Максим Леонидов - Дифирамб - 2022-02-13
13.02.2022
Звучит песня «Мон амур» в исполнении Максима Леонидова.
Ксения Ларина
―
Это программа «Дифирамб». И это Максим Леонидов, наш сегодняшний гость и наш сегодняшний её именинник, поскольку передача выходит ровно день в день. 13 февраля 2022 года в эфире радиостанции «Эхо Москвы» мы все можем сказать Леонидову: с днём рожденья! Максим, здравствуйте!
Максим Леонидов
―
Спасибо. Здравствуйте!
К. Ларина
―
Очень грустное поздравление. И ответ пока вялый. Но ничего.
М. Леонидов
―
Поздравления НРЗБ ничего. Это НРЗБ.
К. Ларина
―
Да. Ксения Ларина ведёт передачу. У нас сегодня такая действительно парадно-юбилейная программа. Это не «Особое мнение». И мы постараемся выдержать этот парадно-юбилейный стиль, если получится. Но для начала давайте все-таки я, когда готовилась к программе, посмотрела вот это такой юбилейный марафон. Во-первых, Максим побывал у Ивана Урганта в программе «Вечерний Ургант» на «Первом канале» и спел там песню. Во-вторых, он побывал в «Квартирнике» у Маргулиса на «НТВ». В-третьих, снялся в сериале «Цыплёнок жареный». Я его не смотрю, но говорят, что это что-то интересное. Максим там тоже играет. В-четвертых, выпустил парочку новеньких клипов. В-пятых, выпустил альбом «Седьмое небо», фрагмент из которого мы сегодня слышим. Вот первая песня прозвучала «Мон амур», которая стала уже хитом, не побоюсь этого слова, целой эпохи, целого десятилетия, скажем так. Ну, и в конце ещё одну песню послушаем обязательно с этого альбома. Ну, и, конечно, концерты. Один из концертов произойдёт прямо вот сегодня, когда мы выходим, в воскресенье 13-го числа. И об этом концерте, наверное, Максим и скажет сразу.
М. Леонидов
―
Ну, видите, действительно цифра такая, в общем, которая требует, хочу я этого или нет, она требует публичного какого-то самобичевания на сцене.
К. Ларина
―
Да.
М. Леонидов
―
Видишь, значит, никуда не деться. И вот сегодня в большом концертном зале «Октябрьский» традиционно для меня состоится юбилейный праздничный большой концерт. Должен Вам сказать, что был он задуман как нечто вообще совершенно из ряда вот выходящее, театрализованное и так далее, но как водится, половина этой самой театральной труппы слегла у нас с коронавирусом. Поэтому придётся вам слушать песни в моем исполнении, хотите вы этого или нет. А выбирал я эти песни кровавого, потому что их очень много, и огромное количество песен мне хочется вам спеть, но я понимаю, что вечер не резиновый, и поэтому, в общем, с корнем выдирал я как коренные зубы и с болью, и с криками песни из программы, но оставил то, что вас порадует наверняка. Так что там будут и старые любимые, и какое-то небольшое, не пугайтесь, количество песен, незнакомых. В общем, будет радостно. А состав у нас инструментальный расширенный. У нас будут духовые ещё приглашены, и приглашены гости: Андрей Макаревич, Коля Фоменко. Будут нас в гостях и другие. В общем, короче говоря, сегодня в «Октябрьском» зале вечером. Приходите, не пожалеете. А второй концерт состоится послезавтра, а именно 15 февраля в Московском дворце молодёжи. Будет он такой же как первый. Несколько изменится с учётом столичного локейшена у нас состав гостей. Присоединится ещё к нам Валера Сюткин. Ваня Ургант споёт со мной какую-то, значит, одну из песен. Не скажу, какую. Приходите в Московский дворец молодёжи 15 февраля, не пожалеете.
К. Ларина
―
Ну, прекрасно. Вот анонс сделан. Тогда уж если мы с анонсов начали, я сразу спрошу и про грядущую театральную премьеру, поскольку не секрет, и мы об этом сейчас поговорим подробнее, что Максим Леонидов по своему главному образованию актёр драматического театра и кино. И вот… Да, это правда. Да. Мюзикл «Я ненавижу Гамлета» в питерской… петербургском театре Музкомедии. И тоже так понимаю, что это проект, который давно задумывался, да?
М. Леонидов
―
Задумываться давно. За это время уже Театр музыкальной комедии санкт-петербургский выпустил мой мюзикл «Девчонка на миллион», в котором я тоже играю. Вот. И в общем, я заслужил от дирекции и продюсерской… так что мне доверили принести ещё одну пьесу, музыку к которой я написал. Пьеса вообще американская. Это бродвейская пьеса 90-х годов, но мы купили на неё права и получили разрешение все переделать, сделать музыкальный спектакль. Мы перенесли действия из Нью-Йорка в Петербург.
К. Ларина
―
Перенесли в Петербург, а в какое время-то, Максим?
М. Леонидов
―
«Я ненавижу Гамлета» – это современная абсолютно пьеса, и в ней рассказывается о некой телевизионной звезде, молодом относительно артисте лет, ну, скажем, 40, который… А, может, и моложе. Который звезда телесериалов. И он очень успешный чрезвычайно и благополучен. С финансовой точки зрения прекрасно себя чувствует. И вот он приезжает в Петербург как бы в перерыве между съёмками. Здесь ему предлагают в благотворительном вечере на благотворительном шекспировском фестивале в парке культуры и отдыха сыграть Гамлета. И вот о его мучениях и терзаниях по этому поводу, о том, как все вокруг начинают сходить с ума от этого предложения, как его отговаривают, говорят, что он поставит крест на своей карьере, что этого делать нельзя. И он сам мечется между новым богатым контрактом и попыткой все-таки примерить на себя величайшую роль мирового репертуара. А помогает ему в этом призрак старого Гамлета, который является ему, значит, в этой съёмной квартире, где сам когда-то жил, и учит его уму-разуму. Это такая, в общем, драма довольно смешная, местами лирическая. Ну, короче говоря, музыкальный такой спектакль.
К. Ларина
―
Итак, мы говорим про грядущую премьеру – мюзикл, который называется «Я ненавижу Гамлета». Максим Леонидов играет здесь в этом спектакле роль призрака. И как раз про это начали рассказывать, но чуть-чуть связь у нас забарахлила, и я попрошу ещё раз повторить, почему это так близко артисту Леонидову эта тема и этот образ.
М. Леонидов
―
Ну, видите, дело в том, что образ сам по себе смешной, потому что он такой, в общем, Фальстаф, он пьяница этот старый александринский артист. И, в общем, жизнь свою он прожёг и спустил в унитаз. Но до этого был момент, когда он как то, что называется, сразился с драконом, когда он сыграл Гамлета. И вот реабилитироваться, найти себе преемника, сделать так, чтобы жизнь была прожита не зря, чтобы телом, голосом этого мальчика ещё раз прикоснуться к Шекспиру и сыграть Гамлета, вот это его цель. А мальчик мечется между заработками с одной стороны и желанием доказать, что он все-таки артист, а не реклама попкорна с другой стороны. И это такая вечная дилемма наших деятелей искусства и не только наших, а вообще, что об этом говорить очень интересно.
К. Ларина
―
Но тут стоит, конечно, напомнить аудитории, что Максим Леонидов - сын кулис, что называется, дитя кулис, поскольку его родители - артисты Ленинградского театра комедии Николая Акимова, который сейчас имени Николая Акимова, а когда родители там служили, Николай Акимов был жив, здоров и ставил потрясающие спектакли. Вообще легенда русского театра. И, конечно же, наверное, закономерно, что Максим стал в итоге студентам не ЛГИТМИКа и учился… Это я все добавляю для тех, кто не знает, потому что не все знают. Это так кажется. Это иллюзия, что все всё знают. Учился у лучшего, как мне кажется, театрального педагога ленинградского уж точно и великого режиссёра Льва Додина и Аркадия Кацмана. Это был такой курс звёздный. Мы в прошлый раз в прошлую встречу тоже об этом вспоминали. И я сама свидетель и была на спектакле «Ах, эти звезды». Это такой культовый спектакль 80-х, дипломный спектакль этого курса. И вообще все могло бы быть совсем не так, что называется. Вот актёрские амбиции, они как бы были похоронены сознательно? Или душа вообще лежала к этому виду искусства? Или сразу в музыку тянуло?
М. Леонидов
―
Нет, она, конечно, к этому виду искусства лежала. Другое дело, что я… Как сказать? Знаете, вот воспитание Кацмана и Додина - воспитание студийное, как известно. То есть шаг вправо, шаг влево – это уже предательство и выход за рамки. Поэтому будучи в театральном институте студентом, я это принимал, и это единственные возможные были условия игры, которые позволили в итоге сделать 2 замечательных спектакля. Не только «Ах, эти звёзды», но и «Братья Карамазовы».
К. Ларина
―
Ивана Карамазова играл там Максим.
М. Леонидов
―
И когда ты выходишь за рамки института и впереди у тебя есть огромное количество разных возможностей, то для кого-то абсолютно естественно и органично продолжать эти студийные традиции и идти дальше со своим учителем, безоговорочно ему верить и так далее. Для кого-то это противоестественно. Он… Ну, как бы я в этом смысле свободолюбивое существо, и мне было интересно, а что же ещё вообще в мире-то есть интересного. Тем более что у нас было своё дело, и «Секрет» уже написал много песен. Вот. И мы уже были на пороге становления профессионалами. И даже несмотря на то, что меня взял в театр Георгий Александрович Товстоногов, где я 2 года прослужил, правда, ничего толком не сыграв, потому что уже он молодёжи роли не давал НРЗБ до этого. Вот. Даже это меня в театре не удержало, потому что меня влекло на поиски приключений, конечно, и на поиски самостоятельности. Мне хотелось доказывать всему миру, что мы сами по себе что-то можем. И в этом смысле огромная школу, которую я получил, сначала музыкальная, потом училище имени Глинки, потом театральная в институте у Кацмана и Додина, она, конечно, невероятно помогла.
К. Ларина
―
Но все-таки вот это вот ощущение, как мне кажется… У меня не было детства такого, когда вот актёрская семья, театральная семья, много знакомых театральных, все время в доме происходят какие-то встречи, какие-то разговоры, какие-то песни. Это все образ такой очень понятный. Мне кажется, что это и есть воспитание. Вот это вот насколько вообще с Вами на эту… на всю жизнь осталось это ощущение дома, как некого отдельного пространства, параллельного, может быть, реальности?
М. Леонидов
―
Ну, да, иначе и быть не могло, потому что если вспомнить реальность того времени, то она никак не предполагала, знаете, свободолюбивых высказываний, чувства юмора какого-то не советского, знаний других, индивидуальности вообще, а театр без индивидуальности невозможен. И поэтому, конечно, в нашем доме бывали чудесные люди и невероятно самобытные. Даже папины товарищи по ленинградским знаменитым капустникам Театра комедии: Лев Милиндер, сейчас уже можно сказать, основатель династии…
К. Ларина
―
Ургантов.
М. Леонидов
―
… Ургантов. Геннадий Иванович Воропаев и Лев Лемке, и Никитенко, и так далее, и так далее. Знаете, очень целая плеяда акимовских артистов, очень ярких, самобытных, интересных людей. Поэтому, конечно, это не могло не оставить свои следы в юной, значит, пионерской душе моей. Я очень любил эти застолья, потому что они всегда были очень веселыми. Они невероятные были рассказчики. Они шутили, смеялись, рассказывали чудесные какие-то истории.
К. Ларина
―
Вот скажите, вот мой вопрос такой ещё, Максим, я прекрасно понимаю, что мы здесь говорим не о диссидентской кружке. Но я отдаю себе отчёт, что все равно это были не советские люди. Я не знаю, как это определить. Может быть, Вы мне поможете, вот в чем отличие было от советского человека, от этих людей, которых объединяла вот это вот общая театральная жизнь.
М. Леонидов
―
Ну, отличие было прежде всего в открытых глазах. Они видели истинную картину. Их было трудно обмануть. Это были люди далеко не наивные. И даже если кто-то из них вступал в ряды коммунистической партии по причинам, ну, карьер, сами понимаете. Да? Сейчас, когда я стал взрослым человеком, я совершенно далёк от каких-то обвинений в этом смысле. Хотя должен Вам сказать, что мой папа, несмотря на не неоднократные уверения его в том, что ему необходимо вступить в коммунистическую партию, так этого и не сделал. Вот. Так что это были люди свободные, вот или хотя бы пытающаяся в этом тоталитарном обществе сохранить хоть какую-то нишу свободы. И в этом смысле артистам завидуют. Им можно. Они имеют право. Они из другого мира. Что с них взять? Это как раньше к шутам относились, им можно было. Так что и, в общем, можно и артистам. До поры, до времени.
К. Ларина
―
Ну, кстати, и капустники – это тоже была отдельная история. Чтоб тоже слушатели понимали, что капустники как в Ленинградском доме актёра и в театрах, и в первую очередь, если мы говорим о Театре комедии, так как и в Москве в том самом знаменитом Доме актёра, которым руководил ещё Александр Моисеевич Эскин, а потом Маргарита Александровна Эскина, в советское время это были такие вот очаги свободы. Там… и там многое позволялось то, чего не непозволительно было даже подумать об этом на официальном телевидении. Да? Это… это, как Вы думаете, с чем это связано? Почему вот тогда власть позволяла вот так… какие-то держать такие места свободного дыхания?
М. Леонидов
―
Мне кажется, что, во-первых, это разумно, потому что где-то люди должны выпускать пар. Существуют же НРЗБ, понимаете, вот точно так же существовали и капустники. Хотя и то, и другое можно в любой момент прихлопнуть. Но тем не менее пока этого не происходит. Это во-первых. Во-вторых, сами эти люди, эти чиновники коммунистические, которые в корне отличались от тех чиновников, которые у власти сейчас. И те, и другие, в общем, конечно, были не негодяйские негодяи в большинстве своём. Но те-то были ещё и не такие… Во-первых, они не были такими избалованными деньгами, они не были настолько коррумпированными. Там речь шла о другом. Вы знаете, не секрет ведь, что многие из них слушали Высоцкого на дачах и лили слезы.
К. Ларина
―
Меня к себе зовут большие люди, чтобы я им пел охоту на волков.
М. Леонидов
―
Охоту на волков. Да. Вот. И в этом смысле они же… им тоже нужен был глоток свободы. И их приглашали на эти капустники. И они садились. И это было единственное место, где они сами могут безбоязненно похохотать над какими-то шутками, потому что здесь можно. В кабинете нельзя. И даже на дачи возможно с оглядкой. А тут можно, потому что это талантливо, это любимцы народа. Как-то так повелось. Слава тебе, господи, что было хотя бы так.
К. Ларина
―
Ну, существовали все-таки и серьёзные гонения на личном уровне. Я вот сейчас Вас слушаю и, конечно, вспоминаю в первую очередь страшную судьбу, страшную по тем временам, Сергея Юрского, которого ненавидел просто Романов лично, глава Петербурга, Ленинграда тогда, и выдавил его-таки из города. Или Аркадия Исааковича Райкина по сути тоже выгнали, выдавили.
М. Леонидов
―
Знаете, слава тебе, господи, что в Москве их приняли, потому что сейчас, к сожалению, если большой чиновник ненавидит кого-то, его могут выдавить и из страны. Это всегда было. Личная неприязнь, почему-то испытываемая сильными мира сего, к кому бы то ни было, никто не отменял.
К. Ларина
―
Скажите, а как Ваш отец относился к тому, что Вы исполняете уже как музыкант на сцене, вот к Вашему увлечению рок-музыкой?
М. Леонидов
―
Ему нравилось. Во-первых, он был сам по себе меломан. То есть первые свои музыкальные впечатления я получил дома, конечно. И у нас было огромное количество пластинок. Вы читали книжку, и там об этом, значить, сказано очень хорошо, потому что были какие-то на западе друзья, были уехавшие какие-то и в Израиль, и в Америку люди, и они присылали виниловые вот эти пластинки, которые здесь было не достать. И у папы была огромная коллекция винилового джаза и рок-н-ролла, и эстрадной музыки. Поэтому когда я с этим всерьёз, ну, во-первых, он понимал, что я профессионал. И то, что мы делаем, - это все-таки не самодеятельность. Да? И, во-вторых, эти занятия обещали какой-то заработок. В какой-то момент они стали его обещать и даже стали не только обещать, но и приносить. Я помню, что когда я пришёл домой, а мы жили тогда еще с родителями с моими с Ирой Селезнёвой, и сказал, что, пап, ну, вот как-то мне надо из театра уходить, потому что нас приглашают в ульяновскую филармонию, значит, «Секрет» работать. Там деньги я буду… я буду зарабатывать больше, чем Стрижевич. НРЗБ Стрижевич…
К. Ларина
―
Максим, мы сейчас делаем небольшую паузу, потом вернёмся в программу. Напомню, Максим Леонидов у нас в гостях.**********
К. Ларина
―
И возвращаемся в программу «Дифирамб». Сегодня мы поем этот дифирамб нашему гости Максиму Леонидову, музыканту, артисту, композитору, автору, поэту. Писателю! Забыли сказать про книжку, которую я вот… Про нее мы вспомнили в первой части. Книга, которую я тоже всем рекомендую, она есть в сети, ее можно найти. «Я оглянулся посмотреть». Это такой мемуар Максима Леонидова. Я с ним познакомилась, с этим мемуаром, практически вот в живом эфире, поскольку слушала во время карантина, как Максим начитывал у себя дома, на свою аудиторию читал главы из этой книжки. Она замечательная книга. И всем рекомендую. Максим, а вот я хотела, поскольку мы так прыгаем по биографии, все-таки что меня удивило, что «Секрет» по сути как бы первую, главную, основную часть своей жизни прожил всего-то ничего. Сколько там получилось? Меньше 5 лет. Так что ли?
М. Леонидов
―
Нет. Ну, почему? Если считать, что официально мы начали в 83-м, то в формате квартета мы закончили в 90-е.
К. Ларина
―
То есть вы ушли где-то там в конце 89-го года, я так понимаю?
М. Леонидов
―
Ну, да…
К. Ларина
―
Но это мало! Это очень мало. Почему?
М. Леонидов
―
«Beatles» всего 8 лет просуществовали и сколько всего сделали. Видите? Мы, конечно, не «Beatles». Они были абсолютно невероятные. И они были гениальные. И они сменили 8 качеств за эти 8 лет, которые они, значит, просуществовали. Мы же в каком-то качестве вот таком просуществовали, а другого не нашли. И поэтому, собственно говоря, и распались, потому что там стало тесно в этих битловских штанишках. А мы подросли. И нам стало уже почти по 30. Надо было что-то менять. И нас стало в разные стороны тащить. Поэтому, собственно говоря, отношения испортились, а раз отношения испортились, то любовь пропала. А раз любовь пропала, надо расставаться, потому что ничего не сделать. Вот поэтому я, в общем, первый как бы это понял и взял на себя смелость уйти. Надо сказать, что и мне от этого было лучше, потому что я начал взрослеть потихоньку, знаете, превращаться в мужчину и брать на себя ответственность за свои поступки и дела и стараться писать сам все, не опираясь и не рассчитывая ни на кого. И ребятам, в общем, это тоже дало хорошего такого толчка, потому что они написали несколько замечательных песен, стали издавать альбомы втроём. И ещё какое-то время это трио просуществовало, потом и оно распалось. Так и должно было произойти. Но тем не менее есть чудесные песни «Не говори мне прощай», «В жарких странах, где рассветы», «Ночь - король фонарей», написанные Колей или кем-то из ребят в содружестве с Колей, которых не было бы, если бы я не ушёл так. Было бы что-то совсем другое. А эти песни есть. И сегодня уже спустя много лет мы их исполняем на концертах…
К. Ларина
―
Там, кстати, ещё одна песня, которую я вспоминаю. Мне кажется, она была написана именно в этом формате трио. «А нам плевать, что начали стрелять». Такая актуальная песня.
М. Леонидов
―
Что-то такое было. Да.
К. Ларина
―
«Мы в кусты всегда успеем убежать». Они такие там были три таких пожилых гнома. Очень симпатичная. Я, слушая Вас, вспоминаю, конечно, фильм, который для битломанов в этом году главный фильм, который все посмотрели, вот этот самый 3- серийный… 3-серийную картину, которая, как я понимаю, она по сути все равно вот о том, как все кончается, а не о том, как создаётся. Да?
М. Леонидов
―
Ну, тогда там все красиво кончается. Там просто невероятно… Там невероятный гений этой группы витает постоянно над ними. И чтобы там не происходило, как бы они не ссорились и не мирились, когда они выходят играть на крышу, оттуда такое что-то раздается невероятное абсолютно. Так что да, фильм прекрасный.
К. Ларина
―
Ну, подождите. А женщина? Женщина – это ведьма, которая все время внутри этого человека. Она внутрь… Она не рядом. Вот я это так воспринимала. Она внутри него все время находится на стрёме.
М. Леонидов
―
Ну, наверное, ему было хорошо с ней.
К. Ларина
―
Да?
М. Леонидов
―
… такое. Не нам судить.
К. Ларина
―
Ну, ладно. Как это не нам? А кому же?
М. Леонидов
―
… у Вас фотографии стоят, посмотрите.
К. Ларина
―
Да, да, да. Да. Это пластинка. Пластинка.
М. Леонидов
―
Double…
К. Ларина
―
Да. Да, да, да.
М. Леонидов
―
… значит, хорошо.
К. Ларина
―
А Вы когда… Задаю ужасный вопрос. Но все-таки не могу не задать человеку, ударенному этой группой и этой эпохой битловской. Когда впервые Вы услышали, Вы помните свой первый… этот первый звук в Вашей памяти остался?
М. Леонидов
―
Я помню, это была песня «It won’t be long». Я вернулся из школы и как раз ее услышал дома. И я совершенно был потрясён. Я… Да, мир перевернулся.
К. Ларина
―
Нет, я хочу… я требую развития этой темы. Как? Что это значит? Как это объяснить?
М. Леонидов
―
… впервые услышал эту энергию. И эта энергия была настолько мощной и настолько хулиганской, эротичной и какой-то невероятно сильной. И в этих звуках была какая-то такая жизнь, что я понял, что вот мне туда. Я вот так хочу. В некотором смысле я на много лет обрёл свою религию в этих звуках. И я понял, что как-то так. Вот для этого я жил. Ну, это было неосознанно. Это я сейчас понимаю, что это было не так сформулировано, но это было такое чувство радости, принадлежности и желания чего-то немедленно как-то вот так же, что, наверное, да, наверное, в каком-то смысле это было чувство сродни религиозному.
К. Ларина
―
Я хочу вернуться опять к 89-му – тире – 90-му году. Я так понимаю, что это такой переломный вообще был период в Вашей судьбе, не только творческой, какая-то… Я даже не знаю, вот я пыталась как-то для себя сформулировать, что случилось. Это же Вы… 89-й – это, наоборот, ничто… ничего не рушилось, все только создавалась. Это потрясающее время открытий, гласности, открытий старых запретных имён, старой запретной музыки от появления новых групп, свободных. К тому времени уже «Секрет» был практически ветераном. Да? А там-то рядом возникали как грибы новые открытые и такие, и сякие. А у Вас какое-то, наоборот, ощущение…
М. Леонидов
―
Времени.
К. Ларина
―
Да. Что случилось?
М. Леонидов
―
Время изменилось. Время стало другим. Потребности публики стали другими. И с ними надо было уже разговаривать другим языком. И стали появляться совсем другие группы. И, ну, возвращаясь к тому, о чем я говорил, надо было меняться, надо было качество своё менять. Мы пытались, но у нас это не получилось. Пороху у нас не хватило просто ещё потому, что мы очень устали. Ну, мы давали там по 300 концертов в год на протяжении нескольких лет, понимаешь, и, собственно говоря, мы других людей-то кроме нас самих и не видели за это время. НРЗБ мы так нос к носу в одном купе, в одном самолёте, в одном этом люксе и в одном ресторане, на одном концерте и так далее, и так далее. И так несколько лет подряд. Конечно же, мы… можно сойти с ума.
К. Ларина
―
Но это ж ещё совпало с Вашим отъездом или с желанием, скажем так, какими-то неосознанным? Это совпадение? Или как?
М. Леонидов
―
Нет, так случилось. Нет никакого… никакой связи между моим отъездом в Израиль и уходом из «Секрета». Нет. Это сначала я ушел из «Секрета». Потом ещё какое-то довольно долгое время пытался, не знал, куда себя девать, то ли мне идти в театр к Додину… Я даже к нему сходил поговорить, в общем. Потом испугался сам, что я туда пошёл. Потом я съездил пару поездок по Европе с другой группой, которая называлась «Собрание сочинений». В общем, я метался, короче говоря, не понимая, что мне делать. И в какой-то момент, когда вот эти начались отъезды массовые в 90-е, ну, вот с конца 80-х годов. Я вообще очень, во-первых, любопытный. А, во-вторых, я люблю перемену мест. В-третьих, мне кажется, что я чего-то не успею. И мне чего-то надо обязательно сейчас ещё… ещё вот это испытать и вот это попробовать. Поэтому я с удовольствием кинулся в это приключение и в эту анонимность абсолютную. И, в общем, получал от этого всевозможные положительные эмоции. Кроме отрицательных. Отрицательные тоже.
К. Ларина
―
Ну, тут, кстати, надо тоже в скобках заметить для тех… для молодой аудитории, что уехать в 90-м году - это ещё советская власть. И это навсегда. Это как бы реальная эмиграция. Не то, что сейчас, когда ты можешь здесь пожить, потом там пожить, потом сюда вернуться. А тогда все. Вот мне кажется, что этот момент самый главный и самый тяжёлый – вот эта точка принятия решения, когда ты понимаешь, что ты сюда больше не вернёшься, ты отказываешься от всего. Это тяжело? Там же… Кстати, тут надо сказать, что кроме Максима там же и семья, и родители. Да?
М. Леонидов
―
Да.
К. Ларина
―
И мама, и Ирина, и отец. Да?
М. Леонидов
―
Да. Ну, решение было непростое безусловно, но все-таки вот было такое принято, потому что… ну, потому что я не знал, что мне делать. В общем, короче говоря, вот так. То есть я понимал, что мне необходимо перелистнуть страницу и перелистнуть ее хорошо, вообще кардинально, чтобы себе немножко дать пинка под зад. И так я и поступил. И, в общем, не ошибся, честно говоря, потому что за эти…
К. Ларина
―
Не жалеете?
М. Леонидов
―
Абсолютно ни секунды. Потому, что за эти 6 лет, которые я провёл в Израиле, я очень многое для себя понял, я в себе многое открыл. Я… Ну, вообще, во-первых, я вообще пожил совершенно другой жизнью. Ну, и научился многому, чему, значит, не научился бы в тогдашнем Советском Союзе: и культуре, и языку, и общению с совсем другими людьми. А главное, что я перестал скрести по донышку в творческом смысле. Была какая-то фаза накопительская такая, и к 95-му году я понял, что я готов выпустить сольный альбом. Должно было пройти эти 5 лет после «Секрета», чтобы его сбросить с плечей.
К. Ларина
―
Ну, вот сейчас вот у Вас я вижу дом за спиной. Вижу, что для Вас это важно, чтобы это был дом. Не просто дом как здание. Да? А чтобы здесь вот все напоминало о том, что было до Вас, то, что с Вами, то, что… Это я вот смотрю на эти фотографии. То, что я вижу. Понимаю, что там давние фотографии и совсем ближние фотографии. А тогда вот я себе не представляю, как вот дом из своей жизни выкинуть.
М. Леонидов
―
Да, в общем, я же последние там 6 лет по гостиницам жил. Поэтому мне, в общем-то, было это не страшно. Тем более, что квартира, как ты знаешь, человеку не принадлежала, она была государственная. Да и в смысле жилья там было как-то поинтереснее. Что мы приехали сразу в… Я сказал, только не в плохой район. Вот там у нас была приятельница старая папина, которая там жила в Тель-Авиве долгие годы с 70-х годов. Я сказал, Софа сделайте так, пусть лучше мы живём все вместе в какой-то большой квартире, но это должен быть хороший район. И мы сразу приехали в университетский район – Рамат Авив. Это лучший район Тель-Авив – Рамат Авив. И, в общем, все 6 лет я… мы там и прожили. То есть сначала в одной квартире, потом мы с Ириной переехали в другую, потом и эту поменяли на 3-ю. Но до сих пор этот район Рамат Авив я считаю таким своим родным местом.
К. Ларина
―
Максим…
М. Леонидов
―
Сначала на улице Рабиндроната Тагора…
К. Ларина
―
Красиво как!
М. Леонидов
―
… на улице Альберта Эйнштейна. Ну, потому что университет тель-авивский рядом. Профессура, студенты. Очень милая публика. И там хорошо.
К. Ларина
―
Ну, там и театры тоже были в Вашей жизни. Да? Я как раз еще помню, как раз в 90-м году, по-моему, уезжал же и Михаил Михайлович Козаков. И это был такой очень тяжёлый отъезд. С такой болью отрывал себя и с таким… с такими проклятьями. Так был разочарован в нас… В нас как в обществе, я так… я так думаю. Очень многие тогда с такими были чувствами… наполнены люди. И у него не получилось. Я помню, как он страдал ужасно, когда он репетировал на чужом языке, учил эти тексты. Кстати, они, по-моему, с Ириной играли в одном спектакле. В «Чайке», по-моему, он играл Тригорина. Репетировал. Да.
М. Леонидов
―
Играли в «Чайке». Да.
К. Ларина
―
Да, да.
М. Леонидов
―
Вот. Спектакль, который назывался «Любовник». На двоих.
К. Ларина
―
Ага. Это пинта, по-моему. Да?
М. Леонидов
―
Да, да.
К. Ларина
―
Да, да. И ему это все не получилось и не далось. Я не собиралась про это вспоминать. Просто сейчас вспомнила, как он рассказывал, как он жил в доме, и у него был сосед, какой-то там парень, ну, такой веселый парень из Донецка, и который время был вот просто доволен. Он ей там… Они тут же посадили какой-то огород внизу около подъезда со своей женой. И он говорит, вот я сижу, сижу, курю, не хочу никуда идти. У меня нет сил. У меня вообще… ничего не хочу. А он такой идет, бежит откуда-то, чего-то такое купил, говорит: Михалыч, ну, что ты всем недоволен-то? Что ты всем… Что ты всем недоволен? Ну, вот видите, как трудно, да?
М. Леонидов
―
НРЗБ, Ксюш.
К. Ларина
―
Жить легче. Да? Значит, мы не успеем всю биографию пройти. Но я хочу попросить рассказать про Сашу.
М. Леонидов
―
Ну, мы с Сашей-то живём уже 18 лет почти.
К. Ларина
―
Ну, вот расскажите нам про неё. Про эту потрясающую девушку.
М. Леонидов
―
Да, Саша замечательная и чудесная. Она родила мне 2-х прекрасных детей. Познакомился я с ней в театре, куда пришёл на спектакль. Был это спектакль, который назывался «Фредерик или бульвар преступлений». И увидел ее на сцене. Потом пошёл познакомиться за кулисы. В общем, потом пригласил ее днём погулять. И, в общем, долго за ней ухаживал, никуда не торопился. Ну, и в конце концов, в общем, где-то через, наверное, там 3 или 4 месяца только нашего знакомства мы как-то с ней остались наедине. Вот. Она девушка у меня была робкая, совсем стеснительная. Такой, в общем, и сейчас осталась, несмотря на то, что артистка и во многом…
К. Ларина
―
Она работает по-прежнему в театре, да?
М. Леонидов
―
Она… Нет. В штате театра она уже не работает, но она… Во-первых, она работает у меня в мастерской. У меня есть такое – мастерская Максима Леонидова, внеклассное учебное образовательное заведение для детей. И она ведёт подростковую такую группу, которая занимается музыкальным театром. Вот. И, во-вторых, она очень много преподает. Ну, преподает онлайн, в том числе и, в общем, по всему миру. И, в-третьих, она играет в театре по-прежнему, просто не в репертуарном, а там в…
К. Ларина
―
В антрепризе?
М. Леонидов
―
И в антрепризе, и просто в театре. Например, «Я ненавижу Гамлета». И она тоже будет играть.
К. Ларина
―
Я как раз хотела спросить, почему вы вместе не работаете на площадке.
М. Леонидов
―
Мы работаем. У нас был совместный спектакль, который назывался «Отпетые мошенники». Он нашёл несколько лет. Это был антрепризный спектакль. И вот сейчас «Я ненавижу Гамлета». Мы вместе репетируем.
К. Ларина
―
Ну, не назвали… Понятно, что речь идёт о жене Максима. Но… Это Александра Камчатова, замечательная актриса. Я даже какие-то фрагменты спектакля видела вот в «Ютюбе», то, что… то, что нашла. Но и главное, как мне кажется, за время вот нашего виртуального общения с Вами и с Вашей семьёй, я так скажу красиво, потому что я очень много видела каких-то Ваших семейных выступлений, где Вам Саша помогает, мне кажется, она Вас ужасно… просто так на каком-то ультразвуковом уровне чувствует Вашу природа, природу Вашего юмора. Мне кажется, это очень важно вообще совместное ощущение смешного. Может, это даже самое главное.
М. Леонидов
―
Правда, это невероятно смешно… Да, смешно, как мы шутим вместе. Этот юмор понимаем только мы с Сашей. И ещё теперь понимают наши дети. Когда мы начинаем так где-то шутить на вот таком семейном нашем уровне, вдруг мы понимаем, что ой-ёй-ёй-ёй, здесь, наверное, так не надо, потому что нас не поймут. Ну, конечно, у нас как и у любой семьи хорошей, у нас есть свой язык. И это прекрасно просто. Какой-то есть свой мир, в котором и язык даже свой. Вот и не говоря уже о том, что Саша красавица и умница, но она прекрасная мама. И она актриса по профессии, но не по сути своей. И это замечательно совершенно, потому что она многим пожертвовала для того, чтобы быть рядом с детьми и быть мамой. И это я очень ценю. И для неё это для самой очень важно. То есть невозможно себе представить, чтобы она уехала в киноэкспедицию куда-нибудь там на полтора месяца, и с детьми с нашими была бы няня. Такого никогда не было, потому что просто не… быть не могло. Это выбор.
К. Ларина
―
Дети уже маленькие стали взрослыми. Это очень быстро происходит. Да?
М. Леонидов
―
Большие. Лёня уже разговаривает басом. Ему в марте месяце будет 14 лет. Маша заканчивает 11-й класс, поступает в университет. Так что, в общем, все идёт…
К. Ларина
―
А поступает не на актёрский, не на музыкальный? Нет?
М. Леонидов
―
Нет, она с… она не… не entertainer по своему НРЗБ. Она более скрытая девочка. Не любит эмоции свои показывать. И поэтому… А пока она идёт на дизайн. А там дальше видно.
К. Ларина
―
Максим, мы должны заканчивать. У нас будет финальная песня «Баркарола». Хочу сказать, что я когда спрашивала, какую музыку поставить, Максим сказал: «На Ваше усмотрение». Я вот выбрала 1-й этот хит, который вы слышали. И вот «Баркарола» - это как раз с альбома «Седьмое небо». Это… это реально «Баркарола», что б вы понимали. Это надо иметь определённую смелость. Как это произошло? Два слова буквально про эту песню.
М. Леонидов
―
Ну, Ксюш, я давно уже… Во-первых, я очень люблю Чайковского изначально. Чайковский - один из моих любимых композиторов. Чайковский и Рахманинов, Малер, Шопен, Моцарт. Я люблю мелодичных композиторов. Это… И есть много мелодий, которые просто, ну, мне жалко. Я НРЗБ, ну, слушаю и думаю, как жалко, что это не песня. Ну, я бы с удовольствием спел. И одна из этих мелодий была «Июль» из «Времён года» Петра Ильича Чайковского. И поэтому я долго с этим, в общем, ходил, мурлыкал и думал, как бы это… Но знаешь, смелости написать самому стихи на эту гениальную музыку мне не хватило. Поэтому я попросил своего товарища, замечательного поэта Игоря Григорова. И он написал замечательные, на мой взгляд, очень атмосферные, романтические, чудесные такие стихи. Мне пришлось несколько нот поменять, чтобы превратить «Баркаролу» Чайковского все-таки в песню. Я думаю, что меня простят слушатели. Это не сильно заметно. Все очарование мелодии Петра Ильича, в общем, осталось. По крайней мере, знаете, все классические музыканты, которым я это показывал, в том числе и пианистам, например, Полина Осетинская. Ну, в общем, как-то её это не резануло, что я немножко поменял там кое-что. Так что надеюсь, что массового слушателя это тоже, в общем, не очень напряжёт.
К. Ларина
―
Максим я ещё раз поздравляю. Надеюсь, что этот день правильно пройдёт, ну, учитывая, что он на работе пройдёт, на сцене. Лучшего и пожелать невозможно, как Вы шутили про Киркорова, который – да? – на сцене отмечает свой день рождения. Так пусть и дальше будет всегда. Желаю Вам долгой судьбы и творческой, и человеческой, и семейной, чтобы судьба берегла Ваш потрясающе дом и Вашу потрясающую семью. Люблю Вас. Целую. Обнимаю.Звучит песня «Баркарола» в исполнении Максима Леонидова.