Александр Васильев - Дифирамб - 2020-10-18
18.10.2020
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». Меня зовут Ксения Ларина. И сегодня в нашей виртуальной студии замечательный гость, икона… Икона стиля! Так обычно… обычно… обычно говорят про этого человека, потому что нет, икон на самом деле много. У нас целый иконостас. Но настоящая икона – это одна. Это Александр Васильев.
Александр Васильев
―
Спасибо большое.
К. Ларина
―
Добрый день, Саша! Да?
А. Васильев
―
Здравствуйте!
К. Ларина
―
Напомню, Александр Васильев для вас, для публики, для масс… для массовой аудитории прежде всего лицо «Первого канала» и ведущий передачи, многолетний ведущий программы «Модный приговор». Но я его знаю к своему счастью и до этого. И мне кажется…
А. Васильев
―
Это правда.
К. Ларина
―
… что важнейшая его профессиональная составляющая – это… это его собственно… что у него в анамнезе. А в анамнезе у него постановочный факультет школы-студии МХАТ.
А. Васильев
―
Это так.
К. Ларина
―
В анамнезе у него великолепная семья московской интеллигенции, театральная семья. В анамнезе у него Париж и лучшие люди русской эмиграции.
А. Васильев
―
Спасибо.
К. Ларина
―
И вообще когда мы говорим «историк моды», я думаю, что буду права, что это был первый человек вот на нашей памяти, в нашей… в нашей стране которого можно назвать именно историком моды. Не художником-модельером. Да? Не журналист… Не модным журналистом, не модным репортером…
А. Васильев
―
Даже ни историком костюма.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
Это была другая специальность.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
Они изучали народные костюмы, фольклор. Были такие люди. Да? Правда, модой до меня, честно говоря, люди не занимались. И даже книги, которые публиковались ранее по теме истории костюма, даже моего заслуженного педагога Марии Николаевны Мерцаловой, профессора, почему-то обрывались на дате 1960 год. Дальше как бы мода не двигалась. С тех пор прошло очень много времени. Но ситуация изменилась. Сейчас в России немало молодых историков моды, которые стараются пройти по той, можно сказать, стезе, которую я проложил своими… своими лыжами, по той лыжне. И, конечно, появилось очень много красивых выставок. Я Вам скажу о потрясающем успехе, который меня лично в России порадовал. В Павловске под Петербургом открылся первый в России музей костюма. Да, это императорские костюмы. Да, это то, что носили в XVIII-XIX веке Романовы. Но тот факт, что это свершилось… Мы… Ждали мы 30 лет с 90-го года. Но это свершилось! И я считаю, что лучше поздно, чем никогда. Но всё-таки есть движение. И я надеюсь, что когда-то в России будет даже и приличный музей моды, не только придворного костюма. В Москве есть такое помещение. И оно великолепное. Это Гостиный двор. Потрясающее здание банка Рябушинских. Но коллекции нет. У них есть директор Оксана Фёдорова, красивая бывшая модель, телеведущая. Но коллекции нет. Да, у них есть залы, акустика. Но коллекции нет. Музей начинается, на мой взгляд, не с директора, не со стен, не с ремонта, не с шикарной лестницы, а только с коллекции. Если нечего показывать, не зачем открывать музей.
К. Ларина
―
Ну, кстати, если говорить о коллекциях, то коллекция у Вас, по-моему, из самых…
А. Васильев
―
Огромная.
К. Ларина
―
Она огромная. И она, мне кажется, одна из самых оригинальных. Ну, во всяком случае…
А. Васильев
―
Я стараюсь.
К. Ларина
―
Да, да.
А. Васильев
―
Вы правильно говорите, Ксения, для меня слово «коллекционирование» – не простое слово. Я действительно положил на это очень много времени и… и средств. Но это совсем другое. А главное, что оно в очень хорошем состоянии. Вот последнее время путешествуя по многим городам России, мне удается видеть частные коллекции миллионеров нефтяных, газовых, угольных. И у многих огромные коллекции у кого Фаберже, у кого иконы, у кого живопись, у кого мебель, у кого фарфор. То есть они вложили средства с помощью искусствоведов и купили невероятные вещи, которые содержатся иногда в роскошных зданиях как музей-собрание в Москве, иногда в бывших на заводах как, например, в Казани, где я сейчас нахожусь. Но… Но не все вещи в хорошем состоянии. Они не уделяли достаточного времени на реставрацию, порою как-то уходили в сторону. И текстиль, который я собираю, трудно очень сохранить. Много времени уходит на именно вот эту реставрацию среди профессионалов. Это не только кружева, бисерное шитьё, шёлк, фетр, шляпы, обувь, веера. Всё это надо сохранять. Ксения, Вам слово.
К. Ларина
―
Да, я хотела ещё сказать, я… я была там на паре выставок, которые делал Александр…
А. Васильев
―
Это правда.
К. Ларина
―
… в Москве из своей коллекции. И особенно, конечно, впечатляют коллекции платьев, которые были подарены Александру владельцами этих… обладателями, носителями…
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
… этих… этих платьев.
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
И я поразилась, это кажется, как раз вот то самое сочетание профессии и образования, потому что очень чувствуется, что Саша театральный художник. Вот ощущение, что это платье только что снято с человека, с живого…
А. Васильев
―
Да, да.
К. Ларина
―
… теплого человека.
А. Васильев
―
Да, да.
К. Ларина
―
Слышано даже, как будто какой-то аромат духов. Ощущение, что это просто вот только что это недавно человеку… Там, кстати, много… Чтоб вы понимали, друзья, там среди этих моделей есть те платья людей, которых уже нет на свете. Да?
А. Васильев
―
Ну, естественно…
К. Ларина
―
… ощущение, что они вот только-только были, вот буквально сейчас вот покинули. Это вот только театральный человек может так тонко это чувствовать и понимать.
А. Васильев
―
Вы очень хорошо подметили. Мне кажется, главная причина – это, конечно, постоянный уход за вещами. Выведение пятен, которые нам кажутся… Химчистка… Нет, химчистка не поможет, потому что есть такие, которые уже находятся там в 100 лет. Да, лимон часто выводит их. Да. Различные кислоты. Да. Щёлочи. Мы делаем это. Это штопка механическая. Это дублирование вещей. Это крахмаливание… накрахмаливание, если это необходимо. И постоянный поиск. Вот, например, совсем недавно я получил большой гардероб от солистки Большого театра, которая публике не широко известна, она была характерная балерина, Фаины Ефремовой. Она танцевала в 50-60-е годы и во время гастролей, простите, очень хорошо одевалась за рубежом. И её дочь, очень известная, между прочим, журналист Татьяна Кузнецова, она пишет о балете в «Коммерсанте»…
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
Она мне передала…
К. Ларина
―
Я знаю…
А. Васильев
―
Она очень хорошая. Она мне передала потрясающие платья, которые мне удалось вернуть к жизни. Знаменитая наша дива Алла Пугачёва долго не хотела расстаться, но потом рассталась, и у меня потрясающий фонд её великолепных эстрадных костюмов. Это тоже наша история. Но мы говорим о более современных вещах. Но я собираю вещи и… Предреволюционный, Серебряный век. Сейчас выставка у меня идёт как раз во Владивостоке в музее Арсеньева. Она называется «Мода Серебряного века». Чего мы все боимся? Пандемии! Мы боимся того, что музеи как в Европе, например, как в Париже перейдут на режим самоизоляции, мы не сможем посещать. И в России, где большинство моих выставок сейчас проходит… И кроме Прибалтики, где тоже немало. В Риге, в Вильнюсе, в Таллине. Везде у меня сейчас идут выставки. Что они вот прикроются. Но это сила небесная. Я не уверен, что Бог нам послал coronavirus. Может быть, это все-таки люди нам послали. Но моя выставочная деятельность связана тоже с этим чертовым коронавирусом. И я это вижу, как многие люди просто боятся, сидят в маске, боятся выходить из дому. И я уверен, что в Португалии, где Вы сейчас находитесь, это тоже точно также.
К. Ларина
―
Конечно.
А. Васильев
―
Это точно также. Мы все попали в этот котёл. Поэтому я позитивный человек, и я хочу, чтобы Ваши зрители, я вас очень уважаю всех, пережили это с минимальными потерями и для своего здоровья, и для своего бизнеса. Поймите, это форс-мажор, который мы никак не можем преодолеть. Поэтому слушая меня и Ксению Ларину сегодня, соберитесь и подумайте, есть непреодолимые силы, когда лучше расслабиться и получать удовольствие. Пускай музыка, книги, радио, фильмы. Пускай прогулки в парке. Пускай вкусный ужин вам будет в пользу. Книга, спектакль даже через интернет. Но не старайтесь противостоять. Вот тут мы ничего не можем сделать. Это мое глубокое убеждение, почти религиозное.
К. Ларина
―
Но тут надо добавить и напомнить, может, кто не знает, что Александр пережил – да? – вот этот… эту корону…
А. Васильев
―
Да, я пережил coronavirus.
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
Тут же написал завещание, потому что понял как конечно…
К. Ларина
―
А плохо… тяжело было? Саша, было тяжело?
А. Васильев
―
Вы знаете, это было не только тяжело, но это… Я был так напуган, потому что я был один из первых. В том смысле по… по … Как бы сказать? По стадии заболеваемости. Я болел только 10 дней. Я был в Коммунарке. и это было у меня с 10 по 20 апреля этого года 20-го. Но так всех пугали, что люди не выживают. Вот как выживший coronavirus хочу сказать, это не смертельное заболевание. Оно может быть очень смертельным, если у вас есть другие болезни, и оно накладывается там, скажем, на порок сердца, на болезнь печени, почек. Но я не медик для того, чтобы вам рассказывать. Я историк моды. Но как жертва короны я хочу вам сказать, что это не конец света. Больше жидкости. Поверьте. Больше солнца, больше позитивной энергии, больше воздуха. Как можно больше кислорода. Старайтесь дышать, если вы сможете, гулять. Осенняя погода вам на пользу. Если вы на берегу моря, дышите морским воздухом. Пейте воды. Ходите часто в туалет. Простите, что я такие вещи говорю на «Эхе Москвы». Но лечи… Промывайте себя! Промывайте свои организм максимум простой водой. Вот что я могу посоветовать.
К. Ларина
―
Я, конечно, вижу, что… по своей ленте и по своему тоже окружению и дружескому, что очень много людей попадают в число тех, кто получает этот вирус как…
А. Васильев
―
Но и выходят. Но и выходят из него.
К. Ларина
―
Но и смертей… и смертей немало, к сожалению, я вижу тоже вокруг.
А. Васильев
―
Особенно среди пожилых.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
Поэтому, конечно, если вы старше 65, это очень неприятно. Если вы моложе, что в нашем с Вами случае мы ещё юнцы, Ксения, мы должны… мы должны с этим… противостоять. Может быть, это не самая главная тема нашей встречи, но я уверен, что это… этот small talk, этот маленький разговор, который мы ведем, он нужен нашим слушателям…
К. Ларина
―
Нужен. Нужен.
А. Васильев
―
… потому что это хоть и аполитично, но это то, что волнует всех вне зависимости, сколько у вас денег, кому вы молитесь, о чём вы думаете. Болезнь – это не чума, это не холера, это не оспа, но она может привести к плохим последствиям и дать осложнения. Поэтому берегите себя. И… и любите себя, если вы можете себя любить.
К. Ларина
―
Но я ещё один вопрос по этому поводу задам…
А. Васильев
―
Давайте.
К. Ларина
―
… раз уж мы про это заговорили, поскольку…
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
… действительно мне вот важнее это преодолеть панику и страх, который неизбежен при первом как… поскольку мы живем в этом во всём – да? – в таком коконе.
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
И столько свидетельств, столько рассказов, столько страхов. И когда человек получает про себя, то неизбежно, вот кем бы он ни был, всё равно этот страх и паника, она всё равно им овладевает. Вот как… Было ли у Вас это? И как Вы с этим справились?
А. Васильев
―
Да, я паниковал, и особенно эта паника касалось, как ни странно, моего движимого и недвижимого имущества, потому что я понял, что если я уйду, а естественно мы все когда-то умрём, как разобраться с этим. Поэтому первое, что я сделал, я сел за компьютер писать завещание, чтобы…
К. Ларина
―
Да ладно! Правда?
А. Васильев
―
Да. Первое, что я сделал, чтобы я в здравом уме, а не в какой-то агонии, в какой-то температуре написал, как надо распорядиться. Я хочу дать совет Вашим слушателям. Не гоните эту мысль от себя. Memento mori. Помните о том, что конец будет. Если вам есть, что разделить, если у вас есть претенденты, сделайте это по вашей воле. Напишите. И скажу вам больше, и подпишите даже не заверенное у нотариуса завещание, но с вашей подписью, написанной вами, действительны при рассмотрении. Конечно, нотариус гораздо лучше. Но если вы больны, вы не можете его вызвать, потому что с коронавирус ему не позволит быть у вас. Поэтому подумайте об этом. Просто напишите письмо с вашей подписью. И напишите, как бы вы хотели распорядиться тем, что у вас есть. С вашей библиотекой наконец. У многих есть. С вашей одеждой наконец. У многих есть. С вашей квартирой или дачкой, если у вас нет прямых наследников, и вы не верите достаточно им. Ну, в общем, я считаю, что мы должны позаботиться об этом сейчас, а не потом.
К. Ларина
―
Вот теперь неожиданный поворот, хотя я думаю, что вполне естественный для разговора вот с Вами, Саш. Любое событие мирового масштаба трагическое или наоборот на… какое-нибудь духоподъемное…
А. Васильев
―
Забавное.
К. Ларина
―
… оно так или иначе влияет не только…
А. Васильев
―
На моду.
К. Ларина
―
… на общую… Да, и на моду, и на общую культуру, на стилистику эпохи, потому что даже если говорить про такие болезни, которые были ниспосланы нам небом. Конечно же, все вспоминают и чуму, Средневековье. Ну, и, конечно, все вспоминают испанку…
А. Васильев
―
Оспа, тиф, холера. Много было болезней.
К. Ларина
―
Да, да, да. Но вот испанка, почему-то у меня сразу ассоциация, что это 20-е года. Это Вера Холодная.
А. Васильев
―
И с Верой Холодной.
К. Ларина
―
Кстати, она от нее… Она от нее скончалась… да, от нее.
А. Васильев
―
Скончалась.
К. Ларина
―
Этот образ выбеленных лиц и тёмных… затемненных… тени вокруг глаз. Эти вуальки. Всё. Елена Соловей из фильма «Раба любви»…
А. Васильев
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
… вот абсолютно точный образ. Сейчас мы видим скорее такое, ну… Ну, ничего. Давайте будем… будем соревноваться в масках, кто креативнее придумает маску. Вот как Вам… насколько Вам интересен вот этот вот образ коновируса вот в таком выражении?
А. Васильев
―
Я Вам расскажу.
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
У меня есть интересная идея. Я сейчас в издательстве «АСТ» готовлю очень хорошую книгу о моде после коронавируса. Она выйдет скоро. Но я об этом много пишу. Но самое главное не это. А самое главное сейчас Вам скажу, что конкретно для меня. То, что маски не будут способствовать деторождению.
К. Ларина
―
Почему?
А. Васильев
―
Ну, потому, что мы будем лишены возможности целоваться. А без поцелуев нет любви, а без любви нет детей. На протяжении двух приблизительно лет. Это, возможно, есть идея сорвать рождаемость, снизить рождаемость.
К. Ларина
―
Ух, ты!
А. Васильев
―
Это мое глубокое убеждение, что мода на маски снизит рождаемость. Люди носят маски на нос, закрываясь вот так. Мы видим женщину в образе скорее мусульманки, которая носит паранджу. И образ глаз, как бы он не манил нас, и сколько бы туши мы на ресницы не использовали, и как бы много женщины не подкашивали свои брови, не видя низа, мы не можем ничего решить, потому что мы видим только часть. И… И многие начинают отталкивать саму возможность. Мы боимся. Мало того одежда стала такой бесформенной, такой спортивной, такой унисексуальной, что мужчины перестали видеть женственность фигуры, потому что это считается неправильно. То есть талию не видим, грудь не видим, бедра не видим. Только догадываемся, что там они есть. А с другой стороны мужская мода, особенно в Париже, в Милане взяла явно направление некой феминизации. Многие модельеры предлагают платья, юбки короткие, длинные…
К. Ларина
―
Я…
А. Васильев
―
… что мужские…
К. Ларина
―
Платья, да?
А. Васильев
―
Да. Что меня никак не пугает, потому что, извините, все арабы ходят в галабеях, а это и есть мужское платье. И ничего, рождаемость там у них есть. И многие народности Азии в Индии, в Малайзии носят юбки изначально. Я уж не говорю про шотландский килт и про греческую юбку. И ничего, НРЗБ тоже у них хорошая. Поэтому это меня не пугает. Но тот факт, что мужчины отвоевали себе бороду как единственное средство самовыражения от того, что женщины забрали у мужчин всё: трикотаж, спорт, пиджак, брюки, кроссовки, короткие волосы. И только борода нас выделяла. Теперь когда мужчина в маске, женщина в маске в одинаковом спортивном костюме плюс трикотажная шапочка на голове, мы стали похожи на одинаковых гномов, которые не готовы к размножению. И моя уверенность, что мода пандемии, если это не цель, снизит количество браков, снизит количество случайных встреч 100%, потому что просто люди боятся…
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
А кто это такой? Я тут познакомилась в парке, а вдруг он заражен. И это приведёт к определенным последствиям. Какими они будут, мы узнаем через… ровно через год, потому что просто по статистике. Но возможно это цель. И у меня есть такие подозрения, что этот вирус искусственно создан. Доказательства не буду предоставлять. У меня их нет. И что главная цель – сокращение рождаемости.
К. Ларина
―
А ещё одно последствие уже сейчас мы наблюдаем этой эпидемии, вернее даже карантина, это так стремительно развивающаяся онлайн-культура.
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
Ну, вот, собственно говоря, наш с Вами разговор, когда исчезает вообще…
А. Васильев
―
Это онлайн-культура. Раньше вы сидели…
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
И теперь смотрите, я сижу в Казани, сейчас в отеле, Вы сидите в Португалии. Далеко. Но мы разговариваем, как будто мы рядом.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
И сначала это было по «Скайпу». Теперь это будет очень часто. Именно так я много лекций прочел. Но не та же отдача, не та же энергия. Сейчас я хотя бы вижу Ваши глаза. А когда у меня 50…
К. Ларина
―
И рот, между прочим.
А. Васильев
―
И рот. И 50… и 50 моих слушателей в маленьких окошечках. Одна ест йогурт. Другая расчёсывается, потому что она-то не понимает, что я её тоже вижу. 3-я по телефону поболтает. И я не вижу этой реакции сосредоточенности. Но многие переходят в онлайн. И то, что не может перейти в онлайн – это портнихи. Они не могут примерять онлайн. Балет, который нельзя преподавать онлайн. Хотя многие пытаются. Спорт, которому сейчас почему-то в России разрешили всё. Как ни странно, спортивные состязания никто не отменяет, а вот театры – вред.
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
Понимаете? И у меня нет логики. Почему можно прийти на стадион и смотреть, как… как соревнуются и как хватают друг друга без всякой дистанции в полтора метра спортсмены, потому что они играют в мяч или в хоккей, или в теннис. это всё нормально. А пенсионеры, не дай бог, не могут пойти в театр. У них + 65. Пускай себя дома. И им даже отменили соцкарточки. Я считаю, что это несправедливо по отношению к главным носителям культуры. Часто у нас это пенсионеры, потому что они привыкли к этим ценностям. Театр для них очень много… Опера для них всё. Балет много значит. Но ещё раз хочу сказать, форс-мажор и великая сила, связанная с вирусом не позволяет нам решать никак иначе. И как бы мы с Вами, Ксения, тут не решили, чтоб там не сказал я или Вы, нас не послушают. Ну, обсудят в соцсетях.
К. Ларина
―
Ну, что ж? Мы должны сделать небольшую паузу. Я напомню, что наш гость сегодня Александр Васильев, историк моды, искусствовед и, конечно же, человек из телевизора… человек из телевизора. Так мы определяем. Да? Ведущий программы «Модный приговор». Через несколько минут вернемся.**********
К. Ларина
―
Получила я свой комплимент в паузе между частями передачи. И с удовольствием ещё раз представляю нашего гостя Александра Васильева, историка моды, Программу ведет Ксения Ларина. Саш, конечно, не могу обойтись и без актуальности. Что меня волнует? Вы этот свой мир прекрасного… прекрасного вкуса…
А. Васильев
―
Спасибо.
К. Ларина
―
… какой-то невероятной… невероятной убежденности в том, что мир прекрасен, невероятный веры в человеческую красоту, в человеческий разум, как всй это сочетается с теми кошмарами, которые существуют рядом с нами в том же самом мире? Как Вы это для себя разделяете?
А. Васильев
―
Я его нарисовал для себя этот мир мой, но он не иллюзорен, а он абсолютно визуален и материален. Никто не отменял музеи. Никто не отменял дворцы. Никто не отменял театры, потрясающую архитектуру, великолепную природу, замечательные цветы. Они всегда будут расцветать тогда, когда им надо. Потрясающие времена года, например, сейчас осень. Собак и кошек, домашних птиц и попугаев. Потрясающую мировую литературу, которая никуда не ушла, и она всегда будет с нами. Великолепную классическую музыку и не только классическую. Всё зависит от ваших увлечений. Потрясающую поэзию. Она всегда с нами. Поэтому я научился абсолютно абстрагироваться от всего внешнего сиюминутного негатива. Я себе поставил экран и понимаю, что меня это не касается ни с какой точки зрения. А вот то, что я выбираю для себя, касается. Это полный эгоизм. Мои выставки. Да. Мои спектакли. Да. Мои книги. Да. Радио или телепрограммы. Да. Я хочу продолжать, несмотря ни на что, дарить людям красоту, хороший вкус по возможности, потому что в бездне плохого трудно выплыть. И я хочу, чтобы люди научились видеть красоту во всём: и в облаках, и в звёздах, в луне и солнце, в ароматах духов, в цветах, вкусной еде, потрясающей музыке. Не отвергайте то, что человечество уже создало. И никто у вас это отнять не может. Если вы прочли эти стихи или эти романы, или вы слушали эти симфонии или оперы, они с вами, даже если соседи их не читали, и даже если никто из вашего окружении не будет подозревать вообще, кто такая Ирина Одоевцева. Это не значит, что она не может жить с вами.
К. Ларина
―
Прекрасные слова. Но всё равно мы же живем в стране, у которой богатые традиции борьбы…
А. Васильев
―
Огромные.
К. Ларина
―
… с красотой, уничтожение красоты.
А. Васильев
―
Но смотрите, они, в общем-то, более революционные. Я считаю, что наши традиции уничтожения красоты начались всё-таки больше в 17-м году. Это не значит, что в 905-м крестьяне не жгли барские усадьбы и не делали костров из мебели карельской берёзы или красного дерева. Такое тоже было. Но вот, я бы сказал, планомерное уничтожение культуры было, конечно, безусловно связано с Советским Союзом. Я прочел не так давно, сколько художников было репрессировано в сталинскую эпоху, так как они считались формалистами. Прочёл красивое число: 330 художников, потому что они рисовали не на тему. И их либо под расстрел, либо в лагерь, потому что они не хотели рисовать рабочего, колхозницу или пионерку, или шахтёра. Это ужасно! Это не значит, что мы их знаем! Это не значит, что они великие. А потому, что им не дали стать великими. Извините, когда вас в молодости расстреливают, у вас нет времени развернуться. Поэтому я вообще презираю абсолютно утверждение, ну, это были незначительные поэты. А вы им дали возможность стать значительными? Или не надо было отдавать усадьбы дворянам, которые живут в Париже или в Америке, у них нет денег на реставрацию. А вы им дали деньги на эту реставрацию, когда вы отняли у них и коллекцию, и землю? Нет. Поэтому не требуйте того, чего вы людям не предоставили. И не отнимайте то, что у них уже есть. Всё, что нам далось, нам далось очень непросто. Это было трудно. Но действительно мы любим сносить, а потом отстраивать и делать новоделы. У нас примеров таких в России очень много, кроме Христа Спасителя и гостиницы «Москва», и военторга огромное количество вещей и храмов, и не храмов, и торговых галерей, и монастырей мы любим… До основания разрушили, а затем говорит, так может быть зря. Давайте отстроим. И строим новодел турецкими силами, югославскими рабочими или какими-то другими. Я против этого. Я считаю, что нам надо париться. Потому, что говорят «Не парься. Усадьба старая. Разрушь. Заново отстрой». Парьтесь. Восстанавливайте и старайтесь это сохранить. Следующее поколение будет вас очень-очень презирать за то, что мы в нашем поколении упустили так много красоты. Вот мое мнение.
К. Ларина
―
Ну, вот смотрите, новодел – это… это восстановление или так имитация уничтоженного дома, уничтоженной архитектуры. Но люди, их невозможно даже в образе и новодела…
А. Васильев
―
Нет, их никак нельзя восстановить.
К. Ларина
―
Да?
А. Васильев
―
Да. Но понимаете, тут вопрос, ещё связанный с нашими законами и правилами. Моё мнение таково: за границей живет огромное количество людей российского происхождения. Они живут везде в Европе и в Австралии, в Южной Америке, в Северной Америке, в Азии. Причем это разные волны эмиграции. И потомки 1-й, их очень много, и потомки 2-й и 3-й, и 4-й и даже последней колбасной эмиграции. Они все есть. Но мы не позволяем им получить моментально гражданство. И это осложняет их пребывание. И ввоз генофонда, простите, в виде их ген в страну. И могу привести пример, который… Сейчас меня будут ругать, но я не боюсь, я вынес не одну войну с троллями. Почему поляки выдают всем лицам, у которых бабушка или прабабушка полька или поляк карту поляка, возможность изучать язык и въехать безвизово в их страну? Почему немцы призрели всех немцев от Казахстана, Узбекистана или Татарстана к себе? Потому, что у них есть такие корни. Почему испанцы смогли принять к себе всех южноамериканцев, у которых дедушка был из Испании. И то же самое сделали итальянцы и французы. Почему мы не могли устроить необходимой, на мой взгляд, системы, чтобы человек, который может доказать, что его бабушка или прабабушка, или дедушка, или прадедушка, один из них был подданный Российской империи, получить автоматом, а сейчас 2-е гражданство разрешил наш президент, автоматом российское гражданство в помещении консульства в той стране без…
К. Ларина
―
Я Вам отвечу.
А. Васильев
―
… такой гармошки документов?! Давайте.
К. Ларина
―
Да, Вы ответили сам… сами на этот вопрос, употребив… употребив слово «автомат», потому что у нас всё превращается в автомат. Вы же зна… Вы же знаете.
А. Васильев
―
Это обидно.
К. Ларина
―
В автомат Калашникова, к сожалению. У нас…
А. Васильев
―
Это обидно.
К. Ларина
―
У нас паспорта, гражданство получают Жерар Депардье и Стивен Сиг… Сигал. Вот…
А. Васильев
―
Это неправильно.
К. Ларина
―
… прекрасные образцы.
А. Васильев
―
Это неправильно. Я считаю, что мы… если мы хотим рождаемость, если мы хотим, как Вы говорите, возвращения мыслей и генофонда, мы обязаны, я об этом говорил с депутатами, потому что у меня были возможности даже в Думе выступать, обязаны провести такой нужный стране патриотический, повторяю, а не антипатриотический закон, который позволит выходцам из Российской империи, будь то евреи, украинцы, грузины, русские, татары, якуты или кто угодно, буряты получить этот документ или жить здесь или не жить, но делать что-то. Среди них будет пользы больше, чем вреда. Поверьте. Конечно, есть в любой нации бандиты и криминалитет, но среди этой части эмигрантов, поверьте, будет больше тех, которые принесут пользу экономическую, политическую, духовную, интеллектуальную, научную, какую угодно.
К. Ларина
―
Может быть, Вы и правы, но судя по всему…
А. Васильев
―
Так делать не будут. Я понимаю, что они так делать не будут.
К. Ларина
―
Нет, ну, во-первых…
А. Васильев
―
Но это неверно.
К. Ларина
―
Но это нельзя осуществить. Давайте так я Вам скажу или вернее спрошу, а Вы уверены, что существует запрос на это?
А. Васильев
―
Уверен.
К. Ларина
―
Мне кажется, что сегодня мы выйдем… Мы видим цифры эмиграции, сколько людей уезжают из России, причём это, как Вы понимаете… Но как? Это люди науки, люди…
А. Васильев
―
Культуры.
К. Ларина
―
… культуры, люди тех… люди технологий, врачи. Извините меня, молодежь, которая… которая спит и видит, чтобы получить образование на западе, ну… ну, в мире, скажем так. Да? Потому, что не только запад. Это, может быть, и Китай, и какую… какие угодно страны.
А. Васильев
―
Корея.
К. Ларина
―
Корея. И работать там. Как-то наоборот все рвутся… Вопрос почему… Не знаю, я вместо… Мне трудно сформулировать, потому что здесь речь не только о… о политике. Но я сейчас даже не говорю о политической эмиграции, хотя она тоже уже существует, и Вы прекрасно это знаете. Но все…
А. Васильев
―
Есть.
К. Ларина
―
Да? Но все-то остальные это ж, значит, почему бегут? Потому, что не вижу… не видят… не видят приложения… возможности прилагать свои силы, самореализации. Это же первая причина. Это же не за колбасой, не за хорошей жизнью.
А. Васильев
―
Ну, смотрите…
К. Ларина
―
Правда же?
А. Васильев
―
Согласен.
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
Но вот в моём случае, Ксения, я прожил во Франции 30 лет. И я понимаю, что я сейчас нужнее в России, чем я бы был во Франции, где я находился на хорошем счету и был стопроцентно обеспечен ежедневной работой по специальности часто не во Франции, часто это было в Америке или в Южной Америке, в Австралии, в Турции, где угодно, Японии, Сингапуре или Гонконге, где я много работал. Но тем не менее что хочу сказать? Россия – очень, это моё мнение, благодатная страна для работы, если у вас есть имя. Возможно, это не касается всех. Может быть потому, что я ежедневно на телевидении. Может быть потому, что у меня большой авторитет благодаря моим книгам. Может быть потому, что я делаю массу выставок. И я вот сейчас нахожусь в Татарстане. Я не видел такого количества любви от мала до велика! Сегодня была невероятная вещь. Мы ездили смотреть мечеть действующую, очень интересную, старинную, которая существует на Татарской Слободе. Невеста сбежала ко мне фотографироваться, подняв платье, в тюрбане. Это было что-то невероятное! Жених за ней! Я говорю: «А вам можно?» - «Это наша мечта! Вы посланник Аллаха!» Я говорю: «Нет». Мулла вышел из… Вот я Вам говорю мои сегодняшние впечатления. Из мечети и он говорит: «Я ежедневно смотрю «Модный приговор». Я от муллы этого не ждал. Он говорит: «Можно ли мне с Вами сфотографироваться? Я покажу жене». Я был горд. Детишки маленькие. Дядя «Модный приговор», дяденька. Тети, который меня называют Александр Васильевич Зайцев, путая меня со Славой Зайцевым и путая фамилию с отчеством. Пожилые, взрослые. И я Вам говорю, и это в России сейчас. Да…
К. Ларина
―
Это эффект телевизора. Я прекрасно понимаю.
А. Васильев
―
Я согласен. Согласен. Значит, есть какой-то вариант. Ну, значит, может быть, идите на телевидение. Вот я… Что я могу подсказать? И я понимаю, что многие едут за границу с надеждой, что там слаще. Я Вам хочу сказать, что не слаще нигде. Честно, нас не ждут нигде, потому что эмиграция огромная из Сирии, из Китая, из Индии. То, что мы приезжаем из России или из Румынии, в Европе, честно говоря, совершенно всё равно. Так кто нужен? Специалист. Да. Хороший работник. Да. Честный человек. Да. И главное знание языка. Вот что я хочу посоветовать всем, кто выбрал путь эмиграции или хочет выбрать. Сначала выучите язык, потому что как только вы приезжаете в чужую страну, без знания языка, беглого знания, ну, никто с нами не цацкается. И я очень не завидую тем, кто имел в России, может быть, небольшую зарплату, но какой-то должность, а вынужден мыть окна. Таких тоже немало. Вынуждены сидеть с детьми. Таких тоже немало. Вынужден кормить стариков с ложечки. Таких тоже немало. То есть я никого не отговариваю, так как я сам эмигрант со стажем. Я считаю, что это потрясающий опыт, который мне дал больше половины моих знаний и в интеллектуальном смысле, в жизненным. Ну, вот об эмиграции честно хочу сказать, это не сладкий хлеб, если у вас нет работы. Вот понимаете, Ксения, Вы ведь…
К. Ларина
―
Сейчас я Вам скажу. Да.
А. Васильев
―
… Вы же работаете.
К. Ларина
―
Послушайте, и я… я не являюсь эмигрантам. Я гражданин Российской Федерации.
А. Васильев
―
Я понимаю.
К. Ларина
―
… оговориться.
А. Васильев
―
Я был эмигрантом.
К. Ларина
―
Да, да.
А. Васильев
―
У меня французский паспорт со вторым гражданством. Я это не скрываю. И я очень ценю Францию, что она мне подарила. Но я понимаю тоже, очень хорошо понимаю, что если у вас есть какой-то доход, ну, например, от радиостанции, это одно. А если у вас нет, и вы должны вот мыть что-то и чистить, не самое лучшее.
К. Ларина
―
Давайте так. Мне кажется, что мы сейчас с Вами немножко обманываем публику, потому что…
А. Васильев
―
Давайте…
К. Ларина
―
Да. Потому, что все-таки когда мы говорим про эмиграцию, Вы говорите о том… о том… о том, когда человек рвет со своей страной совсем, когда он отказывается от гражданства, переезжает в другую страну, и ему приходится начать всё с нуля.
А. Васильев
―
А сейчас это редко…
К. Ларина
―
Это… Это всё прошлое. Это когда уезжали…
А. Васильев
―
Согласен.
К. Ларина
―
Вот тут надо сказать детям… Вот любимое мое обращение всегда. Дорогие дети, понимайте разницу, что в советское время эмиграция, когда вот Александр…
А. Васильев
―
Была навсегда.
К. Ларина
―
… уезжал, это умереть. Это ты умираешь…
А. Васильев
―
Это было навсегда.
К. Ларина
―
Да. Навсегда. То есть у тебя не было никаких шансов. Только если советская власть рухнет, ты мог вернуться. Да? А так…
А. Васильев
―
Ну, всё равно в 91-м году…
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
… худо-бедно она рухнула.
К. Ларина
―
Сегодня когда мы говорим об эмиграции, это всё-таки несколько другой… другой… другое. Это всё-таки попытка… Ну, должна… Человек должен быть свободен в своих передвижениях и в своих желаниях.
А. Васильев
―
Согласен.
К. Ларина
―
Ну, во всем мире…
А. Васильев
―
… позволяет…
К. Ларина
―
Это понятно. Но во всём мире мы же сами видим, что где-то человек поехал, получил образование, потом вернулся в свою сторону или в другую страну…
А. Васильев
―
Поработал. Согласен. Я за это.
К. Ларина
―
Он всё равно при этом остается… Да. Вот это свободная…
А. Васильев
―
Я двумя руками за это.
К. Ларина
―
То, что…
А. Васильев
―
Свобода передвижений.
К. Ларина
―
Да. То, что раньше презренно называли космополитизмом за то, что у человека…
А. Васильев
―
Я за это. Я космополит.
К. Ларина
―
… мира!
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
Вот что главное. Поэтому когда Вы говорите о страшных картинах, когда там советские певцы советской эстрады переезжают в Америку и чистят там машины, и моют посуду…
А. Васильев
―
Бывало и такое.
К. Ларина
―
Но сейчас этого точно нет. Сейчас этого нет. Сегодня baby-ситтерами или посудомойками работают так называемые гастарбайтеры, которые они… Они не были успешны и у себя на родине. И это не тот случай. Это люди… Это люди едут зарабатывать деньги, потому что у них на родине, там не знаю, в Украине, в Молдавии, в Албании вообще нет никакой работы. Вообще!
А. Васильев
―
Я согласен с Вами.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Васильев
―
Но если они не выучили язык…
К. Ларина
―
Это да.
А. Васильев
―
… и даже если, вот представьте, они являются прекрасным педагогом музыки, но они не владеют языком, дальше русской музыкальной школы при церкви, они не получат работу. Вы понимаете?
К. Ларина
―
Они не поедут никуда. Они никуда не поедут.
А. Васильев
―
Нет, есть такие. Есть очень много дам, которые по интернету находят себе мужей. Это очень распространено сейчас в России. Браки с иностранцами – это один из любимых бизнесов русских предпенсионерок.
К. Ларина
―
Ну, Вы так и уехали, давайте вспомним, когда-то.
А. Васильев
―
Я… Я женился на француженке. И я говорю, что браки с иностранцами – это любимый бизнес. Но я знал французский язык. В этом была разница большая. Я его не знал так хорошо, но я его изучил вместе с композитором Зацепиным, который был со мной в одной группе. Это просто так совпало. Поэтому я…
К. Ларина
―
Вот смотрите…
А. Васильев
―
Да?
К. Ларина
―
Простите. Просто, чтобы…
А. Васильев
―
Вы, Вы, Вы.
К. Ларина
―
Да, да, да. Разделили это всё, потому что всё-таки я имела в виду не эту… не эмиграцию за… как Вы говорите, за сладкой жизнью. Мне кажется, интеллектуалы или студенты, они все-таки не на сладкой жизни едут. Они хотят что-то… что-то сделать важное в этой жизни.
А. Васильев
―
Согласен.
К. Ларина
―
Правда же? А согласитесь, что сегодня у нас не в лучшем состоянии ни здравоохранение, ни образование…
А. Васильев
―
Нет, нет. Я с Вами совершенно согласен.
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
Это… Это имеет и… и к образованию, потому этот новый экзамен, который… И потом преподавание через интернет. Это всё не будет давать лучше. Я ведь преподаю в МГУ. И я заведующей отделения теории моды. И сейчас нам говорят, что мы должны тоже перейти на интернет-обучение. И многие педагоги, в частности моя сестра, которой за 65 лет вообще не может физически даже находиться в МГУ по новому законодательству. А, скажем, в МГУ очень много педагогов за 65 лет. Это очень распространённое. У нас профессура пожилая. Сейчас они по новому закону вообще не могут заходить в здание. Поэтому что сейчас ругать? Но это пандемия. Понимаете, вот что? Я не могу всё сложить в один тазик. Пандемия во всём мире. Она ужасна и последствия её неясны. То, что из России едут очень многие, да, это так. Не могу сказать, что всех их принимают. Например, многие говорят, вот из Прибалтики очень бегут. Да, но у них европаспорт. И у них это дает возможность автоматически работать так же, как…
К. Ларина
―
Кто-то из Прибалтики бежит, а кто-то в Прибалтику бежит.
А. Васильев
―
Нет, в Прибалтику бегут россияне…
К. Ларина
―
Да, да.
А. Васильев
―
… потому что Рига – русскоговорящий город и условия жизни получше, чем во многих городах. А из Прибалтики бегут на работу в отель…
К. Ларина
―
Да.
А. Васильев
―
… или госпиталь в Лондон, в… в Ирландию почему они бегут? Потому, что они выучили только английский язык. Если бы они знали датский, они побежали бы в Данию или в Швецию. Тут ещё вопрос языка. Но во всяком случае мир будет бегать еще очень долго из всех стран, потому что сейчас ситуация настолько накалена, и мировой кризис настолько тяжел во многих странах, я в этом уверен, что бежать будут все. Французы бегут из Франции, и они не знают куда… Они предпочитают Квебек в Канаде из-за языка. Кто-то…
К. Ларина
―
И здесь, кстати, очень много. Здесь тоже много французов.
А. Васильев
―
Уверен. Я знаю, что очень много пожилых французов, которые живут…
К. Ларина
―
Да, да.
А. Васильев
―
Я был не так давно в Португалии, между прочим, со своей выездной школой в марте. Это было потрясающе. Я обожаю Португалию. Я в свое время оформил у вас в театре Сан-Карлуш в Лиссабоне «Дон Кихот», я делал декорации и костюмы. В общем, для меня это такая как бы, ну, близкая мне цивилизация. Продолжайте. А то я буду болтать без конца.
К. Ларина
―
У меня ещё одна тема. Я не знаю, сколько мы успеем сказать…
А. Васильев
―
О чем?
К. Ларина
―
Но тем не менее важный вопрос по поводу вообще отношения к современному искусству. Это вот откуда эта…
А. Васильев
―
Да.
К. Ларина
―
… эта тради… традиция у нас? Почему у нас общество в большинстве своём отторгает любое непонятное? Это откуда взят…
А. Васильев
―
Я объясню. Это тянется от сталинизма. И я Вам расскажу почему. Потому, что в районе 29-го года по решению Сталина советское искусство выбрало единственной курс. Он назывался социалистический реализм. И всё, что можно причастить… причислить к искусству, это живопись, графика, скульптура, театр, литература, поэзия, музыка должна была исповедовать только одно – понятность для рабочих и крестьян. И так, как большинство людей, живущих на территории бывшего СССР, теперешней Российской Федерации – это выходцы потомков этих рабочих и крестьян, их родители внушили, что искусство – это Аленушка у пруда, это мишки на дереве, и это понятный фантик от конфеты, который должен у них создавать какую-то ассоциацию: Ленин с бревном или три богатыря. Это не значит, что это было не искусство. Это значит, что нам не позволяли почти 100 лет сделать конфеты с чёрным или красным квадратом. Это значит, что нам не позволяли оформить квартиру в стиле Татлина на протяжении долгого времени. Это значит, что даже такое великое явление как советский авангард 20-х годов с прекрасными Родченко, Степановым, Поповым, Татлиным и так далее был в полном загоне и изгнании кроме 80-х годов эпохи Перестройки, когда его как-то открыли. Даже мир искусства… У нас подвергалось гонению очень многое. Как Вы хотите, чтобы они перешли к новой форме искусства, если было упущено так много, и если до сих пор больший процент населения, глядя на «Чёрный квадрат», работе больше ста лет, говорят: «Мой сын так может». И мы это неисправим. Что для этого надо делать? Ну, во-первых, пропаганду музеев современного искусства. Возможно… Сейчас Третьяковка множиться. Она открывается в Самаре. Она будет открываться, если я не ошибаюсь, во Владивостоке. Я уверен, что ХХI век будет неким трамплином, но до него еще долго. И мы будем на это смотреть как на чужеродное, неправильное, чужое. И нам придется еще очень долго с этим сопереживать и бороться. Вот моё мнение.
К. Ларина
―
Ну, что ж? Мы должны заканчивать, хотя масса еще осталась тем для разговора…
А. Васильев
―
Мы только начали.
К. Ларина
―
Да. Ну, что делать?
А. Васильев
―
Ксения, когда Вы захотите меня еще раз…
К. Ларина
―
Да. Всегда.
А. Васильев
―
… мы с удовольствием через Zoom выйдем. У нас есть интересные философские темы.
К. Ларина
―
Да, да.
А. Васильев
―
И просто узко модные, которые понравятся многим нашим слушателям, и которые вызовут живой НРЗБ, потому что у Вас есть четкое мнение. Это прекрасно. И у меня есть четкое. И во многом оно совпадает. В чём-то оно может разниться. Но именно вот в этой… не споре, я бы сказал, а в этой дис… в этой… в этом дуэте очень много интересного для всех, я уверен. Это диалог.
К. Ларина
―
Мне очень приятно это слышать. Огромное Вам спасибо. Желаю Вам…
А. Васильев
―
Я Вас люблю!
К. Ларина
―
… чтоб всё… всё…
А. Васильев
―
Я Вас очень уважаю!
К. Ларина
―
… осуществилось.
А. Васильев
―
Можно я скажу?
К. Ларина
―
Спасибо.
А. Васильев
―
Я Вас очень уважаю. Вы делаете большое дело, нужное для интеллектуалов. А они у нас есть. И мы не должны их бросать.
К. Ларина
―
Спасибо большое. Обнимаю Вас. Желаю здоровья!
А. Васильев
―
И я. Всего Вам доброго!