Алексей Венедиктов, Леся Рябцева - Эходром - 2015-01-18
Д. Борисов
―
Добрый вечер, 23:06 в Москве, радио «Эхо Москвы», меня зовут Дмитрий Борисов. Эходром начинается сегодня в полном составе вместе с Александром Плющевым.
А. Плющев
―
Добрый вечер.
Д. Борисов
―
Добрый вечер, с возвращением!
А. Плющев
―
Спасибо, спасибо. Я уже вот это «с возвращением» который раз…
Д. Борисов
―
Да, это как гастроль теперь, в каждом эфире, уже в Эходром вернулся.
А. Плющев
―
Мне Венедиктов рассказал, что рейтинги программы «Точка» без меня выросли, поэтому я уже подумываю как-то…
Д. Борисов
―
Алексей Венедиктов с нами, добрый вечер.
А. Венедиктов
―
Добрый вечер.
Д. Борисов
―
Леся Рябцева.
Л. Рябцева
―
Привет!
Д. Борисов
―
Тоже материализовалась из маленькой рубрики в большого живого человека на весь час, с нами будет здесь. Поговорим обо всем, наш смс-портал +7-985-970-45-45 сегодня создан для того, чтобы вы задавали самые…
Л. Рябцева
―
… глупые вопросы.
Д. Борисов
―
Глупые, несуразные, умные, неудобные – любые вопросы Алексею Венедиктову, Лесе Рябцевой, и компания Сетевизор сегодня транслирует нас на сайте www.echo.msk.ru, можете тоже посмотреть, как это все выглядит.А в Твиттер, кстати, за пару минут до эфира я повесил те самые «пульты Венедиктова», которыми Леся управляет. И те, кто следили на минувшей неделе за блогосферой, знают, что такие есть. Я получил подтверждение. И вот можете тоже посмотреть, как они выглядят.
Но это все не очень серьезно. А очень серьезно – с момента начала программы Эходром серьезного происходило в жизни Эха Москвы много. Прямо даже скажем, что мало в какой год происходило столько, сколько происходило вот с марта, как мы запустились. В марте был первый выпуск, и вот сейчас мы в конце, в середине января, и понимаем, что Эхо Москвы изменилось. То ли оно, Алексей Алексеевич, что было в прошлом году весной?
А. Венедиктов
―
Ну, если говорить о редакционной политике, она не изменилась, а в основном меняется погода за окном. Концентрация той соляной кислоты, в которой мы плаваем, увеличивается, и скафандры может начать проедать. Но мы пока плаваем все равно, а не бегаем и не летаем, как плавали все 25 лет – ну, пока 24 с половиной.
Д. Борисов
―
Внутри ощущение изменений?..
А. Венедиктов
―
Ну, за изменения на Эхе отвечаю я, там, за настроения своих подчиненных я не отвечаю. Все по-разному переживают кризисы как среднего, так и молодого возраста и по-разному переживают то, что не происходило, а происходит на Эхе Москвы, и как люди внешне относятся к Эху Москвы.Мне тут один кремлевский небожитель недавно, 26 декабря, сказал: ты думаешь, что ты выиграл? Ты купил билет на войну. Я говорю: я понимаю, что купил билет на войну. Причем, - он сказал, - у тебя будет постоянный абонемент. Я говорю: ну, спасибо, дорогой. Но я готов в принципе. И не все это понимают, все считают, что это какие-то победы. Нет никаких побед, есть процесс.
Победа одна – да, редакционная политика Эха Москвы остается неизменной, во всяком случае, те 15 лет, пока я главный редактор, или, там, 17, 16. И она останется неизменной в своих принципах, пока я главный редактор. Я это повторяю, как мантру, но ничего нового сказать не могу. Конечно, хочу сказать: я сейчас вам объявлю об изменениях редакционной политики, но как-то не получается.
Д. Борисов
―
Ну, все мы были свидетелями принятия закона Леси Рябцевой, нашумевших правил поведения журналистов Эха Москвы в интернете. Леся, они приняты, они действуют?
Л. Рябцева
―
Они не приняты, потому что совет директоров до сих пор возглавляет Лесин, и чтобы принять эти изменения в устав, нужно собрать акционеров. Вот, собственно, как только будет что-то там…
А. Плющев
―
Собрание акционеров это принимает?
А. Венедиктов
―
Собрание акционеров должно избрать новый совет директоров.
А. Плющев
―
А, все понятно, извините.
Л. Рябцева
―
И эта процедура долгая.
А. Венедиктов
―
Совет директоров сейчас не собирается, как вы догадываетесь.
Л. Рябцева
―
То есть, редакция не против же, поскольку за все пункты этих правил проголосовали, чтобы они были внесены на юридическом языке, грубо говоря, вот мы как бы ждем следующего человека после Лесина.
А. Плющев
―
То есть, у нас еще формально, я чисто формально имею в виду, журналист еще не понимает, не осознает, не одобряет…
Л. Рябцева
―
… это не на моей совести, а на вашей совести, осознаете вы или нет. Формально – нет.
А. Венедиктов
―
Мне кажется, что самое важное, что было во всей этой истории, и спасибо Михаилу Юрьевичу Лесину, эта дискуссия там, где она была по существу. Вот она шла по существу, я очень много про это читал, люди это обсуждали, серьезные люди это обсуждали, руководители крупных медиакорпораций это обсуждали, наши журналисты это обсуждали, и мне показалось, что в сумме глобально позитивно, что было обсуждение.Ну, а результат, на мой взгляд, очень позитивный, потому что действительно, на мой взгляд, они расширяют те возможности, эти поправки, которые писала рабочая группа и Леся, они расширяют возможности журналистов с точки зрения редакционной политики, но сужают с точки зрения понимания. Ну, понимание индивидуальное. Понимание всегда индивидуальное. А возможность расширения, то, что есть, оно сейчас зафиксировано будет в уставе. Это мне кажется важным, это правильно. И в основном те критики, которые орали по этому поводу до того, как они были опубликованы, как-то замолкли сразу, потому что люди серьезные поняли.
Л. Рябцева
―
Нет, к одному слову придрались: в тексте, который мы разместили на сайте Эхо Москвы, правил, было написано «компания», а не «кампания». Это единственная претензия, которая звучала…
А. Плющев
―
…как предвыборная кампания…
Л. Рябцева
―
Да. Но не к пунктам собственно, которые были в документе.
А. Плющев
―
Мне кажется, что это непростительно: «предвыборная компания».
Л. Рябцева
―
Мне тоже так кажется.
Д. Борисов
―
А какая получилась громкая история с утечками каких-то рабочих версий, предложений, которые выдавались…
Л. Рябцева
―
Это была такая смешная утечка, когда член рабочей группы просто дал ссылку с доступом на наш проект документа Олегу Кашину, тот начал это распространять… ну, слушай, не похоже на утечку.
А. Венедиктов
―
Мы живем в стеклянном доме…
Л. Рябцева
―
Вот именно.
А. Венедиктов
―
… и мы были готовы к этим утечкам. Я готов вообще ко всем утечкам и знаю, как на них отвечать. И мне есть тоже, что утекать. И те, кто как бы знают это, они не утекают. Скажем так: у меня есть, чем ответить всегда.
А. Плющев
―
То есть, какая-то шифровка…
Д. Борисов
―
… война компроматов…
Л. Рябцева: 25
―
й кадр. Кто надо, понял.
А. Венедиктов
―
Когда люди публикуют часть переписки, они должны понимать, что вся переписка будет опубликована. Это же старая история, очень давняя. Расскажу этот сюжетец. Когда была утечка про операцию Бориса Николаевича от нас и у нас, и меня вызвали в Кремль, и в присутствии охраны Ельцина и людей силового блока мне замглавы администрации задал вопрос: кто твой информатор? При всех. Я сказал: ты. И на него так все посмотрели нехорошо. Он сказал: я – нет, нет! Я говорю: тогда не спрашивай. Вот, не надо спрашивать. Мы все связаны в этом смысле.
А. Плющев
―
Я не знаю, почему наши слушатели сейчас некоторым образом неактивны: +7-985-970-45-45.
Д. Борисов
―
Ты провокатор.
А. Плющев
―
Абсолютно. На чем и горю все время. Твиттер аккаунт @vyzvon у нас есть. Но, в общем, я не знаю, может быть, опять же, когда в присутствии Венедиктова, в присутствии Леси как-то…
Л. Рябцева
―
… стыдливо.
А. Плющев
―
Да. Я получаю… вот у меня было два эфира ночных, и я получил какую-то гигантскую массу вопросов про тебя, Леся. Почему у меня спрашивают?..
Л. Рябцева
―
У всех спрашивают, не только у тебя.
А. Венедиктов
―
Даже у меня спрашивают.
Л. Рябцева
―
Ты не первый, кто жалуется.
А. Плющев: Я
―
то просто здесь давно не был, понимаешь? Мне все в новинку. Что тут 2 месяца…
Л. Рябцева
―
Ты не признавайся, что ты не работал-то внеэфирно. Мало ли?
А. Плющев
―
Я, в смысле, эфирный пейджер, там, не смотрел, смс. Ну, во всяком случае, не в таком режиме. Неважно. Короче говоря, ужасно много спрашивают о том – и, вероятно, это вопрос, конечно, к Венедиктову, а не к Лесе – почему так много стало Леси Рябцевой?
А. Венедиктов
―
Очень легко ответить. Были праздники, нужно было затыкать дырки – это первая причина.
Л. Рябцева
―
Я лучшая затычка на Эхе Москвы.
А. Венедиктов
―
Да, это первая история. И не все люди соглашались прийти в 23, в 0. У нас все обременены сознанием собственной значимости. А просто вот взять человека и заткнуть, вот так поставить – таких людей мало. Это первое. И у Леси есть одна программа в неделю, всего одна – «Чувствительно». И она была одна. Она у нее остается. А пока у нас не сформирована на месте ушедшего, к моему величайшему сожалению, из эфира Эха Москвы Алексея Парина, Леся будет вести «Одну», один час, со вторника на среду, с нуля до часу, это вторая программа. Это все. Потому что «Сбитый фокус» - он то есть, то его нет…
Д. Борисов
―
Он сбитый.
А. Венедиктов
―
Да, он сбитый, у нас интервью. Вот у нее две программы в неделю. Все остальное – это были замены тех людей, которые срывались, исчезали, поэтому не вижу ничего особенного. Сейчас вот Карину Орлову буду пробовать. Это первая история.Вторая история заключается в том, что мне представляется, что у Леси, у Карины, у Леши Соломина, у Леши Нарышкина, у Андрея Познякова, у Алеши Голубева, у них есть, у молодых, у них проклюнулось такое умение вести эфир, и я их применяю, как новых и более молодых ведущих на заменах, на неких точках и так далее. Поэтому, когда у меня есть возможность, я ставил Лесю, когда у меня нет возможности, я ставлю других. Не вижу никаких с этим проблем.
А. Плющев
―
«На неких «точках» – я сразу напрягся.
А. Венедиктов
―
Нет-нет. Ну, может, когда-нибудь – кто знает?
Д. Борисов
―
Зашла речь о программе «Чувствительно», вы упомянули ее, которая остается у Леси.
А. Венедиктов
―
Да.
Д. Борисов
―
Нельзя не вернуться к событиям начала недели, потому что все это обсуждали. За что ты отстранила Митю Алешковского от эфира?
Л. Рябцева
―
А это неправда. Вопрос неправильно поставил.
Д. Борисов
―
Так написал Митя.
Л. Рябцева
―
Тогда у Мити Алешковского и спрашивай, почему он так написал.
Д. Борисов
―
Хорошо. Что случилось с этой историей? Твоя версия.
А. Венедиктов
―
Давайте я расскажу. Давайте мою версию лучше, все-таки главный редактор. Я не защищаю Лесю, я считаю, что можно было, не все было сделано, для того чтобы договориться, но история очень простая. Значит, Митя Алешковский в течение двух лет приходил ко мне с просьбой сделать программу про благотворительность. Мите Алешковскому я всегда говорил одно и то же: Митя, ты не радиожурналист, помимо благотворительности должна быть радиопрограмма. Ты не умеешь вести программу. Ты не можешь в эфире… пробовали – не может. Найди мне журналиста, который готов вести программу на Эхе Москвы, а ты будешь там экспертом, вот приходить туда постоянно.В сентябре пришла Леся, сказала, что она вот прониклась темой, сама, очень много мне говорила про благотворительность, а потом предложила мне программу и привела Алешковского как эксперта в эту программу. О’кей, хорошо. Программа шла тяжело.
Л. Рябцева
―
Я не знала, кстати, эту предысторию про два года.
А. Венедиктов
―
Да, ты не знала, а я не обязан тебе ее докладывать.
Л. Рябцева
―
Это правда.
А. Венедиктов
―
И никому, кстати. Мало ли ко мне приходят люди, что я буду об этом рассказывать. Ну, постфактум. Значит, программа шла очень тяжело, но рейтинги стали расти, и я был очень доволен. У них постоянно, у Леси и Мити возникали споры: темы, гости…
Л. Рябцева
―
… ведение.
А. Венедиктов
―
… ведение. Да, постоянно. И, даже скажу честно, это редко со мной бывает, я их собирал и даже не на радио, чтобы не слышны были эти вопли, и пытался их свести. То есть, как-то найти компромисс. Компромисс не получался. В последней истории – Митя попросил со мной встречу, написал мне, что он больше не может с Лесей, а Леся не может с ним. Я с Лесей не говорил. Он пришел ко мне и попросил либо отдать ему программу, чтобы он вел один, либо заменить ведущего ему.Вы мою позицию по этому поводу все знаете. У меня точно такая же позиция была с Сергеем Шаргуновым и Ксенией Лариной, про это мало кто знает.
«2014»
―
та же самая история, только Ксения не просила заменить, и Шаргунов не просил заменить – они никак не могли договориться, программа летела в тартарары, и я принял решение, несмотря на то, что считал, что они должны договориться, чтобы Сережа Шаргунов программу с Ксенией Лариной не вел, и вернул туда Дымарского. Никаких проблем не было с этим, и Шаргунов, как вы знаете, пересидел это, пережил, никуда не написал, и сейчас Сергей Бунтман с ним пытается построить какую-то вещь.
Л. Рябцева
―
«Дилетанты» они строят.
А. Венедиктов
―
Ну, да. «Дилетанты», совершенно верно. То есть, на самом деле эта история для меня очень печальная, что ребята… Ну, так бывает. Сколько пар я перепробовал из сотрудников Эха Москвы на утреннем «Развороте», на дневном «Развороте»? Разводил, сводил – это же работа, да? Поэтому мне очень жалко, что Митя все это вытащил в обсуждение. С другой стороны, на Митю никакого запрета нет, ни на Эхе, ни в другие программы, ни в программу «Чувствительно», если Леся примет решение его на какие-то программы звать – вообще никаких запретов нет.Но просто надо понимать, что Эхо Москвы сейчас находится под пристальным вниманием не только Мити Алешковского и друзей, а, скажем, Рамзана Кадырова, Вячеслава Володина, Алексея Громова, Роскомнадзора, и у меня масса других дел. Печально, что это так вылилось.
Новый формат Лесей еще не предложен, я ее тороплю, этой программы. Но вот еще раз повторю, что в декабре месяце эта программа стояла на первом месте в субботу 16-17, перед всеми радиостанциями в Москве. Я не верил никогда, что программы, посвященные вот таким вещам, могут стоять как-то высоко. Я был готов идти на риск. Но вот она стоит на первом месте. Вот, могу показать. Вот, более того, программа, которую я сам веду, «Все так», в своем часе, стоит на втором месте.
Л. Рябцева
―
Стоит ниже. Это злорадный смех.
А. Венедиктов
―
Я понял. Я рассчитываю, что эта программа «Чувствительно»… да, ну, Леся пришла ко мне после этой истории, сказала, что, если так удобно для радиостанции, давайте я тоже откажусь, я не буду вести эту программу, раз такое дело. Я сказал: нет. Своим сотрудникам я поручаю программы, и либо я тебя сниму, сам когда решу, либо, если ты не будешь ее вести, ты уйдешь с радиостанции. Потому что ты должна выполнять то, что тебе поручил главный редактор. Втянула в эту историю – тащи.
Д. Борисов
―
То есть, по факту, на следующей неделе «Чувствительно» выйдет с Лесей…
А. Венедиктов
―
Она и на этой неделе.
Д. Борисов
―
На следующей неделе также.
Л. Рябцева
―
Да, в 16 часов в субботу «Чувствительно» на своем месте в другом формате.
Д. Борисов
―
И параллельно ты работаешь над новым форматом?
Л. Рябцева
―
Да.
А. Венедиктов
―
Ну, программы, да. Был постоянный эксперт. Программа строилась как? Ведущий, постоянный эксперт и приглашенные гости. Ну, формат.
Л. Рябцева
―
Гости были не всегда. У нас были и кейсовые истории, были общие темы, и сейчас я буду пересматривать эту штуку, потому что я, как человек, который меньше разбирается в благотворительности, тем более, чем Алешковский, несомненно, мне нужна помощь со стороны. Сейчас я с ребятами, с которыми успела познакомиться за время ведения, я с ними вместе, с их советами что-то пытаюсь придумать. Но при этом это должно быть интересно не только благотворителям, но и слушателям, которые вне этой темы.
А. Венедиктов
―
Проблема ровно в этом. И у меня такие истории бывают, ну, раз в месяц точно. Просто они непубличные. Это нормальная работа главного редактора, искать наиболее эффективные способы донесения темы, эффективных людей. Если два человека, которые каждый раз в программе – там, хотите, два соведущих, как у нас это было: ведущий и эксперт – не могут договориться ни по теме, ни по приему, значит, их надо разводить, но всегда преимущество у сотрудника радиостанции, потому что он отвечает передо мной за программу. Эксперт не отвечает.
А. Плющев
―
Еще один вопрос, который тоже про Лесю Рябцеву задавали мне очень много…
А. Венедиктов
―
Может, я пойду?..
Л. Рябцева
―
Но пока больше вы говорите, нежели я. Оставайтесь.
А. Плющев
―
Тоже вопрос к Венедиктову. Может, и к тебе, Леся, я не знаю, может, вы там вместе придумали это все.(смех)
А. Плющев
―
«Это все придумал Черчилль в 18-м году».
А. Венедиктов
―
Абсолютно.
А. Плющев
―
Значит, Леси стало много не только в эфире, как говорят мне, но и в каком-то таком публичном пространстве, в интернете. «Закон Леси Рябцевой», значит. Потом, история с Митей Алешковским, «пульт под столом», там, я не знаю, каждый день мне кто-нибудь говорит: что там у вас происходит?..
Д. Борисов
―
До этого, ты забываешь, было «Краем глаза», очень скандальная наша рубрика…
А. Плющев
―
С этого началось. Каждую неделю. Это что?
А. Венедиктов
―
Саша, я могу тебе ответить, что это… а какая разница, пульт под столом или твит, посвященный сыну Иванова? Это скандал. Это провокация, осознанная или неосознанная. И главный редактор его расхлебывает, потому что совершенно правильно сказал Дима, что «Краем глаза» - собственно, с этого начались скандалы для меня. Люди публичные перестают встречаться. А что делать, если журналист…
Л. Рябцева
―
Меня не пускают теперь в некоторые кабинеты.
А. Венедиктов
―
Да.
А. Плющев
―
… Леся Рябцева?..
Л. Рябцева
―
… и перечеркнуто, да.
А. Венедиктов
―
Да-да-да.
Л. Рябцева
―
… перечеркнуто, обычно так.
А. Венедиктов
―
Да, да. Есть и такие случаи. Ну, вот, да, у вас у всех отвратительные характеры, вы все мешаете радиостанции работать. Ну, что теперь поделаешь?
А. Плющев
―
Нет, просто у меня часто спрашивают: а это Венедиктов специально делает, чтобы, значит, вот что-то такое создать, или, там, от себя негатив увести, или…
А. Венедиктов
―
Отвечаю: обратитесь к моему адвокату. На этот вопрос я отвечу: обратитесь к моему адвокату.
А. Плющев
―
Ну, хорошо, хоть не в аптеку за углом. И на том спасибо.
Л. Рябцева
―
Еще не конец эфира.
А. Венедиктов
―
Еще есть время, да-да. Ну, конечно, я могу теперь рассказать кусок истории с кодексом – давайте называть это кодекс, хотя, конечно… Что, когда я приказом назначил Лесю руководителем рабочей группы, мне была устроена такая истерика в «Газпром-Медиа», такая истерика! То есть, мы разрываем все, Плющев уволен – это вот буквально, вот этот весь пакет, он был разорван. Я говорю: а что такое? Какая разница, кого я назначил? Все равно я буду… Нет, это вы должны возглавить, Алексей Алексеевич! Только вы, потому что вот вы и все!Я понял, что там есть засада. Я не знал, какая засада, я почувствовал, что они хотят засаду. То ли они хотели сорвать соглашение, то ли еще чего-то. И нашли компромисс, что Леся была не руководителем, а координатором – ну, все равно, но тем не менее, задача наших коллег была сделать меня руководителем рабочей группы, причем, с криками, с воплями, с разрывами, с тем, что, все – все отменено, Плющева закрывают… Ну, вот, буквально вот все отменено, да? То есть, что-то там было, я не знаю теперь, что, естественно. Ну, да, Леся выступила в роли громоотвода, я это сделал абсолютно сознательно, теперь можно сказать, что я вызвал и сказал: ты готова на себя все дерьмо принять, которое посыплется из-за этого? Из-за того, что все будут думать…
Л. Рябцева
―
Ах, вот как вы это называете?
А. Венедиктов
―
Да, да. Она сказала: ну, я попробую. Да, ну, я бы посмотрел, кто свою бы репутацию поставил бы еще на это дело. Ну, свою репутацию, я имею в виду, среди своих друзей. И она получила от своих знакомых и друзей, как мы видели, и коллег, максимальное количество, да, это был сознательный громоотвод, да. Теперь это можно сказать. И тогда спокойно я мог работать над другими проблемами, а не заниматься отфыркиваньем, отбрыкиваньем, объяснением коллективу, что это все не так, и так далее. Это ее роль. Ну, вот, роль помощника бывает отвести от начальника внимание. Эта тепловая ракета выпущена была в сторону. Это правда. И справилась, молодец, спасибо еще раз.
А. Плющев
―
Мы, безусловно, еще неоднократно вернемся к Лесе Рябцевой, тем более, с помощью ваших вопросов…
Л. Рябцева
―
Спасибо.
А. Плющев
―
+7-985-970-45-45. А сейчас – ну, тоже относящийся к Лесе вопрос про «Одну».
Л. Рябцева
―
«Одну». В отличие от тебя я «Одна».
А. Плющев
―
О’кей, хорошо, не «Одно». Я уже подумал…
А. Венедиктов
―
Это впереди.
Л. Рябцева
―
Спасибо большое.
А. Плющев
―
… будет развиваться программа, «Одно» и «Одни».
А. Венедиктов
―
Давайте я напомню нашим слушателям, что мой проект ночного эфира – это такой вызов, который еще не решен, и спасибо, Саша, что ты пытаешься его как-то выстроить, и спасибо Матвею, который менял. Для меня это совершенно принципиальный проект. И в следующем году я над ним буду дальше думать. Потому что в Москве ночной эфир весь музыкальный, а не разговорный. Многие люди хотят говорить. И хотя пока рейтинги не показывают, они показывают рост, но не тот, который я ожидал, но это связано с твоим уходом, с изменением. Вот, я все равно буду вот этот ночной эфир, по возможности, как-то распространять, каким-то образом, есть у меня еще идея, скажем, разделить интернет-версию и эфирную версию. Но я считаю, что это очень перспективно, и поэтому когда, вот, еще раз повторю, к сожалению, Алексей Парин решил закончить с нами сотрудничество…
Д. Борисов
―
А что вы имеете в виду – на секунду зацеплюсь за слова – разделить эфир на интернет-версию…
А. Венедиктов
―
Ну, у нас стоят хорошие программы в эфире, я имею в виду, Ильинский и «Золотая полка» Мамонова, и Нателлы Болтянской, и Бунтмана, и «Бабник», и все, я не хочу их снимать и менять. А вот если сделать «Одна» либо интернет-радио, либо, наоборот, это сделать интернетом – я не знаю еще, я буду говорить с людьми, но я хочу вот первые три часа ночи с нуля до трех сделать «Один» в какой-то из зон интернета, или эфирно сделать его таким образом. Думаю, что все-таки интернет-версию я буду делать «Одина», остальные, я имею в виду, а в эфире останется то, что сейчас идет.
А. Плющев
―
То есть, будет какой-то разговор на интернет-радио «Эхо Москвы»?
А. Венедиктов
―
Да-да-да.
А. Плющев
―
Отдельный.
А. Венедиктов
―
Да. «Один», с нуля до трех. Там, где оно будет пересекаться, там оно пересекается, где нет – нет.
А. Плющев
―
Да, просто мне бы хотелось понять, в какую сторону это будет развиваться. Это тоже будет общественно-политическое такое?
А. Венедиктов
―
Нет, это, мы же с тобой говорили: человек может позвонить…
А. Плющев
―
Но мы же не при слушателях говорили.
А. Венедиктов
―
А, да, значит…
Л. Рябцева
―
Извините, пожалуйста, слушатели.
А. Венедиктов
―
Слушатели, извините, вы тут есть, да. А ты уверен, что они есть?
А. Плющев
―
Я вижу, что они как-то проснулись немножко.
А. Венедиктов
―
Это такой очень тяжелый вызов, еще раз тебе, Саша, спасибо и тебе, Леся, спасибо, что вы за это беретесь. История в том, что в любом большом городе существует городское ночное радио, они очень популярны. Огромное число людей не спит, и у огромного числа людей проблема – поговорить, пообщаться на разные темы. И это главное. А политические темы совершенно необязательны, я не вижу необходимости, у нас достаточно эфиров политических. Но это будет зависеть от ведущих, я не хочу терять Матвея, естественно, тебя, я не хочу терять Лесю на ведении. Ну, если у нее получится, она попробуется еще, это все пробы пера были. Не знаю, но я точно понимаю, что я хочу городское ночное радио.
А. Плющев
―
Но какое-то некоторое противоречие я услышал в том, что…
А. Венедиктов
―
Я вообще очень противоречивый человек, как ты знаешь.
А. Плющев
―
Это здорово, «парадоксов друг», так сказать.
А. Венедиктов
―
Да.
Д. Борисов
―
Но, может быть, в процессе…
А. Плющев
―
Нет, я просто вот о чем. Вы говорите, что хотите двигать это в интернет, тем не менее, на месте Парина у нас сейчас…
А. Венедиктов
―
Ну, это само собой образовалось. Возможно, туда уйдет «Винил», я не знаю. Но сейчас образовалась просто дырка.
А. Плющев
―
Люди спрашивают: почему не начинать Ильинского раньше? Вот о чем речь.
А. Венедиктов
―
Ну, мало ли, можно «Винил» поставить, могу сам сесть.
Д. Борисов
―
Спрашивают, почему закрыли Парина. Парина не закрывали.
А. Венедиктов
―
Нет, Алексей сказал, что он устал, и он ушел. И, более того, он не разрешил нам повторять свои передачи. Я туда ставил повтор. Но он объяснил мне, почему, я с ним согласился, хотя это принадлежит Эху, но я согласился с его мотивацией, с Алексеем Васильевичем, и мы пока повторять не будем его передачи. Образовалась дыра. Вот тоже замена, да? Образовалась дыра. Кто сядет? Кто готов каждый вторник с нуля до часу? Вызвалась – о’кей, попробуй. Не получится – сниму. Кто первый подскочил, тот и прав, это называется. Вы же знаете, как у нас бывает.
А. Плющев
―
Мила тут пишет: «Вечером хочется поговорить, действительно так, верните психолога в эфир».
А. Венедиктов
―
Нет, я противник и психолога, и там был вопрос, и юриста. Я считаю, что это нечестно. Нельзя по радио быть у психолога, нельзя по радио получать консультацию юриста. Миша Лабковский был неким приключением, но серьезно к тому, что по радио дают советы, я категорический противник. Я считаю, что это неправильно.
А. Плющев
―
Ну, мы же делали в программе «Один», опять же, или «Один», мы же делали, когда слушатели советовали друг другу.
А. Венедиктов
―
Не мы, а ты.
А. Плющев
―
Да.
А. Венедиктов
―
Но радио за это… а, это, пожалуйста, мне это очень нравится. Но радио за это не несет ответственности. История заключается в том, что есть такое закрытое мощное исследование, я не могу называть цифры, потому что оно коммерческое, не нами заказанное, по уровню доверия к радиостанции у Эха Москвы максимальный уровень доверия. Вообще, вот Эху Москвы доверяют, его слушатели ему доверяют. Поэтому привести психолога, который даст совет неправильный, или финансового аналитика, или, там, давать советы вообще по радио журналистам или гостям – ну, мы не должны за это отвечать. Это понижает уровень доверия. И я здесь на страже.
Д. Борисов
―
Мы совсем скоро вернемся. Но перед тем, как прервемся на 2 минуты рекламы, вспомним про рубрику, которая уходит в вечность, вместе с частью нашей программы. Тут спрашивали уже, будем ли мы сегодня угадывать гостей. Мы так заговорились, что совсем забыли. А угадывать будем. Правила совсем простые: просто попытайтесь угадать, чей это голос, или прогуглить по тексту, как вы это делаете часто, и на +7-985-970-45-45 пришлите имя, кто это и свои контакты. Кто быстрее – тому скажем, что он молодец. Был в эфире Эха Москвы на минувшей неделе.СТУК В ВЕЧНОСТЬ.
Именно армия, на мой взгляд, дает такую широкую возможность, потому что в армии раскрывается личность человека, как я уже сказала, его характер, его наклонности, и вот определение своей дальнейшей профессиональной судьбы тоже можно решить в рамках армии.
Д. Борисов
―
Время пошло. Кто это? +7-985-970-45-45. Кто угадает, тому не будет, по нашей традиции, ничего.
Л. Рябцева
―
Вау!
Д. Борисов
―
Да, все рады. Это Эходром, продолжим через 2 минуты.РЕКЛАМА
Д. Борисов: 23
―
35, Эходром продолжается. Ни одного правильного ответа до сих пор на +7-985-970-45-45. Должность присылаете. А имя? Я просил имя кроме должности. Так что давайте, ищите. Еще есть возможность.
А. Плющев
―
Тут мы несколько вопросов сами зададим без вас пока. +7-985-970-45-45, давайте аккумулируем вопросы. Есть часть у нас. Была история у нас на прошлой неделе, если мне не изменяет память, с Рамзаном Кадыровым, который сказал, что Эхо Москвы превратилось при вас, Алексей Алексеевич, в главный антиисламский рупор. И голосование, там, по нужности карикатур было тоже, в общем, не айс, и как-то все обеспокоились этим.
А. Венедиктов
―
Чем?
А. Плющев
―
Этим заявлением. Вы обещали, кстати, в правоохранительные органы обратиться.
А. Венедиктов
―
Там две истории на самом деле. Действительно, у нас на сайте стояло и стоит голосование. Вопрос формулируется следующим образом: должны ли медиа опубликовать карикатуры на пророка Мухаммеда в ответ на расстрел редакции Charlie Hebdo. Я еще раз хотел бы подчеркнуть.
А. Плющев
―
Это по следам призыва Ходорковского, как я понимаю.
А. Венедиктов
―
Да, в ответ на расстрел редакции. Не просто опубликовать, а в ответ на расстрел. История первая, самая интересная в этом всем, что Эхо Москвы и до этой истории, и во время этой истории не публиковало карикатуры, у нас не было карикатур. Потому что моя позиция заключается в том, что этого не стоит делать. Это было до всего. И этих публикаций у нас не было задолго до Рамзана Кадырова. Не было. И сейчас нет. Это первое.Но этот вопрос имеет место быть, потому что вопрос – это термометр. Это вопрос замера. И вот до заявления Рамзана Кадырова у нас было 200 тысяч голосов, и расклад был такой: 69% - да, 31% - нет. 200 тысяч. Сейчас 1 миллион 900 тысяч. То есть, обращение Рамзана Ахматовича привело к нам на сайт 1 миллион 700 тысяч уникальных пользователей, для того, чтобы они голосовали. И соотношение изменилось: 59 на 39. То есть, по призыву Рамзана Ахматовича, я понимаю, стали приходить люди, не обязательно мусульмане, и голосовать против. Сейчас у нас 1 миллион 146 тысяч за, и 762 тысячи против. Еще раз повторяю: это никак не влияет на редакционную политику Эха Москвы. Мы не публиковали до, мы не публиковали во время, и мы не будем, пока я главный редактор, публиковать после, если нас не заставят это сделать. Это первая история.
Вторая история заключается в том, что, да, я со своими юристами – почему мы задержались – обсуждаем вопрос, дело в том, что там нет прямых угроз, заявление сделано витиевато, но я ощущаю эти угрозы, и поэтому вот ровно завтра мы будем с моими юристами обсуждать, мы пишем два заявления или одно. Первое заявление – это про угрозы. Но по нашему УПК мы должны писать по месту совершения возможного преступления. То есть, мы должны написать заявление прокурору Чечни на Рамзана Кадырова. Фамилия прокурора Чечни – Абдул-Кадыров. Мне продолжать, нет? Вот. Это первая история.
И вторая история – я считаю, что объявление Эхо Москвы антиисламским рупором – это ну, может быть, не клевета, но это ущерб деловой репутации, это честь и достоинство, и здесь второе заявление, иск, да, в суд по чести и достоинству, или по клевете – не знаю, пусть юристы еще раз посмотрят, это несправедливо. Это нечестно. Это не так.
Более того, я на прошлой неделе разговаривал с представителями Рамзана Ахматовича, и мы говорили о том, что эта история неправильная, со всех сторон, говорил он. Я говорил, что я согласен, но знает ли Рамзан Ахматович, что мы не публиковали карикатуры? Он говорит: я не знаю. Я говорю: ну, узнай. Но мне сказали: сними и извинись. Я не снял. Может быть, я бы снял, как обычно, уже много времени прошло, да, уже больше недели, наверное?
Л. Рябцева
―
Да.
А. Венедиктов
―
Больше недели прошло, 10 дней. Они бы сами ушли. Но когда от меня требуют – я, как, знаете, как Владимир Владимирович, я такой же политический упрямец. Когда от меня чего-то требуют, да? Ты меня мотивируй, а просто так: сними, извинись – не пойдет. Извиняться не за что. Вопрос – это градусник. И раз есть расхождения в обществе, есть дискуссия, это надо выявлять. А так, пожалуйста, заходите, голосуйте, проводите миллионные манифестации в поддержку или против. Это пожалуйста. Это цивилизованно, это закон. Не надо мне угрожать и не надо меня пугать. И не надо от меня требовать изменения редакционной политики. Этого не получится ни у кого просто. Потому что я ленивый менять редакционную политику.
А. Плющев
―
Но можно ли предположить, что вот это высказывание Рамзана Кадырова было не только, собственно, на вот этой волне всей вокруг Charlie Hebdo, но, может быть, есть тут еще какая-то подоплека, связанная непосредственно с Эхом Москвы? Точно так же, как мы говорим, что какая-то история, там, это вовсе не история Саши Плющева, а история лишения Венедиктова его полномочий?
А. Венедиктов
―
Нет-нет, это просто, почему это делает Рамзан Ахматович, я не знаю, я могу предполагать, но это, наверное, для программы «Суть событий» или «Особое мнение». А напомню, что на каждый день рождения Эха Москвы мы получали подарки от Рамзана Кадырова, приходили его представители на наши приемы, делегированные Рамзаном Ахатовичем. Он помнит о моих отношениях с его отцом, за интервью с которым меня тягали в разные прокуратуры, когда он уже был даже, вот уже перешел на сторону федеральных властей, там у нас висит портрет.Не-не-не, я думаю, что здесь игроки в Москве подтолкнули его, да, в этом смысле. Игроки в Москве, сидящие недалеко от нас, не справившись с нами по причине твита Саши Плющева, решили справиться с нами по причине вопроса – я даже не помню, кто придумал вопрос. Это неважно.
Л. Рябцева
―
По-моему, это где-то в «Развороте»...
А. Венедиктов
―
В каком-то «Развороте» было.
А. Плющев
―
… у Нарышкина…
Л. Рябцева
―
У Нарышкина и Соломина.
А. Венедиктов
―
Да, вот, я думаю, что те же самые игроки, которые сильно любят Эхо Москвы.
Л. Рябцева
―
И Рябцеву с Плющевым, и Нарышкина с Соломиным.
А. Венедиктов
―
И Рябцеву с Плющевым, да. Так что, вот, будем решать это в юридической плоскости.
А. Плющев
―
Кстати, о сотрудниках. Марина спрашивает: «Алексей Алексеевич, добрый вечер. Извините, но мне кажется, что такие сотрудники, как Алексей Голубев и Сергей Шаргунов изнутри развалят радиостанцию, если, не дай бог, вы перестанете быть главным редактором…» Ну, и так далее. «Может, надо думать о будущем радиостанции, а у вас такие сотрудники в рядах…», ну, и все такое.
А. Венедиктов
―
Я понимаю, что вы хотите, Марина, их переманить к себе, судя по всему. Во-первых, я не боюсь. Во-вторых, когда я не буду главным редактором, это будут проблемы другого главного редактора, а уж точно не моя. Это будет ваша проблема, да.
Л. Рябцева
―
Кстати, мне тоже часто в Твиттере пишут, что либо Венедиктов шизофреник и он не замечает, что я, Осин, Голубев, Шаргунов – мракобесы, которые разваливают Эхо Москвы изнутри. И мы, короче, посланы были либо Америкой, либо Кремлем.
А. Венедиктов
―
Засланы.
Л. Рябцева
―
Да, засланы были в редакцию, чтобы развалить ее изнутри.
А. Венедиктов
―
Развалить редакцию невозможно. Это невозможно. Люди должны спорить. Мы всегда говорили: у людей на Эхе Москвы, у сотрудников разные взгляды. Разные взгляды. И нельзя разрешить одним свои взгляды… Я напоминаю эту историю с выборами мэра, когда мои ведущие утреннего «Разворота» Александр Плющев и Матвей Ганапольский…
А. Плющев
―
Вот я все хотел…
А. Венедиктов
―
Впрямую поддерживали Навального. Впрямую.
А. Плющев
―
Где я поддерживал Навального?
А. Венедиктов
―
В утреннем «Развороте». Вот впрямую.
А. Плющев
―
Хотелось бы прямо каких-то указаний…
А. Венедиктов
―
Вот, показаний, еще скажи.
А. Плющев
―
Я в эфире поддерживал Навального?
А. Венедиктов
―
Да, да, да.
А. Плющев
―
Не верю.
А. Венедиктов
―
Да, да, память коротка. Но у главного редактора память долгая. Поэтому тогда искусственно пришлось в утренний «Разворот» вводить Доренко, для того чтобы радио звучало объективно. А я его ввел.
Д. Борисов
―
То есть, Доренко – искусственно…
А. Венедиктов
―
Конечно, конечно.
А. Плющев
―
Потому что я?..
А. Венедиктов
―
Потому что он и Ганапольский, и у меня других утренних разворотчиков…
Л. Рябцева
―
Саша, во всем виноват ты. Если бы не ты, тогда Доренко бы не появился.
А. Плющев
―
Да.
Д. Борисов
―
А потом бы и радио не возглавил другое.
А. Венедиктов
―
Кто? Плющев?
Д. Борисов
―
Нет, Доренко.
А. Венедиктов
―
А Плющеву, вроде, РСН предлагают, нет? Русскую службу новостей.
А. Плющев
―
Хорошо бы!
А. Венедиктов
―
Арам, ты меня слышишь? Арам, ты меня слышишь?
Л. Рябцева
―
Забери его.
А. Венедиктов
―
А я не могу, я же взял обязательство полгода не подписывать никаких уходов Плющева. Поэтому придется еще поработать крепостным.
А. Плющев
―
Крепостным еще 4 месяца.
А. Венедиктов
―
Абсолютно крепостным.
А. Плющев
―
… 2 месяца посидел, еще 4 месяца…
Д. Борисов
―
Еще внутренняя одна история быстрая. А потом чуть о внешних поговорим, потому что перед Алексеем Алексеевичем, смотрю, сетка лежит с разными красивыми цветными маркерами.
А. Венедиктов
―
Да.
Д. Борисов
―
Что с переездом редакции?
А. Венедиктов
―
Ну, ребята, ну, переезд, ну, что можно сказать? Здание выставлено на торги, по всем условиям наших контрактов, если придет новый, захочет нас выселить, один месяц нам дается. Это же не офис перевезти, это надо студии строить. Поэтому предыдущее руководство: Михаил Юрьевич Лесин, Екатерина Юрьевна Павлова подписали договор с Даниловской Мануфактурой, уже идут деньги, поэтому мы ездим, вот на прошлой неделе ездил Володя Варфоломеев и Марина Королева смотрели там, как будет все, на этой неделе поедут. Говорят, апрель, я не верю, думаю, что лето – там еще лошадь не валялась или конь…
Д. Борисов
―
То есть, несмотря на то, что ни Екатерины Павловой, ни Михаила Лесина…
А. Венедиктов
―
Нет, это объективная история, эти здания могут быть выставлены, здесь конечно, никто радиостанцию и другие офисы… сегодня я увидел у Лены Афанасьевой… да, сегодня я увидел – закрыт бар «Жигули», а что такое? Потом, когда стали обсуждать - я думаю, может, они съезжают так же, как и мы. Я знаю, что несколько фирм уже съехало. Уже.
Л. Рябцева
―
Понимаете, есть такая угроза, что если вдруг, вот что Венедиктов сказал, что кто-то придет и пнет нас, у нас не будет очень много времени, чтобы собрать технику, чтобы у нас не прерывался прямой эфир. И лучше это делать заранее, так мы решили с главным редактором. Мы – я имею в виду директорат, простите, что я…
А. Венедиктов
―
Но ты сидишь на всех совещаниях, поэтому…
Л. Рябцева
―
Я сижу на совещаниях, и, соответственно, Михаил Демин, новый генеральный директор, посоветовал нам, и Венедиктов и заместители его согласились с тем, что лучше сейчас об этом думать заранее и планировать переезд на апрель. Даже если это не случится в ближайшие 2 месяца, но лучше быть готовым.
А. Венедиктов
―
Да, в общем, так.
А. Плющев
―
Я к эфиру вернусь, если вы позволите, тем не менее.
Д. Борисов
―
Сеточка вот лежит, об изменениях хотелось спросить.
А. Плющев
―
Давай спрашивай.
Д. Борисов
―
Что меняется кардинально? Я смотрю, что у вас это стрелки, или что это, синяя, красная? Похоже на карту сражений.
Л. Рябцева
―
Игра престолов на бумажке.
А. Венедиктов
―
Да-да-да.
Л. Рябцева
―
Настольная игра Венедиктова.
А. Венедиктов
―
Настольная моя игра.
А. Плющев
―
… Малоярославец…
А. Венедиктов
―
Да, да, абсолютно 1812-й год.
Л. Рябцева
―
… вхожу в кабинет, а он там кубики бросает, какая цифра выпадет, на этот час ставит новую передачу.(смех)
Л. Рябцева
―
Простите.
А. Венедиктов
―
Да, бывает.
Д. Борисов
―
Зато бросили кубики – Эходром не закрыли.
А. Плющев
―
Можно я прерву, извините. Вы как это терпите все, Алексей Алексеевич.
Л. Рябцева
―
Видимо, не очень. Но я не уволена, как и ты, поэтому как-то терпит.
А. Венедиктов
―
Нет, ну, это, так скажем, трудно. Да. Ну, критика не помешает. А история заключается в том, что есть две причины. Первая причина связана с тем, что в этом году у нас действительно попадали некоторые рейтинги, некоторые рейтинги ушли некоторых программ, вполне себе объективно, я считаю. Это одна причина. А что такое рейтинги? Это количество людей - люди перестают слушать, устают от программ. Или место выбрано неправильно, люди выбраны неправильно, и так далее. Я за этим слежу.Но есть и вторая причина, она более важная – люди выросли внутри своих программ, я имею в виду наших журналистов. И они приходят с разными предложениями, а у меня нет места, у меня 24, да? Поэтому если я совмещаю и осознаю ошибки, например, совершенно ошибочно я снял «Науку в фокусе». Совершенно ошибочно. Записанная передача, вроде бы, не в формате, хорошо делается – так, солидно, академически, очень интересно, с хорошими была рейтингами, но мне нужно было поставить вот этот московский час «Воскресный городовой», который ребята делают, который хорошо делают, но он только в стадии становления, потом выросли.
Позняков и Голубев замечательной парой стали, они и в «Бэби-Буме», и в «Воскресном городовом». Они просто спелись, молодые отцы. И я почувствовал, что есть вот пара, как Нарышкин и Соломин, вот есть пара, сложилась. Им надо давать программы. Ясно, чтобы они не упали. Так же, как Нарышкин и Соломин, которые уже плотно стоят.
Нельзя пропускать, когда люди уже вырастают из штанишек, а я их продолжаю держать…
Л. Рябцева
―
… в песочнице.
А. Венедиктов
―
Совершенно справедливо. И, собственно говоря, я возвращаю «Науку в фокусе». Я переношу «Бэби-Бум» на пятницу на утро. Ну, пока так, но на самом деле у меня есть масса разных еще историй.
А. Плющев
―
Пятница утро?
А. Венедиктов
―
Пятница 12 часов. Это там, где «Горе от ума», да-да. Для меня это утро.
Д. Борисов
―
«Город от ума».
А. Венедиктов
―
«Город от ума», да. «2015» стоит с Лариной и Дымарским плохо между «Особом мнением» и между Пархоменко, это все разговор, разговор, там нужно что-то активизировать. Значит, «2015» я перенесу. Соответственно, туда я поставлю что-то другое.И у меня, значит, выросли вот эти. Ко мне пришли Сева Бойко и Оксана Чиж с предложением новой программы информационной, параинформационной, мне она понравилась, я с ними сейчас работаю. Ее надо куда-то ставить. Собственно говоря, мы видим, какие это дает эффекты. Ну, условно говоря, когда «Дорожная карта» стояла внизу, она очень плохо слушалась, она неправильно стояла. Как только я ее подтянул под Ганапольского, она снова стоит на первом месте. Она вышла на первое. «Дорожная карта», развлекательная программа, я думал, что никогда выше третьего она не поднимется из 54-х. На первом месте стоит! И ноябрь, и декабрь, два месяца.
Собственно, вот, никаких там увольнений, я бы сказал, закрытий сущностных программ я пока не вижу себе, хотя у меня тянулись руки кое-что прибить.
Л. Рябцева
―
Там много новых. Таня Фельгенгауэр, кстати, тоже, вы забыли упомянуть.
А. Венедиктов
―
Да, пришла с программой, мы ее обсуждаем долго. У меня стоит в желтом «Обложка», я считаю, что «Обложка» умерла, потому что обложек нет, тут нужно придумывать тебе, Саша, Софико, я поставлю вам эту задачу, когда Софико вернется, новую программу.Я возвращаю «Типичный случай», меня слушатели просто достали, и я был неправ, убрав «Типичный случай».
А. Плющев
―
Не все еще типичные случаи разобраны, Алексей Алексеевич. А вы поторопились.
Д. Борисов
―
Куда, что за программа Тани?
А. Венедиктов
―
Куда – не скажу, что – не скажу. Мы находимся в дискуссии. Но это ее программа, потому что у нее нет своей программы.
Л. Рябцева
―
Про димину-то передачу расскажите.
Д. Борисов
―
А вообще мало эфиров у Тани.
А. Венедиктов
―
У Тани очень много эфиров, она все время стоит на «Особом мнении». И это неправильно. У нее «Разбор полета» с Воробьевой, а своей одной программы нет, вот ее нет. Ну, «Особое мнение» всегда один, но там же все ротируется, поэтому она правильно сделала, что она пришла ко мне. Но это как-то еще тянется. Я сказал: да, конечно, предложи мне то, чего нет на Эхе.
А. Венедиктов
―
Что про Диму?..
Л. Рябцева
―
Что у Димы Борисова…
Д. Борисов
―
Как Дима съел Лесю.
А. Венедиктов
―
Как Дима съел Лесю. Это же ты отдала ему?
Л. Рябцева
―
Пришел Дима Борисов в кабинет Венедиктова и сказал: хочу чего-нибудь вести, но не Эходром.
А. Венедиктов
―
Нет, не так. Сначала я грохнул Эходром.
Л. Рябцева
―
Венедиктов сказал: не хочу Эходром, а Дима сказал: хочу эфир. Так?
А. Плющев
―
Слушайте, я вот сейчас на месте слушателей, правда…
Л. Рябцева
―
Шизофрения началась.
А. Плющев
―
Я ничего не понимаю абсолютно.
Л. Рябцева
―
Смотри: Эходром больше не будет существовать…
Д. Борисов
―
Интересно версию Леси послушать.
Л. Рябцева
―
Ну, это же при мне было, обсуждалось.
Д. Борисов
―
Давай, давай. Ты как черный ящик.(смех)
Л. Рябцева
―
Почему как, собственно?
А. Венедиктов
―
Это гениальная шутка Муратова.
Л. Рябцева
―
Значит, Муратова на приеме у Медведева спрашивают: Венедиктов пришел вместе с Лесей. Что бы это значило? Муратов поворачивается и говорит: знаете, черный ящик обычно летает вместе с самолетом.Я, как черный ящик Венедиктова, пересказываю историю про Эходром.
Венедиктов сказал: Эходром себя изжил. Простите, ребята, Саша, Дима. Дима пришел…
А. Плющев
―
Нам много раз это говорил, да.
Л. Рябцева
―
Хорошо. Но, в общем, Дима пришел и сказал: хочу эфир. И, слово за слово, вот, там, вспомнили такую передачу, как «КоРРский час», который мы случайно с Венедиктовым придумали, когда была очередная дырка в пятницу в 9, Пархоменко уехал…
А. Венедиктов
―
Он вернется на следующей неделе. Успокойтесь.
Л. Рябцева
―
Он ушел в отпуск, решил погулять где-то там, не знаю.
А. Плющев
―
Так.
А. Венедиктов
―
Леси не будет больше в этом часе, успокойтесь.
Д. Борисов
―
Мне нравится твоя версия, можно, я быстро свою?
Л. Рябцева
―
Давай.
Д. Борисов
―
Она такая же радикальная, как твоя. Пришел Борисов и решил спасти Пархоменко, потому что я чувствовал…
Л. Рябцева
―
Ах, вот оно что! Что я его подсиживаю.
Д. Борисов
―
… что подсиживает эфир Пархоменко Леся Рябцева своим эфиром.
Л. Рябцева
―
На самом деле да, конечно.
Д. Борисов
―
Я предложил Венедиктову на самом деле поставить вместо Эходрома – прости, Саша, так немножко нас хотели чуть-чуть подслить – «КоРРский час». Вот это реальная история совершенно.
А. Венедиктов
―
На что, я сказал: вот и будете вести. Не Леся же будет вести.
Д. Борисов
―
Так мы съели Лесю. Поэтому, знаешь…
Л. Рябцева
―
На самом деле, вы меня слили. Не я Пархоменко, а вы меня слили.
А. Плющев
―
Это было без моего участия, я здесь вообще ни при чем.
Л. Рябцева
―
Заочно. Плющев, все равно во всем виноват ты.
Д. Борисов
―
Поэтому мы анонсировали чуть-чуть заранее, что сегодня такой немножко итоговый Эходром в нынешнем виде, в котором он существовал. Потому что внутренние проблемы в истории Эха, хочется надеяться, таких вот прямо громких активных, как были вот этот год, ну, не то, что не будет, но как-то они будут так потише, поспокойнее и в еженедельном режиме не будут требовать нашего такого обсуждения и вмешательства. Ну, и, собственно, понятно, что круг людей, которым это интересно, он уже достиг явного потолка, точно раздулся до максимальных пределов, а хочется дальше куда-то пузырь этот дуть.Соответственно, со следующей недели Эходром выйдет уже в новом виде. Если вы слышали «КоРРский час», то представляете себе, что это. В общем, посмотрим, как это получится.
А. Венедиктов
―
Но это не про журналистские проблемы, естественно.
Д. Борисов
―
Вообще. И даже не столько про Эхо.
А. Венедиктов
―
Это площадка, где сотрудники, в широком смысле, Эха могут высказываться, не боясь, там, налететь на строгие редакционные правила.
Л. Рябцева
―
Потому что они приходят как гости в первую очередь, а не ведущие.
А. Венедиктов
―
Да.
Л. Рябцева
―
И когда у корреспондента есть возможность высказаться, по-моему, это не так уж и плохо.
А. Венедиктов
―
Что он думает на самом деле.
А. Плющев
―
То есть, сейчас, погодите-ка, погодите…
А. Венедиктов
―
Мы никуда не торопимся, еще 7 минут.
А. Плющев
―
Да, на этот час в отношении корреспондентов перестает действовать – что там?
Л. Рябцева
―
Да.
А. Плющев
―
Хартия?..
Л. Рябцева
―
Все.
А. Венедиктов
―
Они высказывают свое мнение, в том числе, по общественно-важным вопросам. То, что корреспонденты иногда, когда они делают материал, они же скованы. И информационники, или ведущие, или люди, которых мы считаем, которые не сотрудники, там, типа Юлии Латыниной, но мы считаем, в обсуждении между собой. Вот они могут высказываться хоть по карикатурам, хоть по курсу доллара…
Л. Рябцева
―
Усыновления.
А. Венедиктов
―
… по усыновлению – неважно, это ваше дело, это вы планируете темы, но они более свободны, чем в тех материалах, которые они делают как сотрудники Эха Москвы.
Д. Борисов
―
Ну, то есть, приходит Ольга Бычкова, как она приходила, и говорит свое мнение относительно того, что она в быту у себя с друзьями так обсуждает.
А. Венедиктов
―
Да.
Л. Рябцева
―
Относительно бороды Алексея Голубева.
Д. Борисов
―
Например.
А. Венедиктов
―
Это тоже расширение возможностей сотрудников. Публичное.
А. Плющев
―
А тут я еще читал, что новый главный генеральный директор Эха Москвы…
Л. Рябцева
―
… новый главный генеральный директор? А новый не главный?
А. Венедиктов
―
Запутался, да.
А. Плющев
―
Извините.
А. Венедиктов
―
Михаил Демин.
А. Плющев
―
Да, Михаил Демин сказал о том, что у Эха Москвы дефицит аж в 100 миллионов рублей в этом году.
А. Венедиктов
―
Да, да.
А. Плющев
―
Вот, и это посчитали…
А. Венедиктов
―
Не в этом году, а в 15-м.
А. Плющев
―
Ну, в этом.
А. Венедиктов
―
Но в 14-м году, сразу хочу сказать, что у нас прибыль благодаря нашей инерции того, что не удалось доразрушить, мы все-таки в прибыли. Мы не будем платить дивиденды, конечно, я как акционер буду против, чтобы мне платили дивиденды, мы будем всю прибыль направлять на закрытие дефицита, да.
А. Плющев
―
А дефицит – это предполагаемый дефицит?
А. Венедиктов
―
Это предполагаемый дефицит. Мы исходим из оценки рекламного рынка, во-первых. Я согласен с его расчетами, думаю, что эта цифра занижена.
А. Плющев
―
То есть, больше?
А. Венедиктов
―
Больше. Во-вторых, у нас это переезд, который съедает три четверти, чтобы не сказать, пять шестых. Вот этот дефицит – это переезд, собственно говоря. Ну, переезд – это деньги, это ремонт там, это повышение аренды, техника, закупка и так далее и так далее. И сейчас мы совместно с генеральным директором боремся за снижение дефицита, но дефицит будет, да. Но дефицит будет у всех медиа.Первое – рекламный рынок. У нас еще плюс переезд. И плюс, еще нам, как вы знаете, досталось некое разрушенное наследство, за это разрушенное, за этот год, и мы сейчас на него тоже потратимся.
А. Плющев
―
Понятно. Но каким образом этот дефицит будет восполняться?
А. Венедиктов
―
Первая история – мы уже приняли решение, срезаются зарплаты у самых высокооплачиваемых. Мы обсуждали это с директоратом, мы говорили о том, что мы будем делать это солидарно или нет, решили на первом этапе делать не солидарно. Срезаются зарплаты у всего стаффа, соответственно.
А. Плющев
―
У руководства.
А. Венедиктов
―
У руководства, да. У меня на 20%, это первый шаг, не последний. Это для того, чтобы вложиться в этот дефицит. Причем, у всего стаффа, включая, скажем, не самого высокооплачиваемого сотрудника Лесю. Я почему объясняю, потому что мы поставили себе некую планку, каких людей мы трогаем, каких мы не трогаем. И несколько малооплачиваемых сотрудников, как мой помощник и еще пара людей, мы их срезаем. Но это пара, а в остальном это только руководители, заместители главного редактора, главный редактор и его помощники. Это первая история.А вторая история – это мы будем экономить на мебели при переезде.
Л. Рябцева
―
На туалетной бумаге.
А. Венедиктов
―
На туалетной бумаге, да. Мы переведем, наверное, служебные телефоны на оплату, большую часть, на оплату сотрудников, тех, у кого они есть. Мы приняли решение, что главный редактор и лица, его сопровождающие, едут в командировку на свои. У меня командировок, как вы знаете, много. У меня командировочных будет ноль для главного редактора. Вот ноль – такое решение. Ну, дальше будем добиваться, приводить рекламодателей и повышать доходность, а не только снижать расходность.
А. Плющев
―
Очень много спрашивают… ты хочешь сказать?
Д. Борисов
―
Нет-нет, время-время. Давай, говори.
А. Плющев
―
Про твое ведение эфира, про «Одну».
Л. Рябцева
―
Про «Одну».
А. Плющев
―
Ну, хорошо. Как ты видишь это?
Д. Борисов
―
30 секунд.
А. Плющев
―
Что ты в это вкладываешь?
Л. Рябцева
―
О, это же гениальный ночной эфир, который помогает: а – мне не спать, и б – помогает общаться с народом, который так же, как и я, не спит. Это невероятная отдача. Я думаю, что люди по ночам спят в будние дни, но то, сколько смсок мне пришло в эфире на прошлой неделе – это поразительно. Мне безумно это нравится, я попросила Венедиктова меня оставить хотя бы еще на один раз. Все.
Д. Борисов
―
А Дорит Голендер, которую мы загадали в «Стуке в вечность», чрезвычайный и полномочный посол Израиля в России, вот ее голос, потом скажу, кто был первым.СТУК В ВЕЧНОСТЬ.
Именно армия, на мой взгляд, дает такую широкую возможность, потому что в армии раскрывается личность человека, как я уже сказала, его характер, его наклонности, и вот определение своей дальнейшей профессиональной судьбы тоже можно решить в рамках армии.
Д. БОРИСОВ: Тройка суперлидеров: Мила, Жанна, Екатерина. Они угадали как раз именно девушки…
Л. Рябцева
―
Вера, надежда, любовь.
Д. Борисов
―
Практически.
А. Плющев
―
33, 74 и 41.
Д. Борисов
―
Это последние цифры их номеров телефонов. Алексей Венедиктов, Леся Рябцева сегодня были в Эходроме. Спасибо. Но я думаю, что когда будет нужно…
Л. Рябцева
―
В «КоРРском часе».
Д. Борисов
―
В Эходроме.
А. Венедиктов
―
Мы такие же сотрудники.
Д. Борисов
―
Дмитрий Борисов, Александр Плющев. До встречи в следующее воскресенье.
Л. Рябцева
―
Спасибо.