Как будет меняться социальная политика в Москве? - Леонид Печатников - Большой Дозор - 2012-10-02

О. БЫЧКОВА: Добрый вечер. Добрый день. Это программа «Большой дозор». У микрофона Ольга Бычкова и Татьяна Лысова – главный редактор газеты «Ведомости». Добрый вечер.

Т. ЛЫСОВА: Добрый вечер.

О. БЫЧКОВА: Мы сегодня будем говорить о социальной политике в Москве. Это очень большая тема. Много вопросов. Мы постараемся охватить самые главные. Наш гость – Леонид Печатников, заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития. Добрый вечер, Леонид Михайлович.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Добрый вечер.

О. БЫЧКОВА: Давайте мы сразу начнем с этого плана социального развития. Потому что слушатели спрашивают, на какой период, сколько денег и что приоритетно. Потому что все понимают, что, с одной стороны, социальное развитие – это очень большая тема, там много всего. С другой стороны, все понимают, что там такая работа, что куда ни ткни, там везде нужно затыкать дыры, заливать пожары и принимать какие-то меры. Всё плохо. Вы же должны среди этого плохого какие-то приоритеты определять.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Я не могу сказать, что всё плохо. Самое непродуктивное – это бросать камни в огород своих предшественников, я уж не говорю об Ольге Юрьевне Голодец, но и о тех предшественниках, которые были до нее, в том числе о Людмиле Ивановне Швецовой, которая много и, на мой взгляд, от всего сердца занималась социальной политикой в городе. Проблема в том, что любой разговор, который касается социальной политики, этот разговор всегда вызывает большой интерес, это большая аудитория.

О. БЫЧКОВА: Это все люди просто.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: И почти всегда отсутствие похвалы. Любым людям, которые занимаются социальной политикой, будь то здравоохранение, образование, им благодарности не достаются, потому что это такие сложные, тяжелые вещи, за которые больше любят ругать, чем благодарить. И когда говорят о расстрельных должностях, я думаю, что у меня сегодня, так же как у Ольги Юрьевны Голодец в российском правительстве, вот это называются расстрельные должности. Но, тем не менее, пока не расстреляли, этим надо заниматься. Поэтому не надо забывать то, о чем мы с вами говорили до эфира, – 53% бюджета города Москвы (а ведь это бюджет самый большой из всех регионов РФ) тратятся именно на социалку, как мы говорим. Это и здравоохранение, и образование, и социальное развитие. Когда я говорю об этом, имеется в виду пенсия, пенсионеры, ветераны, сироты.

О. БЫЧКОВА: А это давно так – 53%?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: С момента, как я стал чиновником, а им стал совсем недавно и совсем случайно, это 53%. Те два года, пока мэром Москвы является Собянин, эти 53%, они неизменно тратятся только на социальную политику. И задача всегда одна и та же. Речь не идет о том, что мы должны уменьшить расходы на социалку. Это реально большие расходы. Но очень бы хотелось оптимизировать эти расходы с тем, чтобы люди, которые не нуждаются в социальных пособиях, которые вполне могут без них обойтись, без них обходились, но зато люди, которые реально нуждаются в них, получали бы не мизерные, символические деньги, за которые можно было бы просто отрапортовать, что мы всем платим и все довольны, а чтобы они получали реальное подспорье.

О. БЫЧКОВА: Чтобы не размазывать это тонким слоем.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: К сожалению, то, что происходило последние годы в Москве и то, с чем я сейчас столкнулся, это тонким слоем по этому бутерброду, но всем достается по чуть-чуть. Некоторые просто не замечают этого, им это просто не нужно. К примеру, пособие на многодетные семьи. Сегодня Собянин вручал ордена многодетным семьям. Они все разные. У нас Роман Аркадьевич Абрамович многодетный отец, как известно, и ему положено, начиная с третьего ребенка, пособие как многодетному отцу.

О. БЫЧКОВА: Сколько это положено?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: 300-500 рублей, один раз в год 5 тысяч рублей. Вопрос ведь не в Абрамовиче. Много обеспеченных семей, которые сегодня имеют троих и более детей и которые даже не знают, сколько капает им этого социального пособия. В то же время есть многодетные семьи, которые реально нуждаются в этих деньгах, и, может быть, им надо заплатить не 500 рублей, а тысячу, полторы тысячи, две тысячи. Тоже деньги небольшие, но для них они будут реальным подспорьем.

О. БЫЧКОВА: С этим можно что-нибудь сделать?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Мы обязательно будем делать, мы сейчас этим занимаемся.

О. БЫЧКОВА: Всех нужно опросить, или что нужно сделать?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: При том, что мы платим социальные пособия (их очень много), но их нужно платить адресно, и нужно учитывать, как во всем мире элементы нуждаемости. Я вам привожу пример из своей собственной жизни. У меня во Франции был приятель, у него тяжело сложились жизненные обстоятельства по бизнесу. Он был не бедным человеком, но бизнес у него не сложился. И он получил у государства и получил социальную квартиру в социальный наем. Квартира, кстати, замечательная – я был у него в гостях, – двухэтажная, в предместье Парижа, недалеко от Парижа, двухэтажная квартира, очень милая, за символические деньги.

Но при этом у него был автомобиль «Рено Сафран», я очень хорошо это помню, для того времени очень хороший. Так вот он никогда не подъезжал на этом автомобиле к своему социальному дому. Потому что если бы его соседи увидели, на какой машине он ездит, то они знают, куда позвонить, чтобы сказать: простите, какой социальный наём, если у него такая машина? Это справедливо. Вот таких проблем в Москве довольно много.

Я как-то говорил об этом, и это тоже вызвало резонанс, - московские доплаты к пенсии. Они вызывали очень серьезный резонанс, это очень серьезный вопрос. Я хотел бы объяснить позицию. Мы московские власти. Наша задача, притом что мы, безусловно, любим всю Россию, но наша задача – это москвичи. Ведь мы поставлены на эти должности, для того чтобы прежде всего отстаивать интересы москвичей. И в этом есть гегелевское единство и борьба противоположностей в любом федеративном государстве.

Представьте себе, Пенсионный фонд, он неприкасаем, федеральная пенсия, она для всех, и никто на нее не претендует. А затем есть региональная доплата, она идет из московского бюджета. Московский бюджет формируется из наших с вами налогов. Поэтому, на мой взгляд, справедливо, чтобы эту социальную доплату, московскую, региональную доплату, получали те люди, которые своим трудом участвовали в создании вот этого фонда, этого бюджета, которые прожили энное количество лет в городе, которые платили здесь легально налога, из которых, собственно, этот бюджет и создавался.

О. БЫЧКОВА: Это то, что все называют цензом оседлости пенсионеров в городе Москве?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Мы можем называть это как угодно. Я хочу объяснить ту мотивацию, которая была при этом предложении. Что мы сегодня имеем довольно часто? Приезжают молодые люди. Мы им рады, мы рады любым молодым россиянам, которые приезжают, занимают здесь рабочие места, работают, платят налоги, и мы им рады. Они прописывают здесь своих пожилых родителей, которые реально место жительства не меняют. Они продолжают жить там, где они жили, но, получая московскую надбавку, они как бы помогают этим молодым материально, как у нас принято, у нас часто молодые живут за счет стариков. Всё бы было ничего, если бы не страдали москвичи. Потому что нам хотелось бы, чтобы наши надбавки были побольше у москвичей. Но бюджет ведь не резиновый, поэтому да, мы изыскиваем возможности, для того чтобы улучшить… Я еще раз говорю, ведь бюджет никто не уменьшает. Но очень хочется его перераспределить так, чтобы получали больше те люди, которые не просто здесь жили, а которые здесь работали и здесь платили налоги.

О. БЫЧКОВА: И создавали этот бюджет.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: И создавали этот бюджет.

О. БЫЧКОВА: А все-таки с пенсионерами и с этим цензом как вопрос будет решаться?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Все, кто получают эти надбавки сейчас, это будет до начала 13 года, никто отбирать уже не будет, закон обратной силы не имеет, будет именно так. Начиная с 1 января 2013 года московские доплаты к федеральной пенсии – еще раз, это не из пенсионного фонда, это из московского бюджета – будут получать только те неработающие пенсионеры, которые проработали в Москве 10 лет. При этом если они, проработав 10 лет, уехали куда-то в другое место, то они имеют право претендовать на московскую доплату, что тоже важно.

Т. ЛЫСОВА: Т.е. именно проработали, а не прожили.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Проработали, платя здесь легальные налоги.

Т. ЛЫСОВА: Леонид Михайлович, тогда возникает вопрос. Что будет с пенсионерами, живущими сейчас на территории Новой Москвы?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Всё, что касается Новой Москвы, мы их априори считаем жителями Москвы.

Т. ЛЫСОВА: Вот они сейчас жители Москвы.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Они сейчас жители Москвы. И если они жили в городе Троицке, работали в городе Троицке, платили налоги в городе Троицке, мы считаем, что они платили налоги в московский бюджет. Они включаются в эту схему. Было принято такое решение. Кто-то был за, кто-то был против. Мы обнуляем эту ситуацию. Если они жили в Щербинке, в Троицке, еще в какой-то деревне, которая находится сегодня в Новой Москве, на них распространяются все льготы Москвы. Если они там прожили 10 лет, там работали и платили налоги – не важно, что они делали это в бюджет Московской области, – мы считаем, как будто они это делали в Москве.

О. БЫЧКОВА: С пенсионерами понятно. С многодетными семьями, предположим, понятно, хотя не до конца понятно. Какие еще есть категории, которые можно перераспределить, чтобы был соблюден тот принцип, о котором вы сказали: кому надо, тому надо?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Мы сейчас пересматриваем очень многие надбавки. Еще раз подчеркну – не для того чтобы их уменьшить, а для того чтобы нуждающимся заплатить.

Т. ЛЫСОВА: Еще есть категория очередников. Там тоже есть что оптимизировать?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Что касается очередников, то это положение было исправлено еще до прихода Собянина на должность мэра. Еще прежнее московское правительство ввело ценз оседлости. Для того чтобы в Москве встать на очередь на квартиру, нужно прожить в Москве 10 лет. Эти 10 лет были введены задолго до.

О. БЫЧКОВА: Возвращаясь к другим категориям.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Мы сейчас как раз думаем о том, какие московские надбавки мы могли бы перераспределить в пользу нуждающихся. Я вам сейчас не перечислю все, приведу только то, что на памяти. Это не касается ценза оседлости. Например, принимается постановление, в котором написано, что все больные бронхиальной астмой получают бесплатные медикаменты. По нынешнему закону, как сегодня это, если больной бронхиальной астмой случайно заразился, например, сифилисом, то и сифилис ему надо лечить, предоставляя бесплатные медикаменты.

О. БЫЧКОВА: Это логично.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: В этом я не вижу ровным счетом никакой логики, потому что, извините, его сифилис никак не связан с бронхиальной астмой. Вот такое уточнение, что бесплатно получают лекарства больные бронхиальной астмой, но только для лечения бронхиальной астмы и ее осложнений. На первый взгляд, мелочь. Когда начинаешь считать, ой-ой-ой, какая не мелочь, получается довольно много. Поэтому принцип нуждаемости, принцип адресности – это то, что мы сейчас пытаемся сделать в рамках социальной политики города.

О. БЫЧКОВА: Раз уже про астму заговорили, давайте про медицину тогда.

Т. ЛЫСОВА: Я хотела бы перейти от социальной помощи к социальным услугам, а именно медицина и образование. Я много слышала и много читала о том, как много сделала московское правительство с приходом Собянина в этой сфере, сколько отремонтировано поликлиник, сколько закуплено оборудования и так далее. Но, тем не менее, штамп это в голове у людей или не штамп, но по-прежнему есть ощущение, что разница в медицинских услугах бесплатных в городских поликлиниках и в частных медицинских компаниях, которые растут очень быстро – вы сами хорошо знаете эту отрасль, – разница все-таки сохраняется. Скажите, пожалуйста, есть ли идеи из бизнеса или какими-то методами управления все-таки эту разницу сглаживать, не только закупая оборудование, потому что оборудования недостаточно, нужно еще умение с ним работать, нужна квалификация врачей. Как вы рассматриваете такой способ, как стимулирование обслуживания по ОМС в частных клиниках, как, например, был эксперимент в Перми? Или еще какие-то способы повысить качество и внести хорошие, прогрессивные элементы бизнеса в эту отрасль.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Давайте начнем с последнего. Итак, частная клиника в системе обязательного медицинского страхования. Как мы к этому относимся? Мы к этому относимся замечательно. Мы просим частные клиники принять участие в обязательном медицинском страховании.

Т. ЛЫСОВА: Но для этого нужна доплата.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Но для этого нужны другие тарифы ОМС. Потому что частные клиники сегодня по тарифам ОМС работать не могут. Не потому что они не хотят, не потому что они стремятся к таким высоким заработкам – реально это ниже себестоимости, они реально не могут по этим тарифам работать.

О. БЫЧКОВА: А планы изменения?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Совершенно правильно Татьяна спрашивает – а почему бы вам не доплачивать им, как вы доплачиваете городским, своим бюджетным учреждениям? Мы и за это готовы взяться, и мы это им предлагаем, но с условием: тогда они должны предоставить полный объем услуг обязательного медицинского страхования. Т.е. они должны работать по системе территориальных гарантий. Они ведь многие как говорят? Урологию готовы, гинекологию готовы, стоматологию просто готовы.

О. БЫЧКОВА: Золотое дно, да.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: А вот принять больного с инфарктом миокарда с неизвестным прогнозом не готовы. А вот принять по скорой помощи, извините, бомжа, которого эта скорая помощь подобрала на улице, который такой же человек, не готовы. Поэтому если вы частная больница… Я много лет этим занимался, как вы, наверное, знаете, я это создавал. Готова ли сегодня та частная клиника, крупная, пожалуй, одна из лучших (поверьте мне, без бахвальства) на территории РФ, готова ли она сегодня принять в свой стационар бомжа, которого привезет скорая помощь? Не готова. В силу целого ряда причин.

Поэтому не мы стоим на пути участия частных клиник в ОМС. Мы не стоим, мы готовы рассматривать и субсидии, и некоторым мы даем субсидии. Но для этого нужно предоставить полный спектр. Это ведь касается не только частных клиник. Федеральные клиники на территории Москвы, они для нас так же, как и частные. Мы же ими не руководим. Предположим, больница бывшего 4-го управления, она хотела бы участвовать в ОМС, и мы бы хотели, чтобы она участвовала в ОМС. Но она тоже не может нам дать тот спектр услуг, который дает любая городская больница. Вы войдете в любую городскую больницу, и вы найдете там абсолютно весь спектр – и социальный, и медицинский. И они не имеют права отказать кому бы то они было, кого привезет скорая помощь.

О. БЫЧКОВА: А что может эти больницы – что федеральные, что частные особенно – стимулировать к тому, чтобы у них этот список, и эти возможности, и это желание появлялись?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: А этому их должны стимулировать их владельцы, инвесторы, которые должны создавать полноценные частные клиники.

О. БЫЧКОВА: А им зачем это должно быть нужно?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: А им это должно быть интересно. Это на самом деле очень прибыльный бизнес, но он требует первоначальных вложений. Например, сегодня мы предлагаем больницы в концессию. Приватизация медицинских учреждений, как вы понимаете, запрещена, но есть вариант передачи их в концессию. Собственность остается у города, они этим владеют и управляют и берут на себя часть городского заказа, со всеми субсидиями, со всем ОМС, со всем вместе.

Для этого нужно больницу реконструировать за собственные средства, построить там правильный менеджмент и эту больницу в полном объеме эксплуатировать и зарабатывать. Зарабатывать на ОМС, зарабатывать на субсидиях. Кроме всего прочего, зарабатывать и на частных больных, потому что они могут построить один отсек в этой больнице, который может работать на тех, кто не имеет госгарантий, кто приехал сюда без ОМС или кто хочет лежать в особо комфортных условиях и готов за это платить.

Поэтому сегодня, когда кризис то ли есть, то ли нет, не знаю, но во всяком случае, все о нем говорят, социальная сфера, она притягивает капитал, и это абсолютно нормально. Потому что это бизнес, на который не влияют ни кризисы, ни какие финансовые проблемы, ни биржа. Человек, к сожалению, и смертен, человек болел, болеет и, вероятно, будет болеть еще очень долго. Поэтому мне кажется, что сегодня у предпринимателей есть возможность заниматься медицинским бизнесом и создать в этой среде тоже конкуренцию. Она для нас очень желательна.

О. БЫЧКОВА: Вам это казалось уже не один год, как я понимаю. Ситуация радикально не поменялась за это время.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Оля, вы поймите, она не может поменяться радикально очень быстро. Медицина – это очень капиталоемкий бизнес, медицина не дает отдачи так же, как ее дает нефтяная скважина. Люди должны поменяться ментально. Если они будут считать, что им надо получить 100% прибыли, причем окупить вложения в течение года или двух, они не пойдут в этот бизнес.

Т. ЛЫСОВА: Но зато медицина очень быстро растущий бизнес. Если посмотреть на Запад, становится понятна его перспектива. Как вы правильно сказали, это то, на чем люди не экономят. К тому же люди, во всяком случае в Москве, уже давно привыкли платить за медицину, даже за бесплатную.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Танечка, я своей профессиональной жизнью сам являюсь подтверждением ваших слов. Всё, что мы начинали, мы начинали с нуля. И сегодня это многопрофильная больница, настоящий, большой госпиталь.

Т. ЛЫСОВА: Я хотела уточнить насчет концессии. Насколько это новая идея? Кому уже предлагали? В каком виде она будет реализована?

О. БЫЧКОВА: Стоп. Повторишь вопрос через несколько минут, потому что у нас сейчас новости и реклама, перерыв в программе «Большой дозор».

НОВОСТИ

О. БЫЧКОВА: И мы продолжаем программу «Большой дозор». Мы продолжаем и в перерыве отвечать на вопросы наших слушателей и зрителей, которые поступают, потому что понимаем, что не успеем всё спросить у Леонида Печатникова, заместителя мэра Москвы по вопросам социального развития. Мы начали говорить о медицине. Татьяна Лысова начала задавать свой вопрос. Давай.

Т. ЛЫСОВА: По поводу концессии. Идея, о которой вы сказали до перерыва, лично для меня она новая. Я хочу понять, насколько это новое предложение для частных клиник, насколько оно проработано. Есть ли уже интерес, предлагали ли кому-то?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Это же не инициатива московских властей. Существует 115-й федеральный закон, который допускает и поощряет концессию. Он абсолютно не противопоказан, в том числе и для сферы здравоохранения. Другое дело, что мы впервые обратились к этому закону. Мы впервые предложили это нашим предпринимателям. И у нас пока реальных прецедентов нет, мы их только создаем. Вот сейчас мы очень болезненно пробираемся сквозь туман, пытаемся одну из московских больниц перевести в концессию.

При этом инвестор нам предлагает бизнес-план, это реальное технико-экономическое обоснование, по сути бизнес-план, где он вкладывает в эту больницу до 150 млн. евро, он представляет нам план, что там будет находиться, как это будет работать. Затем надо провести конкурс, это тендер, затем эти технико-экономические обоснования, бизнес-планы, они будут подвергаться – надеюсь, уже в ближайшем будущем – тендерной процедуре, это будет конкурс.

Сегодня претендентов на концессию, не скажу, что их много, но они есть. Это люди, которые понимают, что это бизнес, хотя, может быть, не такой прибыльный, как нефть, газ или черная металлургия, но, тем не менее, он надежный, стабильный, и люди, которые понимают, что для них время амортизации вложений – это может быть 5-7 лет, но зато потом это совершенно стабильный их кусок хлеба, эти люди уже появились. Сказать, что это просто идет, не могу, не хочу вам врать. Идет это тяжело, потому что это дело новое, нет прецедента. Сейчас мы этот прецедент создаем. Сергей Семенович очень этого хочет и очень старается в этом помочь. Надеюсь, что дальше будет легче.

О. БЫЧКОВА: Это одна больница на всю Москву?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: У нас есть претендент на отдельную больницу. Я не скажу, что это плохая больницу, я не хочу обидеть тех, кто там работает, там есть очень много хороших врачей. Но больница в очень тяжелом материальном положении, полуразрушенная больница, и она такая не единственная. Конечно, мы заинтересованы передавать в концессию именно те больницы, на которые нам не хватает средств. Какие бы ни были программы модернизации, огромный город, огромное количество больниц. И мы, конечно, будем предлагать то, что реально нуждается в реновации. Сам предмет концессии – это строительство, реконструкция, оснащение, это то, что мы предлагаем инвесторам. Я не могу сказать, что очередь длинная, но очередь уже есть. Люди сообразили…

О. БЫЧКОВА: Например, там три инвестора, два, десять… Какая очередь?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Сейчас у меня есть письменные предложения от 8-ми, причем достаточно крупных инвесторов.

О. БЫЧКОВА: Много.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Включая известные компании на рынке, особенно те, которые занимаются медицинским страхованием, например.

Т. ЛЫСОВА: А-а, страховые компании.

О. БЫЧКОВА: Так пермский эксперимент в этом же и заключался.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Конечно, страховые компании. Для них иметь свою клинику – это, по сути, уменьшать издержки собственные, и они готовы вложить деньги, для того чтобы в дальнейшем собственные издержки уменьшать за счет наличия своей клиники.

О. БЫЧКОВА: Всё держать в одних руках.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Я не очень большой сторонник этого, на Западе иногда это запрещено даже, чтобы страховая компания и клиника были в одних руках. Но для того чтобы это запретить, надо сначала пройти тот путь, который прошли на Западе по пути страховой медицины. А мы-то только начинаем.

О. БЫЧКОВА: Можно теперь продолжить медицинскую тему с тем, чтобы уйти в тему другую? У нас есть целая отдельная тема, у меня даже есть какое-то количество вопросов об этом. Только один из них, от Натальи, например: «Как планируется решать проблему с роженицами из среднеазиатских стран?»

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Тяжелая проблема.

О. БЫЧКОВА: А это действительно проблема? Их действительно много или только кажется?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Это проблема. Я всегда вспоминаю Галича. У него есть одно стихотворение, оно заканчивается так: «Я-то думал – как-никак заграница, думал, память как-никак сохранится. Оказалось, что они голодранцы, понимают так, что мы иностранцы». Для многих наших соотечественников рожать в Москве – это опасно и часто ниже их достоинства. Они уезжают рожать в Америку, Германию, Австрию. Но для многих стран те услуги, которые мы предоставляем в Москве, кажутся вполне германскими, австрийскими, французскими, и они едут сюда рожать. Это уже медицинский туризм. Есть созданные фирмы, которые делают на этом бизнес. Это касается граждан Киргизии, Узбекистана, Таджикистана.

О. БЫЧКОВА: Т.е. там вообще никакой помощи при родах не оказывается.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Наверное. Я не был там…

О. БЫЧКОВА: В такой ситуации.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Честно говоря, не знаю. Но, судя по всему, раз они стремятся в Москву… Я думаю, что не только в Москву, но мы сейчас говорим о Москве.

О. БЫЧКОВА: А сколько таких?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Их много. Я сейчас не готов привести цифры. Я могу только сказать, что на медицинской помощи иностранцам, которые не имеют никаких полисов ОМС, ДМС и прочее, мы тратим в год более 5 млрд. рублей. У нас есть роддом на востоке города, где есть надписи на таджикском языке. Уже вынуждены мы идти по этому пути. Там в основном эти женщины. И ведь проблема не в том, таджички они или киргизки, ведь не в этом же дело. Дело в том, что они приезжают на поздних сроках беременности, они приезжают рожать, они абсолютно не обследованные, и они дают нам высочайший процент младенческой смертности, да и материнской тоже. Они обычно приезжают, вызывают скорую помощь, у них начинаются родовые схватки – мы их везем рожать. У нас нет другого выхода, мы же не можем оставить их на улице.

В 11-м году, когда еще не вступила в силу конвенция, по которой уже 500-граммовые младенцы, если они умирают, они уже относятся на младенческую смертность, мы посчитали младенческую смертность отдельно. В Москве это было 6,1, а если мы вычитали оттуда иностранок, то получалось 4,8. А 4,8 – это вполне европейский показатель. А 6,1 – это существенно хуже. Сейчас вообще ситуация немножко изменилось в связи с тем, что младенческая смертность статистически возросла из-за того, что 500-граммовые младенцы, если мы их не выхаживаем, то раньше они не относились на младенческую смертность, а сейчас уже относятся, поэтому 12-й год уже не показателен. Я вам привел пример из 11-го года, чтобы вы понимали, какая это проблема.

Это касается ведь не только рожениц, это касается вообще мигрантов, которые оказываются в наших больницах. Они не ходят в поликлиники, потому что, вы понимаете, им не до плановой диспансеризации. Они оказываются в больнице, когда они реально заболевают. Законом федеральным не предусмотрено, к сожалению – хотя, мне кажется, это очень логично, – чтобы работодатель хоть какую-то минимальную медицинскую страховку покупал для мигрантов, этого нет в федеральном законе.

О. БЫЧКОВА: Этого нет? Они не должны?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: К сожалению, этого нет. Когда я заступил на эту должность – как я уже сказал, я занимаюсь от медицины до мигрантов, т.е. от Боткина до Поткина, – я как раз столкнулся с тем, что мигранты, даже легальные, не обязаны иметь полис ОМС, что невозможно ни для одной европейской страны, абсолютно невозможно.

О. БЫЧКОВА: И что с этим всем делать?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Прежде всего, мы постоянно говорим о том, что надо внести изменение в федеральный закон, нужно обязать работодателя хотя бы минимальную страховку медицинскую для своих мигрантов иметь. А так мы ведем переговоры с работодателями. Многие это понимают, особенно московское подразделение РСПП, мы как раз говорим о том, что мы создаем добровольный фонд. Мы не имеем права их заставить, но мы просим их вносить какие-то, если угодно, пожертвования в фонд, который мы будем тратить под их контролем, поскольку это их деньги, для того чтобы хотя бы частично компенсировать те затраты, которые у нас идут на мигрантов, на здравоохранение и на образование. У нас же еще и образовательная программа. Есть конвенция о правах ребенка. Если ребенок здесь, мы должны его учить. А ведь он же русского языка не знает. Значит, мы должны начать его учить русскому языку. И всё это за счет бюджета города, за счет московского налогоплательщика.

Поэтому я еще раз говорю, и я повторяю это всегда: я не против мигрантов, я считаю, что мы без мигрантов пока обойтись не можем, я даже не сторонник сокращения квот на мигрантов. Я за то, чтобы эти мигранты были легализованы, т.е. именно за легальную миграцию, и эта легальная миграция должна сопровождаться целым рядом условий, одним из них является полис обязательного медицинского страхования в каком-то объеме. Это не может быть система ОМС, поскольку они не граждане России. Но это минимальный ДМС, минимальный полис добровольного медицинского страхования, который хотя бы позволил оказать экстренную помощь не совсем уж бесплатно за счет москвича.

О. БЫЧКОВА: Что мы покупаем, когда едем за границу.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Да, то, что вы покупаете и без чего, между прочим, вас туда и не пустят.

О. БЫЧКОВА: Понятно, что полис на такого рода медицинские случаи нужен, хотя бы минимальный. Понятно, что учить детей мигрантов нужно, это в наших интересах в первую очередь. Детей мигрантов надо учить здесь русскому языку и всему остальному, это нужно, может быть, даже больше нам, чем им, хотя им тоже, конечно. Но все-таки что делать с этими женщинами, которые приезжают бесплатно рожать?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Пока они будут рожать бесплатно, и мы не откажем ни одной женщине из какой бы республики она ни приехала, мы не откажем ей в этой услуге. У нас есть клятва Гиппократа, кроме бюджета, кроме всех забот москвичей, озабоченности, у нас есть правило, которое превыше всего. Мы не можем не оказать помощь любому человеку, из какой бы страны он ни приехал. Пока не будет как-то законодательно это закреплено… Но даже если будет закреплено, и нарушительницы этих законов всё равно будут получать медицинскую помощь по экстренным показаниям. С этим мы ничего не сделаем.

О. БЫЧКОВА: Можно еще про школы спросить? «Российская газета» писала, что дети мигрантов могут составить треть учащихся всех школ в городе. Есть представление о том, это много или мало, должно быть так или должно быть иначе? Это не вопрос отношения к мигрантам, это не вопрос расизма. Это вопрос чего?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: 30% – это, я думаю, у страха глаза велики, до этого дело не дошло. Мы имеем представление о следующем. Мы в Москве имеем официальных, легальных квот на иностранцев около 200 тысяч.

О. БЫЧКОВА: Это трети никак не дает.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: 200 тысяч мигрантов, не все из них приезжают с детьми. Примерно столько же есть квот, которые выдает дополнительно ФМС, она выдает так называемые патенты. Мы можем себе представим, что есть нелегальные мигранты, их много, но они, как правило, не обращаются в образовательные учреждения, они живут в подполье, вряд ли они с детьми приезжают на нелегальное положение. Поэтому сказать, что треть… Согласитесь, что это цифры несопоставимые. Другое дело, что они, конечно, есть в наших школах, это, как правило, дети легальных мигрантов. Я рассказал об этой проблеме. Мы их должны научить русскому языку. У нас есть еще одно передергивание. Мы иногда мигрантами называем российских жителей, которые просто приехали из других республик, скажем, из северокавказских республик.

О. БЫЧКОВА: Которые просто являются брюнетами, например.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: У нас ведь вот это есть. Если спросить у задавшей вопрос, кого она считает мигрантами, она наверняка скажет: а вот понаехали из Дагестана, из Чечни. Они не мигранты. Они наши, российские граждане. Мы мигрантами считаем только иностранцев. Они не иностранцы. Поэтому просто кудрявые волосы, нос крючком и брюки короткие, как говорят, это еще не признак того, что это мигрант.

О. БЫЧКОВА: Тогда еще один вопрос. Хотела про медицину закончить, но осталась еще одна важная тема, она периодически всплывает в Интернете в связи с разными ситуациями, авариями, катастрофами и бедами. Это состояние скорой помощи. Это отдельная проблема, безусловно.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Знаете, Оля, будучи в течение полутора лет министром здравоохранения города и на нынешнем своем посту хочу сказать, что как раз скорая помощь в городе Москве проблемой не является. Я вам это говорю абсолютно ответственно. Сегодня, когда московская скорая помощь работает в Новой Москве – обратите внимание, там работает теперь московская скорая помощь, – время доезда уменьшилось в три раза. И мы считаем, что это еще не очень хороший результат.

О. БЫЧКОВА: По сравнению с тем, как там работала областная, местная.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Да, по сравнению с тем, как работала областная скорая помощь… Жители говорят, что доезжали за час, а то и за полтора. Московская скорая помощь доезжает за 20 минут. А в Москве она сегодня доезжает от 11 до 14 минут. Я думаю, что сейчас наверняка посыпятся в Интернет: а вот я ждала скорую помощь 40 минут. Конечно, такое возможно. Мы говорим о средних цифрах, и они легко проверяемы. Москва оснастила скорую помощь по последнему слову техники. GPS, фиксированное время вызова, фиксированное время доезда.

Сегодня, если вы зайдете на центральный пульт скорой помощи, вы увидите, как эти машинки разъезжаются по городу, вы увидите, что мы следим за каждой машиной. Ни одна машина не может куда-нибудь заехать и там спокойно пообедать. И все эти доезды, все эти минуты, они все документированы. Мы можем говорить об оснащенности скорой помощи, хотя я не думаю, что в каком-то другом городе так же оснащена скорая помощь, как в Москве. Но здесь нет предела совершенства. А что касается быстроты доезда скорой помощи, я думаю, здесь большой проблемы нет.

Проблема будет всегда. Потому что мало оснастить скорую помощь, мало прицепить к ней колеса и сказать, чтобы она доехала за 11 минут. Но если приехал в скорой помощи болван, то если даже он приехал быстро, то толку от этого не будет. Это правда. И это огромная проблема не только скорой помощи, но и вообще российской медицины, московской медицины в частности.

Я говорю это постоянно, я не стесняюсь об этом говорить. Но я всегда говорил мягче, чем говорит Вероника Игоревна Скворцова. Она сказала, что уровень медицинского образования в России стал постыдно низким. И это чистая правда. Если мы в ближайшее время не переломим ситуацию, если в медицинских вузах можно будет покупать зачеты и экзамены, если в медицинских вузах профессора будут стараться скорее не придти на занятия, чем придти, если мы не сможем переломить эту ситуацию, то мы подойдем к катастрофе.

О. БЫЧКОВА: Вы еще не добрались до московских вузов?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: У нас нет вузов.

О. БЫЧКОВА: Они не ваши, понятно.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Высшее образование – это компетенция федеральной власти. Мы обращаемся, умоляем ректором медицинских вузов усилить контроль за качеством образования и проявлять максимальную нетерпимость к недобросовестным преподавателям. Вы поймите, что пропустить занятие в медицинском вузе в мое время было возможно – можно заболеть, – но это надо было отработать. Я не мог пропустить ни одного занятия. Я его пропустил – значит, я в вечернее время иду, и я его наверстываю. Потому что в медицине не может остаться пробелов. И это была сильная системе медицинского образования, как вообще в советское время. Мы можем с вами по-разному оценивать разные аспекты этого времени, но образование и школьное, и вузовское (я могу оценить медицинское образование), поверьте мне, было чем гордиться. Боюсь, что сегодня и качество школьного образования оставляет желать лучшего. Есть объективные причины: слишком много информации, мы не можем уместить всё в рамки школьной программы. Мне рассказывают специалисты. Ведь сам я себя специалистом считать не смею.

О. БЫЧКОВА: Предположим, там просто не успевают за изменением времени, жизнь очень быстро бежит, за этим не успевают. А в медицине, там в чем дело?

Л. ПЕЧАТНИКОВ: В медицине тоже жизнь бежит. Должно быть другое отношение. Сегодня профессорами стали те, кто, кстати, еще при советской власти, в конце 70-х годов попал в ординатуру, в аспирантуру, не потому что они были к этому способны, а потому что они занимались общественной работой, либо их родители были партийными советскими деятелями. Это началось в конце 70-х годов, я могу точно поставить диагноз. Сегодня эти люди стали профессорами. Они сегодня учат студентов. Многим из них научить нечему, ибо они сами, извините, бывают невежественны. Плюс к этому именно эти люди, как правило, могут позволить себе поставить зачет за деньги. У меня нет другого ответа на этот вопрос.

О. БЫЧКОВА: У меня есть последний вопрос, слушателями подсказанный на сайте. Рождение, жизнь, болезни мы обсудили. А вот слушатель liberast001 спрашивает: «Почему в Москве так мало крематориев?» Не смешно на самом деле.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Не смешно. Это не совсем моя тема. Я всю свою жизнь старался не давать работы крематориев, это моя основная профессия, я старался не загружать крематорий, это была цель моей жизни. Честно говоря, не знаю. Я постараюсь у своих коллег спросить об этом. Но думаю, что в Москве есть проблемы и с кладбищенской землей, и с крематориями. И вообще, вопросы погребения в таком огромном мегаполисе при отсутствии свободной земли, наверное, это большая проблема. Но, к сожалению, я не специалист, я не смогу ответить полно на этот вопрос.

Т. ЛЫСОВА: Вопрос про образование, хотя медицина вам ближе. Объединение школ. Школы с этого года объединили с детскими садами, объединили гимназии с прогимназиями, по несколько учебных заведений. Понятно, что родители тревожатся. Нам объясняли, что сильные объединяют со слабыми. Но теперь все боятся, что слабые ослабят сильных.

О. БЫЧКОВА: Осталось 3 секунды.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: За 3 секунды не отвечу. Единственное, что могу вам сказать. Не все школы объединяют с детскими садами, и не все школы объединяют между собой. Это длинный разговор. За этим есть серьезная экономика – что должно быть интересно для вашей газеты. Но я просто боюсь, что ответить совсем коротко не смогу, а отвечать длинно у нас нет времени.

О. БЫЧКОВА: Тогда приходите еще раз. Леонид Печатников, заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития, был в программе «Большой дозор». Спасибо.

Л. ПЕЧАТНИКОВ: Спасибо вам.