Памяти Резо Габриадзе - Юрий Рост - Дифирамб - 2021-06-13
13.06.2021
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. А напротив меня у своего микрофона, у тебя дома журналист, писатель, фотограф и человек Юрий Рост. Юра, приветствую! Здравствуй!
Юрий Рост
―
Привет, привет, Ксюш!
К. Ларина
―
У нас сегодня опять такая печальная программа, программа памяти. Не первый раз мы уже по такому поводу встречаемся с Юрием Ростом, поскольку уходят, уходят, уходят, уходят огромные люди, люди невероятного масштаба. А кто как не те, которые их знали, оставят их памяти для нас и для тех, кто, может быть, уже стал их забывать. Резо Габриадзе ушёл на прошлой неделе. Великий человек и писатель, и сценарист, и художник, и скульптор, основатель театра марионеток тбилисского и вообще человек-притяжение. Вот я не знаю, как Юра его определял, как человек-праздник. Да? Я бы добавила, что человек-притяжение, потому что это какой-то был магнит. А, может быть, я бы с этого и начала, Юра, свой 1-й вопрос задала бы тебе такой: в чём секрет этого притяжения? Почему он так притягивал к себе людей?
Ю. Рост
―
Ты знаешь, он был самостоятельного такого типа. Он притягивал, но не присоединялся. Он… Он совсем был такой отдельный, самостоятельный. Но роль обаятельного человека он исполнял. На самом деле любая связь с другими людьми, она ему была в тягость. Я думаю, что отчасти идея марионеток пришла ему в голову для того, чтобы не иметь дело с живыми артистами и с людьми. Я был в самом начале этой затеи, когда он получил здание, первое здание для театра марионеток. Он до сих пор его… Так они его и не задействовали. И он водил нас с Гией Данелией по этому… и с Мишей Чавчавадзе, таким гениальным человеком, по этому зданию и показывал, как куклы будут сидеть в ложах, как люди будут там. И достал куклу, первую свою куклу, которую он сделал, я помню название. Это какой-то народный такой прохиндей Хичо. Такой, я не знаю, кто он там был. Ну, в общем, это такой ловкач какой-то. Косоватая такая кукла. Я его с ней, с этой куклой сфотографировал. Он у меня и остался. Вот. И мне… Он сам себе… Сам себя сделал НРЗБ буквально, потому что до этого он пробовал и с актёрами работать. Он даже сделал какой-то спектакль в Америке с замечательным танцором Мишей этим…
К. Ларина
―
Барышниковым.
Ю. Рост
―
Барышниковым. Вот. Потом он ещё где-то делал спектакли. Но вот эти отношения с людьми прямые… Дело в том, что он был независимой, но очень зависим от человека. И он волновался, произвел ли он хорошее впечатление, и обидел он или не обидел. Вот этого он… Мог обидеть и не заметить, но чаще… чаще он как раз вот волновался, что вот вдруг он что-то не то сделал, и вот кто-то не так его поймет и… То есть он пытался обеспечить себе какой-то… какую-то тишину душевную.
К. Ларина
―
Но тем не менее голоса-то звучали больших артистов в его спектаклях. Одна Лия Ахеджакова чего стоила в…
Ю. Рост
―
Это… это голоса озвучивали марионеток. Или от автора… Я же не говорю, что он не работал с… Он… Вот сейчас я с Серёжей Гармашом встречался. И Серёжа в последнем спектакле у него озвучил даже что-то на грузинском языке. Вот. То есть Резо невероятно обаятельный был в общении человек. Конечно. Но вот после общения он переживал, он всё время анализировал, что он сделал. Поэтому он, конечно, был, не могу сказать слово «трудоголик», по отношению к нему звучит как-то странно, потому что он всё время создавал цветы такие, то радости НРЗБ, придумывал какие-то невероятные ситуации. Вот. Я когда смотрю фильмы, которые они делали с Данелией, я могу узнать где Данелия, а где… где Резо. Вот что… А где ни один, ни другой. Где они получали подарок от актёра, например, от Фрунзика Мкртчяна. Да? Потому что сказать там «я так хохотался» не мог придумать ни один, ни другой. Это надо владеть… До такой степени виртуозно не владеть языком для того, чтобы придумать такую конструкцию.
К. Ларина
―
Ты знаешь, я вчера, ну, здесь, в смысле посмотрела такое печальное видео Вахтанга Кикабидзе. Он иногда записывает какие-то свои маленькие монологи в YouTube-канале.
Ю. Рост
―
Да.
К. Ларина
―
И вот вчера он как раз говорил о Габриадзе тоже с такой… со светлой печалью. И он сказал… Какой образ замечательный! Только человек, который хорошо знает всех этих людей, может так определить, что для меня, говорит, это были три мушкетера: Данелия, Габриадзе и Канчели. Гия Канчели. Уже вот никого не осталось. Можно так определить их или нет? Или у тебя другое… другие какие-то ассоциации?
Ю. Рост
―
Дело в том, что надо найти Д'Артаньяна. Вот.
К. Ларина
―
Вот, наверное, Кикабидзе, между прочим.
Ю. Рост
―
Один из них.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Д’Артаньяна. Видишь ли, в чем дело, это очень любопытно. Они были связаны через одного человека. Канчели и Резо Габриадзе были связаны друг с другом через Гию Данелию. Понимаешь, да? Потому что он был какое-то объединяющее начало. Он… Ну, как говорят, в принципе, или по-грузински смешно это звучит, когда они пародируют, «принципши». Вот. Он объединял их, потому что он был режиссером, и он создавал конечный продукт. Лучшие фильмы безусловно сняты не только с Резо Габриадзе по сценариям, где они вместе писали, потому что и с Володиным был замечательный…
К. Ларина
―
«Осенний марафон», да?
Ю. Рост
―
Да. У Данелия были прекрасные… И Коневский у него там был. Там просто был и Ежов. Там много было хороших сценаристов. Всегда в основе была хорошая литература. Но вот эти вот притчи… Притчи. Потому что все… все три основные фильма, ну, три с половиной, я бы так сказал, потому что они начинали и «Паспорт» вместе, это было всё на моих глазах, потому что я жил над Данелия, и когда они работали, я время от времени спускаться и мешал им. И поэтому я был в курсе дела всего это. Из Резо мы прекрасно общались отдельно от Данелией и с Гией Канчели отдельно от Данелии и с Данелией. То есть здесь не то, чтобы надо… мне надо было соединяться. Я каждого из них знал. И о каждом из них написал. Немного, но, как мне кажется, то, что я чувствовал. Ну, о Данелии вот в этой книге написан текст, который мне кажется чрезвычайно важным. Я говорю о книге «Групповой портрет на фоне жизни».
К. Ларина
―
А покажи, пожалуйста, ее в камеру, чтобы наши зрители на «Ютюбе» видели и НРЗБ. Она большая. Да, мы о ней подробно, по-моему, говорили с Юрой. Шикарная. Да. Это третий том уже – да? – из этого цикла?
Ю. Рост
―
Ну, это 3-й том. 3-й том. Да. Это «Групповой портрет…» Была да, «На фоне века», «На фоне мира» и эта «На фоне жизни». Вот я как раз открыл. Вот когда я написал этот… этот текст, там не мог не быть… И Канчели должен быть… был быть. И, конечно, должен был быть Резо Габриадзе. И у меня есть фотография, которая мне нравится. Они стоят на балконе этого театра. И Данелия как бы поднимает его руку как, ну, как победителя в боксерском поединке. Он меня замучил, что не нужно это делать, потому что это может быть воспринято как будто вот Данелия признаёт, что я вот в этой ситуации вот… И так далее.
К. Ларина
―
Надо же.
Ю. Рост
―
Я говорю, тогда давай сделаем такую фотографию, где… где вы стоите на равных. Он говорит да, вот я тебя прошу. Пожалуйста. И я взял чужую фотографию. Вот она.
К. Ларина
―
Тоже известная фотография. Да.
Ю. Рост
―
Да, она известна фотография, где они оба выглядят прилично. Вот.
К. Ларина
―
Я фотографию, которую тоже сразу я ее словила, я люблю такие фотографии от Юры Роста, которые… вот они начинают говорить уже отдельно, когда особенно как у Ахматовой это было, когда человек умирает, изменяются его портреты. Да? По-моему.
Ю. Рост
―
Я думаю, что…
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
… это поэтический образ, конечно.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Меняемся мы по отношению к этому человеку, потому что если нормальный человек, нормальный, он забывает. Он забывает те обиды. Мы за жизнь, Ксюша, друг другу наворотим такие…
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
… горы всяких обидных неточностей. Мне вот в этой книге тоже есть несколько материалов о не точном поведении. Она вообще очень книга такая, я бы сказал, личная. Вот я хочу вам показаться Гию, почему он был в этой тройке важным и главным. Вот одна… вот его фотография. Вот посмотри на это пик.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Ю. Рост
―
Вот НРЗБ ты знаешь, да? И все.
К. Ларина
―
Если уж мы про фото говорим, расскажи про ту фотографию, где он с собакой. Она, так я понимаю, это какой… в какое время было снято? Давно?
Ю. Рост
―
… недавно. Это недавно. Это было, ну, наверное, года два назад. В прошлом году я был в Тбилиси. Мы ездили с Митей Муратовым там. На день рождения я поехал. Вот. И заехал к Резо. Он сидел там на даче, по обыкновению говорил, ну, это не дача. Ну, он всегда прибеднялся. Он боялся, чтоб ему завидовали. Она действительно скромная, строгая, хорошая. Леван очень хорошо это сделал. Там в одном уровне. Ему не надо подниматься было ни на какой этаж. На воздухе.
К. Ларина
―
Леван – это сын Резо Габриадзе, говорю для слушателей.
Ю. Рост
―
И ты знаешь, когда… когда мы уезжали, я там его поснимал немножко. Даже камеру не взял, потому что знал, что… Ну, так на телефон. Но всё-таки потом, когда я уезжал, они вышли с Крошкой, с женой провожать. И я так снял. И я вдруг понял, что его больше не увижу. Вот в этом… Вот ощущение. Тут ковид. Тут наши дружеские отношения с Грузией, как ты понимаешь, что самолёты не летают. Мне очень больно, потому что я понимал, это… эта такая щемящая была фотография. Они стояли два пожилых человека. Так они друг за друга держались. Могу показать, в телефоне есть.
К. Ларина
―
О чём вы говорили в последние его годы? Вы же общались… общались? Как-то сказал ты, что очень часто.
Ю. Рост
―
… Мы говорили очень много. И говорили обо всём и обо всех, потому что у него были привязанности человеческие очень большие к Битову, например, потому что они с Битовым учились вместе на курсах. Собственно Битов, я думаю, что подкинул ему идею Пушкина за границей, вот этих рисунков. И там его были рисунки. Он же рисовал на всяких… У него природный дар был такой. Они все были неправильные, но в этой неправильности была невероятная обаятельность и точность линии. Он мог рисовать спичкой, щепкой, неважно чем, потому что для него важен был образ. И этот образ ему почти всегда удавался. И даже он чувствовал, что как бы он обиделся не по делу на человека. Потом он понимал, что он не прав и рисовал какой-нибудь рисунок. Это бы… Он ни в чём не виноват был, но его ощущение было, что он должен каким-то образом… Так я получил бронзовый портрет свой. Не очень похожий. Но, правда, борода, усы и очки есть. Но искренне. И за ухом… Он же всё время придумывал какие-то фантазии у него. За… Ухо у него было оттопыренное для того, чтобы туда сигарету можно было класть.
К. Ларина
―
Ты сейчас говоришь, и я вспоминаю один из постов в «Фейсбуке», который мне совершенно так… ну, эмоционально очень зацепил. Это пост Марины Дмитриевской, театрального критика из Петербурга, которая как раз написала большую книгу о театре Резо Габриадзе. И книга эта построена на разговорах, на беседах с Резо. Их связывала тоже такая многолетняя дружба, но тоже достаточно такая вот рваная с какими-то обидами и прочее. И она как раз рассказывает о том, что в какой-то период ссоры она ему не выдержала, позвонила, он говорит, я вот буквально вот в эти секунды рисую тебя с цветами и с зонтиком.
Ю. Рост
―
… то, что я тебе рассказывал. Я… У меня очень много наблюдений и очень много истории смешных. Я ему рассказывал потом. Смеялся, потому что в нем хитрость была. Хитрость была. А запас её был большой, этой хитрости, а качество её было детское. То есть вот как дети хитрят. Ну, это главное, чтоб никто не подумал, что ему лучше, чем тебе. Вот это вот главное. Поэтому он всё время как бы и в рисунках, и во всём прибеднялся. Но за исключением, конечно, своих марионеток. И я думаю, что еще один важный момент, такого театра больше нет. Он ни с кем не соревновался. Для него это было важно. У него не могло быть победителя. И он никого не мог победить. Для него проиграть и победить было одинаковым неуспехом. Он не хотел никого побеждать. Он хотел быть самим собой, Резо Габриадзе. И он остался до последних дней в этой шапке своей какой-то странной. Всё время эта Крошкина надевала. Я говорю: «Сними шапку». – «Юра, холодно». Ну…
К. Ларина
―
Юр, а как…
Ю. Рост
―
… как говорил один наш грузинский товарищ: «Я плачу».
К. Ларина
―
… фотографии найдёшь показать нам? Да? Фотографию, которую ты сделал последнюю, получается.
Ю. Рост
―
Попробую показать. Да. Потому что я Леванчику послал. В смысле сыну я послал.
К. Ларина
―
Пока Юра ищет, я могу нашим слушателям сказать, что в принципе, если вы вообще не очень понимаете, кто это. Да? Вот про кого мы говорим сегодня, потому что я знаю, что есть и такие, особенно в «Ютюбе»…
Ю. Рост
―
… Да.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Всем была песня. Вот посмотри.
К. Ларина
―
Да. Резо Габриадзе в шапке.
Ю. Рост
―
Шапка какая-то на бок. Но при этом он держит птичку, которую слепил за 2 дня до этого. И чашка там. То есть птичка должна сидеть на чашке и пить чай.
К. Ларина
―
Ее там… Трубочки, я смотрю. Да? Трубочки?
Ю. Рост
―
Но да. Но это кое-что… Вот эта карточка, о которой я говорил, как они вдвоём стоят.
К. Ларина
―
Это Резо и жена его. Да? Крошка.
Ю. Рост
―
Да, Крошка. Вообще её звали Лена. Но никто не знал НРЗБ.
К. Ларина
―
Ну, давай попробуем объяснить, кто это.
Ю. Рост
―
Объяснить это можно так: значит, Резо был журналистом поначалу, потом обнаружил у себя дар писать рассказы небольшие. Эти рассказы были столь обаятельны, что породили желание у многих режиссеров по этим рассказом снимать фильмы. Так он стал сценаристом.
К. Ларина
―
А вот те самые короткометражки знаменитые – да? – родились вот из этого.
Ю. Рост
―
Короткометражки знаменитые и фильмы с…
К. Ларина
―
… гела.
Ю. Рост
―
На «э». Я помню, что с Данелией. И они создали сразу великий фильм. Вот сразу создали великий фильм. Это было «Не горюй». «Не горюй» – это фильм на все времена. Он не стареет. Может быть, я… Я другого фильма не знаю в советской кинематографии, который можно было смотреть сейчас, завтра, послезавтра, 20 раз подряд, вернуться к нему. Там всё. И мудрость. Говорят, что Гия был Данелия комедиограф. На самом деле это драматическая совершенно история. Один главный герой умирает. Героиня умирает. Героя сажают в тюрьму. Там, в общем… А ты выходишь оттуда со счастьем. Это вот такая… В основе… В основе этого… Это был сюжет неоригинальный. Это был сюжет… «Мой дядюшка Бенджамин», по-моему, Клода Тилье. И подсказала этот сюжет мама Гии Данелия. А они из этого сделали самостоятельное совершенно произведение, настолько, что на одном фестивале оригинальный фильм по этому произведению был и Гиен. Тот провалился напрочь, а этот выиграл всё, хотя это был…
К. Ларина
―
И стал национальным грузинским эпосом по сути.
Ю. Рост
―
Да, да. И я скажу, что за этот фильм Феллини, которого оба очень чтили, может быть, больше всего из всех режиссера он был ближе, потому что у Феллини была игра, у Феллини был театр, цирк, балаган, всё, что… То есть фантазия. И он лично первый приз свой… Он сделал такую медаль. Она называлась «Амаркорд». Они вместе с Тонино Гуэрра сделали эту медаль по эскизам Сержика Параджанова. Когда тот сидел в тюрьме, он давил из крышек из-под кефира рельефы такие, в основном библейские там. Ну, иногда это был спаситель, иногда Божья Матерь. Разные бывали. И он эти крышки, поскольку они ничего не весили, он им прислал. А они заказали медальеру, из серебра сделали настоящие медали. И первая медаль была вручена Гии за фильм, который они сняли вот с Резо Габриадзе, за «Не горюй». Я его знаю наизусть. Я у Гии выигрывал… Один раз я проиграл. Я знаю все реплики там, потому что когда я участвовал в испытаниях вот этих миров подводных, и на «Келдыше» мы 3 месяца плавали, оказалось, что на пароходе есть эта картина в кинозале. И я каждый вечер ее смотрел. И там вот я говорю, что там я узнаю и Гию узнаю, и узнаю Резо. Потрясающе совершенно.
К. Ларина
―
Давайте остановимся. Напомню, Юрий Рост у нас сегодня в гостях в программе «Дифирамб» памяти Резо Габриадзе.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Сегодня она посвящена памяти Резо Габриадзе. Мы вспоминаем этого великого человека, человека с Юрием Ростом, журналистом, фотографом, писателем, публицистом. Остановились мы на том, чтобы дать возможность людям, которые вообще не знают, кто такой Резо Гаюриадзе дать понять вообще масштаб его и размах его личности. Я бы вот что спросила, Юр, мне очень хочется про это поговорить, поскольку помимо кино и театра были еще очень странные вещи в жизни. Вот эти вот смешные скульптуры. Да? Вот откуда это… рождалась это? Почему это рождалась? Я имею в виду, конечно же, Чижик-Пыжик знаменитый, «Нос» гоголевский.
Ю. Рост
―
Собственно скульптуры этих… Скульптур было 3 всего. 1-я была Чижик-Пыжик. И тоже она была связана с Битовым. Вообще у него значительный кусок жизни был связан с Битовым. Он… Он к Битову относился, к Андрею, с большим пиететом. И у Андрея было несколько привязанностей после курсов, где они учились. Они учились на сценарных курсах вместе. Он, Грант Матевосян и ещё Маканин, по-моему. Вот тоже три мушкетёра плюс Д’Артаньян. И после этого они сохранили… сохранили вот эти отношения. Причем надо сказать, что Резо не был таким традиционным грузином, который накрывал столы там. Выпивать он мог, особенно когда они работали с Гией, с Данелией, то, конечно, ну, с Гией работать и не выпивать – это было совершенно смешно, как мы знаем. НРЗБ и выписал незлобно, не… не терял обаяния при этом, был… Ну, делал какие-то невероятные поступки тоже вполне в духе, которые потом мог бы Резо описать. Например, он ухаживал за какой-то дамой, добивался ее благосклонности, всё. Потом наконец она его пригласила. Он взял бутылку коньяка, пришёл к ней, выпил бутылку коньяка, потом говорит… Ему показалось мало, говорит НРЗБ давай поедем во Внуково, там НРЗБ. Она говорит: «Нет, я не поеду». И он уехал один. Так… не добившись ее, хотя она была готова. То есть вполне такая… Я ее так бодро рассказал эту историю, но если ее рассказать… Я не писал… Гия спокойно к этому относился. У нас… Да я вообще знаю очень много, о своих друзьях. Я не всё могу написать. И главным образом, не всё хочу написать. И они знаю обо мне много. То есть у нас такие доверительные отношения. Так вот Резо, я и говорю, он в этом смысле не был таким традиционным грузином, гулякой там. Он делал свою… рыл свою норку. Вот.
К. Ларина
―
Вот птичка… А птичка – это битовская птичка. Чижик-Пыжик.
Ю. Рост
―
Птичка… Птичка от Битова произошла, потому что… И «Нос». То есть уже раз… раз птичка, то и нос майора Ковалева тоже уже там от себя. А вот памятник портному Рабиновичу – это, конечно, безусловно он сам. Он очень любил Борю Литвака. Резо. Может быть, такая у него была чистая привязанность. Это был великий человек НРЗБ, который построил центр для детей больных ДЦП и там лечил со всего света, со всего СССРия детей бесплатно, добывая деньги. И все ему помогали. Ну, все помогали. Резо тат расписал… Там театр был. Дети… Дети играли. Это невозможно было смотреть без слёз, потому что вот эти дети играли и красивые. Их врачи, которые с ним работали, они пополам с ними. Это, ну, невероятно это было всё. Вот это было искреннее искусство, потому что они притворяться никак не могли. И Резо для них сделал занавес фантастической красоты. Театр у них был там. И очень любил Борю, Бориса Давыдовича Литвака, о котором можно тоже «Дифирамб» спеть такой! И надо бы. Вот. И у него были такие тонкие связи. По ним много информации не шло. Знаете… Знаешь, может быть, такие жгуты, по которым идёт информация, это НРЗБ. А у него тонкие. Чуть-чуть только. НРЗБ. Он очень берег своё время. Или лучше он что-нибудь нарисует, склеит. Кукол сам делал тоже. У меня есть одна его кукла. Я ему ее не показывал, потому что в какой-то момент он мог сказать: «Ой, Юра, я так её искал», - хотя он ее не искал. Он ее в своё время подарил бронзового чижика. Бронзового. И этот бронзовый чижик… И говорил мне, что вот, знаешь, это единственная отливка, что было чистое вранье, конечно. Отлито было много. Но потом когда он израсходовал всех этих бронзовых чижиков, он мне говорит: «Юра, у меня не осталось ни одного». И я ему отдал этого чижика. Но гипсового я ему не показал. Он у меня есть все-таки. Поэтому… Ну, он участвовал. Например, какой-то нашел стул, и я решил, что этот стул надо расписать. Ну, сиденье для стула. Венский стул. Thonet. И он расписал замечательно. Я вклеил туда фотографии Битова, Саши Великанова, архитектора, его тоже друга, его самого, меня и Станиславского. И на этом стуле мы все сидели. Это была прикладная вещь. Хотя это чистая музейная история. У него много таких вещей было. Он был художник и оригинальный. А фокус его заключался в том, что он мог написать портрет, нарисовать портрет человека, узнаваемого, хотя он был абсолютно не похож. Ну, вот не похож, но… Но спутать нельзя было. Вот…
К. Ларина
―
… секрет. Тоже самое про Пушкина ты говоришь.
Ю. Рост
―
Да.
К. Ларина
―
Вроде бы ты не скажешь… это просто сразу. А вот в этом замечательном фильме Левана. Да? Как знаешь, мама, где я был? Это же вся…
Ю. Рост
―
Да. Да.
К. Ларина
―
… целиком нарисована им. Да? Я так понимаю, работа.
Ю. Рост
―
Конечно. Конечно. Да, там у него всё вот такие вот рисунки были. Вот. И кроме того он ещё очень много сделал всего. То есть он был достаточно плодовит. Он кафе сделал, в котором продавали пончики. Я приходил к нему и говорил: Резо, это вот чай, это ты, а пончик я покупаю. Он говорил: «Ты что? Здесь всё бесплатно для тебя». Пончик. Он построил там башню, выстроив… выступив как архитектор. Фантастического обаяния! Вся такая кривая! НРЗБ какие-то персонажи, крутятся часы…
К. Ларина
―
Часы. Да. Это такая пародия на театр, большой театр Образцова.
Ю. Рост
―
Она кривая вся. А… Нет, нет. Это в Образцове там кто-то построил. А не Образцов. А тут Резо построил сам. Она вся эклектичная. Ну, это гимн эклектики просто. Но она такая обаятельная, что оторвать глаз нельзя. И вот там, как раз ты спросила про собаку, вот там он вышел, и вышел этот сенбернар. И как-то он так на него посмотрел. И собака старая, и он не молодой. И получилась такая фотография хорошая.
К. Ларина
―
Кстати, Резо Габриадзе вполне… вполне было естественно встретить просто во дворе его собственного театра, вот это маленькая площадка перед его входом в театр.
Ю. Рост
―
Перед входом.
К. Ларина
―
Да. Он запросто… Он как такой… как домовой. И не все понимали, не все… Я даже была свидетелем такой сцены, когда там каких-то пионеров привели. Они даже не очень понимали, кто это вышел. Какой-то такой дедок. Да?
Ю. Рост
―
Да.
К. Ларина
―
И как у него… А он тут же сразу начинает вступать в контакт. Вот ты говоришь, для меня это вообще интересное наблюдение, потому что я совсем по-другому вот воспринимала его. Он очень легко вступал в контакт с чужими людьми, с незнакомыми людьми. Это было для него естественно.
Ю. Рост
―
Со знакомыми тяжелее.
К. Ларина
―
Да? А почему? Вот скажи. Вот он мог на улице… к нему если подойдет человек незнакомы и заговорит, он ему ответит и что-то…
Ю. Рост
―
Я тебе объясняю.
К. Ларина
―
Ну?
Ю. Рост
―
Незнакомый человек… Вообще любой человек с незнакомым бывает откровенным, потому что нет обязательств, нет продолжения. Эта история заканчивается в тот момент, когда ты закрыл рот. А со знакомым она продолжается столько, сколько развивается, ты можешь поссориться. Что незнакомый? Он пришёл… Резо всегда сидел в кафе, когда он был свободен, он сидел в кафе. Вот. И что-то там рисовал. Там же всё нарисовано им.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Вообще если кто-то хочет в Москве посмотреть вот образец вот… вот этой его эстетики резовской, есть такая… такой ресторанчик «Мадам Галифе», который он оформил. Это около Ботанического старого сада, ну, «Аптекарского огорода». Там он. Там посмотрите, там всё сохранилось. Даже ступеньки он сделал такие. То есть он играл всё время в это.
К. Ларина
―
Юр, вот такой вопрос. Всё-таки вот все эти люди, о ком мы сегодня говорим, кого мы упоминаем помимо Резо, это же всё… Вот есть такая книжка у Войновича «Антисоветский Советский Союз». Вот их не назовешь деятелями советской культуры. Да? Как? Назовёшь?
Ю. Рост
―
Назовёшь.
К. Ларина
―
Да ты что?! Мне все время казалось, что нет, что они как-то… вот какой-то…
Ю. Рост
―
… понимаешь…
К. Ларина
―
… параллельного пространства.
Ю. Рост
―
… они все… Они все выросли в Советском Союзе. Другое дело, что в «Аптекарском огороде», о котором… растут разные цветы. И если его не полоть, то там будет вся сплошная крапива. Но там растут и прекрасные цветы. И в советское время рождались такие мощные личности, которых, к сожалению, сегодня я не вижу, чтобы они за… Вот нет. Потому что хоть время и не советское, а людей вот тех, там такие, ты посмотри, какие были режиссеры, какие писатели были, художники, которых мы знаем меньше, все мощные. Они преодолевали. Был какой-то общий дух сопротивления внутреннего такого. А потом я тебе хочу сказать, что такой… Странновато, конечно, но все фильмы Тарковский снял в Советском Союзе.
К. Ларина
―
Но какой ценой?! Ты что?!
Ю. Рост
―
И НРЗБ и северяне снял…
К. Ларина
―
Да. Да.
Ю. Рост
―
… тоже. Но находили ходы. Бывали случаи, когда… Очень много снято. Гия Данелия снимал. Все снимали. То НРЗБ было сложно, профессионалы были всё-таки. Им противостояли даже те люди, которые сопротивлялись. Они были профессионалы. И они понимали качество сценария и качество возможного фильма. А сейчас, к сожалению, непрофессионалы в основном. Ну, так они вот бегают, прыгают, ездят на форумы.
К. Ларина
―
А как переход в новую историческую реальность произошёл вот среди людей, которые раньше все были вместе? Я имею в виду вот советское, потому что вы же это всё вместе переживали и проживали. Да? И распад, и постепенное отторжение друг от друга…
Ю. Рост
―
Это я скажу.
К. Ларина
―
Ну?
Ю. Рост
―
Значит, мы говорим сейчас о людях, это все друзья мои.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Или дружеские отношения. Но бывали… Я не могу сказать, что мы с Гия Канчели встречались каждый день, но отношения у нас были дружеские. То есть я могу сказать, что мы, ну, мы дружили, хотя он… он был спорщик такой вообще. У него собственное было, ну, и нормальное мнение. У всех было. И у Гии. Не все… не все мысли о будущем, прошлом и настоящем я разделял. Это не имело значения. Были основные какие-то мотивы поведения, которые привлекали и делали нас близкими людьми. Близкими. Просто близкими. Я могу назвать, ты знаешь, вот… вот эти уходы, вот эти уходы, я потерял… за эти два года потерял близких людей очень много. Серёжу Юрского, Битова. Это были близкие друзья. Многих. Юру Горелова. Вот сейчас Резо. Сужается. Это вот, понимаешь, это вот такая… Как это? Шагреневая кожа вот эта вот, она скукоживается. Уже со мной разговаривают не потому, что я самый умный, хотя я самый умный, а потому, что других уже нет.
К. Ларина
―
Потому что… Да. Потому что ты их удерживаешь. Вот с твоей помощью они остаются. Это очень важно. Да. Это очень важно. Жванецкого, кстати, тоже…
Ю. Рост
―
Жванецкий Миша только что. Близкий тоже был. Да это я и говорю, что просто… Кого? Кого? Юра Рыжов. Ну… ну, Юрий Алексеевич, который для Вас.
К. Ларина
―
Да, да. Да.
Ю. Рост
―
Ну, много. И всё это… это вот-вот всё рядом, рядом, рядом, рядом. Я ходил, сейчас вот пошёл… на Новодевичьем кладбище там у меня Галя Волчек там лежит. Там не знаю. Ну, все-все они как-то кучей так. Лёлик там Табаков. Все они переместились туда. А некоторые на Троекуровское. Ой, мама, просит меня! Узкий…
К. Ларина
―
Почему скажи такой разрыв, такая чёрная дыра между ними и тем, что остаётся?
Ю. Рост
―
Не знаю. Не знаю.
К. Ларина
―
Что случилось?
Ю. Рост
―
Это я не могу сказать.
К. Ларина
―
Вот ты говоришь, когда сравнивают – да? – что такое… А?
Ю. Рост
―
… Я думаю, что какой-то переход был качественный, такой качественный переход, который, ну, вот эти закаленные бойцы проскочили на… на инерции. Да? Знаешь как? Вот. А более молодые, они стали зависимыми. Видишь, зависимость от власти и зависимость от денег – это разные зависимости.
К. Ларина
―
Да.
Ю. Рост
―
Но это зависимости. Может быть, от денег даже страшнее, потому что власти ты можешь как-то каким-то образом там… хитростью уговаривать. И во власти были разные люди. И я знаю этих людей. И я знаю, у меня был такой разговор, раз уже пошло такое о разговорах. Миша мне говорил, Жванецкий, вот-вот я читал, я помню, как я читал секретарям райкома, а Юра был тамадой. И он несколько это говорил. Я написал в этой книге, в этой книге, вот в этой книге и есть как раз история, я пишу о человеке, который был секретарём райкома. То есть казалось бы, вот то… Это был мой близкий друг, замечательный, умница. Когда мы сидели с Андреем Петровым, дивным человеком, вот вспоминая когда Данелию, надо Петрова обязательно вспомнить. И Вадима Юсова надо вспомнить вместе с ними со всеми, потому что Юсов снимал «Не горюй». И мы сидели с Петровым, а рядом сидел Серёжа Купреев. И Петров мне говорит: «Слушай, это какой-то музыковед, но я не знаю, кто это. Я московских не знаю». А это секретарь райкома был, который… Он дружил и с Евтушенко, и знал стихи больше, чем… чем Женя знал. Он, кстати, дал возможность вот этот… этот театр, который Волчек получила на Чистых прудах, это Серёжа Купреев. И НРЗБ, в котором был ли Лёлик Табаков, известный всё время вот этот, это тоже Серёжа Купреев. Другое дело, что он там не сработался. Всё-таки мощь его фактуры как-то неприемлема была. Его не приняли ни старые партийные руководители, ни Ельцин, который тоже думал о том, как бы хорошо потом. Бабушка сказала, что это на потом. Вот это вот он на потом приготовил.
К. Ларина
―
Юр, мы должны заканчивать уже. У нас никто… никто не ожидал… Никто не обещал весёлых разговоров. Давно уже, дорогие друзья, у нас их… у нас их для вас нет.
Ю. Рост
―
Нет, Ксюш, они как «Не горюй» у нас. Они всё равно с улыбкой. Всё равно светлые. Спасибо тебе.
К. Ларина
―
Светлая память Резо Габриадзе. И мы в финале услышим его голос. Это то, что остаётся. У кого-то в свои воспоминания, кино, книжки, музыка, слова, память. Голос, конечно, Резо Габриадзе и «Цвет небесный».Звучит стихотворение Бориса Пастернака «Синий цвет» в исполнении Резо Габриадзе.