Юлия Ауг - Дифирамб - 2021-01-31
31.01.2021
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. И у другого микрофона моя любимая гостья, с которой бы говорила бы и говорила бы исключительно о высоком, только о художественном и прекрасном. Это Юлия Ауг, актриса. Юля, приветствует тебя!
Юлия Ауг
―
Здравствуйте! Я очень рада видеть тебя.
К. Ларина
―
Привет, моя дорогая! Привет!
Ю. Ауг
―
Привет!
К. Ларина
―
Ну, я понимаю, что устала ужасно и вырвали тебя из целых график твоего для того, чтобы успеть сказать о каких-то важных вещах в твоей творческой судьбе. Ну, блин! На таком фоне всё это происходит, что, Юль, я хочу тебя так спросить: как это всё совмещать? Как ты для себя это решаешь?
Ю. Ауг
―
Это очень всё тяжело. Это прямо реально очень тяжело. И, кстати, например, у меня 31-го числа будет репетиция, а город будет перекрыт. И она у меня будет. Мы уже просто на выпуске. А спектакль находится на Тверской и…
К. Ларина
―
Это Станиславский, да? Электротеатр.
Ю. Ауг
―
Электротеатр Станиславский. И нам всем оформляют спецпропуска, чтобы нас пропустили в центр города. То есть на самом деле у меня вот абсолютно такой вот устойчивое впечатление, что это именно власти города и… очень сильно усложняют жизнь и очень сильно портят жизнь. То есть то, что город будет перекрыт с 9 часов утра, и действительно для того, чтобы проехать и как-то нормально пройти, успеть на репетицию, которая начинается в 12 часов, это нужно будет ещё преодолеть кордоны, перекрытия. В общем, всё это очень тяжело. И просто тяжело вот фактически. То есть вот фактически. И психологически это тоже невероятно тяжело, потому что… Потому, что на каждом шагу нарушается закон. Я уже не говорю ни о каких человеческих. Вот просто. Я в какой-то момент перестала в принципе задавать какие-то вопросы типа, ну, где же у них милосердие, где же у них совесть, где же у них человечность. Нет. Я… я, правда, просто перестала это делать. Сейчас я просто говорю о том, что на каждом шагу нарушается закон. На каждом шагу нарушается закон.
К. Ларина
―
Но тут помимо этого ещё, Юля, как я, даже из того, что ты сказала, то, что вот они перекрывают город, то, что люди, которые должны исполнять свою работу, свою работу повседневную, будничную, они будут вынуждены эти пропускают себе доставать. Да?
Ю. Ауг
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
И идти сквозь кордоны, сквозь…
Ю. Ауг
―
Да!
К. Ларина
―
Ты же понимаешь прекрасно ,что это ещё делается не только для того, чтоб не допустить кого-то куда-то, а для того, чтобы у тех… у одной части общества возникло раздражение против другой, что, мол, мы из-за каких-то козлов вынуждены вот так мучаться. Да?
Ю. Ауг
―
Это я… Это я прекрасно понимаю. Это я прекрасно понимаю. И делается это в этот раз особенно целенаправленно. И сейчас делается всё для того, чтобы и так высокий уровень социальной агрессии, который в последние годы в России есть, его прямо… У меня такое ощущение, что у властей есть желание раскалить это всё, просто раскалить, чтобы… ну, просто такую наконец устроить гражданскую войну. Это всё… Это всё очень тяжело. Правда. Это всё очень тяжело.
К. Ларина
―
В последние дни во время вот этих вот уже протестных акций, связанных с возвращением Алексея Навального, и с тем, что происходит вокруг этой темы, этого сюжета и этого человека героического, мы видим, как всё больше и больше появляется людей, которые раньше считали себя вне политики, что называется. Это такой… Достаточно такое условное понятие. Но мы понимаем, что мы имеем в виду. В том числе очень много людей появляется из театрального и киношного мира, которые вроде раньше как-то никуда не лезли со своим мнением, а сейчас им захотелось выступить со своим мнением. Наверняка ты видела этот список персонажей…
Ю. Ауг
―
Он у меня… Он у меня на странице опубликован.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Ю. Ауг
―
Я очень…
К. Ларина
―
Список, который… который предъявили Любе Соболь, я просто для слушателей объясняю, что это такое. Да?
Ю. Ауг
―
Да, он у меня опубликован на странице в «Фейсбуке». Это уже назвали санитарным делом. Вот. То есть сфабрикован… Ну, опять! Вот я опять говорю, ну, этот… Ну, да, формально люди, выводя других людей на улицу, формально призывали их нарушить вот этот вот… санитарно-эпидемиологические нормы. Но вот я говорю, у меня… у меня вот этот цинизм, который есть, он меня… Я уже… Я уже слов даже не могу подобрать, потому что когда я не эфире, я просто матом ругаюсь. Вот. Мне сейчас очень сложно подобрать слова, потому что зашкаливающий цинизм. Давайте там не будем ханжами. О каких социально-эпидемиологических нормах, о нарушении которых идет речь, можно говорить в метро, в общественном транспорте, в электричках? Ни о какой социальной дистанции речи не идёт. Люди находятся в такой близости друг к другу в общественном транспорте, и соответственно никто никаких санитарных дел не возбуждает. Здесь…
К. Ларина
―
Да, да, да. Это похоже…
Ю. Ауг
―
… получается…
К. Ларина
―
… намеренное заражение. То есть как сифилисом заразили…
Ю. Ауг
―
Да.
К. Ларина
―
… кого-то специально или СПИДом. Да?
Ю. Ауг
―
Инкриминируется нарушение санитарного закона. Ну, люди! Ну, вот с одной стороны, с одной стороны я смотрю на этот цинизм и возмущаюсь. А с другой стороны именно потому, что этот уже неприкрытый цинизм, он настолько считывается. Поэтому и появилось такое количество людей, которые раньше не хотели ничего общего иметь с условной политикой, а сейчас они точно также видят всё это, и они уже не могут не иметь к этому никакого отношения, не могут оставаться равнодушными.
К. Ларина
―
А как часто тебе приходится вот внутри своего сообщества театрально-киношного во время работы, во время репетиций, во время общения с коллегами вот выступать такого рода, не знаю, проводником в мир гражданской активности, объяснять, что черное – это черное, белое – это белое, и вообще на эту тему разговаривать со своими коллегами по цеху?
Ю. Ауг
―
Ну, в последнее время все реже и реже. В последнее время я как-то работаю в таких проектах, в которых в основном работают единомышленники. Правда, у меня такой самый-самый тяжёлый случай был примерно год назад. Может быть, чуть побольше. Да? Наверное, все-таки чуть побольше года назад, когда я работала в проекте, мы снимались вместе с Мишей Пореченковым. И при всём при том, что Мишу Пореченкова я знаю с глубокой юности, то есть там с моих 18 лет мы с Мишей знакомы, и мы очень дружили, и мы вместе учились, ну, в одном институте. На разных курсах, но в одном институте. И мы вместе учились и были из одной компании. Вот. При всем при этом мне просто пришлось объяснять и практически биться за свои убеждения в отношении театрального дела. Ну, вот это вот был такой последний раз, когда вот настолько это было жёстко. Сейчас как-то, вот я говорю, мне всё-таки везёт, потому что так складывается, что я сейчас снимаюсь… и не только снимаюсь, репетирую в театральных проектах, в которых люди думают примерно одинаково. Может быть, они там не выходят на улицу. Может быть, они не занимают такую вот очень активную гражданскую позицию и не высказываются в открытую. Но всё равно они думают, ну, так же как я.рш
К. Ларина
―
Понятно.
Ю. Ауг
―
И это очень легко. И от этого сразу возникает такая вот свобода, когда ты понимаешь, что…
К. Ларина
―
Какое-то облегчение внутреннее.
Ю. Ауг
―
Да. Облегчение. Когда ты понимаешь, что вот рядом с тобой большое количество людей, которые думают так же.
К. Ларина
―
К моему вопросу, как это совмещать, как раз есть ещё и ответ исключительно художественный. Это вот совсем на прошлой неделе на канале «Дождь» был показан… Ну, практически импровизация, практически экспромт, сделанный очень быстро такой вот… Историческая реконструкция по сути процесса судебного в кавычках, который потряс всех своим верхом абсурда. Такого не было никогда. Это когда Алексея Навального из аэропорта привезли в Химкинское ОВД. Вызвали туда судью, нарядили её в мантию судью Морозову. Она села за стол в ОВД в какой-то там типа ленинской комнате… Это я напоминаю нашим слушателям, а не нам с Юлей. Да? И там как раз особое впечатление произвело на аудиторию, что Алексей оказался под портретом Ягоды. Там такая была наглядная агитация, история МВД и в том числе вот как раз такое яркое пятно в этой истории – Ягода и всё, что было в это время. Ну, вот как раз стенограмма этого процесса была опубликована в «Медиазоне». А Юля, Анатолий Белый и Евгений Стычкин ее визуализировали для… для аудитории, для нас. И это, конечно, произвело сильнейшее впечатление. Расскажи немножко о том, как вообще эта идея возникла. И очень быстро. Вас же как вот? Быстро вы все согласились. Сразу же.
Ю. Ауг
―
Да. У нас было очень мало времени. У нас было очень мало времени. Это должно было, ну, очень быстро выйти для того, чтобы люди могли… Смотрите, очень многие люди без охоты, скажем так, читают расшифровки, длинные тексты. И даже если людям сказать: «Ты почитай расшифровку этого процесса. Это же какой-то ужас! Ты посмотри, это судья не слышит никого! Не слушает никого! Она выполняет совершенный заказ! И это видно». Она не прислушалась ни к одному аргументу, ни к одному доводу. Она несколько раз сказала: «Вы нарушаете регламент заседания. Не нарушайте регламент заседания. Вы нарушаете регламент заседания». Потом она дала слово прокурору. Потом она отстранила… как бы не приняла просьбы адвокатов приобщить к делу улики. Ну, это не улики. Это называется приобщить к делу, ну, там, в общем, короче говоря, конкретно справки из клиники о том, что Алексею необходимо было не только пройти лечение в клинике, но пройти ещё и реабилитацию из клиники «Шарите». И второй документ был, который попросили приобщить к делу, это о том, что всем было известно, где он находится. То есть говорить о том, что он скрывался неправомерно, потому что ему на его немецкий адрес из Следственного там комитета приходили запросы. И то есть все знали, где он. Более того как только появлялась необходимость продлить его там реабилитацию, об этом адвокаты моментально сообщали во все инстанции, которые были. И об этом есть тоже документы вот прям зафиксированные, что вот всё было. Судья отказалась принимать все эти документы и потом… И два раза она ещё объявила перерыв. И потом она вынесла решение суда о том, что Алексей задерживается на 30 суток. Всё! То есть она просто выполняла задачу, которая была перед ней поставлена. Ни о каком судействе речи идти не может. И вот когда человеку вот это вот говоришь, он всё равно с небольшим удовольствием это будет читать. Я знаю, что очень многие люди с трудом читают такие документальные тексты. А если это сделать и даже не сыграть, а вот просто сделать читку, как можно более просто, как можно более документально и достоверно, это производит очень сильное впечатление.
К. Ларина
―
Очень.
Ю. Ауг
―
Если вот сейчас почитать комментарии под… на «Ютюбе» под этим… под этой нашей читкой, то их там… Я не знаю, но там 2 дня назад было там 34 000 комментариев. И люди все в шоке. И люди все в шоке и все обращаются к этой несчастной судье Морозовой о том, что, судья Морозова, ты вообще понимаешь, что бумеранг, закон бумеранга никто не отменял, что тебе тоже прилетит. Ну, вот это получился такой момент абсолютно наглядного показательного процесса. То есть мы его просто представили на всеобщее обозрение. Решалась это всё очень быстро. Мне написала Наташа Синдеева. И она сказала, вот есть такая идея. Хочешь? Можешь? Готова? Я говорю да. И мы очень быстро при том на следующий день собрались, я приехала после репетиции и интервью там… У меня была репетиция, потом было интервью… Было интервью на канале «Культура». Потом ещё одна была репетиция в «Гоголь-центре». Толя приехал после спектакля. И Женя тоже приехал после какой-то работы.
К. Ларина
―
То есть это было уже поздно вечером, да?
Ю. Ауг
―
Это ночью было Мы закончили в час ночи. Это ночью…
К. Ларина
―
То есть как суд происходил… суд происходил ночью, так и вы его как бы реконструировали в ночь.
Ю. Ауг
―
Да! Да, да, да. Мы закончили в час ночи. Это действительно было очень быстро и решение принято, и очень быстро всё это было сделано. И надо сказать, я посмотрела это. Я… Я должна сказать, что это всё очень качественно получилось помимо того. что это…
К. Ларина
―
Отлично. Да.
Ю. Ауг
―
… что это необходимость была такая вот просветительская, если хотите, это ещё очень качественно получилось с точки зрения телевизионного продукта.
К. Ларина
―
Согласна. Но я хочу все-таки сказать как зритель, что Юля скромничает, говорит это… что это читка. Я всё-таки… Нет, это больше, чем читка. Это безусловно такой мини-спектакль, такой Театр.doc в самом высоком смысле этого слова.
Ю. Ауг
―
Да, это Театр.doc. Конечно.
К. Ларина
―
Да. Но при этом актёры, а это… Они не читают. Это то, что вы сделали. Я вот на этом конкретном примере лишний раз убедилась, насколько это важно понимание смысловое. Что вы делаете? Вы же не просто текст читаете. Да? И не изображаете никого. Вы это поднимаете на какой-то другой уровень понимания. Да? На другой уровень глубины. На другой уровень общения. И за этим за всем становится ужасная картина сегодняшнего дня. Это очень важная вещь. Она не только… Она не только как бы вот тебе даёт информацию. Она передает атмосферу времени. И это точно вот документ, который точно совершенно останется. И как ты играешь эту судью, и как играет Толя, по сути играет Алексея Навального. И вся вот эта из него рвётся вот этот вот…
Ю. Ауг
―
Ну, удивительно как Толя ещё похож оказался.
К. Ларина
―
Да. Да.
Ю. Ауг
―
То есть Толя еще настолько точно попал в персонажа! И это тоже создает очень сильное впечатление.
К. Ларина
―
Вот теперь мой вопрос. Ты вот таких тёток уже немало сыграла. Служителей…
Ю. Ауг
―
Ну, да.
К. Ларина
―
Служителей системы в разных вариантах. Насколько тебе… Вспоминаем известную фразу Станиславского: «Играя злого, ищи, где он добрый». Вот логику внутреннюю. Вообще насколько тебе важна история конкретного человека, который вот до этого, что называется, докатился, да? Насколько тебе важна его мотивация поступков? Что ты можешь вообще про них про всех сказать? Есть ли у тебя какой-то общий портрет твой личный психологический, который ты для себя составила? Что это за люди?
Ю. Ауг
―
Ну, Ксения, смотри, в течение 3-х лет довольно часто посещая судебные заседания по театральному делу, я наблюдала разных судей: и судья Аккуратову, и потом Олеся Менделеева. И до этого, когда очень часто проходили судебные заседания, на которых решалось изменение меры пресечения для всех, я всё время наблюдала за ними. И я всё время пыталась понять, ну, как же так. Ну, вот, например, есть такой судья Лавров. И вот он слушает, он сидит на заседании, он слушает. И у тебя полное ощущение, что он полон эмпатии. Он слушает. Это вот не так, как эта судья Морозова себя вела. А вот он слушает, и он кивает головой. Он задает уточняющие вопросы и задает их довольно много, и как-то очень так серьезно смотрит на всех подсудимых. И у тебя возникает полное ощущение, что он проникся, и сейчас что-то изменится. Потом он уходит в совещательную комнату, возвращается, читает решение. И в этом решении звучат три слова, там домашний арест оставить в силе.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Ю. Ауг
―
Без изменений. Там меру пресечения оставить без изменений. И у тебя шок! Как же так?! Он же сейчас 2 часа – 2 часа! – был весь в эмпатии. Он был весь… он направлен на тебя. Я же это видела! Я же это своими глазами видела. Вот. И есть другие судьи. Есть такие же вот как судья Морозова, которые… У них здесь экран. Они вообще в своём. И мне всё время, мне всё время хотелось действительно… Вот удивительная вещь. Я когда на этих судебных заседаниях была, я думала, блин, мне бы вот… мне бы сыграть эту судью для того, чтобы как-то разобраться, чтобы залезть в её шкуру, надеть эту шкуру для себя. И мысли, наверное, действительно материальны, потому что за последнее время я этих судей уже 4 раза сыграла. Вот. И там… Ну, понятно там в комедийной короткометражке «Процесс» у Серёжи Кальварского. Очень…
К. Ларина
―
Там, где Миша Ефремов – да? – был?
Ю. Ауг
―
Да, вместе с… вместе с Мишей Ефремовым. И в «Пассажирах» я сыграла. Вот, кстати, в «Пассажирах», большое спасибо сценаристам, они очень четко прописали вот как раз вот то, о чём говорит Станиславский – мотивации, почему она стала такой, почему она такая. Как? Что с ней в жизни случилось? Почему она стала такой? И вот благодаря вот это вот работе в «Пассажирах» я там одну гипотетическую судью смогла оправдать. Вот.
К. Ларина
―
Ну, что это? Личные обиды? Что это такое?
Ю. Ауг
―
Это… это личные обиды и детские травмы, ну, вот как… как этот в «Пассажирах». Серьёзные детские травмы и личные обиды. А потом ты, подавив в себе, голос свободы принимаешь позицию человека, который на все вопросы отвечает, есть закон, есть система, есть правило, старшие знают, как надо, не надо высовываться. И ты постепенно начинаешь верить вот в эти постулаты и так живешь, потому что это такая система, в которой очень удобно. Ты сам ни за что не отвечаешь. Тебе сказали, ты делаешь. Тебе сказал человек, который обладает более высоким положением, значит, он лучше знает. Я человек маленький. Вот такая вот история.
К. Ларина
―
Тут, конечно, для меня большая тоже загадка всё равно. Одно дело когда мы говорим про там, не знаю, вот этих вот ОМОНовцев и прочих псов режима, которых действительно как собак-то там тренируют, дрессируют, натравливают на людей. Но тут понятно, у них всё-таки нет и такого объема знаний и образования. И вообще это… Вообще это другой контингент. Но судьи… Всегда казалось, что это все-таки юристы, во-первых. Они потом уже судьи. Значит, у них есть высшее образование у всех. Значит, у них есть понимание жизни. Значит, у них есть понимание момента. И у них не может быть такого просто тупого исполнения. Значит, всё равно должна быть какая-то логика. Но вот ты немножечко об этом рассказала, о своих ощущениях. Да? Да, у нас сейчас небольшая пауза. Вернемся через пару минут.**********
К. Ларина
―
Итак, возвращаемся в программу «Дифирамб». Первая часть у нас гражданско-политическая активная. А сейчас переходим на… на сцену, поскольку всё-таки Юлия Ауг, наша сегодняшняя гостья, она сказала о том, что вот 31-го числа, в воскресенье, как раз в этот сложный день у нее будут репетиции в Электротеатре Станиславский. А вот буквально совсем скоро, по-моему, там 11-го – скажи? – февраля, Юль… Да?
Ю. Ауг: 11
―
го, 12-го, 13-го, 14-го 4 премьерных спектакля будет.
К. Ларина
―
Премьера спектакля «Сад», театр… электротеатр Станиславский. Режиссер Денис Азаров, если я правильно помню. Да? Алексей…
Ю. Ауг
―
Продюсер…
К. Ларина
―
Да. Леонид Роберман – продюсер.
Ю. Ауг
―
Да, Леонид Роберман.
К. Ларина
―
И Алексей Шипенко – автор.
Ю. Ауг
―
Да.
К. Ларина
―
Хочу сразу сказать, сейчас Юля расскажет подробнее, ну, просто здесь тоже такой вот… Загогулина судьбы. Дело в том, что я разговариваю с Юлей из Португалии. Буквально вот несколько там километров от меня, 15 минут езды – монастырь Алкобаса португальский, который является одной из главных легендарных достопримечательностей, таким местом силы, там где похоронены легендарные тоже исторические персонажи Португалии: принцесса Инеш и… Королева Инеш и король Педру. Ну, вот собственно легенда о мертвой королеве и взята в основу этого спектакля, где как раз играет Юля. Так что, Юля, привет тебе с земли португальской.
Ю. Ауг
―
Ты говоришь, а у меня слёзы на глаза наворачиваются, потому что ты представляешь себе, я этой истории не знала. Я этой истории вообще не знала. И когда мне Леонид Роберман прислал эту пьесу, я начала её читать. И я так обалдела, потому что «Игра престолов» отдыхает. И я обалдела от того, что до сих пор никто не снял какой-то невероятно красивый исторический блокбастер по этой истории, которая является абсолютно достоверной, истории о какой-то невероятной любви, жестокости и истории единственного вообще в истории человечества случае, когда на престол возвели, короновали и интернализировали мертвую королеву. То есть вот этот вот король Педру I отомстил двору, который не хотел принимать его возлюбленную, тем, что двору пришлось присягать ей мёртвой. В буквальном смысле слова мертвая королева сидела в церкви на троне, а всем вельможам приходилось преклонить перед ней колено и поцеловать мёртвую руку. Это…
К. Ларина
―
Не просто мертвую, товарищи, разложившийся труп.
Ю. Ауг
―
Разложившуюся…
К. Ларина
―
Абсолютно. Да.
Ю. Ауг
―
… истлевшую. Да, истлевшую руку. Вот. То есть это, конечно, «Игра престолов» с «Красной свадьбой» отдыхают в сравнении среальной историей, которая произошла в Португалии. Вот. И сначала, сначала еще во время карантина мы записали эту пьесу тоже с Леонидом Роберманом и с Денисом Азаровым мы записали для «Storytel» как аудиоспектакль. Вот. И как-то так получилось, что он стал очень популярным на платформе «Storytel». И как-то так получилось, что очень хорошие отзывы были. И вот Леонид Роберман придумал, что этот спектакль надо… аудиоспектакль надо перенести на сцену. И вот мы сейчас переносим.
К. Ларина
―
Ну, про что это получилось? Там же всё-таки такой… там такой плавающий… Это не просто, чтоб наши люди понимали, слушатели, что это не просто экранизация конкретной истории в конкретное время. Нет. Там некое преломление времён существует.
Ю. Ауг
―
Да.
К. Ларина
―
Которое очень важное.
Ю. Ауг
―
Ну, это вот… Ну, как сейчас получается, вот всё-таки мы вот уже на выпуске, но всё равно когда мы выйдем на сцену, какие-то акценты могут немножко… Так всегда бывают. Акценты могут немножко сместится. Но в данный момент это получается о том, что человек, потеряв свою биологическую оболочку, никуда не уходит. Он остаётся там, где его любили, он любил, он был нужен. И он продолжает свою жизнь так, как будто бы для него ничего не меняется. Нет, для него многое меняется. Но те люди, которых он любил, то место, где он был необходим, он всё равно остаётся в этом месте. И это, ну, вот буквально это про то, что любовь сильнее смерти. И человек, который оказался за чертой, он оказался всего лишь навсего в другом измерении, он никуда не исчез, и для него жизнь не закончилась. И нет никакого перехода. Если ты любишь, ты остаёшься с теми, кого ты любишь и ты их охраняешь. Это какая-то получается… Блин! Получается, такая блин история про то, что наши мёртвые нас берегут.
К. Ларина
―
Кто ещё в спектакле занят кроме тебя?
Ю. Ауг
―
Такой совершенно замечательный молодой актёр театра Станиславский Капустин. Вот. И ещё студенты вот этой вот мастерской «Мир» Юхананова. Их там – сколько? – 6 человек.
К. Ларина
―
Почему называется «Сад» пьеса и спектакль?
Ю. Ауг
―
Сад земных наслаждений.
К. Ларина
―
Всё просто.
Ю. Ауг
―
Да. Сад земных наслаждений.
К. Ларина
―
Ну, просто я еще подумала, что все-таки здесь тоже наверняка есть и двойная игра, учитывая, что автор пьесы Алексей Шипенко, тоже очень хорошо знает эту историю. Он тоже здесь где-то неподалеку, я знаю, обитает. А что? В саду же её и убили. Да?
Ю. Ауг
―
Да, да, да. Конечно. Но ее убили по пьесе не совсем в саду. Её убили на берегу реки Мондегу.
К. Ларина
―
Ну, сейчас тебе расскажу. Мондегу появилась из ее слез.
Ю. Ауг
―
Вот!
К. Ларина
―
Понимаешь, что там раньше реки-то не было. Потом когда она… её убили, из её слёз возникла полноводная река. А убили в монастыре Санта-Клара. Короче…
Ю. Ауг
―
Да.
К. Ларина
―
… когда вся эта хрень кончится под названием ковидная фигня, когда оковы тяжкие падут, я просто тебя вот сейчас вот официально приглашаю к нам в гости, ты приедешь, мы тебе всё покажем.
Ю. Ауг
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Покажем всё.
Ю. Ауг
―
Спасибо.
К. Ларина
―
И подойдёшь к своей мертвой королеве, поклонишься ей.
Ю. Ауг
―
Спасибо. Потому, что на самом деле вот я всё время… я сейчас с тобой говорю, у меня всё время слёзы наворачиваются, потому что это какая-то невероятная совершенно история. Просто невероятная. И удивительно, что это не легенда, а это реально произошедшая история. И это история какой-то невероятной совершенно любви, когда… когда человек, я имею, в виду короля Педру I, будучи королём, отказался жениться второй раз, отказался это делать даже для блага страны и короны именно потому, что он любил вот эту женщину, которую отказывался принимать отец, и отказался принимать двор. Это вот… Это не тот случай, который в знаменитой песни у Аллы Пугачёвой описывается, что короли не могут позволить себе любить того, кого они любят. А это вот как раз тот случай, когда человек позволил себе любить женщину, любить её бесконечно, до конца. И он этой своей любовью изменил ход истории! Он развернул события именно потому, что он любил, и потому, что он позволил себе идти поперек принятых правил. Это очень крутая история. Это история о том, что если ты веришь в то, что ты прав, ты должен нарушать правила. Ну, вот как-то так.
К. Ларина
―
Вообще тут ещё надо добавить, наверное, и то, что, я понимаю, что для Юли это важная работа не только потому, что она такая необычная и столько в нём страсти, но потому, что у Юли роль женщины нормальной, влюблённой, красивой, наполненной чувством, потому что бедную красавица Юлю иногда загоняют а такие образа, что думаю, бедная женщина, у неё еще вся жизнь впереди, а она уже… у неё всё уже. От них… Какой-то кошмар! Зачем же так? Зачем вот так? Почему так видят? Скажи мне, пожалуйста, вот этот… Как возникает… Вот мой вопрос к тебе как к артистке: как возникает вот этот вот вход в амплуа, когда человека только так воспринимают, когда ты попадаешь в обойму и там… Кто-то пишет на каких-то скрижалях, что это актриса может играть это, это и это. Точка. Больше ничего. Так это происходит? Как это у вас записывают?
Ю. Ауг
―
Ну, я, честно говоря, не знаю. Я, честно говоря, не знаю.
К. Ларина
―
Типаж! Вот как это называется.
Ю. Ауг
―
Ну, типаж. Да.
К. Ларина
―
Типаж.
Ю. Ауг
―
Это называется типаж. Но я, честно говоря, не знаю. Ну, вот я очень хорошо… Я очень хорошо это помню, это началось после «Интимных мест», когда мне просто таким косяком пошли роли депутатов.
К. Ларина
―
Тёток. Тёток. Да, да.
Ю. Ауг
―
Да, тёток. То есть всё время я… И это всё время называла «директор мясокомбината». Мне пошли роли директоров мясокомбината. Но опять-таки, опять-таки я должна сказать, что в последнее время и это ломается. То есть вот я не только работаю с людьми, которые близкие по духу, но ещё эти люди видят меня иначе, потому что в тех же самых «Пассажирах» несмотря на то, что я играю судью, я совсем не играют никакую тётку. Я играю…
К. Ларина
―
«Пассажиры», напомню, а то мы не говорим, что это такое. Это сериал, который только-только вышел.
Ю. Ауг
―
Да. Фу!
К. Ларина
―
Мои собачки. Мои дорогие.
Ю. Ауг
―
Вот. Вот это сериал «Пассажиры», который вышел на платформе «Старт». И, кстати, 5 февраля будет премьера последней серии в «Каро Октябрь». Это… Там я не играю тётку, там наоборот очень стильная… очень стильная такая женщина. Вышел проект «Настя, соберись», в котором я тоже играю очень стильную красивую маму, которая…
К. Ларина
―
Это комедия? Или что это?
Ю. Ауг
―
Это комедия. Это комедия. При том, на мой взгляд, очень круто сделанная. Вот. И я там играю очень красивую стильную маму, у которой своя личная жизнь очень такая неформальная, скажем. Вот. Неформальная личная жизнь. То есть, ну, как-то я должна сказать, что вот опять-таки меня сейчас видят не только как тетку, а прям начали видеть и прямо предлагают какие-то очень интересные работы, в которых, ну, вот совсем не тётка. У Коли Хомерики я снялась этой осенью в фильме «Любовь». Кстати. И мы прям там с Андреем Смоляковым любовь играем. Так что…
К. Ларина
―
Уже слушай, какая-то редкость большая, когда взрослые люди играют в любовь, а не бабушек, мам, подруг, старших сестер.
Ю. Ауг
―
Вот.
К. Ларина
―
Это вообще…
Ю. Ауг
―
Вот.
К. Ларина
―
Боже, какое счастье! А сценарий тоже Хомерики написал?
Ю. Ауг
―
Да, Хомерики написал. Там…
К. Ларина
―
Ох, это счастье!
Ю. Ауг
―
Да. Там две пары. Там молодые ребята и мы. И там…
К. Ларина
―
Мои деточки. Они ревнуют, потому что уже вечер поздний.
Ю. Ауг
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Скажут, мама… мамаша, вы что? Обалдели, что ли?
Ю. Ауг
―
Да, да, да. Вот. Там молоденькую вот эту девочку играет Оля Бодрова, дочка Бодрова. Она совершенно…
К. Ларина
―
А! Дочка… Дочка Бодрова?
Ю. Ауг
―
Да, да, да. Она совершенно… Она совершенно замечательная. Она очень талантлива, очень красивая, очень серьёзная. Так что я вот, например, очень жду этот проект, прямо очень.
К. Ларина
―
А театр? А театр еще что? Скажи тогда про театр, раз мы говорим про творческие планы уже.
Ю. Ауг
―
Ну, про планы… Ну, вот сейчас я как актриса выпущу спектакль, и буквально сразу же вслед за этим я улечу в Новосибирск как режиссер ставить спектакль в «Старом доме».
К. Ларина
―
Я знаю, что ты очень… и понимаю, что ты очень много работаешь, стараешься успеть всё. И очень много ездишь и летаешь по стране. Опять же возвращаясь к началу нашего разговора, про то, как это совмещать. Вот мой вопрос к тебе такой: вообще у людей есть сегодня интерес к театру, к искусству? Или больше типа развлечься, да? Типа поржать и всё. Или все-таки… А сохранился вот этот вот… это ощущение близости с публикой, говорить о каких-то вещах важных, глубоких?
Ю. Ауг
―
Сохранился. В августе месяце мы выпустили в Питере в «Приюте комедианта» спектакль очень непростой «Это всё она». Это такая сложная пьеса об очень сложных взаимоотношениях мамы и подростка, внутри которой выясняется, что взрослая мама психологически инфантильнее и младше 15-летнего сына, что понятие о том, что такое ответственность, что такое… что значит быть взрослым, у неё просто отсутствует. И вот Вы знаете, наша премьера пришлась на то время, когда театра ещё были по сути дела закрыты. Это, конечно, абсурд был невероятный. Мы должны были сыграть премьеру, чтобы отчитаться перед Министерством культуры должны были в определённое время сыграть в премьеру, записать ее, записать спектакль и отправить кассету в Министерство культуры. И это мы должны были делать при пустом зале. То есть, ну, вот такой абсурд. Потом было 50% заполняемости зала. Потом было 25% заполняемости зала. Потом в начале января вообще все театры в Питере закрылись. И вот сейчас мы уже играли спектакль опять при 50% зала. Последние два спектакля зрители, вот 50%, зрители аплодировали, стоя, оба спектакля. При всём при том, что эта пьеса, на которую люди не приходят развлекаться. Это сложная очень история. И однако зритель стоит и, стоя, аплодирует. Так что всё сохранилось. Люди хотят ходить в театр. Люди об этом мечтают. И людям это очень важно. И я очень… Правда, я очень боялась, что у людей вот эта вот привычка ходить в театр, она отобьется страхом за свою жизнь, страхом заболеть. Но, к счастью, нет. Я очень рада, что люди идут в театры и очень хотят идти в театр.
К. Ларина
―
А когда ты приходишь на какие-нибудь акции политические, гражданские, к тебе подходят люди незнакомые, которые тебя узнают как актрису?
Ю. Ауг
―
Да, подходят. Подходят.
К. Ларина
―
Что говорят?
Ю. Ауг
―
Да ничего не говорят. Здравствуйте! Спасибо. Мы Вас так рады видеть. Ну, как-то вот так вот все говорят. Да, подходят, подходят. И ещё очень интересно так говорят: ой, а мы не ожидали Вас здесь увидеть. Ой, спасибо, что Вы вот так выступаете.
К. Ларина
―
А тебе бывает… бывает страшно, когда ты понимаешь, что, может, с тобой произойти всё, что угодно?
Ю. Ауг
―
Конечно страшно.
К. Ларина
―
Могут двигать по башке чем-нибудь. Могут…
Ю. Ауг
―
Конечно.
К. Ларина
―
… унизить, оскорбить.
Ю. Ауг
―
Конечно, страшно. Ну, я же не железная. Конечно, мне страшно. Но ты знаешь, я, например, помню как в 2008 году, когда были вот эти марши несогласных, помнишь, только-только начались в Питере, в Москве. Я помню, что я пошла на 1-й марш несогласных, который был в Москве. И ведь тогда в 2008 году тоже били дубинками по голове, разбивали фотоаппараты, разбивали головы. Я это очень хорошо помню. Я помню, как там впереди меня, по-моему, ну, человека четыре было, и на нас налетел ОМОН. И это… это было тоже на Пушкинской площади, кстати. Вот. Около магазина «Галерея Актёр», и ОМОНовцы стали… Тогда их называли «космонавтами». Вот. «Космонавты» стали избивать людей. У людей текла кровь. Я это очень хорошо помню. То есть да, конечно, мне страшно. О чём разговор? Конечно, мне страшно.
К. Ларина
―
А ты когда-нибудь вступала в контакт или пыталась вот с людьми, которые представляют силу власти сегодня? Вот те, которые идут на бой с собственными гражданами.
Ю. Ауг
―
Ну, вот в прошлом году я помню, что мы с дочкой ходили на митинг. И мы разговаривали с росгвардейцами. И мы разговаривали ещё… Помимо росгвардейцев на Сахарова пригнали молодых ребят из училищ, которые вот милиционеров готовят.
К. Ларина
―
Курсанты. Курсанты.
Ю. Ауг
―
Курсанты. Да, курсанты. И вот эти вот курсанты, вот эти вот ребята, они прямо, ну, совсем были молодые. То есть им там, ну, на вид вообще было ощущение, что им лет по 15, по 16. И вот мы с Полькой с ними разговаривали. У меня очень печальное ощущение от этого разговора было.
К. Ларина
―
То есть бесполезно, да?
Ю. Ауг
―
Да. Потому, что у меня было ощущение… Ну, вот тогда. Может быть, сейчас что-то поменялось. Но вот тогда это было… Ну, когда это было? Это было весной. Да? Весной? Весной? До того, как закрыли. Это было весной. Вот. Было ощущение, что их прямо… Ну, как сказать? Их прямо психологически как-то обрабатывают, что мы враги. Поэтому они внутрь не пускают.
К. Ларина
―
Не пускают.
Ю. Ауг
―
Не пускают. Нет. Там такой… Там барьеры выстроены.
К. Ларина
―
Кстати, вот этот сюжет жуткий с Маргаритой Юдиной – это женщина, которую отшвырнули как котёнка кованым… кованым сапогом. Я могу себе представить там, какая гематома, все синие небось. Я вот слушала, когда ее интервью, не знаю, ты видела или нет её интервью на «Дожде», когда спросил ее ведущий по поводу того, что там забрало запотело, и он там не видел, или там он просто и видел, не понимал, кто это. И она тогда сказала вещи, потому что… то, что запоминается всегда. «Я прекрасно видела его взгляд, - она сказала. - Он смотрел прямо в мои глаза. И я прекрасно видела его взгляд». И знала, что сейчас…
Ю. Ауг
―
Ну, вот…
К. Ларина
―
… и вот эту долю секунды прекрасно он понимал, отдавал себе отчёт. Я могу себе представить этот взгляд, который она поймала.
Ю. Ауг
―
Ну, вот я как раз отношусь к тем людям, которые не верят ни в какие извинения. Я очень хорошо понимаю, как это произошло, потому что этот случай сразу же, сразу же стал достоянием общественности. Он сразу же… Кадры того как Марину Юдину бьют, кадры того, как она упала, моментально оказались в сети. Ну, и на фоне того, что происходило 23-го числа, когда большое очень количество людей участвовали в драках с ОМОНом и с Росгвардией вот в отличие от других протестных акций, которые до этого происходили, когда пластиковый стаканчик считался оружием практически нанесения очень тяжких телесных повреждений…
К. Ларина
―
Страшнее, чем булыжник. Да, да, да.
Ю. Ауг
―
Да, страшнее, чем булыжник. В этот же раз действительно очень многие люди вступали в драку, прекрасно понимая, что это за это накажут. То есть изменилась… Изменилось сознание. Изменилось восприятие. И вот этот вот случай, он, конечно, моментально разнёсся в сети. И я очень хорошо понимаю, как эти руководители Росгвардии и ОМОНа сказали этому парню: «Ты должен пойти извиниться». Ты… Это необходимо сделать, чтобы имиджево спасать ситуацию. Её надо спасать имиджево. У нас будет аргумент. Вот мы извинились, а из ваших кто-нибудь извинился хотя бы когда-нибудь? Нет, никогда не извинились. Ни… на прошлых акциях за пластиковые стаканчики не извинялись, и сейчас, когда была бойня, тоже никто из вас не извинился. Вот вы либерало-фашисты, вы даже извиниться не можете. А мы, вот наши ребята могут. Они пришли и извинились. Я очень хорошо знаю, как… То есть вот просто я знаю, как эта мотивация возникает. И то, что сейчас после того, что Марина Юдина, приняв под давлением извинения, всё равно решила подать судебный иск, и сразу же вокруг неё начались проверки, где её сыновья, в каких условиях живет её несовершеннолетняя дочь, у которой якобы даже ещё статус инвалида, и не стоит ли на неё натравить опеку. То есть вот моментально опять-таки срабатывает вот эта вот циничная манипуляция власти.
К. Ларина
―
Мы должны заканчивать. друзья мои. Закольцевали мы нашу беседу. Начали с сегодняшних событий. ими же и закончили. Но между ними успеет поместится и премьера спектакля, о котором мы говорили. Спектакль «Сад», электротеатр Станиславский. Напомню, что премьерные показы 11-го…
Ю. Ауг
―
11 февраля.
К. Ларина
―
А еще?
Ю. Ауг: 11
―
го, 12-го, 13-го, 14-го. А следующие спектакли уже в апреле только будут.
К. Ларина
―
Юлечка, я тебе желаю успеха и удачи!
Ю. Ауг
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Надеемся, что мы встретимся на португальской земле.
Ю. Ауг
―
Я очень хочу. Спасибо большое за приглашение. Я…
К. Ларина
―
Да. Дорогая моя, обнимаю тебя. Спасибо тебе.
Ю. Ауг
―
Обнимаю.
К. Ларина
―
Спасибо.
Ю. Ауг
―
Спасибо.