Наина Ельцина - Ищем выход... - 1997-03-01

А.ЧЕРКИЗОВ: Сегодня первый день весны. Я Вас с этим поздравляю.

Н.Ельцина: Спасибо. А мне хотелось бы поздравить всех радиослушателей с праздником весны - это начало жизни. И хотелось бы поздравить сегодня с праздником Родительской Субботы и пожелать всем самого доброго.

А.ЧЕРКИЗОВ: Я сейчас Вам расскажу одну историю. Дело было 12 июня 1993 года в одном из особняков на Воробьевском шоссе, на проспекте Косыгина. Там было расставлено много столов и большое количество знатных российских людей принимали пищу, говорились какие-то официальные речи. А потом возникла пауза, заиграла музыка. В центр зала вышла пара. Высокий, седовласый, пользующийся роскошным парикмахером - это к гадалке ходить не надо- мужчина и очаровательная дама. Боже, как они вальсировали! Это был Президент России Борис Ельцин и его супруга Наина Ельцина. Слушайте, где вы так научились вальс танцевать?

Н.ЕЛЬЦИНА: Знаете, я очень люблю вальсы и Борис Николаевич очень любит. Особенно любит танцевать вальс-бостон.

А.ЧЕРКИЗОВ: Он Вас так держал, как раковину с жемчужиной. Я, например, не умею так вальс танцевать. Где научились-то, скажите? Н.ЕЛЬЦИНА:В институте. Мы учились вместе в институте, и в институте, по-моему, в наше время все студенты в основном танцевали вальс, танго, фокстрот. Это были наши танцы, которые я люблю до сих пор.

А.ЧЕРКИЗОВ: А вот, когда Вы влюбились в этого высокого, молодого, очень красивого - я видел фотографии тех лет - юношу, Вы не ходили к гадалке? Не спрашивали судьбу?

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, никогда.

А.ЧЕРКИЗОВ: Как в омут, да? Н.ЕЛЬЦИНА:Мы встретились в институте и влюбились на втором курсе. А.ЧЕРКИЗОВ: А если бы Вам сказали, что Вы станете женой Президента России, что исчезнет с карты мира Советский Союз, что вот будет такая судьба, что будет такая жизнь, Вы б что сказали этой гадалке?

Н.ЕЛЬЦИНА: Ну, я даже не могла себе в то время представить, что такое может случиться.

А.ЧЕРКИЗОВ: Вот, спроси меня: завидую я Вашей судьбе? Я бы сказал: нет. Жить в золотой клетке - это безумно тяжело. И тем не менее. У вас несколько домов, в том числе и официальных резиденций Президента РФ. Вот скажите, пожалуйста, есть какое-то место, которое Вы называете своим домом. Вот знаете, как человек приходит и говорит: ну, слава Богу, я уже дома. Что для Вас - дом, какое место в Москве - дом.

Н.ЕЛЬЦИНА: Ну, во-первых, эту клетку я золотой никак не могу назвать, и, как жить в золотой клетке, не знаю. А дом, действительно, есть квартира и есть резиденция, где больше бывает Борис Николаевич. Я больше люблю квартиру - Там, где никого нет - я себя там чувствую уютнее.

А.ЧЕРКИЗОВ: Я вот почему говорю о золотой клетке: одна резиденция в Барвихе, вторая в Горках-9, третья на Ленинском проспекте - там ведь мебель вся с бирками, там ведь ничего своего нету. Как Вы обживали этот дом, первый дом уже Президента на Осенней, личный дом, частный дом?

Н.ЕЛЬЦИНА: Эта квартира в Москве не первая. У нас она еще до сих пор не обставлена, если честно сказать. Все некогда, потому что, то избирательная кампания была, то заболели мы. Там до сих пор еще не закончено. Но это никогда не было каким-то главным в жизни, поэтому я к этому отношусь спокойно. Нет - и нет. Тем более жить - есть где. А.ЧЕРКИЗОВ: Но вот, обставляя дом, Вы на свой вкус полагаетесь или сейчас модно дизайнеров нанять или специалистов по интерьеру. Или Вы говорите: нет, ну вас всех, вот я сама. Вот я хочу, чтобы здесь стояла ln любимая старая полочка, я с ней в Москву приехала, она мне дорога, она пусть вот тут висит.

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, у меня как-то нет такого. И потом, я очень доверяю своим дочерям, поэтому больше занимаются этим они. А.ЧЕРКИЗОВ: То есть, главные дизайнеры у Вас в доме - это Ваши дочки? Н.ЕЛЬЦИНА:Ну, мы как-то вместе в общем-то решаем, и они советуются со мной, где что поставить и, вообще, что в дом приобрести. Я спокойно отношусь, если занимается этим дочь, тем более - мы живем с младшей дочерью в одной квартире все время, как мы приехали в Москву. А в Свердловске последние годы жили со старшей дочкой тоже вместе. А.ЧЕРКИЗОВ: Вы все-таки говорите "в Свердловске", не в Екатеринбурге? Н.ЕЛЬЦИНА:Да, в Екатеринбурге.

А.ЧЕРКИЗОВ: Или это привычка?

Н.ЕЛЬЦИНА: Вы знаете, это привычка. И больше своим домом я считаю все-таки Свердловск. Я когда приезжаю туда, я отдыхаю там душой. И возвращаюсь в Москву - у меня надолго хватает какого-то заряда. Наверное, эти годы были и трудными, но они какими-то были более добрыми. А.ЧЕРКИЗОВ: А скажите, Вы Москву полюбили, этот безумный город?

Н.ЕЛЬЦИНА: Так, как ее любят москвичи, я не могу полюбить.

А.ЧЕРКИЗОВ: А у Вас есть любимые места в Москве, где, если у Вас есть возможность, Вы хотели бы там посидеть, помолчать.

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, я могу честно Вам сказать: я даже не задумывалась над этим никогда. И у меня просто не было такого времени, чтобы я могла себе позволить даже подумать об этом. Может быть, если нужно было бы, наверное, я могла бы это себе позволить, но вот как-то так не было. А.ЧЕРКИЗОВ: А в Екатеринбурге, а в Свердловске?

Н.ЕЛЬЦИНА: В Свердловске я очень любила центральную улицу нашу и всегда с работы ходила пешком по этому проспекту и очень любила ходить пешком, мне нравилось. Очень любила набережную.

А.ЧЕРКИЗОВ: Я не спрашиваю, ходите ли Вы пешком по Москве, это вопрос наивный.

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, почему, я ходила очень много, когда мы жили здесь на Тверской. Как раз я очень не люблю метро - к этому надо, наверное, привыкнуть, хоть я, в общем-то, конечно, езжу. И больше любила наземный транспорт, я больше пользовалась троллейбусом, но больше все-таки любила ходить пешком. И в магазины я ходила пешком. Начиная от Тверской - мы жили там у Белорусского вокзала, - и сюда до "Интуриста". И мне нравилось.

А.ЧЕРКИЗОВ: Дом, все-таки, кем бы человек ни был, хочется иметь - то место, где ты можешь быть самим собой. Дом обязательно, наверно, подразумевает возможность пригласить друзей, подругу, близкую к сердцу. Дверь закроете: дайте нам спокойно посплетничать - это называется. Сейчас Вы себе это можете позволить, или одиночество -это та плата, которую нужно платить за должность мужа?

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, почему, я не живу в одиночестве и не люблю одиночества. И я общаюсь, безусловно, и мы приглашаем к нам в дом, очень много приходит друзей детей.

А.ЧЕРКИЗОВ: В дом куда?

Н.ЕЛЬЦИНА: На квартиру. И почему, приглашаем и в резиденцию. Там многие бывают. И ко мне в Москву приезжали даже подружки из Оренбурга, с которыми я училась в школе.. И сейчас вот здесь - я, к сожалению, еще не встретилась с ней, только поговорила по телефону - подружка школьная, она у дочки гостит. И мы очень хотим - это пока был наш с ней секрет, но я скажу - мы хотим пригласить, может быть, приедут из Свердловска: у нас было 5 подружек в школе, и если нам удастся встретиться в Москве - я буду просто счастлива.

А.ЧЕРКИЗОВ: Скажите, пожалуйста. Одно дело друзья, когда ты - студентка, просто работаешь. Теперь Вы - "первая леди", супруга Президента. Тут либо дружба начинается, начинаешь подозревать - не корыстная ли она, либо предательство происходит такое, от которого -мороз по коже. И в общем мы знаем людей, которые откровенно предали и теперь торгуют информацией, касающейся самых интимных сторон weknbeweqjhu отношений. Вот как Вы, человек не обозленный, как Вы боретесь с предательством внутри себя.

Н.ЕЛЬЦИНА: Я действительно человек не злопамятный. Я привыкла все прощать людям. У меня, правда, не было врагов, уж если так честно сказать, мне особенно не на кого было злиться. Мне повезло в жизни: у меня в основном были друзья и я со злом почти не встречалась, если можно так сказать. И я просто не понимаю людей, у которых два лица. Мне это непонятно. Если ты с человеком знаком и общаешься, то невозможно потом как-то ненавидеть человека. За какую-то подлость, наверное, совершенно меняется отношение. Но я считаю человека за такие поступки, наверное, наоборот надо жалеть, потому что это - зло огромное. И жалость только в том случае должна быть к человеку, потому что, если человек делает зло, то он обязательно потом получит с избытком в ответ от жизни. Таков закон жизни. И я никогда людям не делала зло. Это как-то мне давно-давно, когда я была еще ребенком почти, мне сказала бабушка: у тебя жизнь впереди. Я училась классе в третьем, я ездила к бабушке в деревню, изумительный она была человек. И она говорит: вот, внучка, никогда не делай зло никому, даже своим подружкам, с которыми ты здесь сейчас дружишь, потому что зло к тебе всегда вернется вдвойне, втройне, может быть и больше. Это к каждому человеку. Я это запомнила на всю жизнь и никогда не делала зло. И считаю, что те люди, которые делают - они будут за это расплачиваться.

А.ЧЕРКИЗОВ: Вы сказали, что Вы - человек не злопамятный. И, судя по тому, что мы - общество - знаем о Борисе Николаевиче, он тоже человек не злопамятный, не мстительный. По крайней мере, нельзя сказать, не видно для общественности...

Н.ЕЛЬЦИНА: Он, по-моему, больше чем я - не злопамятный.

А.ЧЕРКИЗОВ: И вот, представьте себе, есть генерал Коржаков, который после отставки ходил по московским газетам и просто торговал информацией. Свидетелей тому - можно такой список составить. Причем были люди, которые его просто с порога выгоняли. Он приносил. Я знаю, например, главный редактор "АиФ" Александр Старков, который согласился с ним побеседовать, и Александр Васильевич начал там нечто. Он говорит: "Все, выйди, пожалуйста, из кабинета, баста". И вот вдруг Александр Васильевич Вам позвонит. Вы будете с ним разговаривать? Н.ЕЛЬЦИНА:Буду, конечно. Это все на его совести. Для нас было неожиданностью, для всех, что он был уволен с работы, мы никто об этом не знали. Если и писали там что-то, что я или Татьяна - нет, для нас это было неожиданно. Даже по-моему Таня звонила жене его, как-то успокоить, потому что чисто по-человечески мне казалось - это что-то случилось невероятное, потому что мы действительно, он был - как член семьи, поэтому для нас это была трагедия, правда. И я хотела позвонить, поговорить, и все. Я не знаю, почему вдруг такая злобность, мне это непонятно совершенно. Мало ли - и я что-то там знаю, но мне даже в мысли не приходит - кому-то об этом говорить, совершенно. Это тоже на его совести. . .

А.ЧЕРКИЗОВ: Когда у Вас такая минута, как говорят, душевной невзгоды, вы что делаете, читаете? У вас дома есть библиотека?

Н.ЕЛЬЦИНА: Есть, да, у нас большая библиотека.

А.ЧЕРКИЗОВ: А кто книжник - Вы или Борис Николаевич?

Н.ЕЛЬЦИНА: Книжник - Борис Николаевич. И изначально он всегда занимался, раньше сложно было купить книги. У нас всегда подписка была. У него еще со школьной скамьи, в институте даже, когда мы жили практически только на стипендию или если пришлют родители, там заработает он где-то, разгрузкой вагонов или что - он покупал книги. И у него книг много было даже до нашей женитьбы, когда он еще учился в институте.

А.ЧЕРКИЗОВ: А Вы вообще считали когда-нибудь, сколько у Вас книг, или вот в Вашей нынешней библиотеке?

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет. Мы как-то одно время стали картотеку составлять. В Свердловске еще начинали, но потом - переезд в Москву, а тут не было времени абсолютно. Нет, никогда не считали, даже не могу сказать. А.ЧЕРКИЗОВ: А Вы или Борис Николаевич, вы на ночь что-то читаете перед qmnl? Что у Вас сегодня лежит на тумбочке прикроватной, какая книжка?

Н.ЕЛЬЦИНА: Последние дни, буквально, - собрание сочинений Пушкина. Вчера читала "Руслан и Людмила".

А.ЧЕРКИЗОВ: А что у Бориса Николаевича на прикроватной?

Н.ЕЛЬЦИНА: Он как-то в последнее время детективами увлекается. Совсем недавно он читал Агату Кристи.

А.ЧЕРКИЗОВ: Как он относится к этой великолепной польской писательнице Иоанне Хмелевской? У нее такие очень ироничные, очень с большим юмором и очень тонко написанные детективы.

Н.ЕЛЬЦИНА: Вы знаете, читает. Но сейчас у него просто нет времени, потому что очень много времени документы отнимают. И я не могу похвастаться, и он не может похвастаться, что он читает. Он больше, пожалуй, сейчас даже слушает музыку, если есть время.

А.ЧЕРКИЗОВ: А кого?

Н.ЕЛЬЦИНА: Вы знаете, очень любит и Бетховена, и Вивальди, и Моцарта. Мы стараемся покупать, очень много у нас дисков, и он с удовольствием слушает.

А.ЧЕРКИЗОВ: Когда Вам немножко на душе неловко, есть ли томик какой-то, который Вы берете, от всех закрываетесь, начинаете его тепло чувствовать, читать, сама с собой разговаривать?

Н.ЕЛЬЦИНА: У меня такого не бывает, у меня просто не бывает времени. Жизнь была вся суматошная. Раньше мне казалось, вот я выйду когда на пенсию, буду вести такой образ жизни: я буду ходить в театры, я буду читать, я буду слушать музыку. Жизнь была прожита так, что у нас было двое детей, у нас не было ни бабушек, никого, поэтому все было на мне, и времени, конечно, не было. Это все было очень ненадолго, перед сном и все - в ущерб сну. Поэтому это все трудно было. К сожалению, не могу баловать и сейчас, потому что раньше я не читала столько газет, а сейчас мне приходится просматривать почти все газеты, которые мы получаем.

А.ЧЕРКИЗОВ: Вы читаете каждое утро все газеты?

Н.ЕЛЬЦИНА: Не только утро, в течение дня когда-то, когда есть время. Я не могу сказать, что я их читаю от корки до корки. Но я стараюсь просматривать, потому что надо быть в курсе дела. Поэтому на чтение литературы художественной просто не остается времени, журналы стараюсь просмотреть "Новый мир", "Огонек". Стараюсь делать, но, к сожалению, плохо получается.

А.ЧЕРКИЗОВ: Что для Вас сейчас самое главное в жизни? Н.ЕЛЬЦИНА: Меня больше волнует сейчас состояние жизни в России.

А.ЧЕРКИЗОВ: А какое оно, с Вашей точки зрения?

Н.ЕЛЬЦИНА: Очень тяжелое.

А.ЧЕРКИЗОВ: Получаете ли Вы почту? И читаете ли Вы ее?

Н.ЕЛЬЦИНА: Я получаю почту и ту, что приходит на квартиру, читаю сама. Адрес почему-то знают все. Не могу сказать, что все письма доходят. Письма бывают разные, читать их очень волнительно. Бывают письма хорошие, с поддержкой, с теплотой.

А.ЧЕРКИЗОВ: Бывают ли письма, которые Вас удивляют?

Н.ЕЛЬЦИНА: Бывают. Меня удивило письмо москвичей, которое я получила вчера. Оно подписано несколькими фамилиями, но почему-то без обратного адреса, от ветеранов войны и труда, которые мне прислали вырезки из газеты. По-моему, она называется "Правда Москвы". Я тоже с теплотой вспоминаю прошлое. Но они прожили эту жизнь, они эти годы прошли сознательно, вместе с жизнью, они все прекрасно знают. Меня удивляет их оценка прошлого. Я хотела бы с ними поговорить, но это невозможно, потому что нет даже телефона.

А.ЧЕРКИЗОВ: Сейчас даже молодежь начинает говорить, что раньше было лучше.

Н.ЕЛЬЦИНА: Раньше легче, проще было решать некоторые проблемы. Человек закончил институт, получил направление, его устроят на работу. А сейчас надо самому устраиваться, думать самому. Но, наверное, цена личности выше стала. Ты сам должен решать свою судьбу, а не за тебя ее решают. Это трудно сейчас понять, но пройдет немного времени, и все ценить это будут.

А.ЧЕРКИЗОВ: Есть ли что-то из прошлого страны, о чем Вы сожалеете, что ушло из уклада жизни?

Н.ЕЛЬЦИНА: Я не хаю прошлую жизнь, и у меня, как у всех, тоже ностальгия по Советскому Союзу, как по большой семье, когда мы были все вместе. А сейчас внезапно, вроде бы, разбежались. Мои институтские друзья теперь живут за границей - в Минске, на Украине, в Казахстане. Но я думаю, что пройдет какое-то время, и все равно, экономическое пространство будет общим, и все равно, мы будем все вместе, я с оптимизмом смотрю на это. Вот эта ностальгия тоже есть.

А.ЧЕРКИЗОВ: Вот сейчас в Москве готовится акция протеста студентов, потому что им не платят стипендию. Но раньше студенты разгружали вагоны, занимались репетиторством... Н.ЕЛЬЦИНА: Стипендии никогда не хватало, и в наше время тоже.

А.ЧЕРКИЗОВ: А Вы подрабатывали или Вам родители помогали?

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, я не подрабатывала. Просто мы очень плохо жили. Очень немного мне помогали родители. Но я бы никому не хотела пожелать той жизни, какой она была материально у нас в студенчестве. Но мы никогда не плакали, нам все равно было хорошо.

А.ЧЕРКИЗОВ: А Борис Николаевич подрабатывал? Если да, то кем?

Н.ЕЛЬЦИНА: Подрабатывал. Они вагоны разгружали, уголь, арбузы, у нас недалеко от общежития была станция.

А.ЧЕРКИЗОВ: А вот когда вы только поженились, из чего складывался ваш бюджет?

Н.ЕЛЬЦИНА: Только из нашей зарплаты. Мы поженились через год после окончания института, мы уже работали.

А.ЧЕРКИЗОВ: А кто управлял бюджетом?

Н.ЕЛЬЦИНА :Я.

А.ЧЕРКИЗОВ: А кто сегодня управляет бюджетом?

Н.ЕЛЬЦИНА: Я.

А.ЧЕРКИЗОВ: Из чего складывается бюджет вашей семьи и как вы распределяете траты?

Н.ЕЛЬЦИНА: Из зарплаты мужа, безусловно, зарплаты детей, потому что у нас все вместе, у нас три семьи, 10 человек. Каждый месяц по-разному. Борис Николаевич никогда в жизни не занимался бюджетом семьи и он понятия не имел, куда я трачу деньги. Я всегда, гладя его костюм, клала ему в карман деньги, потому что я считаю, что каждый уважающий себя мужчина должен иметь в кармане деньги. И сейчас тоже, если он куда-то едет - обязательно. Он никогда не контролировал меня и самостоятельно покупал только книги. Правда, из командировки всегда привозил мне туфли, одежду. Он знает мой размер. И детям тоже покупает. У него вкус в этом плане лучше развит. Дочки чаще с ним советуются, какое платье надеть. И внучки тоже обязательно перед дедушкой похвастаются, если у них что-то новое. И его оценка для них очень важна. Я очень не люблю магазины и никогда не любила. Если Борис Николаевич куда-нибудь ездил за рубеж, мы никогда не давали ему очень большой список покупок, потому что знали, что он его все равно не выполнит. Но раньше он только в Чехословакию ездил, когда мы жили в Екатеринбурге. Мы обычно меняли триста рублей, и он отдавал эти деньги гиду и просил, когда у нас уже внучка Катя родилась, купить все для внучки и привозил только внучке. И если получалось - что-нибудь жене. А так - чемодан внучке.

А.ЧЕРКИЗОВ: Есть такое понятие - вкусненькое. Когда Борису Николаевичу сделали операцию, и к нему стало можно приходить, что вы ему приготовили вкусненькое?

Н.ЕЛЬЦИНА: Когда Борису Николаевичу сделали операцию и после болезни он очень похудел, нам надо было, чтобы он прибавил в весе, поэтому я старалась накормить его блинчиками и пельменями.

А.ЧЕРКИЗОВ: Пожалуйста, два рецепта - блинчиков и пельменей.

Н.ЕЛЬЦИНА: Рецепт пельменей трудно дать, потому что у нас в резиденции делает повар, но он делает по моему рецепту, но такие они все равно не получаются. А блинчики я всегда сама пеку. И делаю только на молоке: 4 яйца, 2 литра молока, все по вкусу и обязательно кладу соду, чтобы они получались дырчатыми. И обязательно должна быть cnpw` сковорода. Можно и на тефлоновой, и на чугунной. Потом я блинчики переливаю или сливками, или молоком с маслом. На 2 стакана молока - 50 грамм масла растапливаю. Каждый блинчик переливаю, и получается, как блинчатый пирог. Если сливки постоят в духовке - это вкуснее. Что касается мяса в пельменях - секрета нет, говядина, свинина, иногда баранина. Свинина - нежирная, соотношение - процентов 30 к говядине. Прокручиваю на мясорубке 2 раза, с луком, потом добавляю соль, перец, и всегда разбавляю фарш молоком. Если замесить тесто на мясном бульоне, то тесто получается нежесткое.

А.ЧЕРКИЗОВ: Ходите ли Вы сейчас в магазин?

Н.ЕЛЬЦИНА: Очень редко. Ходят дети. Я чувствую себя неловко, меня узнают. Вопросов не бывает, улыбнемся, поздороваемся. У меня и времени сейчас нет: мы большую часть времени живем за городом.

А.ЧЕРКИЗОВ: Где Вы себе покупаете вещи?

Н.ЕЛЬЦИНА: Чаще всего шью на заказ в мастерской. Иногда покупаю готовое, но чаще это делают дочки. Я не люблю ходить по магазинам, я там теряюсь. Если я за границей, то обязательно куплю какую-нибудь ерунду. Правда, там я сейчас не хожу по магазинам, нет времени. Так было всю жизнь

А.ЧЕРКИЗОВ: Что вы можете сказать по поводу публикации в "Комсомольской правде"?

Н.ЕЛЬЦИНА: Я могу только сказать одно - в газете правда только то, что у Бориса Николаевича была операция, было воспаление легких и день его рождения - 1 февраля. Все остальное - абсолютная ложь. Как можно написать все наоборот? Вот так там написано. Меня возмутила эта статья, говорю совершенно искренне. Просто должна быть совесть у человека, писать надо правду. Слухами пользоваться нельзя. Журналист всегда должен проверять достоверность фактов. Все, что там написано, я, правда, не знаю хорошо закон о средствах массовой информации, это грубейшее нарушение и противоречит закону. Больше всего, конечно, с этической точки зрения. Все неправда.

А.ЧЕРКИЗОВ: Почему Вы не подали в суд на "Экспресс-газету", в которой приблизительно год назад была опубликована информация о Вашем старшем внуке?

Н.ЕЛЬЦИНА: Я в суд на газету подавать не буду. Это на их совести. Меня поражает, куда смотрит редактор, редколлегия. Ведь коллектив отвечает за авторитет газеты, за то, что публикуют в газете. За деньги нельзя продавать совесть.

А.ЧЕРКИЗОВ: Я не соглашаюсь, когда журналист нарушает право людей на личную жизнь...

Н.ЕЛЬЦИНА: Безусловно, это мне не понятно. Я не понимаю, взрослого человека, который начинает делать больно ребенку. Это у меня никак не укладывается. Я всегда говорила, что детей надо защищать. Всех детей. Это самая незащищенная часть нашего общества. Это противоправно, у нас есть конвенция по защите прав ребенка, но у нас, к сожалению, не пользуются этим, а вообще это преступно. Я бы очень хотела просить не только о внуках президента, а о всех детях - нельзя писать ничего без их согласия на это и без согласия родителей. Это должен быть у нас в стране какой-то закон, потому что это самое главное. Это так ранит психику ребенка. Почему они об этом не думают?

А.ЧЕРКИЗОВ: Две внучки, один внук рядом с вами, третий далеко. Наверное бабушка волнуется

Н.ЕЛЬЦИНА: Очень.

А.ЧЕРКИЗОВ: Звонит внук?

Н.ЕЛЬЦИНА: Звонит.

А.ЧЕРКИЗОВ: Докладывает: "Бабушка, вот 5 получил..."?

Н.ЕЛЬЦИНА: Он учится хорошо, но, конечно, душа его с нами. Нам просто очень хотелось, чтобы он научился самостоятельности. Да, мы перезваниемся и я очень переживаю не только за него, но и за всех внуков.

А.ЧЕРКИЗОВ: Одна внучка уже взрослая, другая вот-вот станет взрослой, уже, наверное, есть кавалеры. Вы вообще прогнозируете, когда вы станете прабабушкой?

Н.ЕЛЬЦИНА: Вы знаете, ну, как прогнозирую? Я бы очень хотела быть прабабушкой. Я считаю, что это счастье каждой бабушки - стать прабабушкой. Я счастлива быть бабушкой и считаю: все бабушки счастливы когда у них есть еще внуки. А.ЧЕРКИЗОВ: Иногда говорят что Вы были мама хуже, чем бабушкой.

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, я очень любила своих детей и считаю что была им хорошей мамой. Может быть я не уделяла им столько внимания в силу того что я всю жизнь работала. И бабушка хорошая - я этого ни капельки не скрываю. Могу сказать что меня любят внуки, и мне это очень приятно. А.ЧЕРКИЗОВ: А бегают они интимничать, докладывать?

Н.ЕЛЬЦИНА: Да, да.

А.ЧЕРКИЗОВ: А что дедушке не скажут, маме, папе:

Н.ЕЛЬЦИНА: Нет, с дедушкой тоже. Дедушка для них пожалуй больший авторитет, чем бабушка, и я рада этому.

А.ЧЕРКИЗОВ: У них есть какой-то психологический ход к деду или его просто надо обнять расцеловать и он уже просто раскисает и он уже свой человек - и делай с ним что хочешь?

Н.ЕЛЬЦИНА: К сожалению, он никогда не раскисает, понимаете. Даже я вот немножко ревную - младший Глеб и то он к дедушке больше тянется. Он с ним улыбается, он с ним (общается) какими-то звуками - он пока не говорит - там "баба", "мама".

А.ЧЕРКИЗОВ: А что, он уже сидит?

Н.ЕЛЬЦИНА: Да что вы, он уже ходит! Чудный ребенок. Он абсолютно все понимает, и с ним очень приятно общаться. Он сейчас как игрушка большая. И дедушку он больше знает чем бабушку. И дедушку он просто ждет с работы. Вечером когда он приезжает и он провожает его всегда обязательно проводит к двери и помашет ему рукой. И здоровается с ним правой рукой за руку и трясет так по-мужски. Это очень приятно. А.ЧЕРКИЗОВ: Огромное спасибо вам. Спасибо вам, что вы преодолели страх прямого эфира.

Н.ЕЛЬЦИНА: Мне было очень страшно, когда я находилась в прямом эфире. Я не знаю, как получилась передача...

А.ЧЕРКИЗОВ: Уже не страшно? Н.ЕЛЬЦИНА: Ну конечно. С вами разговаривать было просто не страшно.

А.ЧЕРКИЗОВ: Спасибо.