Тоня Самсонова, Сакен Аймурзаев - Эходром - 2015-01-04
Д. Борисов: 23
―
05 точное московское время, вы слушаете радио Эхо Москвы, меня зовут Дмитрий Борисов. Татьяна Фельгенгауэр здесь же.
Т. Фельгенгауэр
―
Добрый вечер.
Д. Борисов
―
В студии Эха Москвы начинается программа Эходром.
Т. Фельгенгауэр
―
… не работает опять…
Д. Борисов
―
Все поломали, пока меня не было.
Т. Фельгенгауэр
―
А какой пароль, чтобы смски включить?
Д. Борисов
―
А давай всем расскажем, громко объявим, что главный пароль на Эхе Москвы – такой. Включи просто…
Т. Фельгенгауэр
―
Давай так: ты веди программу, а я буду подбирать пароль.
Д. Борисов
―
Ты сможешь это. Да, вот, если, когда подберет Татьяна пароль, вы сможете отправить ей любовное послание на +7-985-970-45-45. Пока можете отправлять их мне, я вот вроде включил, все вижу.Что? Во-первых, с Новым годом. И тебя тоже с Новым годом, Танечка.
Т. Фельгенгауэр
―
Как неожиданно-то.
Д. Борисов
―
С наступившим. Я понял, что 4 января уже. В голове уже как будто середина года, и столько всего.
Т. Фельгенгауэр: Я
―
то работала и 1-го и 2-го, поэтому…
Д. Борисов
―
Ты меня этим не удивишь, я еще и 31-го, и 30-го.
Т. Фельгенгауэр
―
Про 30-е вообще, Дима, молчи. 30-го я так поработала, что мне на год вперед хватит.
Д. Борисов
―
Да, это обсудим еще попозже.
Т. Фельгенгауэр
―
Ой, я пароль вспомнила.
Д. Борисов
―
Ура, прогресс в Эходроме прямо налицо.
Т. Фельгенгауэр
―
Не подошел.
Д. Борисов
―
Начнем, пожалуй, с небольшого такого краткого-краткого разговора о самих себе. Как-то так получается, что это один из финальных выпусков Эходрома, так, проект, начавшийся чуть меньше года назад, так плавно аккуратно подбирается к своему логическому завершению. Ну, тут совпало много разных факторов. Во-первых, конечно, фактор того, что мы сыграли роль такого громоотвода, потому что мы тут в Эходромах рассматривали самые разные сценарии развития радиостанции, от очень оптимистических до очень пессимистических, обсуждали возможность закрытия, возможность смены формата. Думали тут, какую музыку будем ставить в тот момент, когда Эхо станет музыкальной радиостанцией. Обсуждали смены руководства, которые, некоторые смены происходили, некоторые смены не происходили. Ну, вот как-то так получается, что громоотвод сработал, такая что ли бурлящая история, бурлящая страница истории радиостанции Эхо Москвы, к счастью, как-то так завершается, все снова вошло вроде бы – поправь меня, если это не так, но я надеюсь, что так, со стороны, по крайней мере, это выглядит именно так, что все входит в какое-то обычное русло спокойное. Ну, рабочее, не бывает спокойного здесь.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, в общем, мы особо из рабочего русла и не выходили.
Д. Борисов
―
И не выходили.
Т. Фельгенгауэр
―
Это была такая удачная площадка для того, чтобы все немножечко обсудить, чуть-чуть выпустить вот эти вот эмоции, которые были.
Д. Борисов
―
Да, да, пары выпускали, говорили про все, говорили, как есть, обсуждали решения, которые принимались руководством радиостанции, где еще можно было так спокойно на следующий день после принятия решения сказать, что решение фиговое? Только в Эходроме, что мы благополучно и делали. Или наоборот, некоторые решения предугадывали.Второй фактор – я сказал, что три фактора совпало – второй фактор, это, конечно, то, что, кто, как не мы еженедельно следим за эховскими рейтингами, если для других программ Эха Москвы, за рейтингами которых мы, конечно, тоже пристально следили, не было никаких прямых решений…
Т. Фельгенгауэр
―
Пароль подошел! Прости.
Д. Борисов
―
Пароль «я люблю тебя» тут теперь поставили?
Т. Фельгенгауэр
―
Нет. Все, я сейчас все буду читать.
Д. Борисов
―
Любовный пароль – это как? – спрашивают.
Т. Фельгенгауэр
―
У меня ушло всего 4 минуты на то, чтобы подобрать пароль к смскам. Прости меня, я тебя прервала.
Д. Борисов
―
Ты слишком долго здесь работаешь и знаешь, что если это не Шниперсон, то Каддафи.
Т. Фельгенгауэр
―
Знаешь, после того, как Илья Варламов приходил и делал здесь фотосессию и фотографировал стенку в монтажке, где были написаны все пароли, там, к почте, к тому, к сему…
Д. Борисов
―
И вывесил, естественно.
Т. Фельгенгауэр
―
И вывесил, естественно, абсолютно, ничтоже сумняшеся, на какое-то время, но естественно, мы сменили все пароли, и первое время пароли были, там, типа, «Варламов сволочь» или, там, «гори в аду, Варламов». Да, прости, продолжай. Это очень серьезно, про второй фактор.
Д. Борисов
―
Второй фактор – это что? Второй фактор – то, что мы пристально следили за рейтингами и, конечно, не могли не заметить того, что Эходром достиг своего потолка, когда не наблюдаешь какой-то такой устойчивой позитивной динамики, устойчивого роста, ясно, что решения какие-то нужно принимать. Вот мы долго-долго думали: принимать до Нового года или чуть позже. Приняли решение, что чуть-чуть заедем в Новый год ради того, чтобы красиво закрыть эту страницу истории вместе с тем человеком, с которым мы ее открывали, и без которого вот так я оказался из-за разных внутренних и внешних обстоятельств. Собственно…
Т. Фельгенгауэр
―
Зато ты обрел меня.
Д. Борисов
―
Да, я тебя не терял, прямо скажем, все это время.
Т. Фельгенгауэр
―
Но не в таком количестве.
Д. Борисов
―
Но не в таком количестве, правда. Но вот тебе тут пишут: Татьяна, вы – супер.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, я знаю. Вы мне лучше скажите: вы меня в Топ-7 сотрудников вернули или нет? Дима, тебя не было, а мы 3 недели подряд разбирались с тем, что я была в Топ-7 сотрудников, и меня вытеснил Плющев.
Д. Борисов
―
… у Медиалогии, я не понимаю, почему тебя до сих пор здесь нет. Плющев есть на 19-м месте за год. Представляешь, рейтинг – ты не читала же?
Т. Фельгенгауэр
―
Вернули, вернули, классно.
Д. Борисов
―
Рейтинг самых цитируемых российских журналистов года. Вот Плющев появился на 19-м месте. Ну, как-то низко! Какая поддержка была информационная, такая…
Т. Фельгенгауэр
―
Тебя пока не было, мы занимались тем, что я устраивала истерику в прямом эфире, что я была в Топ-7 сотрудников Эха, а потом куда-то делась, и там появился Плющев. Но мне-то Плющеву не жалко, конечно, но самой-то мне тоже хочется там быть. Вот, и я истеричничала, кричала, топала ногами, значит, тут валялась…
Д. Борисов
―
Что нужно сделать для этого?
Т. Фельгенгауэр
―
Требовала, чтобы лайкали мои эфиры.
Д. Борисов
―
Рекомендовали?
Т. Фельгенгауэр
―
Да. И всячески там делились и рекомендовали, и мои маленькие воображаемые друзья одну неделю как-то поднажали и вернули меня. А на следующую неделю опять пропала я.
Д. Борисов
―
Почему воображаемые? Посмотри, сколько смсок.
Т. Фельгенгауэр
―
Я смотрю, что меня опять вернули. Спасибо вам, дорогие, спасибо, мы молодцы. Но надо – я опять на 7-м месте. Надо лайкать активнее. Я хочу на 5-е.
Д. Борисов
―
Ты себе Инстаграм прокачала, там, говорила: срочно добавляйте @t_felg…
Т. Фельгенгауэр
―
Я и Твиттер свой не прокачивала, ничего не прокачивала, пока тебя не было. Я же скромная, ты забыл?
Д. Борисов
―
Ну, собственно, мы тоже скромные, вот только Плющев у нас прокачивал все свои социальные сети. Мы будем с тобой скромняжки, не будем называть свои нигде аккаунты, все и так знают. Так вот, кстати, в рейтинге Медиалогии, раз уж не удается мне рассказать про финал Эходрома…
Т. Фельгенгауэр
―
Я опять мешают тебе. Ты про третий фактор…
Д. Борисов
―
Сейчас расскажу. Я тут пока увидел бумагу с Медиалогией, это очень интересно. 19-е место – Александр Плющев, он опередил много кого, ну, их всего 30 человек, но вот выше него на одну строчку Олег Кашин, выше еще на одну Юлия Латынина – 17-е место, Сергей Доренко – 16-е, Михаил Зыгарь – 15-е. Ну, в такой, хорошей компании Плющев оказался.
Т. Фельгенгауэр
―
Вполне.
Д. Борисов
―
Ну, и дальше вот посмотрим совсем на верх списка. Первая тройка выглядит так: 3-е место – ты не подглядывала, не знаешь еще, кто?
Т. Фельгенгауэр
―
Нет…
Д. Борисов
―
Маргарита Симоньян, 3-е место года.
Т. Фельгенгауэр
―
Прекрасно.
Д. Борисов
―
Рейтинг года, напомню, Медиалогии.
Т. Фельгенгауэр
―
Еще пойдет сегодня в программе Эходром.
Д. Борисов
―
Пойдет. На втором месте…
Т. Фельгенгауэр
―
Дмитрий Киселев?
Д. Борисов
―
Как была в прошлом году, так и осталась, она…
Т. Фельгенгауэр
―
Она?
Д. Борисов: 3
―
е место Маргарита Симоньян. Кто «она» может быть на втором?
Т. Фельгенгауэр
―
Екатерина Андреева?(смех)
Т. Фельгенгауэр
―
Кто «она»? Медиалогия? Журналисты? Она?
Д. Борисов
―
Да. Самые цитируемые российские журналисты. Она, Ксения Собчак.
Т. Фельгенгауэр
―
Господи, позор мне, как же я не угадала, что Ксения Собчак! Ну, конечно, конечно. А кто на первом месте-то?
Д. Борисов
―
Самое интересное, знаешь, кто на первом месте? На первом месте человек, который активно комментировал ситуацию, сложившуюся вокруг Александра Плющева.
Т. Фельгенгауэр
―
Так.
Д. Борисов
―
И когда Александр Плющев, ситуацию вокруг которого комментировал этот человек, на 19-м месте оказался, так вот этот человек оказался на самом первом. Но правда, он еще сообщил, что сайт радиостанции Эхо Москвы ограничит доступ к страницам Навального в связи с требованием Генпрокуратуры. Вот, самые такие цитируемые новостные поводы от Алексея Венедиктова, собственно, он поднялся на 2 строчки по сравнению с 13-м годом.
Т. Фельгенгауэр
―
Я знала, я верила, я всегда верила, что главный редактор радиостанции Эхо Москвы будет на первом месте…
Д. Борисов
―
В рейтинге года.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно.
Д. Борисов
―
Да, а тут очень просто. Знаешь, как определить, на первом месте Венедиктов или нет в Медиалогии? Есть в Эходроме рейтинг Медиалогии, или нету.(смех)
Д. Борисов
―
Ну, потому что я каждый месяц…
Т. Фельгенгауэр
―
А я тоже обратила внимание, что что-то вот у нас все не было, не было, не было, а теперь вдруг взял и Дима достал рейтинг Медиалогии. С чего бы вдруг? Да, там Венедиктов на первом месте! Действительно, что бы не сказать об этом.
Д. Борисов
―
В ноябре тоже на первом месте Венедиктов, на втором месте Плющев. Вот за месяц Плющев был там высоко, а вот за год не очень. Нас с тобой как не было там, так и, собственно…
Т. Фельгенгауэр
―
Слушайте, друзья, а что вы так вяло пишете? Вы же неделю назад писали в 10 раз активнее. Давайте.
Д. Борисов
―
+7-985-970-45-45, Татьяна Фельгенгауэр ждет.Второй фактор – это рейтинги. Мы заметили, что они остановились, потолок достигнут. Как-то у нас такой получился целый час любителей покопаться в эховских внутренностях.
Т. Фельгенгауэр
―
Фу, ну, ты и формулируешь!
Д. Борисов
―
Но хочется как-то широкими мазками, привык я к масштабу, поэтому вот как-то, когда поняли, что, все, вмещаться в небольшом помещении, да еще и с низким потолком, рост которого прекратился, уже как-то хочется…
Т. Фельгенгауэр
―
О, ты аллегоричный сегодня.
Д. Борисов
―
Да. Не скажу – спрашивают дату, когда финал будет. Но вот посмотрим, как все сложится. Скоро.
Т. Фельгенгауэр
―
Финал-то будет? Третий фактор ты сказал, или я прослушала?
Д. Борисов
―
А третий фактор – воскресенье хочется освободить мне очень давно.
Т. Фельгенгауэр
―
А, Дмитрий, какое кощунство! Боже! Скандал! Эль-скандаль в эфире радиостанции Эхо Москвы – Борисов хочет, видите ли, освободить себе воскресенье! А Вася не хочет освободить воскресенье? А Катя Канакова, что, не хочет?
Д. Борисов
―
Представляешь, сколько людей освободится сразу?
Т. Фельгенгауэр
―
А мы тут все, толпа целая. Нет, Дима, мы будем все равно работать, просто на какой-то другой программе. Но нам-то хочется на этой. Нам-то тут весело.
Д. Борисов
―
Евгений из Пензы пишет, что он не пишет тебе, потому что стесняется Борисова.
Т. Фельгенгауэр
―
А что вы стесняетесь Борисова? Не стесняйтесь, пишите. Тем более, что я в следующее воскресенье не приду. Димочка, отпустишь меня? Я день рождения поеду праздновать.
Д. Борисов
―
А я не поеду праздновать с тобой день рождения?
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, ты придешь ко мне в гости во вторник на день рождения.
Д. Борисов
―
А, а в воскресенье ты поедешь куда-то праздновать.
Т. Фельгенгауэр
―
А в воскресенье и хочу поехать с мамочкой, в Петербург съездить.
Д. Борисов
―
Ну, ладно.
Т. Фельгенгауэр
―
Отпустишь меня, ладно? Но во вторник обязательно приходи.
Д. Борисов
―
Хорошо.
Т. Фельгенгауэр
―
Все слышали: Борисов пообещал прийти ко мне во вторник на день рождения.
Д. Борисов
―
Во вторник приду, в воскресенье отпущу. Екатерина Канакова, в сетевизоре, наверное, ее видно, бывает обычно в уголке экрана.
Т. Фельгенгауэр
―
Кстати, я сомневаюсь, что…
Д. Борисов
―
А сейчас что-то камера так…
Т. Фельгенгауэр
―
Катюня, сядь за стол, что ты там в углу сидишь?
Д. Борисов
―
Да, нам будет приятно на тебя посмотреть.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно, я тебя за коленку потрогаю. Что ты, боже мой, так на меня смотришь? Ты явно пропустил последние 3 недели, а у нас это в порядке вещей в Эходроме. У нас тут был Эходром 2.0 с танцами, с песнями, с хохотом.
Д. Борисов
―
Так вот почему его продлили еще аж до нового года. Я все думаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Я все думаю, ты скажешь: так вот почему его закрыли!
Д. Борисов
―
Нет-нет-нет, я все думаю, декабрь же подходит к концу, декабрь, же, январь…
Т. Фельгенгауэр
―
А он все не закрывает и не закрывает, потому что я тут над рейтингами работаю.
Д. Борисов
―
Так вот зачем этот шест в этой студии, даже два.
Т. Фельгенгауэр
―
Ты зря смеешься, Дима, я действительно разок плясала вокруг этого шеста. На что не пойдешь ради рейтинга!
Д. Борисов
―
Особенно это было видно по радио, наверное. Скажи мне, Танюшечка, а расскажешь ли ты нам, что хорошего было в эфире Эха Москвы на неделе? Или мы ограничимся одним днем?
Т. Фельгенгауэр
―
Да, я расскажу, я умею читать с листа. Поэтому я расскажу вам, что у нас были совершенно прекрасные на самом деле гости на этой неделе. Во-первых, у нас Вадик Кондаков продолжает вести «Особое мнение», и вы можете к нему присмотреться как к ведущему.
Д. Борисов
―
Вернувшийся.
Т. Фельгенгауэр
―
Вернувшийся, да.
Д. Борисов
―
Он вел новости на Эхе когда-то.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, а теперь он ведет «Особое мнение», это другой формат, и он там совершенно по-другому звучит, поэтому я всячески вам советую слушать его эфиры.У меня, кстати, в «Особом мнении» был Константин Ремчуков, который очень точно предсказал то, что будет во вторник 30 декабря на приговоре братьям Навальным.
Д. Борисов
―
А всегда, когда есть прогнозы, всегда интересно постфактум слушать, зная о будущем чуть-чуть, заглядывать в прошлое. На сайте Эхо Москвы это можно сделать www.echo.msk.ru, прочитать, послушать, посмотреть.
Т. Фельгенгауэр
―
30 декабря во вторник я вам рекомендую прямо от начала и до конца прослушать весь день, потому что там с утра был приговор, днем была движуха, вечером была движуха – в общем, было чем заняться, поэтому во всех наших эфирах очень такая живая была история, и всячески вам советую вторник послушать.
Д. Борисов
―
Мы сейчас пропустим один пункт, потом вернемся к нему. Я обращаюсь к заснувшему этим воскресным вечером Василию Антипову. Мы как раз перенесемся в 30 декабря. Тут спрашивали уже и даже писали в Твиттере, у Венедиктова спрашивали, как это было, что все слышали, что там произошло задержание Алексея Навального в эфире Эха Москвы, как это было. Ну, вот минутку можно перенестись и послушать, а Татьяна нам потом расскажет еще кое-что, потому что она чуть не потеряла свой мобильный телефон тем вечером.(запись)
Я. Широков
―
Как стало известно буквально сейчас, рядом с Навальным находится наш корреспондент Всеволод Бойко. Всеволод, добрый вечер!
А. Навальный
―
Я бы даже сказал, что это не Всеволод, а сам Навальный, я приветствую всех радиослушателей Эха Москвы. И вы вначале говорили про домашний арест – домашний арест не имеет никакого значения по сравнению с тем, что происходит в нашей стране. И дело не в моем брате, и не в моей семье, и не во мне, и не в каких-то конкретных людях, а дело в том, вот в отвратительной мерзости, которая творится уже много лет, и которая творится исключительно потому, что вот мы сидим дома, и нам жалко потратить час, два, день, каких-то недель, для того чтобы сделать…
Я. Широков
―
И вот мы опять смогли связаться с самим политиком, он у нас…
А. Навальный
―
Алло!
Я. Широков
―
Алло, Алексей!
А. Навальный
―
Я призываю сейчас всех….(шум)
Я. Широков
―
Алексей, вас невозможно слышать. Может быть, вы чуть-чуть отойдете? Алло, Алексей?(шум)
Д. Борисов
―
Вот так-то, Татьяна Фельгенгауэр тоже слышала.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот, оказывается, как в эфире-то звучало.
Д. Борисов
―
Как это было в эфире. Ну, чуть-чуть такая обрезанная версия, понятно, это был выпуск новостей. Но вот основное так. Ты была рядом в этот день.
Т. Фельгенгауэр
―
А я была рядом, да, потому что мы там бегали по всей этой Тверской, и когда узнали, что Алексей Навальный идет на Манежку, прямо вот бегом бежали. Мне очень повезло, что рядом со мной был Саша Плющев все это время, который очень сильно мне помог. И мы добежали до Навального, он выходил в эфир по телефону Севы Бойко, потом там что-то прервалось, мне позвонил Леша Соломин, который был тогда выпускающим редактором и сказал: сейчас мы вызвоним по твоему номеру. Я даю свой телефон, говорю: Алексей, такая вот история, прервалось, пожалуйста, не могли бы вы еще раз выйти в эфир… Он берет трубку, только-только начинает что-то говорить, и на нас несется толпа «космонавтов», ну, это вот ОМОН в обмундировании, знаете, в этих касках, во всем, вот мы их называем «космонавты», и, значит, на нас несется толпа «космонавтов», Алексея забирают довольно жестко, всех вокруг раскидывают. Я вообще глазом не успела моргнуть, потому что одновременно пытаешься устоять на ногах, потому что там, ну, жестко это все было, и устоять на ногах, и себя как-то закрыть, прикрыть, и вообще сообразить, где ты, что ты, там давка страшная. И Алексея грузят в автозак, который немедленно уезжает, и я только секунд через 10 поняла, что вместе с Алексеем в автозаке уезжает мой айфон. И я такая: о-о-о… я теперь еще и без связи, я не могу позвонить в редакцию, я не знаю, как мне работать…
Д. Борисов
―
В этот момент над Алексеем нависла угроза нового уголовного дела о краже айфона у Татьяны Фельгенгауэр.
Т. Фельгенгауэр
―
Все начали немедленно шутить про то, что вот там сейчас Навальному пришьют кражу телефона, а вторая часть людей начала говорить, типа: фу, вам жалко свой телефон, а не Навального! И это было вообще очень странно…
Д. Борисов
―
А третьи люди воспользовались ситуацией и начали звонить тебе, писать смски…
Т. Фельгенгауэр
―
Ой, это было очень смешно, я потом, когда забрала свой телефон…
Д. Борисов
―
… называя тебя мужским именем.
Т. Фельгенгауэр
―
Там было сто пятьсот миллионов пропущенных звонков, смс: Алексей, возьмите трубку, и так я узнала, что, оказывается, мой номер есть у какого-то бесконечного числа людей. Вот, и Сашка мне дал свой номер, и я уже дальше через него связывалась с редакцией, объясняла, что я в эфир могу теперь только по другому номеру выйти. И, конечно…
Д. Борисов
―
Но телефон вернулся, главная новость, что телефон вернулся…
Т. Фельгенгауэр
―
Главная новость, что Алексей вернулся под домашний арест.
Д. Борисов
―
Но это сразу произошло.
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
Д. Борисов
―
А телефон-то еще чуть-чуть позже, я читал еще про царапины у тебя.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, нет, это Сашка там уже шутил, что, типа, Алексей нацарапал свой автограф. В общем, в эфире на этой неделе это было, конечно, мощно.Новогодняя ночь же у нас еще выпала на эту неделю, и Оля Журавлева великолепно это все дело провела. Это такой был длинный «Типичный случай», такой типичный новогодний случай в прямом эфире радиостанции Эхо Москвы. Ну, а что касается 1-го, 2-го числа, то мы по-честному для вас искали какие-то новости, а также рассказывали, как в Москве и не только в Москве можно провести новогодние каникулы, это было уже в дневных эфирах, вот тоже можно послушать. Потому что эти советы вам еще пригодятся, потому что выходные не заканчиваются, вот так.
Д. Борисов
―
Да, тут еще на днях, для меня это абсолютный был шок, потому что я не знал ни предыстории, ничего, просто как факт узнал о печальном событии из нашей общей жизни, о том, что не стало Дарьи Сахновской, которая довольно давно уже ушла с Эха Москвы, а потом работала в разных средствах массовой информации. Как-то так я, для меня существовала в виртуальном пространстве, периодически появлялись ее, часто вообще роскошные посты в Живом Журнале, и она, как блогер, так как-то присутствовала в общей жизни. И вдруг - довольно долго не было от нее никаких постов, и там под последней записью в ее дневнике стали спрашивать: что случилось, что случилось? У нее последняя запись была из больницы, ее должны были выписать. И ее подруга написала, что 25 декабря Даши не стало. Полтора года она боролась с болезнью, как выяснилось. Ну, вот совсем немного лет было Даше, совсем рано она ушла. Мы посмотрели сейчас, что есть в архивах Эха, ну, чтобы вот так вспомнить ее голос, как-то так 2 с половиной минуты провести вместе с ней. Она уже почти 10 лет назад делала материал, посвященный Никите Богословскому. Ну, собственно, давайте на 2 с половиной минуты перенесемся туда.(запись)
Д. Сахновская
―
Вспоминать Никиту Богословского и не вспомнить многочисленные анекдоты, которые он собирал и рассказывал, невозможно. И нельзя не вспомнить розыгрыши, которые он регулярно устраивал своим знакомым. Причем, никто так и не знает, какие из его историй правда с ним происходили, а какие были выдуманы от первого до последнего слова. Он утверждал, что первый свой розыгрыш устроил, еще учась в школе. Зимой по пожарной лестнице он забрался на 5-й этаж школы, прижался носом к окну и постучал. Учительница упала в обморок.Каждый, кто попадал в его дом, видел необычную картинку в рамке и рисунок, как будто детский: домик с трубой, из которой идет дым. Что это? – спрашивал визитер. Богословский отвечал: подлинный Левитан. И это была правда. Однажды композитор попросил своего друга знаменитого диктора Левитана нарисовать что-нибудь – Левитан нарисовал домик, как умел.
Иосиф Кобзон, тоже друг Богословского, говорит, что он мог приехать в незнакомую аудиторию, в санаторий и назвать себя, скажем, композитором Сигизмундом Кацем и исполнять песни Каца, зная о том, что на следующий день в этом санатории должен выступать сам Кац.
Многие люди на Богословского за такие шутки обижались, но в основном его любили, в том числе и за чувство юмора. Кстати, жанр юмористического одностишья придумал вовсе не поэт Владимир Вишневский, а композитор Никита Богословский. Вот некоторые из его произведений.
О, как я голодал без презентаций!
Никак не вспомню: кто такой был Ленин?
Царь в голове готов продать корону.
Зарплату поменять хочу на деньги.
Дал сотню нищему, а сдачи не дождался.
Никиту Богословского, коренного петербуржца, всегда и везде считали своим. Одесситы – за песню «Шаланды, полные кефали», а жители Донбасса – за балладу «Спят курганы темные». Ветераны Великой Отечественной войны до сих пор, встречаясь, как гимн, воспевают его «Темную ночь» или «Любимый город», а москвичи с умилением смотрят мультфильм по «Песне старого извозчика».
(звучит песня)
Д. Борисов
―
Голос Дарьи Сахновской в Эходроме.Идем дальше. У нас по плану наша традиционная рубрика «Краем уха», бывшая «Краем глаза» от Леси Рябцевой. Тут нужна помощь контекстная. Татьяна Фельгенгауэр мне в помощь.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо, Дмитрий. Я позволю себе напомнить, что Леся Рябцева теперь является соведущей программы «Сбитый фокус», это программа, которая выходит в отдельно обозначенное время, это такой кроссфаер, интервью на двоих, Алексей Венедиктов и Леся Рябцева берут интервью, задают неудобные вопросы, которые умеют задавать только они, всяким известным людям. На этой неделе мы могли услышать программу «Сбитый фокус» с Маргаритой Симоньян.
Д. Борисов
―
Которую ты почему-то не прорекламировала в обзоре недели. Но на сайте www.echo.msk.ru ее можно и послушать, и почитать. Правда ведь?
Т. Фельгенгауэр
―
Да, безусловно. Не было никакой задней мысли, когда я не упомянула про программу «Сбитый фокус» и Маргариту Симоньян, я подумала, что раз она у нас «Краем уха» про это, то будет странно постоянно про этот эфир говорить.
Д. Борисов
―
Баннер прямо на главной странице, почитайте, все найдете. А вот комментарий от одной из ведущих прямо сейчас.КРАЕМ УХА
Л. Рябцева
―
Этот текст про то, что Маргарита Симоньян лучше нас с вами.Марго – мама двоих чудесных маленьких детей. Она – хранительница очага. Ей не свойственно желать кому-то зла или смерти. Марго против войны, против крови, против злости. Она не поддерживает то, что происходит на (или в) Украине, не поддерживает то, что мы с вами называем войной.
В отличие от нас с вами, Маргарита абсолютно честна с собой и искренна с аудиторией. Она реально верит в то, что делает и говорит. Марго не играет, не притворяется. В отличие от нас с вами, она не живет ради иллюзии.
В отличие от нас с вами, Маргарита Симоньян не любит ярлыки. Она не вешает их на людей. Когда ей что-то непонятно, Марго встречается, рассуждает, беседует... Не для того, чтобы кого-то переубедить или самой поменять точку зрения. Марго делает это для того, чтобы не ошибаться в своих суждениях.
В отличие от нас с вами, Марго не живет в категориях «черное» и «белое», «власть» и «оппозиция», «патриоты» и «пятая колонна», «свои» и «чужие».
В отличие от нас с вами, у Марго есть ценности — человеческие, семейные... Ценности, которые, в отличие от нас с вами, она никогда не переступит.
Единственное, в чем Марго похожа на нас с вами, так это ее обида. Она никак не может простить Навальному высказывание об «армянских проститутках», и я, кстати, ее понимаю. Злопамятность на такие вот «гадости» и обида.
Во всем остальном Маргарита Симоньян лучше нас с вами.
Д. Борисов
―
Леся Рябцева.
Т. Фельгенгауэр
―
«Краем уха»
Д. Борисов
―
В Эходроме.
Т. Фельгенгауэр
―
Я запомнила, как называется рубрика.
Д. Борисов
―
По следам программы…
Т. Фельгенгауэр
―
«Сбитый фокус». Ты еще не запомнил, как называется эта программа?
Д. Борисов
―
Которую можно посмотреть и послушать на сайте Эхо Москвы. Там же можно оставить комментарий к записи Леси.
Т. Фельгенгауэр
―
Нам сейчас надо 2 минуты сделать перерыв.
Д. Борисов
―
Переадресовываем туда. 2 минуты перерыв, а потом продолжим.РЕКЛАМА
А. Самсонова
―
Привет, мне сказали, можно начинать первой.
Д. Борисов
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Вообще, нет.(смех)
Т. Фельгенгауэр
―
Простите, мы сказали, что можно начинать, но первым должен начинать ведущий этой программы, то есть, Дмитрий Борисов.
А. Самсонова
―
Давайте еще раз.
Д. Борисов
―
Да, еще раз. Под красивую музыку из «Игры престолов» начинается вторая часть программы Эходром. Антонина Самсонова.
А. Самсонова
―
Привет! Мне сказали, что можно начинать!
Д. Борисов
―
Можно. Присоединяется к нам, для того чтобы начать именно с Тоней мы будем говорить. А, может быть, не только с ней. Все зависит от волшебства Екатерины Канаковой.
А. Самсонова
―
И от того, возьмет ли Сакен Аймурзаев трубку.
Д. Борисов
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
О, Тоня включила соведущую, ты смотри. Тоня, ты гость.
А. Самсонова
―
Черт! Вопросы здесь задаю я.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, как бы да.
Д. Борисов
―
Так, все вопросы Тоне Самсоновой, которая в последние – сколько лет уже?..
А. Самсонова
―
10.
Д. Борисов
―
… живет на чужбине…
А. Самсонова
―
А, нет, работаю тут. Да, 2 года. Господи – полтора. Ад какой.
Д. Борисов
―
Ты не помнишь?
А. Самсонова
―
Стараюсь забыть, да.(смех)
Д. Борисов
―
Полтора года, и 10 лет работает на Эхе Москвы. А еще, кстати, с появлением Тони в студии за этим столом стало целых 2 человека, которые родились 15 августа.
А. Самсонова
―
Да, мы с Дмитрием Борисовым родились 15 августа, по этому поводу находимся в постоянном антагонизме. И я, собственно, с чего хотела начать…
Т. Фельгенгауэр
―
Вообще, тебе пока никто не задал ни одного вопроса, Тоня.
А. Самсонова
―
Пока мне Татьяна Фельгенгауэр не напомнила, что я тут не вопросы задаю, а на вопросы отвечаю, мы с Димой последний раз говорили о политике в 2009 году на вечеринке Эха Москвы по поводу Нового года, тогда пришел еще мой приятель, который так троллил Диму, типа: Дима, а каково тебе вот так вот прямо взять уйти с Эха, и вообще, и продаться, и туда-сюда. Но с тех пор… тогда это казалось бредом, честно говоря, потому что тогда это казалось свободным выбором каждого человека. А за последний год, пока я жила в Лондоне, наверное, что-то поменялось, мне кажется, и поменялось ровно то, что началась война. И мы в каком-то смысле, я не знаю, как нам с Таней или с Эхом, но мы с тобой встали по разные стороны, мне кажется, баррикад, это мое внутреннее ощущение. Поэтому - вот мы сейчас обсуждали эфир с Маргаритой Симоньян, то, что Леся Рябцева находит ее человеком, гораздо более хорошим, чем…
Т. Фельгенгауэр
―
Чем мы все.
А. Самсонова
―
Чем мы все, да. Безусловно. И я себя хорошим человеком в этом смысле не считаю, потому что я уехала из этого морального конфликта. Но каким образом ты его переживаешь? Я от него сбежала. А как тебе пришлось в этом году рассказывать новости на Первом канале?
Д. Борисов
―
Хорошо, что в этой студии появилась еще одна ведущая, правда?
Т. Фельгенгауэр
―
А я говорила тебе, что у нас появился соведущий, а не гость. Нет, ну, Тоня хотел сказать – Тоня сказала. Мне кажется, она ради этого сюда и пришла.
Д. Борисов
―
Тоня сказала – ты знаешь, даже если бы ради этого, мне тебя приятно видеть и с тобой приятно всегда разговаривать, и если хочешь делать это в эфире, я совершенно не против. Для меня это был тяжелый год, несомненно, прошлый. Он хорошо начался, потому что он начался с Сочи, к которому у меня было внутреннее – перед ним, перед Сочи – жутко скептическое отношение, то есть, не передать словами. И перед тем, как лететь на открытие Олимпиады, я слетал в Нью-Йорк, и за неделю, проведенную там, или типа в районе недели, я проникся, пропитался атмосферой того, что я, наверное, даже не очень хочу туда поехать. Ну, как-то вот так это работает. И когда все-таки я туда полетел и провел там все вот эти 25-28 дней, и понял под конец, что, наверное, этот месяц не повторится еще очень долго, это были лучшие 30 дней в моей жизни, за последние годы точно. И уже тогда было неспокойно, уже тогда мы приходили, я помню, приходил с утра на нашу точку в нашу студию, и еще никого не было вокруг, пустой Олимпийский парк, и горящий факел, и флаги разных стран. Среди них был флаг Украины, и так получалось, что мой путь прямо проходил вот по прямой со взглядом на флаг, я даже делал каждый день кучу красивых фотографий, там, солнце всходит на фоне этого флага, там, луна. Один раз я повесил, не выдержал, повесил это в Инстаграм, когда с Майдана приходили страшные сообщения, я понимал, что я далеко, у нас там вроде праздник, там трагедия, невозможно, Киев – мой любимый город, несомненно, в мире из всех городов, которые я люблю, Киев в топ-3 точно входит. Сказать, что на протяжении всего года меня туда тянуло, и я хотел туда попасть, я по нему очень соскучился – значит, ничего не сказать. Это все правда. Сказать, что мне было страшно смотреть, читать, что происходит, видеть – тоже ничего не сказать, потому что представить в трезвом уме и здравой памяти представить, что на моей памяти будут боевые действия на Востоке Украины, там, где я проезжал на машине не раз, путь Москва – Киев пролегает, эти прекрасные поля. У меня всегда, знаешь, такие, детские ощущения, я очень люблю эту дорогу, и она проходит через прекрасные поля с подсолнухами.
А. Самсонова
―
У тебя есть родственники на Украине?
Д. Борисов
―
Конечно. Я родился на Украине, для меня это…
А. Самсонова
―
А где ты родился?
Д. Борисов
―
Я родился на Западной Украине в Черновцах и, ну, справедливости ради, не жил там, конечно, никогда.
А. Самсонова
―
И каково тебе, просто расскажи: как это?
Д. Борисов
―
Мне очень больно смотреть на то, что происходит. Сказать, что я чувствовал, что у меня были какие-то внутренние проблемы по поводу моей работы, тоже было бы неправдой. Проблем не было, потому что, ты знаешь, не нужно здесь судить так огульно. Я всегда против того, когда люди стереотипно мыслят и большими блоками расставляют какие-то ярлыки и акценты.
А. Самсонова
―
Знаешь, возможно, у меня неправильная картина, но вот, тоже, я не могу тебя осуждать, потому что я для себя эту проблему абсолютно легко вычеркнула, уехав в Лондон, но…
Д. Борисов
―
Но ты же не поэтому уехала.
А. Самсонова
―
Ну, это легкий выбор, снимающий с тебя моральную ответственность. Вот у нас Сакен Аймурзаев из Киева на линии…
Д. Борисов
―
Я тебя прерву, прости, раз ты играешь…
А. Самсонова
―
Картина мира в чем? В том, что есть Первый канал, в этот момент добровольцы едут воевать на Восток Украины из России, есть просто трафик людей, которые едут туда, берут оружие. Это люди, у которых проблемы с кредитами, они не могут найти свое место в жизни, люди, которые выключены из общества. Ну, есть люди, у которых зона риска другая, и они туда едут. И они там умирают. И в том числе потому, что они видят ситуацию глазами Первого канала.А в Лондоне в этот момент происходит другая история, там людям показывают Сирию, и там есть люди, которые рекрутируют лондонцев, также выключенных из социальной жизни абсолютно, выброшенных на улицу. И, поскольку им терять нечего, они едут воевать в Сирию, а из России так едут воевать на Украину. И в Сирию, кстати, тоже. И мне кажется, что в этом есть роль рекрута, по сути, боевиков.
Д. Борисов
―
Здесь это проще всего считать, что у людей нет мозга, и они так вот идут за каким-то зазывалой.
А. Самсонова
―
Они слушают тебя, да. А зазывалой становишься ты волей-неволей.
Д. Борисов
―
Здесь все-таки хочется всегда думать о людях хорошо. Я не сторонник того, чтобы думать о людях плохо. Я сторонник того, что у людей есть голова, они включают ее и в состоянии понять, что для объективной картины мира им нужно увидеть, услышать более одно источника информации. И ясно, что картину мира сформировать возможно. Ну, говорить о том, что там Первый канал имеет 99% проникновения, там, а другие средства массовой информации нет – ну, это правда, но не совсем…
А. Самсонова
―
То есть, у Первого канала нету цели объективных новостей, у Первого канала нету цели объективной информации.
Д. Борисов
―
Конечно, есть, другое дело… конечно, есть. И ты знаешь, это как разговор всегда, оставаться в России или уезжать. Мне всегда нравится слушать ответы на этот вопрос людей, которые сделали вид… я не тебя имею в виду, у тебя другая ситуация.
А. Самсонова
―
Мне с тобой легко говорить, потому что мне легко тебя обвинять, будучи виноватой уже по факту своего…
Д. Борисов
―
Нет-нет, я не считаю, что ты меня обвиняешь, я не считаю себя ни в чем виноватым, поэтому тут как бы нет этого, этой проблемы. Когда люди говорят, что в поисках лучшей жизни они, пожалуй, уедут куда-то, а не останутся здесь, это же тоже поиск легкого пути. Ну, им кажется, легкого. Что они вот видят, где хорошо как бы и они туда уезжают.
А. Самсонова
―
Это просто ты говоришь себе, что ценность и качество твоей жизни для тебя важнее макроцелей: больших идей, религий, крестовых походов, спасения мира.
Д. Борисов
―
Те, кто остаются, да, они делятся глобально – вот мы так ни с Сакеном не поговорим, ни с тобой о том, о чем хотели поговорить – те, которые остаются, они делятся глобально на тех, кому лень просто вот поднять попу и что-то сделать, то ли для того, чтобы уехать, то ли для того, чтобы здесь что-то сделать, то ли для чего-то. Либо на тех, кто, ну, чуть-чуть по-донкихотовски думают, что, вот, где они могут быть полезны и хотя бы чуть-чуть винтик какой-то сдвинуть. И вот в этом маленьком винтике они видит какое-то внутреннее свое предназначение. Можно этим кичиться, можно нет, можно говорить об этом, можно нет, так, наверное, и человек, выбирающий свою работу, где-то остающийся работать, считает, что – по крайней мере, у меня пока есть ощущение того, что я не зря нахожусь там, где я нахожусь…
А. Самсонова
―
А зачем?
Д. Борисов
―
Ну, понимаешь, когда 99% людей имеют один источник информации, почему-то считают, что второй им не нужен, то хочется все-таки иметь какую-то возможность огромную эту махину чуть-чуть, но двигать в каком-то правильном направлении.
А. Самсонова
―
То есть, ты как комсомолец, который делает…
Д. Борисов
―
Я не хочу это говорить, я никогда не пытаюсь этим бравировать, ты задала вопрос, я тебе на него отвечаю.
А. Самсонова
―
Давай подключим Сакена.
Д. Борисов
―
Мне кажется просто, что.
Т. Фельгенгауэр
―
Подключим.
А. Самсонова
―
Простите. А я гость, мне можно.
Д. Борисов
―
Нет, ты ведущая этой программы последние 15 минут.
А. Самсонова
―
Сакен Аймурзаев с нами в эфире. Я думаю, что Сакен – просто здесь интересное совпадение. Сакен в Киеве, Дима Борисов работает на Первом канале. Сакен работает по другую сторону точно. И я думаю, что у Сакена тоже есть вопросы или мнение. Привет, Сакен.
С. Аймурзаев
―
Добрый вечер. Во-первых, с Новым годом, и у нас, католиков Рождество наступило, у православных будет через несколько дней. Вообще, этот разговор удивительный, с наступающим вас Рождеством, ребята, потому что…
Д. Борисов
―
А тебя с наступившим.
С. Аймурзаев
―
Да, спасибо. Ты, Тоня, очень правильную тему задала. Может быть, конечно, Дима, тебе неприятно, потому что это программа не Эрнстодром, а Эходром все-таки, да? Но тем не менее, действительно, надо сказать, что для меня лично, как для эховского журналиста в Украине, за последний год я очень много думал о совсем философском понятии зла. И о том, что язык зла – это ложь. Вот зло разговаривает ложью с людьми. И впервые в моей жизни я столкнулся с тем, что огромное количество моих коллег, моих друзей, личных моих друзей, сами не говоря этим языком лжи, может быть, я не знаю, Дима, я не слышал твоих выпусков в течение этого года, прости. Но, например, те люди, которые работают на канале НТВ, они перестали общаться со мной.
Т. Фельгенгауэр
―
Но, Сакен, а с другой стороны, прости, что я тебя перебиваю, привет, но я просто помню, как мы общались в Киеве с журналистами украинскими, и я, будучи журналистом Эха Москвы, огребла такое количество, просто мне страшно повторить те слова, которые они говорили.
С. Аймурзаев
―
Танечка, привет, во-первых. Действительно, ты приехала – уехала, а я здесь живу, понимаешь? Я это тоже слышу каждый день.(неразб.)
Т. Фельгенгауэр
―
Тоня, прости, можно я скажу что-нибудь в этой программе? Спасибо большое. Просто когда украинские журналисты перестают быть журналистами точно так же, как и российские. Я просто не понимаю, почему на Украине это хорошо, а в России это плохо. Это везде плохо, но никто не хочет в этом признаваться.
С. Аймурзаев
―
Если бы мы все с вами были украинскими журналистами, я бы говорил о языке зла украинской журналистики, но мы с вами…
Т. Фельгенгауэр
―
Сакен, я-то понимаю, что ты, наверное, в самом сложном положении оказался, потому что, не знаю, насколько враждебно к тебе относились только потому, что считали тебя российским журналистом.
Д. Борисов
―
Уверен, что к Сакену это совершенно не относилось, и я смотрел…
С. Аймурзаев
―
… я спокойно работаю. Конечно, есть кривые взгляды, есть вопросы. Вот самое неприятное – это вопросы, когда тебе их задают за коллег, которые рассказывают о распятом мальчике на Первом канале. Врут о распятом мальчике. И эти вопросы задают мне. Когда на сайте Эха публикуется Олег Царев, почему-то как глава парламента несуществующей фантомной единицы Новороссия. Вопросы задают мне. И, конечно же, я эти вопросы слушаю, и могу ругаться, могу не ругаться, но пытаюсь оставаться человеком.
Т. Фельгенгауэр
―
Но, с другой стороны, Сакен, точно так же эти вопросы задают и нам. То есть, это…
С. Аймурзаев
―
Ну, во-первых, неплохо бы задать их самим себе.
Т. Фельгенгауэр
―
Для начала, наверное, надо задать эти вопросы самим себе.
Д. Борисов
―
Друзья мои, я рад, что вы продолжаете работать 24 часа в сутки и помните о своем предназначении, но смысл Эходрома, заканчивающегося уже сегодня вообще в принципе, был в том, что мы воскрешали ненадолго забытую рубрику, ну, что ли, «Сотрудники». И как раз Сакена не было в этой рубрике, насколько я знаю, я проверял.
С. Аймурзаев
―
Нет, я был. У меня была программа, я был у Сергея Александровича целый час.
Д. Борисов
―
Целый час!
Т. Фельгенгауэр
―
С тех пор много изменилось.
Д. Борисов
―
Изменилось, по крайней мере, место пребывания точно изменилось.
С. Аймурзаев
―
Это было накануне отъезда в Украину. Правда, это было прямо накануне.
Д. Борисов
―
Накануне.
Т. Фельгенгауэр
―
Но то, что Сакен стал одним из самых любимых гостей любого, абсолютно любого эфира, это я тебе точно говорю и как выпускающий редактор, и как ведущий, и как заместитель главного редактора.
А. Самсонова
―
И как женщина.
С. Аймурзаев
―
… по поводу наших дневных эфиров, что я понимаю, на что намекает Дима: давайте оставим на секунду эти разговоры идеологические. Я хочу сказать, вот в этот год я очень много работал на Эхе как журналист в Киеве в дневных эфирах. Я хочу сказать огромное спасибо Тане, которая эти эфиры придумала и продюсировала, всем моим братьям и сестрам, которые вели эти эфиры, и хочу обратиться к нашим слушателям: обязательно слушайте день на Эхе, он невероятно эволюционировал, он живет и он будет жить. И для меня, как для журналиста, это одна из самых удобных, скажем так, площадок на Эхе, хотя все, даже Эходром, для меня родная программа. Жалко, что так мало и в первый и в последний раз я в ней участвую. Извините, что не так, с Новым годом и с наступающим Рождеством Христовым.
Д. Борисов
―
Ты как-то сразу попрощался. А мы тебя не отпускали, прямо вообще.
С. Аймурзаев
―
Но ты так намекнул на то, что мы говорим не о том, что я подумал, что надо всех поздравить и убраться сразу есть свои патриотические блюда.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет-нет-нет, Сакен, ты нам нужен еще в программе Эходром.
Д. Борисов
―
Смотри, так получилось, что у Эха собственных корреспондентов в городах не так много. В эфире обычно звучат корреспонденты информационных агентств, с которыми, конечно, Эхо сотрудничает давно и продуктивно: ТАСС, РИА, не только. Ну, вот Сакен в Киеве оказался чуть ли не первым зарубежным собственным корреспондентом. Это же правда, да? Я не вру сейчас?
С. Аймурзаев
―
Да, по-моему, даже, возможно, первым. Если не ошибаюсь, это был 8-й год. Я очень хорошо помню…
Д. Борисов
―
Да-да, я тоже помню это решение. До этого обычно Эхо созванивалось с местными журналистами, их вызванивали, они делали какие-то материалы, как правило, мы знаем что корреспонденты РИА и ТАСС, которые работают на Эхе, они в общем, зачитывают свои сообщения с ленты новостей, просто их озвучивают в звуке. И это считается сюжетом. И тут впервые собственный корреспондент Эха, который вникает в происходящее в стране и делает безумно интересные истории. Это вот был первый Сакен. А через некоторое время присоединилась Тоня, совсем в другом жанре, в таком, скорее чуть более литературном, на мой взгляд. И придумка таких записок из Лондона – кому принадлежит идея?
А. Самсонова
―
Венедиктову, конечно. Кто тут все придумал?
Д. Борисов
―
Знаешь, как придумывает Венедиктов, мы знаем. А на самом деле кому принадлежит идея?
А. Самсонова
―
Придумал Венедиктов все-таки, но есть у всех британских корреспондентов всех времен и народов, всех людей, которые когда-либо попадали в Британию в качестве журналистов, есть письма из Лондона, и мы можем найти их у очень большого количества великих писателей, не то что тут некоторые. И по этим запискам, конечно, можно судить, ну, и «Корни дуба», которые ты читаешь, и повторить это невозможно, но ты хотя бы понимаешь, о чем рассказывать, ты понимаешь, какие темы интересны, ты впервые понимаешь, что бытовая жизнь и заметки, не связанные с политикой, с Кэмероном, а связанные с национальным характером, могут быть интересны, из них можно что-то выводить.Но про Британию самое, когда ты начинаешь за ними наблюдать, ты вдруг понимаешь, насколько же они такие же, как русские в очень важных для национального характера вещах. Самая главная вещь – это отношение ко Второй мировой войне, к Черчиллю, к великой победе, которая им досталась, к тем страданиям, которые у них были, к тому, как они сажали детей на поезда, чтобы спасти от бомбежек в Лондоне, вешали на них бирочки, и эти дети отправлялись в неизвестном направлении, чтобы их на станциях вокруг Лондона кто-то подбирал, и это ощущение, что ты самое дорогое, своих детей, так отправил, ты не знаешь, вернутся они или нет, ты не знаешь, выживешь ты или нет. Но ты знаешь, что ты их отправляешь в неизвестном направлении в своей стране, их там найдут, обогреют и все будет хорошо, потому что мы одна нация, мы великие британцы и мы добрые.
И в Британии религия, которая достаточно сильно отделена, но все-таки ее христианским милосердием очень сильно пронизано все, и невозможно умереть с голоду, как и невозможно представить себе, что тебя бросят. Они поют гимн: мы рождены, чтобы построить Иерусалим на нашей прекрасной английской зеленой земле. И ты вспоминаешь вот эти вот газоны, и Ричмонд–Грин, и вот эти зеленые лужайки британские, они действительно пытаются построить град божий на них своей добротой.
И ощущение Второй мировой войны, как если бы в России открыть любую газету каждый день, ты увидишь что-то связанное с войной: какую-то аллюзию, какую-то метафору, какое-то сравнение и так далее. У них тоже самое. Сейчас вышел мультик Паддингтон, по-моему, уже вышел в прокат, и там сюжет о том, что бабушка-медведь из Африки отправляет сына-медведя в страну. Это детский мультик, там есть всякие гэги и все остальное, семейный, и он говорит: а как же я попаду на вокзал и что, и кто меня приютит? Она говорит: в этой стране помнят, как относиться к путешественникам, как относиться к найденным на вокзале предметам и людям. И здесь две вещи. Во-первых, «в этой стране». Вот мы же всегда смеемся над теми, кто говорит «в этой стране», имея в виду Россию, это такая шутка либералов. Но это прямая калька того, как британцы говорят «in this country».
Д. Борисов
―
И американцы так говорят. Все так говорят.
А. Самсонова
―
И это как бы в англо-саксонских странах, видимо, вот это выражение «in this country» - это какой-то верх патриотизма. А в России это звучит смешно. В этой стране – в какой, в России?А второе – это, конечно, в любом фильме обязательно вспомнят о войне, и за этим наблюдать интересно.
Д. Борисов
―
Слушай, вот есть такое мнение у многих журналистов, что на одном месте долго задерживаться нельзя, иначе глаза мылятся, становишься уже частью страны, ну, как бы становишься местным жителем, уже по-другому смотришь, не по-журналистски, как бы с точки зрения российского журналиста, оказавшегося в среде, а уже становишься англичанином.
А. Самсонова
―
Я никогда не стану частью Англии.
Д. Борисов
―
Ты чувствуешь, что никогда не станешь?
А. Самсонова
―
Я русский человек. Там я всегда себя чувствую мигрантом и не хочу.
Д. Борисов
―
Сакен, а как у тебя?
С. Аймурзаев
―
Ну, во-первых, Дима, если мы сейчас возвращаемся, вот я в эти дни смотрел российские каналы, там очень много таких аллюзий советских, всяких намеков на Советский Союз. В советское время это не считалось зазорным, иностранные корреспонденты работали очень долго за рубежом и выполняли подчас функции таких, скажем, посланцев, что ли, да? Конечно, много времени прошло, я в Украине работаю 7 лет, и это уже много. То есть, даже дипломатов отзывают до 5 лет. И, конечно, я чувствую, что особенно в этот трагический прошедший год, конечно, оставаться совсем в стороне я не мог.
Д. Борисов
―
Но вот твой дом сейчас, он все-таки уже там? Твой дом, вот где ты чувствуешь себя дома больше? В Киеве?
С. Аймурзаев
―
Вот, знаешь, как ты сказал: любимый город у меня Киев, как и у тебя, и я вот возвращаясь в Киев, всегда чувствую, что это мой дом. Я вот часто приезжаю в Москву, слава богу, у меня много друзей, и Эхо мой дом родной. На самом деле сейчас уже, наверное, я скорее, так скажем, прирос к Киеву, нежели к России, хотя я там всегда остаюсь и гражданином России, и человеком, который работает на российское СМИ. Но, да, я чувствую себя в каком-то, может быть, в некотором смысле в особом положении, потому что душа большая, места хватит и для Украины, и для России. Тем более, разделить – знаешь, это вот не так, вот, Тоня, ты права, наверное, стать частью английского общества намного сложнее, чем…
А. Самсонова
―
Нет, они очень (неразб.), это просто такой внутренний протест.
Д. Борисов
―
Тоня Самсонова, Сакен Аймурзаев, спасибо вам большое. Мы прямо стремительно приближаемся к финалу. Спасибо.
А. Самсонова
―
Спасибо, Дима. Было интересно.
Д. Борисов
―
Спасибо большое тебе, что пришла. Спасибо Сакену. Таня, ты готова прочитать…
С. Аймурзаев
―
А теперь уже прощаюсь по-настоящему. До свидания.
Д. Борисов
―
Пока-пока.
Т. Фельгенгауэр
―
Пока-пока.
Д. Борисов
―
Короткий текст, которым мы хотели закончить сегодняшний эфир, ты его быстро прочтешь, и мы закончим. Это текст Бориса Акунина, на сайте Эхо Москвы опубликован.Либералы и демократы, перестаньте, пожалуйста, гнобить «Эхо Москвы» и Алексея Венедиктова за гадостные (действительно, гадостные) высказывания каких-то тамошних сотрудников и авторов.
Когда мы с вами наконец создадим нормальную либеральную и демократическую страну, она должна будет выглядеть примерно так же, как венедиктовское «Эхо», а не как, скажем, «Грани» или «Еженедельный журнал» (которые лично мне ближе и симпатичнее). «Грани» или «ЕЖ» - для своих, для единомышленников. «Эхо» - для всех. Это совсем иной жанр и иные правила жизни.
В новой России тоже окажется много голосов, которые нам с вами будут несимпатичны. И их никто не будет затыкать. Если, конечно, гипотетическая новая Россия захочет быть либеральной и демократической.
Д. Борисов
―
Борис Акунин на сайте Эхо. Мы Дмитрий Борисов и Татьяна Фельгенгауэр. Пока Эходром в следующее воскресенье все-таки еще будет здесь. Пока.
Т. Фельгенгауэр
―
Пока.