, мне кажется, главное надо в них понимать. Эта страна разделена. Этот дом разделился внутри себя и разделился достаточно давно. И раскол этот достаточно прочный. Еще до Трампа, еще во времена Обамы, с кем из вашингтонских политологов ни поговоришь – все говорят «Боже мой, как низко мы пали, у нас больше нет беспартийного консенсуса, у нас демократы ненавидят республиканцев и наоборот, у нас диалог невозможен, у нас все пытаются друг друга перехитрить, передавить». И даже Обаму упрекали, абсолютно обоснованно, кстати, упрекали, что он принимал законы в обход Конгресса, пользуясь некоторыми уловками в законодательстве. Например, сессия Конгресса закончилась, и он тут же подписывает решение, которое Конгресс бы никогда не пропустил.То есть, тут речь не об антирейтингах, тут речь о глубоком расколе страны на две почти равные, хотя на самом деле – не совсем равные части. На условно «синих» и «красных». И с победой Байдена этот раскол, конечно, никуда не делся. И когда мы говорим про антирейтинг, вы посмотрите данные опросов демократов и республиканцев о противоположном кандидате. Там буквально 100% консолидация. То есть, демократов, которые голосовали бы за Трампа, не найдешь днем с огнем. Республиканцев, которые голосовали бы за Байдена, примерно 3%, если я не ошибаюсь, по данным экзитпола по выборам 4 ноября. Поэтому там все хуже, чем с антирейтингом, там стенка на стенку. И это, повторюсь, надолго.
А.Соломин
―
Тогда вернемся в Россию. О том, как строится политический рейтинг, чуть подробнее поговорим. У нас скоро перерыв на рекламу… Владимир Путин насколько отделим от всего того, что происходит в стране? С вашей точки зрения.
В.Федоров
―
Что значит – отделим?
А.Соломин
―
Периодически мы сталкиваемся с опросами, что людям живется не очень хорошо. Надежды на будущее никакой особо нет. Ковид всех пожрал и всех пугает. Но при этом рейтинг Владимира Путина, на рейтинге Владимира Путина это как будто не очень сказывается. Это так или нет?
В.Федоров
―
Ну, радикально не сказывается. Но все-таки влияние есть. Если вы обратитесь к нам на сайт, там посмотрите, скажем, траектория движения рейтинга за последний год, вы видите, что там есть и подъемы, и периоды снижения. Скажем, в январе был всплеск, он был, безусловно, связан с посланием президента, демографические инициативы… Инициативы по изменению Конституции…
А.Соломин
―
Сейчас сделаем паузу, хорошо? И вернемся после рекламы, продолжим об этом разговаривать. «Лукавая цифра», Алексей Соломин и у нас в гостях на прямой на связи глава ВЦИОМ Валерий Федоров.НОВОСТИ
А.Соломин: 20
―
34 в российской столице, еще раз всем здравствуйте. Мы продолжаем программу «Лукавая цифра», «Эхо Москвы», Алексей Соломин. И с нами на прямой связи глава ВЦИОМ Валерий Федоров. Вот мы говорили о том, насколько взаимосвязан рейтинг Владимира Путина с тем, что происходит в стране, в особенности – если не очень люди положением в стране экономическим или политическим довольны. Вы объясняете, что иногда это видно, иногда это сказывается, а иногда не сказывается. А есть объяснение, почему так?
В.Фёдоров: Главное, чтобы к политику испытывали сильные эмоции. Если они есть – тогда политик существует
В.Федоров
―
Смотрите, начнем с цифр. Я на сайте ВЦИОМ… Так называется страничка «Рейтинги доверия политиков». И вот здесь кривая доверия Владимиру Путину с декабря 2019 по конец ноября 2020 года. И мы видим, что в декабре 2019 70% говорили, что доверяют ему. В январе их 73%, пошло вверх. Потом чуть-чуть снизилось, и 15 марта уже 68%. То есть, такой локальный минимум. Потом в начале апреля опять всплеск, 71%. Сейчас 67% примерно, 68%. То есть, на самом деле есть подвижки. И связать эти подвижки и с информационным фоном, и с повесткой, с проблемным фоном, с ростом пессимизма или оптимизма, довольно такое полезное занятие, тут корреляции просматриваются.Другое дело, что вот эти подвижки вверх-вниз идут в довольно узком диапазоне. То есть, за этот год ни разу ниже 64% не падал рейтинг доверия Путину. И ни разу не поднимался выше 73%. То есть, вот этот диапазон, порядка 7%. Или по 3,5% в каждую сторону, при этом медиана – 69.
А.Соломин
―
Это приличный все-таки коридор, это не погрешность, правильно?
В.Федоров
―
Нет, не погрешность. Погрешность в данном случае – 2,5%, опрос называется «Спутник», мы его каждый день проводим, потом коррелируем данные еженедельно, и по пятницам выдаем. И погрешность действительно 2,5%. Да, нужно еще напомнить, что это телефонный опрос.
А.Соломин
―
Смотрите, правильно ли я понимаю, что есть такие вещи… Какие-то глобальные истории. Вот говоря о «крымском эффекте», например, который непосредственно повлиял на рейтинг на Путина…
В.Федоров
―
Это было в 2014 году, 6 лет назад.
А.Соломин
―
А вот эффект пенсионной реформы сказался, скорее, на Дмитрии Медведеве.
В.Федоров
―
На Путине тоже сказался. Посмотрите данные за 18 год, там за несколько недель рейтинг упал, дай бог памяти, что-то около 15%, это была очень серьезная подвижка. Потом он немножко отыграл, уже осенью 2018 года, но все равно на Путине это тоже сказалось. Поэтому рейтинги – это довольно чувствительный инструмент, и мне, например, в случаях, когда что-то важное, серьезное в стране произошло, и рейтинг на это никак не отреагировал, я таких случаев не припомню.
А.Соломин
―
А «крымский эффект» все-таки закончился уже?
В.Федоров
―
Да. Он закончился. По большому счету, он закончился где-то осенью 2016 года. Напомню, что вслед за присоединением Крыма, которое вызвало такой взрыв эйфории, энтузиазма, патриотизма, веры в лидера, присоединения к нему… Последовали санкции, последовало падение цен на нефть, буквально через несколько месяцев. Девальвация была, напомню, в декабре 2014 года, практически на 40% подешевел рубль. И мы вползли в экономический кризис. Этот кризис продолжался до августа 16 года.
А.Соломин
―
И он этот «крымский эффект» и нивелировал?
В.Федоров
―
Он сохранялся… А когда кризис закончился, мы вдруг заметили, что, действительно, крымский эффект улетучивается. То есть, другая повестка сформировалась. Если до этого мы боролись за свой суверенитет, независимость, праздновали воссоединение с братьями… Я, кстати, сам из Крыма, поэтому для меня «крымский эффект» - это не пустые слова.
А.Соломин
―
А вы сами-то не разочаровались? Смотрите, вы сначала обрадовались, потому что воссоединение с Крымом, а потом – экономический кризис. Вы сами как на вопрос бы ответили по поводу одобрения?
В.Федоров
―
Вы имеете в виду, стоило оно того или нет?
А.Соломин
―
Ну, да.
В.Федоров
―
Я думаю, у нас, к сожалению, выхода другого не было. Я не думаю, что это было свободное решение. Я думаю, там пространство альтернатив было гораздо более узкое, чем кажется со стороны.
А.Соломин
―
А эффект пенсионной реформы тоже закончился уже?
В.Федоров
―
Да. Эффект закончился. На самом деле, он исчерпался еще осенью 2019 года. И вот в январе 2020 года… Послание было действительно сильное, интересное, интригующее. Он окончательно снял с повестки дня эффект негативный пенсионной реформы. И задал совершенно новую повестку. Увы, эта повестка просуществовала недолго, потому что в марте пришла зараза половецкая и печенежская под названием коронавирус. И теперь он задает повестку. И главный критерий, главный фактор, который давит на рейтинг… И не только президента, но и правительства, многих других политиков – насколько эффективны усилия государства в борьбе против двойного кризиса. Во-первых, эпидемического, во-вторых, вызванного им экономического.
А.Соломин
―
О рейтинге премьера и правительства, давайте сейчас не будем разделять, в целом, они насколько коррелируются? Прав ли я, если скажу, что на отставку Дмитрия Медведева во многом повлиял его очень высокий антирейтинг или низкий рейтинг? Как раз после пенсионной реформы.
В.Федоров
―
Ну, я не знаю. Я не знаю, что повлияло. Если бы речь шла об эффекте пенсионной реформы, то зачем было ждать полтора года для перезагрузки. Все говорят, что Путин не любит принимать решения под давлением, особенно кадровые решения, это все понятно, это его стиль. Наверное, это соответствует действительности и имеет свой смысл, но зачем ждать полтора года?
А.Соломин
―
Хорошо…
В.Федоров
―
То есть, мой вывод: скорее всего, нет. Скорее всего, дело было не в пенсионной реформе. Скорее всего, дело было в чем-то другом.
А.Соломин
―
У Дмитрия Медведева, я правильно понимаю, антирейтинг был достаточно высокий? Как у главы исполнительной власти.
В.Фёдоров: По опросам половина россиян вообще политикой не интересуется
В.Федоров
―
Да. А чего говорить, посмотрите у нас на сайте все цифры есть. Есть его антирейтинг.
А.Соломин
―
Правильно ли я понимаю, когда Владимир Путин отправил в отставку правительство Медведева, это сыграло на подъем его собственного рейтинга?
В.Федоров
―
Вообще говоря, нет. Дело в том, что были три крупные новости практически в один день. Это, если не ошибаюсь, 15 января… Первая новость – президент выступил с пакетом демографических инициатив, которые произвели буквально вау-эффект. Вторая новость: президент предложил принять пакет поправок к Конституции достаточно важных. Об этом меньше говорили, но говорили, безусловно. В основной закон в первый раз за много лет.И третье…
А.Соломин
―
И это еще до его объявления об обнулении срока?
В.Федоров
―
Да, это было за два месяца до этого.
А.Соломин
―
Именно Конституция, которая передает полномочия и вот это вот все?
В.Федоров
―
Ну, он заявил в ходе своего обращения к Федеральному собранию, что считает своевременным внести поправки в Конституцию. И это стало главной темой для политического класса на ближайшее время. И третьей только новостью была отставка правительства. Напомню, что она была после Послания президента, буквально вечером нам сообщили, что Дмитрий Анатольевич подал в отставку. Поэтому, значит, все-таки такой факторный анализ показывает, что главной причиной, главным мотивом для роста рейтинга Путина январского была не отставка Медведева, а пакет его демократических инициатив. Вот действительно, что называется, очень хорошо зашел.
А.Соломин
―
Я почему про Дмитрия Медведева спрашиваю так подробно.. Просто есть версия у политологов, что его отставка может быть связана не с тем, что он надоел или плохо справляется с работой, а с тем, что у него накопился очень серьезный антирейтинг, и что хорошо бы его пока с общего внимания убрать, чтобы люди немного отвыкли от него как от негативной персоны. И потом он бы уже, возможно, появился в политике как человек с более очистившимся, с более позитивным рейтингом. Имеют ли место… Можно ли доверять таким суждениям, как вам кажется?
В.Федоров
―
Доверяй, но проверяй. Рональд Рейган нас учил. Давайте проверим. Посмотрим на антирейтинг Медведева, мы его замеряем, как лидера одной из парламентских партий сегодня. Все цифры у нас на сайте есть. Он остается достаточно высоким. Порядка 67%. Вот. И хотя он, как вы сказали, немного отошел с первого плана, из-под софитов ушел, нечасто появляется перед публикой, но люди его помнят, люди его знают. Люди понимают, что он – одна из ключевых фигур в нашем политическом руководстве. Но оценивают его, скорее, отрицательно.И вторая проверка. Она еще впереди. У нас в сентябре, 19 сентября следующего года – выборы в Государственную думу. «Единая Россия», лидером которой является Дмитрий Анатольевич, пойдет на выборы. Я не знаю, возглавит ли он избирательный список или кто-то еще. Если он возглавит, то это будет еще одна оценка. И тогда мы поймем, политологи, о которых вы сейчас говорите, они имеют какое-то отношение к реальности, или свои собственные смутные планы и фантазии выдают за расчеты Дмитрия Анатольевича.
А.Соломин
―
А какая сейчас, кстати, позиция у «Единой России»? У партии власти.
В.Федоров
―
29%.
А.Соломин
―
Это не очень высоко? Или как бы вы это оценили?
В.Федоров
―
Невысоко. Бывали, конечно, и лучшие времена. Тут главное событие все то же самое – повышение пенсионного возраста. До него рейтинг был существенно выше. Вот. После этого где-то буквально за три месяца он сильно опустился, и где-то на уровне 32-33%, значит, закрепился. И так продолжал он в этом коридоре находиться где-то примерно до середины этого года. Вот. Вот я еще смотрю, например, октябрь, 33%... Но последние несколько недель мы видим, он еще немножко снизился. 31%, 30%, 29% и так далее. Вот последние несколько недель мы видим, что «Единая Россия» чуть менее популярна, чем до этого. Вот с чем это связано, я лично пока объяснить затрудняюсь, надо анализировать специально. В то же время можно сказать, что другие партии тоже не растут. То есть, снижение «Единой России» не привело к росту ни коммунистов толком, ни ЛДПР, ни эсеров, они примерно на тех же самых уровнях.
А.Соломин
―
А что же растет тогда, неопределенность?
В.Федоров
―
Да ничего не растет. Ничего не растет, растет только доля тех, кто говорит, что пока не знают, затрудняются ответить. Вот сейчас у нас 13% затрудняются ответить на вопрос, значит, за кого будут голосовать.Непарламентские партии тоже не растут, хотя вместе на круг они набирают. Вот 13,6%, 29 ноября данные, все непарламентские партии. Правда, считать-то будут не на всех, а считать каждому отдельно. И вот преодолеет хотя бы одна из них пятипроцентный барьер или нет – пока говорить сложно. Но остальные все по местам.
Честно говоря, я бы сейчас на этих подвижках вверх-вниз не очень бы больше внимание акцентировал. Почему? Потому что, конечно, следующий год выборный. И выборная кампания официально начнется за три месяца до даты голосования, но для большинства людей она начнется за три недели.
А.Соломин
―
А скандалы предвыборные, с точки зрения недопуска кандидатов, протестный митингов? То, что мы видели, например, в московской кампании. Они, скорее, мобилизуют избирателей тех или иных партий… Как себя ведут?
В.Федоров
―
Они мобилизуют, если избиратели, чьи фавориты, чьи кумиры оказываются за пределами гонки, получают точный и ясный сигнал, за кого же им все-таки голосовать. Вот хрестоматийный пример, выборы 1996 года, когда Борис Ельцин пошел на второй срок и соревновался с Геннадием Зюгановым. Они вышли во второй тур, но при этом было несколько сильный кандидатов, которые неплохо выступили в первом туре, но все-таки не смогли выйти во второй. Главный из них был Александр Лебедь. И вот, соответственно, те, кто проголосовал за него, они стали главным кушем, главной наградой для одного из двух участников второго тура.
А.Соломин
―
Но он же сам и передал, насколько я помню, этих избирателей?
В.Федоров
―
Он передал, диковато немного… Но, по большому счету, да, он дал сигнал – «голосуйте лучше за Ельцина, чем за Зюганова». Но мы потом анализировали, как люди голосовали. Там по-другому распределилась пропорция. Но часть сторонника Лебедя проголосовала за Ельцина. Хотя до этого совершенно не хотела голосовать за Ельцина, более того, для них Лебедь был такой анти-Ельцин. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу. Если есть четкий сигнал, за кого голосовать, то возникает вероятность, что хотя бы часть из сторонников недопущенного кандидата или партии действительно последует этому совету и проголосует по рекомендации.Во многом мы летом прошлого года на выборах в Мосгордуму это и увидели. Напомню, знаменитый проект УГ.
А.Соломин
―
Умное голосование. Я за вас буду объяснять, если вы не хотите об этом говорить.
В.Федоров
―
Разные есть расшифровки.
А.Соломин
―
Не знаю про другие. Смотрите, Валерий Валерьевич. Если Владимир Путин сейчас, в определенный момент скажет «Я ухожу и предлагаю проголосовать», как было в 2007 году приблизительно. «Предлагаю проголосовать за такого-то кандидата». Как вы оцениваете, электорат Владимира Путина перейдет на этого кандидата? В какой степени?
В.Федоров
―
Ну, это зависит… Мы обсуждаем достаточно гипотетический вариант, потому что, напомню, у нас обнуление произошло в июне-июле по результатам голосования за поправки в Конституцию. И теперь юридически ничего не мешает Владимиру Путину и в 2024 году баллотироваться на новый срок. А вы говорите о варианте, может быть, даже досрочного…
А.Соломин
―
Ну мы теоретизируем сегодня.
В.Федоров
―
Давайте пусть политолог Соловей теоретизирует на эту сторону. Вернее, на эту тему. Это он эту тему постоянно вбрасывает.
А.Соломин
―
Я же больше о том, как авторитет Путина можно передать, условно, другому человеку.
В.Федоров
―
Значит, скажу так. Стопроцентно «наследство» не передается. То есть, авторитет передать невозможно. Хотя рекомендация влиятельного политика, а в случае с Владимиром Путиным мы имеем дело с самым влиятельным и самым авторитетным политиком страны… Он, конечно, имеет значение и имеет влияние. Яркий пример – 2007 год, выборы, на которых победил Дмитрий Медведев. Конечно, к этому времени он уже был известен в стране, он работал вице-премьером, он руководил Газпромом, был председателем совета директоров, занимался газификацией, яичницы жарил на, так сказать, плитах счастливых бабушек, которым, наконец, газ довели. Но тем не менее, если бы поставить его на одну доску тогда с Владимиром Путиным, никакого сравнения тогда бы не было.
В.Фёдоров: Снижение «Единой России» не привело к росту ни коммунистов, ни ЛДПР, ни эсеров
И когда Путин сказал «Я поддержу Дмитрия Медведева и готов работать с ним вместе в команде», это сработало ему в огромный плюс и, по сути, предопределило его победу в 2007 году.
А.Соломин
―
Но сейчас не вариант, что так сработает. Если я вас правильно понял.
В.Федоров
―
В политике ничего не повторяется, значит, в точности. Поэтому сложно прогнозировать.
А.Соломин
―
Вы напомнили про само обнуление. А когда Владимир Путин объявил… Точнее, Валентина Терешкова объявила о добавлении этой поправки, с тех пор это сказалось на рейтинге Владимира Путина? Насколько я помню о реакции общественной, было очень много людей, которые со скепсисом к этому отнеслись. Даже среди его сторонников.
В.Федоров
―
Дело в том, что… В момент, когда обнуление было явлено миру, это был очень такой момент специальный.
А.Соломин
―
То есть?
В.Федоров
―
И он очень быстро закончился. Я напомню, это – середина марта. Момент, когда происходят резкие изменения. Когда коронавирус из какого-то уханьского, далекого от нас китайского феномена стремительно приближается к границам России. И мы буквально на глазах, значит, меняем свое отношение к нему. Меняется структура страхов, угроз и приоритетов.
А.Соломин
―
Это все уже было сильно позже. В марте еще половина россиян не верила ни в какой ковид.
В.Федоров
―
Подождите, а когда ушли на…
А.Соломин
―
15 апреля.
В.Федоров
―
…25 марта?
А.Соломин
―
По-моему, 15 апреля.
В.Федоров
―
А мне кажется, 25 марта. Надо уточнить. Короче, все это слепилось в одну такую массу, поэтому тема обнуления была недолго главной темой дискуссии. На самом деле, это как-то прошло вторым планом. Несмотря на значимость этой темы, разумеется, для политического класса. Понятно, что для политического класса более важной темы нет и быть не могло. Но для основной части россиян это пошло таким вторым актом. И особо люди не об этом думали, не об этом беспокоились, не этого ждали. А страхи были, проблемный фон был тогда сконцентрирован на угрозе коронавируса.
А.Соломин
―
Я извиняюсь, поправляют меня слушатели, я неправ. В конце марта ушли.
В.Федоров
―
Вот, 25, мне кажется, ушли. Это все произошло буквально в течение недели, максимум – 10 дней. И повестка резко поменялась.
А.Соломин
―
Смотрите, мы с вами в перерыве обсуждали… Я резко перескочу, не успею спросить про отличие премьера и правительства, их рейтингов. Но очень важно. Есть распространенная точка зрения, и я в каком-то смысле с ней солидарен, что телевидение задает тон. Что телевидение, в общем-то, управляет общественным мнением у нас в стране. И люди, которые не допущены на телевидение, Алексей Анатольевич Навальный, например, если бы он был допущен на телевидение, его позиция, его политический рейтинг был бы совершенно другим. Вы с этим согласны?
В.Федоров
―
Категорически нет. И приведу пример. Все 90-е годы на телевидение у нас метались громы, молнии в адрес коммунизма, коммунистической партии, СССР и т.д. и т.п. А кто на выборах выигрывал в Государственную думу?
А.Соломин
―
На выборах президента выиграл Ельцин, с ничтожного рейтинга поднявшись. Во многом после того, как телевидение все работало.
В.Федоров
―
И выиграл с очень небольшим перевесом и огромными усилиями.
А.Соломин
―
Какой скачок, тем не менее, он сделал.
В.Федоров
―
Вы меня спросили – я отвечаю. Наши мнения с вами не обязаны быть едиными. Вот мое мнение, что вся история 90-х годов показывает, что телевизор не дает власть. Конечно, телевизор помогает ее сохранить, это очень важный инструмент, но он не приносит власть. Власть приносит что-то другое. И коммунисты великолепно выступали на выборах, занимали первые места. Коммунист был спикером Государственной думы два срока подряд, между прочим. Хотя никакого коммунистического канала не было и, кстати, до сих пор тоже нет. Поэтому рассказ о том, что «Пустите меня в телевизор, и вы завтра не узнаете Россию» - это сказки про белого бычка. Один раз уже пустили. Кстати, из более ранних. 2011 год, выборы в Государственную думу. Белая лента, движение, «Украли выборы», все такое. «Я не голосовал за этих сволочей». И тут наши оппозиционеры великие, Ксения Собчак, Борис Немцов и иже с ними проводят митинги и попадают в телевизор. Вот попали они в телевизор, какие были результаты выборов президента?
А.Соломин
―
Ксения Собчак после этого вылетела с телевизора, давайте скажем так, после этих митингов.
В.Федоров
―
Значит, в период с декабря по март 2012 года все они там были, все митинги показывали. Я сам телевизор смотрел, на митинги тоже ходил. И это был эпизод, когда оппозиция после долгого периода отсутствия на главных каналах, она там оказалась. И лицо этой оппозиции ужаснуло страну.
А.Соломин
―
Вопрос – как показать это лицо.
В.Федоров
―
Это вы работаете в медиа, это вам уже виднее. Это не вы мне вопросы должны задавать, а я вам. А как же вы так показываете. Может быть, последний ответ, если еще…
А.Соломин
―
20 секунд.
В.Федоров
―
20 секунд. Рейтинг Мишустина как персоны всегда выше, чем рейтинг правительства как коллективного органа. Это нормально. У нас верят не в институты, у нас верят конкретным людям.
А.Соломин
―
Спасибо вам большое. Это был Валерий Федоров, глава ВЦИОМ в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в программе «Лукавая цифра», меня зовут Алексей Соломин. Я с вами прощаюсь, Валерий Валерьевич, еще раз спасибо.
В.Федоров
―
Спасибо вам.