Максим Виторган - Дифирамб - 2022-01-23
23.01.2022
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». Как всегда ведёт её Ксения Ларина. Приветствую вас, дорогие друзья! Напротив меня на экране монитора мой сегодняшний гость - замечательный артист, режиссёр, продюсер, человек, отец многодетный Максим... Да? Максим Виторган. Максим, приветствую! Здравствуйте!
Максим Виторган
―
Многодетный отец, которому, к сожалению, не положена бесплатная парковка.
К. Ларина
―
Почему?
М. Виторган
―
Потому что у него очень взрослые дети. Уже не считово, как говорится. Как говорят.
К. Ларина
―
Ну, что, друзья? У нас масса поводов для встречи сегодняшней. Я надеюсь, что все они хорошие, позитивные. Повод поговорить и о жизни, и о работе, о профессии, о планах...
М. Виторган
―
... говаривать...
К. Ларина
―
Да, да.
М. Виторган
―
... позитивным разговором о жизни прям заинтриговали. Да.
К. Ларина
―
Мне очень нравится наш зеркальный интерьер, потому что у Максима... у Максима лиственное дерево, а у меня... у меня вечнозелёное. Но оно тоже, по-моему, не сбрасывает листья на зиму, дерево, которое за твоей спиной, да?
М. Виторган
―
Оно не сбрасывает. Нет. НРЗБ появления этого дерева - это просто знак надвигающейся катастрофы, потому что, ну, все люди, которые знают меня хорошо, узнали, что у меня в доме появились несколько домашних растений. Такого не было никогда. Значит, сейчас они появились. Я за ними ухаживаю, обрезаю листочки, обшикиваю, поливаю. Вот. И...
К. Ларина
―
Ой, какая... Прелесть какая!
М. Виторган
―
Да. Ну, это... это просто. То есть это вот верный знак конца как будто.
К. Ларина
―
Верный знак больших перемен! К лучшему, потому что трава растёт там, где хорошо. Там, где плохо, она не растёт.
М. Виторган
―
Да? Ну, я ещё не так поднаторел, потому что НРЗБ и каком-то оправдании очевидных таких показательных моментов, приближающейся старости. Вот. Я ещё придумаю что-нибудь. Как сказал мне когда-то один, ну, когда-то лет 10 назад, значит, один человек... То есть мне было там, условно говоря, лет 40, а ему вот за 50. Ему даже побольше было за 50. Вот. И я говорю, что-то мы обсуждали, значит, как всегда кризис среднего возраста, который непонятно, когда начинается, непонятно, когда заканчивается. Вот. И он мне говорит, ну, там хорошо, там за 50-ю там как бы все проходит. Вот. Он говорит нет, там не проходит, там просто привыкаешь жить так и все.
К. Ларина
―
Ну, вот вы понимаете, это не случайные все разговоры и мысли, которые посещают Максима Виторгана, поскольку 22-й год - это год юбилея своеобразного. То есть это такой рубежный возраст, о котором сейчас Максим и говорит. Это будет осенью. И я надеюсь, что мы осенью ещё раз по этому встретимся и... или даже лучше, мы перейдём этот рубеж, а потом поговорим, какие чувства человек испытывает после 50.
М. Виторган
―
Да, да.
К. Ларина
―
Ну, на самом деле, что если... когда я говорю о таких хороших поводах для разговора, я очень рада, что в этом году, я думаю, что Максим со мной согласится, у него было много очень таких важных, ну, значительных актёрских работ, прежде всего.
М. Виторган
―
Как никогда, я бы сказал.
К. Ларина
―
Да. Как никогда.
М. Виторган
―
В количественном смысле, как никогда.
К. Ларина
―
Ну, а на самом деле не только в количественном, но и по качеству, потому что каждую работу можно отдельно рассматривать. И театральную, это спектакль «Двое» Дмитрия Крымова. По сути это такая, ну, камерная работа, где Максим работает в партнёрстве с замечательной актрисой Розой Хайруллиной. И в основу этого спектакля, этого сочинения, потому что по-другому не назовёшь то, что делает Дмитрий Крымов, легла история встречи Чарли Чаплина и Соломона Михоэлса. Тут приходится объяснять, видимо, потому что никто уже ничего не помнит и не знает, кто такой Соломон Михоэлс...
М. Виторган
―
Ну, это на самом деле даже...
К. Ларина
―
Неважно.
М. Виторган
―
Во-первых... во-первых, никакая не история, потому что никакой истории как бы не было...
К. Ларина
―
Не было.
М. Виторган
―
... фантазии на эту тему.
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
Вот. А, во-вторых, я говорил уже там несколько раз и повторюсь, что тут вся, как мне кажется, ценность этой истории, крымовской я имею в виду, крымовской истории, она заключена даже не столько в непосредственно личностях Чаплин и Михоэлса. Это, в общем, да простят они меня, скорее такой колорит добавляет. Что ли? Вот. А заключена, конечно, в историях абсолютно общечеловеческих. И как Вы правильно сказали, Дмитрий Антольевич... Ну, у него все спектакли собственно являются его сочинениями на тему, на тему там того или иного драматургического произведения или в данном случае просто на тему вот этой вот несостоявшейся встречи Чаплина и Михоэлса. Вот. А история? История, конечно, и тема, она родная, тем она близка и тем она именно тема резонирует она в зрителях, если резонирует... Кстати, не во всех. Это абсолютно нормально. Далеко не всем даже тематически близка эта вещь, эта история такого обречённого на... Тут нет никакого выхода. Обречённого на внутреннее одиночество, на одиночество внутреннего ребёнка, вот который если остаётся в тебе жить, то в этом, конечно, много прекрасного, много хорошего, много согревающего и много очень трогательного. Но это, когда ты смотришь на это со стороны. А когда это живёт у тебя внутри, то это достаточную мучительная вещь. Как я в какой-то момент наших репетиций сформулировал, сказал даже Дмитрию Анатольевичу. Знаете, как там говорят, а про что этот спектакль. Вот этот спектакль про желание поиграть. Такое в... Не притвориться кем-то. Не в этом смысле. А в таком абсолютно детском, первозданном смысле - желание поиграть, потому что с ходом времени это желание находит все меньше и меньше воплощений. Тебе становятся неудобно играть самому. Тебе не с кем поиграть, потому что вокруг уже взрослые все. Тебе неловко. Неловко перед собой. Ты уже не умеешь играть сам по себе, как это вот... Вот сейчас мой сын здесь играл. Вот. И, в общем, ему по большому счёту я был не нужен как-то. Он так себе спокойно увлечённо занимался своими делами. Вот понимаете, да? И вот это, вот это вот все... И если представить себе мир такой какой-то фантазийный. Такого мира нет. Вот. Но мир, где ценностью является первозданное, природное вот это вот человеческое, детское непосредственное желание игры, пока у тебя есть время. Просто игры. Время есть, играешь. И вот это является самой большой ценностью. И вот за это платили бы деньги, Вы понимаете, этим люди могли бы зарабатывать, обогащаться каким-то образом. А все, что приходит в наш мир и там, я не знаю, власть, деньги, ну, не знаю, там амбиции, тщеславие, ещё что-то такое, вот это все было бы... То есть вот планета бы перевернулась, и здесь сверху было бы самое дорогое - игра, а снизу самое какое-то... какая-то власть, какие-то деньги. На фиг это нужно вообще? Понимаете? Вот...
К. Ларина
―
Мне очень нравится эта интерпретация. Простите. Но просто тут важно ещё понимать и объяснить, может быть, нашим слушателям, роль контекста во всей этой истории, поскольку Вы говорите о совершенно потрясающем стихийном внутреннем порыве человеческом и его свободе безусловно, потому что играет все равно свобода, прежде всего. Да? Объясняется только этим, что человек свободен. Но здесь понимая и зная и трагическую историю и Вашего героя Соломона Михоэлса и то, чтобы... тот факт, что он был великим трагическим актёром, прежде всего, ну, собственно финал его жизни, надеюсь, что тоже известен нашим слушателям уж точно, он был убит сталинской машины во всех смыслах этого слова...
М. Виторган
―
... причём уникальный...
К. Ларина
―
Да?
М. Виторган
―
Уникальный случай, что это не такое какое-то, знаете, метафорическое ил какое-то эфемерное утверждение, а это тот редкий случай, его случай Михоэлса, что это всё абсолютно доказано и все абсолютно задокументировано.
К. Ларина
―
Ну, вот в этом спектакле какую роль играет именно исторический контекст и вообще самая история героев? Собственно говоря, и Чарли Чаплин тоже не самая благополучная фигура, несмотря на невероятный успех. Да?
М. Виторган
―
Они совершенно с разных... с разных сторон совершенно разными путями вот пришли к этой одной точки, о которой... в которой по фантазии Крымова они встретились. Вот. И разошлись, рассыпались также в разные стороны. И Михаил поехал своей судьбой к своему грузовику, который его раздавит. Вот. А Чаплин поехал своей судьбой к потере страны, к запрету на работу, к не оценённости. Нормально вообще, что мы говорим в отношении Чаплина такие слова как не оценённость? Понимаете, а что ему оценённость после жизни? Что вот она ему? Как бы я... Хорошо или плохо ему от этого? Какая ему разница? Вот. А не оценённость его время жизни. Да? Там человек, не получивший «Оскара». Понимаете? Ну, то есть вот... вот как бы... То есть, ну, вот такая одна из главных основополагающих профессиональных фигур в этом смысле. Вот. И да, и то, что он, в общем, был выдворен из страны, выдавлен, ну, и так далее, так далее, так далее. И это, конечно... Ну, как Вам сказать? Это такая вот обречённость, поражение вот этого мира, о котором я говорил в начале, где... фантазийного мира, где больше всего ценится непосредственно желание поиграть и разделить с кем-то радость, фантазию, азарт, вот перед миром реальным. Перед миром реальным. И все, что у нас есть, это выдуманные секунды встречи. Вот...
К. Ларина
―
Как Вам работалось с Крымовым? Это был 1-й Ваш опыт? 1-я встреча?
М. Виторган
―
Да, да. 1-й опыт. Вообще не знаю, я задавал Дмитрию Анатольевичу вопрос, почему я вдруг. Он ничего мне не ответил. Сохранил в секрете. Не знаю. Вот сделал вид, что не помнит, не понимает, о чем я говорю. Вот. И...
К. Ларина
―
Ну, сложно с ним или легко вот актёру?
М. Виторган
―
Вы знаете, у нас было по-разному, потому что у нас была первая... Там мы собирались, мы достаточно долго репетировали, потому что мы собирались сессионно, так на какую-то сессию. Вот. И было по-разному. Была, конечно, абсолютно такая упоённая... Есть такое слово «упоённая», да?
К. Ларина
―
Есть. Есть.
М. Виторган
―
Вот упоённая...
К. Ларина
―
Упоённые ветром.
М. Виторган
―
... понимаете, такая... такая... Вот это вот счастье сочинительства и муки сочинительство тоже были. Понимает, мы репетировали-репетировали одну историю, а потом как-то пришли... выстраивали-выстраивали её, а потом как-то пришли, и Дмитрий Анатольевич сказал нам, вы знаете, что-то все не то. И все это пр-р-р-р назад отыграли, а у нас уже было застроено, какие-то вещи, мы уже там о чем-то там договаривались и так далее. Но вообще это, конечно, - ну, что Вы? - это счастье. Это я как будто попал во времена своих родителей. Понимаете, вот они мне рассказывали о таких репетициях при том, что в самом Дмитрии Анатольевиче, конечно, он человек, конечно, очень - как бы Вас это сказать? - современный. Современный.
К. Ларина
―
Конечно.
М. Виторган
―
Он совсем не архаичный. У него такие... в своём там почерке, но абсолютно современные формы театра. И он много времени уделяет форме. Очень много. Порой мы страшно возмущались этому и говорили: «Мы. Мы. Когда же мы?», - говорили мы. Вот. Но, конечно, что там говорить? Это занятие своей профессией именно это и есть. Именно это и есть счастье, конечно.
К. Ларина
―
Тут стоит, наверное, в скобках за заметить тоже, на мой взгляд, хотя я думаю, что это очевидные вещи, Дмитрий Крымов сейчас просто переживает тоже какую-то болдинскую осень свою, потому что безусловно, режиссёр номер один и по там количеству премьер, которых он выдаёт. И каждая премьера становится событием. Это иные такого добиться не могут за всю жизнь. Могут много ставить, но это ничего... ни о чем не говорит. А здесь у человека каждый спектакль сделан кровью, кровью, своим собственным... нервными своими, своим вдохновением. И это безусловно, как мне кажется, режиссёр темы. Да? Потому, что если собрать все его спектакли вот так рядышком...
М. Виторган
―
Ну, послушайте, любой большой режиссёр всё-таки режиссёр темы в 1-ю очередь.
К. Ларина
―
Да, да, да. Максим, а я... если говорить о театре, я бы ещё задала вопрос, который меня как-то очень, ну, связанный с Вашим спектаклем, о котором мы говорили, «В городе Лжедмитрове», который шёл ДК Зуева, по-моему. Да?
М. Виторган
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Да. Это был такой мюзикл на злобу дня, такое политическое кабаре, не очень в меня попавшее, скажу честно, но сами тексты, которые придумал Алексей Кортнев, они просто были не в бровь, а в глаз, что называется. Я так поняла, что он сейчас не идёт?
М. Виторган
―
Нет, он не идёт. Но послушайте, во-первых, давайте не будем все отдавать Кортневу...
К. Ларина
―
Кортнев писал песни. Зонги. Да, да, да.
М. Виторган
―
Да. Потому, что там... там всё-таки это авторство целой группы людей.
К. Ларина
―
Да, да.
М. Виторган
―
Да. Вот. И Серёжи Белоголовцева, и Лёши Кортнева, и меня, и, в общем... Нет, он не идёт. Он споткнулся сначала о вот это всё, вот карантины вот эти все. Потом он споткнулся о заложенные в него такие, к сожалению, не нами заложенные, но мины замедленного действия, связанные с тем, что в нем играли непрофессиональные артисты, например, а музыканты «Несчастного случая», а это для человека непрофессионального очень тяжело каждый раз находить... И это, например, там по сравнению со спектаклем там «День радио» или «День выборов» не было от них большого сильного включения затрат, значит, ну, чисто физических даже и не только.
К. Ларина
―
Психофизических. Да, да, да.
М. Виторган
―
Психофизических. Вот. И я их предупреждал об этом в начале работы. Говорил, что вот это каждый раз находить стимул к тому, чтобы это каждый раз было как в 1-й раз - это достаточно тяжело, и это большая часть профессии. И кроме того ещё там были, к сожалению, какие-то большие такие...
К. Ларина
―
Тёрки?
М. Виторган
―
Нет, нет, нет. Дело не в этом. Нет, нет. Такие продюсерские, менеджерские, такие глубинные недоработки, скажем так. Вот. И ему было достаточно тяжело существовать, поскольку он абсолютно должен был себя, ну, содержать как минимум, пусть не приносить прибыль, но содержать. Вот. И там, в общем, математика в нем была заложена ошибочная очень. И поэтому мы в какой-то момент приняли решение его прикрыть и уже к нему не возвращаться. Но мне почему-то кажется, что я к этому тексту в том или ином виде ещё вернусь. И мы даже с Лёшей говорили... Лёша Кортнев сказал, сделай камерный спектакль вот без нас, без песен, без музыки, камерный спектакль с этим текстом, потому что тексты там были хорошие.
К. Ларина
―
Да, да.
М. Виторган
―
Прямо хорошие.
К. Ларина
―
Ну, это... Нет, и песни там отличные. Я как... я как раз за альтернативное предложение по этому поводу. Мне кажется, это можно сделать в мультимедийном каком-то варианте. Даже, может быть, и...
М. Виторган
―
Все может быть...
К. Ларина
―
... в качестве...
М. Виторган
―
... мы к этому так или иначе вернёмся ещё в том или ином виде, в том или ином виде переработаем. Там понятно, уже даже там какие-то вещи, в общем, выглядят...
К. Ларина
―
Нужно альбом сделать! Раньше он просто...
М. Виторган
―
Альбом? Альбом-то есть.
К. Ларина
―
Есть
М. Виторган
―
Альбом выпустил «Несчастный случай». Да.
К. Ларина
―
А! То есть они там сделали сборник зонгов, песен. Да?
М. Виторган
―
Да, да, да. Альбом... альбом они выпускали. Да, альбом у них есть. Они какие-то песни играют даже в концертах иногда. Вот. То есть это... это все есть. Но, послушайте, всему своё время. Придёт. Придёт.
К. Ларина
―
Это не 1-й ваш режиссёрский опыт, но...
М. Виторган: 2
―
й.
К. Ларина: 2
―
й всего? Мне казалось, раньше много что-то ещё... Что ещё было? Подождите.
М. Виторган
―
Ну, было. Году в 2009-м был спектакль «Кто».
К. Ларина
―
А! Точно.
М. Виторган
―
Который... который вот я лично очень любил. Он шёл лет... Сколько? Лет 5, лет 6 он шёл. Да? Вот. И я его очень любил и был очень доволен собой. Чрезвычайно. Это редко.
К. Ларина
―
Надеюсь, что всё-таки такое... такая возможность предоставится, потому что Вы человек свободный, как мы уже поняли. Да? Свободная... птица свободного полёта. Никому не принадлежите и поэтому можете пускаться, что называется, во все тяжкие. Я вижу, что Вы не боитесь каких-то экспериментов, что подтверждает вот и работу с Крымовым. Потом я вспоминаю совершенно какой-то феерические опыт - спектакль Филиппа Григоряна «Женитьба», который я вспоминаю, думаю, боже мой, и такое бывает. Но ведь это оторваться было невозможно. Объясни, что это было. Невозможно! Невозможно было написать рецензию на этот спектакль.
М. Виторган
―
Это был мультик. Что это было? Мультик, конечно.
К. Ларина
―
Комикс такой.
М. Виторган
―
Я сначала, я помню, когда играл этот спектакль, когда репетировал его, я был в страшных мучениях, я вообще не понимал ничего происходящего. Филипп заходил с какой-то совершенно другой стороны и способы работы. Вот. И я... вообще у меня было ощущение, что я репетирую в каком-то китайском театре в том смысле, что люди вокруг разговаривают, а я вообще не понимаю, что они говорят. Вообще не понимаю. А потом в какой-то момент, уже когда вышла премьера, и приходил перед премьерой, приходил Женя Миронов, который пытался нам что-то объяснить на русском.
К. Ларина
―
Это в Театре наций было?
М. Виторган
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Я помню. Да, да.
М. Виторган
―
Вот что-то на русском нам объяснить, что-то как-то перевести, как-то на знакомые рельсы поставить. Вот. А потом уже когда мы выпустили спектакль, я сыграл каких-то там, не знаю, сколько-то там штук, и только потом во мне вдруг вот это вот формулировка, когда во мне родилась, что это мультик. Мультик. И все встало вдруг на своих места. И как-то я начал получать от этого удовольствие. А это всё-таки...
К. Ларина
―
Да. На Ваш взгляд, всё-таки сегодня можно ли сказать, что театр - это последнее свободное пространство, оставшееся пока ещё не тронутым цензурой?
М. Виторган
―
Ну, как Вам сказать? И то, и другое можно говорить с натяжкой. Во-первых и нетронутый тоже, в общем...
К. Ларина
―
Уже тронутый. Да. Девственность потеряли уже.
М. Виторган
―
Уже тронутый. Механизмы самоцензуры запущены, как бы ты этому не сопротивлялся. Значит, то, что последняя? Но тоже, честно говоря, не последняя. Нет, не последняя. Вот сейчас у нас Бастрыкин занялся плотно музыкой. Вот подсел. Кто-то ему показал как пользоваться «айТюнсом», видимо. Вот и, в общем, он, значит, и вообще принялся за наше воспитание. А когда люди силовых ведомств занимаются культурным воспитанием - это залог больших-больших промышленных побед.
К. Ларина
―
Да. Все чаще и чаще вспоминается фраза одного из руководителей 3-го рейха: «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет». Собственно... собственно, что мы сейчас, к сожалению к большому, и наблюдаем. Ну, а если говорить о самоцензуре, она в чем выражается? Типа, ну, давайте это не будем трогать. Так что ли?
М. Виторган
―
Ну, конечно. Ну, слушайте, ну, конечно. Конечно, она выражается... Вот Вы знаете, я смотрел сериал западного производства, который называется «The Morning Show» - «Утреннее шоу».
К. Ларина
―
Да, да, да. Я тоже смотрела. И многие тоже смотрели. Да.
М. Виторган
―
Вот. Значит, вот там есть 1-й сезон, который, ну, так если совсем спрямлять и упрощать, вот который абсолютно вписывается в политику «MeToo», эту вот политику поддержки женщин. Да я так понимаю, что и не только женщин, а вот заявивших о насилии, о домогательствах и так далее, и так далее. И вот есть вот этот 1-й сезон, который абсолютно вписывается в эту историю. А есть 2-й сезон, который изучает возможные последствия вот этой самой политики «MeToo», последствия...
К. Ларина
―
Новой этики, да?
М. Виторган
―
Ну, это если очень обобщать это. Там, в общем, оно... Но предположим, скажем так. Хотя меня честно... Я не уверен, что она есть вообще. Вот мне интересно узнать на западе вообще такое-то... Мне кажется, что вот эта новая этика - это мы придумали, что как-то если там выйдешь на площадь и скажешь: «Товарищи, вы поддерживаете новую этику?» Как-то никто не поймёт, о чем речь идёт. В общем, короче говоря, и вот это я к чему говорю? Я говорю к тому, что и вот эта вот свобода заключается в свободе мыслить, в свободе критического мышления. И это свобода в человеке... В человеке же заложен инстинкт самосохранения. И эта свобода нарушается очень лёгкими движениями. И ты ничего не можешь этим... этому противопоставить. Я такой же. Я сейчас про себя говорю. Понимаешь? И ты думаешь и ты... Вот я сижу сейчас там... Мы пишем сериал, сейчас там сидим с моими товарищами. Сценарий 1-й раз я пишу в таком объёме. Каждый день я этим занимаюсь там по несколько часов в день и так далее. Вот. И он вообще не... не про политику вообще. И вообще это почти комедия. Ну, так. Не совсем. Но почти. Вот. Вот мы сидим и пишем, и я ловлю себя на том, что я думаю, да, ну, вот в эту область лучше не ходить. И у тебя мозги перестраиваются. Даже перестаёт быть твоим выбором, выбором твоей воли. Это само по себе автоматически срабатывает по-другому. Мы уже упустили... Вот если попытаться сесть, сосредоточиться и попытаться вспомнить нас 10 лет назад, то мы увидим как эта территория, вот эта вот территория сознания, территория сознания, что то, что было возможно в нашем сознании, я имею ввиду, нигде... нигде в другом месте. То, что было возможно, в нашем сознании 10 лет назад, сейчас уже невозможно. Мы сами себе это отрезаем. И хорошо скажут некоторые. Правильно. Надо себя цензурировать, скажут они. И, в общем, им фиг, что возразишь, потому что невозможно... невозможно человеку... Знаете, как, по-моему, у... если я не ошибаюсь, у Мамардашвили была такая фраза по поводу... после падения СССР, что почему... почему так сильны какие-то реакционные настроения. Потому, что люди вышли на яркий свет. Свет режет глаза. И они хотят обратно туда, где... где было, где было комфортно. Ну, это было тогда. Это сейчас... Сейчас уже другие причины. Дело не в этом. Вот. Но понимаете, это вот на таком уровне срабатывает. Что такое там свобода? Свобода# - это твоя личная ответственность. Это когда никто-то за тебя принимает решения, что можно, нельзя. А когда принимаешь ты. Очень многие не хотят для себя лично свободы.
К. Ларина
―
Максим, прервёмся на небольшой перерыв и через некоторое время вернёмся в передачу.**********
К. Ларина
―
Итак, возвращаемся в программу «Дифирамб». Ксения Ларина - ведущая. Гость наш - Максим Виторган. Мы говорим о театре и о жизни, как и обещалось. Плавает наш разговор в совершенно правильном, как мне кажется, русле. А по-другому и быть не может. «Квартет И» - это отдельная история в жизни нашего сегодняшнего гостя, которая продолжается и не заканчивается. Это и театр, и кино. Это уже упомянутые нами спектакли «День радио» и «День выборов», и фильмы одноимённые, и фильмы «О чём говорят мужчины» и «О чем ещё говорят мужчины». И вот в этом году вышел сериал В Бореньке чего-то нет. Это, насколько я понимаю, это тоже спектакль был. Да? И есть.
М. Виторган
―
Да, это спектакль.
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
И он и есть. Да. И он и есть. И вот по нему сделан сериал.
К. Ларина
―
Да, да. Мой вопрос 1-й такой, Максим, а как вообще восприняли зрители? Он получился, на Ваш взгляд, с точки зрения зрительского успеха?
М. Виторган
―
Вы знаете, я, честно говоря, не знаю про это ничего. Более того...
К. Ларина
―
А там нельзя проверить? Проверить как-то можно?
М. Виторган
―
Ну, это же платформа. Все скрывают...
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
... там недельное количество просмотров, что 1-е является показателем. Но он и, в общем, не предполагался, что он станет таким вот, знаете, то, что называется хитовым сериалом. Это тебе не «День радио», не «День выборов». Это сложнее. Это труднее. Это атмосфернее. Я Вам должен сказать, что я не видел сериал целиком до сих пор.
К. Ларина
―
Да ладно!
М. Виторган
―
Да. И я видел, я видел много отдельных сцен и не видел целиком до сих пор, потому что я боюсь. Это такое впервые в моей жизни. Мы когда работали над этим сериалом вот этим летом, ну, тем, которое было, вот я пережил один из самых счастливых месяцев в своей жизни вот вообще, включая все, рождение детей, вот все на свете. Мне было так прекрасно работать над этим. У меня было полное ощущение гармонии, того, что я нахожусь на своём месте, занимаюсь любимым делом практически без компромиссов. Я им увлечён. Я просыпался каждый день там в 5, в 6 утра просто потому, что просыпался, а не потому, что надо было. Вот потому, что мне не терпелось. Потому, что мне хотелось. Я был как-то заряжен. Я... Ну, и так далее, и так далее. Это было... И это было прям вот прекрасно. И я, когда у нас был банкет после, ну, вот эта шапка после съёмок, то я говорил, что вот я... у меня... я своё получил. Что мне может добавить готовый продукт? Но он может что-то добавить, но испортить он мне ничего не может. Вот. И, в общем, так получилось как-то я в начале работы об этом не думал совсем, и вообще у меня были другие ожидания перед началом работы, совсем другие, заниженные, скажем так. Вот. И я... Так получилось, что если посмотреть на... вот выстроить в линеечку мою жизнь, то вот этот вот... вот эта работа, она очень в своё время и очень гармонично опять-таки, и очень логично заканчивает какой-то огромный этап моей жизни. Огромный. Этап, в котором время сначала тянулось, и мы дружили. И время тянулось, нам было так хорошо вместе. А потом время побежало, и мы работали. А потом время вообще депортировалось, и мы не успели заметить, как мы оказались в этом году и так далее. Вот. И потом, и потом случилась вот эта работа. Я не знаю, буду ли я когда-либо ещё работать с «Квартетом И» не... не потому, что мы там как-то хорошо или плохо относимся друг к другу. Наша дружба продолжается, и все прекрасно. Но это настолько завершённая форма. Вот. Что прям аж оторопь берет, я бы так сказал, что прям аж оторопь берёт. Вот. И я видел какие-то отдельные сцены. И я понимаю, представляю себе, что людям может быть неинтересно, им может не нравится в этой работе. И мне, честно говоря, ну, не нравится - не нравится. Дело... Но оно и не должно... Оно и не должно всем нравится совсем. Вот. А в кого-то попадёт. Я понимаю, что этот сериал достаточно искусственно разбит на серии, к сожалению, ещё на уровне сценария, и смотреть его, вот как он выходил там серия в неделю, вообще бессмысленно, потому что там нет как бы сюжета. Его как бы не существует. Вот. И там незачем неделю сидеть и ждать чего-то. А имеет смысл только вот сесть и в 2, максимум в 3 присеста его посмотреть для того, чтобы погрузиться в атмосферу, в стилистику. Он очень хорошо снят, на мой взгляд, вот то, как он выглядит просто. Очень-очень правильно. А дальше, слушайте, ну, вот как я... как говорят в кино, вот у меня было. Но если у меня было, какая мне разница, что там вообще ещё будет.
К. Ларина
―
Так, значит, я хочу Вам сказать, как зритель, как топовый поклонник, как говорят в «Фейсбуке». Да? Вот топовый поклонник этого сериала, что все, о чем Вы говорите, все это получилось. Я почему спросила про зрительский успех? Потому, что тоже прекрасно понимала, что это, что называется, кино не для всех. Это надо чувствовать. Это словами объяснить нельзя. Это либо попадает, либо нет. Мне кажется, что здесь очень важное такое поколенческое соединение абсолютно точно, которое ты угадываешь. Либо ты это не понимаешь, либо ты понимаешь, что это про себя. Это кино про кино. То, что я, например, вообще очень люблю вот этот жанр с советских времён ещё. У нас много, чего было прекрасного снято в таком... в такой форме. Да? От Рубинчика. Или там знаменитый спектакль Эфроса «Снимается кино», по-моему, где играл... Ширвиндт-старший играл главную роль драматическую вот такого вот рефлексирующего художника, режиссёра, который все задавал себе вопросы, то ли я делаю вообще в этой жизни. И это, конечно, очень узнаваемые вещи. Ещё я вспоминала... Просто я... Чтоб Вы понимали, какие у меня ассоциации возникали. Вот я Вам назвала вот это, вот это. Ещё назову, конечно же, фильм... Как же называется-то, Господи? Прости, забыла. «Выдвижение», по-моему, - да? - Филиппа Янковского, где играл главную роль Константин Хабенский. Это тоже такая поколенческая история. И ещё назову...
М. Виторган
―
... каким... каким боком...
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
Вот Вы 1-й человек, который произносит такой...
К. Ларина
―
Да. Потому, что здесь есть некая традиция героя. Герой времени.
М. Виторган
―
Да.
К. Ларина
―
Есть абсолютная заявка на героя. И, конечно же, «Полёты во сне и наяву» я вспоминала. Вот. Да.
М. Виторган
―
Нет, ну, там надо, знаете, ещё сказать, я даже предлагал это как-то старту сделать. Но там вообще в сериале очень много всевозможных аллюзий, отсылок прямых, косвенных к произведениям российского и мирового кинематографа. Надо сказать, что...
К. Ларина
―
Ну, конечно. И «Сладкую жизнь»...
М. Виторган
―
Да. И это делалось сознательно. И мы это там рождали что-то и на площадке из этого. Понимаете, как я там... Вот если есть там эпизод этот вот этот последний день съёмок, который происходит на природе где-то, и когда я произношу финальную речь и убегаю, напевая...
К. Ларина
―
Как Булатонов. Да?
М. Виторган
―
Да, да, да. Как Калягин у Михалкова. Да. Там много чего есть. Много чего есть. И это, в общем, отдельно... отдельно... может быть отдельный квест для любителей.
К. Ларина
―
Мне кажется, что он должен отстояться. И я уверена, что он ещё окажется вот в истории точно вот сегодняшнего дня, как мне кажется.
М. Виторган
―
Я в этом смысле...
К. Ларина
―
Абсолютно.
М. Виторган
―
... согласен, что он такой сериал горизонтальный. Знаете, не вертикальный как раньше когда-то, когда-то в начале двухтысячных, вот когда было самое-самое начало, такой пик популярности рок-музыки, вот этого нового рока русского: НРЗБ, «Сплин», вот это вот все, то, значит, вот там у директоров радиостанций вот это была, они знали, что вот попсовые песни - это взлёт и очень высокий взлёт и быстрое падение. Да? А вот там Бутусов - это вот такой набор высоты и дальше долгое-долгое существование на этом НРЗБ именно за счёт того, что это поколенческие вещи. Да. Да, это правда.
К. Ларина
―
Ну, и, конечно же, команда актёрская просто замечательная. Тут многие герои, что называется, тянут свой образ из предыдущих проектов «Квартета». И в этом нет ничего ужасного. Это узнаваемые герои. Вот те, кто следит за фильмографией «Квартета», прекрасно понимают, что это люди, которые живут с вами эту жизнь. Они взрослеют. Они стареют. Да? Они уводят друг у друга жён. Это все как бы такая абсолютно нормальная человеческая жизнь, за которой так интересно наблюдать, потому что они все твои... они твои друзья, они у тебя живут в квартире уже сколько лет.
М. Виторган
―
Да, да, да. Это правда.
К. Ларина
―
Сколько лет. Да. Мой вопрос, Максим, насколько вообще для Вас лично нужен... важна команда в на работе в проекте, в спектакле, в кино?
М. Виторган
―
Ну, как Вам сказать? Это... Ну, как? Ну, это, конечно... Это, конечно, важная вещь такая. Партнёр, партнёры. Это партнёры для кино - вообще вещь кардинально важная, потому что если... потому что если режиссёр не очень...
К. Ларина
―
Нормально.
М. Виторган
―
Вот. Так бывает. Ой, простите, что-то я... Я НРЗБ в интервью добрый. НРЗБ сильно расслабляются.
К. Ларина
―
Расслабился.
М. Виторган
―
Да, да, да. Нет, нет, нет. Я никого конкретно не имею в виду на самом деле. И это правда. Я просто... Понимаете, вот мы... Я вспомнил, как мы сидели. Вот в этом в сериале вот есть моя сцена, там, по-моему, в 5-й серии большая у нас сцена с Лёшей Аграновичем...
К. Ларина
―
Я прям про неё хотела спросить тоже отдельно. Да.
М. Виторган
―
Да. Вот она есть в спектакле тоже. И я, честно говоря, с большим опасением относился к её появлению в кино, потому что, ну, это разные вещи всё-таки. Театр и разная степень такой условности...
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
И я с большим опасением... И нас привёл Никита Власов, режиссёр, вот в день съёмок он привёл нас в этот большой павильон и сказал: «Это будет здесь». А я был уверен, что мы будем сидеть где-то под лестницей так тихонечко, знаете, прижавшись боком... бок к боку, значит, и что-то там нудное вот это вот все говорить о том, как напрасно прошла жизнь. Вот. И как мы все потеряли. Вот. И он нас привёл. И мы начали сочинять эту сцену. Мы полдня её сочиняли. Не снимали, а сочиняли. Вот. И в итоге она там стала, на мой взгляд, едва ли не главной, ну, по крайней мере, моей, едва ли не главной сценой...
К. Ларина
―
Она ключевая, по смыслу абсолютно ключевая. Безусловно.
М. Виторган
―
Да. Вот. И понимаете, и вот это вот... Был бы на одном месте Лёши какой-нибудь другой человек, понимаете, вот... и все могло бы не произойти и не случится. И тут, конечно, и в том числе тут все имело значение. И наши многолетние, поскольку мы дружим с Лёшей тоже там 20 с лишним лет, даже не знаю сколько уже, вот близко дружим, и всевозможные наши общие какие-то события в жизни, и наши разговоры, и наши ощущения и мысли по поводу друг друга, понимаете, и наше отношение друг к другу, все, конечно, стало составляющей частью этой сцены.
К. Ларина
―
А в театре тоже он играет?
М. Виторган
―
Да, в театре он играет. Состав с Мишей Полицеймако. Они играют одну роль.
К. Ларина
―
А с Вами кто?
М. Виторган
―
Состав?
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
Никто. Я один такой.
К. Ларина
―
Понятно.
М. Виторган
―
Вот. Значит. И, конечно... конечно, это для меня имеет огромное значение, понимаете, просто. Или там Вика Толстоганова, у которой... и которая так появилась, что просто, ну, я прямо... я не играл с ней сцены, а я просто смотрел, как она играет. И мне главное было, как-то вообще тут не мешать, не особо отражать здесь, потому что она как-то так крепко взяла эту тему, которую мы с ней обговаривали. И это такая... такая всегда то, что называется strong enough, такая сильная, такая, значит, уверенная, решительная Вика, внутри которой абсолютная такая женская хрупкость и судьба всех женщин, значит, нашего поколения в нашей стране, вот посвятивших себя мужчине. Вот.
К. Ларина
―
Там ещё Арину Маракулину я бы вот тоже назвала. Просто какая-то потрясающая.
М. Виторган
―
Да. Нет. НРЗБ. Да, да. Нет, нет. Конечно, во всей этой истории, если говорить про Бореньку, то во всей этой истории, конечно, имело огромное значение, что там 80% артистов и у них это наработанный материал, они его играют. Да? И Арина там в том числе играет это в театре. Вот. И так далее. Это, конечно, значит, обрастает мясом сразу таким. Вот. Но, в общем, я говорю к тому... я не конкретно даже про Бореньку, а вообще я говорю к тому, что партнёр имеет порой определяющее значение. Знаете, я тут снимался когда-то с девушкой одной, которая... Я не могу сейчас Вам это показать. Ну, это просто не... Ну, которая смотрела, значит, вот она играла со мной сцену. И она смотрела мне вот сюда. И... что? И я как-то был, честно говоря, обескуражен. Ну, то есть нет, мы потом, ну, мы сыграли как-то. Но что мы можем родить, если человек вот сюда смотрит? Блин! Ну, как так?
К. Ларина
―
Ну, надо это слушателям показать для тех, кто не будет нас видеть...
М. Виторган
―
Ну, да. Выше уровня глаз. На лоб там...
К. Ларина
―
На лоб смотрит. Да. Когда человек с тобой разговаривает и смотрит не в глаза тебе, а смотрит на твой лоб. Это, конечно, да. Но это не... это своеобразный, конечно, зажим актёрский, я допускаю, что...
М. Виторган
―
Нет, наверное. Я не знаю, почему это так. И я не в курсе.
К. Ларина
―
Конечно. Конечно. Страшно. Да.
М. Виторган
―
Но... Нет, это имеет... Я к тому, что, конечно, это имеет огромное значение, но не будем забывать, что если мы говорим про кино, то там... А в театре... А в театре компании имеют вообще определяющее значение. В театре определяющее. Если компания не та, надо бежать, если не сложилось, потому что в театре с этим надо жить. В кино пришёл, снялся, ушёл. А в театр с этим надо жить, с этим надо... Это должно как-то развиваться, как-то пульсировать, как-то надо быть радостно, чтобы встречаться друг с другом и так далее. Вот поэтому да. А если в театре компания не очень, то бежать. В кино, там полегче. В кино вообще, конечно, искусство режиссёра. Что уж там говорить?
К. Ларина
―
Вы назвали замечательных артистов, вот Алексей Агранович, у которого тоже, кстати, опять если про болдинская осень, можно то же самое сказать про него, потому что вот бывает, ну, мы это знаем...
М. Виторган
―
... что это болдинская осень.
К. Ларина
―
А что?
М. Виторган
―
Я бы сказал, что это какой-то вообще...
К. Ларина
―
Порыв!
М. Виторган
―
... мощнейший первоцвет. Понимаете?
К. Ларина
―
Это прорыв. Прорыв. Это... Абсолютный. Человек 2-й половины жизни.
М. Виторган
―
Да. Как... как называлась холодная эра? Мезозой, нет? Я просто...
К. Ларина
―
Я не помню.
М. Виторган
―
Не помню. Да.
К. Ларина
―
Я в ту пору ещё не жила.
М. Виторган
―
... а потом наступила тёплая. Понимаете? И полезла зелень.
К. Ларина
―
Ледниковый период. Мы так это назовём.
М. Виторган
―
А! Ледниковый период закончился, и наступило - да, - глобальное потепление. Вот что произошло с Алексеем Аграновичем несколько лет назад.
К. Ларина
―
Это вообще удивление. Я надеюсь, всё-таки добиться, чтобы он согласился прийти в нашу передачу, потому что я за ним слежу как за чудо творческим человеком давно. И безусловно его слава сначала была как такого шоумена, постановщика, продюсера. Он делал все самые известные церемонии. Да. И, конечно, абсолютный прорыв, когда он появился в театре. А в театре я Вам скажу, где я его увидела впервые. В театре у Кирилла Серебренникова.
М. Виторган
―
Ну, да, понятно.
К. Ларина
―
В спектакле «Обыкновенная история», где он просто меня сразил невероятной своей какой-то глубиной. И понимание, и то, как он держит зал, это... это либо есть, либо нет. Повторю я уже. А сейчас вот и в этом фильме, про который мы с Вами говорим, и про юмориста, конечно, главная роль...
М. Виторган
―
Нет, уже очень много...
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
... замечательных...
К. Ларина
―
Ну, вот и «Чиновница». Я хотела, чтобы про это мы тоже поговорили. Сериал «Чиновница» Оксаны Карас, который тоже на меня произвёл сильнейшее впечатление. Я просто считаю одним из лучших фильмов этого года. Опять же компании актёрская блистательная, включая вот нашего сегодняшнего гостя, опять же Алексея Аграновича, опять же Викторию Толстоганову, главную героиню, и Артёма Быстрова...
М. Виторган
―
... Да?
К. Ларина
―
Да. Расскажите немножечко об этой работе. Чем она была интересна? Ну, Полина, по-моему, Кутепова или Ксения Кутепова... Я их путаю. Ваши...
М. Виторган
―
Полина.
К. Ларина
―
Полина Кутепова, - да? - Ваша супруга по фильму.
М. Виторган
―
Да.
К. Ларина
―
Кино производит очень сильное впечатление, просто оглушительное. И мне кажется, здесь очень важна и история сама, рассказанная, и как вот этот нарастает вот это вот ощущение ужаса почти липкого, то, что я испытывала, от серии к серии, потому что начинается все как такая мелодрама. Я ещё думаю, смотреть - что ? - я буду опять это? Любовники, любовницы, какие-то интерьеры непонятные мне. Где это все происходит? Из какой жизни? А потом вдруг как все это пошло... Как Вы...
М. Виторган
―
Вот это да, это, знаете, какое-то очень такое не архитипичное, не банальное поведение героев. Мне кажется, что именно в этом главный секрет успеха этого сериала. Я не особо впечатлён его разоблачающими функциями, скажем так...
К. Ларина
―
Что можем. Извините. Да?
М. Виторган
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
К вопросу о самоцензуре.
М. Виторган
―
... мне кажется, и нет таких... И для меня лично, понимаете, это только... Давайте я сразу там это произнесу, что то, как смотрит на работу там кино, предположим, в целом, то, как смотрит артист, который в нем снимается, это сильно отличается от взгляда со стороны. Вот. И для меня-то эта история была и привлекательна. Она была для меня изначально, значит, вот когда Оксана меня позвала, и мы вот это вот придумали такой вот принцип человека, которому все легко, который привык не напрягаться, у которого...
К. Ларина
―
Ну, персонаж отвратительный, мерзейший, прямо скажем.
М. Виторган
―
Ну, не знаю. Который привык... который привык не напрягаться, у которого все схвачено, который не обременён какими-то такими большими, узкими, жёсткими, какими-то моральными, морально-этическими рамками.
К. Ларина
―
Да, да, да.
М. Виторган
―
Такой своего рода lucky man. В общем, даже не очень амбициозный. У которого уже все хорошо. И вот как разрушается постепенно мир этого человека, как... то, что в его мире, в его ощущениях казалось ему незыблемый ценностью, например, его жена, которая, там не знаю, называть это любовью или не любовью. Это, знаете, любовь у каждого своя...
К. Ларина
―
Ну, содружество.
М. Виторган
―
Но это... но это такая спайка людей, которые привыкли вместе спать, творить, не важно, добро или зло. Это в данном случае не имеет значения. Понимаете? Которые привыкли, что они вместе. Вот у них есть такая константа такая.
К. Ларина
―
Как Скабеева и Попов.
М. Виторган
―
Ну, тут НРЗБ, тут можно находить много разных НРЗБ. Понимаете, вот они привыкли, а потом вдруг и она его придаёт, и у него рушится везде и все. И у него поселяется какое-то вот это вот в связи там с появлением перспективы ребёнка у... Понимаете, вот как... как он относится к героине там Вики Толстогановой? Ну, это очень сложное чувство. Понимаете? Он вроде бы её абсолютно пользует и абсолютно к ней равнодушен. А с другой стороны как только она начинает исчезать, уходить, ускользать, ему становится как-то нехорошо. Понимаете, вот именно вот этой неоднозначностью, дуальностью и сложностью вот характера и обстоятельств меня вот это работа и привлекла. Именно это мне казалось, ну, для меня лично казалось в ней ценно. Казалось в ней ценно. Такая, понимаете, не... не то...Не черно-белая такая вещь. Не черно-белая. С оттенками.
К. Ларина
―
Ну, вот, кстати, к вопросу о самоцензуре, правильно ли я понимаю, что вот эти все фильмы, посвящённые коррупции, или вообще какой-то схватке с чиновниками или с представителями власти любого уровня, они как-то очень все страшатся сниматься в конкретном городе под названием Москва или Петербург, а все стараются где-нибудь в каком-нибудь месте, где подальше... подальше от Кремля. Это тоже форма самоцензуры?
М. Виторган
―
Не знаю. Мне сложно сказать. Вы понимаете, мы сейчас просто пишем, сидим сценарии, и мы пишем тоже не...
К. Ларина
―
Не в Москве.
М. Виторган
―
... аудиторию. Да. Но у нас это связано с фактурой. У нас там, знаете, тип... Но тоже... Но тоже вот мы не пишем конкретно Владивосток. У нас вот есть там какой-то Приморск. Отчего это так? Нет, я бы не сказал, что это связано с цензурой, потому что мы, в общем, я надеюсь, что там у нас есть какие-то линии, там, знаете, торговля леса с Китаем. Вот. И, в общем, какие-то...
К. Ларина
―
«Кировлес»?
М. Виторган
―
А?
К. Ларина
―
«Кировлес»? «Кировлес»?
М. Виторган
―
Да, да, да. Ну, нет. Не совсем так. Нет. Не наговаривайте на нас. Вот. А вот это уже самоцензура сейчас включилась. Вот.
К. Ларина
―
А тогда скажите про это проект...
М. Виторган
―
Но нет, я вот в этом смысле я не думал о том, что это так. Не думал.
К. Ларина
―
Но послушайте, очень часто у нас наши продюсеры, поскольку я очень такой человек-сериаломан, я смотрю все. Что-то бросаю, что-то смотрю до конца. И считаю, что это очень такая перспективная индустрия для нашего кино, которое все... везде все под запретом. И здесь вот действительно такой коридорчик более-менее свободный, вот эти стриминговые платформы, которые появляются...
М. Виторган
―
... все. Ничего не... не работает...
К. Ларина
―
Да? Все?
М. Виторган
―
... это по-другому. Не работает. Все равно будет, конечно, обсуждаться...
К. Ларина
―
Да, да, да.
М. Виторган
―
Это просто... просто всему... всему своё время. И все. Это по-другому работать не будет.
К. Ларина
―
Ну, значит, к счастью, что многое успели сделать, я считаю, потому что вот просто можно назвать уже вот как минимум 10, а то и больше сериалов...
М. Виторган
―
Нет, конечно. Нет. Конечно, бум...
К. Ларина
―
... полноценных полнометражных работ. Да, да, да.
М. Виторган
―
Это, конечно, бум, расцвет абсолютный и так далее. Это...
К. Ларина
―
Ну, вот Вы наверняка вот обратили внимание... Простите, мой вопрос хотела задать, а то времени остаётся мало. Что очень часто и не Москва, и непонятный город, но и какие-то непонятные интерьеры, какие-то огромные 3-этажные квартиры, все какие-то с следователи с маникюром и при полном макияже красотки, какие-то невероятные машины богатые...
М. Виторган
―
Почему Вам кажется...
К. Ларина
―
... у всех этих персонажей...
М. Виторган
―
... так, я вот не понимаю...
К. Ларина
―
Что это такое? Ну, ладно. Ну, что Вы следователей не видели?
М. Виторган
―
Нет, видел.
К. Ларина
―
В своей жизни.
М. Виторган
―
Но я видел следователей и видел богатых людей, чиновников. И я видел...
К. Ларина
―
И чиновники? Чиновники - да.
М. Виторган
―
Я как раз... Меня как раз обычно смущает другое. Обычно это похоже на то, как изображают жизнь богатых людей бедные люди.
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
Обычно это...
К. Ларина
―
Да.
М. Виторган
―
Вот. И то не только в интерьерах. Обычно это похоже на это и не только в интерьерах, а во взаимоотношениях с миром и так далее. Они все одной краской почему-то мазаны и все такое. Вот он обязательно не...
К. Ларина
―
Это правда.
М. Виторган
―
... у него ничего нет: вот ни совести, ни вкуса, ничего. А это не так. Есть абсолютно эстетствующие негодяи, как бы со вкусом выдержанные и так далее. Вот поэтому... поэтому вот в этом смысле меня скорее смущает вот это, когда не зная, как живут богатые люди, так изображая их. Но это тоже вопрос не... Надо это понимать, что ты тоже вопрос бюджетов, конечно. Это тоже вопрос бюджетов. Во многом вопрос бюджетов. Во многом...
К. Ларина
―
Мы должны заканчивать, к сожалению. Да. Максим, мы должны заканчивать. И мне как-то прямо так жалко. Вдруг я сейчас впервые поняла, что я хочу свой YouTube-канал, потому что хочу безразмерное интервью. Я не хочу такое, которое кончается. Да.
М. Виторган
―
А все потому, что...
К. Ларина
―
Я тебе не могу сказать в конце... Да?
М. Виторган
―
Вот дайте Вам волю, Вы вообще все... все своими интернетами займёте.
К. Ларина
―
Нет, ну, правда, мне бы понравилось, вот как мы с Вами сегодня общались. Много успели сказать. И действительно на позитиве, что называется. И смотрите, мы ни разу не назвали фамилию Путина. Его нет. Бывают такие ситуации, когда он исчезает из нашей жизни.
М. Виторган
―
Ну, теперь я ни раз не назвал, а Вы назвали.
К. Ларина
―
Спасибо Вам большое. Я, кстати, хочу ещё одно интервью нашим слушателям посоветовать, которое давал Максим сравнительно недавно, это интервью со Светланой Бондарчук. Мне так понравился этот выпуск. Мне кажется, что там, может быть, и мало было какой-то информации и мало каких-то серьёзных разговоров, но он был такой атмосферный. И я, например, столько нового узнала про Максима Виторгана как про человека и личность. Просто замечательно. Такое бывает попадание. Это опять же вопрос партнёрства, я так понимаю, потому что интервью всегда делают двое. Спасибо Вам.
М. Виторган
―
Спасибо Вам.
К. Ларина
―
Я желаю успеха, что все случилось, получилось. Обнимаю крепко. И до встречи!