Алла Сурикова - Дифирамб - 2020-11-08
08.11.2020
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. И сегодня в нашей виртуальной студии прекрасная женщина, прекрасна режиссёр, вообще человек-эпоха, человек-легенда, извините за выражение. Это Алла Ильинична Су…
Алла Сурикова
―
Я пошла.
К. Ларина
―
… Сурикова.
А. Сурикова
―
Вы всё сказали. Я ухожу…
К. Ларина
―
Да, да. Алла Сурикова. Здесь я больше не буду петь такие дифирамбы страшные. Я больше не буду говорить таких ужасных вещей, Аллочка. Нет. Вижу Вас. Ужасно рада Вас видеть. И вижу, что Вы, тьфу-тьфу-тьфу, в прекрасной форме. Знаю, что у Вас круглая дата, и, конечно же, поздравляю с этим днём. Хотя я понимаю прекрасно, что в какой-то определенной…
А. Сурикова
―
… является сочувствуем. Да?
К. Ларина
―
Дело даже не в этом. Просто эти даты, вообще все эти годы, все эти дни рождения, они в какой-то момент начинают пролистываться просто со скоростью звука.
А. Сурикова
―
Это да.
К. Ларина
―
Я думаю, что Вы тоже этого почти не заметили. Только что был юбилей…
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
Вот, блин, опять.
А. Сурикова
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Ну, хорошо. Дорогие друзья, у вас будет возможность поздравить Аллу Сурикову самим. Это вы можете сделать в любую секунду, поскольку Алла Сурикова помимо того, что она режиссёр и человек, она если активный пользователь «Фейсбука». И я…
А. Сурикова
―
Это правда.
К. Ларина
―
Да, да. Поэтому там вход свободный. Вы можете написать всё, что хотите. Мне очень смешно, когда…
А. Сурикова
―
Не всё, что хотите. Только хорошее.
К. Ларина
―
Только хорошее.
А. Сурикова
―
Я не читаю.
К. Ларина
―
Ну, что же? Давайте мы начнём наш разговор.
А. Сурикова
―
Давайте.
К. Ларина
―
Не знаю даже, стоит ли напоминать о кино, которое Вы сняли. Ну, давайте так я скажу, что все-таки вот жанр, в котором Вы работаете, жанр лирической комедии, этот жанр, что называется, умрет вместе с нами, похоже. Согласны ли Вы с этим? Почему никто его не продолжает? Или есть такие, ну, ученики?
А. Сурикова
―
Ну, во-первых, я не совсем согласна с определением, что я работаю в жанре лирической комедии, потому что у меня есть комедия грустная, комедия сентиментальная, комедия лирическая, мелодрама с элементами ирония, мелодрама грустная и так далее. Я каждый раз… Ну, и вестерн и истерн. Каждый раз я экспериментирую с жанром. И поэтому мне всё-таки больше кажется, что я, так сказать, ну такой рядом с комедией, но экспериментатор. Сегодня есть ли комедиографы? Ну, знаете, есть. Я же 20 лет уже провожу фестиваль «Улыбнись, Россия». И поэтому как бы все явления, которые можно подвести под слово замечательное, любимое мною, уважаемое сильно слово «комедия», они бывают у нас на фестивале. Бывают грустные действительно. Бывает почти не комедия. Но если есть ирония или, как говорил Чаплин, если есть… нет чередования похорон, что значит, что он писал… он писал, жизнь не есть чередование похорон. А значит, есть возможность улыбнуться. Значит, картина может быть на фестивале. И картины Ани Меликян.
К. Ларина
―
Да.
А. Сурикова
―
И картины там Жени Бедарева, моего студента бывшего. И картины даже… такие, в общем, серьёзные картины моей опять-таки бывшей студентки Алены Званцовой. Ну, скажем, «Норвег» – картина ироническая. Да, она не открытая комедия, но там есть много смешного и в подтексте много смешного. Поэтому я думаю, что есть. Есть просто откровенные, ну, как бы комедии, где стыд не держит в узде, и где плинтус не является границей вкуса. Поэтому что-то ниже, что-то сбоку. Но понимаете, когда нет самоцензуры, когда, в общем, вседозволенность стала одним из принципов возможности сегодняшней, конечно, бывают комедии не очень высокого качества. Но мы рассматриваем практически почти все, ну, кроме тех, которые мне совсем уж противопоказаны.
К. Ларина
―
А вот сегодня смотрите, чувство юмора, оно как бы НРЗБ разделось по, что называется, по социальным слоям, по разным стратам общества. Раньше… Вот сейчас начнётся. Куда всё ушло. Тема. Тема. Главная тема. Раньше мне было, и я думаю, что Вы со мной согласитесь, у нас было такое вот общее чувство юмора, ирония. Мы ее считывали. Мы ее понимали. Мы умели читать между строк. К вопросу о цензуре и самоцензуре, и желании что-то сказать, донести до… до зрителя. А сегодня есть молодежный юмор, сленговый юмор. Есть, там не знаю, Comedy Club. Есть вообще просто на одном мате построенные шоу, которые тоже собирают свои… свои миллионы! Миллионы! Это хорошо или плохо, на Ваш взгляд, что сегодня такая свобода выбора в смешном, в смехе?
А. Сурикова
―
Вы знаете, я думаю, что на самом деле темы 3: власть, любовь, деньги. А как они интерпретируются? Сегодня, скажем, отношения с властью… Простите, я буду удалять время от времени рекламу, которую…
К. Ларина
―
А она нам не мешает. Вам мешает она?
А. Сурикова
―
… заметила.
К. Ларина
―
Не обращайте внимания.
А. Сурикова
―
Они – да, – возникают и говорят: «Срочно!» Я думала, а вдруг что-то такое, чего надо срочно посмотреть. Ну, вот. И темы как бы остаются те же основные, но по-разному интерпретируются. Кто-то, я говорю, с помощью матерных слов, а кто-то пытается как… или пытался когда-то с помощью высокого слога. И кто-то… Ну, скажем так, ассоциативная была комедия, когда, я не знаю, падала… падал человек, падала система. Или там фиговым листком, листочком покрывалось нечто, что было интересно узнать. А сейчас ходят и показывают всё. А это уже неинтересно. А это уже… уже не тянет посмотреть. Но так по-разному сегодня устроена жизнь, потому что я не призываю к тому, чтоб была цензура. Я считаю, что у художника должна быть самоцензура. То есть то, что тебе не стыдно будет показать твоим детям, внукам правнукам, скажем, за что ты несешь ответственность перед будущим поколением. Ты считаешь, что можно вот так? Бог тебе судья. И дети, может быть, тебя осудят. А я считаю, что не надо так. Я… Ну, я осталась в прошлом веке.
К. Ларина
―
Есть еще одна вещь, которая, как мне кажется, Вас отличает как режиссера, Вы всегда жалеете зрителя. То есть при всех возможных трагических исходах историй, которые Вы снимали и снимаете, Вы всё равно даёте человеку надежду в финале, чтобы из кинотеатра выходил с ощущением не раздавленности, а наоборот какого-то внутреннего ощущения жизни. Это Ваш принцип? Или это случайно так получилось?
А. Сурикова
―
Вы всё сказали. То, что я могу сказать, Вы всё сказали. Поэтому мне только сказать «да» после всего. Да, принцип. Да, я не хочу, чтоб человек выходил из кинотеатра униженным, оскорблённым, раздавленным. Я хочу, чтобы он вышел с поднятой головой и чтоб понимал, что завтра может быть лучше, чем вчера. Если говорить человеку, что он мерзавец, пакость, урод и всякое такое, он таким и будет. А если говорить, да, сегодня у тебя случилось вот это, и ты совершил… Но ты же можешь. Ты же попробуй! Ты можешь! И он может. И он выйдет. И он улыбнется миру. А мир естественно улыбнется ему.
К. Ларина
―
Но ведь не всегда есть место для улыбок, и не всегда время такое, которое позволяет отгородиться от событий, от тяжелых событий, от страшных событий и сказать, я ничего не вижу, я ничего до себя не допускаю, я буду только улыбаться и смеяться, и вокруг… вокруг меня будет солнце всегда.
А. Сурикова
―
А Вы знаете, наверное, Вы правы. Но я вот сейчас включала «Эхо Москвы» перед нашей встречей, и там какой-то… Ну, я подозреваю примерно, кто. Он забивал гвозди. Он, может быть, и правду говорил про взаимоотношения там, скажем, про глобальных сатанистов, про что-то там… Но я его тут же вырубила, потому что я этого слышать не хочу. Я хочу, чтобы со мной говорили уважительно, доверительно и с перспективой на завтрашний день, так, чтоб я могла заснуть спокойно. Понимаете? Потому, что мы все эмоционально сегодня в таком состоянии стресса, как бы окружением стресса… стрессоокружительным. Вот так. Ну, и если ещё говорить об этом всё время, если те люди, которые могут с Вами, со мной общаться по радио, по телевизору, будут добивать нас, мы добьемся того, что мы будем уничтожены ситуацией, нервами, болезнями. А если всё-таки призывать к тому, чтобы встал утром, улыбнись. Улыбнись себе в зеркало. Если у тебя есть собака, улыбнись ей. Если у тебя есть возможность, подойти к окну, улыбнись, посмотри… Улыбнись и скажи себе, всё нормально, всё… всё будет хорошо. Конечно же, это сложно. Конечно же, не всё будет хорошо. Но постарайся себя уговорить. Всё-таки так. Иначе… Вы знаете, я какую-то лекцию слушала, смотрела. Там… там вот эти красные кровяные тельца наши и вирусы. Вот они под микроскопом сидят. Вирусы наглые, агрессивные и двигаются, двигаются, двигаются, двигаются. А наши макрофаги – что ли ? – сидят такие задумчивые. И вдруг человеку, которому… у которого это вот всё наблюдается, показывают комедию, скажем, или это… рассказывают анекдоты, или его рассмешили, у него поднялось настроение. И эти вот просыпаются и говорят: «Вы чего здесь делаете? А, ну, пошли вон!» И начинают их прогонять. Это не я открыла, а Фрейд. Это не я придумала, а наука, которая рассказывает, что к детям должен приходить клоун вместо клизмы, и что… По-моему, Норман Казинс такой был журналист, которого приговорили уже умирать, а он… он решил, ну, раз умирать, то хотя бы с Чаплиным, с Бастером Китоном, с… И стал смотреть. И стал смеяться. И выздоровел. И написал об этом книгу. И не одну, по-моему. О тому, что смех лечит. Он лечит и в прямую, когда человек смеётся, в лёгкие попадает больше кислорода. Сегодня это особенно важно, потому что мы должны наши легкие беречь и помогать им распрямляться, жить. Да, надо надувать шарики. Да, надо делать специальную там гимнастику для лёгких. Вдохнуть, там надув живот. Выдохнуть вот так вот, значит, чтобы тренировать. Но ещё, я говорю, надо смеяться, потому что… особенно на свежем воздухе. Почему так ценны люди, которые умеют рассказывать анекдоты и смешить? Почему вокруг них всегда собирается толпа людей? Это Инин, Грачевский, Токарева, Гусман, там ещё кто-то. Люди, которые умеют дарить улыбку и смех. Это же на уровне интуиции, видимо, желание посмеяться, чтобы оздоровиться.
К. Ларина
―
Имя… Имена, которые Вы назвали совершенно поразительные. Я… Можно к этому добавить… добавить еще через запятую Арканова, Горина, тех, кого уже нет. Да? И многих, многих людей. Вообще если вспоминать о людях, которые с Вами прошли часть жизни, и которых уже нет, я понимаю, что для Вас это какие-то страшные потери, такие воронки вокруг. Да? Там и Андрей Миронов, и Николай Караченцов, и вот тоже упомянутый нами… Фрунзик Мкртчян прекрасный. Да?
А. Сурикова
―
Да, да. Я взяла в руки свой календарь. Я сейчас его постараюсь показать.
К. Ларина
―
Да, видим. Да, да, да.
А. Сурикова
―
Это вот мои артисты. Вот, к сожалению, многих из них уже нет. Я написала: «Спасибо моим актёрам. Ваш Алла Сурикова». Но это сделал мне мой студент Руслан Никулин такой вот коллаж. Многих нет.
К. Ларина
―
Могу спросить, по каком Вы тоскуете больше всего? Я думаю, что здесь невозможно выбрать, наверное. Да?
А. Сурикова
―
Ну, больше всего я тоскую по родителям. Мне очень их не хватает, особенно вот накануне, значит, такого торжественного события. Конечно же, и мама, и папа, мои любимые люди. Я сегодня показывала кому-то эту фотографию. Это мои родители во время войны. НРЗБ Молодые, красивые, весёлые. Мама замечательно смеялась. Папа был очень остроумным человеком. В первую очередь, конечно, мне не хватает их. Но… а из актёров у меня были нежные очень отношения с Андреем Александровичем Мироновым, с Николаем Петровичем Караченцовым, с Лёшей Булдаковым. Продолжаются сейчас хорошие такие, в общем, дружеские отношения с теми, кто сегодня мои друзья, и кто дарит мне свои улыбки, свое настроение. И, знаете, есть такое ощущение, когда у тебя есть друг, к которому ты можешь обратиться в сложной ситуации, есть уверенность в завтрашнем дне какая-то. Пусть эфемерная, но есть. Есть Лёня Ярмольник, Саша Балуев, Максим Аверин, Оля Кабо, ну, и ещё там несколько человек, с которым мы обязательно перезваниваемся и общаемся не только по делу как бы и по кинематографу, но и какие-то жизненные ситуации обсуждаем.
К. Ларина
―
А Вы телевизор смотрите, Алл?
А. Сурикова
―
Очень мало.
К. Ларина
―
Ну, и чего скажете про телевизор? Да я знаю, там были… есть передачи, в которых Вы участвовали, и не будем их обсуждать, потому что там, где Вы, передача получается прекрасная.
А. Сурикова
―
Вот. НРЗБ. Я начинаю смотреть, например. Здесь убивают. Здесь сейчас сожгут. Этот, значит, сейчас передаст вот эту. Не надо. Не надо. Не надо. Не надо. Так я дохожу до стендапа. Там шутки все плоские и ниже пояса, но там не у кого-нибудь… никого не убивают. Ну, и под это можно засыпать. Если, понимаете, хорошее, например, что-то показывают, какое-то кино замечательное, всё, под него не заснешь, потому что интересно посмотреть. А под это да. Ребята… Что-то они там шутят, что-то они пытаются. Нет, иногда вдруг вырываются какие-то искорки юмора. Все они, естественно почти все купаются в каких-то вещах, которые для меня считаются недозволенными, но по крайней мере там никто никого не убивает. Мочат чисто так символически.
К. Ларина
―
А вот, на Ваш взгляд, кино, мы говорим о кино, оно… оно должно давать какую-то модель поведенческую для зрителя. Да? Я не спрашиваю так тупо про воспитание. Но именно вот такая вот модель жизненная, которая, может, человеку помочь в каких-то обстоятельствах, или как-то его сориентирует, направить или даже подсказать что-то.
А. Сурикова
―
Ну, два момента. Я Вам сейчас отвечу на 3… 3 сразу примера. Первый пример – это мои родители, для которых кино в 30 там 8-9-м, 45-м году – это действительно было окно в мир и… И походка, и одежда, и песни, и манера поведения, и кокетство у женщин, и как бы такой, ну, статус мужской, всё это был очень рядом, и они очень подорожали. Сегодня меня греет что? Ну, вот я когда сняла картину «Суета сует», получила… Раньше писали очень много. Из тюрьмы мне писали про семью НРЗБ. Кажется, я отвечала до тех пор, пока не обещали на мне жениться и скоро приехать, или чтоб я была готова. Вот. А так, ну, вот женщина из Риги написала после картины «Суета сует», от меня ушел муж, и я думала… я осталась двумя детьми и думала, что жизнь кончилась. Но, знаете, я пошла, посмотрела «Суету сует». Я так смеялась и поняла, что жизнь продолжается. Вот это очень дорого. Или совсем недавно в «Фейсбуке», по-моему, это в мессенджере мне женщина написала. Я болею и телевидение не могу смотреть, потому что болезнь усугубляется. Я смотрю ваши фильмы. Вот сегодня буду смотреть «Ищите женщину» без звука, потому что все реплики я знаю наизусть. Приятно, конечно. Вот. Вот про это я хочу сказать, что, наверное, сегодня модель поведения из кино, ну, разве что вот, наверное, последнее такое активное влияние на молодежь были картины «Брат» и «Брат-2». Я думаю так. Мне так кажется. По манере поведения, по такому, в общем, ну, отвязанному, – что ли? – можно сказать, отношению к жизни чужой. Я думаю, что сегодня вот эти девочки, которые не знают, кто такой Пушкин, но знают, как причесывается там… Кто сегодня самый такой популярный из молодых.
К. Ларина
―
Ксения Собчак.
А. Сурикова
―
Ксения Собчак. Да. Вот они наверняка стараются подражать ей и в каком-то поведении. Они не понимают, что она девушка умная и…. и вся её вот это… значит, те извороты – это ведь очень точный, просчитанные и придуманные, скажем так, истории, манеры поведения и так далее. А они с наивностью первоклассниц говорят, я тоже могу. А чего могут-то? Ничего не могут. Так внешне какой-то, значит, пытаются Наташа Королёва и… Я не знаю, ещё у кого там брать какой-то образ, искать своего Тарзана, а потом выходить на…
К. Ларина
―
Но так всегда было, Алл. Я вспоминаю, как огромной популярностью всегда пользовались, ну, там не НРЗБ и западные, и американские голливудские звёзды.
А. Сурикова
―
Да. Да.
К. Ларина
―
Их манера одеваться, их прически. Но и у нас. Помните, у нас была… В общем, целый… целый период, когда все стриглись как Марина Неёлова, под Марину Неёлову все девочки. Да?
А. Сурикова
―
Да. Или под Бабетту.
К. Ларина
―
Это тоже…
А. Сурикова
―
Да, да. Под Бабетту прически.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Сурикова
―
… из этого фильма. Но не знаю. Я не помню, чтобы я… Нет, я сегодня случайно увидела какую-то рекламу… Уберись. Новость дня: 10 девушек, с которыми следует поразвлечься. Это мне…
К. Ларина
―
Это Вам присылают?
А. Сурикова
―
Да. А увидела, как следует одеваться в 2021 году. У меня на третьем этаже, на чердаке лежат костюмы из разных фильмов и какие-то даже мои вещи, которые вышли из моды. Ну, думаю, мало ли, будем снимать фильм там из 50-х годов, вот… И я смотрю, брюки опять клёш, джинсы клёш, сверху пиджак и какая-то… Ага, думаю, у меня там джинсы клёш, по-моему, сохранились. Надо попробовать с чёрным строгим пиджаком надеть джинсы клёш. Но у меня не хватит вот этой стройности и высоты тела для такого, значит, полного подражания, но попробовать может.
К. Ларина
―
Алла Сурикова наш сегодняшний гость. Мы делаем небольшой перерыв. Вернемся через несколько минут.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Сегодня мы встречаемся с Аллой Суриковой. И вспоминаем мы о том, как было прекрасно раньше. Но сейчас тоже ничего. Во всяком случае мы еще… мы еще молодые и красивые, Алла. Это… это…
А. Сурикова
―
Скажите, пожалуйста, Ксения, можно я задам вопрос? Почему…
К. Ларина
―
Давайте.
А. Сурикова
―
… абсолютно почти чистая кроме одной какой-то картинки? Или может быть это не видно?
К. Ларина
―
Где? Где? У меня стены, да?
А. Сурикова
―
Сзади! У меня всё там чего-то навешано, потому что я не… не очень люблю пустые стены. Мне надо, чтобы глаз куда-то ложился.
К. Ларина
―
Ну, я… Я Вам отвечу так: я живу сейчас в том месте, где моего прошлого нет.
А. Сурикова
―
А! Понятно. То есть Вы…
К. Ларина
―
Так…
А. Сурикова
―
… туда свое прошлое.
К. Ларина
―
Да. Да. Так бывает в жизни. Да. Я очень тоскую по моему прошлому. Ну, ничего. Оно у меня в душе и сердце. А, Аллочка, я хочу задать Вам вопрос очень актуальный и злободневный. Как Вы относитесь к феминизму? Вот то, что сегодня происходит во всем мире, вот этот вот, как я его называю, оголтелый феминизм. Как Вы к нему относитесь?
А. Сурикова
―
Я смотрю на фотографию этого несчастного Вайнштейна. Там целуют его 2 девушки-актрисы, которые больше похожи на проституток, и понимаю, что вот они как раз первыми подали на него вот этот harassment, дескать, он их там соблазнил. И в таком ироническом ключе такой стишок я написала:Вайнштейна судит Голливуд,
Его достала красота.
А вот ко мне не пристают,
А я хочу харрасмента.
К. Ларина
―
Да, кстати, тоже это отдельная тема. Мы еще про стихи, про творчество поэтическое Аллы Ильиничны обязательно поговорим. Да? Ну, по поводу феминизма. Там не только Вайнштейн. Мы же… Вы же наверняка следите и видите как международные фестивали устраивают целые гендерные квотирования, что считают процентов… сколько процентов или женщин участвует в конкурсе режиссерском, сколько процентов женщин участвуют в жюри и прочее, и прочее. Как Вам… Насколько это Вам кажется правильно сегодня?
А. Сурикова
―
У меня…
К. Ларина
―
Вот такая защита прав.
А. Сурикова
―
Я не знаю, потому что у меня на съемочной площадке работают те, кто хорошо работает. Да, бывает так, что это женщины. Они ответственны. Они в основном те, кто работает в кино… Ну, сейчас вообще мало, кто выпивает. Это раньше осветителей трудно было поставить на ноги, чтоб он хорошо держал вот этот самый, значит, свет. А сегодня осветители самые дорого оплачиваемые люди, и они не пьют. Сегодня очень много женщин, скажем, в режиссуре. И они это делают не хуже мальчиков. Они… И даже лучше многие. И я смотрю по результатам фестивалей «Кинотавр», «Святая Анна», ещё какой-то, ещё. Много девчонок. Понимаете, я не знаю, как к этому относиться, потому что, во-первых, я практически никогда на себе в прямую не испытывала никаких вот этих гендерных издержек. Единственное, что был фестиваль в каком-то году в Лос-Анджелесе давным-давно. Это был фестиваль, который назывался «Женщины в кино», на котором моя картина «Человек с бульвара Капуцинов», абсолютно мужская картина, так по крайней мере мне говорили те, кто о ней писал и говорил, получила главный приз. А в Одессе эта картина получила приз, который формулировался так: «За достоверное изображение Дикого Запада в диких условиях советского кинопроизводства». И ещё за лучшую драку между советскими актерами. Я, правда, честное слово, на этот вопрос Вам фундаментально и глубоко не отвечу. Я им не занималась никогда. Меня он никогда особенно не волновал. Я не испытывала на себе ни того, ни другого всерьёз. Может быть, кто-то за спиной чего-нибудь и говорил, и делал, но я в прямую не испытывала. А когда я сняла вот эту картину, восхищение мужчин видела, потому что один из моих коллег сказал: «Знаешь, я давно облизнулся, глядя и читая этот сценарий, но я бы никогда не рискнул». Или как сказал Жванецкий: «Как ты могла снимать эту картину, когда даже у лошадей морды наши?» Как ты рискнула?
К. Ларина
―
Да, да, да. Но всё равно Вы же прекрасно понимали, что вы пришли в мужской мир, когда вот Вы выбрали себе эту профессию.
А. Сурикова
―
Вы знаете, на самом деле это… Ну, я хотела этой профессии, но курсы, на которые я поступила, они назывались «Курсы режиссеров детского кино». И считалось, что женщина к детям поближе. Поэтому мне удалось поступить, потому что на самом деле тогда, когда я поступала, женщин не очень охотно брали в режиссуру. И кто-то даже говорил, что «режиссер» женского рода не имеет, и что это такое вообще, кто там ходит в юбке и командует, значит, процессом.
К. Ларина
―
Продолжаем программу с Аллой Суриковой. Так вот как раз и хотела, Алл, вспомнить, что вот Ваше поколение… Боже мой! Ведь по пальцам перечесть одной руки женщин-режиссеров. Это там Кира…
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
… Кира Муратова, Светлана Дружинина. Кого мы еще назовём?
А. Сурикова
―
Лариса Шепитько. Лариса Шепитько.
К. Ларина
―
Шепитько. Да, да. Ушедшая так несправедливо рано. Но то есть это вообще… Это большая редкость. Просто большая. Но я не думаю, что это связано исключительно с советским кинематографом. Так во всём мире это… Это действительно большая редкость.
А. Сурикова
―
Было. Да. Когда мы начинали. А сейчас я говорю, девчонки таким крупным, большим, сильным клином воровали в режиссуру, поставили свой флаг и вперед! И очень неплохо они идут. Очень крепко. Очень талантливо.
К. Ларина
―
Вы сегодняшнюю публику вообще понимаете? Вам есть, о чём с ней разговаривать?
А. Сурикова
―
Ну, у меня есть свой зритель. И я… Он меня понимает, а я соответственно его. А… а среди молодого поколения, Вы знаете, вот странная история. Тут разная. Вот картина «Любовь и сакс» после… Крайняя, скажем так. Я не люблю всё равно слово «последняя». Она, ну, как бы такая… Там музыка джазовая. Никого не убивают, не режут, не сжигают. Нет ни одной постельной сцены. Одна была. И то я вырезала. И она была постельная не в том смысле, а просто герои лежали в постели, девочка забегала в комнату. Но я знаю мнение нескольких ребят, мне родители рассказывали, которые с большим интересом и вниманием смотрели эту не относящуюся к сегодняшнему их такому, ну, ряду картин, которые бы они… которые они, наверное, с удовольствием смотрят ежедневно. Или «Человек с бульвара Капуцинов». Тут это просто детская картина, потому что когда мои внуки были маленькие, я говорю: «Будете смотреть там мою картину следующую?» Они говорили: «А драчки будут, тогда будем смотреть».
К. Ларина
―
А сегодня у Вас есть какие-то точки соприкосновения художественные с вашими внуками. Я знаю, что взрослые…
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
Два из них как минимум точно уже взрослые люди, сформировавшийся.
А. Сурикова
―
Да. Да, да. Ваня снимается. Актёр. У него непросто складывается судьба в кино. Но он очень любит кино и театр. Ну, там есть свои какие-то сложности в биографии, но он снимается. Коля пишет, по-моему, замечательные стихи. Замечательные. Вот даже я не так… Я их оценила как Вика Токарева, которой я читала некоторые его стихи, и она восприняла их классно. И я поверила ей, потому что, знаете, к своим детям ведь, ну, любишь их, но… И Кира пишет. У нее книга есть такая симпатичная очень «Не сладкий котик», книжка стихов есть. В журналах всяких она печатается. А Тёма, младший, он в команде… Я забыла, как называется их команда. «Тесла», по-моему. Они стали чемпионами страны по баскетболу в свои пятнадцать лет. И он так увлечен вместе со своим папой. Так увлечены они баскетболом. И я вот думаю, а парень-то умный.
К. Ларина
―
Жалко Вам, – да? – что такие силы уходят в баскетбол?
А. Сурикова
―
Ну… Я это не сказала. Понимаете, я поставила многоточие. НРЗБ красивый, прозорливый.
К. Ларина
―
Я замечу в скобках, чтобы слушатели наши тоже понимали, Кира – это дочка Аллы Суриковой.
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
Но она уже довольно признанный писатель и давно работает, что называется, писателем. Я так понимаю, что это тоже какие-то гены, потому что хочу напомнить нашим слушателям также, что по 1-й своей специальности Алла Сурикова у нас филолог, лингвист. Да? Поэтому, наверное, тоже какие-то гены передаются по наследству.
А. Сурикова
―
Ну, Вы знаете, еще Кира долгое время дружила с Викой Токаревой…
К. Ларина
―
Вика Токарева тоже подруга семьи. Да?
А. Сурикова
―
И поэтому, конечно же, я думаю, что Вика оказала очень сильное влияние на то, что Кира начала писать, печататься. И даже, по-моему, первые её, значит, вот напечатанные вещи были с подачи Вики Токаревой. Потом уже…
К. Ларина
―
Ну, а Вы-то когда начали писать стихи? Или это всю жизнь было?
А. Сурикова
―
А у меня, по-моему, давно… Первые стихи я написала на украинском языке. «Час начат птах, пролетая вперэд, Рокы так швытко идуть…» Понятно? Нет?
К. Ларина
―
Красиво.
А. Сурикова
―
«Время как птица пролетает вперёд. Годы очень быстро идут». Вполне можно сегодня считать. «Перэдо мною пытанье встае – передо мной вопрос встает, дэ прочеваты кем будь – где работать, кем быть». Да дальше я не буду читать, но это было напечатано в журнале «Зирка». Потом я ещё что-то писала детское в стенгазету. А потом уже потихоньку начала как-то так рисовать. Я не считаю, что это стихи. Это стишата. Стихи – это Мандельштам, Пастернак, Марина Цветаева, Анна Ахматова. А остальное – это, ну, как бы хорошо изложенные, иногда в рифму написанные, симпатичные ощущения собственной жизни, потому что поэзия – это всё-таки где-то там. А это, ну, почему бы нет? Вот так.
К. Ларина
―
А Вы не прочтете нам что-нибудь?
А. Сурикова
―
Прочту.
К. Ларина
―
Прочитайте. Вы в «Фейсбуке» читаете прекрасно.
А. Сурикова
―
Да. Вот то, что в «Фейсбуке» я уже прочла, я прочту сейчас стихотворение одно из последних, но самое последнее я не буду, потому что оно немножко такое хулиганское. А нормальное такое… Ну, ладно, коротенькое прочту.Не надо уводить меня к врачу,
Себе диагноз я поставила давно.
Я ничего другого не хочу.
Хочу снимать, снимать, снимать своё кино.
К. Ларина
―
Ну, это еще не финал программы, хотя получилось как будто это кода. Это не так, дорогие друзья.
А. Сурикова
―
Тогда ладно. Тогда я прочту стихотворение, посвященное зрителю. Оно обращено вроде как к членам жюри: Хотите вы того иль не хотите,Сминая версии, сжигая тормоза,
Иду на высший суд к тебе, мой зритель,
К твоим улыбкам и к твоим глазам.
И ради этих благодарных глаз
На новый подвиг я идти готова
И падать замертво и подниматься снова
И встреч с тобою ждать как в первый раз.
Ну, и ещё одно в конце: Морщины пошли в наступление.
Что их до младенчества духа?
Они прорубаются аллеи
С утра и до самого уха.
А может сменить занавески?
Они устарели давно.
И нету в них прежнего блеска
Уставились тупо в окно.
А может слова переставить?
На завтра вчера поменять?
И годы стыдливо растают,
И время покатится вспять.
А может влюбиться,
Покуда во мне еще скромно живёт
Романтик с надеждой на чудо
И странный, смешной сумасброд?
Умерься, заблудшее тело.
Душа влюблена и давно.
В весёлое, дерзкое дело,
Которому имя…
К. Ларина
―
Кино. Ну, тогда про кино скажите? Вообще просто хочется поаплодировать.
А. Сурикова
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Браво! Замечательно!
А. Сурикова
―
… поклониться.
К. Ларина
―
Замечательно. Да. И зря Вы так скромничаете. И это поэзия. Бросьте Вы. Это не стишата. Это поэзия. Это слышно. Потому, что здесь помимо слов есть ещё что-то очень важное, то, что отделяет поэзию от не поэзии. А, Алл, ну, а то, что касается кино, сегодня-то есть вообще возможности и… ну, и главное есть о чём говорить, есть ещё желание?
А. Сурикова
―
Это желание есть всегда. Оно никуда не уходит. Оно неизбывно. И, в общем, кино – волшебная отрава. Это мои слова. Где-то там песня какая-то есть в одной из картин, где вот эти слова проходят красной нитью. Она не уходит. Человек, который один раз вкусил…
К. Ларина
―
Отравился?
А. Сурикова
―
Да, отравился. Он уже это не может не бросить, не уйти, не поменять. Да, обстоятельства могут сложиться так, что всё равно мечта о том, чтобы снять свое кино, чтобы ещё раз снять, чтобы ещё вот про это, а ещё вот такое. У меня было смешная… Нет, не смешная. Симпатичная такая action-картина «Тайна волчьей пасти». Она была сделана в такую эпоху перехода, когда детское кино вообще развалилось. Не было его. И тут вот мы с этой картиной выступили, снялась она как сериал. Потом мы сделали там кое-что, досняли, пересняли и сделали кино, даже перевели на пленку и получили все немыслимые призы. Мне не дает покоя продолжение этой истории. Опять хочется получить немыслимое призы. И не потому, что она… А просто потому, что она мне симпатична. А это о подростках, которые ещё вроде дети, но уже вроде мужчины и женщины, и…
К. Ларина
―
Сегодняшние? Сегодняшнего дня?
А. Сурикова
―
Сегодняшние. Да, сегодняшние. И хотя они попадают в очень серьезные переплеты. Но знаете, вот такое западное кино, когда стоит человек, и вот сейчас его повесят, а он говорит: «Дайте мне закурить, пожалуйста». Вот где-то жанр я бы хотела, чтоб был близкий к этому. То есть такой для подростков, а они это хватают сегодня.
К. Ларина
―
Черная комедия такая, да?
А. Сурикова
―
Да, да. Ну, она не чёрная, но… но и не комедия. А это такой action, в общем. Дадут деньги, значит, снимем. Не дадут, значит, будем мечтать. А ещё у меня есть, ну, мне нравится очень «Крюк Петра Ивановича», сценарий Гриши Ряжского, который я бы сняла. А ещё у меня лежит замечательная история про человека, шоумена, который вдруг случайно… Ну, там я не могу рассказывать, потому что это не моя придумка. А она настолько яркая и точная, что если я расскажу, она может где-то возникнуть уже с другими авторами. А ещё у меня лежит сериал Володи Кунина «Русские на Мариенплац». Хорошая такая история, которая… Рязанов и Серёжа Плотов даже написали сценарий. Но деньги не успели, не нашли. А ещё лежит заявка, которая сделана, в общем, по моей просьбе. Нет, не заявка даже, а сериал. Называется она «Колыма – любовь моя». Ну, это моё название, потому что там она называется несколько иначе пока. Но она… Это по мотивам жизни замечательного, удивительного, потрясающего человека, режиссера Леонида Варпаховского. Вот Анечка Варпаховская, которая у меня снималась, родилась на Колыме от любви двух людей, которые сидели в лагере на Колыме. Леонид Варпаховский и Дуся. Она как жена, значит, врага народа. Он как враг народа. Сумели уцелеть, потому что были молоды, потому что любили друг друга, и потому что не теряли, на мой взгляд, чувство юмора. Если б я это делала, то вот это сквозило бы почти всё время в этой картине, потому что я считаю, что это очень важно.
К. Ларина
―
Я думала, какую песню поставить в конце нашего сегодняшнего эфира, поскольку у Вас… Нет. Нет. Решила не ставить. Это вот как-то я понимаю, что она звучит всегда в Вашу честь, эта песня. Я… Во-первых, я совершенно была потрясена историей, которую я не знала. Песню… Я послушала перед началом эфира эту песню. Она меня совершенно перевернула. Которая не вошла в фильм «Человек с бульвара Капуцинов», песня Андрей Миронов…
А. Сурикова
―
«Всё кончено»?
К. Ларина
―
Да, да. Она просто вот меня до мурашек, но я не хочу ее ставить. Она очень трагическая. Очень. Но невероятной силы! Дорогие друзья, найдите вот в «Ютюбе» и послушайте, кто не слышал. Называется «Всё кончено». Потрясающе. Но я всё-таки решила закончить наш эфир песней надежды. Это песня Андрея Макаревича…
А. Сурикова
―
Да…
К. Ларина
―
… из «Московских каникул».
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
«Если в городе твоем снег». Великолепная песня, которая вот ассоциируется с этим фильмом. И мне кажется, во многом ассоциируется с судьбой и с настроением, и с настроем моей сегодняшней гостьи. Аллочка, я Вас поздравляю! Планов громадьё. Пусть все исполнятся. Ну, и чтобы все эти Ваши юбилейные сейчас торжества приносили только радость и поменьше тревог и беспокойства.
А. Сурикова
―
Спасибо большое. Я очень рада Вас видеть, Ксения. И очень надеюсь на то время, когда мы сможем в живую…
К. Ларина
―
И обняться!
А. Сурикова
―
Да.
К. Ларина
―
Спасибо. Счастливо!
А. Сурикова
―
Спасибо Вам. Всего доброго!