Алексей Кортнев - Дифирамб - 2021-10-17
17.10.2021
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. У другого микрофона на мониторе напротив меня Алексей Кортнев. Лёш, привет! Очень рада видеть.
Алексей Кортнев
―
Привет! Очень взаимно. Очень приятно.
К. Ларина
―
Алексей Кортнев, напомним вам, дорогие друзья, музыкант, артист, телеведущий, автор слов, автор текстов, автор музыки, ну, естественно основатель и бессменный лидер группы «Несчастный случай». Ну, а повод для нашей встречи - это личная дата. 12 октября Алексей отметил две пятёрочки. Я даже удивилась, как-то все... у всех кругом 60, а у него 55, видите ли. Да? Так что поздравляю!
А. Кортнев
―
Я немного задержался в развитии.
К. Ларина
―
Алексей, поздравляю от всего сердца и от всей души! Прекрасная дата мужская. Много чего уже успел сделать. Я надеюсь, что ещё и много планов впереди. Ну, во всяком случае вот те люди, которые на стене висят вокруг тебя, они могут гордиться, что рядом с ними находишься ты. Просто я для тех, кто не знает, кто не смотрит нас в «Ютюбе», Алексей сидит на фоне стены, на которой Джим Моррисон, Rolling Stones, Led Zeppelin, и я думаю, что ещё многие-многие хорошо знакомые вам ребята.
А. Кортнев
―
Да. Ну, надеюсь, когда-нибудь - да, - повиснуть в этом же ряду. Ну, хотя, конечно, это вряд ли получится, но стараться надо.
К. Ларина
―
Стараемся. Я хочу сказать, что, товарищи, я с этой группы прошла целую жизнь. Я вот сейчас вспоминала перед эфиром, когда группа «Несчастный случай» должна была прийти ко мне в гости в 1991-м или 2-м году. И пришёл Сергей Чекрыжов в наш подвал на Никольской с огромными бобинами и клеил там какие-то эти самые аккордики, специально сделал нам плейлист на эту встречу. Руками! Ручками! Ручками все делал в подвале в нашем.
А. Кортнев
―
А я про это... я про это даже, наверное, или ничего не знал или просто не помню, абсолютно.
К. Ларина
―
Конечно, пришёл на готовенькое уже. Да?
А. Кортнев
―
Согласен. Согласен.
К. Ларина
―
Ну, вот по тому периоду не скучаешь, Лёш? По тому, когда все было руками?
А. Кортнев
―
Ты знаешь, ну, пожалуй, что я скучаю просто по молодости. Даже по юности, можно сказать. Что? Нам было в 91-м году по 25 лет. Конечно, тогда все воспринималось гораздо острее, и руки были проворнее, и работать ими было приятнее. Я недавно совсем вспоминал со своими коллегами, как раз мы что-то записывали какую-то песню очередную и поняли, что сейчас процесс записи свёлся к абсолютной рутине. То есть это делается дистанционно. Сидит человек, который тебе присылает какое-то задание. Ты дома поешь в микрофон, который по качеству не уступает студийному. Да? В телефон, в собственный, НРЗБ в него микрофон. Отсылаешь туда track. Через несколько дней у тебя появляется запись, сведённая, которая звучит, ну, прямо как вот сделанная в фирменной студии. И ты на это настолько мало затрачиваешь усилий! В результате ты настолько мало этот ценишь, потому что, ну, это... Ну, это не что. Это, как я не знаю, написать ручкой на бумажке несколько слов стало. А тогда, когда все делалось руками, мы, например, сводили свои первые альбомы, миксер... микшировали звуки, записанные на разные дорожки в магнитофоны ещё аналогового, на бобину такую широченную, мы это делали все. То есть у нас сидел, раскорячив... раскорячившись звукорежиссёр, нанятый за бешеные деньги. А все остальные музыканты, кто ещё держались на ногах там к 7 часам утра, они отвечали кто-нибудь за одну кнопочку, кто-нибудь за какую-нибудь движочек, - да? - который надо вовремя ввести спецэффект, а потом его увести, а вот здесь надо включить track, а потом выключить. И если кто-нибудь один, просто вот уже засыпая, это дело пропускал, то все начиналось сначала, Ксюша. Да? Говорили: «Ах, ты козел», - ну, и с другими эпитетами. И по новой. И, конечно, это было просто ох. Ещё в воздухе обязательно висел табачный дым...
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Кортнев
―
... бывает, что это все плавало в таких, значит, никотиновых клубах. Вот. Вот это я вообще не могу сейчас... То есть я не могу себе представить, как я жил. Я жил в квартире площадью жилой 24 квадратных метра. У меня иногда в гостях бывало по 15 человек и курили...
К. Ларина
―
Все курили.
А. Кортнев
―
Знаешь, раз в полчаса раздавался одинокий голос человека: «Давайте хотя бы по очереди». Да? Но это не срабатывало естественно. Все равно...
К. Ларина
―
Это, как я вспоминаю, Андрей Сергеевич Смирнов как-то был нас в гостях на «Эхе», а нам подарили попугая. И поэтому запретили курить в гостевой комнате, потому что попугай... попугаю вредно. И когда пришёл Смирнов, привычно достал сигаретку, я говорю: «Андрей Сергеевич, простите ради бога, у нас нельзя курить». Он говорит: «Почему?» Я говорю: «Ну, вот попугая подарили». Он говорит: «Что за чушь? У меня попугай вырос в дыму... и квартире». Так что нет, все это относительно. Ну, просто...
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
Просто время изменилось. Ну, подожди. Но вот это все тебя не раздражает, что здоровый образ жизни, не пить, не курить, новая этика, феминизм, нельзя шутить про это, нельзя шутить про то?
А. Кортнев
―
Ксюш, нет, я...
К. Ларина
―
Нельзя женщине подмигнуть?
А. Кортнев
―
Это, конечно, раздражает страшно, но всё-таки давай разделять здоровый образ жизни, не пить, не курить и новую этику, феминизм и прочее, потому что, ну, в конце концов да, курение запрещено в общественных местах. Это правда. Но я поскольку распростился с этой привычкой уже давным-давно и как-то совершенно самостоятельно, то это меня не очень задевает. Здоровый образ жизни, понимаешь, ты его выбираешь сам. Да? Тебе его никто не навязывает в отличие от новой этики, которую навязывают с пеной у рта и очень агрессивно. Поэтому я бы всё-таки эти вещи разделял. Что касается всех этих BLM, «MeToo» и прочее, то, в общем, они во мне вызывают оторопь и, в общем, отвращение, потому что, конечно, когда благие изначально идеи превращаются в собственную противоположность под давлением... Даже не знаю, под давлением чего. Под давлением такой всеобщечеловеческой истерики, мне кажется. Да? Есть... Истеричности, которой сегодня пропитан... которой пропитан мир. То это, конечно, производит ужасное впечатление. Ну, не знаю. А ты что думаешь по этому поводу?
К. Ларина
―
Я думаю, что это ужасно... самое ужасное, что могло произойти с миром за все... за все это время, потому что это торжество абсолютного лицемерия. Это да, это так.
А. Кортнев
―
Ну, да, лицемерие чудовищное. Да. Ядерная катастрофа, наверное, было бы ещё хуже. То есть это не самое ужасное. Но да, но это очень противно. Тут не поспоришь.
К. Ларина
―
Ну, я добавлю ещё, если уже в контексте нашего разговора, это абсолютно губительно, убийственно для любого вида творчества все, что сегодня происходит.
А. Кортнев
―
Это правда, потому что, ну, во-первых, нельзя ни в коем случае забывать, что творчество изначально замешано на сексуальности, на половых инстинктах. Да? То есть...
К. Ларина
―
И на нарушении каких-то норм и границ безусловно. Да.
А. Кортнев
―
Нарушении границ, переходе этих границ, а иногда вообще на нарушении табу, тогда, когда появляются действительно яркие произведения искусства, это всегда практически было выходом за рамки табуированности. И с точки зрения, конечно, сейчас все будет писаться фруктовым кефиром, как писал Макаревич когда-то. Помнишь, «жизнь его похожа...»
К. Ларина
―
Да, да.
А. Кортнев
―
Ну, вот да. Это так действительно.
К. Ларина
―
Вот тогда... вот сегодня вот эти люди, которые висят на твоей стене, они невозможны. Невозможно себе сегодня представить Джима Моррисона на сцене, - да? - вот с его провокациями, с его композициями, с его поведением, которое абсолютно было бы... Что... Что поражает меня ещё в этом? Ладно, хорошо. существуют какие-то, может быть, придуманные законы, - да? - суждения и прочие административные штрафы. Но здесь как бы осуждение и общества в первую очередь. Да? И это, конечно, ужасно. Так вот...
А. Кортнев
―
Ну, да.
К. Ларина
―
... мы в этом смысле не отстаём. У нас своя система оскорблений и обид. Как вот в этих координатах, в этой системе координат сегодня существовать человеку, который сочиняет, пишет, вообще занимается творчеством?
А. Кортнев
―
Ты знаешь, Ксюш, ну, во-первых, я должен сказать, что я всё-таки всегда был и остаюсь довольно мягок. И ты это прекрасно знаешь, -да? - наблюдая там последние десятки лет за тем, что делает «Несчастный случай» и я лично. Я никогда не доходил до прямой конфронтации с властьпредержащими или с какими-то там вот общественными организациями, течениями. И, наверное, просто потому, что меня так воспитали родители, мне это противно. Я не считаю, что сцена должна превращаться в трибуну. Поэтому у меня особых каких-то там столкновений не происходит. Были какие-то неприятности из-за высказываний, сделанных не со сцены, в печати или на радио, или там... ну, как правило, в печати. Но тоже такие не смертельные. То есть знаешь, НРЗБ серьёзными...
К. Ларина
―
Но я, может быть, не это имела ввиду, Лёш, не политические высказывания, а всё-таки то, что сегодня является табу в придуманном. Я имею ввиду оскорбления... Короче оскорбление оскорблённых.
А. Кортнев
―
«Пер Гюнт». «Пер Гюнт». Да. Ну, здесь ты знаешь, мне совершенно нечего ответить, потому что я последние несколько лет ничего серьёзного не пишу. То есть вот для...
К. Ларина
―
А почему?
А. Кортнев
―
Не хочу. Неинтересно. Потому что, ну, для себя неинтересно. Для театра интересно. На заказ очень интересно. Мы сделали за последнее время несколько чудесных каверов. Мы сделали в позапрошлом году в театре мюзикла под руководством Швыдкого мюзикл «Прайм-тайм». Я там большое участие принимал. Ну, так... Деятель. Активно. Вот это мне безумно интересно, потому что это всё-таки, ну, такое высказывание от... я не от себя лично, а от какого-то придуманного персонажа. И тогда у тебя развязаны и руки, и язык, и он, в общем, может высказываться как угодно. А иногда ты даже с ним категорически не согласен. Да? Лирический герой - это нечто совершенно отличное от тебя. А вот писать для «Несчастного случая», поскольку я всегда это делал, ну, просто от себя, - да? - это всегда были мои личные высказывания, мне в какой-то момент стало неинтересно, потому что я понял, что песенка повторяется, что мы ходим по кругу, по кругу, по кругу, и для меня не составит труда... Помнишь, мы в начале самом беседы говорили о том, насколько обесценилась запись, да? Вот это вот когда-то такой сакральный процесс и прям как будто рождение ребёнка. Вот ты рождал как будто ребёнка. Да? Сейчас превратился в рутину. Вот то же самое я могу сказать про написание песен для... для себя. Я могу сочинить песню, о чем угодно. Ты мне сейчас дашь тему, я тебе завтра спою песенку - да? - по этому поводу. Но от неё проку не будет. Не... ни радости, ни проку.
К. Ларина
―
А почему?
А. Кортнев
―
Ну, очевидно как-то выдохся язык просто художественный, на котором я умею разговаривать, а нового я пока не освоил и, может быть, и не освою. Не знаю. Но в этом нет большой беды, потому что я искренне полагаю, что вот с рок-н-роллом вообще и с русским роком в частности сейчас вот тут наконец-таки покончено всё-таки. То есть мы ещё будем долго выступать, играть, петь... То есть и не мы, и наши потомки. То есть рок-н-ролл никогда не исчезнет. Просто он занял свою правильное нишевое место. Если НРЗБ там полувека рок-н-ролл, ну, рок, давай так говорить, был неким храмом, такой религией мировой при чем, люди ходили на концерты просто молиться. Там ты помнишь наверняка, когда-то сначала «Beatles» заявили, что они...
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
... там армия Христа. Потом через 20 лет или 25 «Oasis» заявили, что они сегодня популярнее, чем «Beatles». Да? То есть такая вторая производная была взята. И это все было правдой. Сейчас нет. Сейчас уже никто на это не молится. Никто не самоубивается, не стреляется вслед за... Да и последней великой погибшей рок-н-рольщицей была Эми Уайнхаус. Да? Это последний член клуба 27. Умерла уже лет 10 назад.
К. Ларина
―
Но подожди. Да, я, может быть, соглашусь, но вопрос такой: не кажется ли тебе, что всё-таки сегодня, если говорить о современном проявлении вот рок-н-ролла или, скажем, его наследников, все равно сегодня торжество текста. Мы же это видим.
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
Да? Это... это... Разве это плохо? Мне кажется, в этом смысле они... Я имею в виду рэперов, прежде всего. Они каким-то образом наследуют вот тот самый рок настоящий...
А. Кортнев
―
Конечно.
К. Ларина
―
... рок-н-ролл.
А. Кортнев
―
Ты у меня прямо с языка сняла собственно продолжение. Но дело наше не пропадает. Оно развивается прекраснейшим образом. И сейчас просто центр напряжённости, центр роста, точка роста - да? - переместилась, на мой взгляд, в хип-хоп и в рэп, вот в это. И интереснейшим образом один... То есть как бы то, что в рок-н-ролле было слеплено вместе, текст и музыка, как бы разделились, потому что вот возникло это текстовое направление, и возникло совершенно прелестное музыкальное направление. Весь этот инди, НРЗБ, там Серёжа Сироткин, «OQJAV» - да? - с его там...
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Кортнев
―
... ответвлениями и прочее, они, в общем-то, занимаются иногда почти глоссолалиями. Там текст, ну, не пойми, о чем. Да? Это бормотание. Но это так красиво при этом. В этом ты можешь найти для себя кучу образов и каких-то там полутонов...
К. Ларина
―
Это то, что, кстати, мне кажется, открыл для нас своё время Олег Нестеров, вот такую психоделику. Да?
А. Кортнев
―
Да, да. Кстати, очень близко.
К. Ларина
―
Да, да.
А. Кортнев
―
Да, ты права совершенно. И по такой вот нежности, музыкальности, прозрачности. Ну, у Олега всё-таки, мне кажется, всегда были гораздо более прописанные тексты. А вот там у «OQJAV», например, там временами просто падежов не сходятся, - да? - внутри. Но от этого только лучше.
К. Ларина
―
Но завораживает невероятно. Да. Слушать можно без конца. Да.
А. Кортнев
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Ну, и все равно безусловно текст, который пишут рэперы, среди них просто настоящие герои, я считаю, есть на сегодняшний день.
А. Кортнев
―
Согласен.
К. Ларина
―
Особенно это же всё-таки влияние на молодую аудиторию, которая вообще ничего не знает, что было до них. а здесь в этом есть, на мой взгляд, и какой-то ещё элемент просвещения, просветительства.
А. Кортнев
―
Согласен. Согласен абсолютно, потому что действительно лучшие представители этого направления, они подтягивают к своему уровню НРЗБ и это... и это очень здорово. Да.
К. Ларина
―
И что... Почему же тебе плохо в этом мире? Почему здесь не пишется тебе, когда все для тебя? Пожалуйста, говори. Есть аудитория, которая хочет говорить с тобой, слушать тебя.
А. Кортнев
―
Нет, нет, нет. Ну, смотри, как раз когда... когда плохо, тогда как раз и пишется, а когда хорошо, и ничего не надо избежать, исправлять, то так вот ты и перестаёшь сочинять, как мне кажется. Нет, я просто... я говорю, мне нужно или искать какие-то новые средства выразительности или пока держать паузу. Я прекрасно существую за счёт полутора сотен песен, которые не стыдно петь со сцены. Вот у меня буквально вчера был концерт в театре Елены Камбуровой. Понятно, что это маленькое пространство камерное, крошечный концертик, но я получил огромное удовольствие, потому что вот пришло там 60 человек, которые... Они все мои ровесники. Это очень опять же приятно, когда ты общаешься с людьми, которые тебя понимают с полу... вообще с полуинтонации, которые все это знают, все это прошли вместе с тобой. Мы прекраснейшим образом попели. Вот. И ещё одно занятие, которым я всегда занимался, но сейчас оно мне тоже приносит большое удовольствие - это переводы, адаптации. Вот. Я вот сейчас как раз хотел бы... Давай я спою уже.
К. Ларина
―
Да.Да, да. Давай, давай. Раз уж
А. Кортнев
―
... договариваем...
К. Ларина
―
... с инструментами. Давай.
А. Кортнев
―
Да. А я в последнее время стал их петь в концертах эти переводы. Сделал я вот эту, скажем, песенку. Это «Nature Boy» - такая знаменитейшая джазовая тема, которая стала вообще одним из стандартов джазовых. Кто её только не пел. Самый известный исполнитель Нэт Кинг Коул. И я её перевёл для мюзикла лет 10... 10 лет назад, но сам никогда не пел. А потом думаю, а что я собственно? Вот же прямо пропадает такой материал роскошный.Звучит переведённая песня «Nature boy».
К. Ларина
―
Такое странное чувство у меня. Такое странное чувство. Ты знаешь, я вспомнила, вот такое же чувство я испытывала, когда записывала программу с Евтушенко, и он читал мне стихи.
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
И вот я сижу одна во всей вселенной, а мне Евтушенко читает стихи. Ой, Лёш, спасибо тебе большое! Прекрасно. И звучишь прекрасно. Какая прекрасная акустика в этом помещении!
А. Кортнев
―
И это...
К. Ларина
―
... люди помогают ещё, которые висят...
А. Кортнев
―
Спасибо моему другу Димке! Он сидит сейчас на втором этаже, и нас внимательно слушает.
К. Ларина
―
Прекрасно. Прекрасно. Ну, мы про мюзикл знаем. Там же было... Давай перечислим их. Которые ты делал на русском языке. Это «Мама мия». Да?
А. Кортнев
―
Ну, началось все ещё с театра-кабаре «Летучая мышь» Гриши Гурвича, где я перевёл «A Chorus Line» - «Кордебалет». И там же мы сделали оригинальный мюзикл по... Ох, я сейчас даже не вспомню автора пьесы. Но неважно. А вот потом уже была и «Мама мия», и «Кошки», и «Иствикские ведьмы». Началось все с этого малоизвестного мюзикла. Потом «Продюсеры», «Зорро», «Красавица и чудовище» и... Ну, вот, по-моему, все. Может быть, я ещё что-то упустил, но уже так, чуть-чуть.
К. Ларина
―
Насколько это... Вот этот жанр, конечно, популярен у нас стал за последние годы.
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
Безусловно. Но приблизился ли он, на твой взгляд, по уровню к тому классическому мюзиклу, который мы вот все знаем, к американскому?
А. Кортнев
―
Да, я абсолютно...
К. Ларина
―
Да?
А. Кортнев
―
Я абсолютно в этом уверен. Просто, понимаешь, какая история? Мы приблизились по уровню к классическому мюзиклу. А тем временем мюзикл на западе ушёл далеко вперёд. Он перестал быть классическим. Он стал авангардным. Он стал экспериментальным. Он стал гораздо более разнообразным, чем мы привыкли. То есть уже мюзикл не ограничивается большим количеством нарядно одетых людей, которые синхронно танцуют и поют на сцене. Уже есть совершенно другие. Да? Есть мюзиклы там на 6-7 человек, которые сами себе аккомпанируют, сами поют, сами играют. И все это происходит у тебя на расстоянии вытянутой руки от тебя, - да? - там за барной стойкой. И вот это с моей точки зрения как раз такой, ну, театра будущего. Он... он сейчас активно развивается. Это иммерсивный театр. Ну, ты знаешь прекрасно, - да? - когда...
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
... как бы среди актёров находятся и наоборот. И ты не знаешь, кто рядом с тобой сидит, зритель или актёр, и что он сейчас вытворит в следующую минуту. Я уверен, что и эта волна, она обязательно сюда придёт, и мы будем делать такие спектакли. То есть, ну, вне всякого сомнения. А что касается вот прямо классического мюзикла, то, ну, я могу сейчас приводить в качестве примера... А! Ну, две постановки могу. Это прекрасные «Шахматы», которые идут в «МДМ» Димы Богачёва, которую перевод сделал Лёша Иващенко...
К. Ларина
―
И Женя Писарев поставил, да?
А. Кортнев
―
Да. И да. И НРЗБ поставил. Да. С присущим ему блеском. И там потрясающее сценическое решение, на мой взгляд, просто. Вот. И мне кажется, ничем не уступающий, уж извините, «Прайм-тайм» у Швыдкого, который, наоборот, совсем-совсем свеженький. Его мы собственно написали с нуля 2 года назад. Музыку там сочинил роскошный совершенно Максим Лепаж, такой франко-канадский... То есть, ну, он канадец-франкофон, который писал до этого музыку для спектаклей «Цирка дю Солей». Немного-немало. Там у них, по-моему, три шоу сделано было с вот режиссёром-постановщиком в том числе и нашего «Прайм-тайма». В общем, это прямо у-у-у!
К. Ларина
―
Это про телевидение, я так понимаю, - да? - мюзикл.
А. Кортнев
―
Да, это про телевидение. Это мы, конечно, взяли, ну, классическую, классическую, классическую-приклассическую тему. Девочка из провинции приезжает участвовать в шоу, которое называется «Прайм-тайм». Это так... что-то типа шоу «Голос». Да? Такой... Вот, ну, или их там сейчас тысячи - да? - таких... Ну, не тысячи. Десятки таких конкурсов. И вот она идёт, значит, ну, естественно решая основную проблему, этическую дилемму - наступить на горло сопернику или всё-таки прожить жизнь честным человеком, не спихивая, так сказать, не выпихивая из лодочки других участников.
К. Ларина
―
Мы на этом остановимся. Прости у нас должен быть небольшой перерыв.
А. Кортнев
―
Конечно.
К. Ларина
―
Алексей Кортнев - наш гость сегодня. Поем мы ему дифирамб. И он нам ответ тоже кое-что поёт. Я надеюсь, ещё споёт.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Алексей Кортнев - сегодня наш гость. Программу ведёт Ксения Ларина. Вот мы говорили до перерыва про мюзиклы и мюзикл «Прайм-тайм», который идёт сейчас в театре мюзикла Михаила Швыдкого. И как раз тексты к этому мюзиклу написал Алексей Кортнев.
А. Кортнев
―
Ну, я...
К. Ларина
―
Да?
А. Кортнев
―
... должен признаться и открыть тайну. Я работал вообще много раз, привлекая... Совсем грубо это называется, литературные негры. Но на самом деле...
К. Ларина
―
Неполиткорректное высказывание. Сейчас...
А. Кортнев
―
... это совсем не политкорректное высказывание...
К. Ларина
―
Да? Литературные афроамериканцы. Тоже как-то звучит тоже дико.
А. Кортнев
―
Литературные афророссияне тогда уж. Но на самом деле просто мне помогали друзья, потому что, как это обычно бывает в русском театре, именно в русском, пока принимаются решения о том, какие номера берутся в производство, какие не берутся. Потом эти решения меняются. Или как в случае там, скажем, с мюзиклом «Кошки» решение о том, кто будет делать перевод, было принято за месяц до премьеры. И надо было сделать 25 номеров за месяц. Понятно, что один человек этого не в состоянии сделать вообще. Поэтому я честно признаюсь, что я привлекаю к написанию друзей, товарищей. Вот в частности «Прайм-тайм» мы писали с Марианной Безносовой и Володей Рудневым. Оба из них живут в академгородке новосибирском. И дружим всю жизнь, вообще там, ну, 30 лет. Они прекрасные авторы. И в «Прайм-тайме» мной написана половина текстов. А вторая половина вот этими ребятами. Что, кем написано, не разглашается.
К. Ларина
―
Алексей, вот хочешь, я тебе скажу, как я тебя видела в середине твоего пути? Вернее даже в начале, когда все это начиналось. Я помню, что я видела первый раз «Несчастный случай», то, что тоже для тебя не будет новостью, на сцене ещё старого Дома актёра на углу у Страстного бульвара и улицы Горького, когда там появился впервые вот такой артистический ансамбль замечательный, в белых костюмах. И как сейчас помню, я тогда в 1-й раз услышала «Мурку», ставшую классической.
А. Кортнев
―
Да, да.
К. Ларина
―
Англоязычную. Так вот я всегда думала и была уверена, что вот этот путь точно театральный у этого коллектива и у этого человека, и это путь политического кабаре, которого у нас не было никогда, и почему-то вот так и не произошло. Согласен ли ты с тем, что тебе этот жанр близок, и ты мог бы в нем сделать какие-то невероятные открытия?
А. Кортнев
―
Во-первых, да, конечно, этот жанр мне очень близок. И мы долгие-долгие годы играли сначала кабаре «Синие ночи ЧК»...
К. Ларина
―
В студенческом театре.
А. Кортнев
―
Да. Потом «Кабаре 03» в том же студенческом театре. То есть это продолжалось лет 20 и постепенно сошло на нет к концу 90-х годов, когда оно перестало быть интересным. Когда социально-политическая кабаре переместилось на страницы газет, на телеэкран. Да? То есть мне кажется, что процесс тогда стал настолько конечным, что его перестало быть интересно пародировать. Он сам по себе стал какой-то пародией просто. Ты знаешь, интереснейшая штука. Неделю назад... Неделю назад, Ксения, мне позвонили с одного из каналов не федеральных, но таких не фиговых, надо сказать. Большой-большой московский канал. И сказали: «Лёша, мы только для Вас хотим сделать телевизионное кабаре. Вы будете там ведущим. Вы будете там хозяином». Я тут же распустил слюни, потому что это моя мечта была всегда. Мы с Валдисом, с Пельшем просто НРЗБ делать кабаре и подавали заявки на это ещё, глупые маленькие дети, там на «Первый канал», ещё куда-то, где он работал, будучи уже совсем не детьми и не маленькими. Вот я думал: «Ох, я сейчас возьму Валдиса, и мы, значит, запузырим на этом канале. И вот будет то, будет сё». Уже, значит, мы встретились с продюсерами, начали разговаривать. И потом в процессе я говорю: «А о чем мы будем шутить? Про Путина и правительство шутить нельзя». Они говорят: «Нет, нет, нет. Что Вы?! Ну, нет, нет. Нельзя, конечно». Про медицину шутить сейчас нельзя. Говорят, сейчас, ну, как-то сейчас даже неловко шутить про медицину. Про нацменьшинства шутить ведь нельзя? Нет. Про женщин нельзя шутить? Про детей шутить нельзя. Про инвалидов шутить нельзя.
К. Ларина
―
Про церковь, про религию тоже. Да?
А. Кортнев
―
Да, про церковь, про религию - упаси бог! Да? Про кавказские национальности - упаси бог! Значит, и так далее, и так далее. И я говорю: «А я знаю. Я же вёл некоторое время назад на «НТВ» программу «Салтыков-Щедрин шоу».
К. Ларина
―
Да, я тоже сейчас вспомнила.
А. Кортнев
―
И там все придумали. Значит, шутить у нас в стране можно только про ЖКХ, потому что течёт кран, и не отремонтирована дорога. Все. Больше тем, разрешённых для юмора... Причём многое из того, что мы с тобой сейчас перечислили, запрещено неофициально. Просто ты понимаешь, что тебя захейтят. И желание делать кабаре сразу же испаряется в ту же секунду, потому что, ну, как, ну, если даже ты самоцензурой себя не подавишь, то тебя подавят просто самой настоящий цензурой. И все.
К. Ларина
―
Но, послушай, тем не менее есть «Квартет И», с которым ты сотрудничаешь долгие годы. Да? Есть спектакли «День радио», «День выборов». Есть спектакли «В городе...»
А. Кортнев
―
Ну, «День выборов» не идёт. А вот «День радио» идёт...
К. Ларина
―
Да. Есть спектакль «В городе Лжедмитрове», о котором мы говорили в последний раз, когда представляли его. Это чистое политическое кабаре, на мой взгляд, по жанру.
А. Кортнев
―
Ксюшечка, но там все очень-очень аккуратненько, очень аккуратненько, аккуратненько, аккуратненько. И с квартетом мы играем и ещё более свежие спектакли, там «Письма и песни», например. И ребята сейчас выпускают вот скоро совсем ещё один спектакль. Редко, редко удаётся что-то там вставить так, ме-ме про то, что тебя действительно на самом деле интересует гораздо... Поэтому нет, всё-таки я как-то... я склонен лучше петь лирику сейчас.
К. Ларина
―
Лучше не позориться. Да?
А. Кортнев
―
Ага.
К. Ларина
―
Это с тобой согласна абсолютно. Хотя вот видишь, как все всерьёз. Я не знаю, как ты относишься к этому жанру, stand-up comedy, то, что сейчас стало популярно...
А. Кортнев
―
Хорошо отношусь. Ну, как? Я отношусь к нему с уважением, поскольку ребята делают то, чего я умею. Я всегда, ну, знаешь, даже как бы ты видишь жонглёра, например, - да? - ты же относишься к нему ко... с уважением, хотя вроде бы совершенно бессмысленное занятие - подбрасывать шарики, поскольку ты так не умеешь и понимаешь, сколько надо было вот приложить труда, чтобы научиться так делать. Я то же самое думаю просто stand-up-комиков. Они могут мне не нравится, но я понимаю, что за этим стоит большая работа над текстом, над собой, над умением держаться на публике с максимальной наглостью, - да? - или там, наоборот, с максимальным обаянием. Так что я к ним отношусь очень уважительно.
К. Ларина
―
Видишь, людей-то сажают и прессуют уже.
А. Кортнев
―
Да. Да.
К. Ларина
―
И высылают. Мы видели несколько сюжетов, совершенно не укладывающихся в голове. Да? Вот то, что...
А. Кортнев
―
Да, согласен.
К. Ларина
―
... понятно, что в основе этого жанра лежит то, о чем мы уже с тобой говорили, нарушение границы, нарушение норм. Да?
А. Кортнев
―
... верно. Ты знаешь, Ксюш, тут я должен тогда признаться вот ещё в какой вещи. И я совершенно не стесняюсь в ней признаваться, хотя она такая, ну, почти стыдная. Гораздо проще борзеть, когда тебе 25 лет, и когда ты не содержит пятерых детей и мать-старушку.
К. Ларина
―
Ну, что тут говорить? Это я с тобой согласна.
А. Кортнев
―
Прямо вот честное слово.
К. Ларина
―
Да. Да.
А. Кортнев
―
Понимаешь, я много-много раз задумывался за последние годы, а почему я промолчал, - да? - вот почему я не полез так, как я это делал там 10 даже лет назад. Ну, во-первых, 10 лет назад все было мягче гораздо, и не было такого пресса. А, во-вторых, всё-таки я понимал, что у меня ещё впереди, так сказать, много времени, чтобы как-то там, ну, что-то исправить, наладить, опять там встроиться в какую-то колею и пойти по ней. Время впереди. Сейчас, когда мне 55, и у меня на руках, значит, дети малые и неразумные, у меня просто нет времени исправлять ошибки. Поэтому я стараюсь... Я начал гораздо больше задумываться о том, чтобы их не делать. Вот.
К. Ларина
―
Ну, просто никто не предполагал, что мы окажемся в такой реальности.
А. Кортнев
―
Это правда. Да.
К. Ларина
―
Но послушай, это же все произошло на наших глазах очень быстро. Сколько раз мы повторяли одно и то же, что не... процесс не обратим. И это знаменитая фраза перестроечного времени. Да?
А. Кортнев
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
И вот оно, пожалуйста, ещё пуще старуха бранится.
А. Кортнев
―
Да, да. Да, с этой точки зрения я... Да, прослушал. Ну, давно уже лет там... года 3-4 назад услышал как-то по радио песню «Wind of changes» группы «Scorpions». Скупая слеза навернулась на мою... потому что ни единого слова, ни единого пророчества из этой песни не сбылось. Да? Эти наивные западные немцы пели: «We will live like brothers» там и так далее. Да? «To the wind of changes». Во! Тебе brothers и wind of changes. Хрена лысого. Да. К сожалению.
К. Ларина
―
Это пора... пора уже тогда спеть.
А. Кортнев
―
Да, хорошо.
К. Ларина
―
Давай.
А. Кортнев
―
Окей. Но я пойду по тому же пути. Ещё одна песня из начала почти ХХ века. На сей раз у неё очень знаменитый автор. Это Чарли Чаплин ни много, ни мало. И я вот тоже перевёл. Чем ещё хороши эти песни, Ксюш, ты как радиоведущая это точно должна оценить, что предыдущая «Nature Boy», что эта звучат одну минуту.
К. Ларина
―
Прекрасно.
А. Кортнев
―
Это, ты понимаешь, это так удобно. Она вставляется, куда угодно.
К. Ларина
―
Спасибо. Спасибо, друг. Да.Звучит песня.
К. Ларина
―
Слушаю тебя и думаю, может быть, действительно ты прав, иначе как-то и не выжить. Надо какую-то иметь опору внутреннюю. Да?
А. Кортнев
―
Это понимаешь, написал Чарльз...
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
... 100 лет назад.
К. Ларина
―
Да. Да, да. Ну, хорошо. А про детей. Ведь ты же... ты же им не придумаешь мир. Они будут жить в реальном мире, тот, который вокруг.
А. Кортнев
―
Да. Конечно. Это... это истинная правда. И они живут и готовятся жить, я надеюсь. Я надеюсь, что я и моя прекрасная жена, мы им, ну, им всячески пытаемся передать некое этическое основание, этические нормы. Надеюсь, что они им помогут остаться честным и то же время прожить более или менее счастливую жизнь. Вот это было бы самое ва... Конечно, для меня как для отца было бы самым главным, чтобы мои дети были счастливы. А куда-то их увозить и отсылать я, честно говоря, не хочу. У меня есть очень близкая подруга, вернее у нас с Аминой, я не буду называть ни её имени, ни из какого рода она происходит, но она очень умная и чрезвычайно богатая женщина. У них дом в Лондоне имеется. При том, что она не эмигрантка, она живёт в Москве, но так вот как-то всю жизнь жила на... на две страны. У неё есть чудесные совершенно дети. Один из мальчиков пошёл учиться там в Англии в колледж. К нему подселили другого мальчика, что вполне естественно. Они жили вдвоём. Этот мальчик начал ему предлагать дружбу и любовь. Наш отказался.
К. Ларина
―
Любовь в смысле вот сексуальную?
А. Кортнев
―
Буквально. Да. Наш отказался. Тогда его подвергли остракизму просто потому, что он, значит, отказался от этого предложения. И, в общем, выжили. Он сейчас переехал обратно в Москву и говорит, что больше никогда не поедет в свободный западный мир, потому что его там принуждали, ну, понятно, к противоестественному, чего он совершенно не хотел. Это вот как раз та самая история, когда толерантность оборачивается своей изнанкой. Да? Когда тебя принуждают к толерантности чуть ли не НРЗБ. Это, ну, блин, это не укладывается совершенно в голове. Поэтому, к сожалению, вот эта вот калиточка, которая всегда у нас где-то в сознании существовала, что, ну, если станет совсем плохо, уедем. Вот эта калиточка тоже сейчас сильно проржавела, согласись? Ну, ты, может быть, с этим не согласна...
К. Ларина
―
Нет, это я вообще-то не обсуждаю. Это те... чисто индивидуальное решение...
А. Кортнев
―
Да, да, да. Конечно.
К. Ларина
―
У меня сын... сын живёт в Москве и работает, и тоже не собирается никуда уезжать. Да. Другой вопрос, как всё-таки вот найти эту возможность при таких родителях, при таких, извини меня за высокопарность, нравственных установках, которые... принципах, которые ты как личность соблюдаешь, декларируешь и пытаешься им следовать, как в этот мир выпускать? Ты рассказываешь им частную историю про то, что там какой-нибудь там мальчик в Лондоне пристал? Ну, ты открой новостную ленту каждого дня в той стране, в которой живут твои дети.
А. Кортнев
―
Я согласен, Ксюш. Конечно, согласен.
К. Ларина
―
Ну, как... Как вот на фоне этого думать об успехе, о самореализации, об образовании? Как?
А. Кортнев
―
Не знаю. Но... Не знаю. Слушай, ну, мы с тобой начинали жизнь тоже в стране, в которой не было никаких шансов. Да?
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
Ну, вернее шансы были, но настолько расчисленные, настолько расчерченные, что мы никогда с тобой не предполагали того, что случилось, - да? - на рубеже 80-90-х годов. Никто же...
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
.. не предполагал этого. Но и мы сейчас тоже живём, смотрим вперёд и видим лишь кирпичную стену. Да? Но...
К. Ларина
―
Кирпичную стену я тоже вижу.
А. Кортнев
―
Да? Я примерно... Да. Но вполне возможно, что когда мы к ней приблизимся, она разлетится как, помнишь, в клипе «Break through» у группы «Queen», когда они там на паровозе...
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Кортнев
―
... пробивают и летят так, что... Вот и получится как-то именно так. И на этом паровозике окажутся как раз наши дети. Вполне возможно. Не знаю, у меня нет ответа буквального как нет его ни у кого сейчас.
К. Ларина
―
Почему тебя нет в соцсетях? Почему ты не принимаешь участие в либеральных дискуссиях, скажу я так аккуратно?
А. Кортнев
―
Я в «Инстаграме» есть. Но больше нигде нет. Ты знаешь, я... я ощущаю себя социопатом каким-то. Я даже в «Инсте» сначала подписался там все такое, а сейчас отписался от всех, кроме своих детей и жены.
К. Ларина
―
Устал.
А. Кортнев
―
И пары... пары-тройки ближайших друзей, с которыми я и так вижусь почти каждый день. И поэтому мне необязательно читать их посты. Вот. А все остальное как-то мне не очень. Ну, правда, не очень интересно.
К. Ларина
―
Ну, а что, скажи, что тебя раздражает? Агрессивность? Нетерпимость? Что?
А. Кортнев
―
Знаешь, меня больше всего... меня больше всего раздражает то, что это у меня отнимает очень много времени, если ты начинаешь читать, ты тратишь кучу времени, а у меня на книжной полке стоит 5-6 непрочитанных книг, которые я знаю, что мне надо прочитать, а они такие вот толстые. И я никак не могу это сделать. А там есть и беллетристика прекрасная и какие-то научные, ну, такие научпоп книжки, которые прям надо читать, а времени на это очень мало.
К. Ларина
―
Кстати, я, кстати, готовилась к программе, загуглила - прекрасный глагол, - загуглила Кортнева, и мне появил... выскочило несколько новостей.
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
Кортнев анонсировал создание книги. Что это такое?
А. Кортнев
―
Ну, как? Нет. Ну, это, слушайте, это очень сильно пере...
К. Ларина
―
Создание! Слово-то какое.
А. Кортнев
―
Как же это все... Как же умеют наши журналисты. Это просто фантастика. Я сейчас прежде, чем ответить на этот вопрос, приведу ещё один пример чудесный совершенно. Много лет назад, прям много лет назад я снимался в сериале, в котором играл такого негодяя, который избивает свою жену, а жену мою играла Катя Климова, актриса небесной красоты просто, ну, невероятной какой-то. Вот. А я её там хватал за тонкие запястья, валил в кресло, давал там что-то... пощёчина, запирал в подвале. И ко мне приходит на съёмочную площадку корреспондент одной очень уважаемой газеты. Её в нашей стране знают прям все. Она была основана в начале 20-х... при советской власти. Вот приходит и берёт у меня интервью, говорит: «Ну, что вот... что Вы играете?» Я ей перечисляю все то, что тебе только что сказал. Я говорю, ну, я, значит, играю негодяя, который бьёт свою жену запирает её в подвале. Она говорит: «Ну, и как Вам интересно играть?» Я говорю: «Мне, конечно, это гораздо интересней гораздо играть, чем играть положительных всяких типов, каковым я сам являюсь». Конечно, когда ты, так сказать, на сопротивление играешь, роль тебе не свойственную, это гораздо интереснее. Вот на следующий день выходит заметка с огромным, значит, подзаголовком «Кортнев: я избиваю свою жену, и мне это нравится».
К. Ларина
―
Ой, не могу.
А. Кортнев
―
Вот.
К. Ларина
―
Что сделать? Ну, что сделать?
А. Кортнев
―
Ничего. Вот. И там главное, что в этой статье, довольно обширной, про кино речь заходит в предпоследнем абзаце вообще-то, а до этого просто какие-то рассуждения о жизни и все такое. Вот. Так то же самое и с анонсированием создания книги. Это я когда отвечал по поводу своего 55-летия, я сказал, что, пожалуй, единственное, чего я пока не сделал из того, что я хотел бы сделать, - это я ничего не написал. Да? Вот в прозе. Хотя подходил к этому много раз. То есть у меня есть куча всяких заметок.
К. Ларина
―
Есть, о чём рассказать действительно.
А. Кортнев
―
Есть, о чем рассказать. Да.
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
... ну, что это должна быть такая весёлая автобиографическая какая-то история об университете, строй отрядах, о «Несчастном случае». И можно писать это от первого лица или от третьего. Не знаю. Вот. Но я пока за это не могу взяться, потому что меня не отпускает концертная и театральная деятельность. Мы очень много играем. Поэтому никак. А ещё ты предлагаешь соцсети. Какие на фиг соцсети? Вот. Вот это все, что я сказал. Так что считать ли это анонсом создания...
К. Ларина
―
Создания. Создания! Как будто ты будешь делать какой-нибудь памятник создавать. Калашникова. А Алексей Кортнев назвал будущее России чудовищным.
А. Кортнев
―
Да, я сказал, что если вектор движения, который выбирает наша власть, это движение назад к советскому прошлому, вперёд к советскому прошлому, то это чудовищно, если страна с огромным ядерным потенциалом будет идти в обратном направлении к советским реалиям. Да, я это сказал действительно.
К. Ларина
―
Ну, да, это интервью «Московскому комсомольцу» и, кстати, очень не плохое. И настроение там у Алексея, с одной стороны, похожее на настроение, которое сегодня в нашей передаче. Это естественное такое вот...
А. Кортнев
―
Да.
К. Ларина
―
Да? Но с другой стороны вот ты там говоришь, азарта нет. А мне кажется, что какая-то злость, здоровая злость, весёлая, она присутствует все равно.
А. Кортнев
―
Она присутствует.
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
Она прекрасно работает во время концертов и во время спектаклей. Я же довольно много общаюсь со зрителями во время своих особенно... ну, особенно сольных выступлений, а их довольно много в последнее время. И там-то это, конечно, все работает и прорывается обязательно наружу.
К. Ларина
―
У меня ещё к тебе вопрос тоже, поскольку YouTube-канал существует «Несчастного случая» и очень приличный. И там есть целый... Как это? Серия программ под названием «МузФак». Что это такое?
А. Кортнев
―
С огромным удовольствием расскажу. Более того мы даже выделили «МузФак» сейчас в отдельный Youtube-канал НРЗБ не путались. Это программа, которую мы придумали совместно с моими друзьями Валдисом Пельшем, Мишей Чумаловым, который мой замечательный друг, он профессор исторических... доктор исторических наук. Он закончил истфак МГУ. Вот. И ещё одним нашим развесёлым другом Васей Соловьевым-Седым, который внук композитора и знает про советскую музыку вообще все от и до. Он такой эрудит абсолютный. Вот. И мы рассказываем про всякие советские песни, вернее про советские и антисоветские. В каждом выпуске сталкиваются две песни, одна из которых написана, скажем так, союзом композиторов и писателей, а другая какая-нибудь там блатная, кабацкая, белогвардейская, бардовская, скажем, хулиганская просто, какая угодно. Но написаны они всегда по одному и тому же поводу. То есть там про космос, про футбол, про там, не знаю, братские страны, потому что почти по любому поводу создавался какой-нибудь официальный гимн, и в то же время возникала обязательно какая-нибудь смешная или наоборот, страшная песня неофициальная. То есть...
К. Ларина
―
Альтернативная. Да, да, да.
А. Кортнев
―
Альтернативная. Да. Подцензурная и неподцензурная, скажем так. Вот. Вот у нас в последнем выпуске, например, где мы записывались с Кристинкой Бабушкиной, мы спели песню «Куба - любовь моя» Пахмутовой и Добронравова, где слышишь чеканный шаг этой...
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Кортнев
―
Вот. А параллельно с ней спели «У женщины с острова Пасхи украли любовника тигры». И когда они звучат рядом, это тоже так смешно получается...
К. Ларина
―
Слушай, здорово! А это, во-первых, это радиопрограмма готовая и телепрограмма. Надо какой-то... придать ей какую-то раскрутку, чтобы это видели. Отлично. А сколько? Много уже вышло выпусков?
А. Кортнев
―
Выпусков много. Вот просмотров мало, к сожалению.
К. Ларина
―
Это плохо. Надо же...
А. Кортнев
―
Ну, да, да.
К. Ларина
―
... этим заниматься.
А. Кортнев
―
У нас произошло какое-то явно непопадание в целевую аудиторию, потому что программа такая получилась для аудитории 45, наверное, плюс. А 45+ Youtube смотрят мало, к сожалению. Всё-таки в основном это телевизионная публика. А на телик мы пока прорваться не смогли. И мы с Валдисом как-то... Мы сняли сколько? 20 выпусков мы сняли и пылали страшным энтузиазмом поначалу, а потом что-то как-то пригорюнились немножко, потому что это же ещё финансировать надо из своего кармана.
К. Ларина
―
Конечно. Да.
А. Кортнев
―
Никуда не продаёшь. А там у нас прямо оркестр, аранжировщики, то, сё. То есть, ну, это прям работа. Надо сказать огромное спасибо Центральному Дому актёра и его директорам великолепным Саше Жигалкину и...
К. Ларина
―
Игорь Золотовицкому.
А. Кортнев
―
Игорю Золотовицкому. Спасибо. А то бы я сейчас опозорился. За то, что они, святые люди, нам предоставили бесплатно просто зал театральный для съёмки этой программы. А то б мы ещё и на этом погорели.
К. Ларина
―
Товарищи спонсоры, пожалуйста, обратите внимание на этот уникальный совершенно проект под названием «МузФак». Это настоящие люди делают, которые ещё помнят, что такое чувство юмора и иронии. Это уже совсем уже все ушло из нашей жизни. У нас нет времени даже на минутную песню, к сожалению, Лёш.
А. Кортнев
―
Ну...
К. Ларина
―
Говори...
А. Кортнев
―
Все минутные песни кончились.
К. Ларина
―
Да.
А. Кортнев
―
Так что давай просто... просто по доброму попрощаемся. И...
К. Ларина
―
Спасибо! Я очень рада, что мы встретились, пусть так виртуально. Очень желаю тебе успеха везде. И, конечно же, счастья и гармонии в личной жизни, чтоб все были здоровы, и все были рядом.
А. Кортнев
―
Большое спасибо. И я тебе желаю всего того же, Ксюша дорогая.
К. Ларина
―
Обнимаю.