Алена Вершинина - Эходром - 2014-12-07
Т. Фельгенгауэр
―
Я могу бесконечно слушать эту музыку, конечно. Но нужно начинать программу Эходром. Добрый вечер. Знаете, как Сан Саныч Пикуленко начинает каждый свой выездной эфир: добрый вечер, добрый воскресный московский вечер. Не назову его теплым, конечно. Но, в общем, могло быть и холоднее.Татьяна Фельгенгауэр в студии сегодня будет одна. Ну, нет, ну, конечно, не одна. Конечно, не одна, Алена Вершинина придет ко мне. У нас сегодня есть специальный гость. А вот других ведущих нет. Гость есть, а ведущий только один. Дима Борисов у нас отсутствует, Саша Плющев отсутствует, собачка Бейлис, которую мне все обещают принести хоть раз в студию, тоже не пришла. В общем, никого нет. Чего не хватишься, как говорится, ничего у вас нет. Есть только я.
Но и есть вы, это главное. Я надеюсь, вы поможете мне вести программу Эходром, потому что я вообще не сильна в сценарии этой непростой передачи. +7-985-970-45-45, присылайте мне, пожалуйста, советы, что и как делают в Эходроме, и будем сегодня с вами вести эту программу. Но что я точно знаю, что надо вам рассказать, как мы прожили минувшую неделю. У нас было, скорее, все спокойно. Не то, что в последние несколько недель. У нас все было спокойно, у нас все было хорошо, у нас были очень интересные эфиры.
Был, конечно, лично для меня совершенно вопиющий случай, я вот случайно наткнулась, все же любят иногда vanity fair, вот это, знаете, это когда в поисковик вбивает человек свое имя и смотрит, что там, как про него пишут, или не пишут. Ну, вот среди моих друзей-журналистов есть несколько людей, которые занимаются vanity fair, вот они смотрят, что там на сайтах на каких-то, в Твиттере что там про них пишут или не пишут, или в Фейсбуке.
А у меня есть свой способ vanity fair, потому что в последние несколько лет я периодически захожу на сайт Эхо Москвы… ну, нет, вообще я регулярно, конечно, захожу на сайт Эхо Москвы, но есть там один раздел, куда я примерно раз в 3-4 месяца захожу, потому что мне любопытно.
Не все, может быть, знают, что есть такой раздел на сайте Эхо Москвы, но там в топах, там есть топ-7 новостей, интервью, блогов, тра-та-та, и есть топ-7 сотрудников. Вот я периодически захожу в топ-7 сотрудников и несколько лет подряд с завидной регулярностью наблюдала я там свое имя, была этим страшно горда, между прочим, потому что в топ-7 сотрудников Эха Москвы попасть не так-то и просто, надо, кстати, спросить у Виталика Рувинского, как.
И тут, представляете мое удивление, когда я вспомнила, что я давненько не тешила свое самолюбие, залезла вчера, значит, в топ-7 сотрудников Эха Москвы, который можно видеть у нас на сайте echo.msk.ru, и что я там вижу? Вернее, чего я там не вижу? Я не вижу там своего имени. Это вообще, что же это делается, люди? Это, как же это вообще такое возможно? Кто меня разлюбил? Вот скажите, как вы могли меня за те 4-5 месяцев, что я не заходила, как вы могли меня разлюбить? Почему вы перестали заходить на мою страничку и читать мои интервью и мои эфиры? Ужас, я расстроена. Мы можем что-то с этим сделать? У нас, к сожалению, сегодня Виталик, он в отпуске, и не будем мы с ним связываться по телефону. Ну, иначе я бы, конечно, устроила ему скандал: что это такое? Как у вас сотрудники выпадают из топ-7? Вы хотите сказать, что я хуже стала работать? Или вы, может быть, стали меня меньше слушать? Ни в жизнь не поверю, я так стараюсь.
Спрашивают, будет ли у нас сегодня викторина. Нет, вот тут я смалодушничала и викторину я не буду проводить, потому что этот механизм остался мне неведом. А, хотите, мы в следующее воскресенье две викторины проведем? Ну, так, чтобы немножко компенсировать. Загадаем два каких-то неизвестных человека, которые были в эфире. Хотя у нас в эфире все-таки люди достаточно известные.
Как раз Игорь пишет: «Минут через 5 от начала запускают угадалку голосовую». Не будет сегодня угадалки голосовой, тем более, я знаю, как вы угадываете, мне Борисов все про вас рассказал. Вы берете и просто ищете цитаты по нашему сайту, поэтому приходится искать человека, у которого нет расшифровки, а то вы все хитрите и не по-честному отгадываете.
Так, «Опять Татьяна хихикает весь эфир». А мне разрешили хихикать весь эфир, что вы, в самом деле? Вы думаете, я это делаю без санкции начальства? Хо-хо!
+7-985-970-45-45. «Надо больше встречаться» - советует мне Виктор. А, то есть, вы считаете, меня стало меньше в эфире, и поэтому меня убрали из топ-7? Это интересный вариант, не знаю. Надо будет проследить, сколько у меня программ было или не было.
Да, но есть важная очень история в программе Эходром, это рассказать вам, что вы пропустили на минувшей неделе, потому что тут-то было ого-го, насыщенно все. Может, у нас каких-то внутренних историй было поменьше, а то вы же привыкли, что у нас что ни день, то скандал. Или, что ни день, то что-нибудь веселое, замечательное и все говорят: а, смотрите, что же этот на Эхо Москвы-то! Но у нас тут все перешло в исключительно такой рабочий эфирный формат, поэтому было много всего классного, что можно послушать.
Прямо вот с понедельника могу начать. Знаете, была удивительная история. У меня такое тоже один раз было. Ведешь себе эфир, ведешь, вообще, все как обычно - телефон, смс, Твиттер, соведущий сидит, звукорежиссер важно кивает головой одобрительно. Это, кстати, важно. Если звукорежиссер одобрительно кивает головой, значит, ты уже не зря тут сидишь, потому что получить одобрение звукорежиссера, знаете ли, не каждый ведущий может.
И ты принимаешь звонки, принимаешь, принимаешь и вдруг внезапно ты берешь номер, незнакомый, конечно, какой-то, и ты слышишь какой-то знакомый голос и думаешь: кто это, кто же это позвонил? И вдруг выясняется, что в эфир позвонил какой-то известный человек.
Вот, так вот в понедельник в эфир дневного «Разворота» дозвонился Владимир Познер. И я считаю, что это восхитительная история. Вы представляете, на месте ведущих – ты сидишь, разговариваешь со слушателями, а один говорит: здрасьте, я Владимир из Москвы. И ты так прислушиваешься, думаешь: а, какой-то Владимир, какой-то подозрительно знакомый голос. Потом думаешь: это же не просто Владимир из Москвы, это Владимир Познер из Москвы. Это, по-моему, замечательно. Вот в дневном эфире в понедельник можно было так вот услышать этот замечательный диалог. Мне кажется, что это очень мило и интересно.
Ну, кстати, в «Разборе полета» у нас был Александр Винокуров, это владелец телеканала «Дождь» и вообще известный очень предприниматель, у него там всякие еще другие есть бизнесы. Вот, мы с Воробьевой его допрашивали, ну, так, как-то так допросили, можно было, конечно, и лучше допросить. Ну, так, это, знаете ли, не всегда бываешь доволен своей работой.
Очень интересная тема была в среду, когда появилась информация о том, что Госдума хочет заставить россиян работать по специальности. Тоже в дневном эфире Оксана Дмитриева у нас была.
«Особые мнения» были замечательные на этой неделе. Вот, Максима Шевченко очень многие любят и слушают. Еще, конечно, все следили за посланием президента, и много было эфиров на эту тему и блогов, это все тоже можно найти на сайте. Естественно, спецоперация в Грозном тоже была одной из центральных тем недели, и этому тоже был посвящен не один эфир, не только вот день в день новости, что называется, но и позже тоже эта тема обсуждалась.
Очень-очень интересная тема, на мой взгляд, в пятницу была у ребят, у Леши Голубева и Жени Бунтмана. Я напомню, что по пятницам они ведут дневной эфир. У них был Олег Кашин по скайпу, и говорили они про годовщину начала протестной зимы в России. Ну, вы помните, да, 5 декабря, как там все это разворачивалось, очень активно. И, собственно, ребята все это дело вспоминали, благо наши журналисты же это все видели, потому что как корреспонденты там работали. И что из этого получилось и чего из этого не получилось – вот это все обсуждали.
Отличная была программа у Ксении Лариной в субботу, в «Культурном шоке» говорили про черные списки «неправильных» артистов, и там были чудесные гости, среди которых, например, Юрий Сапрыкин, которого я нежно-нежно-нежно люблю.
Очень интересный формат «Кода доступа», кстати, был. Он был совершенно неожиданный, несколько спонтанный, скажу честно, но тем не менее, я обращаю ваше внимание на этот эфир, потому что в «Коде доступа» была не только Юлия Латынина, которая была по скайпу, но и Ирина Баблоян. Но, так скажем, она ассистировала – код Юлии Латыниной, доступ Ирины Баблоян. Ну, как-то так. В общем, это было скорее в формате «Особого мнения», может быть, даже так. Ну, интересно, естественно, столько было новостей по темам Юлии Латыниной, хороший эфир, в общем, всячески тоже его вам рекомендую.
Ну, про сегодняшний день я вам рассказывать не буду, вы, наверное, неотрывно слушаете радиостанцию Эхо Москвы. Ведь да?
У нас тут, кстати, и главный редактор готов рассказать о том, отрывно или неотрывно вы слушаете Эхо Москвы, потому что мы же следим не только за тем, что вы нам пишете, но и за тем, как вы нас слушаете. У нас есть волшебное слово «рейтинг».
БЕЗ ПОСРЕДНИКОВ
А. Венедиктов
―
Обычно осенние рейтинги всегда ждешь с трепетом и боязнью, потому что после лета, после обычного летнего падения, когда значительная часть вашей аудитории уезжает из города и из области и перестает слушать Эхо Москвы, осенью наступает некий подъем, но он не всегда очевиден. Это первый фактор.И второй фактор заключается в том, что если раньше у нас было два измерителя, это был Comcon и TNS Gallup, остался один измеритель – TNS, и поэтому сравнить тренд не с чем, можно доверяться только единственному измерителю.
На самом деле я специально ждал конца ноября, чтобы рассказать вам о том, что произошло за год, сравнить осень 2013 и осень 2014. Тем более, что мои высокопоставленные друзья частенько говорили: ну, вот, ваше радио занимает позицию по Украине, и не занимает позицию, оно дает слово и тем, кто воюет против народного сопротивления на Юго-Востоке и в Крыму, дает слово разным маргиналам, и поэтому большая часть, скорее всего, ваших слушателей от вас отвернется.
И вот эти два фактора или, вернее, уже три фактора заставили меня довольно долго ждать, пока не придет подсчет за три осенних месяца сентябрь-октябрь-ноябрь 2014 года с тем, чтобы сравнить, действительно, с осенью прошлого года, какой у нас приток, отток, и что у нас с каким местом.
Напомню вам, что речь идет о Москве. В Москве в этом году вещало 54 радиостанции, и прошлой осенью мы занимали 5-е место, пропустив вперед Авторадио, Русское радио, Ретро ФМ и Европу Плюс.
Собственно говоря, то же самое произошло и сейчас: мы на 5-м месте среди всех 54-х радиостанций, и первое место среди разговорных радиостанций. А следующие за нами идут Вести ФМ, которых мы опережаем приблизительно на 1 пункт, на 1 балл рейтинга.
Мы остались на 5-м месте, действительно. И, тем не менее, надо отметить, что вся пятерка потеряла по сравнению с осенью прошлого года приблизительно по одному пункту, и Авторадио, и Русское радио, и Ретро ФМ, и Европа Плюс, и Эхо Москвы.
Нас поджимает Шансон, радио Энерджи, Вести, Юмор и радио Дача.
Вот, собственно говоря, какая ситуация складывается осенью. Но, тем не менее, все те же ежедневные аудитории вокруг 900-т тысяч человек в Москве каждый день нас слушает, и нас, в общем, не становится меньше.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, вот вам несколько минут хороших новостей от Алексея Венедиктова. Ух, ты! Вы представляете, я сейчас вот это все несу, что я несу, а меня слушает 900 тысяч человек в Москве, господи!Вы знаете, на самом деле я стараюсь не думать про рейтинг, и мы с коллегами иногда это обсуждаем, нужно ли думать про то, сколько людей тебя в данный момент слушает, или не нужно, насколько это тебя ограничивает, не ограничивает, помогает, мешает… Это вот я для себя решила, что я не буду об этом думать, потому что я сразу начну как-то: ох, господи, 900 тысяч человек!..
Нет, я буду: вот, у меня есть мои слушатели, вот, рядом со мной дорогой, родной, кивает мне иногда, улыбается, мне этого вполне достаточно.
Ну, и потом, я вижу ваши смс, это тоже такая связь, я считаю, что вот человек мне написал, да, наверное, я для него работаю. Вряд ли 900 тысяч человек мне сейчас что-нибудь напишу хорошее или плохое. Чаще, кстати, пишут плохое.
Ну, и ладно! В конце концов, я тоже из 13-ти лет работы на радио и, наверное, лет из 7-8-ми (8-ми, наверное) в эфире, очень долго училась не реагировать на вот эти вот комментарии, прямо совсем которые ругательно-оскорбительные. Хотя это тяжело, честно скажу.
Про рейтинги от себя еще могу добавить, что мы же переделывали дневной эфир, и это очень было непросто. Всегда то, что новое, то слушают хуже, потому что слушатели в массе своей, они же привыкают. Они привыкли, что они в одно и то же время слушают одну и ту же передачу, или они знают, что в это время они услышат этого ведущего. Кто-то приходит на формат, кто-то приходит на человека. Ну, то есть, есть разные подходы к слушанию. И когда мы переделывали дневной эфир, и я там все это дело каким-то образом курировала, и мы набирали новые пары, придумали какой-то новый формат, более подвижный, более гибкий, более быстрый, как мне кажется, и более свободный. Потому что мне кажется, что самое важное в этом дневном эфире – это полная свобода.
И я была готова к тому, что рейтинги пойдут вниз, потому что, конечно, люди не привыкли, им непривычно, или им не нравятся ведущие, которых мы поставили, или им не нравится этот формат, или просто, ну, я не знаю, мало ли, какие еще бывают причины.
И, действительно, мы поползли вниз, хотя это вообще, конечно, дневное время тяжелое, его очень сложно поднимать, а терять его очень просто. И мы поползли вниз, и я была ужасно расстроена, ужасно-ужасно, потому что я думала, вот, может быть, мы как-то неправильно придумали, или мы что-то не так сделали…
Но Алексей Алексеевич как-то меня поддерживал, говорил, что, нет, вот, ты смотри, все чуть-чуть поползли вниз, нельзя сказать, что, там, только вы провалились. И остальные радиостанции поползли. В общем, как-то вот меня всячески поддержал, утешил.
И как раз пару дней назад пришел с новыми рейтингами, говорит: о, ты посмотри, а все не так плохо. Вот, там, общие рейтинги. Ну, и, в общем, я решила, что, наверное, мы все правильно делаем с этим дневным эфиром, надо и дальше его так вот развивать, вкладываться в него, не лениться и перестраивать его на ходу, если что-то происходит, потому что самое важное в этом эфире, конечно, лично для меня, это его подвижность и живость. И мне, в общем, нравятся ведущие, которые там работают.
Есть – знаете, как в классическом кино – есть еще, конечно, над чем поработать, и я с утра как встал, так сразу за дрель. И я думаю, что мы, наверное, так за дрелью еще немножечко поработаем.
Есть у нас еще одна постоянная рубрика в программе Эходром. Эту рубрику, я думаю, в последнее время активно ждут многие, в том числе я. Ее в принципе можно в текстовом варианте найти на сайте еще до начала программы Эходром, а в звуке, конечно, вы можете это послушать в нашем эфире с 23:10 до полуночи, где-то обязательно есть рубрика Олеси Рябцевой «Краем уха». И, конечно же, в этот раз человек, который координирует рабочую группу, которая разрабатывает правила, рекомендации по ведению социальных сетей для журналистов Эха Москвы и других СМИ в «Газпром-Медиа», потому что Алексей Алексеевич долго всем объяснял, что это такая внутрикорпоративная история.
Так вот, она, как координатор этой рабочей группы, конечно, компетентно разъяснит нам, что и как там происходит.
КРАЕМ УХА
Л. Рябцева
―
Думаю, стоит немного рассказать о том, как идут дела с составлением правил поведения журналистов в соцсетях.Участники рабочей группы продолжают генерировать идеи и предложения, а также консультироваться с экспертами и коллегами из зарубежных СМИ. В группу входит 13 человек, в том числе два первых заместителя главного редактора Сергей Бунтман и Владимир Варфоломеев, главный редактор сайта Эхо Москвы Виталий Рувинский, Саша Плющев и другие – наши корреспонденты, продюсеры, ведущие.
На следующей неделе я планирую собрать в кучу все наработки и подготовить черновик проекта документа. Черновик того, что я понесу Венедиктову. Отмечу: мне совершенно неизвестно, что тот оставит в конечном варианте. Как минимум, черновик должен будет пройти через юристов «Газпром-Медиа». И уже потом Правила предстанут на суд перед журналистами Эха Москвы.
В свою очередь, собрание журналистов будет голосовать за или против каждого пункта правил. По крайней мере, так это планируется.
По поводу слитых в Сеть документов нашей рабочей группы – это не хорошо и не плохо. Общественность увидела одно из предложений. Не конечный вариант и даже не черновик. Это была долгая и муторная работа Леши Соломина, нашего журналиста и члена рабочей группы. За документ ему отдельное огромное спасибо, в нем много толковых идей.
Моего же документа еще нет. Повторюсь, нет и черновика. Несмотря на то, что я благодарна коллегам за участие в рабочей группе, со многими из их идей я категорически не согласна. Я не собираюсь создавать правила, которые пойдут вразрез с существующим уставом редакции. Я не позволю внести в устав правила, которые будут противоречить Хартии журналистов. Я считаю, что правила поведения в соцсетях должны быть расшифровкой и обновлением уже существующих этических правил.
Итоговый вариант черновика будет только на моей совести. Прошу рабочую группу не обижаться. Итоговый вариант документа – на Венедиктовской совести и капельку – на моей.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, а больше, наверное, ничего сказать и нельзя, тем более, что я не в этой рабочей группе, а говорить от ее имени может либо Олеся Рябцева, либо Алексей Венедиктов.А я напомню, что у нас есть смс +7-985-970-45-45, и вы мне помогаете вести программу Эходром.
Например, спрашиваете про программу «Типичный случай». Ничего не знаю про программу «Типичный случай». Мне кажется, что вместо нее уже какая-то другая программа, во всяком случае, давно я ее в эфире не слушала.
Предлагают мне меньше кривляться, и поэтому, наверное, будут меня больше слушать. А мне нравится. Извините, вот это вот, как-то подхихикивать, да. Мы один раз в эфире использовали другое слово, так все слушатели разом пошли жаловаться на меня главному редактору. Люблю вас, дорогие мои, вы хорошие. Я знаю, что следите строго, ничего не прощаете, вот только ради вас стараюсь как можно лучше работать.
Вот уже начали приходить вопросы к Алене Вершининой. Это очень хорошо, потому что Алена здесь появится буквально через 4 минуты и будет отвечать на мои вопросы и на ваши вопросы. Алена, я напомню, у нас инфореферент. Это такой человек, который по телефону записывает интервью, корреспондентов, или записывают какие-то глосса из телевизоров, если там есть ньюсмейкеры, которых мы не можем достать по телефону. И еще она недавно начала работать корреспондентом, еще иногда в качестве ведущей вы можете ее слушать по ночам. Ну, в общем, стремительную карьеру прямо делает Алена у нас на глазах. Про все расскажет обязательно.
Так, привет ей передам обязательно, Снежана из Тамбова. Я же, вы знаете, я просто, дайте мне волю, я хоть час буду приветы от всех всем передавать.
Опять вопрос про «Типичный случай». Слушайте, а вот давайте, как-нибудь у Алексея Алексеевича Венедиктова будет программа «Без посредников», и он вам ответит. Ладно? Потому что я вдруг поняла, что я действительно не знаю, что с этой программой. Ну, что поделать? Такое бывает.
Так: «Хихичьте больше». Хорошо, буду. Легко. Мне это вообще ничего не стоит.
Сейчас нам положено послушать 2-минутный ролик, ну, много разных роликов. У нас даже они все заготовлены. А как раз за эти 2 минуты я усажу в кресло, выдам наушники и микрофон Алене Вершининой, а вы как раз готовьтесь задавать ей свои вопросы.
РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, что, с моим тяжким вздохом – не хочу прерывать эту волшебную музыку, но надо, надо же продолжать программу Эходром. Тут у меня есть мои воображаемые друзья Плющев, Борисов и Бейлис. Они всегда со мной, иногда они мне пишут смс, и мы иногда с ними общаемся по скайпу. Иногда мы вместе ведем программу Эходром. Но не в это воскресенье. Сегодня я веду эту программу одна.Но у меня теперь есть гость, и это Алена Вершинина. Ей уже присылают свои вопросы на номер +7-985-970-45-45. У нас еще есть Твиттер @vyzvon, с сайта Эхо Москвы вы также можете задавать свои вопросы.
Тут вот спрашивает Виталий: «Алена Вершинина красивая?» Красивая. Очень. Можете это все увидеть в Сетевизоре, заходите на наш сайт, там прекрасно – Алена, чуть-чуть вот сюда подвинься, чтобы тебя точно уже все видели. И, собственно, можем приступать.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Т. Фельгенгауэр
―
А ты уверен, что это нужная нам отбивка? Я так и знала. Я прошу прощения, я же сразу предупредила, что я не профессиональный ведущий программы Эходром. У Борисова там 26 отбивок. Из них надо выбрать что-то и выстроить красивенько. Я уж там минимизировала, как могла, но все-таки хоть что-то, но напутала. Ну, Димочка, ну, извини, родной, надо было мне более подробные инструкции оставить, как с этим бороться, с твоими 26-ю отбивками. Привет Алена.
А. Вершинина
―
Привет.
Т. Фельгенгауэр
―
Алена Вершинина, наш инфореферент, и корреспондент, и ведущая. В общем, масса всего. Что у нас, наверное, первый вопрос, сразу прямо так вот Дмитрий спрашивает: «Как вы попали на Эхо Москвы? Кто стал вашим крестным отцом?»
А. Вершинина
―
Журфак МГУ.
Т. Фельгенгауэр
―
О, господи, Алена из тех людей, которые учились на журфаке МГУ, господи!
А. Вершинина
―
Те немногие, которые останутся работать по профессии.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, это, в общем, действительно, Алена – редкий человек в этом плане. У нас тут, в общем-то, с журналистским-то образованием людей нет. Как так вышло, Алена?
А. Вершинина
―
Поступила на журфак МГУ, закончила первый курс, а на журфаке, Танечка, расскажу я тебе, есть такое понятие, как практика обязательно.
Т. Фельгенгауэр
―
Расскажи мне, я-то на журфаке не училась, меня всегда интересовало: чему вас там учат вообще?
А. Вершинина
―
Ты видела только вот последствия, каждый год наблюдаешь, уже сколько лет, этих людей.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. И мне все грустнее и грустнее.
А. Вершинина
―
Которые в июле – в августе атакуют радиостанцию, вот, собственно, я была одним из таких первокурсников, которые пришли, ничего, собственно, не умея делать. Хотя в тот момент казалось, что я знаю все, просто все, и я все понимаю. Вот попала в службу информации, и поняла, что не понимаю ничего.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть, после первого курса тебе было лет 18?
А. Вершинина
―
Нет, мне было 20 лет тогда, потому что я поступила чуть попозже. Я не с первого раза поступила на журфак.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть, ты прямо целенаправленно шла на журфак? Отчаянная девушка.
А. Вершинина
―
Мне в 17 лет казалось, что журналистом можно стать только через журфак МГУ почему-то.
Т. Фельгенгауэр
―
Так.
А. Вершинина
―
Собственно, когда я туда поступила, я поступила на радиоотделение, и ты знаешь двух прекрасных женщин, наших больших поклонниц радиостанции Эхо Москвы, двух преподавательниц моих, это Людмила Демьяновна Болотова и Екатерина Александровна Болотова, которая регулярно поставляет практикантов нам на Эхо. И так я сюда и попала, собственно. После чего я попала в руки Марины Королевой, как и все.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, слушай, практикантов-то много, не все остаются потом работать, давай честно.
А. Вершинина
―
Но мне очень хотелось остаться, и, кстати, у нас была очень удачная практика, потому что из моей группы, нас пришло 4 человека на станцию, мы остались на тот момент все. Нам всем предложили работать.
Т. Фельгенгауэр
―
Так, ну-ка напомни мне, кто с тобой пришел.
А. Вершинина
―
Я думаю, ты помнишь Киру Тверскую, должна помнить.
Т. Фельгенгауэр
―
Киру, да.
А. Вершинина
―
Кира у нас долго проработала.
Т. Фельгенгауэр
―
Даша?
А. Вершинина
―
Нет, Даша пришла позже, Даша – МГИМО.
Т. Фельгенгауэр
―
А, точно, точно.
А. Вершинина
―
Потом одна девочка отказалась совсем, сразу она поняла, что не хочет работать. И Илону, я думаю, что ты тоже не помнишь, потому что она была очень недолго.
Т. Фельгенгауэр
―
Понятно.
А. Вершинина
―
Она тоже делала какие-то программы вместе с Кирой.
Т. Фельгенгауэр
―
А ты сразу в службу информации попала?
А. Вершинина
―
Нет, в первую неделю я попала в руки Андрея Ходорченкова, который тогда отвечал за блоги. И, в общем, Андрей так и не понял, он очень хотел, чтобы у него была практикантка, с которой бы он чем-нибудь занимался, но он так и не придумал, чем у него должны заниматься практиканты, и через неделю меня перевели в службу информации в монтажку. Я до сих пор помню свою первую смену. Я попала в смену Владимира Викторовича Варфоломеева.
Т. Фельгенгауэр
―
Это лучшее вообще, что может произойти с любым начинающим журналистом.
А. Вершинина
―
Я до сих пор помню, как я отсматривала – меня, разумеется, посадили смотреть телевизоры, и тот прекрасный Совет по развитию информационного общества под председательством Сергея Нарышкина я вспоминаю до сих пор.
Т. Фельгенгауэр
―
Ух, ты! Ты говорила об этом со своим психологом?(смех)
Т. Фельгенгауэр
―
Мне кажется, нужно как-то это проговорить. И сколько ты проработала? Я просто поясню, мы в одном из эфиров объясняли вообще, что у нас-то заэфирной работы очень много. Ну, понятное дело, что у нас есть звукорежиссеры, на самом деле, вот кто реальный повелитель эфира, так это звукорежиссер, а вовсе не человек, который тут в микрофон что-то говорит беспомощно. У нас есть продюсеры гостевые, которые собирают вам эти самые эфиры, приглашают людей всяких интересных хороших. И еще есть масса других людей, очень интересных, очень важных, без которых Эхо Москвы – не Эхо Москвы. Вы слышите, прямо скажем, немногих и знаете про существование немногих, а продукт, вот то, что вы слушаете, там его готовит огромное количество людей: выпускающие редакторы, инфореференты. Вот Алена в службе информации начинала инфореферентом и, собственно, записывала всякие разные интервью по телефону.
А. Вершинина
―
Ну, да, я этим и сейчас до сих пор продолжаю частично заниматься, да, то есть, это интервью, причем, иногда они бывают очень чудные, потому что у меня был какой-то период, когда я была штатным интервьюером Пескова, и все самые-самые главные вопросы пресс-секретарю президента задавала именно я.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Но потом, я помню, мы делали какие-то умопомрачительные программы все вместе. Помнишь, там, с песнями, с плясками.
А. Вершинина
―
Как мы любим.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, у нас такое перманентное ощущение, что мы работаем в фильме «День радио» и «День выборов», одновременно причем. Но ты же потом решила, что инфореферентство – это недостаточно…
А. Вершинина
―
Но всегда же хочется чего-то большего на этой радиостанции. И столько прекрасных коллег, чего-то нового попробовать, потому что, ну, мне очень нравятся все эти интервью, потому что когда ты разводишь собеседников на какие-то нестандартные вопросы, или задаешь один и тот же вопрос десятки раз, чтобы он сказал именно то, что потом будут цитировать все коллеги.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот вы слышите, да, как вот человек манипулирует ньюсмейкерами, добиваясь от них нужных ответов. Мы же потом не монтируем так, чтобы слова местами переставлять, вовсе нет, мы просто изначально заставляем людей говорить то, что нам нужно. Да, то есть…
А. Вершинина
―
Ну, умение задать вопрос 15 раз разными словами – это тоже, ради какой-то одной-единственной фразы, которую потом вы слышите в эфире.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, а самое важное в такой работе, как думаешь, что? Ориентирование в базе, понимание, кому по этой проблеме позвонить, или именно человека разговорить?
А. Вершинина
―
Мне кажется, что и то, и то, потому что иногда ты прекрасно понимаешь, кому позвонить, он там один-единственный ньюсмейкер, но вопрос – он дает одни и те же комментарии всем агентствам, и они уже есть, но именно ты можешь спросить что-то другое. Вот, но мой самый главный страх, когда я только начинала, это вот именно позвонить, потому что было: вот, человеку звонить, у человека, наверное, есть дела сейчас какие-то. А ты с какими-то глупыми вопросами, с очередным экономическим комментарием.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, ладно, с глупыми вопросами, иногда надо позвонить и сказать, что кто-то умер. Вот это вообще самое ужасное, что может быть.
А. Вершинина
―
Да, особенно если человек еще не знает об этом.
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
А. Вершинина
―
А это утро воскресенья.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, масса, вообще, есть, да, для инфореферентов, мне кажется, это такое самое тяжелое, что приходится звонить при любых обстоятельствах, плохих, очень плохих, хороших, очень хороших.
А. Вершинина
―
Может, ты этого человека не любишь, ты этого человека как-то… С другой стороны то, что ты ему говоришь лично по телефону, ты всегда можешь спрятаться за имя радиостанции. Ну, то есть, чаще всего многие люди, они же не фиксируют, кто конкретно им звонит. То есть, кто-то очень трепетно к этому относится, и они там узнают по голосам, кому-то абсолютно все равно от этого. И тут ты представляешься: здравствуйте, вас беспокоит радиостанция Эхо Москвы, и вот иногда это спасает.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, а с другой стороны, это дает тебе возможность позвонить людям, которые, там, для тебя – вау, вау – кумиры, и я сейчас говорю про Вакарчука.(смех)
Т. Фельгенгауэр
―
Я знала, что ты про него скажешь. У нас тут с Аленой маленький фан-клуб группы «Океан Эльзы». В отличие от Алены, я не понимаю, о чем они поют, потому что я не знаю украинского языка.
А. Вершинина
―
Мы с Таней соревнуемся, кто из нас главный фанат Вакарчука на радиостанции.
Т. Фельгенгауэр
―
Я не спорю, я отдаю эти лавры тебе, ты главный фанат.
А. Вершинина
―
Поэтому звоню я.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, поэтому ты звонишь Вакарчуку всегда, это я знаю.
А. Вершинина
―
Ну, ладно, всего один раз было.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, дай бог, не последний. А в Киеве как ты с ним по телефону говорила?
А. Вершинина
―
А в Киеве был Ганапольский.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, Матвей Юрьевич, восхитительный совершенно, позвонил Вакарчуку и передал трубку Алене. Ой, счастье было, вы себе не представляете!
А. Вершинина
―
Ну, да, когда мы 9 часов просидели в аэропорту, когда Вакарчук спасал нашего коллегу из транзитной зоны.
Т. Фельгенгауэр
―
Слушай, а вот уже и в качестве ведущей ты себя показала в ночном эфире. И как раз есть вопрос от одного из наших слушателей про знание украинского… Вот Дмитрий спрашивает: «Откуда такое знание украинского языка?»
А. Вершинина
―
Дмитрий, знаете, ровно год назад я не знала ни слова по-украински, и когда начались эти события в Киеве, и нужно было что-то, ну, даже не то, что звонить кому-то и задавать вопросы на украинском, нет, а просто чтобы понимать, что происходит в Киеве. А весь Твиттер, соответственно, переходил на украинский, потому что…
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, плюс Громадське ТВ и Эспрессо ТВ на украинском часто было что-то.
А. Вершинина
―
Да. Вот, и нужно было как-то вникать, а ленты агентств, иногда просто они запаздывали, то есть, ты понимаешь, что там уже что-то горит, а что горит – непонятно, и почему. И вот так вот потихонечку, потихонечку вот пришлось выучить, собственно.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть, ты просто год в режиме самоучителя…
А. Вершинина
―
Таня, я не могу сказать, что я его учу специально. Просто какие-то слова, которые ты слышишь, они запоминаются, все-таки языки похожи. Поэтому Ганапольский надо мной смеется, что у меня такой смешанный украинский, потому что, с одной стороны, он состоит из лирических слов из песен «Океана Эльзы», а с другой стороны, из политических, из выступлений, там, Порошенко и Яценюка.
Т. Фельгенгауэр
―
Это мило. А вот еще вопрос из Петербурга: «Какую программу, из сейчас существующих на Эхе, ты хотела бы вести?»
А. Вершинина
―
Честно?
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
А. Вершинина
―
Ой, я очень хочу напроситься к дяде Володе Ильинскому в «Битловский час», потому что, собственно, с этой программы я начала слушать Эхо Москвы очень много лет назад.
Т. Фельгенгауэр
―
Ты еще и слушаешь Эхо Москвы при этом? Боже! Ты же работаешь на нем!
А. Вершинина
―
Но сейчас уже не так много, а начинала слушать именно из-за «Битловского часа». То есть, для меня Эхо было музыкальной радиостанцией, а не общественно-политической.
Т. Фельгенгауэр
―
У тебя нестандартный подход, хочу тебе сказать.
А. Вершинина
―
А ты как думаешь?
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, не знаю. Я, когда приходила на Эхо, я не слушала радиостанцию. Ну, мне было 16 лет, правда, и, мне кажется, в 16 лет еще и в то время…
А. Вершинина
―
Но вот я в 16 лет, собственно, и слушала «Битловский час». Я как-то нашла просто радиостанцию, не знаю, какую, ночью. То есть, я нашла на приемнике какую-то радиостанцию, и там разговаривали про битлов. Мне очень понравилось, собственно, заложила в закладки плеера, и уже, наверное, через год я выяснила, что это Эхо Москвы.
Т. Фельгенгауэр
―
О, да ты – слоупок.
А. Вершинина
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо. А что-нибудь еще, что-нибудь разговорное. У нас вообще-то информационная радиостанция, Алена, если ты не заметила.
А. Вершинина
―
Действительно, за столько лет я еще не поняла, где я работаю. Слушай, ну, не знаю…
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, хотя бы формат: интервью или как дневной «Разворот», когда у тебя есть соведущий?
А. Вершинина
―
Ну, мне кажется, у меня неплохо получается интервью. Может быть, куда-нибудь в эту сторону стоит двигаться. Ну, посмотрим, что из этого получится.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, у тебя в формате интервью, в принципе, богатый опыт, потому что как инфореферент, если ты записываешь большое интервью, собственно, то, о чем мы много говорили, что иногда в монтажке делают большие и очень интересные интервью. Сейчас, к счастью, их вывешивают расшифровки и звук на сайте. Ну, и в эфир было бы конечно неплохо.
А. Вершинина
―
Мы, собственно, этим и занимаемся, в «Развороте» периодически это же все бывает.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, да, если есть больше 40-ка секунд.
А. Вершинина
―
Больше 15-ти, я бы сказала.
Т. Фельгенгауэр
―
Слушай, ну, а, там, ведущим новостей не хотелось бы тебе поработать?
А. Вершинина
―
Не знаю. Знаешь, наверное, у меня не прошло еще такое пионерское желание, когда хочется попробовать всего. Это ты уже всего попробовала и уже четко понимаешь.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, ну, я еще, как-то я могу поработать… нет, мне еще есть, кем тут поработать.
А. Вершинина
―
Ведущим новостей ты точно еще не работала.
Т. Фельгенгауэр
―
Еще нет. Но как выпускающий редактор я максимально приблизилась к этому. Нет, у новостников, у них вообще, по-моему, отдельное сознание, я ими восхищаюсь. Мне кажется, что я таких высот точно никогда не достигну, как наши лучшие…
А. Вершинина
―
Ну, кто-нибудь заболеет…
Т. Фельгенгауэр
―
… не говори, пожалуйста. Я, как человек, который делает расписание, не желаю слышать ничего про то, что кто-нибудь заболеет.Хорошо, а что кроме Эха Москвы? Ну, вот с журфаком, я так понимаю, ты уже все?
А. Вершинина
―
Все, я уже закончила, слава богу.
Т. Фельгенгауэр
―
О, поздравляю тебя! Диплом у тебя есть, будешь работать по профессии.
А. Вершинина
―
Слушай, ты не поверишь, я его ровно неделю назад отнесла в отдел кадров наконец-то.
Т. Фельгенгауэр
―
Ура! Я надеюсь, его там не потеряют. И? Ну, что-то помимо Эха Москвы, там, покатушечки какие-нибудь, я не знаю. Всегда интересно влезть в личную жизнь коллег.
А. Вершинина
―
Что ты еще обо мне не знаешь, помимо Вакарчука?
Т. Фельгенгауэр
―
Я знаю, что ты сумасшедшая фанатка «Океана Эльзы» и ты любишь Beatles.
А. Вершинина
―
Да, у меня начиналось все с битлов, а «Океан Эльзы» как-то неожиданно на фоне украинской революции всплыл в сознании.
Т. Фельгенгауэр
―
А, то есть сравнительно недавно.
А. Вершинина
―
Я его всегда слушала, никогда особенно не зацикливалась, тоже не сильно понимала, о чем они там поют, а потом неожиданно как-то на их песнях выучила украинский.
Т. Фельгенгауэр
―
Удивительно
А. Вершинина
―
Может, и тебе тоже попробовать повнимательнее послушать?
Т. Фельгенгауэр
―
Знаешь, у нас был спор с Оксаной Константиновной Чиж по поводу текстов «Океана Эльзы», и я поняла, что лучше, наверное, не узнавать, о чем они поют. Просто чтобы не расстраиваться.
А. Вершинина
―
Это примерно как с битлами, кстати. Все то же самое.
Т. Фельгенгауэр
―
Что пишут: «Алена – приятная девушка».
А. Вершинина
―
Спасибо.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, рассказывай тогда дальше о себе, приятная девушка.
А. Вершинина
―
Ох, даже не знаю, что тебе еще интересно? Я еще люблю бегать, например. Тут у нас на радиостанции есть…
Т. Фельгенгауэр
―
А, ты даже полумарафоны какие-то бегала?
А. Вершинина
―
Нет, полумарафон я еще не добежала. Я на него опоздала немножко.
Т. Фельгенгауэр
―
Такое бывает.
А. Вершинина
―
Да, то есть, я зашнуровала кроссовки, встала пораньше, мы с моей двоюродной сестрой поехали на него, и опоздали. Они закрыли регистрацию, не дали нам добежать. Мы все планировали, что, может быть, на Московском марафоне, даже командой Эха Москвы надо бы побегать, но что-то как-то пока…
Т. Фельгенгауэр
―
Ты нас видела? Куда мы побежим, Алена?
А. Вершинина
―
Мы – в светлое будущее, к финишу.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, а вот, возвращаясь к первому вопросу по поводу крестного отца. То есть, для тебя, из старших журналистов на кого ты ориентируешься?
А. Вершинина
―
Вот если прямо совсем таким крестным отцом на Эхе был, как ни странно, Олевский, который меня просто опекал в течение первых месяцев почему-то. То есть, мы не были с ним знакомы до радиостанции, просто он как-то взял…
Т. Фельгенгауэр
―
Шефство.
А. Вершинина
―
Да, шефство, активно толкал и говорил, что надо это попробовать, а хочешь сходить на опрос? Тогда еще была прекрасная программа «Музейные палаты», для которой Тимур делал многочисленные опросы, ходя по выставкам. И вот я в течение какого-то времени ходила вместо Тимура на выставки, ибо ему что-то было некогда в тот момент, вот.
Т. Фельгенгауэр
―
Я сейчас просто прокручиваю все эти комментарии, которые не стоит произносить вслух…
А. Вершинина
―
Ты знаешь, что иногда бывают какие-то форс-мажоры, и вместо коллег заставляют ходить кого-то другого.
Т. Фельгенгауэр
―
Что значит, заставляют? Что ты такое говоришь? Мы никого ничего не заставляем, все сами хотят. Знаете, какая здесь очередь желающих провести опрос на программу «48 минут»?
А. Вершинина
―
Да-да-да.
Т. Фельгенгауэр
―
Вообще, приходится тендеры проводить.
А. Вершинина
―
Знаешь, когда приходят практиканты, мне кажется, что вот они-то как раз желают все это дело проходить, вот проводить и с удовольствием всюду ходят и все это делают. Просто сейчас не сезон. Поэтому сейчас тендеры.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо, тогда рассказывай, планы на ближайшее самое будущее у тебя какие? Захватить эфир?
А. Вершинина
―
Да, знаешь, мне Матвей Юрьевич пообещал, что к концу декабря – пока Саша, собственно, в ссылке небольшой – что я заговорю все-таки на украинском, потому что, мне кажется, что Алексей Алексеевич немножко переоценил мои знания украинского.
Т. Фельгенгауэр
―
Зато всем смешно, наверное.
А. Вершинина
―
Да…
Т. Фельгенгауэр
―
Нет? Я не знаю, я не слышала, как ты говоришь на украинском.
А. Вершинина
―
Ну, ты знаешь, мы тут с Николаем Котовым активно отгадываем загадки для 3-летних детей на украинском, и не всегда даже отгадываем их.
Т. Фельгенгауэр
―
Николая Котова зачем вы припрягли еще сюда?
А. Вершинина
―
Он же тоже же в этом участвует.
Т. Фельгенгауэр
―
Тоже же, он тоже. Ну, ладно, хорошо. Покоряй эфир, Алена. Спасибо тебе большое. Я учту это при составлении расписания твоего инфореферентского.(смех)
Т. Фельгенгауэр
―
С Аленой мы прощаемся. А мне надо тут за буквально 5 минут каким-то образом рассказать вам, что и как у нас вообще происходит. Я только напомню еще раз, что Алена Вершинина – инфореферент, корреспондент и украиноговорящий (почти украино, почти говорящий) ведущий радиостанции Эхо Москвы, вы могли ее увидеть в Сетевизоре. Дмитрий говорит, что ты позитивная и счастливая. Это вот пока завтра смена не началась.
А. Вершинина
―
У меня завтра выходной.
Т. Фельгенгауэр
―
Очень важный вопрос от Александра: «Были ли у вас служебные романы?» А?
А. Вершинина
―
Нет.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет. Все впереди, наверное, не знаю. Вообще – нет, не стоит.Да, тогда что? Последние несколько минут программы Эходром, как всегда, рассказываем о том, что нас ждет на следующей неделе.
Ну, что тут выделить самое главное? Наверное, то, что дневной эфир на следующей неделе будут вести Даша Пещикова и Андрей Позняков.
А вот 5-часовое «Особое мнение» в понедельник, вторник и среду Оля Бычкова проведет, в четверг, как всегда, Карина Орлова, в пятницу Ксения Ларина.
Пару слов, наверное, надо сказать про гостей. Если говорить про ближайшие дни, про понедельник, то в 5 часов будет Антон Красовский, чему, кстати, я ужасно рада, я очень люблю, когда Антон приходит в «Особое мнение», оно у него всегда яркое, запоминающееся и такое, непредсказуемое.
А в 7 часов в понедельник Константин Ремчуков, кстати, будет у меня в эфире, наконец-то мы с ним встретимся в «Особом мнении». Что-то как-то, то его нет, то меня нет – очень расстраиваюсь, что мы не виделись давно.
Ну, и еще очень, мне кажется, интересно должно получиться, в «Разборе полета» Зураб Кекелидзе, это главный психиатр Министерства здравоохранения РФ, а так же глава института Сербского. Мне кажется, это должно получиться любопытно.
Все, мне больше нечего вам рассказать. Про других гостей, кого мы ждем и прочее-прочее, я думаю, вам уже в наших анонсах в понедельник-вторник расскажут коллеги, потому что неделя начинается, тем, наверняка, будет много, что-нибудь у нас там произойдет, наверняка, как всегда. Все у нас вроде на месте, никто не в отпуске, я, как человек, который составляет расписание, счастлива. Вот я счастлива, что все на месте, можно нормально всех заставить работать по максимуму.
Ну, что, рабочая группа продолжает работать, Леся Рябцева вам про это все рассказала. На сайте вы можете ее текст еще раз и глазами, так сказать, просмотреть.
Я надеюсь, что в следующее воскресенье мы тут соберемся более пестрой компанией. Мне кажется, вы уже немножечко утомились от того, как много я говорила весь этот час. Ну, а что поделать? Вот всякое случается. Я в прошлое воскресенье прогуляла практически. По уважительной причине. А сегодня нету Димочки. Плющеву мы передаем большой привет. Тут много было сообщений ему адресовано. Я все передам, честное слово. И он как раз вернулся из Владивостока в Москву, и я смогу ему пересказать все те хорошие слова, что вы писали.
Говорю вам огромное спасибо за то, что были со мной, помогали мне вести, простили мне отсутствие викторины (мне мне нравится эта рубрика, честно скажу, я вообще не понимаю, зачем она нужна). Но вы Борисову не говорите, у него там четыре отбивки ради этой рубрики сделано.
Спасибо большое Алене Вершининой, которая также поддержала меня в этом эфире и рассказала вам о том, что нет у нее никаких служебных романов – я пойду еще после эфира порасспрашиваю ее все-таки, может, что расскажет.
Спасибо, дорогие. Татьяна Фельгенгауэр была с вами. Всем пока!