Станислав Садальский - Какого черта - 2005-08-07
Э.НИКОЛАЕВА – Актер – это человек, который всю жизнь произносит чужие тексты, а мы их за это любим. Не таков Стас Садальский. Какого черта? Он сам придумывает тексты на злобу дня, а мы их, в том числе и журналисты, повторяем. Здравствуй, Стасечка! Забыла поздороваться с тобой…
С.САДАЛЬСКИЙ – Здравствуй. Подожди…
Э.НИКОЛАЕВА – Подожди. Дай, дай я мысль закончу.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо. Ну, давай.
Э.НИКОЛАЕВА – Вот, к примеру, Садальский как-то сказал: «Когда снимают наше кино, воруют со страшной силой. А говорят, что российское кино возрождается». Или вот еще: «С журналистами судиться – в крапиву, пардон, какать садиться». Ну, кто поспорит, что, как говорит Стас, «кабы не было нас, дураков, кто понял, что вы такие умные?»
С.САДАЛЬСКИЙ – Завтра все-таки день рождения. Организм, говорят, перед днем рождения, говорят, умирает. Вот, плохо чувствует – простите меня.
Э.НИКОЛАЕВА – Ухи просит!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да. Я хотел бы сейчас бы открыть бутылочку…
Э.НИКОЛАЕВА – Веди себя прилично! Ты в студии находишься…
С.САДАЛЬСКИЙ – …шампанского… Подожди… Шампанского…
Э.НИКОЛАЕВА – …откуда ты бутылку… ты бутылку с собой…
С.САДАЛЬСКИЙ – Тихо. Давай шампанского – с днем рождения, кто родился в августе…
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой, «Новый свет»…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, хорошее.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, рубрика блиц. Стас-блиц.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Такие журналистские штучки – быстрые вопросы, быстрые ответы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, после книги «Дебил-шоу» ты больше ничего не написал.
С.САДАЛЬСКИЙ – Теперь я занимаюсь только театром. Смысл моей жизни театр, театр, театр.
Э.НИКОЛАЕВА – Почему одни актеры, скажи вот так, как на духу, становятся алкоголиками, а другие нет? Вот ты ведь тоже выпить любишь.
С.САДАЛЬСКИЙ – Я бы с удовольствием бы пил с утра бы до вечера, но кто бы за меня деньги зарабатывал? Я так люблю роскошь…
Э.НИКОЛАЕВА – Хорошо жить.
С.САДАЛЬСКИЙ – Есть некоторые актеры, которые могут на бутылке кефира заработать – ради Бога. Я кривляюсь, ломаюсь, но я заработаю только искусством.
Э.НИКОЛАЕВА – Талантом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Талан… Ну, о-о-о…
Э.НИКОЛАЕВА – Вау!
С.САДАЛЬСКИЙ – Сейчас не «вау» говорят, а «бау». Скажи «абау!»
Э.НИКОЛАЕВА – Абау.
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, аба-ау, сексуальнее.
Э.НИКОЛАЕВА – Не люблю я, противно как. Ну, у нас выпуск пара, понимаешь, мы против пошлости, у нас остро социальная программа. А что ты меня к какой-то пошлятине призываешь?
С.САДАЛЬСКИЙ – Это поразительно, когда вот, на вашей тоже радиостанции идут, говорят, скучные вещи, скука смертная. Это ничего, нормально. Когда веселое, яркое – все время говорят: «это пошло».
Э.НИКОЛАЕВА – Ага, ну хорошо, тогда…
С.САДАЛЬСКИЙ – Кстати, хорошо…
Э.НИКОЛАЕВА – Абау!
С.САДАЛЬСКИЙ – Абау – вот, замечательно. Замечательно.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, завтра тебе… Боже мой, какая дата! Не круглая, правда, но тоже ого-го. 54 года.
С.САДАЛЬСКИЙ – Какая-то… Во-первых, не надо никогда говорить свой возраст. Йоги никогда не произносят свой возраст. Я хочу, чтоб ты… не надо, зачем ты называешь вслух?
Э.НИКОЛАЕВА – Твой произносить.
С.САДАЛЬСКИЙ – Мне, во-первых, не 54, а 16!
Э.НИКОЛАЕВА – Песок еще у тебя там не сыпется?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, песок сыпется, слава Богу, песок идет и все время, знаете…
Э.НИКОЛАЕВА – В нужном направлении.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, нет, к сожалению, знаете, не в нужном, но идет песок – это очень тяжело. В нашем возрасте… кхе-кхе-кхе…
Э.НИКОЛАЕВА – Ты, конечно…
С.САДАЛЬСКИЙ – Мартышка к старости слаба, глуха, слепа стала, да?
Э.НИКОЛАЕВА – Ты, конечно, парень здоровый, крепкий такой, у тебя вид хороший, пышущий даже. Но похудеть бы тоже не мешало бы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Это гриб.
Э.НИКОЛАЕВА – Это бутафория.
С.САДАЛЬСКИЙ – Бутафория, да.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, а ты знаешь, как писают фашисты?
С.САДАЛЬСКИЙ – В принципе, в эфире всегда интересные истории. Ладно, Николаева меня специально провоцирует. Была история – мы просто на съемках у Рязанова «О бедном гусаре», мы подрались с Леоновым.
Э.НИКОЛАЕВА – Даже подрались?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, да, была драка. Ну, не очень хорошая… Если бы не Нина Григорьевна Скуйбина, я, может быть… картина была бы с другим артистом, снималась, и… Но Нина Григорьевна сказала, говорит: «Элик не прав. Но ты пойди, извинись – перед Леоновым». И мы снимались, я извинился перед ним. Я думал, никогда в жизни не буду с ним разговаривать, никогда не буду разговаривать, мне наплевать на него, и все. И у нас последний день озвучивания. И нас должны после озвучивания вести на одной машине, по домам развозить. И вышли из студии на «Мосфильме», выпал первый снежок. И неловкая пауза – Леонов молчит, я молчу. Он молчит, я молчу. И вдруг Леонов – все-таки он мудёр – он говорит: «А знаешь, как писают фашисты?» Я говорю: «Нет». Он достает причендал и начинает на снегу чертить струей фашистские знаки. И я говорю: «А как коммунисты?» Он говорит: «Эти еще проще». И уже звезды стали рисовать вместе. Вы знаете, от обиды не осталось ни следа. Ну, вот такая история, ее…
Э.НИКОЛАЕВА – Станислав Садальский, артист по жизни. Стас, а почему ты разочаровался в журналистике и вернулся на сцену?
С.САДАЛЬСКИЙ – В принципе, журналистика – продажная. Журналистика обслуживает ту или другую сторону. В принципе, правда может быть…
Э.НИКОЛАЕВА – Сейчас я обслуживаю тебя.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, хорошо. А я тебя. Да. Хотя на моей руке я могу набрать, там, 10 пальцев, где хорошие журналисты.
Э.НИКОЛАЕВА – Станислав, чем же мы будем с тобой… все-таки, давай, вот, с тобой определим, чем мы будем сегодня с тобой возмущаться? Чиновники, климат, плохое вино или просто побрюзжим этак, по-старчески?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, вообще надо… не надо брюзжать. Не надо брюзжать, давайте какие-нибудь интересные… сегодня воскресенье…
Э.НИКОЛАЕВА – А чего мы тогда собрались, интересно?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, чего брюзжать, ну, чего все время, знаете, говорить…
Э.НИКОЛАЕВА – Так не пойдет! Программа остро социальная, хотя и отвязная при этом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, вот сейчас передо мной вышла одна тетка, писала программу – не буду называть ее фамилию – вот писала эту программу с тобой. Лицо - как будто она, знаешь, вот это… вот, уголки вниз опущены, как будто она говна наелась, и вот, лицо, в принципе, вот, за 40 минут…
Э.НИКОЛАЕВА – Она осталась недовольна эфиром.
С.САДАЛЬСКИЙ – Лицо – записная книжка, по лицу видно. Вот если человек брюзжит, вот уголки рта все время низко, низко открываются. Надо все время улыбаться. Я очень… мне нравятся люди, которые, вот, уголки губ приподняты. Это сразу… с теми людьми надо общаться.
Э.НИКОЛАЕВА – Это силикон и подтяжка. Нравятся ему эти люди… Тебе все нравится искусственное в жизни, получается!
С.САДАЛЬСКИЙ – Не надо о себе говорить, Николаева! Кстати, вот тоже, недавно слушал твой эфир, и ты здесь ужасно рассказывала, как тебя насиловал на столе…
Э.НИКОЛАЕВА – Усачев?
С.САДАЛЬСКИЙ – Усачев, да.
Э.НИКОЛАЕВА – Он не насиловал, он кинул в меня чем-то и сам свалился.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, для чего это рассказывать, вот это? Ну, для чего рассказывать?
Э.НИКОЛАЕВА – Шутка. Шутка.
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, не шутка.
Э.НИКОЛАЕВА – Вот я выдаю желаемое за действительное.
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, нет, ну ты действительно хорошенькая. Мне даже жалко, что здесь нету…
Э.НИКОЛАЕВА – Камеры? Скрытой?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, чтобы была бы открытая камера, чтобы такие лица…
Э.НИКОЛАЕВА – Будет Станислав Юрьевич.
С.САДАЛЬСКИЙ – Будет?
Э.НИКОЛАЕВА – Скоро будет, у нас сейчас намечается совместный проект, «Эхо Москвы» и одного телеканала. Так сказать, пока подержим в секрете эту информацию.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, это страшные ведущие полезут туда. Потому что всегда ведь на радио существовал негласный закон…
Э.НИКОЛАЕВА – Пардон, Станислав Юрьевич, ведущей буду я.
С.САДАЛЬСКИЙ – А, тогда это хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА – Моей программы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, у вас…
Э.НИКОЛАЕВА – Совместно с телевидением.
С.САДАЛЬСКИЙ – А, бау! Абау! (напевает) Круто ты попал на Ти-Ви, ты звезда…
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой, боже мой! Все в порядке. Слушай, что это ты – до меня доходят слухи – со всеми переругался? Со своей партнершей по антрепризе, замечательной, обворожительной Ларисой Удовиченко, с товарищем по духу Людмилой Нарусовой. Чего ты вообще себе позволяешь? И по какому поводу ты наехал на этих двух прекраснейших дам?
С.САДАЛЬСКИЙ – Дорогие, вам никогда не советую знакомить своих друзей со своими друзьями. Потому что я вот тебя знакомлю со своими бывшими подругами, и они тебе все порассказали. С Люсей с Нарусовой, моей несравненной… Я за что ее люблю – за то, что она смеет иметь собственное мнение. Она, вот, первая применила приемы карате, вот, из высокопоставленных лиц в Петербурге. Был, помнишь, там был Шура Невзоров, «600 секунд» вел? Шура стал снимать репортажи скрытой камерой, кто, где, что, чего – помнишь? Ну, ты была тоже его любовницей.
Э.НИКОЛАЕВА – Дурак что ли?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет. Шутка!
Э.НИКОЛАЕВА – Типун тебе на язык!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, типун, хорошо…
Э.НИКОЛАЕВА – Хотя мужчина симпатичный.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да?
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, что ж…
С.САДАЛЬСКИЙ – Богатый, кстати…
Э.НИКОЛАЕВА – Уже богатый?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, ну ты что, он давно богатый. Он продался так, что у него там такая машина – ты знаешь, Путин ездит скромнее.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стасенька, во-первых, сейчас он подаст на тебя в суд.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ради Бога, не, все правда. Он не подаст в суд, потому что у меня есть документы… Ради Бога, пускай, с удовольствием!
Э.НИКОЛАЕВА – Относительно того, что он продался.
С.САДАЛЬСКИЙ – А что, он не продался?
Э.НИКОЛАЕВА – Кому продался? Чего продался? Сейчас… опять твой язык, гадский твой язык…
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо, отдался. Отдался за большие деньги!
Э.НИКОЛАЕВА – Расскажи про Людмилу Борисовну Нарусову.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо. И Шура стал снимать Люсю скрытой камерой – он пошел в Пулковский туалет и стал ее сверху снимать. И мне, вот, Люся…
Э.НИКОЛАЕВА – А туда зашла Людмила Борисовна?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да. И Люся… вот, я рассказываю, как и есть. Люся говорит: «Я присела и взглянула вверх. Мне стало плохо, у меня все опустилось. Я выбежала и со всей силы ногой ударила по его причинному месту».
Э.НИКОЛАЕВА – Т.е. в прямом смысле она применила приемы карате?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, в прямом смысле. И в этот вечер в Петербурге была зафиксирована…
Э.НИКОЛАЕВА – Травма.
С.САДАЛЬСКИЙ – Травма яичек. У господина Невзорова.
Э.НИКОЛАЕВА – Хорошо что…
С.САДАЛЬСКИЙ – Мне очень нравится – она говорит: «Ну, почему случилось?»…
Э.НИКОЛАЕВА – С Удовиченко… А, да…
С.САДАЛЬСКИЙ – Было, недавно у меня просто было интервью по «ТВ-парку». Знаете, всегда надо говорить, и я говорю, что лгун должен иметь хорошую память. Я рассказываю, потому что по поводу ее дочери – я ее терпеть не могу, отвратительная девочка. И я говорю, что раньше поведение таких девочек в наше советское время расценивалось, как поведение проститутки. А теперь это называется «светская львица». И вот Люся на это обиделась. Но я говорю…
Э.НИКОЛАЕВА – Но ты же не ее назвал таким?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, я сказал «расценивалась». «Расценивалось, проститутки». Ну, значит, может быть, это было воспринято как правда. Знаешь, почему, когда обижаются на правду, обижаются, может быть… Ну, я не знаю, я сказал «как»…
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, все-таки, я считаю, что, наверное, не очень…
С.САДАЛЬСКИЙ – И Люся со мной… Люся перестала… ну, мне очень печально, потому что… кстати, из-за этой отвратительной девочки Люся отказалась от поста министра культуры. Кстати, была бы замечательным министром культуры. Она… вот чем…
Э.НИКОЛАЕВА – А кто ей предложил?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да. Неоднократно ей и говорили, там, первые лица государства, чтобы она была… Я говорю, поверь, ты потому что не эта Петрушка, что ведет себя… конечно, это просто карикатура на министра. Карикатура.
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой! Боже мой! Ну, а что с Ларисой Удовиченко?
С.САДАЛЬСКИЙ – Чего я не прощу Ларисе – вот не прощу. Ради Бога, хоть знаешь, все говорят, надо прощать, я говорю: я не Бог, я не прощаю. Я с ней играю, у нас действительно был спектакль «Кто последний за любовью», фантастический успех, мы ездили в Англию, были в Германии, в Израиле… Нет, в Израиле нас евреи обманули: собрали деньги и кинули.
Э.НИКОЛАЕВА – Деньги оставили себе!
С.САДАЛЬСКИЙ – Деньги оставили, да, себе, кинули. Мы не поехали, а деньги нам не переслали. Были в Америке. И огромный был успех спектакля. И здесь случилась такая штука – вышла статья по поводу ее 50-летия, Лары. И она говорит, что это «ты статью написал». В Тифлисе было празднование. Я говорю: «Лар, я…
Э.НИКОЛАЕВА – Инспирировал.
С.САДАЛЬСКИЙ – «Я этого не делал. Я этого не делал, я к этому не имею отношения». Она говорит: «Нет, сделал это ты».
Э.НИКОЛАЕВА – Наверное, там съемки какие-то были, да? Застолье, все люди расслабленные…
С.САДАЛЬСКИЙ – Застолье, она снимала… но при чем здесь я? Я сидел, она говорит: «Ты написал, ты это сделал». Я это не делал, я не собираюсь оправдываться. Я говорю всегда правду. Лгун должен говорить правду – еще раз, 84 раза повторю. Она считает… позвонила всем людям, сказала гадости – Бог с ним. Ну, женщина…
Э.НИКОЛАЕВА – Про тебя, да, что это все ты?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, ради Бога, ради Бога, пускай говорит, говорит, это все ерунда. Ну, женщины так устроены – говорить гадости всегда.
Э.НИКОЛАЕВА – Понятно. Короче, извиняться не собираешься?
С.САДАЛЬСКИЙ – Дело не в этом.
Э.НИКОЛАЕВА – Не за что.
С.САДАЛЬСКИЙ – Дело не в этом. Не за что. Не за что. Но дело не в этом. Мы играть должны были играть в Петербурге, в ДК Горького, спектакль «Кто последний за любовью». И было продано 2 тысячи билетов. И Лара сказала: «Я не поеду».
Э.НИКОЛАЕВА – Какого черта?
С.САДАЛЬСКИЙ – Актер может отменить только в одном случае, не играть спектакль.
Э.НИКОЛАЕВА – Если он умер.
С.САДАЛЬСКИЙ – Абсолютно. Я когда рассказываю своим коллегам, в чем дело – той же самой Ларисе Голубкиной рассказал, и говорю: «Лар, вот…», а она говорит: «Как это возможно?» Никто не понимает. Лариса сказала: «Андрей… гроб с Андреем лежал в Москве, думаешь, мне хотелось играть спектакль? Я играла». Умирают дети, умирают родители, актер должен выходить. Мои учителя говорили: «Священнодействуй или убирайся вон». И я говорю, что я не бог, не прощаю то, что она отменила спектакль, я этого не прощу. Я с ней никогда не выйду на театральные подмостки. Никогда.
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой… Так распадаются хорошие актерские союзы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, хорошие, хорошие… Вы знаете, ничего не надо… все равно что-то всегда рано или поздно распадается, все распадется.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стасенька…
С.САДАЛЬСКИЙ – Как ты родился, один умирает.
Э.НИКОЛАЕВА – И тем не менее, жизнь стала скучной, и негде набраться адреналина, поэтому, что называется, бей своих! Вот ты все время на своих друзей нападаешь.
С.САДАЛЬСКИЙ – А с плохими людьми в принципе никогда не надо общаться, вот с теми людьми, кто вам неинтересен. Вообще, неизвестно, отчего бывают какие-то опухоли, отчего бывают раковые заболевания, там, сахарного диабета. Может быть, эта клетка начинает работать – ты работаешь с человеком, который тебе несимпатичен. Никогда с ним не надо общаться. Самый хороший способ.
Э.НИКОЛАЕВА – Здоровья?
С.САДАЛЬСКИЙ – Здоровья, да – не общаться с плохими людьми, которые тебе неинтересны. Никогда. В том месте, где ты работаешь, и человек тебя все время раздражает – это все время…
Э.НИКОЛАЕВА – Это плохая энергетика…
С.САДАЛЬСКИЙ – Бросай работу, и ни в коем случае. Не надо работать.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стас, а тебе…
С.САДАЛЬСКИЙ – Давай буль-буль сделаем. Ой, сегодня!.. Сегодня... Кстати, сегодня 80 лет моему любимому городу Канашу в Чувашии. Давайте за Чувашию. За город Канаш, где я пошел в первый класс.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, Станислав Садальский, артист по жизни. После…
С.САДАЛЬСКИЙ – И Элина Николаева из «Комсомольца». Красавица. Красавица. Один недостаток у нее.
Э.НИКОЛАЕВА – Какой? Пьет много?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да нет, мало.
Э.НИКОЛАЕВА – После рекламы и новостей Станислав Садальский и Элина Николаева продолжат валять дурака. Присоединяйтесь к этому увлекательному занятию через несколько минут!
НОВОСТИ
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, в студии нашей программы Станислав Садальский!
С.САДАЛЬСКИЙ – В программе Николаевой «Какого...» Как называется?
Э.НИКОЛАЕВА – Черта!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну вообще, нельзя… Я еще раз говорю, нельзя вспоминать.
Э.НИКОЛАЕВА – А ты специально меня подставляешь.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, нельзя.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, Станислав Садальский, пятьдесят…
С.САДАЛЬСКИЙ – Опять… Ты можешь заткнуться? Я говорю, шешнадцать!
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, Станислав Садальский…
С.САДАЛЬСКИЙ – Надо взрослых уважать, никогда не оскор..?
Э.НИКОЛАЕВА – Хрена тебе лысого!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да? Чебурашку нарисуй и немножко заштри..?
Э.НИКОЛАЕВА – То же самое получите. Итак. Артист по жизни. Стас, вот скажи, тебе никогда не пытались накостылять те, на которых ты наезжал? Вот, например, вот Табаков, я знаю, Олег Павлович тобою недоволен, Киркоров… У тебя даже был тост: кто не пьет, тот Киркоров.
С.САДАЛЬСКИЙ – Это я первый придумал тысячу лет назад, и потом все это пошло от меня. Как слово «абау».
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, и что? В темном переулочке?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ты знаешь, это было, писал про это Шура Хинштейн, писал. Это было, писал… господин Орлов – это замминистра МВД. И мне нравится, который… я уже не помню Орлова как-то отчество Абрамыч. Саша кричал, говорит: «Вот, еврейская морда». Это Сашка Хинштейн про Орлова кричал…
Э.НИКОЛАЕВА – Хинштейн кричал?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да, «еврейская морда».
Э.НИКОЛАЕВА – Смешно.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, и… ну, кстати, мне почему нравится Хинштейн – он первый сказал, говорил об этом… Я знаю, что ты не очень любишь Сашу.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, ладно, что же прямо ты раскладываешь-то все!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, у Сашки немножко все равно в голове немножко тараканы ползают, но мне вот он нравится.
Э.НИКОЛАЕВА – Ползают – не ползают, а сейчас депутат Госдумы, на минуточку.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, а кто там, посмотри, кто там… Там же все просто… Там знаешь, там все мои герои.
Э.НИКОЛАЕВА – Дура – не дура, а тридцатничек в день имею.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да. Ну, и хорошо, на здоровье. Я начал первый говорить, Саша потом написал. Я первый говорил про Орлова, рассказывал про его воровство, про мои источники информации. И вот было…
Э.НИКОЛАЕВА – Было нападение на тебя.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да! Абау! Абау!
Э.НИКОЛАЕВА – В темном переулке?
С.САДАЛЬСКИЙ – Не в темном, в светлом переулке, у дома.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, ты сам говорил, что некоторые города – Вологда, Волгоград, Воронеж – после твоих выступлений стали для тебя закрытыми.
С.САДАЛЬСКИЙ – Закрытыми, да. Со сцены когда произносишь, и в зале сидят первые лица этих городов, мне жалко, что Воронеж… Я там в интернате воронежском учился. В Вологде, там господин Позгалев сделал реформу, повысил себе зарплату, 100 тысяч себе сделал зарплаты…
Э.НИКОЛАЕВА – Это ты сказал со сцены, наверное?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, нет, он сейчас вот сделал, в середине июля он сделал. Знаменитый человек, бывший комитетчик, гэбэшник воронежский… Просто бездарный губернатор Воронежа – ну, наплевать. Ну, всегда вырывалось со сцены… Знаешь, эту правду не задушишь, не убьешь.
Э.НИКОЛАЕВА – Зачем вообще тогда об этом говорить? Занимайся своим театральным делом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Не говори. Ну, вот, вот все время, вот…
Э.НИКОЛАЕВА – Оказалось-то язык тебя…
С.САДАЛЬСКИЙ – Не то слово, поэтому я думаю, что, вот, ушел из журналистики. А тебе не могу отказать.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стасик, а ты знаешь, что есть такой депутат Новгородской областной Думы…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – …Станислав Садальский, ты знаешь?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, знаю, который себе на моей фамилии сделал карьеру.
Э.НИКОЛАЕВА – Да, вот я хотела спросить, что не стал ли ты жертвой черных выборных технологий?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, ну, пускай, на здоровье.
Э.НИКОЛАЕВА – Станислав, он Станиславович, по-моему.
С.САДАЛЬСКИЙ – Он Станислав Станиславович, да.
Э.НИКОЛАЕВА – Ты Станислав Юрьевич, слава Богу.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Но об этом мало кто знает.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ради Бога.
Э.НИКОЛАЕВА – Наверное, он выехал все-таки в какой-то степени на тебе.
С.САДАЛЬСКИЙ – Он, сто процентов… Он занимается потребкооперацией, и я даже… из Белоруссии были родственники, он учился в Москве. Он жадный очень. Жадный! Он…
Э.НИКОЛАЕВА – Ты с ним познакомился? И понял!
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, я позвонил к нему… Нет, не познакомился, я просто позвонил, я говорю: вот, у нас есть спектакль о потребкооперации, ты знаешь, «Школа коммунизма». Я позвонил, я говорю: у нас спектакль, но я ничего не беру себе, ну, ерунда стоит там… мы с Лариской когда еще были в хороших отношениях, чтобы он пригласил на спектакль. Ну, все поют еврейскую народную песню, знаешь, «грошей нема». Он говорит: нет. Я говорю: пригласите нас, мы сыграем спектакль, но он не позвал.
Э.НИКОЛАЕВА – Экономный, значит.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, молодец. Все он думает, что к гробу привяжет багажник и вместе с ним все уйдет в землю. Молодец, Станислав Станиславович Садальский, береги гроши!
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай Стас, а ты вообще ведь в политике недолго, да? Вот тебя хотели как-то сделать народным артистом России, а ты возьми и понеси на Александра Стальевича Волошина всяческую нересть и ересь.
С.САДАЛЬСКИЙ – Почему нересть? У меня достаточно просто, у меня большая была служба информации, и я говорил всегда правду. И действительно на меня посылали два раза на народного артиста России – и отказ. И как-то мы, значит, в Петербурге сидим в ресторане, в шикарном ресторане – он, кстати, так и называется просто «Ресторан». Я рассказываю эту историю, и Люся мне – я рассказываю, как есть – Люся говорит: «Вот сукой буду – ты получишь народного артиста. Я передам твои документы». И Волошин, от счастья чуть не танцуя, третий раз меня… и комиссия, где во главе с Табаковым против меня проголосовали единогласно. Мне так приятно. И почему я безумно уважаю и ценю лидера Чувашии.
Э.НИКОЛАЕВА – Да!
С.САДАЛЬСКИЙ – Николая Васильевича Федорова. Который смеет иметь собственное мнение иметь. Он мне дал народного артиста Чувашии. И сейчас мне наплевать – это так неинтересно. Вы знаете, все звания называются «скажи мне, гадина, сколько тебе дадено». Все звания. И сейчас в Москве плюнешь – попадешь в народного артиста России. Народный артист Чувашии – это я. И я горжусь этим званием, мне другого не надо.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стасик, и тем не менее, очень ты, Стас, прям прямолинеен. Федоров дал народного артиста Чувашии – он хороший. Кто обидел Стаса – плохой.
С.САДАЛЬСКИЙ – Правильно, а то он сказал, кто меня обидит, у того рак будет.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, просто и со вкусом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Почему я хвалю и хочу, чтобы был президентом России Федоров. Но я не имею права хвалить, когда Федоров станет президентом России, хотя сомневаюсь. Я знаю, что когда Путин вешал награду в Кремле , нигде в средствах массовой информации не писалось, Федорову на грудь вешал за заслуги перед Отечеством, вешал второй степени, в каком-то там закрытом зале. Ему сказал… В службе охраны мне сказали люди: хочешь быть президентом России, не будешь. Но если так произойдет, я не буду хвалить, потому что власть интеллигентный человек, хотя я не интеллигентный человек. Я пытаюсь быть им. Интеллигентный человек не может быть несдержанным. Я человек несдержанный. Но у нас интеллигенция, у нас она очень любит, превзошла себя в лизании власть имущих. Наперегонки бежит, вот наперегонки бежит полизать, там, Брежневу, Горбачеву, кто дожили, там, дальше Ельцину, сейчас Путину. Можно говорить, есть такая система – ради Бога, есть люди, которые стоят со свечкой, знаете, в этом самом, говорят: «Потому что я русский. Я русский человек. Всякая власть от Бога, и я должен быть при власти». Ради Бога, может быть такая… но мне такая позиция неприятна.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, Стас, ты, может быть, даже в какой-то степени и правильно все говоришь, но ты же знаешь, донесут все и перевернут, и все будет не так.
С.САДАЛЬСКИЙ – Не донесут, так услышат по радио. Я думаю, что эту программу повторят.
Э.НИКОЛАЕВА – И не раз.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Слушай, Стас, ты где-то сказал, что когда ты был журналистом, тебя не правили только в «Экспресс-газете». Но я тебя, кстати, тоже не правила в «Теле-газете» «Московского Комсомольца».
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну хватит врать. Ну правила. Я там выступал под псевдонимом Шура Баулин. Твоя девичья фамилия была Баулина.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну пря всем возьми и расскажи!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, ну почему, пускай татары тоже тебя любят.
Э.НИКОЛАЕВА – А мне кажется… А ты думаешь, это татарская фамилия?
С.САДАЛЬСКИЙ – Конечно, стопроцентно.
Э.НИКОЛАЕВА – А я была у президента Татарии, он сказал, что нет.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, нет, потому что…
Э.НИКОЛАЕВА – Вот мой племянник, Урбан-Галиев, он говорит: вот это татарская, двойная, говорит, тройная сила.
С.САДАЛЬСКИЙ – Поэтому деньги к Урбан-Галиеву.
Э.НИКОЛАЕВА – Передавала ему привет, кстати. В общем, Стас, я завела тему журналистики…
С.САДАЛЬСКИЙ – А у президента Шай… Сакинэ-Хану, у него потрясающая жена, удивительная…
Э.НИКОЛАЕВА – Да, и он очень ее любит, и…
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, просто она прелестная. Я думаю, что она его сделала президентом.
Э.НИКОЛАЕВА – Президентом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Сто процентов. Кстати, как у Федорова удивительная жена Светлана.
Э.НИКОЛАЕВА – Откуда ты знаешь?
С.САДАЛЬСКИЙ – А мы знакомы, и отдыхали в Турции с Шаймиевым. Кстати, плыву по морю…
Э.НИКОЛАЕВА – А навстречу жена президента?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, нет, Шаймиев… нет, я говорю: ой, я с ума сойти, ну все там пристают ко мне. А здесь я смотрю – с ума сойти. Я говорю: просто одно лицо с Шаймиевым, Вам не говорили? Он говорит: так… Нет, говорит, я его брат. А два шкафа за ним плывут, и они показывают, мол, да, да, да, это он. Я говорю: Боже мой, Боже мой! Все равно, какой Шаймиев. А все равно…
Э.НИКОЛАЕВА – Минтимер Шарипович не ожидал.
С.САДАЛЬСКИЙ – Холуйство… нет, холуйство все равно. Ну, может быть, не холуйство, может быть, хорошее настроение…
Э.НИКОЛАЕВА – Пробилось в тебе, да?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, пробилось. Я говорю: Боже мой, какое счастье!
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, ты был в море, поэтому согнуться в три погибели не смог.
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, ну мы все на лице изобразили.
Э.НИКОЛАЕВА – Мы же артисты, да?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, наше место в буфете.
Э.НИКОЛАЕВА – И все же, Стас, тебе хорошо жилось, наверное, в журналистике, когда была журналистская вольница, да? А когда стали все объединяться в эти все медиасоюзы, закручивать гайки…
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, была история просто… Знаешь, потому что главному редактору нужна квартира была. Просто почему меня не правили? Почему…
Э.НИКОЛАЕВА – В «Экспресс-газете»?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да. Мне Куприянов фамилия, потому что…
Э.НИКОЛАЕВА – И ты пробил ему квартиру?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да, да, да, да, да.
Э.НИКОЛАЕВА – Это еще до Никитина, что ли, было?
С.САДАЛЬСКИЙ – До Никитина, да. Никитин…
Э.НИКОЛАЕВА – Твой тоже друг, кстати.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, кстати, не, с Куприяновым я не дружу, Куприянов отвратительный…
Э.НИКОЛАЕВА – А ты ему сделал квартиру?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да нет, ну наплевать. Он там сделал даже табличку – мне жена сказала, что вот квартира, вот, имени меня. Потом, когда мы поругались, он выбросил табличку на помойку. Ну, наплевать на Куприянова. А к чему ты рассказываешь, все-таки, вот алкогольные…
Э.НИКОЛАЕВА – Пары.
С.САДАЛЬСКИЙ – …пары мозги затуманивают.
Э.НИКОЛАЕВА – Стас, у тебя должна быть хорошая практика: ты должен как бы пить и не пьянеть. Как шпионы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Шпионы?
Э.НИКОЛАЕВА – Да. Они еще масло, говорят, едят.
С.САДАЛЬСКИЙ – Это раньше было. Это раньше было. С возрастом все хуже и хуже, хуже становится. Нет, когда с квартирой получилось все о’кей, он стал меня править, подумаешь, Садальский, я - Куприянов.
Э.НИКОЛАЕВА – Да. И тем более, с квартирой, между прочим.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, мы запели ему песню Александры Николаевны Пахмутовой «До свидания, Москва, до свидания».
Э.НИКОЛАЕВА – Станислав Садальский, артист по жизни.
С.САДАЛЬСКИЙ – А кстати, о Пахмутовой. Вы знаете, вот это выдающийся человек, выдающийся композитор, вот таких… Ровни ей нет. Вот недавно были в Кремле, на концерте. Я очень дружу с этой семьей, ну, я говорю, Пахмутова – это как египетская пирамида, таких нету людей. И вот, рассказываю… И Аля должна была на пианино играть – вот, объявляют уже: «Сейчас Александра Николаевна Пахмутова, исполняет автор». И вдруг этот рояль не открывается. Не открывается – ключа нету. И Пахмутова говорит: «А… ска… а» «Александра Николаевна, ключа нет, ключа нету». Она говорит: «Арфу давайте!» И она садится на арфу и начинает играть свое произведение.
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой!
С.САДАЛЬСКИЙ – Но это было грандиозно, у меня мороз по коже. Выдающаяся, таких людей, как Аля нет. Для меня просто, я склоняю шляпу и хочу ей сказать привет, и завтра жду ее и Колю в моем любимом ресторанчике, вы знаете где.
Э.НИКОЛАЕВА – А меня?
С.САДАЛЬСКИЙ – Сто процентов. Только без мужа.
Э.НИКОЛАЕВА – С любовником!
С.САДАЛЬСКИЙ – С любовником можно приходить.
Э.НИКОЛАЕВА – Не с одним!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну нет, не надо, потому что… нет, не надо… Ну ладно, хватит!
Э.НИКОЛАЕВА – Разоришься… Стас!
С.САДАЛЬСКИЙ – Знаешь, приходи с кем?
Э.НИКОЛАЕВА – С кем?
С.САДАЛЬСКИЙ – С Церетели.
Э.НИКОЛАЕВА – О-о-о!
С.САДАЛЬСКИЙ – Абау!
Э.НИКОЛАЕВА – Абау!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да. Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Зураб Константинович очень удивится моему приглашению на твой день рождения. Стас, могут ли артисты вообще быть искренними, или ты все время все-таки играешь?
С.САДАЛЬСКИЙ – Вы знаете, артист должен быть искренним, потому что есть такая штука, вот когда человек продается за деньги, вот деньги имеют власть над людьми. И вам сто процентов говорю, вот сто процентов говорю, не только артист… Артист должен быть, но должен заниматься только своей профессией, ты должен своей профессией так работать виртуозно, не врать. И ради Бога, здесь Ярмольник, здесь недавно сказал: «Вы знаете, Садальский, - говорит, - человек очень плохой. Артист хороший». И я писал передачу у Ноткина, и я говорю: вот Ноткин про вас… Ноткин мне говорит: «Про Вас сказал Ярмольник» Я говорю: «Ну, передайте Лене, что он человек очень хороший, а артист очень плохой».
Э.НИКОЛАЕВА – А я это прочитала в Интернете, это интервью, и думаю, с какой стати ты еще и Лене Ярмольнику навесил тоже по полный?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, ну… Леня…
Э.НИКОЛАЕВА – А ты, вот, в ответ, значит. Отмстил, значит.
С.САДАЛЬСКИЙ – …сидит на меня… поет армянскую народную песню на меня «Усерун-серун». Ну, вот я ему и ответил.
Э.НИКОЛАЕВА – А, понятно.
С.САДАЛЬСКИЙ – Как вы на нас, Ленечка, так и мы вам!
Э.НИКОЛАЕВА – Тем же концом.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, тем не менее, почитала твои интервью. Хочу сказать: пора тебе уже, Стасюнечка, сменить легенду. Всем паришь одно и то же. «У Вас скандальный характер!» - «У меня просто есть характер!»
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, так а на самом деле! Вы знаете, вот ведь интервью тех деятелей культуры, вы знаете, меняются от власти. Я, если ты посмотришь, вот, на протяжении 10 лет я никогда не меняюсь. Я, в принципе, говорю, что человек не меняется: молодой пошляк становится старым пошляком. Молодой ханжа – старый ханжа становится. Человек никогда не меняется. Я не меняюсь. И те люди, которые свои интервью как флюгер меняют, я их презираю.
Э.НИКОЛАЕВА – Стас, скажи искренне, тебе нравится играть на сцене?
С.САДАЛЬСКИЙ – Не то слово!
Э.НИКОЛАЕВА – Или все это байки всякие, про энергетику зала и прочее?
С.САДАЛЬСКИЙ – Нет, нет, нет, нет, нет, не байки. Но вообще, Чехов удивительно сказал: «Странные люди – эти актеры, да и люди ли вообще». Когда убили моего брата, на самом деле, все смотрят на меня, как я реагирую. Я одеваю очки, я думаю… Ну, больше скажу, ладно…
Э.НИКОЛАЕВА – Как ты реагируешь на похоронах?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да. Как, мало того, что скажу еще. Я был… кстати, ты писала в этом интервью своем, когда мы с тобой палтус ели, ты писала, я тебе рассказывал, когда я был у стены плача. Я подошел к стене плача, и все говорят: вот, все плачут, там, стена плача. Прихожу, и я смотрю… подошел к стене плача и смотрю, так, на правую ногу, на левую – думаю: чего-то не плачется. А смотрю, камера снимает – думаю…
Э.НИКОЛАЕВА – Тебя увидели, что ли?
С.САДАЛЬСКИЙ – Да, да, да. Нет, камера снимает. А потом думаю: чего это камера, это же не русская камера, чего мне, это самое? Я вот, рассказываю, мой монолог идет в Москву. Это же не русская камера. А потом думаю: при чем здесь русская – не русская камера? Все-таки стена плача, пускай люди знают, что вот здесь… Я начинаю давить слезы. Слеза идет, и тут здесь… ну, это удивительно, но это природа актера. Вот природа актера – что есть.
Э.НИКОЛАЕВА – Ну ты выдавил?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну естественно. А мне, вы знаете, это как пописать. Ну, это моей элемент профессии, это самое простое.
Э.НИКОЛАЕВА – Надо же!
С.САДАЛЬСКИЙ – Простое. Но в принципе надо, вот почему вот как слезу делают и показывают… вставляют ее под глазок камеры. А наоборот, чтобы слеза действовала на зрителя – я вам рассказываю секреты – надо скрывать, скрывать, скрывать ее. И чтобы не показывать. Вот в этом заключается мастерство актера.
Э.НИКОЛАЕВА – Ага, скрывать и не показывать – а вдруг ее нет? Надо же показать! Вещественное доказательство должно быть налицо!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, тогда, знаете, плюнь на пальцы и вот так вот… И намажь.
Э.НИКОЛАЕВА – Луком.
С.САДАЛЬСКИЙ – Или луком. Да.
Э.НИКОЛАЕВА – А делают, наверное, так, многие.
С.САДАЛЬСКИЙ – Не знаю. Потому что сейчас, вы знаете, эта профессия актера…
Э.НИКОЛАЕВА – Технология есть.
С.САДАЛЬСКИЙ – Самодеятельность. Нет, самодеятельность, технология должна быть внутри. Сейчас самодеятельность, сейчас вот эта вот драная попса или, там, вот эта самая… или, вот это, как называется, «Круто ты попал на ТВ» - как называется эта программа? «Парад звезд»…
Э.НИКОЛАЕВА – «Фабрика»
С.САДАЛЬСКИЙ – «Фабрика звезд». Самодеятельность. «Вкл» – «откл». Просто… Это за гранью – «мы артисты». Мне даже стыдно называться – если они артисты, то значит…
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, чего, хорошие симпатичные девчонки…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да ужас!
Э.НИКОЛАЕВА – Особенно первая «Фабрика звезд» - приходили на праздник к нам, «Московского комсомольца»…
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, а это…
Э.НИКОЛАЕВА – Пели песни. «Фабрика» пела песни.
С.САДАЛЬСКИЙ – Это большой показатель, это лишний раз показывает, что… да, да, да…
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, ладно, не очень-то!
С.САДАЛЬСКИЙ – Не будем, поставим многоточие.
Э.НИКОЛАЕВА – Да.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну давай выпьем, за молодежь.
Э.НИКОЛАЕВА – Знаешь, сказал один умный человек, что… за твою молодость.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА – Тебе 16 сегодня?
С.САДАЛЬСКИЙ – 16.
Э.НИКОЛАЕВА – Завтра, вернее.
С.САДАЛЬСКИЙ – Завтра.
Э.НИКОЛАЕВА – Завтра.
С.САДАЛЬСКИЙ – Да.
Э.НИКОЛАЕВА – А можно я так не буду хрюкать, как ты?
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну… я это специально сделал, показал, что это не ты пьешь.
Э.НИКОЛАЕВА – Я воспитанная потому что.
С.САДАЛЬСКИЙ – Очень. Поэтому сидишь горбатая, ссутулилась.
Э.НИКОЛАЕВА – Я выправилась.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо.
Э.НИКОЛАЕВА – Итак, следующая рубрика нашей программы - «Культура и мультура». Тебе это должно быть близко. Почему во всем мире актеры становятся предметом какого-то вот, сумасшествия, объясни мне? Люди хотят видеть их, читать про них, рассматривают фотографии, толпами стоят у фестивальных лестниц. Ну, я понимаю жителей нашей глубинки – но как объяснить каннскую фестивальную лестницу? Ведь, казалось бы, Европы, люди все ученые, образованные – они ведь целый день стоят под палящим солнцем! Стоят и ждут. Вот чего они ждут? Хоть бы одним глазком увидеть звезду! В обмороки падают.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, это очень просто, это сказка о Золушке – она всегда будет интересна. Кто был ничем, потом станет всем. Есть три вещи, которые, как и в журналистике, как и на экране, как и на телевидении, на сцене интересны – это чужая смерть, чужие деньги, чужая постель. Это вещи непреходящие, как бы кто-то для себя не изобретал, думал «вот, мы такие умные. Мы думаем «луна, звезды, вселенная» Все равно вещи эти земные всем интересны. И мне печально, значит, когда наш президент московского фестиваля говорит: «Я попсу никогда…» Ну, я не буду говорить, кто, потому что…
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, Никита Сергеевич, что ли?
С.САДАЛЬСКИЙ – Боже мой!
Э.НИКОЛАЕВА – Боже мой!
С.САДАЛЬСКИЙ – Хрущев, да. Хрущев сказал, что «Я никогда попсу не буду». Звонит, идет, показывает…
Э.НИКОЛАЕВА – Попса очень качественная бывает.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, видно, особенно у нас. У нас таким… да, сумасшедшее качество.
Э.НИКОЛАЕВА – Сейчас даже под фонограмму ей запрещают работать.
С.САДАЛЬСКИЙ – Что вы!
Э.НИКОЛАЕВА – Наконец-то уже…
С.САДАЛЬСКИЙ – Слава Богу! Ой молодцы, ой молодцы! Все, прелесть! Мне когда говорят, я очень часто вспоминаю Салтыкова-Щедрина слова: «Очень часто говорят о России. Наверняка проворовались». И показывают фестиваль, нашу дорожку. Идут – Юрий Николаев, Анита Цой, «Фабрика звезд», Ксения Собчак, которые близко не имеют отношения никакого к кино. И прямо… из юбок выпрыгивают, из штанов.
Э.НИКОЛАЕВА – Они певцы.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, а причем здесь кинофестиваль?
Э.НИКОЛАЕВА – Приглашенные гости.
С.САДАЛЬСКИЙ –Ну, это… Ну, в принципе…
Э.НИКОЛАЕВА – Ну, приглашенные. Тебя просто заедает, что ты по этой дорожке не шел.
С.САДАЛЬСКИЙ – Хорошо, хорошо, какой фестиваль, такие герои. Мне как два пальца. Значит, пойти по этой дорожке…
Э.НИКОЛАЕВА – А тебя туда не пригласили.
С.САДАЛЬСКИЙ – Мне три секунды – нет проблем. У меня такие высокопоставленные люди есть, мои друзья, где пачками лежат эти билеты. Ну нет проблем. И там ведь специальный… и еда для богатых… Ну мне это неинтересно, ну что мне делать им…
Э.НИКОЛАЕВА – Икра пофамильно выдается, наверное…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да ну, все это…
Э.НИКОЛАЕВА – Под роспись!
С.САДАЛЬСКИЙ – Да Боже мой, так не… так скучно… Я уже, слава Богу, зарабатываю, я могу сам это зарабатывать, мне так неинтересно. Это все обмытые камни.
Э.НИКОЛАЕВА – Да, кстати, хорошее выражение, ты давно его не употреблял. Хорошо, что вспомнил, напомнил. Станислав Садальский. Артист по жизни.
С.САДАЛЬСКИЙ – Николаева. Журналист. Я уж говорил, кстати, мало…
Э.НИКОЛАЕВА – Стас! Ты всю бутылку выпил уже, кстати, успокойся. Оставь, вообще, звукорежиссеру!
С.САДАЛЬСКИЙ – Не надо звукорежиссеру, еще…
Э.НИКОЛАЕВА – Он за рулем.
С.САДАЛЬСКИЙ – Слава Богу!
Э.НИКОЛАЕВА – Стас, тебе не предлагают вести программу на радио? Ты ведь прирожденный развлекательный радиоведущий.
С.САДАЛЬСКИЙ – Вы знаете, я бы, в принципе бы, хотел бы, ничего нет слаще прямого эфира, и я бы, в принципе, хотел бы обратиться к Алексису: я бы хотел бы иметь свою программу.
Э.НИКОЛАЕВА – Тебя нельзя никуда пускать, ты такого наморозишь!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну и хорошо, в принципе…
Э.НИКОЛАЕВА – В прямом эфире, блин! Тебя туда пусти только!
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну и хорошо, и хорошо!
Э.НИКОЛАЕВА – Это называется «пусти козла в огород».
С.САДАЛЬСКИЙ – Неправда. Вот когда мы работали, начальники такие денежки имели на моих программах.
Э.НИКОЛАЕВА – Реклама.
С.САДАЛЬСКИЙ – «Мама, мама, подожди, реклама». Да.
Э.НИКОЛАЕВА – Послушай, Стас, а это все, может быть, потому, что у нас настали времена политкорректности, все поделено, все при местах, ни на кого не наедешь просто так, влегкую… Как ты? Ты понимаешь уже вообще, что ты живешь в другой формации?
С.САДАЛЬСКИЙ – О Боже мой…
Э.НИКОЛАЕВА – Государство уже находится… в другой исторической формации!
С.САДАЛЬСКИЙ – Мои дорогие! Мои дорогие друзья! Мы давайте закончим программу…
Э.НИКОЛАЕВА – Это как же закончим? Еще два вопроса у меня. К тебе…
С.САДАЛЬСКИЙ – Два вопроса?
Э.НИКОЛАЕВА – Конечно.
С.САДАЛЬСКИЙ – «Отгадай загадку, отгадай вопрос: что стреляет в пятку, попадает в нос?».
Э.НИКОЛАЕВА – Вот я и говорю: скучно мы стали жить. Раньше информационные войны тебе, драки, синяки да шишки, гуляния, а теперь суды какие-то, все чопорно, все за свои миллионы трясутся…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да пускай трясутся. Ради Бога. Меня всегда, знаете, поражает психология вот, там, среднего класса, или, там, психология бедных людей. Они говорят: « Вот, пойдемте заплатим, надо заплатить сейчас налоги, пойдемте…»
Э.НИКОЛАЕВА – Знаешь, вот они стоят в очередях, три копейки…
С.САДАЛЬСКИЙ – Да-да-да, вот, Абрамович ничего не боится. Борис Абрамыч ничего не боялся, а мы, прям за три копейки бежим, ради Бога… Мне больше всего нравится Джигарханян, когда позвонили, сказали: «Армен Борисович, Вы должны прийти, заплатить!», а он: «Деточка, я столько накачал валюты, я никуда не пойду и ничего платить не буду». Мне эта позиция его очень понравилась.
Э.НИКОЛАЕВА – Ты с ним вообще дружишь?
С.САДАЛЬСКИЙ – Я восхищаюсь этим фантастическим артистом, российским человеком, достойным человеком, который никогда, кстати, вот, не говорит ни о ком плохо, почти…
Э.НИКОЛАЕВА – В отличие от тебя. Вот тебе надо брать с него пример.
С.САДАЛЬСКИЙ – Ну, хорошо… я всегда, я понимаю….
Э.НИКОЛАЕВА – А поклянись накануне своего дня рождения!
С.САДАЛЬСКИЙ – К чему?
Э.НИКОЛАЕВА – Дай обещание, что ты, вот, исправишься.
С.САДАЛЬСКИЙ – В чем?
Э.НИКОЛАЕВА – Что не будешь никогда ни про кого гадости говорить.
С.САДАЛЬСКИЙ – Почему? Я должен сказать, зло… должно быть… потому что все равно моя журналистская штука… и кстати, я призываю тех журналистов, которые еще есть честные, которые смеют собственное мнение иметь, которые на зло, что это зло, а добро – это добро, я… мне это по нраву. И я вы знаете, я не взял, к сожалению, сегодня записную книжку, к сожалению, есть удивительные слова Фолкнера, я их всегда ношу с собой, лауреата в его Нобелевской речи. Ну, слова такие: «Оставь верность своему сердцу, оставь в душе искренность, сочувствие, сострадание, - это будет настоящее искусство». И вот такие слова – я сегодня не взял, к сожалению, свою записную книжку – но я и говорю… прописные истины и я хочу пожелать себе это, чтобы я… ну, в принципе, я неплохой. Я неплохой парень.
Э.НИКОЛАЕВА – Спасибо, Стас, за твою непосредственность, нам всем не хватает этого качества, к черту ханжей! Всем пока! В эфире были я, Элина Николаева и новорожденный практически уже… Скажи, кто был-то? Скажи! Скажи: Станислав Садальский…
С.САДАЛЬСКИЙ – Угу!