Опера и балет - гордость нации или воспоминания об утерянных традициях - Владимир Кехман, Наталья Осипова, Иван Васильев - Ищем выход... - 2011-11-15
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер. У микрофона Ольга Бычкова. Сегодня мы говорим о российской опере и российском балете. Мы будем говорить о том, что это такое сегодня – гордость нации или воспоминание об утраченных традициях. Тут есть еще несколько вариантов, которые можно было бы предложить в качестве определений. Все их мы будем обсуждать с Владимиром Кехманом, генеральным директором Михайловского театра. Добрый вечер.
В. КЕХМАН: Добрый вечер.
О. БЫЧКОВА: Вы, конечно, не просто так находитесь в этой студии, скажем честно. Потому что сегодня у нас есть совершенно конкретный информационный повод, который возник вчера. Я предлагаю прямо с него и начать. Двое артистов, солистов балета Большого театра Наталья Осипова и Иван Васильев объявили вчера, вернее руководство Большого театра объявило, что они подали заявления об уходе. А вчера же стало известно, что уходят они не куда-нибудь, а уходят они к вам, в Михайловский театр. Расскажите теперь, как вам удалось бессовестным образом сманить двух замечательных артистов.
В. КЕХМАН: Когда я начал заниматься и пришел в 2007 году в Михайловский театр, я встретился со всеми директорами театров и предложил им следующую схему взаимодействия. Когда-то до революции была дирекция императорских театров. Их было в России пять, это Мариинский, Большой, Михайловский, Александринский и Малый, два театра в Москве и три театра в Петербурге. Это было очень интересное взаимодействие, была единая дирекция, был Теляковский, один из самых знаменитых директоров императорских театров. Это было взаимодействие, основанное на том, что даже тогда было очень тяжело иметь в каждом театре каких-то собственных звезд. Поэтому это было взаимодействие между театрами, когда как в драме, так и в опере и балете все гастролировали между этими театрами. Это была очень правильная система, уже тогда выработанная.
После того, как произошло всё то, что произошло и мы оказались в новой России, безусловно, каждый театр развивался по-своему. Большой театр, у него были свои амбиции, у Мариинского театра была своя история взаимоотношений. Михайловский театр, который назывался всё время Малым, он имел определенную нишу. Когда меня назначили директором театра, я хотел изменить эту ситуацию. Первое, что я сделал, я встретился со всеми директорами, предложил им полное взаимодействие. На что они мне сказали: вы знаете, мы идем своим путем, а вы идите своим путем. Вот мы и пошли своим путем, а путь этот очень простой. Я убежден в том, что ведущие танцовщики, все звезды, которые существуют у нас в России, они имеют право танцевать на любой сцене как в России, так и за рубежом.
О. БЫЧКОВА: Но они ведь и танцуют на любой сцене. Успешные артисты переезжают из театра в театр.
В. КЕХМАН: Должны это делать. Им позволено танцевать в любом театре, кроме Михайловского. Что Мариинский театр использует эту же политику, что и Большой. Когда я понял, что мы не сможем найти этого взаимодействия, я исходил из того, что мы должны сделать в балете нечто, чего не имеет ни один другой театр. Очень долго было понимание, что же это нечто, чтобы произошла именно революция. И пришло решение – пригласить современного хореографа, который возглавил нашу труппу. После Петипа это впервые в истории. Т.е. это впервые в истории после ста лет, когда иностранный хореограф приехал в Россию, полностью переехал и работает на постоянной основе в Михайловском театре.
О. БЫЧКОВА: Начо Дуато.
В. КЕХМАН: Это Начо Дуато. Прошло всего лишь 10 месяцев. После этого начали происходить удивительные вещи. Т.е. если раньше я бегал за тем, чтобы пригласить и найти звезд и артистов, то сегодня все они… Они даже не звонят ему, они звонят мне. Первый опыт был, когда я в 2007 меня назначили, я полетел в Нью-Йорк на спектакль Дианы Вишневой. Пришел к ней за кулисы и говорю: «Диана, я очень бы хотел, чтобы вы работали у нас в театре». На что она мне сказала (никогда этого не забуду): «Вы знаете, Владимир, я обещаю вам одну вещь – я буду во всем вам помогать, но перейти я не могу, потому что это мой дом». Для меня это была очень закрытая вещь. Это связано с тем, что, в принципе, балетные артисты, особенно возраста после 28 и до 40 лет, для них Мариинский театр, Большой театр, Вагановская школа, Московская школа являются священными. Реально им очень тяжело принимать те или иные решения, связанные с тем, чтобы перейти в тот же Михайловский театр, или в Новосибирск поехать, или в Пермь.
О. БЫЧКОВА: Это позиция, которая имеет право на существование.
В. КЕХМАН: И которую я очень уважаю. Но новое поколение артистов…
О. БЫЧКОВА: Более мобильно.
В. КЕХМАН: Во-первых, они более мобильны. Во-вторых, они более амбициозны. В-третьих, у них более широкие возможности для репертуара. Они другие уже. Собственно, как и везде, везде молодежь, они другие. То, что произошло вчера, я вам честно скажу, я сам был удивлен, что мы оказались на первой странице «Яндекса» и в пятерке самых главных новостей. Для меня это тоже определенный… не то чтобы шок, но чтобы новость, которая имеет отношение к культуре, попала в пятерку основных событий на «Яндексе»…
О. БЫЧКОВА: Потому что это скандальная новость.
В. КЕХМАН: Это не вопрос скандала, я не вижу здесь никакого скандала. Это не скандал. Это впервые в истории, что танцовщик из Большого театра переходит в Михайловский театр. Но вы должны понимать следующее. Всегда в истории танцовщики из Мариинского театра переходили в Большой театр, и это было нормально, не было никакого скандала, начиная от Улановой и заканчивая, условно говоря, Захаровой. Никогда никаких проблем это не вызывало. Что же сейчас произошло? Я не считаю это скандалом. Я считаю, что это некий тренд, который, в принципе, задает Михайловский театр, который будет впоследствии реализован в том, что либо будет создана некая новая дирекция, которая, я убежден, позволит всем театрам, большим академическим государственным театрам проводить единую политику, а не сидеть каждому на своей кочке и думать о своем… Как в опере, так и в балете мы не можем сегодня иметь в каждом театре Гергиева, это невозможно, он будет только в Мариинском театре.
О. БЫЧКОВА: А зачем для этого создавать какую-то дирекцию? Почему театры, руководство театров не могут просто договориться: да, мы позволяем артистам играть здесь, там, выбирать постановки, планировать особым образом график.
В. КЕХМАН: Амбиции, Оля.
О. БЫЧКОВА: Почему нет?
В. КЕХМАН: Я объясняю: это простые амбиции. Эти люди, достаточно взрослые, у них когда г-н Иксанов говорит, что Большой театр дом, что они его дети.
О. БЫЧКОВА: Но это правда.
В. КЕХМАН: Может быть, это и правда. У вас же есть дети, и у меня есть дети, мы знаем, что каждый ребенок должен получить то, что он хочет получить. Это же не крепостные, они же не крепостные артисты, они имеют право на свой выбор. Когда этого выбора нет, каждый раз говорят: нет-нет, вы наши дети, вы наши даже любимые дети. Но это не работает. Это работало, когда всё было закрыто. Но сегодня в открытом мире это не работает.
О. БЫЧКОВА: Есть еще какая-то более серьезная подоплека под всей этой историей? Не случайно Анатолий Иксанов во вчерашнем своем заявлении сказал, что артисты, которые перешли, Осипова и Васильев, стали, к сожалению, заложниками частного бизнеса и что это – я передаю своими словами – атака частного бизнеса на государственный уважаемый театр. Мне кажется, тут тоже не случайно это было сказано.
В. КЕХМАН: Вы так считаете.
О. БЫЧКОВА: Да. Я не оцениваю, хорошо это или плохо. Я понимаю, что речь идет о разных подходах к жизни.
В. КЕХМАН: Нет, это не разные подходы к жизни. Это то, что Иксанов придумал в своей голове, Иксанов придумал это название – главный театр страны. Я этого не понимаю.
О. БЫЧКОВА: Нет, это не Иксанов придумал, это раньше еще было.
В. КЕХМАН: Раньше это был Большой театр и всё, он никогда не был главным театром страны, и никто так не называл. Это очень хорошее название. Ты должен подтверждать это не тем, что утверждаешь просто и можешь иметь возможности любого пиара и всего остального, но ты должен подтверждать своими каждодневными действиями. Потому что театр – это не здание, театр – это в первую очередь люди. И наличие и отсутствие главного дирижера выдающегося или наличие художественного руководителя выдающегося – это важный элемент, кто должен определять лицо этого театра.
Даже не мы, интенданты, не мы, директора, определяем лицо театра. Определяют лицо театра только выдающиеся танцовщики, выдающиеся педагоги, т.е. люди, которые работают в этом театре. Поверьте мне, что перевод в эту сторону – это единственная возможность у Иксанова объяснить, что же произошло все-таки, почему они куда-то ушли. Он очень сильно их обидел, знаете чем? Если вы читали сегодня «Коммерсантъ», вы видели, что они сказали в отношении и Филина, своего художественного руководителя, и Иксанова.
Они сказали, что очень любят их и очень хорошо относятся, но обида их заключается в том, что он не мог таким образом говорить, что они ушли, потому что их кто-то использует. Они звезды первой величины. Для меня это очень хорошо, что он сделал эти заявления. Потому что им сегодня нужно доказать, что их карьера не просто будет развиваться, они станут не просто звездами, которые, как он считает, какие они звезды, они станут звездами реально. Они и так мирового уровня звездами, а станут планетарного.
О. БЫЧКОВА: Давайте мы сейчас попробуем несколько минут отнять у Натальи Осиповой и Ивана Васильева. Они у нас сейчас на прямой телефонной линии. Потому что тут спрашивают уже, какие спектакли они станцуют в ближайшее время, Максим задает вопрос. Все-таки хотела бы я узнать, вернутся ли когда-нибудь эти артисты в Большой театр. Наталья Осипова, Иван Васильев. Алло, добрый вечер.
Н. ОСИПОВА: Здравствуйте.
О. БЫЧКОВА: Здравствуйте, Наташа. Анатолий Иксанов сказал, что вы можете вернуться в Большой театр. Вы собираетесь вернуться? У вас же есть какие-то обязательства.
Н. ОСИПОВА: Лично я ни с кем не разговаривала, поэтому мне очень сложно судить. После того, как мы подали заявления об уходе – и это абсолютная правда, – мы не разговаривали ни с одним человеком из Большого театра. Никто нам не звонил, никто с нами не общался. Конечно, было особо обидно читать в прессе о том, что все нас уговаривают, все делают для нас всё, что могли бы, что заявления не подписаны.
О. БЫЧКОВА: Но заявления же не подписаны. Или подписаны?
В. КЕХМАН: Это не имеет значения. Подписаны или не подписаны, они обязаны в течение двух недель взять и сделать это. Это тоже игра такая.
Н. ОСИПОВА: Ваниной маме звонили из театра и про обходной лист говорили.
О. БЫЧКОВА: Это вчера было?
Н. ОСИПОВА: Это было на следующий день. Перед этим мы не разговаривали ни с одним человеком из Большого театра. Поэтому мне очень сложно судить, как будут развиваться наши отношения с Большим театром. Это наш родной дом, мы его очень любим, мы с удовольствием танцевали бы наши лучшие спектакли, в которых нас готовы видеть на этой сцене, потому что у нас очень много поклонников, которых мы любим и обожаем. Но сейчас очень сложно об этом сказать. Плюс, конечно, было невероятно обидно узнать о том, что мы делаем это за деньги и что наша карьера фактически заканчивается, это было еще более обидно. Я думаю, кто знает нас, действительно близко как артистов, они знают, что мы любим танцевать больше всего на свете и готовы делать это даже бесплатно.
О. БЫЧКОВА: Наталья, я хочу вас спросить вот о чем. Вы замечательная балерина, вы уже сегодня звезда, вы совершенно великолепны, я не сомневаюсь, что ваша карьера не закончится, несмотря ни на что, в любом театре, и у вас еще всё впереди, конечно же, так же как у Ивана Васильева. Я хотела вас спросить. Вы работаете в России, вы наверняка бываете в других странах, вы знаете, как живут ваши коллеги, солисты других театров в других столицах. Чего вы хотите такого, чего у вас не было до сих пор в Большом театре, с профессиональной точки зрения, с точки зрения личной карьеры, с точки зрения личного самоощущения человека, который хочет быть частью мировой культуры?
Н. ОСИПОВА: В принципе, это можно разложить на несколько пунктов. Я не могу сказать, что меня в чем-то ущемляли в Большом театре, это будет неправдой. Но у каждого артиста есть свои задачи и то, что он хочет сделать. Для нас определенно важно расширять свой репертуар и радовать зрителей каждый раз чем-то новым. Сейчас в театре, к сожалению для меня (я говорю лично за себя), классический репертуар практически закончился. Я станцевала очень много партий, которые я люблю, но танцевать что-то еще… Их осталось не много. Но по разным объективным причинам я, например, не могу станцевать какие-то балеты, которые я еще не станцевала.
О. БЫЧКОВА: Потому что их нет в Большом театре.
Н. ОСИПОВА: Нет, не потому что их нет, а просто какие-то балеты – я не буду называть причины почему – я не могу станцевать. Может быть, это правильно, с одной стороны, может быть, неправильно. Потому что Россия очень консервативная, с одной стороны, страна, есть четкое понятие амплуа. Это первая причина. Вторая причина – нам, конечно, хочется свободы, мы хотим танцевать как можно больше по всему миру. С точки зрения того, как строится наше расписание на год, это очень сложно сделать в Большом театре. Нам помогают, нам действительно помогали и прислушивались, но мы понимаем, что мы должны выполнять какие-то обязательства перед театром и кидать мы его не можем. Вне зависимости от того, помогал нам театр, не помогал, помогали мы театру, не помогали, постоянно возникали проблемы с этим.
О. БЫЧКОВА: Т.е. это вопрос вашего личного графика.
Н. ОСИПОВА: Никто в этом не виноват. Просто построить нормальное расписание мы, к сожалению, не могли.
О. БЫЧКОВА: Неужели это так сложно сделать?
Н. ОСИПОВА: Это действительно сложно.
В. КЕХМАН: Это вопрос менеджмента. Это сделать не сложно, но для этого нужно планировать время, как в любом серьезном театре. Например, «Метрополия», она уже запланирована до 16 года. В принципе, уровень качества театра связан с планированием, когда театр может планировать на пять лет вперед.
О. БЫЧКОВА: При этом цена вопроса – это личная свобода артиста.
В. КЕХМАН: Одна из. Конечно.
О. БЫЧКОВА: Наталья, извините, продолжайте.
Н. ОСИПОВА: У нас возраст, вот мне 25 лет, это расцвет балеринской карьеры. Хочется охватить всё и успеть всё. Столько всего в мире потрясающего, интересного происходит, что не хочется зацикливаться на чем-то одном. Танцевать «Дон-Кихота» и «Жизель» бесконечно не хочется. Хочется идти вперед. Пускай у нас будет не получаться, пускай мы не можем. Но мы будем счастливы от того, что мы что-то пробуем, движемся, ищем, не стоим на месте. Я, например, хочу оглянуться назад и увидеть, что я использовала все шансы в своей жизни, что я сделала всё, что я могла, для того чтобы мне было интересно. А говорить «ну ладно, это не моё, я не могу, может быть, стоит остановиться, может быть, надо подумать, может быть, надо делать как все, и это правильно»… Нет, хочется рисковать. Пускай это будет неправильно. Может быть, мы об этом пожалеем, весьма возможно. Хотя я уверена на 150%, что мы не пожалеем, потому что мы безумно любим творчество и работу и будем вкалывать не на сто процентов, а на все 250.
О. БЫЧКОВА: А вы где будете жить больше, в Москве или в Питере? Как вы сейчас планируете?
Н. ОСИПОВА: Мы будем жить в Москве. Потому что у нас вся семья живет в Москве. У Вани родители, у меня родители в Москве. Но так как у нас будет много спектаклей, мы будем переезжать из одного места в другое. Но хотелось свой дом, свой очаг создать в Москве, в котором, может быть, не так много времени мы будем проводить.
О. БЫЧКОВА: Спасибо большое. Передавайте привет Ивану Васильеву. Он сказал в каком-то интервью (и не в одном интервью, кстати говоря), что он не хочет всю жизнь оставаться Спартаком. Мы ему желаем, чтобы его планы сбылись.
Н. ОСИПОВА: Я надеюсь, Спартака он тоже станцует, потому что он потрясающий Спартак.
О. БЫЧКОВА: Конечно. Я надеюсь тоже, что мы не лишимся Спартака Ивана Васильева, несмотря ни на что. Наталья Осипова, балерина Большого театра, переходящая или перешедшая в Михайловский театр, была у нас сейчас на прямой телефонной линии. Это важный вопрос – свобода человека и возможность ее реализации. Я не хочу говорить вам слишком много комплиментов. Но почему так получилось, что у вас в театре вы готовы предоставить возможность Осиповой и Васильевой, чтобы они как-то планировали свой график более гибко и могли ездить в другие театры более свободно, а в Большом этого нет, как утверждается?
В. КЕХМАН: Это вопрос расписания.
О. БЫЧКОВА: Т.е. вы готовы подстраиваться под них.
В. КЕХМАН: Дело не в том, чтобы подстраиваться. Ведь это всегда вопрос компромисса. Это не вопрос подстраиваться. Мы как театр хотим иметь лучших танцовщиков, мы хотим иметь лучших дирижеров, мы хотим иметь лучших певцов, мы хотим иметь лучших режиссеров. Эти люди все расписаны на годы вперед. Соответственно, что мы должны сделать, чтобы получить? Мы должны найти те возможности и те творческие идеи, которые интересны этим людям и интересны театру. Этот театр всегда был очень экспериментальным. Может быть, Большой театр, Мариинский театр просто не могут себе позволить это сделать, я допускаю это.
Поэтому ситуация заключается в том, что мы можем себе позволить сделать расписание, вот сейчас будущие два сезона, где-то к июню 2012 года мы сделаем расписание уже до 2014 года. Почему до 14 года? Потому что у нас нет другого выхода. Мы не имеем бренда Большого и Мариинского театров, мы уже имеем очень серьезный бренд, с точки зрения Михайловского театра. Мы имеем историю Малого театра, МАЛИГОТа, где был «Леди Макбет», где был «Война и мир» Прокофьева, и это позволяет нам, с точки зрения той истории, которая была у МАЛИГОТы, и той истории, которая есть в мире у Михайловского театра, сделать таким образом…
Я приведу вам последний пример. Ночью в «Мариотте» увидел Баренбойма, подошел к нему. Даниэль Баренбойм – один из выдающихся дирижеров, вам не нужно рассказывать, который только что провел концерт «Реквием» Верди в Большом театре. Я спросил его, мне нужно было чисто его профессиональное мнение, с точки зрения того, как он чувствует акустику в Большом театре, мне это было важно. Я не успел послушать. Он мне рассказал. Во-первых, он прекрасно поговорил со мной по-русски, он знает уже о Михайловском театре всё. Я его спросил: «А можно, чтобы вы к нам приехали?» Он говорит: «А почему нет? Я в Петербурге не был ни разу». Представляете?
О. БЫЧКОВА: Нет, не представляю.
В. КЕХМАН: Он был последний раз в Ленинграде в 1964 году. Вот и всё.
О. БЫЧКОВА: Ничего себе.
В. КЕХМАН: Это вопрос открытости, в первую очередь. Мы открыты для любых экспериментов. Это знаменитая история, когда Михаил Борисович Пиотровский позвонил мне и сказал: «Слушай, тут проблема, у нас барочная опера, должна быть премьера, не хватает…» Я не помню уже, то ли сто тысяч, то ли 50 тысяч, 2007 год. Маттезона «Борис Годунов». Всё – костюмы, режиссеры. Фонд Прохорова, или не помню кто, кто-то недодал эти деньги. Я говорю – конечно. Мы имели мировую премьеру барочной оперы «Борис Годунов» Маттезона. Любое движение, с точки зрения творческого процесса, мы поддерживаем всегда.
О. БЫЧКОВА: Мы сейчас сделаем перерыв на краткие новости и небольшую рекламу. Владимир Кехман, генеральный директор Михайловского театра, в программе «Ищем выход».
НОВОСТИ
О. БЫЧКОВА: Мы продолжаем программу «Ищем выход». У микрофона Ольга Бычкова. Мой гость - Владимир Кехман, генеральный директор Михайловского театра. В первой части программы мы обсуждали конкретный случай с двумя артистами балета – Натальей Осиповой и Иваном Васильевым, которые переходят из Большого в Михайловский. Вчера это сопровождалось громкими заявлениями и многочисленными комментариями. На самом деле это фрагмент более общей истории. Более общая история заключается в том, что в странном состоянии находится классическое искусство, опера и балет в нашей российской действительности. В странном действительно.
Если включить телевизор… У меня дома среди огромного количества кабельных каналов, как и почти у всех, есть два канала классической музыки, оба они не российские. Есть еще один российский канал «Культура», где и музыка, и живопись, и кино, и новости, и всё что хотите. А такого, чтобы только на скрипке играли 24 часа в сутки, такого у нас нет. По этим каналам показывают, например, какие-то огромные трансляции из Европы или Америки, где в чистом поле, в каком-нибудь красивом парке, перед какой-нибудь красивой не русской усадьбой набивается с зонтами, или на лужайках, или на раскладных стульях огромное количество, много тысяч зрителей, которые слушают несколько часов подряд прекрасный симфонический оркестр или выступление оперных певцов. У нас такого нет совершенно. И это очень странно.
Это общие слова. Чтобы не задавать общих вопросов, перехожу к конкретным, которые прислал, например, слушатель nitsahon на сайт «Эхо Москвы» в Интернете: «Как вы оцениваете роль попечительских советов ведущих оперных театров России? Всегда ли удается находить однозначно верные решения, касающиеся деятельности театров, при взаимодействии частных попечителей и государства?» Т.е. насколько важен вопрос денег в этом всём деле и как он решается.
В. КЕХМАН: Давайте приведу конкретные цифры. Бюджет двух главных наших театров России, это Большого и Мариинского, приблизительно 3 млрд. рублей каждому. Это только то, что дает государство.
О. БЫЧКОВА: Годовой бюджет со стороны государства.
В. КЕХМАН: Это огромные деньги. Притом что у Большого все эти годы это было значительно больше, притом что он дает, может быть, в полтора раза меньше спектаклей, чем Мариинский театр. Нам государство дает 358 миллионов. Т.е. это бюджет на порядок меньше, в 10 раз меньше. Это первый момент. Что такое попечительский совет? Однозначно у нас очень серьезный попечительский совет, возглавляет который Илья Иосифович Клебанов, который был все эти годы представителем президента на Северо-Западе. Когда он сейчас ушел, он меня спросил. Я сказал: нет, ни в коем случае, я хочу, чтобы вы оставались, по одной простой причине.
Это отношение людей к культуре и искусству. Т.е. это очень важный неформальный механизм взаимодействия между частным… Я беру и государственные компании, но все-таки это не государственное финансирование, это некая форма, которую, кстати, придумал, и первый большой попечительский совет все-таки сделал, конечно, наш лидер Гергиев, который, я считаю, является сегодня абсолютным лидером в этой отрасли. На ваши слова, что не существует каких-то больших историй, связанных с выступлениями в красивом месте, я скажу, что он делает несколько таких больших событий – в Выборге, например. Он этим занимается, он один.
Гергиев является абсолютным гуру в этом вопросе. И то, что он сделал с Мариинским театром, который Кировский, который был, конечно, в отношении балета, как и все, более-менее, но то, что он сделал из оперы, я считаю, что это абсолютный подвиг и он является, действительно, мега-стар. И он начал это делать и сделал это на очень высоком уровне. Его попечительский совет возглавляют Кудрин и Греф уже много лет, я думаю, что лет 14, может быть, 12 лет, т.е. давно.
О. БЫЧКОВА: Практически всю новейшую историю.
В. КЕХМАН: Да. У Большого театра тоже очень серьезный попечительский совет. У нас тоже неплохой. Я могу отметить, например, г-на Усманова, который ушел из попечительского совета Большого театра и пришел к нам, и он очень много помогает. У нас есть несколько людей, которые запретили мне о них говорить, которые очень серьезно помогают. Я не могу называть их фамилии. Они не являются членами попечительского совета, но они являются очень большими друзьями нашего театра и дают очень серьезные деньги.
О. БЫЧКОВА: А какие деньги дает государство и какие деньги дают разного рода частные лица и организации?
В. КЕХМАН: Государство нам давало и дает, плюс-минус 3-5%, 350 миллионов, чуть больше. Когда я пришел в театр, продажи в театр были 43 млн. рублей в год. Этот год мы закончим, я думаю, больше 160 млн. рублей в год. Все эти деньги, чтобы вы понимали, они идут только на зарплату в основном и на гонорары. Это важнейший элемент. Всё это происходит прозрачно. Здесь мы впереди планеты всей, с точки зрения продаж билетов. Когда Иксанов говорит о том, что здесь какая-то денежная история, мне смешно. А он-то с его возможностями что, не мог заинтересовать в том числе и деньгами? О-кей, представим, что это денежная история. Последнее объявление конкурса на рекламу, только на рекламу Большого театра, который рекламировать вообще не надо, потому что билетов у них всё равно не купить. Зачем рекламировать театр, в который никогда невозможно купить билеты? Это смешно.
О. БЫЧКОВА: Это правда.
В. КЕХМАН: 43,5 млн. рублей. Они вошли в сто самых больших рекламодателей России. Зачем? Я уважаю Гергиева, знаете за что? Он очень много рекламировался, у него был пик продаж, по-моему, больше 20 млн. долларов, что не снится вообще Большому, не снится никому. Больше 20 млн. долларов. Вы представляете, что это такое?
О. БЫЧКОВА: Продажи билетов Мариинского театра в течение какого-то года?
В. КЕХМАН: Да, 2007-й.
О. БЫЧКОВА: До кризиса.
В. КЕХМАН: Это не просто много, это безумная цифра.
О. БЫЧКОВА: Так там каждый билет, наверное, должен был стоить как пол-автомобиля.
В. КЕХМАН: Нет, это не так. Первое, что мы сделали, когда мы начали работать, мы прекратили эту унизительную историю, связанную с тем, что для иностранцев стоит сто долларов билет, а нашим стоит сто рублей. Это некрасиво. Я считаю, что это абсолютно неправильно. Но я хочу сказать другое. Он убрал всю рекламу, потому что ему не нужна реклама. Он абсолютно правильно принял решение.
О. БЫЧКОВА: Т.е. эти деньги можно потратить на что-то другое,
В. КЕХМАН: Абсолютно. Не говоря о том, что Большой театр имеет президентский грант. Мариинский же этого ничего не имеет. Дай бог, в этом году – спасибо большое нашему премьер-министру, правительству и Авдееву, которые, может быть, пробьют нам премьерский грант. А вообще, если бы Путин тогда, когда говорил с Темиркановым... Это же он в 2000 году эти президентские гранты сделал. Вы говорите про культуру. Мы вообще потеряли бы все наши оркестры, которые влачили нищенское существование.
Потому что грант для большого оркестра – это 100 млн. рублей. Это каждый музыкант может получать серьезные деньги. Поэтому если нет однозначного ответа… Я не считаю, что культура у нас вот в такой ситуации. У нас, знаете, какая проблема? У нас огромная разница между тем, что имеют большие академические театры, и тем, что имеют условно провинциальные театры. Хотя сейчас то движение, которое происходило в Новосибирске с Курентзисом, то, что сейчас он переехал в Пермь, то, что происходит, это положительные движения.
О. БЫЧКОВА: Это потрясающе.
В. КЕХМАН: То, что касается образования детей, это проблема. У нас мальчики не идут в балет. Потому что их в армию забирают. Этих мальчиков 250 человек на всю Россию. Света Захарова лично должна звонить Владимиру Владимировичу, министру обороны, чтобы с каждым мальчиком решать вопрос, чтобы его не забирали в армию, потому что формально они должны служить.
О. БЫЧКОВА: Можно сказать, что у вас плохие лоббисты, и вы тоже плохой лоббист, что вы не можете такую малосущественную проблему для российской армии и обороноспособности решить. Все на это смотрят, и это даже уже не смешно.
В. КЕХМАН: Я вам скажу честно, с точки зрения лоббистов. Понимаете, в чем проблема? Невозможно этим заниматься, когда каждый или художественный руководитель – или Гергиев, или Иксанов, либо я, либо Урин, либо еще кто-то, – каждый думает только о себе. В связи с тем, что нет координации, нет взаимопонимания, а есть так, что Петербург – это одна история, Москва – это другая история, Новосибирск, Пермь – третья. Это проблема. Мы действительно плохие лоббисты, я согласен с вами, абсолютно плохие. Безусловно, у нас не существует возможности собраться всем вместе, обсудить и коллегиально иметь одну единственную позицию.
О. БЫЧКОВА: Т.е. солидарности никакой. Вы же наверняка знакомы лично с каждым из этих людей, и все знакомы между собой.
В. КЕХМАН: Иксанов, он взрослый человек, если бы вчера еще он надел малиновый пиджак и цепь, т.е., в принципе, выстрел такой из 90-х, он говорит следующее: «Атака частного бизнеса на главный театр страны». Это можно такое придумать? Какая атака? Что это такое? Ушли танцовщики. Но это твоя проблема. Когда он, например, забирает у меня самых молодых… А мы ничего другого не можем сделать. Мы можем искать молодых, брать в театр, в оперную труппу. У нас есть процесс, как мы их воспитываем. Когда он у меня забирает, что мне делать? Он сейчас забрал у нас из Петербурга Олю Смирнову, которая одна из будущих выдающихся балерин, которая была гран-при Михайловского театра, первая девочка, которая получила этот гран-при, который мы учредили. Я что, кричал? У нее было подписано уже заявление. И они забрали ее. Или Дэвид Холберг, с которым я вел переговоры, который должен был у меня танцевать, звезда американского балета.
О. БЫЧКОВА: А он у вас должен был танцевать?
В. КЕХМАН: Конечно. Он пришел в Большой. А если бы вы знали, какие условия я им предлагал, поверьте мне, что они тоже решались только деньгами. И у них такие возможности есть, огромные. Большой театр сегодня имеем самый серьезный попечительский совет, самый серьезный, я думаю, в мире.
О. БЫЧКОВА: Вы говорите о том, что не хватает координации, не хватает организованности между разными театрами.
В. КЕХМАН: Солидарности.
О. БЫЧКОВА: Но самое время тогда задать вам вопрос по поводу ваших личных амбиций административных или чиновничьих. Потому что не секрет, слухи идут давно разговоры ведутся какое-то время, в Питере все замерли в страшном ожидании, ждут, когда вы, может быть, станете председателем комитета по культуре администрации Санкт-Петербурга. Правда ли это? Если это правда, зачем вам это нужно?
В. КЕХМАН: Я отвечу на вопрос таким образом. Та жизнь, которую с божьей помощью получилось у меня изменить, и то, что так сложилось, что я стал директором этого выдающегося театра… Честно вам скажу, за исключением того, что я много чего не знал, и я не понимал, как управлять этим театром, и мне ничего не оставалось делать, а именно вложить эти свои деньги… Это же не то что у меня была какая-то стратегия. Этого ничего не было.
О. БЫЧКОВА: Но вы же сами этого хотели, вы же сами предложили.
В. КЕХМАН: В связи с тем, что я всегда люблю делать всё очень хорошо, я попытался в этом театре сделать атмосферу, которая позволила изменить вообще пространство Санкт-Петербурга в отношении балета и оперы. Нас критиковали за первый «Спартак», это кич, это то, сё… Но это позволило многим людям придти в театр, просто придти тем людям, которые вообще не ходили в театр. Потому что есть огромное поколение людей, тех же моих коллег, которые вообще никогда не ходили в театр, им было не комфортно там находится. Т.е. изменение среды, которое произошло на этой площади искусств, когда мы изменили движение там, когда убирали парковку там, когда мы сделали там место, где огромное количество горожан проводят там свое время, когда у нас есть прекрасный фестиваль «Площадь искусств», который полностью соединил и Русский музей, и Филармонию во главе с моим любимым, я считаю, моим учителем Темиркановым, и Михайловский театр, и Театр комедии музыкальный. Т.е. началась определенная жизнь.
О. БЫЧКОВА: Но вас ругают очень многие.
В. КЕХМАН: Конечно.
О. БЫЧКОВА: Вас ругают за то, что вы используете театр как некий коммерческий объект, что там проводится слишком много коммерческий гламурных низкосортных и так далее мероприятий. И теперь в Питере, как я понимаю и как я читала в Интернете в разных публикациях, все ужасно боятся, что какая-то такая коммерциализация культуры будет происходить уже на другом уровне, если вы станете руководителем этой структуры.
В. КЕХМАН: Я бы не делал тех действий, которые я делаю в отношении Михайловского театра, если бы у меня были такие мысли. Это первый момент. Второй момент, очень важный, еще раз повторяю вам, мои убеждения – Петербург является, с точки зрения бренда (сегодня возникло модное слово, мне оно тоже не нравится)…
О. БЫЧКОВА: Это Медведев сказал про Большой театр, не очень удачно.
В. КЕХМАН: Оно мне тоже не нравится. Но Петербург как название, как мистический город, является уникальным, с точки зрения РФ. Это уникальное место. В этом году Париж закончит свою туристическую эпопею, по-моему, либо 75 млн. туристов, либо 90 млн., я не помню точную цифру.
О. БЫЧКОВА: За этот год.
В. КЕХМАН: Да. У нас пять. Петербург по населению без пригородов больше, чем Париж.
О. БЫЧКОВА: И наверняка это еще будет российский рекорд, пять питерских миллионов.
В. КЕХМАН: Совершенно верно. Но какой петербуржец согласится, как любой парижанин, как любой венецианец, быть человеком, который для туриста готов сделать всё что угодно? Но мы же какие? Мы же серьезные, гордые, важные, мы что, официантами, что ли, будем работать? Это ментальность, которая, к сожалению, существует в городе и не позволяет нам реально… Т.е. мы на словах можем называться как угодно, но реально и фактически мы не можем являться сегодня культурной столицей в том понимании, которое, например, есть у меня.
О. БЫЧКОВА: А ваше понимание чем отличается?
В. КЕХМАН: Мое понимание заключается в следующем. Культурная столица – это, в первую очередь, открытая система. Она не может быть закрытой, она должна быть всегда открытой. Любое событие мирового уровня… Мы видим Петербуржский экономический форум. Все первые лица мира готовы туда приехать. Это же создано всего лишь за 5 или 6 лет. Дальше.
О. БЫЧКОВА: Не лучший пример открытости, конечно.
В. КЕХМАН: Это абсолютная открытость. Это именно открытость. Потому что первые лица участвуют, они приглашают, они гордятся, что они покажут Петербург. Сколько Греф тратит на это времени, например? Вы не представляете, какое это детище для него, когда он был министром, когда он стал председателем правления Сбербанка. Вы не представляете, что происходит. Даже Набиуллина, Медведев, до этого Путин, Матвиенко – все эти люди, руководители администрации, кто занимается этим, все только на это, чтобы Петербург предстал…
Поверьте мне, когда приезжают иностранцы, даже они платят эти бешеные деньги в гостиницах, но, тем не менее, они в шоке, они всегда хотят приехать. В чем проблема Петербурга? Это город одноразового туриста. Т.е. один раз любой человек хочет туда приехать, но вопрос – он хочет туда вернуться или нет? Культурная столица, любая столица – это, в первую очередь, открытая система. Когда человек один раз приехал, как мы приехали в Рим, как мы приехали куда угодно… Кто-то любит Рим, кто-то любит Париж, кто-то любит Милан. Но ты хочешь вернуться туда. Соответственно, нужны знаковые события. И это ключевой момент, с точки зрения открытости системы. То, что хотят в Петербурге всегда, чтобы система была закрытая: у нас всё свое, мы всё сами знаем, нам никто не нужен, поэтому мы исходим из того, что мы вот такие и всё.
О. БЫЧКОВА: Вам обидно, когда вас так?
В. КЕХМАН: Самый важный момент, чему меня научил Темирканов, ключевой момент, почему я остался еще в нормальном состоянии, вы видите, более-менее, абсолютно у меня нет понятия обиды или не обиды. Самый важный совет, который он мне дал, он сказал: «Я тебя прошу об одном. Ты делай всё, что ты считаешь нужным, я тебя во всем поддерживаю. Но никогда не жди благодарности. Если ты будешь ее ждать, то в этом случае у тебя будут проблемы. Если ты никогда не будешь ждать благодарности, это означает, что у тебя всё будет хорошо. И я убежден, что ты будешь видеть плоды того, что ты сделаешь». Он оказался абсолютно прав. Как только я ждал какой-либо благодарности, с этого момента у меня начинались проблемы внутреннего характера.
О. БЫЧКОВА: Вы ушли от вопроса про комитет по культуре.
В. КЕХМАН: Я не могу комментировать то, что невозможно комментировать. Не могу. Я просто не понимаю, как это комментировать.
О. БЫЧКОВА: Т.е. нет решения и ничего не произошло. События нет, комментировать не буду.
В. КЕХМАН: Вы верите мне, что даже комментарий наш в истории с Наташей Осиповой и Иваном Васильевым… Мы хотели сделать сегодня пресс-конференцию. Если вы помните, я предлагал вам это сделать в «Эхо Москвы». Мы не собирались вообще что-либо делать. Это всё сделал Большой театр, сделал этот первый шаг. Зачем? Тоже не понимаю.
О. БЫЧКОВА: Понятно. Еще хочу успеть задать вопрос. Очень многие спрашивают про билеты, про то, как попасть. «Когда Михайловский театр планирует осуществить гастроли в Москве?» Тут проблема даже не в Михайловском театре, а в том, что люди хотят видеть спектакли разных театров – и российских, и не только российских. Каким-то театрам удается нормально функционировать в этом смысле, каким-то театрам не удается. Вы можете объяснить, в чем проблема до сих пор.
В. КЕХМАН: Рассказываю. Это одна из причин, почему мы хотим иметь звезд у нас в труппе – и оперных, и балетных, - и режиссеров, и дирижеров. По одной простой причине – чтобы они «пробутировали» Михайловский театр. Наши возможности, с точки зрения гастрольной политики, очень ограничены. Мы не Большой театр и не Мариинский, которые имеют огромные гранты от Министерства культуры, которые могут позволить себе это. В этом году Министерство культуры тоже даст нам деньги, и мы приедем в Москву, с 1 по 4 апреля мы будем в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.
О. БЫЧКОВА: А к вам приедет кто-нибудь из Перми, например, из Новосибирска?
В. КЕХМАН: В прошлом году это было, к нам приезжали. Мы всё время принимаем российские труппы, и мы поедем в том числе в Новосибирск в ноябре месяце и поедем по странам СНГ. Я очень хочу в Украину поехать, это моя мечта. Дальше очень важно затронуть историю по билетам.
О. БЫЧКОВА: У нас практически кончилось время. Публикация про Большой театр. Но это же не про ваш театр написали, а про Большой, что там ничего невозможно купить.
В. КЕХМАН: Я хотел сказать про нас.
О. БЫЧКОВА: У вас сайт работает, да.
В. КЕХМАН: Всё, что касается билетов, это также открытая система. Любой человек, зайдя на наш сайт, может купить.
О. БЫЧКОВА: Не рекламируйте.
В. КЕХМАН: И самое важное – с 1 декабря у нас будут прямые трансляции наших самых важных спектаклей, это мы с «Ростелекомом» делаем, можно посмотреть.
О. БЫЧКОВА: Сложно было сайт сделать с заказом билетов?
В. КЕХМАН: Очень сложно. Потому что не было законодательной базы. Я помню, с «Мастер-банком» нам это очень сложно было сделать.
О. БЫЧКОВА: Но это же возможно сделать.
В. КЕХМАН: Элементарно.
О. БЫЧКОВА: Почему Большой не может до сих пор, я не знаю.
В. КЕХМАН: Потому что не хочет.
О. БЫЧКОВА: Мне кажется, это несложно, потому что все это делают.
В. КЕХМАН: Безусловно.
О. БЫЧКОВА: Спасибо большое. Владимир Кехман, генеральный директор Михайловского театра, в эфире «Эхо Москвы» и RTVi.