Длительная самоизоляция: как с этим справляются космонавты? - Сергей Рязанский - Лукавая цифра - 2020-04-15
15.04.2020
Длительная самоизоляция: как с этим справляются космонавты? - Сергей Рязанский - Лукавая цифра - 2020-04-15
Скачать
А.Соломин
―
20 часов и 6 минут в российской столице, всем здравствуйте, в прямом эфире радио «Эхо Москвы» и ютуб-канала «Эхо Москвы» новая программа, она называется «Лукавая цифра», ее веду я, Алексей Соломин. И сегодня у нас очень необычный гость. Так получилось, что все последние темы в передачах «Эха Москвы» так или иначе связаны с коронавирусом. И сейчас, в обстановке, когда все переживают долгую и мучительную самоизоляцию, мы решили спросить у настоящих профессионалов, у людей, которые хочешь-не хочешь, вынуждены проводить огромное время в самоизоляции, у космонавтов. И у нас сегодня герой нашей программы летчик-космонавт, Герой Российской Федерации Сергей Рязанский. Мы сегодня будем об этом с ним в течение передачи говорить.Я только напомню нашим слушателям, что вы можете сами задавать вопросы, и вторую часть эфира преимущественно я буду посвящать именно вашим вопросам. Для этого воспользуйтесь чатом в ютуб-трансляции на канале «Эха Москвы», либо напишите этот вопрос по смс, WhatssApp, Viber сообщениям на номер +7-985-970-45-45. И мы начнем наш разговор сразу после небольшой рубрики, в которой я представлю пять важных цифр.
Итак, самое актуальное. Более 1 миллиарда рублей крупнейшие российские компании направили на борьбу с эпидемией и последствиями эпидемии коронавируса. Каждый, я имею в виду, более миллиарда.
Среди них самая большая сумма: Норникель, выделившая 10,5 млрд на закупку лекарств и средств защиты, оборудования больниц в регионах, где живут рабочие горно-металлургической компании, а также на поддержку малого и среднего бизнеса и развитие связей, необходимых в режиме самоизоляции, и другую помощь, необходимую в этих регионах.
Владимир Потанин сделал личное пожертвование, миллиард рублей для распределения грантов общественным и некоммерческим организациям.
Кроме того, USM-холдинг Алишера Усманова выделил 2 млрд на работу российского оперативного штаба по борьбе с коронавирусом.
Сулейман Керимов, владеющий золотодобывающей компанией «Полюс» направил в свой родной Дагестан оборудование и лекарств на 1,5 млрд рублей. Сотрудники «Полюса» в Красноярском крае получают от Керимова экспресс-тесты.
Геннадий Тимченко направил более 1,3 млрд на помощь медикам, речь идет о закупке ИВЛ, томографов и необходимых товаров — масок, антисептиков и прочих материалов.
И Альфа-групп выделяет 1 млрд, эти деньги также пойдут в оперативный штаб по борьбе с короной.
1 млн 469 тысяч потратит Мурманская область на закупку трекер-браслетов, их собираются использовать на людях, заболевших COVID-19. Общественность недовольна, такая мера обычно используется для тех, кто помещен под домашний арест.
Третья цифра — более 125 тысяч человек стали жертвами пандемии COVID-19 по всему миру. Печальные рекордсмены — США, более 23 000 смертей и Италия — более 20 000.
Четвертая цифра наша — 18 млрд долларов, на такую сумму финансовые власти G20 могут отсрочить выплату долгов развитыми странами. То, что эта мера необходима, признал и другой, более узкий клуб, Большая Семерка.
И, наконец, итоговая цифра, она же станет основой для сегодняшней программы — более трех миллионов пропусков оформили москвичи за первые три дня. Это означает, что большинство жителей столицы, в Москве более 12 млн горожан, либо уехали, либо соблюдают режим самоизоляции. Вот о том, как не свихнуться в таком длительном режиме изоляции, мы поговорим сегодня. С нами на связи космонавт, летчик-космонавт, Герой России Сергей Рязанский. Здравствуйте, Сергей.
С.Рязанский
―
Добрый вечер.
А.Соломин
―
Во-первых, скажите по своему собственному ощущению, эта изоляция, в которой все находятся, хоть сколько-нибудь напоминает те условия, в которых вы оказались на МКС?
С.Рязанский
―
Напоминает. Поэтому можно сказать всем, кто находится в самоизоляции, что в данный момент вы все немножечко космонавты.
А.Соломин
―
А какие, может быть, вещи, не знаю, условия вызывают у вас флешбеки? Вот вы были более трехсот дней в общей сложности за два полета на МКС. Почти год. 10 месяцев. Что вызывает у вас воспоминания об этом, какие вещи? Еда однообразная, потому что не хочется каждый раз выходить, или что? Люди одни и те же, которые встречаются…
С.Рязанский
―
Во-первых, люди одни и те же. Во-вторых, общение цифровое с друзьями, родителями, видеоконференции, звонки бесконечные по телефону, лекции, которые я сейчас веду на удаленке, я не вижу свою публику, аудиторию, но продолжаю работать так же, как я проводил удаленные уроки с бортами Международной космической станции. В общем, одно и то же.
С.Рязанский: Можно сказать всем, кто находится в самоизоляции, что в данный момент вы все немножечко космонавты
А.Соломин
―
Скажите, когда космонавт перед тем как отправляется на МКС, он проходит длительный период подготовки? И насколько я знаю, далеко не все в итоге летят. Что касается подготовки именно к этому режиму самоизоляции, какие мероприятия и какое время у вас это занимает?
С.Рязанский
―
Скажу вам честно, что особого акцента на подготовку к самоизоляции наши специалисты не делают. Конечно, работают психологи, конечно, ты общаешься с опытными ребятами, которые говорят, как там все устроено, к чему готовиться. Есть служба психподдержки в ходе полета, которая помогает нам разнообразить нашу жизнь. Они заранее тебя спрашивают, какую радиостанцию ты хочешь слушать, какую музыку ты бы хотел. Может быть, ты любишь какие-то сериалы, тебе их будут грузить. И так далее. То есть, в принципе, есть люди, которые могут работать с интернетом, космический интернет специальный. Потому что несмотря на то, что доступ в интернет на станции есть, сильно побегать и попользовать его не очень получается.
А.Соломин
―
Времени на это нет или скорость ограниченная?
С.Рязанский
―
И то, и другое. И времени мало, и скорость очень ограничена, потому что интернет считается психологической поддержкой и общим развлечением экипажа, поэтому всегда под этот канал выделяются остатки пропускной мощности, основное идет на телеметрию, на сбор научных данных. В общем, отток достаточно большой информации…
А.Соломин
―
Телеметрия — это сведения о состоянии станции…
С.Рязанский
―
О состоянии приборов, аппаратуры, чтобы специалисты понимали, все ли идет штатно.
А.Соломин
―
Вы сказали, что вы заранее говорите, какие хотели бы иметь на станции сериалы и музыку. То есть, это все-таки не по запросу происходит?
С.Рязанский
―
Ты можешь и по запросу. Но понятно, что тем самым ты ставишь Землю в неловкое положение, потому что им надо где-то найти ресурс, подписаться на какую-то газету, которую ты бы хотел читать в космосе, они тебе будут ее сканировать, посылать. Есть какие-то организационные моменты, когда проще сделать заранее. Хотя были случаи, когда, предположим, о, друзья посоветовали аудиокнигу. Ребята, можете мне ее купить и закачать?
А.Соломин
―
Ваши коллеги на станции?
С.Рязанский
―
Да.
А.Соломин
―
А такого, что общаетесь, не знаю. Как часто вы созваниваетесь с семьей, если вы на станции?
С.Рязанский
―
Если мы на станции, честно, позвонить я могу каждый день, потому что через спутники у нас связь есть, и это компьютерная, электронная, цифровая телефония. Видеосвязь, к сожалению, у нас лимитирована. Она бывает только по выходным, раз в неделю, где-то на полчаса можно устроить видеоконференцию с родными, друзья приходят. В общем, живое общение, которого на самом деле в изоляции сильно не хватает нам. Увидеть человека, пообщаться, все вокруг одни и те же, замечательные, родные люди…
А.Соломин
―
То есть, те люди, которые сейчас страдают от нехватки — это абсолютно нормально, это не какая-то их личная особенность, что они не переносят цифровые способы связи?
С.Рязанский
―
Конечно, это нормально. Мы все — люди, и нам всем нужно живое общение, конечно, я прекрасно понимаю, я сам такой же. Я очень сложно привыкаю к цифровому общению, мне очень важно видеть в живую человека, чувствовать его эмоции.
А.Соломин
―
Я обратил внимание, что сейчас очень многие люди находятся в ситуации, в которую в итоге попадают космонавты, потому что многие семьи разделены. И многие люди предпочитают своих, особенно пожилых родителей, держать на удалении, поселить их таким образом, чтобы самим не видеться с ними, потому что они могут представлять опасность, угрозу. И в итоге общаются с ними исключительно удаленно, потому что это родные люди, которых ты привык видеть каждый день.
С.Рязанский
―
Да, я сам такой, мои родители отдельно, родители жены тоже отдельно. И, конечно, очень скучают без такого общения. Слава богу, припасов пока у них хватает, все-таки стараемся, чтобы они из дома не выходили. Если есть возможность — что-то им подвозим, но в целом стараемся ограничить общение.
А.Соломин
―
Можете вспомнить, вот на какой период, в какой период вашей командировки, нахождения на Международной космической станции наступает самый тяжелый момент? Я имею в виду, когда вы больше всего скучаете по своим самым близким людям?
С.Рязанский
―
Мы называем это «психологическая усталость» или «эмоциональное выгорание», когда у тебя рутина и нехватка чего-то привычного. Не хватает разнообразных эмоций. И у всех наступает по-разному. Я видел человека, у которого это наступило на второй неделе, он чуть ли не на стенку лез.
А.Соломин
―
Как это проявляется? Что происходит в такие моменты?
С.Рязанский
―
У всех по-разному. В первую очередь, опускаются руки, человек теряет интерес к своим ежедневным делам. Он начинает излучать негатив, критиковать всех, заслуживающих не заслуживающих. В общем, бухтеть. Третье — человек теряет вот эту концентрацию, он становится рассеянным. По нашей статистике, в среднем где-то на третий месяц полета у экипажа увеличивается количество ошибок. В среднем этот критичный период — три месяца. До этого экипаж профессионален, энергичен, готовился к этому полету, НРЗБ работу. А дальше начинается рутина. И она потихонечку убивает тот задор, то желание развиваться, общаться как-то совершенствоваться.
А.Соломин
―
Три месяца — это же чуть больше половины срока, извините за это выражение… Периода. Я имею в виду, что это тот момент, когда уже люди действительно на пределе, они устали, но до окончания командировки еще очень много времени. А как психологи советуют бороться с такими ситуациями, как преодолевать?
С.Рязанский
―
Самое главное — быть занятым. И с этим на самом деле в космосе наш Центр управления полетами справляется прекрасно, заваливая экипаж работой. Работа должна быть разнообразная, потому что если целый день у тебя будет проведение научного эксперимента, это тяжело и тяжело психологически, а не физически. А если работа разнообразная, два часа в день позанимался спортом, мы два часа в день тренируемся. Где-то выделил себе время на свое хобби, я очень любил фотографировать, очень много фотографировал, и так как особенность фотосъемки в космосе — такая фотоохота, когда ты должен за несколько секунд успеть сфотографировать объект… Скорость — 128 тысяч километров в час. Нужно найти, навестись, сфотографировать. У тебя есть 3-4 секунды, чтобы все это сделать.
С.Рязанский: Особого акцента на подготовку к самоизоляции наши специалисты не делают
Самое главное - разнообразие, и самое главное — быть занятым работой. Плюс очень важно позитивно поддерживать свой экипаж, свою команду. Причем здесь креативность может быть любая. Мы пели на гитаре, мы устраивали игры в какие-нибудь спортивные виды спорта, не предназначенные для игры в невесомости. В бадминтон играли, в футбол, это, поверьте, очень весело. Кто-то летает на пылесосе, кто-то надевает смешные костюмы…
А.Соломин
―
Простите, пылесос?
С.Рязанский
―
Да.
А.Соломин
―
А как в космосе… зачем на МКС пылесос, пыль собирается прямо из воздуха?
С.Рязанский
―
К сожалению, самый большой источник пыли — это мы с вами.
А.Соломин
―
Да…
С.Рязанский
―
И поэтому пыль на станции тоже есть, обязательная уборка раз в неделю. И, естественно, на станции есть пылесос.
А.Соломин
―
Как это выглядит? Как я представляю себе уборку по квартире, надо пройтись влажной салфеткой по полкам… А у вас воздух чистить?
С.Рязанский
―
То же самое. Пылесосом пройтись за панельным пространством… Я когда детям рассказываю, говорю: «Дети, помогайте родителям убираться. Ведь если на Земле вы пролили борщ, вам всего-то надо вытереть пол. А если ты на станции пролил борщ, тебе надо вытереть пол, потолок, все стены, еще и соседей». Поэтому обязательно влажная уборка раз в неделю.
А.Соломин
―
В квартирах люди тоже находятся на самоизоляции, делают себе обязательное условие, что раз в какое-то время они проводят уборку. Тем более, в таких условиях санобработка — это очень важная история. А как бы вы предложили справляться с этими обязанностями? Здесь нужно разделять, дежурства вводить, как это на станции происходит? Или уборка закрепляется за кем-то?
С.Рязанский
―
На самом деле, здесь какого-то одинакового рецепта для всех нет. Мы все разные в семьях, в командах, опять же, разные правила, разные традиции. Чаще всего мы договаривались. Мы решали, кто в эту неделю, какой модуль будет чистить. То же самое и в семье. Вполне можно что-то договориться, где-то можно в игровой форме дать сделать взрослые дела ребенку. У меня, например, квартиру пылесосит четырехлетний сын. Самое большое развлечение! Он размером с этот пылесос. Но то, что он сам, ходит, постоянно забегает в кабинет к папе и говорит: «Не пора пропылесосить?». ребенку развлечение, семье польза.
А.Соломин
―
А на станции какое может быть развлечение человеку, который ну ненавидит убираться? Или там таких нет?
С.Рязанский
―
Во-первых, нет. Мы все понимаем, что надо. Есть такое слово — «надо». Есть много вещей, которые могут не нравиться…
А.Соломин
―
Это же самое угнетающее слово.
С.Рязанский
―
На самом деле, это слово самое мобилизирующее. Для того, чтобы тренироваться, готовиться к полетам, покорить большую гору, что-то выучить, самому продвинуться, надо себе самому сказать «надо». И мы к этому приучены.
А.Соломин
―
Вы говорили про «бухтеть». В определенный период люди справляются с каким-то личным накопившимся стрессом. Случаются на станции конфликты?
С.Рязанский
―
Конечно, случаются. Мы не роботы, мы люди. Тоже бывает, что возникают какие-то эмоции. Но, во-первых, надо относиться друг к другу с уважением, с пониманием, понимая, что да, человек вышел на эмоции, но он на самом деле лично к тебе ничего такого, претензий больших не имеет. Просто ему сейчас тяжело. Может быть, он поговорил с семьей и выяснил, что кто-то из близких заболел. А он переживает, что он помочь не может.Или что-то еще. Может, действительно это психологическая усталость, которая у всех по-разному проявляется.
А.Соломин
―
Вы же тоже человек, и вам, наверное, не до анализа этой ситуации…
С.Рязанский
―
Да, конечно. Но правильнее стараться все это спустить на тормоза, а потом вернуться и сказать: «Дружище, что случилось?». И все. Дальше поговорили и конфликт рассосался, и друга поддержать, ты хотя бы понял, в чем причина, может, что-то придумал, кому-то позвонил, а он сам стесняется предложить о помощи в семье. Всякие бывают ситуации. Главное — оставаться всегда человеком и относиться друг к другу уважительно.
А.Соломин
―
Можете ли вы примерно сказать, как часто происходят на станции конфликтные ситуации, и какая самая радикальная из них была? Драки сложно представить, но тем не менее…
С.Рязанский
―
Слава богу, это бывает нечасто, и до радикальных случаев не доходит. Бывало, что в одном из экипажей люди не разговаривали друг с другом чуть ли не неделю, потому что поцапались. С другой стороны, ты все равно постоянно живешь в этой атмосфере. Плюс у нас есть очень хорошая мотивация: если вдруг будет нештатная ситуация, твоя жизнь будет зависеть от других членов экипажа. И от того человека, с которым ты поругался. И поэтому очень важно поддерживать позитивный климат в команде, очень важно уметь ругаться по-доброму, решать конфликты, уметь договариваться.
А.Соломин
―
Еще один вопрос по поводу ссор и конфликтов. Интернациональные команды. Бывает ли так, что какой-то спор, связанный именно с национальной принадлежностью, политической принадлежностью выливается в личный конфликт?
С.Рязанский
―
Такое может быть. Слава богу, я с этим не сталкивался. Я очень много до этого работал с иностранными коллегами, в Штатах какой-то период времени работал. Я понимаю, что какие-то вещи надо оговорить на берегу. И ты просто спрашиваешь, например, американского коллегу: «Слушай, у вас там выборы идут, Трамп или Клинтон»? Активно противники Трампа используют российскую тематику. «Ты за кого, за Трампа? Мы с вами можем политику обсуждать?». Мы заранее это проговорили, на Земле, и мы прекрасно общались.У нас было смешно, в моем экипаже был яростный сторонник Трампа, такой консерватор, реднековская Америка, очень консервативная, очень религиозная. Прилетел к нам другой экипаж, а там американский астронавт пуэрториканского происхождения, яростный сторонник Клинтон, демократ. В итоге какие-то новости случаются. Сначала один прилетел к русским, поговорил насчет политики, улетел. Потом второй прилетел.
И мы понимаем, что с нами они пообщаться могут, а друг с другом они боятся, потому что тут же войдут в клинч. Абсолютно полностью оппозиционные позиции по всем политическим вопросам.
А.Соломин
―
Я уточню: они не с пренебрежением друг к другу относятся, они просто избегают разговора, чтобы не было спора?
С.Рязанский: По статистике, на третий месяц полета у экипажа увеличивается количество ошибок. В среднем это критичный период
С.Рязанский
―
Абсолютно верно. Они понимают, они знают заранее позицию друг друга и предпочитают не портить позитивную атмосферу. А если очень хочется пообщаться, можно пойти к русским — русским все равно.
А.Соломин
―
Русским все равно, в смысле, с кем спорить.
С.Рязанский
―
С кем обсуждать. Мы не сторонники ни Клинтон, ни Трампа.
А.Соломин
―
Подобный способ выходить из острых ситуаций, он с вами проговаривается в рамках подготовки к полету?
С.Рязанский
―
Что-то проговаривается психологами, что-то советуют опытные коллеги и просто рассказывают свои случаи, говорят: «Мы с ребятами это заранее проговорили, и у нас не было проблем там, попробуй со своими тоже поговорить». Что-то просто на собственном опыте. Я принимал достаточно много участия до космического полета в наземных изоляционных экспериментах, в частности, в эксперименте «Марс-500», где мы тоже 3,5 месяца находились в условиях изоляции, причем условия изоляции были очень жесткие. Международная команда, один француз, один немец, остальные русские. Это был хороший опыт.
А.Соломин
―
Сергей, а чуть подробнее про Марс-500 я вас спрошу сразу после новостей и рекламы. Мы буквально на четыре минуты прервемся. Я напомню, что в эфире радиостанции «Эхо Москвы» и ютуб-канала «Эха Москвы» летчик-космонавт, Герой России Сергей Рязанский, который очень долгое время провел в самоизоляции, и в общем-то можно прислушаться, я думаю, к его советам всем тем, кто испытывает это на себе. Мы совсем скоро вернемся, я напомню, что в следующей части я буду ориентироваться на ваши вопросы, чат в ютубе. Либо +7 (945-97) 0-45-45, смски Вайбер и Ватсапп.НОВОСТИ
А.Соломин
―
Продолжаем программу «Лукавая цифра», меня зовут Алексей Соломин, сегодня у нас в гостях летчик-космонавт, герой России Сергей Рязанский. Сергей, несколько слов о проекте «Марс-500», вы сказали, что там была еще более жесткая изоляция. А в чем самые сложные ограничения были?
С.Рязанский
―
Во-первых, мы жили в замкнутом модуле, в котором была своя атмосфера. Не было иллюминаторов. Плюс были ночные дежурства, что тоже выбивало из привычного графика. Новости поступали, новости и письма с Земли поступали один раз в неделю, не было вообще видеообщения совершенно. То есть, имитировался полет на Марс в условиях ограниченной связи с Землей. Постоянно варишься в своем соку.
А.Соломин
―
Правильно я понимаю, что если этот полет состоится, то у участников этой программы, которые полетят на Марс, у них вообще не будет возможности связываться с Землей?
С.Рязанский
―
Некоторая возможность будет. Возможно, будет пакетная передача данных, но вот такого живого общения, которое возможно с орбиты Международной космической станции или которое происходит у нас, такого не получится.
А.Соломин
―
Я вас подведу к еще одной тяжелой теме, мне кажется. Личной. Вот сейчас люди, когда общаются со своими близкими по удаленной связи, они прекрасно понимают, что если не дай бог что-то случится с твоим собеседником, он попадет в изолированный бокс, его нельзя будет ни увидеть лично, ни поддержать каким-то образом. Когда вы находитесь на МКС и общаетесь со своими близкими, вы понимаете, что если, не дай бог, что-то случится, вы не сможете сейчас, завтра или через неделю приехать и что-то сделать или помочь лично. Обдумываете ли вы такие моменты? Как вы к этому готовитесь?
С.Рязанский
―
Естественно, обдумываем, оговариваем. Более того, психологи обычно интересуются или как-то заранее пытаются проверить, хочешь ли ты, чтобы тебе негативные новости сообщали вообще. Может быть, человек, не знаю, очень плохо после этого будет себя чувствовать, работать, ему и так тяжело. Я старался все проговорить заранее, что ребята, мне все сообщать. Если я смогу, то я с кем-нибудь свяжу, или вот есть мои друзья на Земле, которые по первому звонку приедут и помогут.
А.Соломин
―
А по спорту еще давайте чуть подробнее поговорим. Сейчас люди придумывают себе разные способы сохранять физическую форму. В космосе как с этим обстоят дела, есть ли у вас собственные лайфхаки?
С.Рязанский
―
В космическом полете у нас спорт — одна из ежедневных тренировок. И это очень хороший способ себя встряхнуть, привести в позитивное настроение, выплеснуть лишнюю энергию. И в нынешней ситуации изоляции это тоже важно, потому что объем движений у всех очень сильно снижен. Поэтому надо стараться, надо себя заставлять, искать дополнительную мотивацию, чтобы обязательно делать зарядку и взрослым, и детям. Делать это интересно, креативно, чтобы это было еще весело.Мы с Роскосмосом запустили новый проект — «Тренировки с космонавтом», есть сайт, можно туда зайти, зарегистрироваться, все абсолютно бесплатно. Фитнес-тренеры будут присылать задания, показывать упражнения, которые можно выполнять дома, причем они будут постоянно новые. Отдельная программа для взрослых, отдельная для детей. Кстати, за это еще можно получать хорошие призы. Призываю всех: занимайтесь спортом. Если не хватает мотивации — присоединяйтесь и участвуйте в этом марафоне, делайте это весело и креативно.
А.Соломин
―
А в космосе зарядка каким образом происходит? Нет гравитации. Это означает, отжимания и привычные процедуры там работать не будут.
С.Рязанский
―
У меня есть очень смешной ролик, как раз от НРЗБ в космосе. Работает. Просто напрягаться не надо.
А.Соломин
―
Какой смысл тогда в этом…
С.Рязанский
―
Мы каждый день бегаем по беговой дороге. При этом для того, чтобы нормально бежать, надеваешь специальную жилетку, она притянута к беговой дорожке. Компьютер выставляет тебе определенное значение нагрузки и ты бегаешь. Велосипед крутишь ногами, руками. Есть эспандеры, есть силовые тренажеры. В принципе, можно на адекватном уровне заниматься спортом вот в таких условиях.
С.Рязанский: Самое главное - разнообразие, и самое главное — быть занятым работой
А.Соломин
―
Давайте, может быть, несколько вопросов от слушателей. Если слушатели будут активны, то прямо до конца передачи.Вот Вера из Петербурга у вас спрашивает, может ли у кого-то в космосе проявиться ранее не диагностированное заболевание? В частности — психическое.
С.Рязанский
―
Теоретически — может. На самом деле, мы все проходим очень плотное медицинское обследование на Земле, и в условиях очень жесткой изоляции, у нас называется сурдокамера, где ты сидишь в очень маленькой камере, в течение трех суток тебе нельзя спать… Выявляются, я бы не сказал — психологические, психиатрические более отклонения возможны. Мозг устает, теряет контроль над какими-то процессами, могут вылезти какие-то отклонения. Так что космонавты и астронавты проходят достаточно серьезное обследование до.
А.Соломин
―
Спрашивают у вас, что слушаете в космосе? А есть какой-то саундтрек, который чаще всего звучал на МКС?
С.Рязанский
―
У всех разные. Причем из уважения к окружающим коллегам очень редко включаем музыку на весь модуль или на всю станцию. Желательно в наушниках, мало ли, им хочется послушать что-то свое или этот стиль не нравится. Я очень люблю русский рок, поэтому в основном у меня звучали наши песни, наших рок-групп и бардовские песни.
А.Соломин
―
Естественно, спрашивают, видели ли вы когда-нибудь НЛО или какие-то странные вещи за иллюминатором?
С.Рязанский
―
К сожалению, не видел. Но искренне верю, что где-нибудь обязательно что-нибудь есть, просто доказательств сейчас нет. Я же ученый по базовому образованию.
А.Соломин
―
Я сейчас расширю этот вопрос. Как справляться с ощущением, что за стеной — огромное, необъятное и непознаваемое даже пространство, в котором нет ничего, а только сплошная опасность?
С.Рязанский
―
Во-первых, если это тебя волнует, если это является источником стресса, лучше об этом не думать. Если ты к этому относишься спокойно, это на самом деле позволяет тебе немножко по-другому взглянуть и на нашу Землю, и на наши кажущиеся большие проблемы. Понимая, что вот она, наша планета, и она очень маленькая по сравнению с бескрайним космосом, в котором еще миллионы других светил, планет и так далее.
А.Соломин
―
Мне кажется, что у космонавтов может развиться куда более серьезная клаустрофобия, когда он возвращается на планету и ему уже кажется тесно. Нет такого?
С.Рязанский
―
Таких не берут в космонавты.
А.Соломин
―
А смотрите, а кошмары не снятся космонавту?
С.Рязанский
―
Нет, таких тоже не берут.
А.Соломин
―
Заранее спрашиваете… У вас спрашивают.
С.Рязанский
―
Вы знаете, самый большой кошмар, который мне когда-либо снился, что я готовлюсь к полету, сдал все экзамены, уже назначен день моего старта, и тут вдруг во сне приходит начальник и говорит: «Нет, Сергей, ты не полетишь».
А.Соломин
―
А вы ведь летели, был вопрос, вы летали два раза на МКС, причем продолжительные были такие командировки. А как было принято решение о втором разе? Есть ли у космонавта второй шанс полететь туда?
С.Рязанский
―
Все оценивается по итогам первого полета. Соответственно, смотрят, космонавт восстановился после полета или нет, насколько он успешно работал, без ошибок. Первый полет я слетал бортинженером, второй полет я слетал командиром экипажа. В общем, внутренних вопросов, лететь или нет, у меня не было.
А.Соломин
―
Обращают внимание отдельно на ваш фон… Я должен сказать нашим слушателям, если вы включите видеотрансляцию, вы увидите, что за Сергеем в силу современнейших технологий потрясающий вид на планету Земля. Ночной, кстати. Из космоса сложно сказать, ночной или дневной. На ночную часть земли. Видны ли планеты в окошко? И спрашивает Алсу, она спрашивает не про Землю, а про другие планеты. И различаете ли вы их?
С.Рязанский
―
Планеты видны. И если хорошо учить предмет, который у нас в центре подготовки космонавтов называется «Звездное небо», то их можно найти. Единственное — они не настолько приблизятся по сравнению с нами здесь на Земле. Мы летаем всего-то на расстояние 430 километров от поверхности Земли. Поэтому да, звездочка чуть ярче, но она все равно звездочка. Ты хорошо видишь Луну, невооруженным взглядом видишь кратеры на Луне. Луна становится четче, потому что ты смотришь не сквозь атмосферу, а напрямую. А планеты, к сожалению, как были звездочками, так и остались.
А.Соломин
―
При этом не сильно крупнее Луна?
С.Рязанский
―
Не сильно крупнее.
А.Соломин
―
Павел Дар задает вам следующий вопрос. Сейчас. «Мне рассказывали, что ЦУП разговаривает с космонавтами очень нежно и ласково. Это правда?».
С.Рязанский
―
Да, стараются, естественно. Для того, чтобы… понимая, что в самоизоляции быть тяжело. Опять же, психологическая усталость возникает. Чтобы экипаж не нервировать, даже если очень хочется экипажу дать по шапку, сотрудники ЦУПа всегда очень нежно, ласково, уважительно общаются. Это природный дар.
А.Соломин
―
Чувство одиночества как часто?
С.Рязанский: К сожалению, самый большой источник пыли в космосе — это мы с вами
С.Рязанский
―
В общем, нечасто, потому что у тебя есть твои напарники, которые постоянно крутятся вокруг, и наоборот, иногда даже хочется побыть одному, в каюте очень маленькой не всегда можно закрыться, поэтому самый лучший способ — надел наушники, включил музыку и уткнулся в экран компьютера. Разбираешь фотографии, пишешь письма… Вроде как сам с собой.
А.Соломин
―
Очень вас благодарят за фотографии, за Инстаграм. И за фотоальбом. У вас вышла и книга, насколько я знаю, и фотокнига.
С.Рязанский
―
Три книжки вышло, из них две — посвященные нашей планете. Фотографии и небольшие истории про различные интересные места. А одна книжка — это ответы на часто задаваемые вопросы, книжка называется «Можно ли забить гвоздь в космосе» и просто простым языком о всяких космических штуках, нюансах, образе жизни, готовке и так далее.
А.Соломин
―
Вы знаете, самый часто задаваемый вопрос. Очень много вопросов, связанных… Люди задают вопрос анонимно, пользуются этим. Как решается вопрос сексуальной разрядки в космосе? Так если подумать, 160 дней — это правда очень тяжело.
С.Рязанский
―
Вы знаете, наш организм удивительно устроен. Нету и не хочется. Влечение падает, потом возвращаешься обратно, оно возобновляется. Поэтому это небольшая проблема, на самом деле.
А.Соломин
―
Если я правильно понимаю, это всеобщая занятность и отсутствие раздражителей?
С.Рязанский
―
Абсолютно верно.
А.Соломин
―
Понятно. Так, следующий… Влад спрашивает у вас, практикуете ли вы йогу и что вы думаете, наверное, в целом о том, что сейчас тоже очень многие в самоизоляции увлекаются этим?
С.Рязанский
―
Я считаю, что это тоже некий вид психологической поддержки и спорт. Сам я, честно, не практикую. Пробовал пару раз. Я человек неусидчивый, мне нужны активные спортивные занятия, поэтому я больше сторонник чего-то похожего на кросс-фит, на кардиотренировку. Бегать очень люблю. Сейчас бегаю от или за ребенком по квартире максимум. Какой-никакой тоже спорт.
А.Соломин
―
Смотрите, когда вы находитесь долгое время с вашими коллегами в одном пространстве, вы можете себя успокаивать, не идти на конфликт, избегать конфликтов. Но вы все равно задней мыслью понимаете, что эта командировка закончится, и что вы этих людей будете видеть только когда захотите. А вот в семьях сейчас люди сталкиваются с тяжелой ситуацией, потому что они осознают, что семья — это навсегда. А тут они проводят настолько много времени друг с другом, что уже начинают беситься. Вот как в этой ситуации себя повести? Нет этого довлеющего чувства, что этого не изменить?
С.Рязанский
―
Конечно, такое может быть. С другой стороны, надо помнить, что это — твой самый близкий, самый дорогой человек. И относиться с понимаем, предлагать свою помощь. Самому себе позволять и давать своим родным время и место побыть наедине с собой, одним, чтобы они отдохнули от такого прекрасного человека как вы сами.
А.Соломин
―
Да, спасибо. Есть вопрос от Алексея Локтионова. Что вы чувствуете после приземления психологически и физически?
С.Рязанский
―
Физически, понятно, тяжеловато. Сколько бы мы ни тренировались, к гравитации приходится привыкать заново. Реабилитация у космонавтов долгая, как специалисты говорят — сколько ты летал, столько тебе и восстанавливаться после полета. Главное, чтобы это было плавно, иначе можно травмироваться.Психологически, честно, у меня был полный подъем. Закончилась тяжелейшая командировка. В командировке все получилось. Остались живы. Отработали без ошибок. И предвкушение маленьких радостей, которые ты начинаешь на самом деле ценить в изоляции. Обнять своего ребенка, пообщаться с друзьями, которые после карантине после полета к тебе приезжают. Обнять маму с папой, позвонить кому-то, почувствовать запахи весны. Съесть фрукт свежий, а не какой-нибудь консервированный, сублимированный. Ты снова начинаешь радоваться маленьким поводам. Это очень здорово.
А.Соломин
―
А как вот… Первые дни космонавты проводят в основном в лежачем положении, когда особенно тяжело привыкать к гравитации?
С.Рязанский
―
В основном в сидячем. Потому что сразу начинаются разборы полета, встречи, совещания, где мы сидим. Когда ты приходишь к врачу, врач первым делом говорит, что «сядь, посиди, я тебе сейчас давление измерю, послушаю тебя и так далее, сиди».
А.Соломин
―
А вы сказали про карантин, который проходят космонавты. А зачем? Они же прилетели из космоса туда, где живут бактерии, вирусы и инфекции.
С.Рязанский
―
Во-первых, надо посмотреть, насколько человек восстановился после полета. Он очень маленький. Фактически там от трех до семи дней человек находится… Причем близкие родственники могут, а всех остальных либо через врачей, через обследование к тебе допускают. Тоже можно занести инфекцию, иммунитет у человека ослаблен, он только вернулся, ему плоховато. И если на этом фоне будет какая-то зараза, то это будет не очень хорошо.
А.Соломин
―
А случалось такое, что в космосе у кого-то… Возникала простуда. Или это невозможно?
С.Рязанский
―
Чисто теоретически это возможно. Если человек не выдержал карантин перед полетом, что-то привез. Именно поэтому у нас обязательный карантин две недели до полета. Вот этот экипаж, который стартовал 9 апреля, в карантине просидели полтора месяца. Причем обычно пускают к тебе жену и близких родственников перед стартом. Естественно, никого не пустили, очень жесткий карантин…
А.Соломин
―
Это из-за COVID?
С.Рязанский
―
Да, из-за COVID.
А.Соломин
―
Так, следующий вопрос от наших слушателей. Спрашивают, вы бы согласились лететь куда-то лет на 20? Видимо, имея в виду программу «Марс-500».
С.Рязанский
―
20 — что-то многовато, по-моему, я очень ценю общение на Земле, со своими детьми. Но если бы был полет на Марс, я бы с удовольствием слетал.
А.Соломин
―
Невесомость — это же достаточно неприятное чувство, — говорит наш слушатель из Тульской области. Как вы с этим боретесь?
С.Рязанский: Бывало, что в одном из экипажей люди не разговаривали друг с другом чуть ли не неделю, потому что поцапались
С.Рязанский
―
Я не соглашусь, невесомость — это потрясающее, вдохновляющее чувство. Наверное, потому что это мечта древняя, летать как птица. Здесь ты летаешь. Оттолкнулся двумя пальцами, пролетел всю станцию, еще можно кувыркаться во время этого. К невесомости привыкнуть и получать удовольствие очень легко. Гораздо тяжелее после невесомости привыкнуть к гравитации.
А.Соломин
―
Что это за ощущение?
С.Рязанский
―
Ощущение, когда ты поднимаешь руку и понимаешь, что ты чувствуешь, сколько она весит. Тебе каждое движение дается, как будто у тебя гири на руках и ногах. Ночью просыпаешься от того, что кто-то тебе наступил на ухо, а ты всего-то на мягкой подушке перевернулся с левого уха на правое. Ощущение давления пропадает, и первые несколько дней ты заново ко всему привыкаешь.
А.Соломин
―
А головные боли какие-нибудь, внутреннее давление, артериальное, что-то меняется?
С.Рязанский
―
Давление в общем не меняется. Как было 110/60, так и остается. Головные боли специфические появляются. Но они появляются из-за другого физиологического эффекта. В невесомости происходит перераспределение жидкости внутри организма. И в нормальных условиях, в наземных, у нас очень много жидкостей НРЗБ в нижние части тела. Тут большой объем поступает в верхнюю часть тела. Если посмотреть на космонавтов, летающих недели две на станции, видно, что у них немножко припухлые лица из-за того, что есть некая отечность. Естественно, повышенное внутричерепное давление. И такие специфические затылочные боли… Которые лечатся спортом. Странно: у тебя болит голова, что делать? Наверное, таблетки есть. Космонавты не очень любят есть таблетки. Ты идешь побегать на дорогу, кровь приливает к мышцам, голове становится легче.
А.Соломин
―
Михаил Уросов у вас спрашивает, получается ли хорошо выспаться на борту?
С.Рязанский
―
Когда как. Если все дела успел сделать, то получается. Обычно в нашем графике 6-8 часов выделено под сон. Когда у тебя завал работы, тут уже как получится.
А.Соломин
―
А вы не сами определяете для себя, сколько и чего вы должны сделать за день?
С.Рязанский
―
У нас есть Центр управления полетами, который на каждый день нам дает расписание, когда какой научный эксперимент, когда выделено время под спорт, под какие-то инженерные работы. В основном все расписание делает ЦУП. Ты немножко можешь переиграть внутри, поменяться с другом спортивным временем. Ему поставили на вечер, тебе на утро, ты просыпаешься и понимаешь, что не в настроении спортом заниматься. Такое можно сделать, если это не мешает графику работы.
А.Соломин
―
А сколько примерно в день рабочих часов получается?
С.Рязанский
―
У нас смешно. У нас получается, что ты из каюты вылез — ты на работе. Ты в каюту вечером залетел — ты дома. В общем, получается, ну, наверное, часов… Четырнадцать-шестнадцать.
А.Соломин
―
Они хотя бы распределенные по нагрузке?
С.Рязанский
―
Распределенные, разнообразные. Где-то это научная деятельность, где-то ты что-то снимаешь на видеокамеру и так далее.
А.Соломин
―
Понятно. Есть ли приемы для хорошего сна, спрашивает Виктор Бетчер. И я чуть-чуть расширю этот вопрос. Случаются бессонницы?
С.Рязанский
―
Конечно, бывает. Мы все люди, поэтому бывает, что не можешь уснуть, какие-то мысли бродят, проблемы. Но можно почитать, я иногда перед сном играл в шахматы с планшетом.
А.Соломин
―
Это помогает?
С.Рязанский
―
Мне помогает. Планшет меня начинает обыгрывать, я расстраиваюсь и засыпаю.
А.Соломин
―
Последний вопрос от нашего слушателя, из Тюменской области. О чем нельзя рассказывать, что произошло на станции?
С.Рязанский
―
Вообще запретов нет. Можно рассказывать обо всем. Конечно, не рассказываешь, может быть, личные истории своих коллег, пусть это останется их правом что-то о себе рассказать. Не рассказываем какие-то медицинские ситуации, которые случаются. Это опять же приватные сведения, данные. Обо всем остальном вполне можно рассказывать и показывать.
А.Соломин
―
Понятно. Спасибо вам большое, Сергей! Сергей Рязанский, летчик-космонавт, Герой России в эфире программы «Луквая Цифра» на радио «Эхо Москвы». Я напомню, что сразу после нас начнется программа «Невзоровские среды» с Александром Невзоровым, в 22 часа я вместе с Михаилом Гусманом проведем программу «48 минут», и герой наш — Педро Санчез, премьер-министр Испании. А после 11-ти — повтор программы Михаила Куницына «Винил», сегодня с Юрием Стояновым. Сергей, большое спасибо еще раз, всего доброго.
С.Рязанский
―
Здоровья!
А.Соломин
―
До свидания, всего доброго.