Андрей Максимов - Андрей Максимов - Какого черта - 2007-08-11
Э. НИКОЛАЕВА: Один из лучших отечественных интервьюеров, телезвезда на крыльях ночи, ведущий программы «Ночной полет» Андрей Максимов в гостях у программы «Какого черта», тоже этакий «флайт ту найт» практически. Здравствуйте. Я бы сказала уже «доброй ночи», Андрюша.
А. МАКСИМОВ: Здравствуйте. Я хочу вас с позволения вашего поправить, потому что я веду две программы. Я веду программу «Ночной полет» и «Дежурный по стране», и обе они для меня очень дороги. Кроме того, я делаю массу еще всяких других вещей, типа ставлю спектакли и пишу книжки регулярно, и поэтому я считаю, что телевидение, телеведущий – это одна из моих важных, основных, но не единственных профессий.
Э. НИКОЛАЕВА: Андрей расширил немного свой портрет. А мы, собственно, об этом и знали.
А. МАКСИМОВ: К истине, я все хочу к истине.
Э. НИКОЛАЕВА: Подвел к истине. А, вообще-то, Андрей, вы знаете, что лучший интервьюер это Алексей Венедиктов?
А. МАКСИМОВ: Вы знаете, я абсолютно убежден, что есть огромное количество людей, которые берут интервью лучше, чем я. Что касается Алексея Венедиктова, было бы странно, если бы на «Эхо Москвы» так не сказали.
Э. НИКОЛАЕВА: Хорошо. Но вы, кстати, какое имеете отношение к «Эху Москвы», ведь оно же как-то у вас имеется?
А. МАКСИМОВ: Я, к сожалению, уже не имею никакого отношения к «Эху Москвы» по непонятной для меня причине. Я довольно долго делал здесь передачу «Диалоги о любви». По этой передаче вышли книжки. Благодаря этой передаче я попал на телевидение, потому что я в свое время позвал Льва Юрьевича Новоженова на эту передачу, то есть я позвал Ельцина, Ельцин не смог, поэтому надо было срочно кого-то найти, пришел Новоженов, и в 4 часа утра в одном из ресторанов Москвы сделал мне предложение работать на телевидение, мы в ресторан поехали после этого эфира. Но передача, как многие передачи, она в какой-то момент закончилась, и мы с Алексеем Венедиктовым решили, что я обязательно я буду делать здесь что-нибудь еще и он мне вскоре позвонит. С тех пор прошло 11 лет, и вот я пришел сюда, по вашему…
Э. НИКОЛАЕВА: Впервые за 11 лет?
А. МАКСИМОВ: Да, впервые за 11 лет я пришел.
Э. НИКОЛАЕВА: И ни разу редактора вас не звали?
А. МАКСИМОВ: Меня не звали ни на дни рождения «Эха Москвы», ни на какие юбилеи, ни на какие передачи. Когда я пытался сам сюда попасть, мой директор звонил разным людям, говорили нет, Максимов нам не интересен, и я перестал как бы это все делать, поэтому я особенно благодарен вам за то, что вы…
Э. НИКОЛАЕВА: Чего-то вы тут насвинячили, Андрюш.
А. МАКСИМОВ: Нет, я абсолютно убежден, что, наверное, я сделал что-нибудь плохое, но если кто-нибудь бы мне об этом сказал, я б, может быть, исправился бы тогда.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, практически юбилейная у нас, эпохальная программа.
А. МАКСИМОВ: Если бы мне сказали, что я делал что-то не так, я бы исправился обязательно. Тем более Венедиктов так хорошо берет интервью, он мог бы у меня взять такое короткое интервью по поводу того, что я плохого сделал.
Э. НИКОЛАЕВА: А еще вы согласны, что интервью это, в общем-то, неполноценный жанр, я так считаю? Вот быть обозревателем, критиком, аналитиком – это более почетно. Наумничаешь с три короба и довольный собой ходишь, а интервью – это так, для объема.
А. МАКСИМОВ: Это вы сейчас как бы конфликт такой создаете? Я не думаю, что вы так думаете на самом деле, потому что умный человек не можете так думать, поэтому я думаю, что вы создаете конфликт. Вообще, мне кажется, что жанры не делятся на хорошие и плохие.
Э. НИКОЛАЕВА: Все-таки интервью как-то попроще.
А. МАКСИМОВ: Интервью это самый главный жанр человеческой жизни, 80% нашего общения это интервью, даже безотносительно того, потом бывает это в газете или на телевидении, 80% общения это интервью. Когда Алексей Венедиктов – пусть он будет героем нашей передачи – когда Алексей Венедиктов…
Э. НИКОЛАЕВА: Герой нашей передачи это вы, Андрей.
А. МАКСИМОВ: Невозможно. Я видел такой потрясающий портрет Венедиктова в гостевой комнате, мне такой и не снился никогда.
Э. НИКОЛАЕВА: Два на три? Пять на шесть?
А. МАКСИМОВ: Нет, огромный портрет работы художника типа Шилова. Я не знаю, Шилов ли это, но такого типа.
Э. НИКОЛАЕВА: Там не подписано.
А. МАКСИМОВ: Когда Алексей Венедиктов берет интервью у Чубайса, когда мальчик спрашивает у девочки, любишь ты меня или нет, когда ребенок спрашивает у папы, можно ли пойти гулять – это все интервью, и все они строятся по одним и тем же законам. У меня есть такая книжка, как разговорить собеседника, «Ремесло общения», там довольно много про это написано. Поэтому интервью это главный жанр человеческого общения. А аналитика, как мы знаем, по жизни нашей страны не является главным жанром нашей страны.
Э. НИКОЛАЕВА: Не является?
А. МАКСИМОВ: Аналитика – нет, конечно.
Э. НИКОЛАЕВА: Аналитика у нас не приветствуется, умники нам не нужны.
А. МАКСИМОВ: Аналитика у нас приветствуется в рамках той аналитики, которая приветствуется.
Э. НИКОЛАЕВА: Намек понял. Мне, вот, кажется, ваша роль в «Дежурном по стране» со Жванецким, Андрей, она более пафосная и почетная, чем в «Ночном полете» или нет? Я, может быть, ошибаюсь?
А. МАКСИМОВ: Отчего вы все время сравниваете что-нибудь с чем-нибудь? Это у вас такой метод ведения беседы? «Дежурный по стране» – это такая передача, а «Ночной полет» – другая передача. Мне очень нравится делать и ту передачу, и другую передачу. У меня еще есть идеи многих других передач, но я их даже не предлагаю, потому что делать две передачи на «Российском канале», мне кажется, это более чем достаточно и надо дать возможность другим людям тоже что-то сделать. Мне нравятся обе передачи. Они разные, но обе мне нравятся.
Э. НИКОЛАЕВА: Но более пафосная.
А. МАКСИМОВ: Пафосная – что вы имеете в виду?
Э. НИКОЛАЕВА: Со Жванецким беседовать.
А. МАКСИМОВ: Пафосная – это что значит?
Э. НИКОЛАЕВА: Почетная, престижная. А что значит «пафосная», Андрюш, как вы трактуете это слово?
А. МАКСИМОВ: Вы знаете, я не знаю. Как вам сказать: скажите, пожалуйста, Андрей, когда вы беседуете со Штайном, это менее почетно, чем беседовать со Жванецким? Я не могу сравнивать, понимаете? У меня в «Ночном полете» такие фантастически интересные люди бывают почти практически всегда, что мне с ними беседовать интересно, почетно. Я не думаю, что это пафосно, но интересно. А со Жванецким просто замечательно разговаривать. Я, так, вообще не оцениваю свои передачи: какая у меня передача, а что более пафосно – ставить спектакль или вести передачу? Я не знаю.
Э. НИКОЛАЕВА: А, вот, я сегодня иду, например, на эфир и меня в студии ждет целый Жванецкий, которого любит вся страна, какой великий Андрей Максимов.
А. МАКСИМОВ: Я иду на эфир и меня ждет целый Жванецкий, которого любит вся страна – нет таких мыслей.
Э. НИКОЛАЕВА: Вот это я, это я, человечище, только я один в состоянии все это осилить.
А. МАКСИМОВ: Вы серьезно думаете, что я могу так думать? Вы предполагаете, задавая вопрос, что я действительно иду и думаю «эх, черт, какой я гений все-таки». Колосится в поле рожь, нет на солнце пятен, до чего же я хорош, до чего приятен – вот так вот я думаю, идя на Жванецкого. Если вы серьезно так думаете, то, мне кажется, что это проблема ваша, а не моя – так нормальный человек, вменяемый, думать не может в принципе. Я иду в театр «Школа современной пьесы» репетировать пьесу и думаю «меня ждет артист Беляев, которого знает вся страна, он меня любит, артист Юра Беляев, я ему сейчас скажу «Юра, иди не слева направо, а справа налево», и он меня послушается, какой я гениальный» – нет, так я не думаю никогда в жизни, что вы.
Э. НИКОЛАЕВА: Вы начинали, как газетный журналист «Комсомолки». А чего ушли-то? Поняли, что славы там не заработаешь?
А. МАКСИМОВ: Я начинал как санитар судебной экспертизы в морге 36-й городской больницы и проработал там в течение года и в моей трудовой книжке написана специальность «санитар». Я считаю, что это правильно. По большому счету, то, чем я занимаюсь, называется профессией «санитар». Из «Комсомольской правды» я не ушел никуда, а я перешел из «Комсомольской правды» в еженедельник «Собеседник», который был тогда приложением к «Комсомольской правде», и я получил повышение по службе, а именно из старшего корреспондента отдела литературы ушел в члены редколлегии еженедельника «Собеседник», и мне хотелось делать отдел, поэтому, собственно, это был такой совершенно нормальный, естественный путь такого роста.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, сделали отдел-то, Андрей?
А. МАКСИМОВ: Да, сделал я отдел.
Э. НИКОЛАЕВА: Какая тематика отдела была?
А. МАКСИМОВ: Был отдел культуры.
Э. НИКОЛАЕВА: После судебно-медицинской экспертизы я тут же начал заниматься культурой.
А. МАКСИМОВ: А я не занимался судебно-медицинской экспертизой как занятием. Я там учился печатать на машинке, в морге. Ну, это как бы отдельная история. А когда еще я был…
Э. НИКОЛАЕВА: Хорошее место для учебы.
А. МАКСИМОВ: Я хотел работать в суде, а оказалось, что в суде нельзя печатать на машинке, потому что шум мешает. Мне сказали «а в судебной экспертизе можно, ты будешь печатать акты вскрытия трупов и акты опознания живых лиц», что я и делал с удовольствием в течение года. Лучшая фраза, которую я напечатал в своей жизни, звучит так: «Голова представлена отдельно». Это фразу я запомнил очень как бы надолго. А когда мне было лет, наверное, 20, я пришел к своему папе, у меня были очень хорошие папа и мама, они оба умерли, были замечательные совершенно люди, и у меня был вариант – в «Комсомольской правде» работать в отделе культуры или работать в отделе комсомольской жизни с последующим повышением в отдел иностранной жизни и собкором за границей, и папа мне сказал – это была глубокая советская власть – папа сказал: «Сынок, занимайся всегда только культурой, потому что в России культура никуда не денется, а с политикой будет черт-те что». Мой папа оказался прав, я папу абсолютно слушался, и с тех пор, там, 30 лет я занимаюсь только культурой. По этому поводу с вашим обозревателем Виктором Шендеровичем, которого я обожаю, мы ведем бесконечно дискуссии, потому что Шендерович говорит, что надо заниматься политикой, а я говорю «Витя, ты такой потрясающий поэт, пиши стихи», он мне отвечает в «Живом журнале» и нас возникает диспут.
Э. НИКОЛАЕВА: И у вас возникает интервью. Кстати, вас что-то связывает с Валентином Юмашевым? Где он сейчас? На каких-нибудь Каймановых островах? Или вам не нравятся такие вопросы?
А. МАКСИМОВ: Почему? Я с удовольствием отвечу на этот вопрос. Валентин Юмашев – ближайший друг моей юности. Мы с ним были очень просто близкие друзья, до такой степени, что когда он служил в армии – армия, в которой служил Юмашев, находилась на Дорогомиловской улице, а я уже тогда жил на Кутузовском проспекте, и задача Валентина Борисовича Юмашева была добежать до Кутузовского проспекта в военной форме, там переодеться… Он пошел в армию нормально совершенно, просто так ему повезло. У него не было никакого блата. Я дружил с Валей Юмашевым, когда он вместе с мамой жил в маленьком таком домике в Переделкино, мама его работала в туберкулезном диспансере для маленьких детей, и мы с ним очень дружили, были близкие друзья, мы работали вместе в «Комсомолке», потом он ушел в журнал «Огонек», потом он написал книжку вместе с Борисом Николаевичем Ельциным. Что было дальше – дальше у нас был такой большой провал в наших отношениях. Не знаю, почему. Когда Юмашев стал начальник администрации, мы с ним не общались в тот момент. Не в силу того, что… во всяком случае я к нему как относился хорошо, так и отношусь, а просто так вот получилось. Потом, когда закончилась эта вся история и Валя женился на замечательной девушке Тане Дьяченко, потрясающем совершенно человеке, на мой взгляд…
Э. НИКОЛАЕВА: Вы знакомы с Татьяной?
А. МАКСИМОВ: Да, мы знакомы с Татьяной, мы дружим, я надеюсь, что можно сказать, что мы общаемся семьями. Я никогда ничего не просил у Юмашева. Не могу сказать, что никогда не попрошу. Пока ничего не просил. Мой сын чуть старше, чем их дочка Маша, и у нас дети общаются, и мы, просто ездим пить чай, есть шашлыки и разговаривать.
Э. НИКОЛАЕВА: А сколько вашему сыну?
А. МАКСИМОВ: Моему сыну будет 9.
Э. НИКОЛАЕВА: А их – 8?
А. МАКСИМОВ: Нет, по-моему, 5 или 6. Это хорошая разница.
Э. НИКОЛАЕВА: На кого похожа-то? На Юмашева?
А. МАКСИМОВ: Маша похожа на ребенка Юмашева и Тани. Вот есть такие дети, которые похожи на родителей. Не то что на кого-то одного, вот понятно, причем совершенно видно, что это мама ее, видно, что это и папа. Вот такая она, похожа на них.
Э. НИКОЛАЕВА: Хорошо. А о чем вы с ними разговариваете?
А. МАКСИМОВ: Вам кажется, что Валентин Борисович Юмашев это такой пришелец и с ним нужно говорить о чем-то, о чем с другими людьми не разговаривают?
Э. НИКОЛАЕВА: Так, по-простому, рассказываете друг другу, делитесь впечатлениями.
А. МАКСИМОВ: Я вам еще раз говорю, это мой друг юности, с которым нас связывает огромный кусок юности, нашего становления.
Э. НИКОЛАЕВА: То есть абсолютно не наложил на него никакой отпечаток его период?
А. МАКСИМОВ: Я не знаю этого ничего. Когда он со мной общается, не наложил. Я не знаю, что с ним происходит дальше. Он вообще на самом деле… Вот я со времен нашей юности, своих 15 лет, мне кажется, очень сильно изменился, и не уверен, что в лучшую сторону. Юмашев не изменился вообще, во всяком случае в общении с друзьями он вообще не изменился.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну а мы с вами здесь, и мы поняли, что Юмашев не на Каймановых островах, а продолжает жить в России.
А. МАКСИМОВ: В данный момент я разговаривал с Таней три дня назад, я не знаю, что случилось с ним за три дня, потому что «Эхо Москвы» очень информированная радиостанция, сейчас я скажу, а, может, он вчера туда улетел, но вот три дня назад был в Москве.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, хорошо, самое главное, что гражданство и место жительства у него не сменилось.
А. МАКСИМОВ: По-моему, он никогда не собирался этого делать.
Э. НИКОЛАЕВА: Тем не менее мы с вами здесь, и вы уже поняли, в какую программу вы попали. «Какого черта»! Мы должны с вами устроить революцию в эфире. Вы согласны на революцию, Андрей, ну, хоть в какой-то области нашей жизни?
А. МАКСИМОВ: Знаете, я не согласен на революцию ради революцию. Мне кажется, чтоб делать революцию, надо какую-то иметь цель. Если у нас с вами появятся общие цели, я буду счастлив. Дальше мы с вами решим, как с вами идти к этой цели.
Э. НИКОЛАЕВА: Сколько лет вы уже женаты?
А. МАКСИМОВ: Я женат… У меня очень просто все считается. Я познакомился со своей женой в год первого путча, а женился в год второго. Соответственно, познакомился в 1991-м, поженились в 1993-м, женат – считайте, сколько.
Э. НИКОЛАЕВА: Понятно. Сложно посчитать.
А. МАКСИМОВ: Но я могу вам сказать, что это не имеет никакого отношения к тому, что мы с вами можем вместе придумать какой-нибудь план, чтобы совершить революцию.
Э. НИКОЛАЕВА: Давайте все-таки придумаем, тем не менее, мы же должны ее совершить.
А. МАКСИМОВ: Вы ведущая, ведите меня к цели, а я буду идти к ней за вами.
Э. НИКОЛАЕВА: Хорошо. В студии нашей программы Андрей Максимов – большой телеведущий из «Ночного полета», с большой буквы имеется в виду. Ну, и сам мужчина не мелкий. Андрюш, сколько в вас роста-то? Под два метра?
А. МАКСИМОВ: Я отвечаю на все вопросы, кроме двух…
Э. НИКОЛАЕВА: Рост и вес. Я так и подумала.
А. МАКСИМОВ: Рост и вес. Я считаю, что у человека должно быть что-то глубоко интимное, у меня будет рост и вес.
Э. НИКОЛАЕВА: Какая-то тайна. А у нас блиц и ваши короткие ответы на личные вопросы. Ну, через два года полтинник. Страшно?
А. МАКСИМОВ: Нет.
Э. НИКОЛАЕВА: Не страшно. Про дерево не будем, сына родили, а дом построили?
А. МАКСИМОВ: Нет.
Э. НИКОЛАЕВА: А собираетесь?
А. МАКСИМОВ: Нет.
Э. НИКОЛАЕВА: Какие-то явно свои представления относительно того, что не надо строить дом. Так категорично отвечаете.
А. МАКСИМОВ: Блиц если надо, я очень дисциплинированный вообще.
Э. НИКОЛАЕВА: Построенный такой, кстати, чувствуется. Отношения с Богом?
А. МАКСИМОВ: Верующий человек.
Э. НИКОЛАЕВА: Хорошо как сказали, от души. Грехи свои все помните?
А. МАКСИМОВ: Нет.
Э. НИКОЛАЕВА: С женой разговариваете на повышенных тонах?
А. МАКСИМОВ: Это один вопрос или два?
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, судя по всему…
А. МАКСИМОВ: Если два вопроса – с женой разговариваете? – да. На повышенных тонах? Бывает.
Э. НИКОЛАЕВА: Сказала, может быть, не так. Давайте я вам в виде одного вопроса задам вопрос. С женой разговариваете на повышенных тонах?
А. МАКСИМОВ: Бывает.
Э. НИКОЛАЕВА: Что вам больше всего хочется? Денег, конечно же, и славы.
А. МАКСИМОВ: Больше всего хочется быть востребованным и возглавить какой-нибудь московский театр.
Э. НИКОЛАЕВА: А посещают ли вас мысли, в которых стыдно признаваться?
А. МАКСИМОВ: Да.
Э. НИКОЛАЕВА: Интересно, что за мысли такие.
А. МАКСИМОВ: В них же стыдно признаваться.
Э. НИКОЛАЕВА: В чем, по-вашему, сермяжная правда жизни?
А. МАКСИМОВ: В том, что жизнь, чем дольше живешь, тем становится проще, а не сложнее.
Э. НИКОЛАЕВА: Но иногда возникает такая сложность в простоте. Андрей Максимов, ночной собеседник из телевизора в гостях у «Эха Москвы». Так вот, опять про революцию. Сейчас мы с вами, может быть, определимся с этой целью. Я читала, вы не очень любите всякую социальность, ну и, кстати, вы это подтвердили, сказав, что лучше заниматься культурой, а не политикой, даже международной. Поэтому давайте мутить воду на бытовом уровне. Вот вы не устаете от города? Что в городе не так с точки зрения писателя и драматурга и, я надеюсь, будущего руководителя какого-то хорошего крупного театра?
А. МАКСИМОВ: Вы знаете, вообще все портят люди. Вот когда нет людей, например, в лесу – все очень хорошо. Потом появляется человек – и все становится плохо. Мне кажется, что все, что касается организации нашего города, то печально для меня, я коренной москвич, что я тут ощущаю себя в гостях постоянно. Вот у меня строится под домом дом и я ничего не могу сделать с этим. Даже бог с ним, что строится дом, но жалко, что деревья вырубили. Мне не нравятся какие-то вещи в городе и я ничего сделать не могу, и это для меня печально.
Э. НИКОЛАЕВА: А пытались что-нибудь сделать-то?
А. МАКСИМОВ: Ну, я в свое время пытался что-то делать. Я, например, помню, у меня был такой великий человек, мой учитель, Григорий Израилевич Горин, потрясающий человек, я помню, как он жил большую часть жизни на Тверской улице, потом внизу открылся какой-то ночной клуб, просто там музыка орала всю ночь и он не мог там работать, он вышел протестовать, с плакатом, к нему пришли люди и сказали: «Григорий Израилевич, мы вас так уважаем, давайте, вот чудесная квартира на «Аэропорте», мы вас перевезем, все оплатим». Он уехал. Мудрый ребе такой. Вот это на самом деле… Ну, что протестовать? Ну, наверное, возможны какие-то… Вот люди в Бутово, уж когда тебя просто выкидывают на фиг, тогда, наверное… Наверное, если меня начнут… Вот если есть чего-то, чего я боюсь, помимо смерти близких людей, это то, что меня выкинут из дома. Почему-то. Вот придут люди и скажут: «Хватит тут жить». А поскольку это в Москве абсолютно реальная история, ну, я тогда начну поднимать всякие…
Э. НИКОЛАЕВА: Да, кричать спасите-помогите. А где живет Андрей Максимов?
А. МАКСИМОВ: На Кутузовском проспекте.
Э. НИКОЛАЕВА: В доме, где жил Брежнев?
А. МАКСИМОВ: Нет, я живу ближе к центру, чем Леонид Ильич Брежнев, это квартира моего папы, и в ней я живу и собираюсь умереть в какой-то момент. Не то что быстро, я надеюсь…
Э. НИКОЛАЕВА: Слушайте, Андрюш, почему так часто думаете о смерти или говорите про нее спокойно?
А. МАКСИМОВ: Нет, я не говорю часто о смерти. Да, я спокойно. Я к смерти спокойно отношусь. Мы можем эту обсудить проблему, но я к смерти спокойно отношусь. Я панически боюсь болезней, я очень боюсь быть в тягость своим родным и близким – это да. А самой смерти я не боюсь. Да более того, мне кажется, что тогда самое интересное и начинается.
Э. НИКОЛАЕВА: Но оно ж все закончилось.
А. МАКСИМОВ: Нет, только начинается.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну а вы-то об этом не узнаете.
А. МАКСИМОВ: Кто такой «я»? Человек умирает два раза. Понятно же, что когда человек рождается, это означает смерть зародыша. Есть такой замечательный, мне очень нравящийся анекдот про то, как два зародыша сидят в чреве матери, один другого спрашивает: «Как ты думаешь, есть ли жизнь после рождения?». Второй отвечает: «Не знаю, оттуда еще никто не возвращался». Понимаете? Это на самом деле. Дальше мы живем-живем-живем, а потом мы уходим в какой-то другой мир, там начинается другая жизнь. Проблема состоит в том, что страшен сам по себе переход, потому что, конечно, очень не хочется болеть, очень не хочется лежать недвижимо, очень не хочется знать, что ты умрешь именно через месяц или через год, вот это, конечно, очень не хочется, но если будет, оно будет, а самом по себе смерть – ничего страшного нет.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну а Бог как-то спасает от этих тягостных мыслей? Умиротворяет душу?
А. МАКСИМОВ: Бог спасает от всего. Воздух спасает от чего-то?
Э. НИКОЛАЕВА: Спасает. Спасает от смерти. Ну, хорошо, я поняла, что вы не устаете от города, и вам нравится этот город, тем более живя на Кутузовском проспекте.
А. МАКСИМОВ: Знаете, я не просто не устаю от города, а я помню, это довольно давно была история, когда мы с моей предыдущей женой, соответственно это было больше, чем 14 лет назад, мы ездили в…
Э. НИКОЛАЕВА: Она журналистом была?
А. МАКСИМОВ: Она была политологом. Политолог – красивая профессия.
Э. НИКОЛАЕВА: В общем, аналитик.
А. МАКСИМОВ: По-моему, на каком-то кавказском курорте мы были, там были леса, горы, реки, и вот мы приехали в Москву и спустились в метро, там была толчея, духота и жара, и я ощутил абсолютное счастье – я понял, что, наконец, этот ужас природы закончился, я в своем месте, я хочу тут жить, мне тут нравится, тут замечательно и чудесно. Я абсолютный урбанист. Я не хочу строить дом, во-первых, потому что у меня нет денег…
Э. НИКОЛАЕВА: Столько работаете, Андрей, и нету денег?
А. МАКСИМОВ: Я же работаю на невысокооплачиваемых должностях. Основной мой заработок это телевизионная работа. Работа ни писательская, ни театральная таких денег, чтобы построить дом, не приносит.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну а скажите, чисто физически, вы большой, крупный мужчина, с бородой, из театра на телевидение, потом надо заканчивать роман, потом в издательство – не слишком ли бурная жизнь? Не чувствуете себя белкой в колесе? Ради чего все это – ради семьи, славы, денег?
А. МАКСИМОВ: Знаете, я чувствую себя велосипедом, который если остановится, то упадет. Я работаю, наверное, ради процесса. Все, что я делаю, мне очень нравится. Именно поэтому я делаю массу всяких вещей, потому что мне это нравится.
Э. НИКОЛАЕВА: В общем-то, о вашем характере мне многое говорит количество записанных программ. У вас их тысячи, этих «Ночных полетов».
А. МАКСИМОВ: 1 тысяча 780, если только про «Ночной полет» говорить.
Э. НИКОЛАЕВА: Не говоря уже о «Дежурном по стране».
А. МАКСИМОВ: Не говоря еще о том, что у меня есть еще одна передача на одном из радий. Когда я понял, что меня на «Эхо Москвы» не зовут больше…
Э. НИКОЛАЕВА: За эти 11 лет.
А. МАКСИМОВ: Да, я пришел на другое радио, делаю там программу еженедельную.
Э. НИКОЛАЕВА: Там тоже гости в студии?
А. МАКСИМОВ: Там тоже уже под сто человек.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, это недавняя программа, судя по всему. А какое радио-то? «Маяк»?
А. МАКСИМОВ: «Маяк». Я думал, может, нельзя называть на одном радио другое.
Э. НИКОЛАЕВА: Почему же, ругать можно, а хвалить нельзя, что ли? Ну, вам можно позавидовать вообще сейчас. Сейчас все активные люди так живут. Только наладил жизнь, только хорошо пристроился – бац, и все опять меняется. Вот жизнь такая, все заново. Люди буквально сгорают на своих работах и физически, и морально. А у вас вот такая синекура. И все остальные ваши предприятия процветают за счет раскрученного лица и, кстати, лицо Максимова на обложках всех его книг, если для кого-то это откровение.
А. МАКСИМОВ: Значит, лицо Максимова на обложках только его публицистических книг. Вот у меня сейчас выходит роман, там нет моего лица на обложке. Я грею себя надеждой, что мои проекты театральные и литературные существуют не за счет моего лица, а за счет их качества. Может быть, я ошибаюсь. Мне в данном случае тут трудно что-либо говорить, но я не думаю, что люди покупают мои книжки только потому, что они знают мое лицо.
Э. НИКОЛАЕВА: А покупают? Хороший тираж?
А. МАКСИМОВ: Покупают. Хороший тираж. Я не могу сказать, что я такой суперпопулярный писатель, но и не могу сказать, что мои книжки выходят тиражом тысяча-две, они выходят нормальными тиражами 10-15 тысяч.
Э. НИКОЛАЕВА: А говорит заработок небольшой.
А. МАКСИМОВ: Небольшой. От книг может быть заработок только если ты издаешься на Западе. На Западе я не издаюсь. Надеюсь, пока.
Э. НИКОЛАЕВА: Пока, наверное. Все-таки вы такой не останавливающийся, все по нарастающей должно быть. Если издание, то не только в России.
А. МАКСИМОВ: Знаете, я вот вам сказал, что меня интересует процесс, и на самом деле это неправильно, так не надо делать, надо, чтобы интересовал результат, но меня интересует процесс, поэтому, например, я ставлю свой спектакль, он выходит и дальше мне важно, будут ходить на него зрители или нет, у меня нет ни одного зрительски неуспешного спектакля. Опять же, я не говорю про качество…
Э. НИКОЛАЕВА: Все-таки ходят?
А. МАКСИМОВ: Ходят, да, очень активно. И я перестаю этим спектаклем заниматься, в то время как надо им заниматься, надо устраивать зарубежные гастроли. Я это все не делаю не потому что я такой честный, а потому что мне неинтересно…
Э. НИКОЛАЕВА: Галочку поставил.
А. МАКСИМОВ: Нет, мне нравится процесс, мне нравится общение с артистами, мне нравятся вот эти первые спектакли, когда реагирует зал и, как правило, иногда реагирует так, как ты хотел, иногда по-другому. То же самое, кстати, и в «Ночном полете». Мне больше всего нравится не то, что я благодаря «Ночному полету» через 11 лет был позван на «Эхо Москвы», а мне нравится процесс сам. Мне нравится общаться с людьми. Мне очень нравится видеть людей, которые приходят – врачи, артисты, писатели, так далее. Мне вот это нравится больше всего.
Э. НИКОЛАЕВА: Мы работаем ради того, чтобы жить, а реклама работает на то, чтобы мы знали, как жить. Реклама на «Эхо Москвы» и мы продолжим.
РЕКЛАМА
Э. НИКОЛАЕВА: Андрей Максимов, большой телеведущий из «Ночного полета». Ну, сейчас он, конечно, скажет, что не только из «Ночного полета», и не только телеведущий.
А. МАКСИМОВ: Кажется, этот диалог уже был сегодня.
Э. НИКОЛАЕВА: Да, уже вы это слышали. И еще одна подколка, Андрюш, касаемо ваших телевизионных дел. Вам, как работнику телевидения, хоть стыдно за него, за телевидение то бишь?
А. МАКСИМОВ: Стыдно ли мне за телевидение? Нет, мне не стыдно за телевидение по ряду причин. Во-первых, я не отвечаю за все телевидение и я не могу, чтобы мне было стыдно за то, за что я не отвечаю. Во-вторых, я не считаю, что у нас такое телевидение, за которое должно быть стыдно в принципе. Я не считаю, что телевидение ужасное и кошмарное. Я работаю на двух каналах – канале «Культура» и канале «Россия». За оба эти канала мне не стыдно. Хотя, еще раз повторяю, я просто ведущий, я даже не руководитель этих программ, которые я веду.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, мы сейчас не будем с вами обсуждать качество нашего телевизионного эфира, в котором одни стрелялки…
А. МАКСИМОВ: Как скажете.
Э. НИКОЛАЕВА: Или пообсуждаем немножко?
А. МАКСИМОВ: Нет, а почему там одни стрелялки? Там есть стрелялки, есть не стрелялки, есть качественные стрелялки, есть Шаламов, замечательный, на мой взгляд, сериал. Есть «Мастер и Маргарита». Есть очень хорошая передача, замечательная, фантастическая передача на канале «Культура». Есть фантастическая линейка документальных фильмов на «России», просто которые для меня какие-то открытия. Есть совершенно, мне кажется, не замеченное событие, это «Вести-24», который круглосуточный канал новостей. Когда я смотрел по этому каналу как освобождали заложников, по-моему, в Бразилии, в прямом эфире я смотрел как освобождали заложника, я сошел с ума от того, что это может быть – вот сейчас его освобождают, не помню, в какой-то латиноамериканской стране, я вот это все вижу. Есть масса хорошего. При этом есть Петросян, есть всякий пошлый юмор, есть, на мой взгляд, запредельный «Комеди-клаб». Запредельная, на мой взгляд, история. Ну и нормально. А что же, телевидение не может быть совершенно идеальным. Есть и то, и то.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну что же, теперь о ваших литературных опытах. Как поживает комиссар Гард и что означает этот персонаж?
А. МАКСИМОВ: Комиссар Гард это такой персонаж, который путешествует по разным эпохам и выясняет, как там все было на самом деле. Только что вышел в издательстве один роман о нем, где он попадает в Средневековье для того, чтобы понять, что такое зло и откуда взялся дьявол. А в следующем романе, который должен выйти в сентябре, он попадает в языческую Русь, и это было для меня невероятным открытием – когда я пишу свой роман, я стараюсь отвечать за тот период времени, о котором я пишу, вот в данном случае я отвечаю за инквизицию, это просто фантастические вещи, что там творилось, невероятно совершенно – а этот роман, я не могу сказать, что очень досконально, но с большим интересом изучал языческую Русь и выяснил массу замечательных, неведомых нам вещей. Например, вот я вам сейчас задам вопрос, вы на него не ответите.
Э. НИКОЛАЕВА: Не отвечу, лучше не задавайте.
А. МАКСИМОВ: Хотя вы знаете. А почему избушка на курьей ножке?
Э. НИКОЛАЕВА: Сказка такая была.
А. МАКСИМОВ: А почему она на курьей ножке, а не на гусиной?
Э. НИКОЛАЕВА: Курьей ножкой печатки ставили какие-то.
А. МАКСИМОВ: Курья ножка – она не на курьей ножке, а она на куреножке, а куреножка – это развилка, это три дороги. И вот путник шел, увидел обычную избу, стоящую на земле, она стояла на развилке, где вели три дороги в разные стороны. И еще поразившая меня вещь, что, оказывается, Баб-Яг в русском фольклоре три. Это на самом деле три сестры. Я не знаю, знал ли об этом Анатолий Павлович Чехов, но Бабы-Яги было три. Одна была совсем противная, ее невозможно было умаслить никак, вторую можно было умаслить, а третья была хорошая. И когда путник попадал в избушку на куреножке, на развилке, он не знал, какая из Баб-Ежек там. То, что их было не пять, не две, а три, меня совершенно… известно же, что история… вот опять же, мы давно не упоминали Венедиктова, он, как историк, должен это знать, конечно, что история пишется победителями, поэтому когда христианство победило на Руси, то, соответственно, история язычества писалась христианами, и мы знаем язычество через взгляд христиан, а на самом деле там было много чего замечательного и, более того, много чего из язычества взяли потом в православную веру, и даже потом во всякие другие истории взяли язычество. Даже строение мира, которое было языческим, оно очень похоже на наше строение.
Э. НИКОЛАЕВА: А кто, Андрюша, вам про это рассказал, про эту куреножку, про три Бабки-Ежки?
А. МАКСИМОВ: Я долго, 14 лет, учился в Московском университете и в результате научился читать, поэтому я читаю книжки, книжек очень много. Книжек по Средним векам меньше, а по Древней Руси очень много. Но и по Средним векам есть книжки. Есть, например, книжка с замечательным названием… Как ваша передача называется?
Э. НИКОЛАЕВА: «Какого черта».
А. МАКСИМОВ: Вот, вам это будет особенно интересно. Эта книжка называется «Дьявол». Там история дьявола, как он возник, когда первый раз появился. Такие книжки есть. На самом деле если не ограничивать познания…
Э. НИКОЛАЕВА: Мы чертей гоняем тут, мы их не приваживаем, нам дьяволы тут не нужны.
А. МАКСИМОВ: А с дьяволом такая сложная история. Если не ограничивать свои познания только Интернетом, то книжек очень много есть. В магазинах полно.
Э. НИКОЛАЕВА: Какая сложная история с дьяволом? В двух словах и не скажешь.
А. МАКСИМОВ: Скажешь. Просто мы привыкли к тому, что дьявол это существо с копытами, с хвостом, с рогами, а на самом деле когда были впервые упоминания о дьяволе, это был потрясающе красивый молодой человек. Есть фрески в Италии на храмах, где изображен дьявол, который на самом деле просто красавец такой был…
Э. НИКОЛАЕВА: Аполлон практически.
А. МАКСИМОВ: Аполлон. А потом его изображали разным и только, если не ошибаюсь, в XVII веке пришло вот это понимание дьявола.
Э. НИКОЛАЕВА: Это уже черт начался.
А. МАКСИМОВ: Это уже черт начался. В отличие от Христа, которого всегда изображали так, как мы сейчас себе представляем, дьявола всегда изображали по-разному, по-разному совсем. И были люди, мы когда себе представляем костры инквизиции, нам кажется, что люди сгорали в мучениях, а на самом деле это было такое шоу – костер на средневековой площади, когда человека привязывали к столбу, поджигали под ним траву, и он, счастливо улыбаясь, я подчеркиваю, счастливо улыбаясь, кричал «какое счастье, дьявол, я иду к тебе, я счастлив, дьявол, что я иду к тебе», и таких случаев не 10, не 20, а сотни тысяч. Есть такая книжка, которая называется «Умственные эпидемии», и она рассматривает разные такие истории, которые с точки зрения логики объяснить невозможно. Вот невозможно объяснить ситуацию, когда у человека, нормального человека, который не является мазохистом, психически нормальный, выдавливают костный мозг из ноги, а он при этом хохочет и говорит «какое счастье, скоро я умру и увижу дьявола».
Э. НИКОЛАЕВА: Боже мой. Ужас какой.
А. МАКСИМОВ: Это кусок истории мировой.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну и что, комиссар Гард во всем этом присутствует?
А. МАКСИМОВ: Комиссар Гард во всем этом присутствует…
Э. НИКОЛАЕВА: Видит, рассказывает нам, устами начитанного Андрея Максимова.
А. МАКСИМОВ: На Русь он посылается одним таким богатым человеком для того, чтобы найти молодильные яблоки и узнать тайну бессмертия. Поскольку комиссар Гард должен обязательно узнать ту тайну, за которой его посылают, он узнает тайну бессмертия. И эти романы, они написаны как «экшн», это такие приключенческие романы, которые, мне бы хотелось, было бы интересно читать…
Э. НИКОЛАЕВА: Почему вы пришли без книжки, Андрюш?
А. МАКСИМОВ: Я стесняюсь, вы знаете.
Э. НИКОЛАЕВА: Вы так интересно рассказываете, я бы сейчас почитала с радостью. Вот в книжный не пойду.
А. МАКСИМОВ: Я понимаю, книжный магазин далеко от «Эха Москвы», просто идти и идти. Нет, дело не в этом, мне очень неловко приглашать на свои спектакли и очень неловко дарить свои книжки.
Э. НИКОЛАЕВА: Боже мой, какая скромность.
А. МАКСИМОВ: Не скромность. Это Давид Федорович Тухманов, великий композитор, сказал потрясающую фразу мне лично, он сказал: «Самое ужасное, чему научила меня советская власть, это скромности». Я думаю, что он прав, но я оттуда же пришел.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, надо искоренять в себе недостатки прожитых…
А. МАКСИМОВ: Уже, знаете, когда тебе 48 лет, уже не надо ничего искоренять, надо уже попытаться доколдыбать до конца как есть.
Э. НИКОЛАЕВА: Долго еще колдыбать, Андрюш.
А. МАКСИМОВ: Это никто не знает.
Э. НИКОЛАЕВА: О вашей любовной лирике. Перейдем к приятному. Не все, наверное, знают, что вы пописываете и не только про комиссара Гарда, а вроде «Искусства заниматься любовью или учебник для Дон Жуана». Видимо, у вас большой опыт в этом вопросе. Повести и рассказы про любовь – это попытка поделиться впечатлениями бурной молодости или что?
А. МАКСИМОВ: Знаете, вот сейчас я сяду и скажу: «Да, вы знаете, я Дон Жуан, у меня огромный опыт совращения женщин»» – я же буду сумасшедшим. «Искусство заниматься любовью» возникло после того, как я написал книжку про то, как брать интервью, и она вышла в серии «Популярная психология». Мне сказали «так книжка расходится замечательно, третий тираж уже издаем, что-нибудь еще напишите в эту же серию». А про что я еще могу написать? Теоретически я могу написать либо про воспитание детей – совсем нелепо, ну, либо про любовь. Я стал писать про любовь. Но это как бы не записки Дон Жуана, там 55 раз написано, что я, к сожалению, не Дон Жуан, к сожалению, я бы хотел быть Дон Жуаном, но я не Дон Жуан. Эта книжка написана на основании не личного опыта, а, опять же, чтении других книжек. Ну, это такой учебник, который… вообще занятие любовью, если в этом словосочетании иметь в виду только секс, это одна история; если заниматься любовью как занятием, то…
Э. НИКОЛАЕВА: Как искусством.
А. МАКСИМОВ: Нет, как занятием, как ремеслом. Искусство – это то, чему нельзя научить. А ремесло – это то, чему можно научить. Вот как ремеслом этим заниматься, то эта может книжка быть полезной.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, на вопрос, как продаются ваши книги любовные, тоже вы уже ответили, они хорошо продаются.
А. МАКСИМОВ: Они все продаются нормально. Еще раз говорю, я не являюсь автором бестселлеров, моя фамилия не Донцова.
Э. НИКОЛАЕВА: А ваша фамилия Максимов.
А. МАКСИМОВ: Моя фамилия – да.
Э. НИКОЛАЕВА: И зовут вас Андрей. И вы в студии нашей программы. Удивительно. Итак, рубрика «Культура-мультура». Проблема в том, что благодаря пиар, мы живем в придуманном мире, ну а вы про него пишете, соответственно. Как вы относитесь к пиарщкам, какой, по-вашему, вред они наносят, чем отличается наш бессмысленный и беспощадный пиар?
А. МАКСИМОВ: Во-первых, мы не живем в придуманном мире, а мы живем в том мире… То есть мы живем в придуманном мире если, то это мир, который придумывает себе каждый человек. Мир находится не снаружи, а внутри каждого человека находится мир, и человек в этом мире живет. Поэтому все, что касается пиарщиков, то на них очень просто не обращать внимания. Я, например, уже знаю точно, что если про какой-то спектакль до премьеры очень много пишут, он, как правило, плохой. Так получается. Если какую-то книжку все время все рекламируют, я ее, как правило, читать не буду. Меня, например, совершенно поражает до сих пор, скажем, история с книгами Сергея Минаева, который, на мой взгляд, просто не имеет отношения ни к чему, но они очень хорошо продаются. Значит, ну, каждый выбирает для себя – верить ему пиару или верить ему себе.
Э. НИКОЛАЕВА: А о чем пишет этот автор?
А. МАКСИМОВ: Я читал его книжку одну, чтобы иметь собственное представление. Он пишет о нашей непростой жизни.
Э. НИКОЛАЕВА: Вы тоже, судя по всему, пишете о нашей непростой жизни.
А. МАКСИМОВ: Я никогда не пишу о нашей непростой жизни, и об этом в свое время Григорий Израилевич Горин, когда я его спросил, а почему вы не пишете пьесы о современности, он сказал: «Я не могу написать фразу «рэкетир, входя…». Вот я в этом смысле являюсь учеником Горина, я почти никогда не пишу про современность, а если пишу про нее, то это у меня есть такой сборник повестей про любовь и нелюбовь, вот там есть несколько повестей про нашу жизнь, но это повести про любовь.
Э. НИКОЛАЕВА: А, может, стоит ввести какое-то законодательное ограничение, чтобы меньше дурили людей?
А. МАКСИМОВ: Чем больше вносится ограничений, тем больше тяга к тому, что ограничивают. Вот как только начинают ограничивать эротику, все начинают покупать из-под полы эротические журналы. Как только ее можно купить везде, это становится неинтересным. Поэтому не надо ничего ограничивать, все само ограничится.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, тем не менее, вы согласны, что пиар… Вы не согласны с тем, что мы живем в придуманном мире, но к пиарщикам вы относитесь плохо, потому что то, что пиарится, это не есть хороший продукт.
А. МАКСИМОВ: Я не отношусь к пиарщикам плохо. Я вообще не отношусь плохо к людям, которые работают. У них такая работа. Я плохо отношусь к киллерам, потому что мне не нравится, когда убивают человека, это нехорошо, ты отнимаешь чужую жизнь, это неправильно. А пиарщик, он так работает, это его дело. Наше дело – попадаться на это или нет, наше дело – верить этой дури или не верить. Надо больше думать про себя. Надо больше думать о том, как ты живешь, чем думать о том, как живет страна.
Э. НИКОЛАЕВА: Да? Даже так?
А. МАКСИМОВ: Я сейчас пишу такую книжку, и я чрезвычайно благодарен еженедельнику «Аргументы недели», который печатает из нее кусочки…
Э. НИКОЛАЕВА: Да, кстати, хотела спросить, почему вдруг выбрали эту газету?
А. МАКСИМОВ: Так случайно эта книжка образовалась. Я беру самые главные слова человеческой жизни типа «жизнь», «смерть», «любовь», «сострадание» и так далее, и пытаюсь подумать над тем, что они значат, в результате размышлений получаются такие двухстраничные эссе. И мне очень нравятся «Аргументы недели», я в свое время помню, как Леня Парфенов, выдающийся, на мой взгляд, телевизионный деятель, когда он рекламировал свою программу, он говорил, что это программа не о важном, не об актуальном, а об интересном, вот, мне кажется, «Аргументы недели» такая газета, которая пишет об интересном. Я ее купил просто, почитал ее и понял вдруг, поймал себя на том, что я читаю все, вот я ее взял и читаю. Я ехал куда-то, как всегда, и я читал просто от начала до конца. И я обратился к Андрею Угланову, главному редактору… Я, конечно, не обратился, у меня есть директор Настя Тарасова, которая обратилась. Я сам стесняюсь обращаться. И они начали печатать. И есть реакция людей. Оказывается, что людям интересно размышлять над тем, что такое вера, что такое любовь, они спорят со мной. Там я написал, что нет такого понятия «альтруизм», оно придуманное. На меня все налетели, сказали «как, такое понятие есть». Происходит такая некоторая жизнь.
Э. НИКОЛАЕВА: Вы на самом деле считаете, что нет понятия «альтруизм»?
А. МАКСИМОВ: Да, я так считаю. И эта книжка написана не потому, что я хочу объяснить людям все, как есть, а это книжка, с которой надо разговаривать. Ее надо не читать, с ней надо говорить. Вот ты прочел слово, дальше ты можешь его обсуждать. И «Аргументам недели» я благодарен за то, что они дали возможность этот эксперимент как бы провести на их страницах. И я понимаю, что люди готовы разговаривать не только про то, кто будет нами править в 2008 году, но и про то, что такое совесть, например, они тоже готовы про это размышлять.
Э. НИКОЛАЕВА: И тогда мы не будем жить в придуманном мире, если мы будем заниматься своими собственными, личными проблемами.
А. МАКСИМОВ: Мы всегда будем жить в придуманном мире, только это мир, который можем либо придумывать мы, либо придумают за нас. Я предпочитают придумывать его сам себе.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну что же, наконец, дайте пояснение к тому, что висит на вашем сайте, Андрей. Вот пункт 1 про открытое письмо в Совет по культуре при президенте. Это шутка, что ли – требуем присвоить Максимову госпремию! Вы так прикалываетесь или вы на самом деле считаете, что пора присвоить Максимову госпремию?
А. МАКСИМОВ: Значит, во-первых, там нет таких слов.
Э. НИКОЛАЕВА: Ну, как? Открытое письмо с подписями.
А. МАКСИМОВ: Да. Там нет слов «требуем», «присвоить». Значит, группа деятелей культуры выдающихся, великих, это было года три назад, обратилась в Совет по культуре с предложением мне за передачу «Ночной полет» дать государственную премию. Там такие имена, что для меня это само по себе невероятная честь. Я прекрасно понимал, что это ничем не кончится, это ничем и не кончилось…
Э. НИКОЛАЕВА: Может, еще кончится чем-то.
А. МАКСИМОВ: …но то, что такие люди считают возможным сказать обо мне добрые слова, для меня очень важно. Я не вижу здесь никакого прикола. Я вообще не особый прикольщик. Я не вижу здесь никакого прикола. Мне кажется, что это такая огромная честь, что великие, а там практически все люди великие, просто было там два человека инициативных из этих же людей подписавших, моих друга, которые решили вот такую проделать историю. Для меня это было, во-первых, неожиданно, во-вторых, очень приятно, и я считаю, что для меня уже само по себе это движение как награда. На самом деле я не получу, и правильно. Это было написано три года или два года… вот так выдают премии, как сейчас выдают, понятно, что когда премии дают тем людям, которым выдают сейчас, меня там рядом быть не может, это я очень хорошо осознаю, но сам по себе факт этого движения мне очень приятен.
Э. НИКОЛАЕВА: Льстит. Андрей, я с трудом вас представляю на ведении вечеринок и концертов. Неужели и ты, Брут?
А. МАКСИМОВ: Когда буду вести, я вас приглашу, чтобы вы могли это увидеть, что я могу сделать. На сайте написано об этом, что я этим не занимаюсь регулярно, я это делаю на порядок меньше, чем большинство телеведущих, это не является моей профессией, но иногда, когда людям нужен такого типа ведущий, есть ведущий типа Малахова, и есть ведущий типа меня, как правило, Малахов востребован больше меня, но иногда есть люди, которым нужен такого типа ведущий. Я тогда посылаю к своему директору, они про все договариваются и я веду. Но это бывает, я повторяю, крайне редко.
Э. НИКОЛАЕВА: Ладно, жду приглашения. Итак, про мастер-класс на тему интервью как жанр жизни. Где, когда, кому, зачем? Зачем учить людей, которые не умеют брать интервью, тому, как надо его брать?
А. МАКСИМОВ: Я вам говорил, что 80% нашего времени мы берем интервью, поэтому, хотим мы того или нет, мы этим занимаемся, и если я могу дать людям какие-то советы по этому поводу, то я это всегда с удовольствием делаю, и я стараюсь людей чему-то учить, как-то им помогать, потому что…
Э. НИКОЛАЕВА: За деньги?
А. МАКСИМОВ: Когда как. …без этого просто очень сложно жить. Речь не идет об умении общаться. Речь идет об умении получать ответы на те вопросы, которые ты задаешь. Потому что, как правило, подавляющее большинство собеседников, если они не такие замечательные, как я у вас, а вы прекрасно знаете это тоже, они не отвечают на поставленный вопрос, как правило.
Э. НИКОЛАЕВА: Но вы более расширенные ответы даете, мало того, даже неожиданные.
А. МАКСИМОВ: Есть возможность, есть умение, это ремесло, эти ответы получать. Я очень долго читал лекции на факультете журналистики по этому поводу, потом в Независимой школе кино и телевидения, потом я очень активно сотрудничал с уничтоженным непонятно за что «Интерньюсом», в результате всего этого получилась такая книжка, и иногда люди, которые ее прочитали, меня зовут что-то разъяснить. Я с удовольствием прихожу.
Э. НИКОЛАЕВА: В одном из прежних интервью, Андрей, вы пеняли на театральный мир, который не принимает вас, как автора пьес. Теперь комплекс, я надеюсь, ликвидирован?
А. МАКСИМОВ: У меня не было никогда комплекса. Я пенял не на театральный мир, а на театральных критиков, и я как считал, что это люди, которые испортили мне жизнь, так и считаю, в этом смысле ничего не поменялось. У меня просто был очень тяжелый период, когда как театральный человек я не был востребован вообще и просто я мог в этом смысле погибнуть…
Э. НИКОЛАЕВА: Вы просто очень многогранны. Они считают, если вы телеведущий, ну и занимайтесь своим телевидением.
А. МАКСИМОВ: Это надо на самом деле их спрашивать, но я не понимаю, почему так происходит. Я читаю в одной газете: «Максимов приступил к репетициям неудачного спектакля». Я говорю «а как так можно писать, а вдруг у меня получится, я же только начал. Может, я и полный идиот, но вот один раз меня прорвет». Я сейчас делаю спектакль в Школе современной пьесы с Юрой Беляевым, Володей Шульгой, Анжелой Хромовой мы делаем такую, совершенно нераспространенный сейчас жанр, практически трагедия, с фокусами, с иллюзиями. Мне так нравится этот процесс и то, что я имею возможность этим заниматься, я считаю, что это такой божий промысел, потому что критики сделали все… про меня не писали, как про одного режиссера «вон из театра», такого не писали, но то количество издевок и то количество хамства, которое я претерпевал, я, конечно, не то что комплексовал, я переживал, не понимал, за что.
Э. НИКОЛАЕВА: Вы же публичная персона, вы же знаете, что вы привлекаете внимание, а люди разные.
А. МАКСИМОВ: Я когда начал заниматься театром, не был никакой публичной персоной. Я был журналистом из «Комсомольской правды».
Э. НИКОЛАЕВА: А вы сами, кстати, в отделе культуры никого вот так не пропечатывали? Критика все-таки должна была быть на страницах конструктивная.
А. МАКСИМОВ: Я не помню, честно говоря. Я на самом деле помню. Я помню, как я критиковал «Современник». Давно, очень давно. И Галина Борисовна Волчек позвонила мне после ругательной статьи, пригласила меня в театр, мы с ней ее обсудили, она сказала, что ей многое кажется правильным, многое кажется неправильным, и у нас очень хорошие отношения, прошло уже лет 15, наверное. Я никогда не издевался над людьми, которые что-либо делают, никогда, потому что я очень хорошо понимаю, что даже плохой спектакль сделать гораздо сложнее, чем написать рецензию, несравнимо сложнее, поэтому к людям, которые делают спектакли, я отношусь с уважением.
Э. НИКОЛАЕВА: Все, вопросы заданы, вопросов больше нет. Будем считать, что «Ночной полет» в нашем вечернем эфире прошел успешно. Ну, скажите, нормально прошел?
А. МАКСИМОВ: Это не «Ночной полет», потому что «Ночной полет» строится на доброжелательном отношении к собеседнику, а вы почему-то все время хотите подкалывать. Я понимаю, что передачи разные, но это не «Ночной полет». А поговорили мы замечательно, большое спасибо, мне очень понравилось.
Э. НИКОЛАЕВА: Мягкой посадки и никакого черта. Всем пока. В эфире были я, Элина Николаева и…
А. МАКСИМОВ: Андрей Максимов. Всего доброго. Пока.