Андрей Максимов - Какого черта - 2008-09-27
Э.НИКОЛАЕВА: Один из лучших отечественных интервьюеров, партнер Жванецкого по программе «Дежурный по стране», телезвезда, на крыльях ночи ведущий программы «Ночной полет», постановщик спектаклей, писатель книг Андрей Максимов в гостях у программы «Какого черта».
Здравствуйте, Андрей, добрый вечер!
А.МАКСИМОВ: Я, честно говоря, так присел от того, что вы сейчас так сказали. Но, в общем, теоретически все правильно. Но как-то очень все могуче звучит. Здравствуйте, добрый вечер.
Э.НИКОЛАЕВА: На Московской международной книжной ярмарке состоялась презентация вашей книги. Автор книги «Многослов». Книга, с которой можно разговаривать. Что это, Андрей, за книга, и как ее приняли читатели?
А.МАКСИМОВ: На Московской книжной ярмарке состоялась презентация трех моих книг.
Э.НИКОЛАЕВА: Вот так!
А.МАКСИМОВ: Это так совершенно случайно получилось. И один из этих проектов – это книга «Многослов». Пока ее никак не принял читатель, поскольку она только-только вышла. Я буквально на днях пришел в книжный магазин и увидел эту книжку сам в первый раз. Она мне очень понравилась, как издана.
Э.НИКОЛАЕВА: Симпатичная?
А.МАКСИМОВ: Симпатичная такая книжка, да. Это такая очень странная книжка. Я исхожу из того, что жизнь каждого человека, вот не человечества, а человека каждого отдельного происходит по каким-то законам. Если она происходит по каким-то законам, то эти законы можно пытаться понять. Для того чтобы эти законы можно пытаться понять, нужно понять самые главные слова, которые составляют всю человеческую жизнь. Такие слова, как: «любовь», «смерть», «жизнь», «верность» и так далее.
Я вот решил подумать над смыслом, казалось бы, понятных слов и невероятно я благодарен газете «Аргументы недели», которая меня поддержала в этой истории. Конечно, они начали печатать мои как бы размышления, скажем, про слово «альтруизм». Я, например, считаю, что такого понятия не существует.
Э.НИКОЛАЕВА: Альтруизм?
А.МАКСИМОВ: Да. Я считаю, что альтруизм исходит из того, что человек делает какие-то хорошие поступки, которые как бы ему делать не хочется, а он их все равно делает. Вот мне кажется, что человек делает только те поступки, которые ему хочется, и от этого он еще более высок, потому что ему вот хочется совершать подвиг. Он его совершает не потому, что так вынужден, а потому, что ему хочется это делать.
Эти вот слова начал печатать еженедельник «Аргументы недели». И оказалось, что людям, оказывается, очень интересно рассуждать по этому поводу.
Когда я написал, что в мире, в жизни есть либо долг, либо любовь, либо есть супружеский долг, либо есть любовь между мужчиной и женщиной, тогда они просто сказали, что о долге речи нет.
Э.НИКОЛАЕВА: Интересная тема, хорошая. На хорошем примере начали разбираться.
А.МАКСИМОВ: Либо ты любишь свою Родину, либо ты выполняешь воинский долг. Масса народу…
Э.НИКОЛАЕВА: Это уже непонятно.
А.МАКСИМОВ: Ну потому что долг – это то, что ты как бы отдаешь некоторый долг. Если есть любовь, то отдавать, зачем? Что нужно как бы отдавать, если есть любовь?
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, вы любите свою Родину так, что готовы отдать за нее жизнь сознательно?
А.МАКСИМОВ: В определенных ситуациях, если случиться, что надо будет биться за жизнь своей Родины, то готов, конечно, отдать. Но пока этого не случается, у меня к моей родине огромный, конечно, вопрос.
КАКОГО ЧЕРТА?
Но пока не нападает никто, к счастью, и такой ситуации нет, у меня очень много вопросов к моей родине и очень многого я о ней не знаю.
Я просто хочу договорить. Мысль моя состояла в том, что вот людям оказалось интересно по этому поводу рассуждать. Оказалось, что есть достаточно большое количество людей, которым интересно выстраивать свою жизнь осознанно. Вот для этих людей написана книжка «Многослов». И там не зря такой подзаголовок имеется, с которым можно разговаривать. Это книжка, которая предполагает споры. И поэтому, когда вы начинаете сразу спорить со мной, это замечательно! Это как раз говорит о том, что я правильно сделал книжку, верно.
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, это напоминает, потому что то, что вы сейчас начали рассказывать, и даже пробудили во мне желание скорее прочитать вашу книгу, кстати, вы ее не принесли к нам в студию сегодня?
А.МАКСИМОВ: У меня ее нет. Кстати, я вчера…
Э.НИКОЛАЕВА: А авторские экземпляры, которые даются вам?
А.МАКСИМОВ: Авторских экземпляров еще мне не дали. Я вчера купил в книжном магазине три книжки, которые там были. Так что я две книжки оставил читать, и тут же они у меня, естественно, раздались разным людям. У меня ее у самого нет.
Я бы с удовольствием ее почитал сам, потому что я уже кое-что забыл, и мне интересно почитать самому.
Э.НИКОЛАЕВА: Это напоминает хорошие, добрые времена старой советской школы. Уроки литературы, помните обсуждение различных произведений литературных, желание учителя литературы, чтобы дети принимали участие в дискуссии. Так же, как вы бросаете кости…
А.МАКСИМОВ: Если это хороший учитель, то это замечательно! Я помню, у нас была замечательная, она всего год проработала. В девятом классе была учительница литературы, которая, когда мы проходили Тургенева, она сказала: «Напишите-ка, ребята, сценарий кино по рассказам Тургенева». И это было совершенно фантастически, потому что ты начинал смотреть на рассказ, как на возможность делать некоторые картинки. Это было очень интересно. И вообще, мне кажется, что это прекрасно, если это происходит, что называется, по-умному.
А вот в этой книжке «Многослов» есть слово «образование». Образование – это возникновение. Вот что такое образование, да? Образование в школе – это возникновение человека. Вот, если школа работает так, что возникает человек, то это хорошая школа.
Если школа работает так, чтобы человек зубрил некоторые тексты, и он возникает тогда в других местах, это плохая школа.
Вот, если это хорошая школа, которая рассуждает, - замечательно! У меня ребенок, которому исполняется 10 лет, и этим летом прочел «Пиковую даму» и «Дубровского», и совершенно сошел с ума. Во-первых, оказалось, что Пушкин хороший писатель. А он всегда думал, что Пушкин не очень хороший писатель, потому что его все время заставляют учить наизусть, и как бы вызывает…
Э.НИКОЛАЕВА: Надоел! Пушкин этот надоел!
А.МАКСИМОВ: Да. Что его возмущает моего сына? Что в каждом классе, для каждого класса Пушкин что-нибудь написал. И он так идет и идет через всю жизнь, его надо учить и учить.
А тут вот он прочитал, и очень ему понравилось. И мы вели некоторые разговоры по поводу азартных игр на примере
«Пиковой дамы». Мне кажется, что это очень хорошо, если так происходит, это чудесно.
Э.НИКОЛАЕВА: Кстати, если продолжать тему, очень проблемную тему образования и школы, то объясните, почему сейчас все говорят, что у нас кризис образования? В чем он кризис? Платите деньги учителям и кризиса никакого не будет.
А.МАКСИМОВ: Это не так. У нас не кризис образования, у нас шандец образования.
Э.НИКОЛАЕВА: Чего? Чего? Потому что деньги не платят! Футболистов покупают за 30 миллионов. Почему учителям не дать денег?!
А.МАКСИМОВ: Нет, учителям надо дать денег, конечно, и это очень хорошо. Причем, надо больше денег дать учителям, чем всем людям, которые работают, надо дать побольше денег.
Э.НИКОЛАЕВА: Дать!
А.МАКСИМОВ: Но это ничего не решит, потому что у нас система образования построена таким образом, что она вся сориентирована на учителя. И она…
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, вы закончили советскую школу?
А.МАКСИМОВ: Да.
Э.НИКОЛАЕВА: Какая у вас система образования была? Она была сориентирована на учителя?
А.МАКСИМОВ: Да. И она была очень плохой.
Э.НИКОЛАЕВА: А я бы сказала, что она была сориентирована на учеников. Она пробуждала, например, во мне стремление живо себя чувствовать, живым человеком.
А.МАКСИМОВ: Значит, у вас были хорошие учителя.
У нас вся система образования построена на том, чтобы учителю было удобно оценивать ученика. И ЕГ, которое сейчас введено и которое, мне кажется, просто такой последний намогильный камень на наше образование.
Э.НИКОЛАЕВА: Убрать! Вернуть советское образование! Повысить деньги учителям, зарплату!
А.МАКСИМОВ: Да, в советском образовании было одно но…
Э.НИКОЛАЕВА: Не надо подавлять личность человека, давать ему возможность высказать свое личное мнение. И все.
А.МАКСИМОВ: В советском образовании было одно безусловное но: оно было построено на вранье. Так все как бы хорошо, но оно было построено на вранье.
Э.НИКОЛАЕВА: На вранье историческом, да? Партийном?
А.МАКСИМОВ: Всяком, не только….
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, можно убрать вранье и оставить прежнее советское образование без вранья идеологического.
А.МАКСИМОВ: Можно убрать вранье и научиться уважать детей. Вот, если у нас, но у нас, к сожалению…
Э.НИКОЛАЕВА: Современные учителя, наверное, умеют уважать детей. Повысить им зарплату – и все!
А.МАКСИМОВ: Я не знаю, я не думаю. Я считаю, что зарплату надо повышать, но не думаю, что это панацея. Потому что мы принципиально относимся к детям, как…
Э.НИКОЛАЕВА: Просто забросили образование.
А.МАКСИМОВ: Общество относится к детям, не школа, а общество, как к недолюдям. Вот есть люди, а есть недолюди. Это дети.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну да, Петров, кстати.
А.МАКСИМОВ: Да, этих детей нужно учить…
Э.НИКОЛАЕВА: Ну надо так: Петров! Будьте любезны, поднимитесь, пожалуйста! Ну подискутируйте с Петровым.
А.МАКСИМОВ: Нет. Проблема не в этом. Проблема в том, что, если Петров говорит, что Пушкин плохой писатель, то к этому надо относиться с уважением. А у нас такого не происходит.
У меня у ребенка, по счастью, хорошие учителя, но когда мой ребенок, учась в четвертом классе, подходит ко мне с вопросом: кто такой Аристотель, а я говорю: ты что, с ума сошел? Зачем тебе Аристотель?
- Мы проходим Аристотеля на этом уроке, а на следующем уроке мы проходим Галилео Галилея. Но урок на Аристотеля и урок на Галилео Галилея – это безумие какое-то!
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, то есть, вы дали ему урок на целый день.
А.МАКСИМОВ: Ну нет, я рассказал ему про Аристотеля, чтобы он получил хорошую отметку. Но это же бессмысленная совершенно история! Мне кажется, что у нас все форматировано. Иногда это хорошо или плохо кроме школы. Уже в четвертом-пятом классе большинство детей знают, чем они будут заниматься, уже видно, кто гуманитарий, а кто математик. Зачем моему ребенку, который абсолютный гуманитарий, вот он сидит, у него «пятерка» по математике. Вот он сидит и мучается, и спрашивает меня: «Зачем я мучаюсь»? И мне ему нечего ответить.
Повышать ли зарплату учителям? – Без сомнения! Надо менять всю систему, как образования, так и медицины.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, а если у нас в классе из 40 человек 30 – гуманитариев, а 10 – технарей? А учителей поровну.
А.МАКСИМОВ: И что? Значит, я и говорю, что надо всю систему образования…
Э.НИКОЛАЕВА: Сделать, как раньше – всего понемногу. И все! Кто захочет углубленно, будет заниматься перед институтом с конкретными преподавателями. И все нормально!
А.МАКСИМОВ: Вот, когда мы говорим про общее развитие, что ребенку нужно для общего развития то-то, то-то, развитие общим не бывает. Оно просто или бывает, или не бывает.
Э.НИКОЛАЕВА: У нас не было Аристотеля, вы знаете, в советской школе, нам не преподавали.
А.МАКСИМОВ: А нам преподавали. И на самом деле программа, во всяком случае, пока, вот та программа, по которой учится мой сын, не принципиально отличается от той программы, по которой учился я. Но дело, повторяю, не в этом, дело в двух вещах: в изменении отношения к детям в принципе. Невозможная ситуация, что в троллейбусе чужой человек делает ребенку замечание, потому что там это человек. А у нас это абсолютно сплошь и рядом. Я матом как-то…
Э.НИКОЛАЕВА: Когда, что сделал ребенок?
А.МАКСИМОВ: Что бы ни сделал ребенок! Попробуйте вам…
Э.НИКОЛАЕВА: Написал в троллейбусе мальчик. – Писай, писай в троллейбусе!
А.МАКСИМОВ: Ребенок не писает в троллейбусе.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, что он сделал?
А.МАКСИМОВ: Но попробуйте вам сделать замечание в метро, или мне. Мы же возмутимся! А ребенку можно. Вот надо менять отношение к детям, и надо менять всю систему. У нас система неправильная.
У нас по результатам прошлогоднего ЕГ 25% детей получили «двойки» по математике и по литературе. Это значит, с одной стороны, что ЕГ абсолютно несостоятелен, потому что среди тех, кто получил «двойку» по математике, мог быть гениальный литератор и наоборот.
А с другой стороны, что школа их научила вот так. Значит, она их еще к тому же ничему и не учит.
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, раньше до ЕГ было лучше. Давайте сделаем хотя бы так, как было лучше.
А.МАКСИМОВ: Я не уверен в том, что надо отменить ЕГ, я это уже говорю везде бесконечно. Для меня безусловная вещь, что надо менять всю систему. Самая еще одна печальная вещь – это крепостное право.
Э.НИКОЛАЕВА: Невозможно поменять. Ведь все учителя еще пока из тех. Без отношений современные учителя…
А.МАКСИМОВ: Вы же предлагаете, вы же сами говорите, что надо учителям дать им денег, и они станут лучше. Такого унижения, которое испытывает человек в школе, он не испытывает больше нигде, потому что в школе абсолютное крепостное право. Ребенок не имеет никаких прав. Ребенок не имеет никаких возможностей воздействовать на учителя. Ни ребенок, ни родители.
В массе Западных стран есть система, когда в конце года родители в начальных классах и сами дети в старших классах ставят учителям оценки, и от этих оценок зависит их зарплата.
Если бы у нас ввели такую систему, у нас половина учителей стали бы нищими, но другая половина стала бы нормально работать.
К счастью, повторяю, у меня в школе, в конкретной вот школе, где мой ребенок, нет таких проблем. Но у моих друзей просто учительница изводит ребенка. Когда они пошли к директору школы, он сказал: жалуйтесь в РОНО. Вы можете себе представить, что такое пожаловаться в РОНО на учительницу своего ребенка?
Э.НИКОЛАЕВА: Лишиться школы я должна.
А.МАКСИМОВ: Да. Вот и все. Поэтому, если он… Я почему-то совершенно не понимаю, что там у нас наш…
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, но такое везде: жалуйтесь на своего начальника. Куда? – В РОНО. На кого? Но своим начальством, может быть, вы конкретно довольны. А я не всегда бываю довольна своими начальниками. Кому мне жаловаться?
А.МАКСИМОВ: Уйдите в другое место, есть другое место.
Э.НИКОЛАЕВА: А если я люблю свою работу и привыкла? Если я 20 лет отработала в этом месте, а начальник мне очень не нравится?
А.МАКСИМОВ: Уйдите на другую радиостанцию.
Э.НИКОЛАЕВА: А я не про радиостанцию говорю. Не надо!
А.МАКСИМОВ: Вы про себя говорите?
Э.НИКОЛАЕВА: Я про себя говорю. Но я не только на «Эхо Москвы» работала.
А.МАКСИМОВ: Уйдите в другую газету. Ну что делать? Тогда меняйте газету. С ребенком же другая история.
Во-первых, это ребенок. Вот мы с вами говорили про «Многослов». Вы знаете законы этой жизни уже, поскольку вам чуть больше, чем 16 лет. Правда же, как я вижу – выглядите, ну, лет 17-18. Да? Дальше уже как-то знаете, как надо в этой жизни.
Э.НИКОЛАЕВА: Я насторожилась: что скажет Максимов дальше? (Смеется).
А.МАКСИМОВ: А ребенок не знает, и он формирует эти законы. И школа, безусловно, учит одному, вот это, безусловно, учит наша школа, оставшись советской. Она учит, что, если ты хочешь получать хорошие отметки…
Э.НИКОЛАЕВА: Сиди и не питюкай!
А.МАКСИМОВ: То должен с учителем, то есть с начальником, вести себя соответствующе, чтобы он тебя любил.
Э.НИКОЛАЕВА: Как в Японии.
А.МАКСИМОВ: Если тебя учитель любит, то у тебя хорошо все в школе. Если тебя учитель не любит, то все плохо.
Э.НИКОЛАЕВА: А если тебя начальник любит…
А.МАКСИМОВ: И вот знание вот этого, что чем человек выше по иерархической лестнице от тебя стоит, тем лучше ты должен к нему относиться…
Э.НИКОЛАЕВА: Чем ниже склонить головку.
А.МАКСИМОВ: Ребенок вносит в большую жизнь.
Дальше мы удивляемся - бесконечно радиостанция «Эхо Москвы», бесконечно: Где демократия? Где демократия? Демократия не заложилась в школе. Люди, которые учатся в нашей школе, они не расположены к демократии.
Э.НИКОЛАЕВА: Всем на баррикады!
РОТ ЗАКРОЙ!
А.МАКСИМОВ: Это вы сказали, а не я. Я ни к чему никогда не призываю.
Они не расположены. Они не умеют делать выбор. Наш ребенок не умеет делать выбор. Наш ребенок не умеет…
Э.НИКОЛАЕВА: Ваш, ваш-то умеет?
А.МАКСИМОВ: Ну потому что дальше, к счастью… Во-первых, я не знаю, умеет он или нет. Но, к счастью, кроме школы есть еще друзья, есть еще родители, если они есть.
Э.НИКОЛАЕВА: И хорошо, когда они – Андрей Максимов, писатель, телеведущий.
А.МАКСИМОВ: Не знаю. Я, кстати говоря, не уверен, что я очень хороший папа. Но это как бы отдельный разговор. Но это на самом деле проблема очень серьезная. Мы не приучаем детей к самому главному, мы их не учим делать выбор, мы их не учим отстаивать свою точку зрения, мы их не учим разговаривать, а мы их учим зубрить.
Они выходят дальше в институты, и они это здорово умеют. Они умеют зубрить, они умеют кланяться начальнику. И собственно дальше происходит та жизнь, которая происходит.
Э.НИКОЛАЕВА: Итак, Андрей Максимов, писатель, телеведущий, драматург, хотя отказывается. Драматург же, прежде всего, Максимов.
А.МАКСИМОВ: Я не отказываюсь. Я просто не могу сам про себя. «Вы писатель?», - меня спрашивают. Я не могу так про себя сказать. Писатель Пушкин, я пишу книжки.
Э.НИКОЛАЕВА: Ха, ха! Пушкин!
А.МАКСИМОВ: Я не знаю, писатель я, или не писатель.
Э.НИКОЛАЕВА: Итак, как прошла книжная ярмарка в этом году? И вообще, куда это мероприятие развивается и движется, по-вашему?
А.МАКСИМОВ: Оно никуда не движется. Куда движется рынок Дорогомиловский? Он никуда не движется. Он стоит – Дорогомиловский рынок какой-нибудь, или Центральный. Я не знаю, он работает уже, или нет.
Это такое место, где продается огромное количество книг. Приходят разные писатели и про эти книжки рассказывают. Вот, собственно, и все. Наверное, за кулисами ярмарки происходят там какие-нибудь заключения договоров. Этого всего ни я, ни простые посетители не знают.
Ярмарка эта для меня огромный кусок оптимизма. Потому что, когда я вижу, чтобы пройти на ярмарку мне, а у меня уже презентация трех книжек, соответственно, я все время приходил. Я должен был бы стоять в очереди. Меня проводят как участника. Очередь на книжную ярмарку для меня огромный кусок оптимизма: значит, есть огромное количество людей, особенно в выходные дни, которые хотят купить книжку.
Я там презентовал сборник сказок. Издатель «РИПОЛ классик» и потому такой замечательный, на мой взгляд, истории, «Новые сказки для нового времени», в которой разные люди, прославившиеся, или ставшие популярными не на ниве сказок, пишут сказки, и это Юра Вяземский, Марк Григорьевич Розовский и я. Они как бы издаются. И дети эти сказки читают, что особенно замечательно, что картинки в этих сказках недорисованы.
Э.НИКОЛАЕВА: Ребенок может дорисовать?
А.МАКСИМОВ: Да. И мало того, ребенок может дорисовать, раскрасить.
Э.НИКОЛАЕВА: А карандаши прилагаются?
А.МАКСИМОВ: Да карандаши купят, но дело даже не только в этом. Он может сделать второе. Во-первых, в книжках нельзя рисовать, а здесь можно, - это вообще замечательно. Он может сделать и вторую вещь: он может вырвать из книжки листы, что, по-моему, отдельное удовольствие для ребенка, и послать их на конкурс РИПОЛклассик. Как он дорисовал. И кто лучше всего это сделает, тот получит от РИПОЛклассика призы.
Вот я когда презентовал этот сборник сказок свой, то ко мне там, естественно, в основном, люди, которые приходили, это люди, у которых есть дети.
Вот что они мне рассказывали про то, что творится у них в школах, вот как учатся их дети, это не просто волосы встают дыбом, а ты просто думаешь: какого черта! Про что только не говорят? Что только не обсуждается! Какие только реформы не делаются? А реформа образования свелась к тому, что мы придумали, как лучше, как кажется кому-то, оценивать знания.
ЕГ, про который все разговаривают, это история про то, как оценивать знания. Для того чтобы их оценивать, надо их сначала дать. А про то, как их давать, никто не говорит. Или говорят очень мало.
Э.НИКОЛАЕВА: И кому? И какие?
А.МАКСИМОВ: И кому? И какие? И как? И ничего это практически не обсуждается.
Я в свое время предложил, давно еще, я предложил придумать такую акцию, чтобы все писатели, или люди пишущие, хотя бы два-три раза в год ходили в ближайшие школы и говорили с детьми про литературу.
Мне сказали: чудесно! Прекрасно! Потому что, какой бы ни был писатель – хороший, или плохой, он по-другому относится к слову.
Э.НИКОЛАЕВА: Внеклассное чтение.
А.МАКСИМОВ: Просто попытаться объяснить детям, почему Пушкин хороший писатель и Лермонтов хороший писатель.
А я пошел там в какие-то школы и поговорил. Ну, и что? Что? Прибежало Министерство образования и сказало: Замечательно! Давайте…
Э.НИКОЛАЕВА: Дайте Максимову пять рублей!
А.МАКСИМОВ: Нет, не надо денег! Я заработаю, я не зарабатываю на детях, это другая история. Но просто это же тоже, это что же, на самом деле в результате никому не надо. Потому что, если придет писатель, или просто какой-то человек думающий и расскажет про Пушкина так, как он видит Пушкина, то что дальше делать учителю? Большинству учителей?
Э.НИКОЛАЕВА: Конкуренция.
А.МАКСИМОВ: Есть среди учителей, как и среди врачей, как даже среди работников ГБДД, есть святые люди. Они есть! Это святые люди, которые за маленькие деньги работают с детьми так, чтобы ребенок вырос нормальным человеком. Но они работают вопреки системе. А система сама, к сожалению, система образования ужасна.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, видимо, это был великий плач Андрея Максимова-отца.
А.МАКСИМОВ: Это не плач, а крик души.
Э.НИКОЛАЕВА: Крик души?
А.МАКСИМОВ: Крик души!
Э.НИКОЛАЕВА: Говорят, что в стране книжный бум. Но каково качество этого самого бума?
А.МАКСИМОВ: Кто это говорит про книжный бум?
Э.НИКОЛАЕВА: Да все говорят. Это самая огромнейшая книжная ярмарка. Ну я, к примеру, говорю.
А.МАКСИМОВ: Что за люди такие странные, которые говорят про книжный бум? Никакого книжно бума нету.
Э.НИКОЛАЕВА: Не человек я вам что ли? Я вот считаю, что книжный бум. Бум!
А.МАКСИМОВ: Если бум – это звук, который издает, ударившись о голову, то тогда есть. А вообще так, в смысле количества, никакого книжного бума, мне кажется, нет.
Э.НИКОЛАЕВА: Это вы, потому что про качество не хотите отвечать?
А.МАКСИМОВ: Вы меня спрашиваете, хорошо ли качество?
Э.НИКОЛАЕВА: Каково качество бума?
А.МАКСИМОВ: А вы не знаете?
Э.НИКОЛАЕВА: Не-а.
А.МАКСИМОВ: Вы даже не догадываетесь?
Э.НИКОЛАЕВА: Не-а.
А.МАКСИМОВ: Я вам советую вот перейти через дорогу, зайти в Дом книги и просто полистать большинство книжек, которые там. Все понятно, о чем мы говорим!
Э.НИКОЛАЕВА: (хохочет).
А.МАКСИМОВ: У нас произошла такая история, что произведения искусства, равно, как и произведения литературы, делятся на две неравные кучки. В одной кучке лежат фильмы, спектакли и книжки, которые сделаны для денег. Их большинство. А в другой кучке, маленькой очень, лежит все то же самое, которое сделано для души. И которое сделано потому…
Э.НИКОЛАЕВА: Максимов там, я надеюсь?
А.МАКСИМОВ: Это я не знаю. Я в любом случае могу сказать, что я в той кучке, в которой лежат книжки, написанные людьми, которые пишут, потому что очень любят это делать. Не потому что они зарабатывают таким образом деньги, а потому что им просто очень нравится. Вот мне, например, очень нравится вести телепередачи и очень нравится писать книжки. Но эта кучка…
Э.НИКОЛАЕВА: Губа не дура у вас, Андрюша.
А.МАКСИМОВ: Ну это авторское.
Э.НИКОЛАЕВА: Всем нравится вести телепередачи.
А.МАКСИМОВ: Нет, но на самом деле, это отдельная история. Это очень тяжелая вещь. Кто меня видел хоть раз по телевизору, заметили, что я очень седой. Вот я, когда пришел на телевидение десять лет назад, был совершенно черный.
Э.НИКОЛАЕВА: Я заметила, кстати, Андрей.
А.МАКСИМОВ: Причем, это не связано с какими-то трагическими там историями. Просто это очень тяжело. Вообще, вести прямые эфиры – это очень трудно. И беседовать со Жванецким – это очень нелегко. И делать программу «Личные вещи» на пятом, Питерском канале и пытаться разговорить людей на очень интимные темы тоже трудно.
Но дело не в этом. Сейчас, если говорить про книжки, к сожалению, огромное количество книг изданы людьми с какой-то целью. Например: прославиться, обойти, плюнуть в вечность, как говорила Раневская.
Вот спортсмены, зачем пишут книжки? Чтобы плюнуть в вечность, чтобы потом какие-нибудь историки открыли и сказали: ах, вот как все было на самом деле!
Э.НИКОЛАЕВА: Вот его автобиография!
А.МАКСИМОВ: Или заработать денег, тоже, в общем. Это все нормальные как бы цели, они нормальные, но только они не имеют отношения, мне кажется, к литературе.
Литература, на мой взгляд, должна писаться понятно: человек пишет, значит, не может не писать. Вот, собственно, и все. Вот мне кажется вот таких книжек очень мало. Они есть, но их очень мало.
Э.НИКОЛАЕВА: Хорошо! Итак, близко подойдемте…
А.МАКСИМОВ: Плохо! Плохо!
Э.НИКОЛАЕВА: Но Максимов – хорошо?
А.МАКСИМОВ: Чего же хорошего? Плохо!
Э.НИКОЛАЕВА: От души когда? Это хорошо?
А.МАКСИМОВ: От души – хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА: Блиц. Коротко пройдемся по вашей биографии.
Когда вы себя первый раз помните? Вы себя помните,
когда-то себя?
А.МАКСИМОВ: Вы знаете, поскольку, к счастью, у меня относительно недавно умерла мама моя потрясающая, и она мне рассказывала массу историй про меня. Я уже не помню, это я помню, или это мне рассказывали. Но у меня ощущение, что мне, например, кажется, что я помню, как я пошел. Я сначала, как и положено будущему телеведущему, я сначала научился разговаривать, а потом ходить. Я сидел на руках у мамы и говорил, что я Андей Макович Макимов, а ходить еще не мог. И мне кажется, что я помню, как я пошел. Я пошел на даче, мне было год с лишним. Как я обходил все корни, или все там палочки, и папа сказал: «Давай, все корни обрубим». На что мама скала: «Но деревья же упадут». Папа так меня любил, что не подумал об этом. Что он мог, чтобы ребенок не падал об корни. Ну вот, наверное, так вот в год, где-то приблизительно.
Э.НИКОЛАЕВА: Смеется. Итак, в студии нашей программы Андрей Максимов, писатель, телеведущий, драматург.
И мы продолжаем наш блиц.
Когда первый раз выкурили сигарету?
А.МАКСИМОВ: Я первый раз выкурил сигарету лет в 11. И в 12 лет я был задержан на улице вместе с девушкой, которая была на год меня старше, милицейским дозором, посажен в «черный воронок» зарешеченный. Мне было 12. Да, лет 12, отвезен к ее родителям, потому что мои родители были на похоронах своего близкого друга. После чего мой папа заставил меня… Я же не курил, конечно, я так. Заставил меня на полном серьезе выкурить сигарету «Дымок». Такие раньше были сигареты.
Э.НИКОЛАЕВА: «Шипку» помню, «Дымок» - полное…
А.МАКСИМОВ: Вот сигарету «Дымок». Меня рвало, переворачивало. После чего я не курил до 16 лет. А в 16 лет, даже в 15 я попал в газету «Комсомольская правда», и там курение было…
Э.НИКОЛАЕВА: И там накурился от души.
А.МАКСИМОВ: Да. Там курение было признаком взрослости. Там уже…Там не пили, но курили. То есть, мы не пили. Все пили вокруг, а мы не пили.
Э.НИКОЛАЕВА: Странное дело – везде пьют, а тут не пьют, тем более раньше в газетах. (Смеется).
А.МАКСИМОВ: Мы были подростки.
Э.НИКОЛАЕВА: Романтические.
А.МАКСИМОВ: Нас оберегали от всего.
Э.НИКОЛАЕВА: Итак, дальше. Когда вы первый раз почувствовали себя взрослым? Наверное, тогда, когда вас посадили в «воронок»?
А.МАКСИМОВ: Вы знаете, я никогда себя не чувствовал взрослым. И я до сих пор, когда моему сыну приносят
кто-нибудь, или я, какие-нибудь игры, то есть, я ему невероятно завидую. Понимаешь, хоть и неудобно, хочется в пешки поиграть, но неловко как-то. Вчера смотрю, как там здорово, на пспи бегают футболисты. Мне очень хотелось понажимать на кнопочки, так что сказать, что я себя ощущаю взрослым…
Э.НИКОЛАЕВА: Поцеловали девочку первый раз?
А.МАКСИМОВ: В детском саду, что делать? Ну, в общем, там было очень странное наказание. Я до сих пор не понимаю, почему нас так наказывали. Нам было соответственно по 5 лет. И нас с девочкой… Был такой очень хороший писатель Евгений Воробьев, чудесный писатель, который написал «Земля, до востребования», такой детектив. И у него была дочка. Она тоже была в этом детском саду. Ее звали Катя. И в качестве наказания во время тихого часа нас клали в одну постель.
Э.НИКОЛАЕВА (удивленно хохочет).
А.МАКСИМОВ: Это было такое в детском саду, правда, было такое в саду наказание.
Э.НИКОЛАЕВА: Извращенцы какие-то. (Хохочет).
А.МАКСИМОВ: А совершенно при этом мы не думали, что мы мужчина и женщина, которые лежат в одной постели.
Э.НИКОЛАЕВА (сквозь смех): У вас, вообще странная какая-то форма.
А.МАКСИМОВ: Да. Такая странная. Нас наказывали: нас клали валетом. Я не знаю, то ли потому, что мы должны тихо лежать, я не знаю почему. Но вот так вот нас наказывали. Тогда у меня не возникало желания целовать девочку. А я поцеловал девушку довольно поздно, мне было лет 15, наверное, а девушке было 25!Вот первой девушке, которую я поцеловал, было 25 лет.
Э.НИКОЛАЕВА: Это уже прямо женщина.
А.МАКСИМОВ: Да. И потом уже мой первый поцелуй, в конечном счете, закончился романом.
Э.НИКОЛАЕВА: У! Который не увенчался свадьбой.
А.МАКСИМОВ: Какой? Ну что вы? Девушке было 25 лет.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну да.
А.МАКСИМОВ: Нас мама застукала. Была замечательная история, когда мама….
Э.НИКОЛАЕВА: А раньше ж нельзя было оставаться у мальчика-то. Это ж сейчас все можно, можно не жениться.
А.МАКСИМОВ: Да. Это тюрьма, это тюрьма.
Э.НИКОЛАЕВА: А это все – сразу клеймо!
А.МАКСИМОВ: Нет, это совершенно возвращение смешное: мама приехала с дачи более ранним утром, чем ожидалось.
Э.НИКОЛАЕВА: Ваша?
А.МАКСИМОВ: Наша.
Э.НИКОЛАЕВА: А 25-летняя была у вас?
А.МАКСИМОВ: Была у нас. И девушка была практически в обмороке. Потом она сказала: «Ну, иди признаваться, ну что делать?». Я пошел к маме. Мама сказала: «Там у тебя какая-то девушка. Давайте вместе пить кофе». И замечательно с девушкой поговорила. И они решили, что они вместе будут делать все, чтобы я хорошо окончил школу.
Э.НИКОЛАЕВА (Смеется). Мама, какая мудрая!
А.МАКСИМОВ: Уже потом моя мама сказала, что, когда она пришла и увидела то, что она увидела, она поняла, что вот сейчас она может потерять сына. Вот если она сейчас поступит так, что она меня унизит, то она потеряет сына навсегда.
И у нее хватило терпения и мудрости вот так вот поступить, как она поступила. И они потом меня вдвоем доставали так, чтобы я делал уроки, это просто…
Э.НИКОЛАЕВА (сквозь хохот): Роман прошел, улетучился, как первый снег.
А.МАКСИМОВ: Да. Роман, в конце концов, прошел, потому что это была такая история. И мама была чрезвычайно довольна, потому что школу я окончил хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА: И девушку прогнали повзрослевшую.
А.МАКСИМОВ: Нет, не прогнали. Девушка как бы сама ушла. Я страдал очень, очень.
Э.НИКОЛАЕВА: А ведь смогла бы женой стать 25-летняя.
А.МАКСИМОВ: Нет, вряд ли. Но я очень страдал. Я помню, что почему-то я выпил кефира, и поставил кефир на пустой стол. И мне показалось такая трагическая сцена: одинокая бутылка на столе, просто… Мне было 15 лет, я плакал. Я прямо плакал. Правда. Я смотрел, плакал, я понимал, что жизнь моя, в сущности, кончилась. Все! Семьи у меня нет, жизнь закончилась.
Э.НИКОЛАЕВА (Смеется): Только бутылка кефира.
Решили, что вы писатель в первый раз.
А.МАКСИМОВ: Я никогда не решал, что я писатель. Вообще, мне кажется, что человек, который говорит: «я писатель» вызывает у меня некоторое желание позвонить в психиатрическую больницу. Мне так неудобно, ну как это?
Э.НИКОЛАЕВА: Я пишу.
А.МАКСИМОВ: Я всегда, вот, сколько я себя помню, я хотел писать. И всегда писал. С детства. Вот сейчас у нас был ремонт. Я там нашел всякие свои архивы, ежегодник под названием «8 марта», который я дарил маме. Нашел свою первую пьесу, написанную лет в 12, она называлась «Дома закрывают солнце», была про Америку. Изобличала… «Дома закрывают солнце» - это небоскребы.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну да, да. По ту сторону.
А.МАКСИМОВ: Изобличала ужасный нрав американского общества. Особенно ужасно американское общество в моей пьесе издевалось над детьми.
Э.НИКОЛАЕВА: Звериный оскал капитализма.
Когда вы решили, что вы телеведущий?
А.МАКСИМОВ: Я очень долго, в деле это еще окончательно не улетучилось, у меня было ощущение, когда я делал разные передачи. Ну так моя карьера так активно началась, когда я пришел на АТВ и начал быть в программе «Времечко», у меня было все время ощущение, что кто-нибудь войдет и скажет: «Андрей Маркович, вы не свое место занимаете. Чего вы тут делаете?». Я скажу: «Конечно, ребята, конечно!». Вот у меня в театре никогда не было такого ощущения, и в литературе не было, а на телевидении постоянно было такое ощущение, что ко мне сейчас придут и скажут: «Это не ваше место». Я скажу: «Наконец-то вы это поняли, это место не мое».
Э.НИКОЛАЕВА: Не пускайте меня больше!
А.МАКСИМОВ: На самом деле, я понял, что я делаю что-то такое важное, когда то, что я делаю, перестают делать почти все.
Когда я понял, что таких нормальных разговоров на телевидении, когда ведущего волнует его собеседник больше, чем он сам себя волнует, их вообще не осталось.
Э.НИКОЛАЕВА: Всех выгнали. Меня выгнали. Я тоже так интересовалась своим собеседником на канале ТНТ в программе «Первые лица».
А.МАКСИМОВ: Большинство людей, которые сейчас работают на телевидении, есть среди них потрясающе талантливые, изумительные люди, они, в общем, занимаются собой. И собеседника они используют для того, чтобы как-то…
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, показать себя во всем блеске, красе.
А.МАКСИМОВ: Да. Показать себя, вот.
Когда я понял, что все-таки для, например, людей интеллигентных профессий нужна какая-то трибуна, и я могу ее предоставить эту трибуну в программе «Ночной полет», то тогда, наверное, подумал, что, наверное, я делаю какое-то дело хорошее.
Э.НИКОЛАЕВА: Хорошее, Андрей, вы очень талантливый журналист. Но вы телеведущий, скажите, или вы просто талантливый журналист, который задает вопросы и его при этом снимает камера?
А.МАКСИМОВ: Я – человек, который любит разговаривать с людьми, а меня при этом снимает камера.
Э.НИКОЛАЕВА: (Смеется). Андрей Максимов, писатель, телеведущий, драматург. А вопросы здесь задаю я, Элина Николаева.
Давайте теперь поподробнее про вашего «Многослова». Ну, вообще-то, не все прочитают вашу книгу, но всем, я думаю, интересно, что там написала про слова такая публичная персона.
Вообще, словам вы должны быть очень благодарны: они довели вас до большой известности, Андрей.
А.МАКСИМОВ: Я вообще благодарен… Ну как? Я благодарен русскому языку. Ну, я благодарен словам, но вообще на самом деле мне кажется, что «Многослов» - это книжка, которая помогает желающим задуматься над смыслом слов.
Ну, например, мы очень боимся слова «потеря». Мы очень боимся что-нибудь потерять.
Э.НИКОЛАЕВА: Но я постоянно все теряю.
А.МАКСИМОВ: Мы боимся потерять вещь, мы боимся потерять…
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, вы теряете вещи?
А.МАКСИМОВ: На самом деле, потеря – это же приобретение. Потеря – это приобретение пустого места. Вот рядом с вами был человек, он ушел, и освободилось пустое место.
Э.НИКОЛАЕВА: Нет, с человеком не надо примера, это тяжелая потеря. Давайте про вещи.
А.МАКСИМОВ: Я не говорю про потерю, я не говорю про потерю – про смерть. Смерть тоже отдельная история. Но я говорю про потерю, когда человек уходит. Там: ушел любимый человек.
Э.НИКОЛАЕВА: Вышел. А! Разлука это называется, а не потеря.
А.МАКСИМОВ: Потеря человека, почему?
Э.НИКОЛАЕВА: Ну ладно.
А.МАКСИМОВ: Потеря вещи. У меня мама всегда говорила: «Значит, расплатился за что-то. Скажи Богу спасибо, что ты потерял кошелек, а не…».
Э.НИКОЛАЕВА: Платье потеряла, не помню. Вот ну нету платья!
А.МАКСИМОВ: То есть, вы шли в платье…
Э.НИКОЛАЕВА: Положила в комнату платье…
А.МАКСИМОВ: Вышли из дома в платье, а обратно вернулись – нет платья! Бывают в жизни женщин такие ситуации.
Э.НИКОЛАЕВА: Где платье?! (Хохочет).
А.МАКСИМОВ: Бывают в жизни женщин такие ситуации. Мне кажется, мы не будем обсуждать это публично. Бывает: вышел в платье, а домой вернулся без платья. Бывает. Всякое может случиться с человеком.
Э.НИКОЛАЕВА: Насмешили.
А.МАКСИМОВ: Или, например, меня всегда очень удивляло, почему мы так панически боимся смерти, не умирания, а именно смерти. Хотя бы фифти-фифти – 50 на 50 будет после жизни чего-то, или не будет?
Э.НИКОЛАЕВА: Не будет.
А.МАКСИМОВ: Ну, вам кажется, не будет, а я убежден, что будет. У меня на эфире было огромное количество людей, которые пережили клиническую смерть, и они все говорят, что что-то там есть. Но в любом случае можно думать о том, что…
Э.НИКОЛАЕВА: Но они же жили в этот момент. Поэтому что-то там есть. Это то, что было там, это было в их сознании.
А.МАКСИМОВ: Клиническая смерть – это вопрос жили они или не жили. Но в любом случае, сейчас мы можем с вами бесконечно спорить.
Или, например, в чем смысл жизни? Вот можно ли жить (это я про «Многослов» рассказываю).
Э.НИКОЛАЕВА: Я поняла.
А.МАКСИМОВ: Можно ли жить, не отвечая на вопрос себе: в чем смысл жизни?
Можно. И огромное количество людей так и делают. Но есть люди, мне кажется, вот их тоже есть некоторое количество, которым интересно понять, зачем они живут, и жить для этого, зачем они поняли, что они живут.
Э.НИКОЛАЕВА: Но понимать надо обязательно? Давайте.
А.МАКСИМОВ: Ничего этого не надо. Но, если вы считаете, что ваша жизнь происходит по каким-то законам, то лучше эти законы знать – тогда жить проще.
Если вы считаете, что вы подобны листу, которого поток несет куда-нибудь, не надо ничего знать.
Э.НИКОЛАЕВА: Но вы, я так полагаю, по-вашему, все-таки желаете знать?
А.МАКСИМОВ: Мне очень интересно. Но я просто понимаю уже. Причем, там есть какие-то мистические вещи.
Э.НИКОЛАЕВА: А в чем мистика-то?
А.МАКСИМОВ: Я, например, точно знаю, что я могу что угодно делать, а Бог никаких чудес мне не дарит, если я не пишу. Потому что мне кажется, что ему не нравится, что я как бы ленюсь. Я могу что угодно делать, но при этом, когда я не пишу, ничего хорошего не происходит. Как только я начинаю много (может быть, очень плохо – я не знаю) писать, мне Бог дает какой-нибудь подарок. Я уже знаю, что если я хочу…
Э.НИКОЛАЕВА: Не Бог. Почему? Вы сами себе даете.
А.МАКСИМОВ: Нет, Бог. Это чудо.
Или, например, я совершенно твердо знаю, что я никогда не достигаю той цели, которую ставлю, но всегда достигаю тех целей, которые не ставлю.
Э.НИКОЛАЕВА: Бывает такое в жизни.
А.МАКСИМОВ: Я никогда не думал, я очень хотел быть популярным, но я думал, что я буду известный театральный режиссер типа Захарова, которого когда-нибудь позовут на телевидение и он прославится. То, что я буду вести программу «Времечко», то, что потом я буду 10 лет разговаривать с людьми по телевизору – этого у меня в мыслях не было.
Э.НИКОЛАЕВА: И с целым Жванецким!
А.МАКСИМОВ: И такой цели не было. А то, что уж я буду с целым Жванецким каждый месяц дежурить, даже не только такой цели, даже мыслей таких не было.
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, вы знаете, забавно, конечно. А как вы вчера мне сказали, когда я вам звонила, приглашала на программу? «Элина, вы мне звонили в тот момент, когда я был в эфире. Видимо, вы не моя поклонница». Вы знаете, Андрюша, я не сообразила, конечно, я немножко опешила.
А.МАКСИМОВ: Я не сказал, что вы поклонница никогда. Я сказал, что вы не зритель моей передачи.
Э.НИКОЛАЕВА: А! Вы не зритель моей передачи. Я думаю, весь Ленинский проспект был незрителем вашей передачи, вместе с Профсоюзной и со всеми остальными магистралями города в час-пик.
А.МАКСИМОВ: Нет, на самом деле, я абсолютно не то, что не обижаюсь, я совершенно уверен, что есть люди, и слава тебе, Господи, которые не являются зрителями «Ночного полета». И более того, я как хотел с самого начала, я исходил из того, что телевидение делается для тех, кого много. Поэтому должны быть люди, которые делают программу для тех, кого мало. И вот «Ночной полет» он делается не то что для избранных, а просто он делается для людей, которых не очень много.
Когда ко мне приходит человек, я не буду же его спрашивать: «как вы развелись с женой?», если он развелся.
Приходит ко мне Костолевский, например, которого можно поздравить с юбилеем. Я же не буду его расспрашивать про то, как он разводился с одной женой и женился на другой.
Э.НИКОЛАЕВА: А вот эта, какая-то американка, или француженка. Вот тут на днях показывали. Это его вторая жена, да?
А.МАКСИМОВ: Женщина чудесная. Это его вторая жена, да.
Э.НИКОЛАЕВА: Интересная, между прочим, девушка.
А.МАКСИМОВ: Наверное. А я буду с ним говорить про то, что он вычитал в Достоевском, и почему он в Гоголе играет Коробочку? Вот я буду говорить про это.
Э.НИКОЛАЕВА: Да. Это тоже интересно.
А.МАКСИМОВ: Людей, которым интересно это, меньше, чем людей, которым интересно, как разводился Костолевский.
Э.НИКОЛАЕВА: А если все вместе?
А.МАКСИМОВ: А все вместе не получится.
Э.НИКОЛАЕВА: А это у вас сразу корона упадет, да?
А.МАКСИМОВ: Нет. У меня нет никакой короны. Просто я еще раз говорю, что я делаю «Ночной полет» для того, чтобы человек имел возможность высказаться по тому поводу, по которому ему высказаться хочется и интересно.
Очень часто задают вопросы, когда…
Э.НИКОЛАЕВА: Может быть, ему самому хочется рассказать про свою вторую любовь-красотку.
А.МАКСИМОВ: Нет. Очень часто задают вопросы, чтобы подставить, очень часто. И это считается высоким классом на телевидении, задать вопрос, который поставит твоего собеседника в тупик.
Э.НИКОЛАЕВА: В неудобное положение.
А.МАКСИМОВ: А лучше в неудобное положение.
Э.НИКОЛАЕВА: Он растерялся. Смена эмоции на лице.
А.МАКСИМОВ: Вот это я на всю жизнь запомнил, как я переключил на одну передачу на первом канале, и там ведущий, глядя в глаза мужчине, я не знаю зачем.
Э.НИКОЛАЕВА: Два ведущих было?
А.МАКСИМОВ: Был один ведущий.
Э.НИКОЛАЕВА: То есть, это не Берман и Жиндарев:
А.МАКСИМОВ: Нет, нет. Это вообще не передача диалогов, такое ток-шоу. И ведущий, глядя в глаза мужчине, спрашивал: «Так ответьте мне: вы спали со своей дочерью, или нет?». Я понял, что…
Э.НИКОЛАЕВА: Наверное, это был Малахов?
А.МАКСИМОВ: Это вы сказали, а не я, прошу заметить.
Э.НИКОЛАЕВА: Похоже по стилистике, по напору чувств!
А.МАКСИМОВ: Если бы у меня вырвался такой вопрос, когда-нибудь в отношении кого-нибудь, я бы решил, что я сошел с ума. Вот поэтому я-то стараюсь разговаривать….
Э.НИКОЛАЕВА: Вот поэтому программа такая – для тех, кто сошел с ума.
А.МАКСИМОВ: Я прошу заметить слушателей, что я этого всего не говорил.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно, вы на телевидении работаете, а мне пока там ничего не светит. Я поэтому тут раздухарилась.
А.МАКСИМОВ: Я очень бы хотел… Вот я начал делать программу «Личные вещи». Она отличается от «Ночного полета». Когда канал стал федеральным, меня туда позвали делать передачу, за что я очень благодарен. Там тоже, в основном, люди интеллигентных профессий, хотя там есть и спортсмены, и политики. Та же самая задача: дать возможность человеку высказаться.
Э.НИКОЛАЕВА: А меня не позвали.
А.МАКСИМОВ: Мне кажется, это очень важно. Очень важно понимать людей, которые у нас кумиры. Меня потрясает.
Э.НИКОЛАЕВА: У кого, Андрей? У всех же свои кумиры.
А.МАКСИМОВ: У всех свои кумиры. Вот политики.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы приглашаете своих кумиров.
А.МАКСИМОВ: Я прочитал …
Э.НИКОЛАЕВА: Наверное, тех, кого вам еще навязывает ваше руководство.
А.МАКСИМОВ: Нет, нет. Ни в коем случае не навязывает ни там, ни там.
Я прочитал с огромным удовольствием книжку Сванидзе «Диалоги с Медведевым», и в очередной раз я подумал: «Почему политики категорически не хотят разговаривать ни про что, кроме политики?». Лажа какая-то.
Вот раньше у меня на «Ночном полете»…
Э.НИКОЛАЕВА: Потому что не велели в администрации президента.
А.МАКСИМОВ: Вот почему не велели?
Э.НИКОЛАЕВА: Вот не велели: он должен имидж создавать.
А.МАКСИМОВ: А почему?
Э.НИКОЛАЕВА: Они решили. Вот те, которые обслуживают Дмитрия Анатольевича Медведева, они ему сказали, какой он должен создавать себе имидж.
А.МАКСИМОВ: Я не думаю, что Дмитрий Анатольевич Медведев и тем более Владимир Владимирович Путин такие управляемые люди. Мне кажется, что они просто не подчиняются.
Э.НИКОЛАЕВА: А другие люди, за что зарплату получают?
А.МАКСИМОВ: Они решили… Ой, у нас много за что получают зарплату.
Они почему-то решили, что этого делать не надо, что вот не надо по-человечески разговаривать с людьми.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну как же, корона упадет, у нас же собачья страна, собачья стая. Нужно показывать клыки всем.
А.МАКСИМОВ: Мы, видимо, живем в разных странах. Я не живу в стране, где собачья стая.
Э.НИКОЛАЕВА: Как же, все показывают друг другу. У нас иерархия в построении, как в собачьей стае.
А.МАКСИМОВ: Нет, я не знаю, где это у вас. Где это…
Э.НИКОЛАЕВА: Все показывают свои зубы, оскал. Все друг друга пугают. Все играют бицепсами, кричат друг на друга.
А.МАКСИМОВ: Вы знаете, это все замечательные слова, пока не начнешь говорить конкретно.
Я вот сегодня, пока вас ждал на «Эхо Москвы» на меня никто не набрасывался, никто меня не кусал. И более того, все со мной разговаривали вежливо.
Э.НИКОЛАЕВА: А потому что у нас такая приличная радиостанция.
А.МАКСИМОВ: И вот понимаете, как вот ходишь в разные места, все чего-то, а как вот все вместе… Как по отдельности – вроде все прилично.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы посмотрите, что творится на дорогах.
А.МАКСИМОВ: Нормально все, нормально.
Э.НИКОЛАЕВА: Страшно, страшно. Как несется на тебя огромный такой, как он называется? Монстр с фонарями сзади.
А.МАКСИМОВ: Нет, я все-таки хочу попытаться закончить свою мысль, может быть, мне удастся? Не убежден.
Э.НИКОЛАЕВА: (Смеется).
А.МАКСИМОВ: Мне кажется, что политики должны разговаривать с людьми. И все люди, которые, что называется, сейчас такое есть понятие: медиа лица, вот они должны разговаривать с людьми, чтобы люди попытались их понять. Потому что, во-первых, это людям интересно, а, во-вторых, это создает нормальную атмосферу в обществе и общество не относится к своим кумирам как к богам. И это на самом деле очень важно. Они видят, что человек может переживать.
Когда я прочитал в книжке Медведева, что Медведев стал хуже учиться, когда полюбил там свою будущую жену, а я правда не знаю, правда это или неправда, но даже, если это неправда, то здорово, что неправда такая. Что человек, если он придумал, так он придумал это и это уже само по себе замечательно. И это позволяет мне к этому человеку (к нашему президенту) относиться более для меня понятно. Это относится к президенту.
Э.НИКОЛАЕВА: А вам это интересно его биография?
А.МАКСИМОВ: Да.
Э.НИКОЛАЕВА: Что он стал хуже учиться, когда полюбил свою жену?
А.МАКСИМОВ: Да. Мне ужасно интересно.
Э.НИКОЛАЕВА: А мне вот как-то знаете, до фонаря стал ли хуже учиться Медведев, когда полюбил свою жену, или нет. И миллионам, я думаю.
А.МАКСИМОВ: Ну миллионам «до фонаря», а миллионам не «до фонаря».
Э.НИКОЛАЕВА: Чего-нибудь другое могли рассказать про человека?
А.МАКСИМОВ: Мы имеем дело постоянно, причем это относится и к политике, и к спорту, и к культуре, мы имеем дело с функциями.
Вот у нас есть Пореченков, он – функция нашего Шварценеггера. Вот он и несет такую функцию. А он на самом деле другой человек, он на самом деле человек.
Э.НИКОЛАЕВА: А он уже не может быть другим человеком.
Пореченков увлекается регби. Я возглавляю журнал «Про регби» называется. Единственный журнал о регби в России.
Я позвонила Пореченкову и говорю: «Миша, ты когда-то ко мне приходил на программу «Первые лица» даже на программу ТНТ. Ну, в принципе, я вот журналист. Напиши, можно тебя проинтервьюировать про регби?».
Он не слушает даже, он ничего не понимает. Он мне просто говорит: «Да, ребят, да, ребят». Я говорю: «Я не ребята, я – Элина, а фамилия у меня Николаева.
- Ну, ребята, да, понятное дело, хорошо! Я занят, занят. Регби люблю. Но интервью – не, ребят, извините, ребят».
ОФИГЕТЬ…
А.МАКСИМОВ: Пореченков не хочет давать интервью.
Пореченков был у нас на передаче сто раз, и он не хочет говорить про регби, его право.
Э.НИКОЛАЕВА: Но может сказать человек: «Спасибо. Я не хочу говорить про регби». Все!
Вы вот говорите, Андрей, что у нас. Да у нас люди
по-человечески уже разучились друг с другом общаться. Всё о каких-то понтах, все друг перед другом выделываются. Простым быть нельзя в этой стране. Нужно постоянно что-то из себя строить.
А.МАКСИМОВ: Мне кажется, что понты и выделывание это все в душе того, кто задает вопросы, а не кто отвечает.
Вот, когда тот, кто задает вопросы (это я не вас имею в виду).
Э.НИКОЛАЕВА: Я это знаю, вы знаете, я даже не обиделась.
А.МАКСИМОВ: Когда тот, кто задает вопросы, ведет себя с понтами, ему так и отвечают.
Я, во всяком случае, почти никогда с этим не сталкивался. Просто почти что никогда.
Вот у нас программа «Личные вещи» началась с Тани Лазаревой, такой замечательной жены Шаца. И она оказалась печальной, грустной, как она себя называет там супер какой-то мамой, мамой, мамой. И она оказалась совсем другим человеком, чем мы привыкли. И мне кажется, что это очень важно, чтобы мы видели, что те люди, которых мы очень хорошо знаем, они обычные, живые люди со своими обычными проблемами.
И мне кажется, возвращаясь неожиданно к возникшему в нашей беседе президенту нашей страны, что когда люди понимают, что Медведев – президент страны испытывает те же чувства, что и я.
Э.НИКОЛАЕВА: Да. А вот вы знаете, странная вещь: а он был школьником.
А.МАКСИМОВ: Да.
Э.НИКОЛАЕВ: Да. И он мог испытывать те же чувства в то время, что и вы в то время!
А.МАКСИМОВ: Чудесно! И он это запомнил.
Зачем это, почему вообще эти книжки выходят? Они же выходят с какой-то целью.
Э.НИКОЛАЕВА: Затем, что так нужно тем, кто их санкционирует, чтобы они вышли.
А.МАКСИМОВ: Я уже знаю, что на радиостанции «Эхо Москвы» у вас есть такая рубрика, как называется? «Другое мнение», да?
Э.НИКОЛАЕВА: Особое.
А.МАКСИМОВ: Вот у вас «Особое мнение», всегда «Особое мнение» состоит в том, что у нас в стране, в общем, жить не очень хорошо, а на этот момент плохо.
А особого мнения, что у нас в стране все хорошо, и руководят нами хорошо, я не слышал никогда.
Э.НИКОЛАЕВА: И никогда такого не услышите.
А.МАКСИМОВ: Вот, видимо, …
Э.НИКОЛАЕВА: И не только в этой стране. В любой другой, я думаю. Просто в любой другой стране страна работает. Просто люди те, которые чиновники, государственные служащие и управленцы, и президенты, и их замы, они просто пашут, и просто людям хорошо живется.
А у нас сплошные только призывы, воззвания, социалистические обязательства и рассказ о том кто чего сделал.
А.МАКСИМОВ: Не соглашусь с вами категорически. Наши чиновники…
Э.НИКОЛАЕВА: Идите работайте, и не высовывайтесь, чтобы вас не видно было и не слышно!!! А когда нам будет хорошо жить, мы про вас вспомним, что вы есть и поблагодарим вас за это.
А.МАКСИМОВ: Наши чиновники работают очень много. Другое дело…
Э.НИКОЛАЕВА: Пускай работают. Они к этому лезли всю жизнь свою сознательную.
А.МАКСИМОВ: Другое дело, вы говорите, что они не работают. У нас очень много работают. У нас все в поту бегают. Другое дело, есть ли в этой работе смысл?
Э.НИКОЛАЕВА: Бабло себе отпиливать на заграничные особняки.
А.МАКСИМОВ: Это другой вопрос. Но то, что наши чиновники работают очень много, активно. Я тут летел в город Санкт-Петербург с одним очень высокопоставленным чиновником, так самолет еще практически не успел вырулить, подъехать к аэропорту, а он уже вскочил, побежал в машину и помчался
куда-то, потому что его ждали неотложные дела.
Э.НИКОЛАЕВА: Да! С мигалкой!
А.МАКСИМОВ: Да, с мигалкой. Нам всем сказали: «Нельзя пока выходить, потому что чиновник большой должен быть.
Э.НИКОЛАЕВА: Хлыст не взяли? Хлыст, чтобы вы сидели?
А.МАКСИМОВ: Нет, мы все поняли, мы же русские люди. Мы поняли, что пока большой чиновник из самолета не выйдет, нам ничего не светит.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы приучены уже, да? Правильно!
А.МАКСИМОВ: Но он помчался работать. Он молодец!
Э.НИКОЛАЕВА: Ох, ха-ха! С какими трудностями, Андрей, вам пришлось сталкиваться при работе над отдельными словами? Наверное, слово «власть» было непростым? А есть такое слово в вашей книге?
А.МАКСИМОВ: Вы знаете, я сейчас объясню.
Я сейчас пишу такую книжку, называется «Записки офигевшего человека», или «Многослов-2». Вот этот «Многослов» про политические слова. Вот там есть слова: «власть», демократия», «бизнес».
Э.НИКОЛАЕВА: Вот первый-то том не надо власти.
Это про счастье, про любовь.
А.МАКСИМОВ: И про несчастья тоже. Это как бы про душевную жизнь. Это про те слова, которые составляют основу жизни души.
А вот жизни наших политических воззрений – это, кстати говоря, это ужасно интересно.
Потому что первый «Многослов» там выпущены в основном размышления, а во втором «Многослове» очень много фактов. Я просто узнаю, ну я пытаюсь понять, имеет ли какой-то смысл слово «демократия», или это просто такой знак.
Э.НИКОЛАЕВА: Имеет.
А.МАКСИМОВ: Я пытаюсь понять, я сейчас узнаю, откуда это все взялось, как это все отразится…
Э.НИКОЛАЕВА: Он прямо как Задорнов, да? Он тоже. Переводные.
А.МАКСИМОВ: Не только Задорнов, на самом деле, Веллер такое делал. Мне кажется, это очень хорошо. Вообще, мне кажется, чем больше людей будут думать над тем, что мы говорим, тем говорить мы будем правильней, и жизнь наша будет лучше.
ПРАВИЛЬНО!
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, скажите, помнится в советском учебнике, кажется, по обществоведению была такая статья «Что такое счастье?». А теперь вот вы взялись объяснять, что такое смерть, совесть и любовь. Не много ли на себя берете?
А.МАКСИМОВ: У меня есть предисловие в этом «Многослове», и там есть вопрос, на который я отвечал, когда я сел его писать. Один из них звучал так: «Андрей Маркович! Не много ли вы на себя берете?». Правильно. Так вот звучал вопрос.
Я считаю, что любой человек, который думает над какими-то главными жизненными принципами, не может, а должен иметь возможность об этом рассказать всем желающим людям. Дальше я могу читать или не читать. И я с огромным интересом, там даже есть мой сайт, в этой книжке написан, с удовольствием, и слушал бы любые суждения по поводу того, что я написал. Я везде бесконечно говорю, что я не настаиваю на том, что я единственно прав. Вот, когда «Аргументы недели» печатали слова, меня как только ни называли в письмах.
Э.НИКОЛАЕВА: Новые слова для себя открыли.
А.МАКСИМОВ: Слава тебе, Господи! Но мне кажется, что очень важно, чтобы человек хотя бы, там не знаю, хотя бы полчаса в день подумал не над тем, где взять деньги, не над тем, почему у него не сложилась жизнь с женой, не над тем, как наказать ребенка, а над тем, в чем смысл слова «альтруизм».
Мне кажется, что если человек полчаса в день будет над этим думать, условно говоря, то это очень хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА: Да. Но вы себя все-таки в интервью не ограничивайте, вопросы задавайте все, если получаешь на них интересные ответы. Там про жену - не буду, а про то – буду.
А.МАКСИМОВ: А! Нет! Почему? Я не задаю вопросы… У меня есть один ограничитель: я не задаю вопросы, на которые собеседник может ответить: «Не ваше дело».
Э.НИКОЛАЕВА: А бывало такое?
А.МАКСИМОВ: Нет, такого не бывало именно потому, что я такие вопросы не задаю. Но я знаю огромное количество людей, которые такие вопросы задают и на этом делают себе карьеру.
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей, программа наша заканчивается, подходит к концу.
А.МАКСИМОВ: Очень жаль!
Э.НИКОЛАЕВА: Очень жаль! У меня еще огромный пласт невыспрошенных вопросов про театр, который я терпеть не могу!
ЭХ, ТЕТЯ, ТЕТЯ!
О телевидении.
А.МАКСИМОВ: Вы сказали, что кончается программа, я не могу вам возразить. Для возражения про театр есть огромный спич, но он длинный.
Э.НИКОЛАЕВА: Хохочет. Да. Я бы тоже подискутировала. Но в телевидении тоже вы многое про него сказать не можете, ну единственное, что потому что вы там работаете.
А.МАКСИМОВ: У меня не спрашивают. Чего оно меня лишает? Я могу сказать про телевидение очень много слов.
Э.НИКОЛАЕВА: Они будут вааще. Давайте хотя бы конкретно: что там будет с «Тэффи», в курсе? Почему ее вдруг решили…
А.МАКСИМОВ: Будет «Тэффи», будет церемония происходить, если не ошибаюсь, в обеденном зале Кремлевского дворца съездов, она будет …
Э.НИКОЛАЕВА: Чья она будет? Кто ее возглавит?
А.МАКСИМОВ: Она будет Академией «Тэффи», потому что…
Э.НИКОЛАЕВА: Без телеканалов?
А.МАКСИМОВ: Нет, с телеканалами. Просто в этой церемонии программы, выходящие на канале ВГТРК, не участвуют. А ВГТРК не выдвигало.
Э.НИКОЛАЕВА: А! Олег Борисович Добродеев обиделся на «Тэффи».
А.МАКСИМОВ: Хотя некоторые все равно программы туда попали. Скажем, там фильм «Ликвидация» есть, производители. Они уже вышли в финал, и они уже даже получили, что-то уже известно. Но мы не знаем. Дальше я надеюсь, что произойдет примирение и будет такое же «Тэффи». Наша Академия будет дальше такой же, как была.
Э.НИКОЛАЕВА: Профессиональный вопрос с подхалимажем: почему у вас не замыливается глаз как у интервьюера? Андрей, как отчество?
А.МАКСИМОВ: Маркович.
Э.НИКОЛАЕВА: Андрей Маркович?
А.МАКСИМОВ: Мне очень нравится разговаривать, если не стебаться, а серьезно изучать этот вопрос, который на самом деле очень важный, что уже мог бы замылиться. Мне очень нравится разговаривать с людьми. Я в принципе очень люблю говорить с людьми.
Я в театре «Школа современной пьесы» провел такой эксперимент, в спектакле «Своими словами». Я выхожу вначале на сцену и прошу подняться на сцену любого человека, и в течение 15 минут с ним разговариваю. Просто с человеком из зала, которого я вижу первый раз. И мне это ужасно интересно. И, что самое главное, люди на это смотрят, люди, которые приехали на спектакль, вообще-то, в нелюбимый вами театр, но они купили, потратили собственные деньги.
Э.НИКОЛАЕВА: Там пылью пахнет. В Малом очень душно.
А.МАКСИМОВ: Значит, плохой пылесос. Надо ходить в те театры, где хороший пылесос и кондиционер.
Э.НИКОЛАЕВА: И заставляют плакать постоянно.
А.МАКСИМОВ: Я все-таки пытаюсь ответить на ваш вопрос, который вы мне задали первым.
Мне сам процесс общения с людьми, процесс попытки понять другого человека вне зависимости от того, звезда он, или просто не звезда, мне очень интересно. Поэтому я надеюсь, что глаз не замыливается.
Э.НИКОЛАЕВА: Когда «Ночной летчик» Максимов поставит рекорд двух тысяч проинтервьюированных?
А.МАКСИМОВ: У нас сейчас 1901 выпуск. То есть, нам осталось, грубо говоря, 100 выпусков до того, чтобы был двухтысячный. Насколько я посчитал, это будет в феврале.
Э.НИКОЛАЕВА: Всё! Вопросы заданы, вопросов больше нет. Мягкой посадки!
А.МАКСИМОВ: Программу не закроют. А если ее закроют, тогда никогда Максимов не поставит никаких вопросов.
Э.НИКОЛАЕВА (Хихикает): Мягкой посадки всем, кто летает в этой жизни, и всем никаких чертей!
Всем пока. В эфире были Элина Николаева и…
А.МАКСИМОВ: Андрей Максимов с вами прощается. Всего доброго, до свидания, пока!