Любовь Аркус - Дифирамб - 2021-02-07
07.02.2021
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинается программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина, ведущая передачи. А в гостях у меня замечательный человек во всех смыслах этого слова. Это Любовь Аркус, киновед, кинокритик, историк кино, режиссер и писатель, наверное. Ну, и самое главное: назову два главных деяния Любы за все её почти лет – учредитель журнала «Сеанс». Это известнейший журнал о кино, один из лучших, если не лучший в нашей стране. И учредитель фонда «Антон тут рядом». Это фонд, который занимается помощью людям с синдромом… Или как это правильно называется? Аутистам. Да?
Любовь Аркус
―
Нет, нет. Людям с аутизмом просто.
К. Ларина
―
А как? С аутизмом. Да? Привет, Люба!
Л. Аркус
―
Привет!
К. Ларина
―
Теперь хочу вот что сказать, дорогие друзья? Перед тем, как мы с Любой… когда мы с Любой договаривались о встрече, мы, конечно же, не хотели говорить много о тех событиях, на фоне которых нам приходится говорить. Но ситуация изменилась буквально вот за несколько… за пару дней. И я вот сегодня или вчера, не помню, прочитала Любин пост в «Фейсбуке», который называется «Избиение младенцев», и поняла, что то, что происходило на улицах наших городов, в частности и Петербурга тоже, напрямую коснулось и Любиной жизни, поскольку несколько ребят, сотрудников и волонтеров, которые работают в ее фонде, – да? – они получили вполне себе ощутимые сутки, как сейчас называется. Сейчас так называется, он получил сутки. Я раньше думала, что это типа одни сутки. Это так называется наказание. У нас теперь вся страна на сутках. Расскажи, пожалуйста, об этом, о том, как получилось, что ребята туда попали и немножечко всё-таки о своем отношении к этому, ко всему.
Л. Аркус
―
Ты понимаешь, в чём дело? Я даже не знаю, с чего начинать.Со своей давней аполитичности?
К. Ларина
―
Да.
Л. Аркус
―
Поскольку я действительно в 93-м году, когда был расстрел Белого дома, ты помнишь, я вдруг поняла, что я не знаю, что бы я делала на месте Ельцина. Скорее всего я покончила бы с собой, потому что отдавать страну этим людям было нельзя. Но и стрелять в людей было нельзя. Вот нельзя было делать ни то, ни другое. И я поняла, что политика – это такая область, где мне ничего не нравится. Никакой выход из положения. Единственный политик, которого я люблю искренне, – это Уинстон Черчилль.
К. Ларина
―
Это не наш политик.
Л. Аркус
―
Это не наш политик. Да. Но еще я люблю Александра II Освободителя. Вот. И Уинстона Черчилля. Черчилля я люблю нежно, потому что он в отличие от других европейских лидеров не пошел на сговор с Гитлером, потому что он убедил нацию и внушил ей гордое, так сказать, вдохновение для победы. Вот. И потому, что он открыл второй фронт. На самом деле он. Больше никаких примеров… Ну, может быть, Шарль де Голль, но тоже до какого-то определенного периода. Больше никаких примеров хороших политиков я не знаю. И я поняла тогда, что я не знаю, как правильно. Поэтому я не могу судить об этом и вообще не хочу иметь к этому никакого отношения. И с этого момента так и было. Надо тебе сказать, что Серёжа Добротворский, которого все знают благодаря книге Карины…
К. Ларина
―
Теперь еще и фильму.
Л. Аркус
―
Да. И хотя мы издали… Мы сейчас продаём шестой тираж его книги. Вот. Но предыдущие тиражи продавались до книги Карины. Поэтому все-таки надеюсь, что его знают не только из-за этого. Это мой любимый друг и лучший автор журнала «Сеанс» по сей день за все годы. И вообще он настоящий гений. А вот в 91-м году была такая интересная история. Он не пошёл на баррикады. Мы все пошли. Мы стояли трое суток. Причём я стояла двое суток в Москве с маленькой дочкой на руках. Вот. А потом мне передали от моего мужа, чтобы я ехала, потому что… в Питер, потому что там тоже все стоят. Почему бы нам не стоять вместе? Вот. А Серёжа не пошёл. И сказал мне такую удивительную вещь. Он говорит: «А ты что не понимаешь, что это мы все массовка в их разводках? Им надо снимать Горбачёва. Они его сейчас снимут. А дальше они будут делить бабло, золото партии. Очевидно, он оказался несговорчивым. У нашего пятнистого, - сказал Серёжа, - мания величия образовалась. Он решил, что он действительно великий реформатор. И он как-то стал неудобен. Вот. А мы будем играть эту роль, - говорит. - Ты хочешь? Играй. Я не хочу». А я тогда подумала, что всё таки Серёжка сноб, и что всё-таки как бы не было, даже если мы обманываемся, всё равно мы должны там стоять. Но больше я не стояла. Я действительно слишком хорошо знаю русскую историю и очень часто предсказываю какие-то вещи. Я действительно стала совершенно аполитичным человеком. И уже более аполитических людей, чем сотрудники фонда «Антон тут рядом» и других благотворительных фондов вообще невозможно сыскать, потому что это люди, которые пошли искать работу со смыслом. Они её нашли. И они с головой в эту работу погружены. И больше в сущности как бы им ничего не надо. Ну, я имею в виду, искать какие-то ещё приключения на свою задницу. Понимаешь? Я думаю, что перейдена какая-то черта, которую переходить было нельзя. И если сейчас кому-то кажется, причем с обеих сторон, что кто-то побеждает, а кто-то проигрывает и так далее, то мне кажется, опять же я ничего не утверждаю, я не политолог, то мне кажется, что победителей здесь не будет. Здесь будет только полный кошмар и для всех.
К. Ларина
―
Я предлагаю тебе это немножечко всё опустить или поднять наоборот, скорее всего, если мы говорим о политике, как некоем месте, где мало чего хорошего. Да?
Л. Аркус
―
Я понимаю, Ксюша, и то, что я говорю на «Эхе Москвы»…
К. Ларина
―
Я тебя умоляю. Это всё это неважно…
Л. Аркус
―
… на «Эхо Москвы»…
К. Ларина
―
Пожалуйста. У нас… у нас выступают такие, извини меня, упыри. О чём ты говоришь?
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
Ну, все-таки ты человек.
Л. Аркус
―
Я не упырь.
К. Ларина
―
Ты человек. Ты человек.
Л. Аркус
―
Нет, я не упырь.
К. Ларина
―
Поэтому… Поэтому я предлагаю это всё дело опустить, а именно поднять все-таки на уровень человеческий, уйти от каких-то вещей, связанных с убеждениями, с политикой, с голосованиями. Это всё, мне кажется, в какой-то момент уже уходит с политического поля и давно ушло. Это не… Это мое убеждение. Вот я выслушала тебя. Нас разделяют не политические взгляды. Страну, вернее, разделяют не политические взгляды. Это что-то другое. Это есть как бы точка зрения, а есть невозможная точка зрения. Понимаешь? Вот ты говоришь, Ельцин, когда принимал решение стрелять в людей, значит, он должен был после этого застрелиться. Тогда мой вопрос: а что тогда должен делать Владимир Владимирович Путин после того, как он сказал бейте. Он же сказал это. Я не знаю, как он это говорит типа или просто кивает головой…
Л. Аркус
―
Ты уверена в этом? А я нет, Ксюш.
К. Ларина
―
А кто принимает эти решения?
Л. Аркус
―
Откуда я знаю?
К. Ларина
―
Ну, здравствуйте!
Л. Аркус
―
Ну, ты понимаешь…
К. Ларина
―
Уж точно… Уж точно не Черчилль. Ну?
Л. Аркус
―
Ксения, вот понимаешь, я хорошо знаю историю.
К. Ларина
―
Так.
Л. Аркус
―
Причем я её знаю не по учебникам. А я прочитала в своей жизни очень много книг самых разных, самых-самых разных. Например, делая 7-томную энциклопедию отечественного кино, я прочитала все мемуары всех помощников Горбачёва. Можешь себе представить?
К. Ларина
―
Всех?
Л. Аркус
―
Я даже раньше помнила их по именам. Да.
К. Ларина
―
Зачем тебе это было нужно? Скажи.
Л. Аркус
―
Потому, что, ты понимаешь, тогда ещё не писали, как сейчас пишут, допустим, или там в 90-е уже писали в «Коммерсанте». Просто писали реальные как бы какие-то факты. А тогда еще, например, 87-88-й год стиль журналистики был вполне еще советский. Это нужно было еще читать между строк. Вот правда. 86-й год даже. Уже 87-й – нет. А поэтому мне нужно было понимать, что происходило в 86-м году. Понимаешь? А я ниоткуда это не могла узнать, ни из каких газет. Поэтому я и читала. У меня вся… до сих пор лежат коробки со всеми этими книгами, потому что на полки я их не ставлю, но до сих пор… Я даже не знаю, кому-то надо их отдать, в какой-то институт, который, допустим, этим всем интересуется. Я не знаю, кто принимает сейчас решения. И у меня ощущение, что на самом деле этого не знает никто.
К. Ларина
―
Подожди. Минуточку. Кто руководит сегодня силовыми структурами?
Л. Аркус
―
Почему мы с тобой разговариваем о политике опять?
К. Ларина
―
Нет. Просто… просто если уж мы начали с этого всё равно…
Л. Аркус
―
Слушай, понимаешь в чем дело? Я не знаю. У меня вот…
К. Ларина
―
Это не политика. Вот… Вот давай так.
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
Окей. Давай тебе так скажу. Всё. Закрыли тему. Всё, чем ты занимаешься всю жизнь, ты занимаешься политикой, потому что ты живёшь в стране, где куда ни плюнь, ты попадаешь в политику. Ты занимаешься благотворительностью. Ты занимаешься кино. Ты занимаешься памятью, исторической памятью…
Л. Аркус
―
Подожди. Это твоя…
К. Ларина
―
… это уже политика.
Л. Аркус
―
Это твоя точка зрения, но не моя. Историческая память – это не политика.
К. Ларина
―
Сегодня в России политика.
Л. Аркус
―
Ну, тут, видишь, я понимаю…
К. Ларина
―
… потому что тут сразу тебе россыпь законов тебе сразу же предоставят, в которой твоя историческая память будет… Тут флажок стоит красный. Тут флажок красный.
Л. Аркус
―
Я уже очень курить хочу.
К. Ларина
―
Всё. Я замолкаю.
Л. Аркус
―
… много разговоров. Ксения, послушай меня внимательно. Я знаю, что то, что мы видим, и то, что нам предъявляют – это одна реальность. А то, что происходит там, это другая реальность. И я при этом не говорю, что другая реальность, которая там сейчас, она лучше, чем та, которую нам предъявляют. Нет! Я просто знаю, что мы не знаем. И мы очень многого не знаем и не понимаем. Я действительно…
К. Ларина
―
Ну, людей тебе не жалко, которых… которых…
Л. Аркус
―
Подожди секундочку. Мы говорим не об этом. Мы сейчас говорим вообще не об этом. Мы говорим о том, что действительно там происходит, кто принимает решения. Я не знаю, кто принимает решения.
К. Ларина
―
Окей. Давай на этом поставим точку. Ну, не знаю.
Л. Аркус
―
Не потому, что я не… Подожди. Я не хочу быть неправильно понятой. Я не хочу быть понятной в том смысле, что добрый царь на самом деле не знает, что бьют детей. Нет! Я не это хотела сказать, не про доброго царя. Я хотела сказать, что какие-то подковерные игры и какие-то – как это сказать? – махинации… Не махинации. ЭТО слишком грубо. Какие-то интриги, какие-то планы, которые там кто-то крутит, вертит и не один, и не два, и не три. Я думаю, что там сейчас происходит очень что-то страшное. Я не завидую этим людям. Понимаешь? И кто из них из всех принимает решение, ни одного из них я не считаю хорошим. Понимаешь? Но я не знаю, кто из них принимает решение. У меня давно ощущение, что это многоголовый дракон.
К. Ларина
―
Да. Это так. Тут я соглашусь.
Л. Аркус
―
Поэтому я тебе и говорю, ты говоришь мне про Путина, а я не знаю. Я вообще не знаю, он здоров или не здоров. Понимаешь? Если у него есть друзья действительно, да хотя бы один друг, ну, хоть кто-то один был бы у него друг, то я бы знала, что этому другу посоветовать, что он должен сказать Путину. Но боюсь, что нет друзей. Понимаешь? Потому, что я ещё раз говорю, здесь победивших не будет. Здесь ситуация зашла в такую уже… в такой тупик, что плохо будет всем. И тем, кто бил детей. И тем, кто… Этим детям, которых били. Вот она просто дошла до какой-то ручки эта ситуация. Вообще нельзя воевать с детьми. Ну, нельзя. Это как бы… Это как бы закон, который прописан на скрижалях. Нельзя воевать с будущим. Сейчас идёт война с будущим. Это самое главное. Грубо говоря, война идёт с будущим. Вот я вот реально это сформулировала. Не за Навального.
К. Ларина
―
Вот.
Л. Аркус
―
Не против Навального.
К. Ларина
―
Да, ты права. Вот соглашусь.
Л. Аркус
―
А?
К. Ларина
―
Соглашусь. Я согласна с этой формулировкой.
Л. Аркус
―
И я не знаю, кто в каком состоянии. Мой исторический опыт контекстов подсказывает мне, что там что-то не очень хорошо. И поскольку я вообще во всех стараюсь видеть людей, и жизнь меня научила тому, что это единственно верный подход к жизни.
К. Ларина
―
Конечно.
Л. Аркус
―
Во всех видеть людей. То мне этого человека жалко.
К. Ларина
―
Конечно.
Л. Аркус
―
Но естественно, что мне гораздо жальче детей и родителей, которые сейчас стоят и ждут, что будет как бы, когда их выпустят и так далее. Ну, и его мне жалко. Понимаешь? И это история, которая так долго ко этому ко всему шла. И в ней было столько цепочек и столько участников, и столько людей, которые сейчас кричат, что они против, что они протестные, что они такие сякие. Они же это всё и сделали своими руками. Они же привели это всё к тому, к чему сейчас всё пришло. Поэтому сваливать это на одного человека я отказываюсь.
К. Ларина
―
Ну, я не хочу опять входить в зону дискуссий по этому поводу, потому что в конце концов…
Л. Аркус
―
… я сказала тебе, знаешь…
К. Ларина
―
Это… В конце концов я с тобой беседую, а не высказываюсь.
Л. Аркус
―
Да. Просто… Смотри в разговоре всегда…
К. Ларина
―
Да.
Л. Аркус
―
… очень меня смущает… В таком разговоре меня всегда смущает то, что ты, чтобы дойти до какой-то мысли, ты говоришь много лишних слов, которые могут быть неправильно поняты. Вот давай я тебе скажу самое главное, к чему мы с тобой пришли, и в чём мы с тобой согласны. Это война с будущим.
К. Ларина
―
Да, да. Мне очень жалко людей. Я вижу, сколько страданий испытывают физических и психологических, сколько унижений испытывают ни в чем неповинные безоружные люди. И это самое главное. Когда один с оружием, а другой без оружия, я всегда за того, кто без оружия. Мне вообще неважно, по какой… на какой теме…
Л. Аркус
―
… картинка…
К. Ларина
―
… сошлось.
Л. Аркус
―
Нет, картинка… Картинка, при которой… вот которую я увидела и после этого, правда, проплакала несколько часов, когда эти дети стояли, подняв руки кверху, а их били. А они стояли вжатые в стену, подняв руки вверх. Это даже во время Второй мировой войны человек, который поднял руки вверх, в него уже нельзя стрелять и нельзя его бить. И ты знаешь, о чем я думала? Я думала, что урок унижения, который получили эти дети, он страшный. Но тот урок, даже вернее не урок, а опыт, который получили эти мальчики с дубинками, он ещё страшнее, потому что это люди с сорванной крышей. Это хуже Афганистана.
К. Ларина
―
Вот я как раз про это хотела у тебя спросить, всё-таки уйти из политической зоны абсолютно, а вот эту вот природу насилия в её истоке, как она в человеке возникает. Почему человек, который начинает бить другого человека, он не может остановиться? Мы же это видели не только здесь сейчас. Мы это до этого наблюдали этот кошмар, который длился сколько времени в Минске, в Белоруссии. И мы понимали, вот это для меня было самое главное потрясение, что я понимаю, что это одни и те же люди. Это тоже наши граждане. Но почему…
Л. Аркус
―
Давай я тебе отвечу. Давай я тебе отвечу на этот вопрос. Когда я была маленькая, я жила в городе Львове, которому… из которого происходит вся моя семья в каком-то там надцатом поколении ещё при Австро-Венгрии, Польши и так далее. И ты же знаешь, что детство запоминается какими-то кадрами и такими острыми фрагментами, которые навсегда с тобой. Вот один из таких острых фрагментов – это я иду по улице Саксаганского мимо каверны «Нектар». А мне навстречу идут люди. А я иду с пионерского сбора, который назывался «Пионеры-герои». И нужно было к этому пионерскому сбору выучить про Зою Космодемьянскую, Лизу Чайкину, Сашу… Володю Дубинина, значит, ну, и Лару Михееву и так далее, и тому подобное. До сих пор помню все их имена.
К. Ларина
―
Зину Портнову, Марат Казей.
Л. Аркус
―
Зину Портнову. Да. Так вот, по-моему, Зине Портновой выкололи глаза.
К. Ларина
―
Боже, я таких подробностей не помню.
Л. Аркус
―
… жгли пятки. Нет, Лизе Чайкиной выкололи глаза. Дело в том, что дети запоминали эти тексты, которые были похожи один на другой только по пыткам, потому что одному выкололи глаза, другому жгли пятки, а 3-й отрезали грудь. И нужно было всё это выучивать наизусть. Вот я помню, что я иду по улице Саксаганского, заглядываю в лица людей и думаю: «А этот смог бы так? А этот бы смог так?» То есть у ребёнка был абсолютный шок, что, оказывается, люди это могут. То есть сомнений-то в том, что так и было, не было. Оказывается, это… Человек на это способен. Вот как мне было страшно. Мне было очень страшно. И я потом всё время об этом думала. Я всё время всех пыталась сканировать. А этот мог бы выколоть ребёнку глаза? Но это первая часть моего как бы…
К. Ларина
―
Ответа.
Л. Аркус
―
… просто мемуара. Да. А вторая часть, она вот что. У меня есть внук Миша, которого я безумно люблю, и которого я… Ну, как сказать? С которым я очень много разговариваю с его буквально полутора лет. Очень много. Он очень умный. И он всегда боится, у него есть такой страх детский, что он не такой хороший, как хотелось бы мне, маме, папе, ему самому. Он боится этого, что он плохой, что в нём есть что-то плохое. Я это знаю страх за ним. И как-то вот мы с ним об этом разговаривали о чём-то, и я ему говорю: смотри, Мишка, вот Гарри Поттер твой любимый. Даже в Гарри Поттере есть крестраж от того, кого нельзя называть, то есть от Воландеморта. Даже в нём есть фрагмент зла. А уж не говоря про всех остальных. То есть человек состоит из тёмной стороны и из светлой стороны. Так заведено Богом. Даже не Богом. Так заведено устройством мира, где есть Бог, а есть тот, кого мы не хотим называть. И в человеке изначально в его природе заложено и то, и другое. Я говорю, и в тебе это есть, и во мне это есть, и в маме это есть, и в папе это есть, и в Путине это есть, и в Пушкине это есть. Буквально во всех людях на свете есть и то, и другое. Я говорю, но смысл жизни заключается в том, чтобы это осознать, и эту светлую часть расширить, а темную уменьшить до минимального, минимального, минимального, минимального. А если очень повезёт, то совсем избавиться. Вот эти люди, которые получают удовольствие от насилия, – это люди, которые отпустили в себе вот ту сторону. Она очень страшная. И она в природе человека. А мы должны это просто честно признать. И просто вопрос в том, что человек, который… Ну, как бы в котором светлое преобладает, и который осознанный человек, он никогда не выпустит этого из себя, и он уменьшает это в себе и этот… вот эта чёрная сторона, она скукоживается. А человек, который, ну, как бы он ее выпускает наружу. И тогда она становится больше его. Она… она получает выход. И это всегда очень страшно. Если мы посмотрим на историю человечества вообще, вот всю историю человечества, то мы можем просто выделить очаги исторические и географические, где это чёрная сила вырывалась из человека, а не откуда-нибудь из недр земли.
К. Ларина
―
Давай мы на этом остановимся. Любовь Аркус, наша гостья. Продолжим буквально через некоторое время.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Любовь Аркус, наша сегодняшняя гостья. Киновед, историк кино, режиссёр, основатель, учредитель журнала «Сеанс» и фонда «Антон тут рядом». Мы…
Л. Аркус
―
А ещё я книжки делаю. Еще…
К. Ларина
―
Да, да, да. Я сейчас хотела про это… на это перейти. Да, да, да.
Л. Аркус
―
Вот. Вот смотри.
К. Ларина
―
Абсолютно.
Л. Аркус
―
Вот смотри, пожалуйста. Вот…
К. Ларина
―
У меня всё это записано на скрижалях. Да.
Л. Аркус
―
Вот смотри, для меня очень важно, что эти две книжки вышли в одной серии подряд. А это Герман.
К. Ларина
―
Герман. Я сейчас скажу и повторю для тех, кто нас слушает по радио, потому что есть такие люди консервативные, которые радио слушают как радио, а видео смотрят как видео. Да, действительно вот издательство «Сеанс» выпустило вот эти две книги. Одна посвящена великому документалисту Александру Расторгуеву, который трагически был убит в командировке в Центральной Африке. Эту историю вы знаете прекрасно. Вместе с журналистами. И вторая книга посвящена Алексею Герману. Алексею Юрьевичу Герману, Герману-старшему естественно, тоже великому режиссеру-мыслителю. Ну, вот, кстати, опять же это же… И тот, и другой – абсолютные, отдельные штучные фигуры, которые всегда были в меньшинстве. И тот, и другой были на стороне меньшинства. Как ни крути. Эстетического. Любого – да? – меньшинства. Вот скажи мне, пожалуйста, сегодня… Хотя этот вопрос дурацкий. Не буду его задавать. Что бы они сделали сегодня? Ужасно. Нет, нет, нет. Ужасно. А я бы… думаю, что они и сегодня были бы на стороне меньшинства, и тот, и другой.
Л. Аркус
―
Ну, ты знаешь, про Сашу я могу точно сказать, что бы он делал.
К. Ларина
―
Да.
Л. Аркус
―
Саша был бы на улице с камерой. Тут нет никаких сомнений. Вообще никаких. Дело в том, что… Прости. Можно я тебя поправлю? В этой сфере, которую мы называем «Чёрная серия», первая книга вышла про Сокурова, 2-я – про Муратову, 3-я – про Балабанова, 4-я – про Расторгуева, 5-я – про Германа.
К. Ларина
―
Обалденные все люди. Этот ряд… Великий ряд.
Л. Аркус
―
Что объединяет всех этих людей? Они все наши современники. Они все великие. И они все проклятые поэты. Они все одиночки.
К. Ларина
―
Абсолютно.
Л. Аркус
―
То есть, условно говоря, я очень люблю Сергея Александровича Соловьева. Это моя обожаемая любовь, которая… Я люблю его фильмы. Я люблю его самого. Я считаю его великим. Но он не из этой серии. Он не проклятый поэт. А они все, все пятеро, все проклятые поэты.
К. Ларина
―
Почему? Объясни. В чём причина вот этого? Это что? Несовпадение со временем или, наоборот…
Л. Аркус
―
Это не…
К. Ларина
―
… его они опережали это своё время и опережают?
Л. Аркус
―
Ну, я об этом написала в предисловии к Герману, что он опережал не только время, он опережал сам себя. То есть он сам пугался себя, что из него выходило, какие фильмы. Вот и «Хрусталев» и «Трудно быть Богом». Он сам боялся того, что он снимал, потому что он как будто был ещё на этом отрезке пути. Да? А он как художник был уже дальше. И ему было очень одиноко и очень неуютно. Ему не нравилось «Трудно быть Богом». И у него были большие вопросы к «Хрусталёву». Он как будто сам себя не принимал. Вот мы сейчас с Петькой с моим любимым Лезниковым, мы в этой книге решили, что мы не будем использовать фотографии, а всю книгу сделаем на скриншотах. Мы нашли очень качественный blu-ray. И для того, чтобы это были кадры Германа, и чтобы воспроизвести кино Германа на бумаге, и мы примотали этого «Хрусталёва» туда-сюда 100 000 раз. И я поняла, что я не понимала, до какой степени это шедевр. Я понимала. Но я не понимала. И Петя мне потом говорил: «Люба, я не могу кино смотреть после этого. Мне всё кажется мылом». А дело в том, что они все, и Расторгуев абсолютно туда же, и… И Лёша Балабанов с последними фильмами, с «Грузом 200» туда же. Они все абсолютно… Ну, и Саша Сокуров такой с первого дня. Они все опережают свое время. И они все одинокие. Ну, вот. Я ответила на твой вопрос. А Расторгуев и Герман – это два… Ну, и Балабанов, и Сокуров. Вот только Кира Георгиевна – не моя близкая подруга. Совсем нет. А все эти четверо – это просто мои ближайшие друзья. Саша был моим родным человеком. Я, по-моему, была сутки без сознания, когда я узнала о том, что он погиб. Вот. Это всё были родные люди, с которыми прожита жизнь.
К. Ларина
―
Я хочу тебе сказать, что это вот главное, наверное, что… для меня главное в тебе – вот то, что ты называешь этих людей. То, что это люди, которые собственно и есть наша, ну, даже не знаю, не культурный слой. Это больше. Это как бы основа нравственная, абсолютно точно говорю это без пафоса и патетики. Но это так. Это так абсолютно. Это мои люди. Вот все, все, про кого ты сейчас сказала – это мои люди. Хотя…
Л. Аркус
―
И мои.
К. Ларина
―
Да? Это очень важно. Это важнее любых политических разногласий. Вот… вот это поле, на котором…
Л. Аркус
―
У нас нет с тобой политических разногласий.
К. Ларина
―
Да. Да.
Л. Аркус
―
Ты просто… ты просто веришь в позитивность политики. А я нет.
К. Ларина
―
Я верю в людей. Скажу так тебе. Я верю в чистоту помыслов. Верю.
Л. Аркус
―
Люди, политика – это совершенно разные вещи. И политика перемалывает самых лучших, и самых чистых людей превращает в говно.
К. Ларина
―
Ну, не всегда.
Л. Аркус
―
Понимаешь?
К. Ларина
―
Бывает… А бывает, что…
Л. Аркус
―
Почти всегда.
К. Ларина
―
… по дороге… По дороге… Если по дороге убивают?
Л. Аркус
―
Приведи мне другие примеры, пожалуйста.
К. Ларина
―
Ну, я не знаю, вот Борис Немцов не был говном. Понимаешь? Ну, не был.
Л. Аркус
―
Ну, он, понимаешь, он и не был политиком.
К. Ларина
―
Да?
Л. Аркус
―
Он и не был политиком.
К. Ларина
―
Не позволили ему здесь быть политиком.
Л. Аркус
―
Он был и не был. Он и политиком не был.
К. Ларина
―
Ну, не соглашусь. Не будем уходить в сторону. Давай… давай про тех, про кого ты вспомнила. Вот скажи мне…
Л. Аркус
―
Да, да. Не был он политиком. Если бы он был политиком, он бы добился чего-то другого, а не пули.
К. Ларина
―
Если бы он не был политиком, его бы не грохнули на мосту. Понимаешь?
Л. Аркус
―
Скажи мне НРЗБ, почему Навального грохнули… Не грохнули. А его грохнули?
К. Ларина
―
А Навальный выжил.
Л. Аркус
―
Вот вопрос, на который ты должна мне сейчас, Ксения, ответить.
К. Ларина
―
Я тебе отвечаю. У меня есть простой ответ на этот вопрос. Здесь я никакой конспирологии не вижу. И если ты берешь у меня интервью, если бы ты брала…
Л. Аркус
―
И я не вижу никакой конспирологии. Навальный – политик, а Немцов не был политиком.
К. Ларина
―
Да, да. Давай так. Повторю, Немцов был политиком. И именно за это его убили. Навальный является политиком, и именно за это его пытались убить. Ну, давай это можем потом с тобой продолжить отдельно, чтоб ты закурила сигарету в кадре. Да. А давай вернёмся Герману. Вернемся к Герману…
Л. Аркус
―
Знаешь, я могу про одного человека сказать, которого не перемололи. Это Михаил Сергеевич Горбачёв, которому я благодарна всю жизнь, потому что он дал мне жизнь, на которую я не рассчитывала. И вот его не удалось.
К. Ларина
―
Согласна. Да.
Л. Аркус
―
Я думаю, что потому, что он любил… больше политики он любил Раису Максимовну.
К. Ларина
―
А мне кажется потому, что он… А потому, что он был вынужден уйти тогда, потому что его… Он ушёл.
Л. Аркус
―
Нет, он бы не стал этого всего. Он бы не стал стрелять в людей. Вот…
К. Ларина
―
Ну, как? Ах! Спасибо. Опять ты мне подарила спорную территорию. Именно при Михаиле Сергеевиче Горбачёве началась эта стрельба и танки и в Прибалтике, и в Вильнюсе…
Л. Аркус
―
Пожалуйста, ты делала…
К. Ларина
―
… и в Средней Азии.
Л. Аркус
―
Ты делала энциклопедию? Нет. А я делала.
К. Ларина
―
Ну…
Л. Аркус
―
Поэтому не спорь со мной, пожалуйста. Это не он отдавал эти приказы.
К. Ларина
―
А кто?
Л. Аркус
―
А ты что? Не понимаешь, что было за ситуация? Ну, вообще смешно просто.
К. Ларина
―
Не будем говорить про это. Приказы отдает главный командующий.
Л. Аркус
―
Кто из нас политик? Я или… Кто из нас политический журналист? Я или ты?
К. Ларина
―
Постой…
Л. Аркус
―
Ла ты представь себе эту страну! Ты представь себе эту страну, которая совершенно стала разваливаться! Он сказал с трибуны, человеческие ценности выше классовых!
К. Ларина
―
Люба…
Л. Аркус
―
Я никогда этого не забуду! Мой муж упал в обморок просто. Человеческие ценности, сказал Михаил Сергеевич в 85-м году, выше классовых!
К. Ларина
―
Люба.
Л. Аркус
―
Да они все пошли в разброд, кто куда.
К. Ларина
―
Люба…
Л. Аркус
―
КГБ в одну сторону…
К. Ларина
―
У всех…
Л. Аркус
―
Интеллигенция – в другую.
К. Ларина
―
У всех…
Л. Аркус
―
Национальные конфликты – в третью.
К. Ларина
―
Люба…
Л. Аркус
―
Ты считаешь, что он всем этим управлял?!
К. Ларина
―
Он был руководителем страны, и все грехи он берёт на себя. И, кстати, он, Михаил Сергеевич…
Л. Аркус
―
Я отказываюсь.
К. Ларина
―
… который сейчас на эту тему тоже вполне себе может поговорить, если у него у него будет хорошее настроение и состояние здоровья, он все эти грехи берёт на себя и знает…
Л. Аркус
―
Да потому, что он совестливый.
К. Ларина
―
Конечно.
Л. Аркус
―
Вот именно.
К. Ларина
―
Потому, что он совестливый. Потому, что он безусловно…
Л. Аркус
―
… с одним согласись, что я сказала.
К. Ларина
―
Да.
Л. Аркус
―
Что кроме этих перечисленных мною политиков я ещё называю Михаила Сергеевича Горбачёва.
К. Ларина
―
Хорошо.
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
Черчилль и Горбачёв.
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
Хорошо. Решили. Всё. Молодец. Михаилу Сергеевичу будет приятно. Он большой друг нашей радиостанции.
Л. Аркус
―
Ты про фонд что-нибудь у меня спроси.
К. Ларина
―
Да. Ну, так ты мне не даёшь и слова сказать. Ты же… Ты же в бой рвешься. Ну? Ну, про фонд давай. Про фонд… Я начала с этого говорить про твой фонд, что… что сегодня люди вынуждены заниматься чем? Сидеть в автозаках и в этих самых спецприемниках. Твои сотрудники.
Л. Аркус
―
У меня два аутиста остались без сопровождения.
К. Ларина
―
Ну, вот видишь. А так… Да, да, да. А что у тебя спросить про фонд? Это труд. Я понимаю прекрасно. И слава Богу, что он существует, и никто его не пытается, этот труд разрушить. Ну, я помню… Хотя ты без конца в каких-то боях.
Л. Аркус
―
Я хочу сказать одну вещь. Я хочу сказать одну вещь, которая, может быть, полезна фонду. Давай эта передача принесёт, может быть, пользу. Давай?
К. Ларина
―
Давай. Конечно.
Л. Аркус
―
Наш сайт называется «Антон тут». Дело в том, что у нас есть очень духоподъёмные проекты, на которые с радостью люди жертвуют. Это детский сад, который мы открыли. Детский центр полного дня, где один негритёнок, один… одна девочка с синдромом Дауна, 3 ребёнка… 4 ребенка с аутизмом, а остальные обычные дети. Настоящий инклюзивный детский сад. Потом у нас есть проект «Место встречи». 2 дня он работает в субботу-воскресенье с утра до вечера. Все творческие занятия для детей, какие только бывают. И тоже инклюзивное. У нас есть оркестр. У нас есть театр. Вот это всё очень духоподъёмное… У нас есть трудоустройство. И на это тоже люди с радостью жертвуют. Вот продюсер Хлебникова нам подарила лазерный станок. И теперь ребята получают зарплату, потому что это безопасная резка. Понимаешь? Почему нам был нужен именно он? Но у нас есть первый центр на Троицкой, где тяжёлые ребята, которых не то, чтобы там вот можно снимать-снимать, показывать, чтоб все умилялись. И не то, чтобы они демонстрировали какие-то большие успехи. Но если этого центра не будет, то они погибнут, погибнут их родители. И наша задача заключается в том, чтобы все наши площадки и для тяжелых, и для тех, которые… из которых мы надеемся вырастить кандидатов физико-математических наук, а я в этом совершенно уверена. Вот. И то, что наши спектакли получают «Золотые маски», и то, что наш оркестр гастролирует по всей стране, понимаешь, это всё духоподъёмно. Но мне нужно, чтобы мы не забывали самых нуждающихся в помощи. Эти родители, эти семьи – это моя семья. И в неё входят как те, так и эти. Для меня нет разницы. Вот.
К. Ларина
―
То есть там на сайте «Антон тут» можно оформить…
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
… существование…
Л. Аркус
―
… Да.
К. Ларина
―
Да, платеж.
Л. Аркус
―
Лучше всего рекуррентный. Пусть даже 200 рублей. Это чашка кофе. Вот. Но зато мы будем знать, что эти 200 рублей в месяц у нас есть. Я отдаю фонду примерно, я не знаю, наверное, 80% своего времени. Сейчас когда я делала Германа, правда, это было не так, потому что я только делала Германа и больше ничего. Но это было 2 месяца. А в целом примерно 80% фонд и примерно 20% «Сеанс». Ещё я очень горжусь тем, что я при жизни своей отдала журнал своим детям, которые здесь выросли. Это мало, кто делал, ты же знаешь, Ксения.
К. Ларина
―
В смысле? Буквально детям?
Л. Аркус
―
Ну, буквально они детям моим… Моим ученикам, которые…
К. Ларина
―
Так и скажи. А то сейчас скажут, что ты предала по наследству…
Л. Аркус
―
Да нет. Да, да.
К. Ларина
―
… как дворец Путина.
Л. Аркус
―
Моим ученикам, которые здесь выросли, и которые совершенно замечательные и делают журнал, уж совершенно не хуже, чем я. Вот.
К. Ларина
―
Ну, кстати, я вспоминаю, когда Люба…
Л. Аркус
―
… в заместители. Да.
К. Ларина
―
Люба, кстати, ушла с этих своих статусных должностей главного редактора и главы фонда. Я тоже помню, что это была история непростая. Какую-то устроили… Даже не помню, с чего всё началось. Какую-то травлю устроили.
Л. Аркус
―
Я не ушла! Послушай, я… На самом деле я не очень… Я не ушла ниоткуда. Я работаю и там, и тут. И статус учредителя… Всё равно я как бы, условно говоря, глава. В этом как бы даже есть какая-то немножко лицемерность. Хотя с другой стороны, когда я читаю: главный редактор журнала «Сеанс» и другая фамилия, мне это немножко все равно странно. Вот. Но я уже привыкла к этому решению. Я и так собиралась это сделать. Но эти люди, они меня достали. Я ненавижу новую этику и этот феминизм в его…
К. Ларина
―
Ура! Вот еще одно поле наше общее. Ура!
Л. Аркус
―
Да, в нашем этом изводе. Не вообще феминизм, потому что я безумно люблю феминизм начала века. Я люблю феминизм 70-х годов. Я люблю Сьюзан Зонтаг. Ну, то есть как бы я не… Я совершенно не понимаю, чего они хотят, эти женщины, во-первых, чего…
К. Ларина
―
У нас… У нас вот всё это принимает какие-то чудовищные, уродливые формы…
Л. Аркус
―
Да. Во-вторых, почему они такие…
К. Ларина
―
… дикой агрессии. Да, да.
Л. Аркус
―
Да. Почему они такие агрессивные, во-вторых. Потому, что я могу сказать, что я родилась в Советском Союзе и в Советском Союзе привела свою юность. Я только в молодости оказалась в новой России. Но никогда ни в Советском Союзе, ни в новой России я ни разу в своей жизни не пострадала от того, что я женщина. Мне вообще кажется, что это не наша тема, потому что у нас всё было наоборот. У нас женщина… было женщине дано слишком много эмансипации. То есть она уже умирала от этой эмансипации, потому что на нее всё свалили уже. Понимаешь? Это не наша тема. У нас женщины никогда не страдали от того, что они женщины. Им никогда не платили меньше. Были одни и те же ставки для инженеров, для врачей, для учителей. Никто по гендерному признаку не… не судил как бы. Если хороший был врач, так он делал хорошую карьеру. Плохой врач сделал плохого карьеру, вне зависимости ни от чего. Я вообще не понимаю, о чём идёт речь. Но самое главное…
К. Ларина
―
Да.
Л. Аркус
―
Да. Но самое главное – это агрессивность. Понимаешь? И когда эта агрессивность сливается с агрессивностью вот этой политической и добавляется еще агрессивность как-бы части интеллигенции, которая травит друг друга… Помнишь книгу Ипполитова, моего друга Аркаши?
К. Ларина
―
Да, да, да.
Л. Аркус
―
Что с ним устроили, да? Вот это всё, понимаешь, вот это меня пугает больше всего, потому что все виды агрессии, какие только могут быть, они все представлены. Ну, ты сама подумай, меня обвинили в том, что я статусная иерархия. Слышишь?
К. Ларина
―
Да, да, да.
Л. Аркус
―
У меня… Я живу на зарплату всю жизнь. Я это всё сама создала. Мне никто этого не дал. Меня никто не назначал. Никто как бы приказом меня не утвердил. Я сама пришла на остров. втыкнула палку, сказала: «Я буду здесь жить». Потом у меня появился один Пятница, потом другой Пятница, потом 3-й Пятница. Это мои острова! Я их сама нашла! Понимаешь? Какая статусная иерархия?!
К. Ларина
―
А потом Люба взяла палку эту же и стала отбиваться этой палкой от…
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
… от феминисток. Я просто хочу дополнить, вернее, ну, как бы понять, насколько ты согласна всё-таки, если мы говорим о феминизме здорового человека, то настоящим феминисткам, есть чем заняться сегодня, в том числе и в современной России. Если мы говорим о защите прав женщин, а не… а не о том, что надо всех называть…
Л. Аркус
―
А пусть они ко мне придут,
К. Ларина
―
… блогерками, да?
Л. Аркус
―
Да, да. Ксюш, вот послушай. Пусть они придут в фонд «Вера» и помогают женщинам умирать в нормальных условиях. Пусть они придут ко мне, мои мамы детей инвалидов, они абсолютно бесправны. И за эти права нужно бороться. Понимаешь? Пусть они придут в некоммерческий сектор, и им работы хоть отбавляй!
К. Ларина
―
Конечно.
Л. Аркус
―
Но почему-то их интересует только насилие в семье. Насилие в семье – тоже ужасная проблема. Я тоже не хочу… Я, так сказать, хочу бороться с насилием в семье. Но это не единственная проблема. Честное слово.
К. Ларина
―
Мне кажется, что они этим тоже не сильно занимаются. В основном они борются с теми, кто не согласен вот с такой вот повесткой…
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
… которую они декларируют. А больше… Это как бы взгляд мой и твой, что ощущение, что это всё ограничивается только декларациями. Я уж не говорю про ситуацию с женщинами, которые живут в мусульманских семьях, которые живут на Кавказе, в кавказских республиках…
Л. Аркус
―
А гастарбайтеры?
К. Ларина
―
… в Чечне. Гастарбайтеры…
Л. Аркус
―
А гастарбайтеры, пожалуйста.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Л. Аркус
―
Естественно. А люди без определенного места жительства? Да сколько их? Сколько их?
К. Ларина
―
Дел по горло.
Л. Аркус
―
Понимаете? Нет, мы будем писать 100-500 постов, что автор или авторка, режиссер или режиссёрка. Вот понимаешь, да? Я считаю, что я главная феминистка.
К. Ларина
―
Абсолютно точно.
Л. Аркус
―
У меня 250 мам с аутизмом, за права которых я борюсь.
К. Ларина
―
Люба, важные вопросы, которые просили тебе задать, ну, наши слушатели, поскольку я там говорила, что ты придёшь к нам. Во-первых, потому что я почитала у тебя в «Фейсбуке», что у тебя маленький тираж твоих книг. Как в принципе можно их получить? Можно ли их как-то купить?
Л. Аркус
―
Слушай, послушай…
К. Ларина
―
Да?
Л. Аркус
―
Все книжные магазины известные в Москве, от Москвы…
К. Ларина
―
А по интернету?
Л. Аркус
―
Интернет-магазин «Сеанс» НРЗБ и на сайте «Сеанса»…
К. Ларина
―
То есть можно купить?
Л. Аркус
―
Да. Конечно. У нас… Мы живём, вообще-то говоря, интернет-магазином.
К. Ларина
―
Второе… Вторая тема – это опять же фонд «Антон тут рядом» по поводу региональных ситуаций. Возможно ли… Оказываешь ли ты какую-то помощь людям, которые живут не в Петербурге? Как это сделать? Есть ли какие-то филиалы? Вот ещё второй вопрос.
Л. Аркус
―
Нет, мы можем сейчас пока оказывает только консультативную помощь, чем мы постоянно занимаемся. Более того к нам постоянно приезжают люди, очень много из Сибири, практически все сибирские города у нас перебывали, и Белгород плюс к тому, и Казахстан, и очень много… и Краснодарский край. К нам приезжают люди на стажировку. И мы всех принимаем. Люди приходят и там на неделю, на две недели, иной раз на месяц мы все им объясняем, даём все документы, все свои методички. Вот. Ты понимаешь, дорогая, у меня сейчас такой бюджет, который я вообще не понимаю, как я буду собирать, с тех пор как мы занялись детьми. Ну, куда нам ещё? Мы занимаемся… Мы пытаемся покрывать хотя бы Ленинградскую область.
К. Ларина
―
Ну, хотя бы проконсультироваться всегда можно, да?
Л. Аркус
―
Нет, это всегда. У нас всегда работает на ресепшене люди, которые переадресовывают в зависимости от вопроса к главе юридической помощи. У нас есть служба «Антон… юрист тут рядом». Да? И она отвечает на все письма со всей страны. Вот у нас есть занятия по «Зуму» с ребятами из других городов: по пластике, коммуникативные занятия. Вот всю пандемию мы это делали. Вот.
К. Ларина
―
Ну, вот мы вам всё сказали. Я просто ещё раз повторил, что сайт «Антон тут». Ищете его сразу в поисковике, заходите и посмотрите. чем занимается фонд. И если возможно всё-таки… Как правильно сказала Люба, хоть 200, хоть 100 рублей, но если это ежемесячно, это имеет…
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
Имеет… имеет смысл и из этого складывается собственно и судьба людей, которым этот фонд помогает. Я хотела ещё на эту тему поговорить, но у нас мало времени остаётся, как мне кажется, очень важную. Вот это отношение обывателя, не общества гражданского, а то, что имеется… вот это вот, к сожалению, такое большинство, которое по-прежнему, как мне кажется, может быть, ты меня поправишь, относится немножечко дистанцируется от людей с тяжелыми историями. Да?
Л. Аркус
―
Ксения, ну, к сожалению, понимаешь, мы же знаем, что главный тормоз к инклюзии даже не государство, а родители обычных детей.
К. Ларина
―
Почему?
Л. Аркус
―
То есть… Ну, потому что им кажется, что а вдруг эти дети чему-то плохому научат, а вдруг они будут мешать моему ребёнку заниматься. А почему это в нашем классе? Пусть лучше в другом. Вот. Это ещё такие light варианты. Мне вообще уже казалось, я уже пребывала в каком-то розово таком голубом мире, мне казалось, что уже мы все эти проблемы решили. К нам такое количество волонтеров ходят всё время и очень как бы радостных гостей просто из двора из нашего, где мы работаем, – да? – и вообще отовсюду. И многие компании просто целые приходят к нам волонтерить. Я уже… Мне казалось, что мы все проблемы решили. Как тут вот поучаствовали во время пандемии весной вместе с фондом перспективы, мы участвовали как бы в проекте «Эвакуация». Мы забрали там, ну, скажем, я не помню сколько, какое-то количество, сейчас не буду врать, ребят из интернета, самых НРЗБ, ну, в группе риска. И мы в частности поселили 8… там 6, по-моему, человек у себя на нашей квартире сопровождаемого проживания. И вот моя худенькая прелестная девочка Наташа Алексеева везёт девочку инвалида, свою ровесницу, в коляске и получает просто в глаз от соседа.
К. Ларина
―
Да ты что?!
Л. Аркус
―
Да. Был ужасный случай. Причем она как-то дала ему сдачи. Я даже не понимаю как. А! Он разбил ей очки.
К. Ларина
―
Кошмар какой-то!
Л. Аркус
―
Вот. И он ещё в суд на неё продал. Ну, слава богу, всё разрулилось. Но просто я поняла, что всё очень не просто.
К. Ларина
―
Да, звериная сущность, она дает о себе знать.
Л. Аркус
―
А это… если отходить от частностей, то в этом же корень, понимаешь, в этом вообще корень, корень зла и корень добра, корень сущности всего, что люди должны понять, что люди бывают разные. Это на самом деле кажется, что это просто. Но на самом деле это совсем не просто. Люди должны понять, что не все думают как ты, не все чувствуют как ты, не все выглядят как ты, не у всех такой цвет кожи как у тебя, не у всех такая национальность, не у всех такие убеждения политические. Все люди разные. Если бы вот эта простая мысль вошла бы в голову людей – уважение к инаковости, то мне кажется, что мир бы изменился.
К. Ларина
―
Прекрасная кода для нашей встречи. Люба…
Л. Аркус
―
Спасибо.
К. Ларина
―
… как настоящий художник прекрасно эту драматургию нам предъявила. Отлично. Люб, огромное тебе спасибо…
Л. Аркус
―
Да.
К. Ларина
―
… за любовь, за дружбу и за то, что все мы разные.
Л. Аркус
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Это так прекрасно. Спасибо, дорогая.
Л. Аркус
―
Спасибо. До свидания!