Сергей Горяев - Сергей Горяев - Какого черта - 2007-05-12
Э.НИКОЛАЕВА: К смерти Ельцина не успели, к Дню Победы тоже не успели. Почему строительство федерального мемориального военного кладбища в Мытищинском районе превратилось в долгострой? Почему строительство нашего аналога Арлингтонского кладбища в Америке стало поводом для многочисленных скандалов в художественной среде? Об этом мы спросим у художественного руководителя проекта, председателя Московского Союза художников России Сергея Горяева. Здравствуйте, Сергей.
С.ГОРЯЕВ: Здравствуйте.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что же, должна, уважаемые радиослушатели, сказать вам, что в студии у нас большая величина, целая звезда. Это не просто человек, который возглавляет Московский Союз художников. Это у нас телеперсона, телезвезда. И в ближайшее время, буквально вот завтра, 13-го мая, по каналу «Культура» с его участием и про него будет большой фильм. Какая птица! Сережа, расскажите, что за кино там про вас теперь уже снимают?
С.ГОРЯЕВ: Ну, это довольно известная серия про деятелей искусств под рубрикой «Эпизоды». Фильм я, конечно, не видел, потому что премьера только 13-го, в 16.30 по «Культуре».
Э.НИКОЛАЕВА: То есть завтра.
С.ГОРЯЕВ: Да. Вот жду с надеждой.
Э.НИКОЛАЕВА: С волнением.
С.ГОРЯЕВ: Сниматься было интересно. Группа была замечательная. Надеюсь, я скажу что-то необычное и людям будет интересно.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что-то все-таки там о личности, о вашей персоне или… То есть весь фильм посвящен вам?
С.ГОРЯЕВ: Мне, да. Мне как личности, как художнику, как человеку.
Э.НИКОЛАЕВА: И пароходу!
С.ГОРЯЕВ: Нет, пока не пароходу.
Э Ну практически уже пароходу – Сережа такой мужчина представительный, крупный, высокий. В общем, я бы сказала, русский богатырь.
С.ГОРЯЕВ: Это так, что к этому можно добавить!
Э.НИКОЛАЕВА: В кого пошли-то? Папка такой был?
С.ГОРЯЕВ: Да папка был не маленький, да.
Э.НИКОЛАЕВА: У вас же известный художник ваш отец.
С.ГОРЯЕВ: Да. Замечательный был художник, замечательный человек. Двадцать пять лет как его уже нет на свете, но он все время со мной. И память о нем, и… В общем-то я с ним, извините, продолжу мысль, я как бы с ним продолжаю разговаривать…
Э.НИКОЛАЕВА: Советоваться.
С.ГОРЯЕВ: …об искусстве, да. Мне по-прежнему очень важно экстраполировать, что бы он сказал по поводу того или иного художественного события.
Э.НИКОЛАЕВА: Да, и должность у вас такая – с художниками-то воевать и дружить. Сейчас в культурной среде, в богеме у вас все не так просто. Но что у вас там за ситуация с этим самым нашим, так называемым, российским Арлингтонским кладбищем? Что вы там, на кого-то в суд подавали, или на вас подавали?
С.ГОРЯЕВ: Ну, понимаете что – это громадный объект. Совершенно естественным путем возникают конфликты интересов. Потому что, да, целая группа авторов не вписалась в этот проект. Стилистически их видения его оказалось неприемлемо для заказчика. А возможно, и для этого объекта. Ну, с моей точки зрения, по крайней мере. Поскольку объект крайне серьезен и, я думаю, будет гораздо серьезнее Арлингтона. Потому что мы все-таки живем вне такой сдержанной протестантской традиции. И у нас это кладбище – первое такое. Мы имеем зато традицию военных мемориалов, которые весь послевоенный период с периодичностью там пятнадцать лет они возникали. И, видимо, это должно сочетать в себе и пафосность мемориала и вот эту торжественность кладбища. Тем более, что задача, которая поставлена как бы самим названием этого кладбища, серьезней которой я не знаю, что бы могло быть. Потому что в нашей истории, по крайней мере, последний век достаточно небрежительное было отношение к захоронениям, к могилам, к своим героям, к памяти к национальной. А сейчас вот это ради этого т делается, чтобы привести это в порядок. Но мы имеем вместе с тем и традиции. Традиции, скажем, захоронения перед Кремлевской стеной. Да, оно очень специфическое, очень советское, но надо сказать, что русскость советского, которая прошла через весь двадцатый век, тоже нельзя исключить. Для людей это национальным пантеоном в течение семидесяти лет было. А для многих и сейчас остается. Поэтому что-то мы должны были брать и оттуда, из образа и подхода.
Э.НИКОЛАЕВА: И что-то и взяли, да? Ну, вы, я так понимаю, планировалось и говорилось еще в годичных публикациях – вот я читала прессу – речь шла о том, чтобы к 9-му мая этого года должны были закончить уже.
С.ГОРЯЕВ: Нет, это было не возможно.
Э.НИКОЛАЕВА: Сколько лет строится уже это кладбище?
С.ГОРЯЕВ: Стройка только начата, занимаются планировочными работами и сетями. По хорошему, стройка финансироваться начнет только в следующем году. С другой стороны, что громадное количество подготовительных работ, громадное количество сделанных уже художественных работ. И проект длился очень долго на… почитайте, на два года дольше, чем он должен был проходить по плану. Ну и с вытекающими отсюда последствиями.
Э.НИКОЛАЕВА: Вообще-то, я так понимаю, в нашей художественной среде и в вашей тем более – дело это обычное еще с советских времен, чтобы написать книжку, получить заказ на скульптуру, оформить фасад, надо состоять в каких-то группировках, заниматься интригами.
С.ГОРЯЕВ: Нет, вы знаете, тут совершенно другое дело.
Э.НИКОЛАЕВА: Неожиданное?
С.ГОРЯЕВ: Да. Потому что в авторский коллектив я попал как руководитель- подрядчик по художественным работам. И то, что я из первоначального авторского коллектива лучше всех почувствовал востребованную стилистику, что потом выросло в то, что я стал причастен к общему решению, его изменениям и всему тому, что было сделано уже в позднейшие периоды и окончательно утверждено руководством Министерства обороны – это просто совпадение. В данной ситуации я не представлял ни своего Союза, ни своих друзей, а только свою корпорацию «Комбинат монументально-декоративного искусства», одну в общем из наших старейших фирм по украшению архитектуры, которая делала и Президент-отель, делала всегда и продолжает делать московское метро. Которая украшала в общем всю страну и сейчас продолжает. И большие работы нами ведутся.
Э.НИКОЛАЕВА: А вот интересно. В свое время этот комбинат монументального искусства прикладного, у меня там заканчивал мой друг Сережа Костерин его, и помню, как он сокрушался – у него была мастерская, он такие чудесные изразцы делал на печи: «Всё, Элина, всё рушится, всё закрывается. Больше я…Остаюсь без работы». Я так полагаю, что вы его возродили, да? Восстановили?
С.ГОРЯЕВ: Вы знаете, он и не терялся. В Москве было восемь комбинатов при советской власти. Сейчас он один в таком состоянии…
Э.НИКОЛАЕВА: В реально рабочем.
С.ГОРЯЕВ: В том же состоянии, что был в дореформенный период. И в общем это благодаря абсолютной преемственности руководства, что директор не менялся – Наталья Ивановна Аникина, как руководила комбинатом, так и продолжает. Я стал председателем правления комбината в 93-м году.
Э.НИКОЛАЕВА: То есть там у вас художники работают, обжиг идет, изразцы лепятся…
С.ГОРЯЕВ: Ну у нас, нет, не прикладной комбинат. Мы… В том-то и дело, что мы работаем в архитектуре. И весь принцип в том, что мы работаем с тем материалом и с теми техниками, которые нужны именно…
Э.НИКОЛАЕВА: В строительстве.
С.ГОРЯЕВ: …в этой конкретной архитектурной ситуации. В строительной, в частности, или в интерьерной.
Э.НИКОЛАЕВА: Вносите прикладной реальный характер.
С.ГОРЯЕВ: Да. И поэтому нашими основными спецификами являются мозаика, работа с металлом и скульптура. Попадаются и витражи и та же керамика. И всякие разные другие вещи.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно.
С.ГОРЯЕВ: Вот последнее, что сейчас москвичи могли видеть, – это открылся фонтан на площади Рижского вокзала.
Э.НИКОЛАЕВА: Это ваших рук дело? Вашего комбината?
С.ГОРЯЕВ: Да, это наш комбинат, да. Это авторы Игорь Владимирович Черников и Мария Владиленовна Красильникова, Народные художники наши.
Э.НИКОЛАЕВА: Это известные фамилии, имена.
С.ГОРЯЕВ: Да. И вот это последнее, что москвичи увидели нашего комбината.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы меня удивили относительно Президент-отеля – я думала это какое-то французское сооружение.
С.ГОРЯЕВ: Нет-нет-нет, это всё украшение делалось нашим предприятием. Ну а последнее – станция метро «Маяковская», новый выход – мозаика Ивана Лубенникова. Или там, где я работал, – это Московский международный дом музыки, где все художественное убранство, за исключением скрипичного ключа Зураба Константиновича Церетели, который на куполе стоит, всё остальное делали мы. Так что мы много работаем в городе и, в общем, нас знают поэтому.
Э.НИКОЛАЕВА: Однако, в случае вот этого самого Мытищинского мемориала, я так понимаю, речь идет о принципиальных каких-то мировоззренческих вещах, если вы говорите, что не было никаких группировок, никаких интриг для того, чтобы получить заказ и вам заниматься этой ситуацией. Я так понимаю, что ваших оппонентов не устраивает именно ваше мировоззрение. Да? У вас особое видение, своя концепция, например, скульптур. Вы сделали сорок одинаковых скульптур…
С.ГОРЯЕВ: Это заблуждение, что мы сделали сорок одинаковых скульптур. Скульптуры, конечно, разные совершенно, просто они одной стилистики. Понимаете, это, скорее, мировоззренческий конфликт, чем стилистический, потому что всегда во все времена, в которые я работал – закончил институт я в 1983 году и поступил работать на Комбинат монументально-декоративного искусства по распределению.
Э.НИКОЛАЕВА: Так и поступили.
С.ГОРЯЕВ: Да, рядовым художником-автором на тот момент. Всегда существовали как бы две концепции: что в одном случае художник норовил противоречить архитектуре, а кто-то считал, что надо быть абсолютно единым. Или другой вариант, что существовало определенное мнение, которое я называю, в общем, фанаберией определенной, что заказчик дурак, и надо его учить.
Э.НИКОЛАЕВА: А, и навязывать ему свое.
С.ГОРЯЕВ: Да, навязывать ему свое видение.
Э.НИКОЛАЕВА: Свое художественное, высокоэстетичное…
С.ГОРЯЕВ: Да, что должен получить заказчик, определяет не он, а великий творец, который это делает. Надо сказать, что в прежние времена, благодаря очень высокому авторитету художественных советов и т.д., какие-то вещи продавливались, появлялись действительно замечательные вещи – такие, как работы Бориса Петровича Милюкова, которые были очень пилотные и сильные, а заказчик в советский период просто не мог их воспринимать, потому что были как бы вне наших привычек и культурных традиций.
Э.НИКОЛАЕВА: Это какие, например, работы?
С.ГОРЯЕВ: Ну, его «Прометей», который в Курске возник, потом его в Курчатов переставили. И еще целый ряд знаменитых вещей, которые потом частично уничтожались заказчиками. Но это такой пример, положительный. А в каких-то вещах бывает прав и заказчик, потому что наша ситуация с кладбищем…
Э.НИКОЛАЕВА: С вашим мемориалом…
С.ГОРЯЕВ: Да-да. С Федеральным военно-мемориальным кладбищем, она что из себя представляет? Что тут должно однозначно восприниматься всеми. Тут нельзя, скажем, свои художественные вкусы и пристрастия поставить на первый план по отношению к восприятию и заказчика, и руководства страны, и простых людей, которые не имеют специальной художественно-архитектурной подготовки. Это должно быть ясно, привычно и привычно восприниматься в правильной стилистике, а все-таки традиции русского реализма – на них мы все воспитаны, и они являются языком, который в этом варианте единственно приемлемый.
Э.НИКОЛАЕВА: На котором привыкли все разговаривать.
С.ГОРЯЕВ: Да, но это является, как бы диктат этой позиции, жизненной, даже не моей, она кем-то может восприниматься как оскорбительная, - как я буду работать, загнанный в некое прокрустово ложе непривычной для себя стилистики? А я считаю себя…
Э.НИКОЛАЕВА: Некое – это вы говорите для тех, кто были первоначально авторами проекта, да?
С.ГОРЯЕВ: Ну, и я был первоначально автором проекта, до тех моментов, пока мы не получили конкретное замечание и тематической задание.
Э.НИКОЛАЕВА: От заказчика?
С.ГОРЯЕВ: От Министерства обороны. И после этого я просто пересмотрел то, что требуется.
Э.НИКОЛАЕВА: Ваши коллеги оказались с этим не согласны?
С.ГОРЯЕВ: Да, не согласны, и по разным причинам. В общем, они не пошли по продуктивному пути. Вы понимаете, я считаю, что первоначальная задача – сделать хорошо. Я к этому шел всю жизнь. Я в 30-летнем возрасте попал в ситуацию реконструкции Центрального дома культуры железнодорожников – в традиционной архитектуре Щусева надо было делать люстры, решетки, какие-то детали, и я ставил перед собой задачу сделать так, чтобы эти предметы были не видны в интерьере, чтобы они полностью принадлежали щусевской архитектуре.
Э.НИКОЛАЕВА: Вписывались.
С.ГОРЯЕВ: И такую задачу я перед собой решал. А потом я попал в Канаду – я реконструировал наше Генконсульство. Это был французский модерн 1908-10 гг., и мне тоже надо было делать какие-то вещи, которые уничтожены, экстраполировать как создатель этого интерьера, что бы он там делал.
Э.НИКОЛАЕВА: Что бы он мог сделать.
С.ГОРЯЕВ: Да, и я тоже это сделал. И мне казалось это удачным. И для меня всегда это было интересно. И если, скажем, за что я получил премию Правительства РФ в области культуры, - дом Игошева – была задача сделать русский модерн, в сегодняшнем его понимании. Но Владимир Александрович Игошев, который тогда был жив, это было его требование.
Э.НИКОЛАЕВА: А где этот дом?
С.ГОРЯЕВ: В Ханты-Мансийске. И мы с восторгом работали именно в стилистике модерна, и работа получила такое признание. А другие задачи есть вещи, как принято называть, совершенно пилотные. Вещи, которые делаются в стиле хай-тек и абстрактного экспрессионизма, но когда этого требует ситуация – или заказчик, или жизнь диктует именно работу в этой стилистике.
Э.НИКОЛАЕВА: Итак, в студии нашей программы Сергей Горяев – скульптор, витражист, архитектор, дизайнер, и вообще – художественный руководитель и организатор. Итак, Сергей, коротко о вас. Это блиц. Так кто же вы больше – художник или менеджер? У вас, я так смотрю по вашим рассказам, очень все это сильно переплетено.
С.ГОРЯЕВ: Нельзя разделить, потому что работа художника, связанного с архитектурой, тем более архитектора, всегда связана с организационными делами, с работой с заказчиком и с пониманием и финансовой стороны дела, и производственной в большой степени. Потому что для меня всегда стоит вопрос сразу, когда возникает какая-то идея что-то сделать, - как это сделать? И это все неразделимо – нельзя быть кем-то одним и говорить «А это сделает кто-то другой» - никто не сделает за тебя этого.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну да, конечно.
С.ГОРЯЕВ: Если ты не понимаешь всей цепочки от начала до конца – от начала работы заказчика до окончания в определенный срок и с определенной технологической цепочкой произведения, то ничего просто не будет сделано.
Э.НИКОЛАЕВА: Ваш отец – ваш учитель?
С.ГОРЯЕВ: Конечно.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы подняли после кризиса 90-х Комбинат монументально-декоративного искусства?
С.ГОРЯЕВ: Ну, вы знаете, я еще раз хочу сказать, что Комбинат был, конечно, в кризисе, потому что мало было очень заказов. Мы делали все, что плохо лежит, попадается под руку, любые вещи, даже не вполне художественные. Но это было не так долго. Потому что после дефолта пошел просто расцвет, потому что себестоимость всего упала, начали заказывать, потом наступили сегодняшние дни, когда просто много архитектурной живописи и пластики заказывается…
Э.НИКОЛАЕВА: Скульптуры в садах.
С.ГОРЯЕВ: Да, и все вернулось на круги своя, и надо сказать, что объемы проседали именно в середине 90-х.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно. Вы глава московского отделения Союза художников. А зачем это вам?
С.ГОРЯЕВ: Ну, вы знаете, вот это точно по наследству. Это потребность общаться с художниками и помогать им. Понимаете, это, в общем, не очень благодарный труд.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, некоторые приходят, наверное, и требуют себе звание народного художника выдать?
С.ГОРЯЕВ: Конечно, это естественно.
Э.НИКОЛАЕВА: Да, все ж гении.
С.ГОРЯЕВ: Всем хочется, чтоб было лучше. Вообще, это очень сложно, потому что общественный организации за все эти годы трансформировались куда больше, чем производство, например. Потому что в советское время была, в общем, системой раздачи благ, в частности, через общественные организации Союза художников. Сейчас это не так. Сейчас гораздо более чистая ситуация. Люди платят взносы и люди получают от Союза все, что он может им дать – выставки, публикации, какие-то организационные мероприятия, дом, куда можно любому прийти, где бьет творческий ключ, творческая жизнь.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну конечно, обсудить последние веяния.
С.ГОРЯЕВ: да.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно. Ваша самая известная работа – пространственная композиция «Кристалл» в Ханты-Мансийске. Что, погнались за нефтедолларами?
С.ГОРЯЕВ: Ну, вы знаете, это было крайне интересно. Потому что вещь была технологически абсолютно новая. Стояла задача сделать монумент, который выглядел бы, как эскиз из оптического стекла, который понравился изначально, и надо было это дело сделать большое. А сделать большое из оптического стекла практически невозможно – это дико дорого и нетехнологично, и поэтому имитировали – он сделан из аквариумов, наполненных оптической жидкостью, системой зеркал, и только за счет этого он создает впечатление такого…
Э.НИКОЛАЕВА: Светящегося.
С.ГОРЯЕВ: Нет, светится он сам по себе еще путем разных других ухищрений, но днем он работает как объемное большое стекло. Как будто он массив. И надо сказать, что тогда, в 2002 году, это произвело на всех большое впечатление недаром это было оценено золотой медалью Российской академии художеств. Это действительно вещь, которая осталась у меня такой вот радостной работой на всю жизнь.
Э.НИКОЛАЕВА: Воспоминанием самым приятным, да? творческим успехом.
С.ГОРЯЕВ: Да, полным трудностей, находок. Там надо было найти технологию в процессе творческого создания. Это ужасно интересно.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятное дело. Кто был прав в скандале вокруг Мытищинского мемориала?
С.ГОРЯЕВ: Заказчик.
Э.НИКОЛАЕВА: Заказчик всегда прав?
С.ГОРЯЕВ: Нет, не всегда, но в данном случае заказчик абсолютно прав, потому что он выбрал то, что нудно людям. Понимаете, пафосные слова, которыми очень много спекулировали, что народу нужно то-то и то-то, подчас имеют под собой твердую почву, и в данной ситуации все мои заслуги, что я это вовремя понял и начал в этой связи работать, со всей силой, которая была.
Э.НИКОЛАЕВА: А силы-то у вас немало, Сергей Витальевич.
С.ГОРЯЕВ: Привлек нормальных людей, и быстро и споро, как любят военные, сделали красивые вещи.
Э.НИКОЛАЕВА: Отлично, и представили им на утверждение.
С.ГОРЯЕВ: И представили им на утверждение, а сейчас уже и в натуру сделали 70%.
Э.НИКОЛАЕВА: Подготовлено, да, уже?
С.ГОРЯЕВ: Уже в гипсе стоят большие скульптуры – 24 для Моста Героев, модели для того, чтобы на перекрестке, в граните. Нам останется уже только провести авторское надзорное исполнение в твердых материалах со следующего года.
Э.НИКОЛАЕВА: Здорово. Итак, в студии нашей программы Сергей Горяев – скульптор, витражист, архитектор, дизайнер, и вообще – художественный руководитель и организатор, а вопросы здесь задаю я, Элина Николаева. Вот, Сергей Витальевич, сколько у вас регалий – председатель МОСХ России и народный художник РФ, и лауреат премии правительства РФ – вот такой человек у нас в студии. Давайте немного по истории Мытищинского мемориала. Это место, где предполагается хоронить погибших при выполнении военного долга и защите интересов государства. А вам вообще не страшно было влезать в эту тему? Ну, после таких, наверное, регалий, вам не страшно ни во что влезать. Кладбище, государство, ответственность.
С.ГОРЯЕВ: Мне вообще не страшно, действительно, влезать ни во что, потому что это моя работа.
Э.НИКОЛАЕВА: Профессия, и уже у вас есть опыт, конечно, заслуги, регалии.
С.ГОРЯЕВ: А во-вторых, вы понимаете, что у человека происходит в жизни – поразительная вещь. Я тут вспомнил, когда начал работать, что мой прадедушка защищал Порт-Артур, оба деда воевали в Первую империалистическую и Гражданскую, отец закончил войну в Кенигсберге Великую Отечественную, диплом я в институте делал – «Слава русскому оружию»…
Э.НИКОЛАЕВА: Ну то есть вам сам бог велел.
С.ГОРЯЕВ: А потом лет 20 паузы, и я вернулся в эту тему. К тому же, это абсолютная необходимость для государства, потому что именно там будут захоронены люди, которые отдали жизнь нашей стране – или в бою, в молодом возрасте, или не в молодом, но просто защитив собой командира и всю Родину, или же которые отдали всю жизнь государству своим служением многолетним. И именно те и другие себя посвятили полностью стране, и им посвящается слава этого мемориала. Эта ужасная, пафосная, громадная тяжесть ложится на авторов, но она и, бесспорно, мобилизует, обязывает и помогает работать.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы чувствуете за собой, что вы все-таки сдюжите, что называется?
С.ГОРЯЕВ: Нет, надо сказать, что начинали ведь мы в стилистическом минимализме достаточно условными произведениями, еще совершенно не понимая, что это неуместно в таком месте, а потом, где-то в течение года я постепенно вживался в стилистику, в понимание, а потом пошло именно в этом направлении.
Э.НИКОЛАЕВА: А как вам вообще выбор места – в Мытищинском районе?
С.ГОРЯЕВ: Ну, это идеально. Вы понимаете, что в Москве 50 га найти просто невозможно. Предлагалось 7 га в район Троекуровско го кладбища, но это не задача…
Э.НИКОЛАЕВА: А вот есть же Троекуровское кладбище, Сереж, скажите, - тоже военной кладбище.
С.ГОРЯЕВ: Сейчас все объясню. Оно не военное. Оно просто московский ГУК. А чем является Федеральное военно-мемориальное кладбище?
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, генералов там хоронят, у меня там свекор похоронен, генерал-майор.
С.ГОРЯЕВ: Да, разных людей, которые не помещаются, извините, на Новодевичьем кладбище, но вы понимаете, что это коммерческие предприятия? Федеральное военно-мемориальное кладбище является государственным федеральным учреждением.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно.
С.ГОРЯЕВ: Федеральным государственным учреждением. Там все для людей будет бесплатно. Ведь нередки случаи, когда почетного человека – большой генерал, Герой Советского Союза, а семья бедная. На Троекуровском кладбище отрыть могилу стоит сто тысяч, и с шапкой идут по кругу, и стыдно ужасно, и больно от этого. Здесь государство впервые подумало, чтобы людям, которые отдали свою жизнь за страну, все было предоставлено бесплатно и очень достойно – без всяких унижений, проволочек и таких вещей. И это очень благородная задача, и, слава богу, она решается. И надо сказать, что громадное счастье, что руководство страны сейчас обратилось к этой теме и решает ее наконец.
Э.НИКОЛАЕВА: А зачем там эти попытки воссоздать там атмосферу именно Красной площади? Вот красный гранит, Сергей Витальевич.
С.ГОРЯЕВ: Вы понимаете, это, конечно, сделано сознательно. Ассоциативный ряд, который возникает у любого советского или постсоветского человека, я про это сейчас уже говорил, он ассоциируется с нашим мемориалом.
Э.НИКОЛАЕВА: Да, вы говорили про это.
С.ГОРЯЕВ: Надо сказать, что поэтому мы и взяли материал из Мавзолея – черный, серый и красный гранит. Там будет лежать брусчатка, как на Красной площади.
Э.НИКОЛАЕВА: Ничего себе.
С.ГОРЯЕВ: Главная аллея будет брусчаткой отделана. Будут ассоциации, которые привычны для национального пантеона.
Э.НИКОЛАЕВА: Это правда, что на кладбище спланировано место, куда будет перенесен и Мавзолей Ленина?
С.ГОРЯЕВ: Нет, Мавзолей Ленина не может быть. Это памятник ЮНЕСКО, гениальное произведение Щусева, одно из лучших в мире проявлений архитектурного конструктивизма. Вот попробуй к Кремлю 17-го века пристроить такое вот кубистическое произведение архитектуры – и поставил, и как будто там и было, и лучше не придумаешь.
Э.НИКОЛАЕВА: Вписалось, да, так?
С.ГОРЯЕВ: Конечно, оно никуда оттуда уйти не сможет.
Э.НИКОЛАЕВА: Это уже история.
С.ГОРЯЕВ: Да, это достояние мировое, не только Москвы.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно. А вы сами были на Арлингтонском кладбище?
С.ГОРЯЕВ: Нет, я не был на Арлингтонском кладбище. Надеюсь, побываю.
Э.НИКОЛАЕВА: Макета даже не видели? Не рассматривали?
С.ГОРЯЕВ: Нет, я видел и съемки, и планировки, и всякие разные материалы. Вы понимаете, у нас все-таки должен быть создан национальный пантеон. Для меня образ Красной площади в данной ситуации важнее, чем то, что я видел на материалах по Арлингтонскому кладбищу.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что же, Сергей Горяев – скульптор, витражист, архитектор, дизайнер, и вообще – художественный руководитель и организатор. А у нас минута молчания. Говорить будет реклама, после чего мы продолжим.
РЕКЛАМА
Э.НИКОЛАЕВА: Итак, мы продолжаем нашу программу. Сергей Горяев - скульптор, витражист, архитектор, дизайнер, и вообще – художественный руководитель и организатор. А вопросы здесь задаю я, Элина Николаева. Скажите, пожалуйста, Сергей Витальевич, от чего вы отталкивались в своей работе над Мытищинским мемориалом? Интересно, у него будет такое же звучное название, как Арлингтон или опять, я бы сказала, не совсем броская и острая аббревиатура вроде МВМ?
С.ГОРЯЕВ: Нет, если уж говорить про аббревиатуру, это ФМВК, но это тоже ничего красивого. Я думаю, что обязательно появится имя собственное. Арлингтон – это все-таки место. Я не знаю, на этот счет думают люди. Это не мое, в общем, дело, но я надеюсь, что появится звучное имя именно этого мемориала, а работа идет в стилистике, которая родилась из понимания того, что вся скорбь, горечь утраты должна быть, не менее ее важна светлая память об этих людях и гордость за них, поэтому очень высокая пафосность произведения эти и диктуется, и работа идет над возвышенными образами, которые должны украсить это кладбище.
Э.НИКОЛАЕВА: Вон оно как все. Ну а архитекторы, которые готовили концепцию Мытищинского мемориала, обвинили заказчиков военных в непрофессионализме. А вы с ними согласны?
С.ГОРЯЕВ: Ну конечно нет. Понимаете, потому что если не нравится мое, значит человек не прав – это очень однобокая, так скажем, позиция.
Э.НИКОЛАЕВА: А вот все говорят – не оправдано это было поручать военным. А кому же, собственно, тогда и поручать-то, если они заказчики?
С.ГОРЯЕВ: Вы знаете, это прерогатива президента. Если президент поручил Министерству обороны, министерство выполняет его приказ и поручения. Я такие вопросы даже считаю некорректным обсуждать.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно. Так в каком состоянии находится сейчас художественная концепция Мытищинского мемориала и пришли ли высокие художественные стороны к консенсусу? Вот в прошлом году обсуждали даже перенос Вечного Огня. Соответствует это действительности? В форму ритуального зала, образ железнодорожного моста, как-то должен он вписаться? Или это все уже у меня устарелые сведения?
С.ГОРЯЕВ: Ну, железнодорожный мост отменили все инстанции еще в конце 2005 года. И Министерства культуры Совет и все градостроительные органы. Уже на рубеже 2006-2007 годов вообще все согласования с архитектурными инстанциями и с градостроительными советами и со всеми органами Министерства обороны были закончены. С мая прошлого года уже идет большая работа по реализации художественной составляющей. О концепции уже давно не идет речь, а именно правильнее сказать, о художественной составляющей. Слеплена в основном вся скульптура сделаны картоны флорентийских мозаик, пишутся панно для залов поминовения, доделываются какие-то детали. Продумываются нюансы, но в целом я думаю, что этим летом вся художественная работа будет закончена.
Э.НИКОЛАЕВА: Да? и когда начнется уже внедрение?
С.ГОРЯЕВ: Я думаю, что вместе со стройкой, надеюсь, в середине этого года, начнется и реализация художественных произведений уже в твердых материалах.
Э.НИКОЛАЕВА: Так, а что с Вечным Огнем?
С.ГОРЯЕВ: Вечный Огонь будет обязательно.
Э.НИКОЛАЕВА: Он будет переноситься из Александровского сада?
С.ГОРЯЕВ: Нет, помилуй бог. В Александровском саду, вот сейчас подносил к нему венки президент Путин, никто его никогда пальцем трогать не будет. Это наша уже национальная святыня за эти годы. С 67-го года, ведь 40 лет минуло вчера, как могила Неизвестного солдата у Кремлевской стены открыта. Оппоненты просто говорили, что в первоначальном проекте у них был в одном месте Вечный Огонь, а оказался он в другом. Он был посередине аллеи, по которой идут от начала до конца, и потом его надо было обходить, чтобы идти дальше по кладбищу, а оказался в конце этого пути. И я считаю, что это логично. Надо сказать, что у них много было того, что пришлось переделывать. Если все это перечислять или, не дай бог, оправдываться, то это просто зря тратить время.
Э.НИКОЛАЕВА: Понятно. Ну что, насколько я понимаю, главные претензии продвинутых архитекторов все же в том, что вы пошли на поводу у военных и сработали в стилистике «провинциального памятника солдату в плащ-палатке». Так вас обвиняют, Сергей Витальевич.
С.ГОРЯЕВ: Ну, вы знаете, ругать всегда легко. Вот поди сделай, как у нас получилось. Я думаю, что достаточно широкое идет освещение в прессе нашей работы, и люди убеждаются в высоком профессионализме того, что делается. Работают замечательные архитекторы, художники, скульпторы, и я думаю, что это будет достойно той задачи, которая перед нами поставлена.
Э.НИКОЛАЕВА: А этот образ центральной двухкилометровой аллеи как дороги в вечность? Насколько он актуален? Соблюдена ли мера пафоса?
С.ГОРЯЕВ: Я думаю, да. Есть последовательность образов, которая там развивается, есть как бы калиброванный, он не меняющейся ширины идет и с одинаковым мощением с начала до конца, и как раз приводит к Вечному Огню и к композиции «Скорбь», которая перед пантеоном-колумбарием. Я думаю, что это как раз все логично.
Э.НИКОЛАЕВА: Это правда, что кладбище под Мытищами стало плодом труда никому не известных архитекторов? Ну, кроме вас, конечно.
С.ГОРЯЕВ: Ну вы знаете, с самого начала Виктор Алексеевич Чудновцев, заслуженный строитель России, был главным архитектором 20-го загрантехстройпроекта, сейчас автор-архитектор на этом объекте, продолжает работать. Еще много людей немножко менее известных, чем он. Но надо сказать, что цивильные и военные архитекторы не так часто пересекались в нашей жизни, потому что у тех свои институты правительственные, у военный были, у гражданских свои. И может быть, для кого-то они менее известны, чем гражданские авторы. Но это не значит, что они менее известны – менее достойны и менее талантливы или профессиональны.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что же, какие перспективы у проекта? И сколько еще скандалов будет с ним связано? Или все – череда скандалов закончилась, Сергей Витальевич?
С.ГОРЯЕВ: Да я и не скандалил.
Э.НИКОЛАЕВА: Вы просто всех победили, пободали, положили на лопатки и сделали свое дело.
С.ГОРЯЕВ: Я делаю свое дело, понимаете, для меня главное, чтоб караван шел, и сколько бы не было каких бы не было нападок, в любом случае человек, который делает, всегда убедительнее, чем тот, который критикует.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну, кто, когда и как будет заканчивать эту работу?
С.ГОРЯЕВ:Д а вот сейчас и будем заканчивать. Будем заканчивать сначала творческую часть, вести надзор, смотреть, как льют скульптуры, как рубят гранит, как кладут мозаику. Это замечательная у меня профессия. Это материализация мысли. Это поразительно.
Э.НИКОЛАЕВА: Да еще в таких материалах!
С.ГОРЯЕВ: Да. когда по твоему проекту строится дом или высекается памятник, это же прекрасно! Помнишь, как тебе пришло это в голову, как ты рисовал первые эскизы, потом как это развивалось, разрабатывалось, а потом это возникает осязаемое, большое и прекрасное, надеюсь. Так вот, и это ни с чем не сравнимое удовлетворение, это счастье именно от этой работы.
Э.НИКОЛАЕВА: Сергей Витальевич, а бывает такое ощущение, что оно вроде как уже и не ваше, вроде как живет уже само по себе?
С.ГОРЯЕВ: Бесспорно, оно и становится. Все равно народ обязательно придумывает всему смешные названия, а иногда и не смешные, иногда вполне комплиментарные. Так, дом Игошева, который уже много позже был оценен премией государственной, начали вдруг в Ханты-Мансийске называть «нашей северной Третьяковкой», потому что он был сделан в стиле модерн с мозаикой на фасаде. Красивый. И когда мы там обсуждали с руководством, какой должен быть – вот мы сейчас строим там галерею-мастерскую художника Раишева – замечательного художника национального, сильнейшего, европейского уровня живописец, и как бы мы ставили перед собой задачу, что если там была «северная Третьяковка», то это – построить северный музей Гуггенхайма. Он сделан в совершенно современной стилистике, и совершенно иной
Э.НИКОЛАЕВА: Где это будет?
С.ГОРЯЕВ: Тоже в Ханты-Мансийске.
Э.НИКОЛАЕВА: Хорошо, что есть хоть где-то развернуться творческому потенциалу.
С.ГОРЯЕВ: да надо сказать, что мы работаем много и в Якутии, сейчас очень много делается в Москве, и слава богу. В Ханты-Мансийске 6 лет уже работаем, и дай бог, чтоб все складывалось, потому что когда есть работа – это счастье.
Э.НИКОЛАЕВА: Да. да. Итак, Сергей Горяев – скульптор, витражист, архитектор, дизайнер, и вообще – художественный руководитель и организатор строительства Федерального мемориального военного кладбища в Мытищинском районе. Когда само кладбище-то будет сдано под ключ, Сергей Витальевич?
С.ГОРЯЕВ: Я думаю, что уже через три года.
Э.НИКОЛАЕВА: Уже через три года?
С.ГОРЯЕВ: Да, потому что сейчас решены все бюджетные вопросы, бюджет передан на утверждение Думы, предварительно согласованы эти статьи, финансирование разбито на 8-й, 9-й, 10-й год. Может быть, сейчас благодаря заботе руководства, что-то и перекинут с 10-го года, потому что мы можем сейчас, если дадут деньги, развиваться, например, и начинать быстрее делать.
Э.НИКОЛАЕВА: Чего тянуть-то?
С.ГОРЯЕВ: Да. но в любом случае, я думаю, что реально это 9 мая 2010 года.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что же, будет уже достойно чем помянуть наших героев.
С.ГОРЯЕВ: Потому что сейчас же трехлетний бюджет принимается, и там все разбито до конца. Так что есть надежда, что в нормальном финансировании… когда есть достаточно ритмичное финансирование, остается только хорошо работать, и все будет.
Э.НИКОЛАЕВА: Ну что же, будем надеяться, что у вас все получится, и так, чтобы все были удовлетворены. А пока с чувством глубочайшего неудовлетворения мы заканчиваем нашу программу. Будьте всегда деликатными, всем пока. В эфире были я, Элина Николаева, и…
С.ГОРЯЕВ: Сергей Горяев, который приглашает вас всех к голубому экрану посмотреть завтра канал «Культура» в 16.30, где будут эпизоды про меня. Надеюсь, это вам тоже будет интересно. Спасибо.