Преступления под особым контролем - Алексей Симонов, Андрей Козенко, Сталина Гуревич - Ищем выход... - 2011-11-07
О.БЫЧКОВА: Сегодня в этом месте эфира должна быть программа «Полный Альбац», но, к сожалению, Евгения Альбац приболела, хотя обещала скоро выздороветь и вернуться. Но мы решили сегодня не отклоняться от важной намеченной темы, обсудить тему, которую мы сформулировали как «Преступление под особым контролем». В эти дни вспоминают о том, что ровно год назад было совершено нападение на нашего коллегу, журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина. Итоги того, что было сделано за этот год, наверное, подводить уже можно, и представитель Следственного комитета сказал, что преступление «вот-вот будет раскрыто», но оно пока не раскрыто.
Андрей Козенко, корреспондент «Коммерсанта» в нашей студии, также адвокат Сталина Гуревич, которая занимается делами /Константина Фетисова и Михаила Бекетова и Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности, член московской Хельсинкской группы.
Вначале хотела бы попросить просто рассказать нам, что произошло с расследованием дела о нападении на Олега Кашина, какие итоги мы имеем к концу первого года.
А.КОЗЕНКО: К концу первого года мы имеем те же итоги, что и к концу первого дня этого расследования. Потому что тогда, вскоре после инцидента с Олегом, мы, его друзья, коллеги, просто круг общения, мы делали газету под названием «Кашин» - газета, посвященная ему, где выдвигались и версии нападения. Спустя год ровно те же самые версии имеют право на существование столь же сильно, как имели право в те ноябрьские дни. Ни одна из них не была ни подтверждена, ни опровергнута. Несколько раз я слышал от коллег из новостных агентств, что у них под эмбарго находиться новость о том, что дело раскрыто, что на самом деле это не политика, а что-то вовсе бытовое. В итоге проходили дни, снималось эмбарго, новость просто не появлялась - официально мы ничего не знаем. А неофициально по-прежнему можем предполагать, что угодно.
О.БЫЧКОВА: Варианты те же самые остаются - профессиональная деятельность, недовольство гипотетических фигурантов, их перечислялось несколько, что еще?
А.КОЗЕНКО: В последние два дня я читал материал в «Новой газете», посвященный Олегу, читал материал на портале «Оупен Спейс», периодически общаюсь как с Олегом, так и с другими людьми, общими друзьями и знакомыми. На выходе мы имеем все то же – прокремлевские или про-единоросские молодежные движения, афеллированных с ними футбольных фанатов, и никто эту информацию однозначно опровергнуть не может.
О.БЫЧКОВА: В качестве гипотетических интересантов.
А.КОЗЕНКО: Да, тех, кому это могло быть интересно.
О.БЫЧКОВА: Неужели реально ничего не прибавилось?
А.КОЗЕНКО: допускаю, что что-то произошло по линии реального расследования, которое ведется, но это закрытая информация, которой у нас нет.
О.БЫЧКОВА: Представитель Следственного комитета, Владимир Маркин, на днях сказал, что у следствия по делу о нападении на журналиста «появились перспективы» это дело раскрыть. Алексей Симонов смеется.
А.КОЗЕНКО: Я вспоминаю громкие дела, в которых пострадавшими фигурировали журналисты, в том числе известные, - эта фраза в исполнении разных представителей Следственного комитета, МВД, прокуратуры звучала много раз, но никогда за собой ничего не влекла.
О.БЫЧКОВА: Действительно, все подобные цитаты похожи, и что приоритетными версиями считаются профессиональная деятельность и гражданская позиция, которую он выражал в своем блоге»- очень неопределенно. Сталина Гуревич занимается делами Фетисова и Бекетова – расскажите об этих историях.
С.ГУРЕВИЧ: Несколько дней назад была годовщина нападения на Константина, скоро будет три года нападения на Михаила, что сделано? - если говорить о деле Фетисова, тут надо отдать следствию должное, достаточно оперативно сработали, буквально через месяц были задержаны первые лица, в настоящее время, в скором времени закончиться следствие, будет ознакомление с материалами дела и в перспективе, думаю, к концу этого года, началу следующего, дело будет передано в суд. Но следствию не удалось установить основное – заказчика данного преступления. Были установлены исполнители, организатор – по версии следствия. Организатором данного преступления является чиновник из администрации города Химок, ему предъявлены обвинения и ряд исполнителей разного социального уровня, лица, которые совершили как первое нападение на Константина в районе Тушино, так и второе, в результате которого он очень сильно пострадал. То есть, тут нет нареканий к следствию – молодцы, даже удивительно.
Что касается Михаила Бекетова, тут все гораздо грустнее, если мягко сказать. Дело очень долго пиналось. Если по Константину – так случилось, что я приехала буквально через несколько часов после нападения, мы подняли на уши всю местную милицию, ГУВД Москвы, я несколько раз звонила, жаловалась по «02», потому что там милиция просто отказывалась приезжать на место преступления.
О.БЫЧКОВА: А когда они отказывались, как они это мотивировали?
С.ГУРЕВИЧ: Очень интересно. Жене Кости было сказано: у нас тут футбол, поэтому идите вы на фиг со своим Фетисовым, никуда мы не поедем.
О.БЫЧКОВА: Убедительно.
С.ГУРЕВИЧ: И пять часов мы ждали приезда следственно-оперативной группы на место преступления, на покушение на убийство. Мы стояли и охраняли обломки биты, лужи крови, куски куртки разорванной – пять часов на морозе – тогда ноябрь был намного холоднее. Но тогда следствие сработало оперативно именно в связи с этим скандалом, который был изначально раздут.
Что касается беды с Мишей – Миша пролежал практически двое суток на улице, пока его нашли. Потрясающая воля к жизни – все врачи говорили и говорят до сих пор, что это невозможно – с открытой черепно-мозговой травмой, когда отдельно Миша, отдельно куски черепа, в холод страшный две ночи на улице, и человек выживает при этом. И мало того, что выживает – я разговаривала с врачом полтора года назад, и врач мне сказал, что Миша будет «овощем», то есть, ничего не получиться – он не будет говорить, ходить, не будет ничего понимать – будет лежать тихим растением, питаться через трубочки. А Миша мало того, что ходит, Миша пытается разговаривать, и когда был юбилей Фонда защиты гласности, Миша сам выразил желание приехать, сам поднимался по лестнице. Миша очень старательный человек, ему тяжело, но он злиться, когда ему помогают – пытается сам все делать.
То есть, были потеряны дни, двое суток Миша пролежал после нападения, потом неделю дело валялось в Химках – никто этим делом не занимался, потому что Миша для Химок это кость в горле. Потом дело перекидывалось.
О.БЫЧКОВА: «Кость в горле» - это ключевое слово.
С.ГУРЕВИЧ: Да. Но Фетисова сразу нашли, сразу мне позвонил, мы приехали, подняли на уши тех, кого можно было поднять, переругались со всеми.
О.БЫЧКОВА: То есть, вы пробили лбом кирпичную стену.
А.СИМОНОВ: Есть еще дополнительный стимул к этому- с Мишей это произошло раньше, и, следовательно, уже флер этого дела ложился, и можно было этим их шантажировать – если всерьез говорить - их надо было подвинуть: вы не смогли ничего добиться с Бекетовым, так хоть с Фетисовым.
С.ГУРЕВИЧ: Да. В общем, с Константином зашевелились. Тем более, когда я туда приехала – не знаю, насколько это правда, но говорят, что мое имя вызывает желудочные колики в УВД Химок именно в связи с делом Фетисова и Бекетова.
Потом дело было передано в ГСУ Московской области, там оно пробыло ровно два дня, я успела туда доехать, завести свой ордер. После этого мне сообщили, что дело передали в прокуратуру Московской области, там его потеряли, две недели дело неизвестно, где находилось – пока я не собрала пресс-конференцию, не сказала - собственно говоря, мы чего ждем? - две недели не только не ведется расследование, но вообще, не знают где дело – где вещественные доказательства по делу?
О.БЫЧКОВА: Как вы думаете, это случилось случайно?
С.ГУРЕВИЧ: Это и не случайно и неслучайно - это бардак в нашей правоохранительной системе. То есть, я не вижу в этом никакого злого умысла, не думаю, что специально кто-то пытался скрыть дело о нападении на Михаила. Это бардак, отсутствие системного контроля, вал дел, которые у одного следователя – их может быть 20-30-40 штук, передача из одного ведомства в другое, подписание каких-то ненужных, лишних бумажек.
Соответственно, было потеряно время. Три недели, в течение которых дело можно было раскрыть по горячим следам, время было потеряно. И возможные записи видеокамер у соседей были уничтожены, пропали возможные свидетели, которые жили на территории участка, которые помогали Мише убираться, наемные сотрудники разъехались, и найти их было невозможно. Было потеряно драгоценное время. \И сейчас, на протяжении 3 лет, дело очень много раз кидали от одного следователя к другому – на моей памяти их было четыре или пять.
Вроде сначала начинают расследовать, удовлетворяют все ходатайства, показывают, что мы лояльны, вы только заявляйте. Когда дело было приостановлено в один из разов - в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, я ознакомилась с постановлением с единственной оставшейся версией «профессиональная деятельность», а все остальные версии, проверив, следствие отмело, и не найдя подтверждения. Но найти лиц. Ответственных за нападение следствию не удается до сих пор.
Более того, когда последний раз было громогласно заявлено, что будет на контроле у Главного следственного правления, более того, дело было даже туда забрано, это ГСО РФ, бывшее СКП, ведомство Бастрыкина – там даже что-то начали активно расследовать, мы понадеялись, что дело сдвинется. Оно там месяц-два побыло, и вернулось опять в Следственное управление Московской области. Причем, вернулось тому же следователю, который расследует дело Фетисова. Естественно, я обрадовалась – думаю, неспроста. Нападение в Химках, Фетисов. Бекетов, оба с местной властью, - возможно, общие какие-то есть у следствия основания для возможного соединения данных дел, поэтому поручено одному следователю.
Следователь тоже вроде как активно начал, но то ли у него не хватает сил расследовать оба дела, то ли еще что-то – не могу сейчас строить предположения, - но дело Миши опять заглохло. Я слышу обещания, что да, мы сделаем сейчас это и это, но никаких активных действий я не вижу.
Более того, у нас с Мишей было общение – Миша не говорит, но достаточно ясно излагает свои мысли, его легко понять, понять, что он хочет - односложно он может вести диалог на «да-нет», и определенные соображения по нападению на него Миша высказал в присутствии ряда свидетелей, я сообщила об этом следователю – это было еще летом, - но свидетели до сих пор не допрошены.
То есть, у меня сейчас создается впечатление, что это дело не сильно кому-то нужно. Не то, что политическая воля, что там кого-то нужно прикрыть – просто не нужно. Три года прошло, дело валяется, там 30 томов ненужных бумажек, - лень. У меня создается впечатление, что просто лень. Хотя до сих пор в адрес той же Людмилы Федотовой, подруги, соратницы, ближайший Мише сейчас человек, которая добровольно взвалила на себя эту непомерную ношу заботы о нем, они вместе с мужем о Мише сильно заботиться. Если бы не Люда, наверное, Миша бы не поднялся.
В ее адрес поступают угрозы.
О.БЫЧКОВА: До сих пор?
С.ГУРЕВИЧ: До сих пор.
О.БЫЧКОВА: Чего хотят?
С.ГУРЕВИЧ: Там многое, чего хотят, но цель - «оставь Мишу в покое», хватит биться за Мишу.
О.БЫЧКОВА: Но когда есть угрозы, то есть следы.
С.ГУРЕВИЧ: Они переданы следствию. Но пока я не вижу никаких движений.
О.БЫЧКОВА: Вы считаете, что никого здесь не прикрывают, а просто не работают?
С.ГУРЕВИЧ: Думаю, что да. Обычно видно желание кого-то прикрыть. Или это просто «русский авось» и «спустя рукава» - думаю, что это данный случай как раз.
О.БЫЧКОВА: Андрей, у вас есть объяснение того, что происходит?
А.КОЗЕНКО: На самом деле я сам не люблю это понимать – мне не нравиться так думать, но я все-таки склоняюсь к тому, что это нежелание расследовать в условиях, когда дело, скорее всего, будет политическим. В условиях, когда обязательно кто-то либо из нападавших, либо из заказавших будет как-то связан с политикой. А в этих условиях – накануне одних выборов, вторых выборов, - это мутное дело.
С.ГУРЕВИЧ: По отношению к делу Константина и Михаила я бы все-таки не стала говорить по простой причине – дело Константина расследуется. И там как раз та самая политическая составляющая – один из чиновников задержан и очевидно, что если организатором является один из руководителей Химкинской администрации, то понятно, что поручить организовать это преступление ему мог кто-то только выше его, от кого он находиться в какой-то зависимости, кому он не мог отказать.
О.БЫЧКОВА: Но все равно не нашли заказчика.
С.ГУРЕВИЧ: Не нашли, да. Просто говорить, что нежелание по политическим мотивам – в данном случае я этого не вижу, потому что дело Константина расследуется.
А.КОЗЕНКО: Здесь есть разница – дело Фетисова и Бекетова лишний аргумент для того, чтобы убрать, когда это будет целесообразно, в отставку абсолютно непопулярных Стрельченко и Громова - главу Химок и Московской области. Здесь же немного другая ситуация.
О.БЫЧКОВА: Алексей, у вас какое объяснение?
А.СИМОНОВ: Первое объяснение связано с тем, что профессиональный мотив это самый сложный для следователей мотив, который только можно придумать. Он сразу осложняет дело в 4-6 раз, - просто потому, что надо прослеживать все концы многих публикаций, а их может быть много и на разные темы. Вторая проблема заключается в том, что очень не любят следственные органы нашего брата-журналиста – очень не любят. Любят тогда, когда им можно слить информацию, или подкожно договориться. А в большинстве своем, по определению, - не любят. Поэтому не хотят.
О.БЫЧКОВА: Делаем перерыв, и после новостей продолжим разговор.
НОВОСТИ
О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу. Мы говорим о преступления, которые имели большой общественный резонанс инее все они по прошествии немалого времени оказываются раскрытыми. В студии Сталина Гуревич, Андрей Козенко и Алексей Симонов. Обсуждаем, как раскрывались эти дела и результаты, которые имеем на сегодняшний день. Алексей Симонов сказал, почему неэффективно работает машина правоохранительных органов, - в частности, потому что не любят журналистов. Но являются ли журналисты особой категорией? Точно так же не раскрывается масса других дел, связанных с другими гражданами России - разве нет?
А.СИМОНОВ: Правильно. Но все остальные категории об этом не пишут, а журналисты еще об этом пишут. Поэтому они отдельная категория – именно потому, что преступления против них не остаются замолчанными, у них есть способ этому сопротивляться, и это очень существенно влияет на их репутацию. Потому что милиция не любит тех, кто ей готов сопротивляться, а уж следствие тем более их не любит. Более того, должен сказать, что третьей причиной того, почему так плохо раскрываются преступления - палочная фиксация того, что они делают, палочная практика – они ставят палки на решенные дела. Поэтому более простые дела более предпочтительнее, чем более сложные – те, у которых сразу просматривается перспектива, они имеют больше шансов быть законченными – хотя бы просто потому, что можно будет поставить палку. А в принципе желание поставить палку приводит к тому, что из людей силком выбивают признания. Только что в Саратове закончилось дело, где человек, которому почти отрезали голову, защищал человека, которого обвиняли в том, что он это сделал. Потому что это был не тот человек.
О.БЫЧКОВА: Да, и я помню, что он пытался указать следствию, где надо искать на самом деле. А следствие не ищет.
А.СИМОНОВ: И это не первый случай. Желание обвинить первого попавшегося, кто каким-то образом за это зацепился, оно свойственно не только милиции. А на самом высоком уровне. Мой опыт свидетельствует, что г-н Колесников, например, бывший зам.министра МВД, потом работавший в Минюсте, потом бывший депутатом, и так далее, - такая большая жирная личность. Он приезжал в Тольятти каждый раз, когда там убивали редактора газеты и объявлял, что все решено, через неделю покажем всех убийц. Убийц нет до сих пор, а Колесников до сих пор в порядке.
О.БЫЧКОВА: Возвращаясь к теме о преступлениях, расследования по которым брались под особый контроль – президента ли, прокуратуры, - нам об этом часто сообщают. Скажите, это что-нибудь значит?
С.ГУРЕВИЧ: Если говорить о нормах УПК, нет такого понятия, как «особый контроль», никаких постановлений не выносится, никак не фиксируется. Но если дело берется на особый контроль –обычно это происходит в случае резонансных преступлений, или сильно-жалобных - на «особый контроль» могут взять и обычное «кастрюльное дело», но на которое поступает очень много жалоб, одна из сторон забрасывает прокуратуру жалобами, что это значит? Это значит, что раз в неделю этого несчастного следователя терзает все начальство, которое только существует - начиная от непосредственного начальника, до начальника начальника и начальника высшего начальника, требуя срочно доложить, что происходит, представить это дело на заслушивание. А что такое представить дело на заслушивание начальнику? - в деле, если 15 томов, все тома нужно привести в идеальное состояние, сшить, пронумеровать. И этот особый контроль скорее вред, чем польза – потому что следователь, вместо того, чтобы заниматься непосредственными обязанностями по раскрытию преступления, занимается тем, что он красиво подшивает в нужном количестве дырочек это уголовное дело, чтобы показать его разному количеству начальников.
О.БЫЧКОВА: Но если его вызывают к начальникам, разве таким образом его не заставляют работать над расследованием дела?
С.ГУРЕВИЧ: По моей практике могу сказать - надо сказать, что в моем темном прошлом было и такое, я работала следователем, и даже руководила отделом дознания в одном из московских ОВД, - могу сказать, что это скорее раздражает, чем сподвигает на подвиги по раскрытию. Потому что мешают работать. Толка от этого контроля нет, кроме того, что следователя вызвали на ковер, пардон, поимели как хотели, поорали, душу отвели, и отправили – больше от этого ничего нет. Надают 600 указаний, 499 из которых забывали.
О.БЫЧКОВА: То есть, вышестоящее начальство не имеет перед собой задачи довести следствие до результата?
С.ГУРЕВИЧ: Оно имеет задачу – извините за выражение – отмазаться от своего начальства и отмазаться от общественного резонанса. Хотят сказать: мы взяли на особый контроль – что вы от нас еще хотите? Мы все, что могли, сделали - говорим следователю: расследуй.
А.СИМОНОВ: Вспомните, как под давлением общественного мнения неготовое дело по обвинению сообщников убийцы Анны Политковской было вынесено на публичное разбирательство. И чем это дело кончилось? И, несмотря на отрицательный результат тогда, дали довести это дело до сегодняшнего дня, - судя по всему, мы имеем, по крайней мере, организатора убийства, убийцу, и это будет совсем другой суд.
С.ГУРЕВИЧ: Я бы все-таки не заявляла так громко, что мы имеем организатора и убийцу – мы имеем лиц, подозреваемых в этом преступлении.
А.СИМОНОВ: Но, в принципе, мне кажется – я наблюдаю со стороны эти дела, впрямую я в них не влезаю, я не профессионал, но мне кажется, что наиболее полезным способом обращения особого внимания была бы передача дела из местных расследователей к соседним, которые не завязаны напрямую с местным начальством и руководством.
С.ГУРЕВИЧ: К сожалению, это невозможно.
А.СИМОНОВ: Возможно.
С.ГУРЕВИЧ: По УПК местом проведения расследования является место совершения преступления. А вот суд, в определенных случаях, очень редких, может происходить в другом месте.
А.СИМОНОВ: Уж не знаю, как нам это удалось, но удалось даже не один раз. Пример: 12 лет тому назад была убита Лариса Юдина в Калмыкии, дело по расследованию ее убийства было передано из Калмыцкой прокуратуры в Минводы, следователи Минвод, не задействованные в коррупционный схеме, которая существовала в Калмыкии во всех правоохранительных органах, дело размотали запросто, убийцы были найдены за неделю, а заказчики не найдены по сию пору, поскольку искали калмыки в Калмыкии. Все.
С.ГУРЕВИЧ: Но следствие должно было находиться в том месте, где произошло убийство.
А.СИМОНОВ: Они могут туда приехать.
С.ГУРЕВИЧ: Прокуратура могла передать постановлением – в связи со сложностью, напряженностью, - в соседний отдел. Но место расследования – Калмыкия. В нашем случае, если мы говорим о расследовании, местным ОВД расследование не проводиться,. оно проводиться Следственным комитетом ГСО СК РФ.
А.СИМОНОВ: Ребята, ведущие расследование - из Химок?
С.ГУРЕВИЧ: Там один следователь из Химок. Там создана группа. Но старший следователь, глава группы из СК Московской области. Это, кстати, к вопросу о контроле особом – дело передали в СК РФ, отчитались, общественное мнение утихло, все вздохнули спокойно, через два месяца дело вернули обратно.
О.БЫЧКОВА: Передали громко, вернули тихо.
А.СИМОНОВ: Не говоря уже о том, что сейчас опять будет побуждение усилить внимание к делу Бекетова в связи с тем, что ему дали государственную премию. Вот уж стимул будет. Потому что я так понимаю, что ни один журналист, который будет об этом писать, не откажешься себе в удовольствии отыграться на следствии. Которое три года топчется на месте. Ему уже дали госпремию за то, что он выжил, а кто его бил, кто его довел до такого состоянии до сих пор никому неизвестно.
С.ГУРЕВИЧ: Я не знаю, полагается ли к Госпремии финансировании, и насколько оно крупное, но Миша нуждается очень в финансах.
О.БЫЧКОВА: Полагается, и довольно крупное.
С.ГУРЕВИЧ: Миша сейчас в Израиле в клинике, это единственная клиника, которая согласилась при анамнезе Миши попытаться его вернуть психологически - восстановить речь, рефлексы зрительные, лицевых нервов – это очень тяжело. Миша старается, пытается писать, говорить. Израильтяне взялись что-то сделать. Я надеюсь, что эффект будет, потому что когда Миша находился здесь, ему были прописаны определенные препараты, при которых Миша начал говорить. Причем, первое слово было сказано на эмоции - его укусила его собака, - он вспомнил русское народное слов. Все сильно обрадовались, но когда препарат отменили, немножко застопорилось. Мы сейчас надеемся, что Израиль поможет Мише вернуть речь.
А.СИМОНОВ: Вручаться это будет в январе, а деньги придут в феврале, а деньги нужны сегодня, потому что Миша скребет по сусекам, потому что каждый день стоит десятки сотен долларов, - вот так скажу, - каждый день пребывания в клинике.
С.ГУРЕВИЧ: Там начальная цифра – от 50 тысяч долларов – только чтобы его туда отправить. Плюс лечение, плюс сиделка. А Миша существует сейчас за счет Фонда, пожертвований, которые всеми заинтересованными лицами, в том числе, врагами, «друзьями» под микроскопом рассматриваются – куда деваются деньги, не кладет ли их кто в карман – на самом деле это очень неприятно для тех, кто тянет на себе этот Фонд, ничего с этого не получая, кроме огромного количества проблем и косых взглядов. Потому что для многих наших людей вера в то, что кто-то абсолютно бескорыстно взял на себя заботу об инвалиде почему-то не существует. Почему-то считают, что кто-то пытается свою выгоду поиметь. Могу со всей ответственностью заявить, что там не только нет выгоды, там есть огромное количество проблем - там нужно отчитываться за каждую копейку – даже для того, чтобы купить Мише пару носков.
А.СИМОНОВ: Последние деньги на поездку Мише собирали через «Коммерсанта».
А.КОЗЕНКО: Через Российский фонд помощи.
А.СИМОНОВ: Очень приятно, когда можно приятное сказать про коллег.
О.БЫЧКОВА: Вы ощущаете поддержку общественности, частных людей, коллег? Как вы ее оцениваете?
С.ГУРЕВИЧ: Безусловно. Еще раз – Мишу бы просто не вытянуть без этой поддержки. За свой счет те люди, которые находятся рядом с Мишей, просто физически не вытянули миллионные уже счета для оплаты врачей, сиделок, лечения.
О.БЫЧКОВА: Сайт есть в интернете?
С.ГУРЕВИЧ: Конечно. Фонд Михаила Бекетова, можно набрать в «Яндексе», есть сайт, там все указано, как и что, и как Миша лечиться, восстанавливается. Но здесь не только деньги. Для Миши важна психологическая поддержка. Миша очень коммуникабельный, общительный человек, очень любит г8осетй, друзей. Когда к нему приходят навестить, Миша в прямом смысле расцветает. У нас был митинг в поддержку журналистов на пушкинской площади, прошлой зимой – Миша потребовал, чтобы его туда привезли. Когда нам говорили – вот вы инвалида в коляске зимой привезли, мы не стали объяснять, что Миша, прошу прощения, весь мозг выел для того, чтобы его туда привезли. Миша человек со стержнем, с характером, и даже сейчас, не имея возможности разговаривать, он может навязать свою точку зрения.
О.БЫЧКОВА: Но общественное мнение на расследование не действует?
С.ГУРЕВИЧ: Вот мы собрали конференцию - взяли на особый контроль. Год прорасследовали, дело приостановили – опять все затухло. Мы даем информацию в СМИ: дело приостановили, ничего не делается. Опять СК ставит на особый контроль. И это волнами. Вот сейчас мы посередине – сверху упали, но не совсем.
О.БЫЧКОВА: Олег, как вы оцениваете помощь в случае с Кашиным и отношение общества?
А.КОЗЕНКО: Я сужу по социальным сетям, по комментариям и заметкам, и вообще после нападения фамилия Олега была наиболее часто упоминаема. Надеюсь, что от того вала, который он получает в свой адрес, добра там все-таки больше, чем зла. Но надо признать, что есть и то, и другое в избытке.
С.ГУРЕВИЧ: А у Миши никогда не было негатива.
А.СИМОНОВ: Мне очень понравился митинг молодых журналистов после избиения Олега. Понравился потому, что ребята организовали сами, на Пушке было человек 400.
А.КОЗЕНКО: Да, я там выступал.
А.СИМОНОВ: Я помню. И там начисто отсутствовала обычная схема такого рода митингов, когда она базируется либо на политической партии, либо на общественной организации - это была самоорганизация людей, которые вышли сказать, что они чего-то хотят.
О.БЫЧКОВА: А это работает?
А.СИМОНОВ: В тот момент это сработало. Но это не работа, это событие. А событие не может работать, нельзя построить жизнь на такого рода событиях – нельзя каждый день выходить на митинг – это может себе позволить только кто-то очень свободный.
О.БЫЧКОВА: Можно подвести итог, у вас есть статистика – сколько подобных преступлений раскрыто?
А.СИМОНОВ: Наизусть я цифр не помню, но могу сказать, что реально расследуется от 10 до 15% дел. События и преступления против журналиста еще не есть нападение на журналиста в связи с исполнением им профессиональных обязанностей. Узнать это мы, к сожалению, узнаем водном случае из трех – в лучшем случае. Потому что у нас нет доказательств. Если у нас нет прямых дока0зательств, что это связано с его профессиональной деятельностью, то милиция нам эти доказательства не приводит по двум причинам: и сама не знает, и, во-вторых, следствие закрыто от общественного мнения.
Сколько из них доходит до суда? - единицы. То есть, там, где есть элемент бытового преступления против журналистов – там чаще всего они находят «бытовиков», или придумывают их - что тоже бывает, с этим я имел не один случай столкнуться. Но это преступления, не связанные с профессиональной деятельностью, как правило – вот эти более или менее они щелкают как орешки. А все, что связано с профессиональной деятельностью – не более 15% успешных расследований. Вот такие результаты, И неважно, под особым наблюдением, или нет – хоть Путин, хоть Бастрыкин, Чайка, и другие птицы.
О.БЫЧКОВА: А громкие вопли, общественная реакция – помогают, или нужно больше и по-другому это делать?
А.СИМОНОВ: Мы, к сожалению, люди мало последовательные. Мы люди поступка, а не стратегического действия. К сожалению, люди, способные на поступок, с удовольствием его совершают, но после этого забывают, зачем они это делали, и что делали, или помнят, но уже считают, что уже отдали этому долг, и не надо больше этим заниматься. К сожалению, в большинстве своем мы относимся к этим проблемам именно таким образом. Последовательно заниматься наблюдением надо. Мы сами такими стали только два года назад, создав базу данных, в которой мы прослеживаем все юридические последствия произошедших нападений на журналистов – цензуры, избиений, и так далее. Мы только сейчас стали этим всерьез заниматься, а занимались тоже общей статистикой.
О.БЫЧКОВА: Спасибо большое. Это была программа «Ищем выход».