Гарри Бардин - Дифирамб - 2020-08-23
23.08.2020
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». Хотела сказать «Культурный шок». Но на самом деле у нас сейчас все «Дифирамбы» как «Культурные шоки». Приветствую вас, дорогие друзья! У микрофона Ксения Ларина. И сегодня в нашей виртуальной студии мой любимый гость, мой вечный гость…
Гарри Бардин
―
Да…
К. Ларина
―
Это Гарри Бардин, режиссёр, человек мыслитель и гражданин. Здравствуйте, Гарри Яковлевич! Приветствую!
Г. Бардин
―
Здравствуйте! Здравствуйте!
К. Ларина
―
Мне очень нравится, что мы начали со смеха, потому что на самом деле времена какие-то ужасно…
Г. Бардин
―
Не до смеха. Не до смеха.
К. Ларина
―
Не до смеха. Да. Я все время вспоминаю…
Г. Бардин
―
Ну, я просто… Я рад тебя видеть.
К. Ларина
―
Я тоже. Да. Я всё время вспоминаю название Вашей замечательной книжки мемуарной «И вот наступило потом».
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Очень часто вспоминаю. И действительно каждый раз думаю, оно вот… уже вот… оно же уже наступило, а потом ещё оказывается, еще одно потом…
Г. Бардин
―
Никогда такого не было. И вот…
К. Ларина
―
Да. Да. Да, да. Значит, давайте я скажу уведомление для наших слушателей, чтоб вы понимали, дорогие друзья, мы выходим в записи. Наша передача в записи. Поэтому мы не знаем, что могло еще произойти к тому моменту, когда наша передача выйдет в эфир. Если мы чего-то не… не обсуждаем и мимо чего-то прошли мимо, это не значит, что мы этого не заметили. Мы просто об этом не знали. Ну, и так уже достаточно новостей кругом. Поэтому даже не знаю с чего начать. Ну, вот Гарри когда приходит на программу «Культурный шок», он всё время говорит: «Значит так. У меня культурный шок номер один вот такой. Культурный шок номер два вот такой», - и так далее. Вот давайте тогда так и начнём по той же схеме.
Г. Бардин
―
Ну, культурным шоком является для меня в 1-ю очередь, конечно, Белоруссия. И об этом я припадаю к «Эху Москвы» каждое утро, как только проснусь. А сегодня это, конечно, отравление Лёшы Навального. И я не то, что горюю, а для меня это просто действительно шок. Шок. Это просто моя личная трагедия. И я не знаю, чем это кончится в воскресенье. И для меня это, конечно, большое горе. Большое горе. Я думаю целый день по поводу Лёши и думал о том, как эта организация, я беру это ФСБ, КГБ, НКВД, оно… она не претерпела никаких изменений. Ну, да, сменили ледоруб потом на укол зонтиком. Потом решили, что нет, все-таки чай лучше. Дальше пошли чаевничать в Лондоне, потом отравление Ани Политковской, Димы Быкова, Володи Кара-Мурзы. И вот сегодня Лёша Навальный. Ну, вот список людей замечательных, талантливых, которыми гордится должна страна или страны. И вот это для меня непостижимо. Непостижимо. И у меня не укладывается в голове…
К. Ларина
―
Гарри… А почему вот у нас вот никаких версий определенных, ну, во всяком случае вот на ту минуту, пока мы с Вами разговариваем, нет? Почему у нормальных людей не возникает сомнений, что здесь к этому причастна контора? Откуда… Как нас к этому приучили?
Г. Бардин
―
Ну, приучили тем, что есть вот такой печальный опыт, когда расправляются с оппонентами. Ведь если б власть была умнее, ну, дали бы Лёше, если б он взял, звание генерал-полковника, назначили главным по борьбе с коррупцией, на… повесили ему три ордена за заслуги перед Отечеством, и 1-й, 2-й, 3-й, и он бы боролся, так как власть объявила, что она борется с коррупцией. Но на самом деле она борется с Навальным, а не с коррупцией. С коррупцией борется… борется в одиночку Аника-воин по фамилии Навальный. И у меня… Когда говорят, это кремлевский проект, ребята, – да, – столько сколько Лёша претерпел и его жена Юля, не дай бог каждому. Я никому не пожелаю. Сколько он пересидел! Сколько он страдал за брата своего! Но это, мне кажется, дико говорить о том, что он кремлевский поэт… Проект. Он доказал уже, прежде всего, самому себе, что он честный, порядочный человек. И его возмущает несправедливость. С этим он и борется.
К. Ларина
―
Альтернативная версия, что он проект госдепа. Или как бы…
Г. Бардин
―
Ну, да.
К. Ларина
―
… и то, и другое вместе.
Г. Бардин
―
Да, да, да. А никому не приходит в голову, что он просто… просто борец с несправедливостью.
К. Ларина
―
Тогда вопрос возникает: оно вообще имеет смысл? Потому, что вот ничего человек не получает кроме несчастий. Не признания по сути. Он не народный герой. Это мы льстим… тешим себя надеждой, что большинство людей его поддерживает. Это не так. И мы это видим.
Г. Бардин
―
Ну, это да.
К. Ларина
―
Да? Он не получил ни признания, ни славы, ни денег, ничего кроме бесконечных… бесконечной угрозы жизни и здоровью себе и своих близких. И во имя чего тогда?
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Да. Да.
Г. Бардин
―
Имеет ли это смысл?
К. Ларина
―
Да! Да, да.
Г. Бардин
―
Ну, понимаешь, я смотрю на соседнюю Белоруссию, на тихую домохозяйку Тихановскую, и я поневоле тавтологию тихая Тихановская, и ее пример – другим наука. Вот она из домохозяйки стала символом свободолюбивой, честной, добропорядочной Белоруссии. Она стала символом, потому что она сказала: «Хватит» и пошла вместо мужа в президенты. Она бросила вызов системе. Это не зря! Это не зря. И если она даже не станет президентом или потом вернёт мужа из тюрьмы, и он станет президентом, то это… это подвиг. Это подвиг. Он никогда не остается бесследным. Кого-то он зацепит обязательно. И кто-то для себя сделает выводы, что под лежачий камень вода не течёт.
К. Ларина
―
Кстати, когда Алексея, помните, по… посадили в очередной раз и, отказав… и отказали еще в регистрации президентской кампании…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… многие советовали ему предложить Юлю в качестве кандидата. Тем более что Собчак пошла…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… и была такая возможность. Во всяком случае многие эту возможность озвучивали, что ее, Юлю, могут и зарегистрировать. И пусть она идёт как кандидат в президенты. И я помню, как Алексея тогда, наоборот, это даже, ну, вот обидело, потому что мы здесь не в игры играем, говорит он. Это настоящая политика. Это политика. Я не собираюсь с ними играть в игрушки. Да? Вот торговать… торговаться.
Г. Бардин
―
Да. Да.
К. Ларина
―
В этом смысле он, конечно, упертый человек.
Г. Бардин
―
Он молодец. Он молодец. Там другое дело, что он может нравиться, не нравиться его взгляды, его участия в русском марше в начале, желание понравиться и его… ну, и колебания, но не вместе с партией как некоторые революционеры. Просто колебание молодого ума, когда он искал себя, определялся, где его, где не его, определялся со своими принципами, со своими взглядами, установками. Ну, да, были ошибки его. Его не принимали некоторые. Его критиковали. Но при этом… при этом он борец. Он борец. Он достоин всяческого уважения.
К. Ларина
―
Если вспомнить вообще в истории нашей страны, ну, скажем так, в том… в том отрезке времени, в котором мы жили, я и Вы больше, можно ли назвать таких людей… Ну, конечно, Сахаров приходит в первую очередь…
Г. Бардин
―
Понятно…
К. Ларина
―
Да? Которые могли вот пожертвовать собой и переломить себя. Ведь Андрей Дмитриевич Сахаров тоже был сначала абсолютной частью этой системы.
Г. Бардин
―
Да…
К. Ларина
―
Ну, не номенклатурой, конечно. Да?
Г. Бардин
―
… тех семерых, которые вышли в 68-м на Красную площадь. Они вышли. Это поступок с точки зрения обывателя бессмысленный. То есть против танков, против всего… этой мощи этой державой выйти на площадь, и потом возник… Галича строка, ты можешь выйти на площадь… Но вот этот вопрос нужно каждому задавать самому себе прежде, чем критиковать Навального. Ты сам можешь выйти на площадь? Он может.
К. Ларина
―
Вы вспомнили 68-й год. Как раз мы разговариваем вот в эти самые дни, когда отмечается очередная годовщина вторжения в Чехословакию и того самого знаменитого выступления на Красной площади за нашу и вашу свободу. Я вспоминаю, что там в то время этим людям, которые вышли… Сколько их там было? 8 человек, да?
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
8, да?
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Таких сроков, которые сейчас дают, им не давали. И с ними поступали вполне себе гуманное.
Г. Бардин
―
Ну, да, это…
К. Ларина
―
Ну, за… за исключением карательной психиатрии для некоторых, да?
Г. Бардин
―
Да, это было.
К. Ларина
―
А другие-то получили там чуть ли не колонию-поселения. То есть такие строки, которые сейчас дают, – это не сравнить.
Г. Бардин
―
Да, это была вегетарианская эпоха еще.
К. Ларина
―
Ну, то есть мы тогда считаем, получается, что та эпоха брежневская была вегетарианская.
Г. Бардин
―
Да. Да. Но они…
К. Ларина
―
Вы в 68-м…
Г. Бардин
―
Они делают вот этот упреждающий шаг с Навальным, потому что боятся белорусского варианта. Они понимают, что кто-то может вывести на площадь. Кто? В 1-ю очередь приходит фамилия Навальный. Явлинский – нет. А Навальный – да, вот так безрассудно вывести на площадь вот потому, что… потому что. Не объясняя причины. Потому, что больше терпеть нельзя. Вот такое может Лёша. За это ему, как сейчас пишут в «Фейсбуке», респект.
К. Ларина
―
Ну, вот возвращаясь к Белоруссии, как же вот этот совершенно безумный, сумасшедшей по численности и размаху выход народа, он… Его никто не выводил. Ведь мы как раз когда про… это обсуждаем, то есть по сути там лидера-то нет.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Потому, что Тихановская, она как бы аккумулировала всех вот в этом протесте. Она стала как бы таким вот стержнем, вокруг которого все объединились, но она сама не… конечно же, не могла никого вывести. Да?
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Это вот что? Это вот чем Вы объясняете этот феномен? На что это похоже, если опять же вспоминать вот нашу историю?
Г. Бардин
―
Ну, вот то, что происходит у нас в России, это вот скороварка закрытая. Закрытая скороварка. Она пыхтит. Оппозиционеры выпускают пар потихоньку. А может крышку сорвать. Крышку сорвать может. И тогда что будет дальше, никому не ведомо. Они этого не понимают. Они это затягивают и затягивают всё сильнее и сильнее, надеясь, что страх будет держать людей по домам. Ну, это кончится плохо. Я это понимаю. Я это понимаю. Я в этой стране давно живу.
К. Ларина
―
Ну, никто же не мог предположить, что такое произойдет в Минске в современном, в котором который как бы всё терпит…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… и терпит, и ко всему привык. И вдруг.
Г. Бардин
―
Да. Но про Белоруссию я должен сказать, что, ну, вот это народ, как написал один человек, что 2-х гауляйтеров взорвали чехи и белорусы. Удалось им во вовремя войны. Что у них опыт партизанской борьбы генетически высок. И их можно гнобить долго. Но потом они берутся, ну, если не за оружие, то за голову, как в данном случае в Белоруссии произошло. И выйти на площадь. А он не понимает, что вот всё брак закончился, семья распалась. Его не любят. Надо брать свои шмотки и уходить. Он этого не понимает. Он надеется, что вот переломится ситуация. То ли Путин введет войска, то ли по предложению Жириновского Белоруссию присоединят к России. Ну, это какая-то чушь в его голове. Ну, просто человек не очень умный. Хитрый, но не умный.
К. Ларина
―
26 лет – это большой срок для дурака. Или все-таки это процесс деградации происходит? Да?
Г. Бардин
―
Это деградация. Да, это уверовать в то, что лучше тебя на этом месте быть не может. Уверовать в то, что Франция – это я…
К. Ларина
―
Меня что поразило, конечно, как и всех, я думаю, что Вы тоже согласитесь, что можно восхищаться и героизмом, и сплоченностью людей совершенно потрясающим, и то, что эти протесты безусловно носят мирный характер. Это уж точно не фигура речи. Что там не было разбито ни одной витрины…
Г. Бардин
―
В том-то и дело.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Г. Бардин
―
В том-то и дело.
К. Ларина
―
Но вот это страшная жестокость почти, не знаю, то ли НКВДшного, то ли фашистского, нацистского уровня, она просто потрясла всех. Вы наверняка тоже об этом думали, глядя… Да?
Г. Бардин
―
Ну, потому, как этих называют фашистами…
К. Ларина
―
Да, да, да. Это понятно. Да.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Ну, вот Вы для себя как-то пытались объяснить, что это? Это… Когда Вы смотрели, как истязают людей?
Г. Бардин
―
Ну, у меня боль за них и гордость, что они переломили ситуацию, что они вышли, что это море людей на площади. Это… Это, ну, такая радость и такая надежда. Такую надежду они дают для нас, потому что поневоле их ситуацию накладываешь как бы на нас, на Москву, на Россию. Думаешь, неужели у нас так не может быть в какой-то момент. Вышел народ вот так, как это было в 89-м году против 6-й статьи Конституции. Когда вышел миллион в Москве. И это было красивое шествие. Красивое.
К. Ларина
―
Ну, этому предшествовал все-таки небольшой, но очень важный период Перестройки. Мы с Вами про это говорили, что…
Г. Бардин
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
… общество уже к этому шло. Это уже было не остановить. Это же всё начинается с осознания того, что происходит.
Г. Бардин
―
Ну, казался один шаг, и это гражданское общество сформируется. Однако ж нет. Однако ж НРЗБ.
К. Ларина
―
Почему? Вот мы плавно переходим тогда уже к нам, тем более опять же август 91-го. Вот он прям буквально сейчас мы его вспоминаем в эти дни.
Г. Бардин
―
Да, да.
К. Ларина
―
Почему была такая эйфория, было такое чувство абсолютной победы и обретения свободы, и всё кончилось опять тем же?
Г. Бардин
―
Потому, что…
К. Ларина
―
Автоматом… Тем же автоматом Калашникова.
Г. Бардин
―
Потому, что повредило ГКЧП на самом деле. Сегодня победа ГКЧП спустя много лет. Они то… то, за что они боролись, это сегодня произошло. Постепенно ползучей политикой внутренней это именно к этому пришла власть. Ну, что делать? Они… Черного кобеля не отмоешь добела. А НРЗБ да, это советское воспитание, партийное воспитание, комсомольское. Это испорченные уже генетически мозги. Должна быть… прийти другая молодая поросль, свободная от этой идиотской идеологии. Люди как встроены… встроенные в эту систему, эту систему перестроить не могут. Они только портятся в ней. Даже самые лучшие.
К. Ларина
―
А что с ними делать? Что с ними делать? Куда их деть? На другую планету отправить? Мы же все из совка вышли. Мы же оттуда все.
Г. Бардин
―
Надо Илона Маска попросить.
К. Ларина
―
Ну, я серьёзно спрашиваю, а Вы смеетесь. Потому, что опять же вот мы говорим про… про белорусов. Да, прекрасные молодцы! Но ведь те, кто избивает людей и истязает их…
Г. Бардин
―
Это тоже белорусы.
К. Ларина
―
… это тоже белорусы. Да.
Г. Бардин
―
Да, да. Ну, кто-то опускает щиты. И я думаю, к этому всё придёт. Когда они осознают, ну, во всяком случае те трусы, которые поймут, что если победит другая сторона, то их будут судить. И они опускают щиты не столько от вольнодумства, а из боязни будущего, будущего расклада. Не то, что они так моментально переродились. Их воспитали цепными псами. И ещё приплачивали. Приплачивали. А это работает, оказывается. У нас нацгвардия тоже хорошо проплачена.
К. Ларина
―
Да. Они мало того, что хорошо проплачены, и тоже вот мы поняли опять же, когда на акциях протеста они лупят людей дубинками и будут лупить…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Думаю, сейчас после Минска ещё пуще будут лупить на наших…
Г. Бардин
―
Да, конечно.
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
Конечно.
К. Ларина
―
Они же… Они уверены, что они спасают родину от врагов. Они же уверены, что это враги выходят на улицы.
Г. Бардин
―
Конечно. Их науськивают. Но вообще это дело психиатров, кто идёт в эту нацгвардию, кто идёт в эту полицию, в этот спецназ, что за люди, что за… что закомплексованные, что за ребята, что они читали в детстве. Я, честно говоря, не знаю. Не знаю. Не понимаю.
К. Ларина
―
То есть это как та порода, которая охранни… служит охранниками в…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… лагерях?
Г. Бардин
―
Да. Да.
К. Ларина
―
Люди, которые сами выбирают свой путь.
Г. Бардин
―
Да, но…
К. Ларина
―
Им это нравится.
Г. Бардин
―
Им это нравится. Другое дело если вспомнить, Сережа Довлатов тоже служил в охране, но из него вышел великий писатель, потому что он умел думать. Он умел думать и вырос писателем.
К. Ларина
―
У нас есть вообще такая вот почва в нашей стране для того, чтобы думающих людей было больше? Или процесс деградации, как Вы сказали про Лукашенко, он коснулся и в принципе российской нации за эти годы?
Г. Бардин
―
Ну, за эти годы наше телевидение сделало всё, чтоб дебилизировать население. Всё. Я не могу смотреть на эти федеральные каналы, на эти петушиные бои на ток-шоу, когда они хамят друг другу. Не столько друг другу. Когда они призывают какого-то мальчика для битья, и обрушивается Соловьев, которого никто не травит, к сожалению, а он обрушивается на абонента, хамит. И этот стиль общения, стиль диалогов становится общим местом. Это улица становится. Улица принимает форму федеральных каналов. Они считывают это. И вот эта дебилизация, конечно, ужасна. Ужасна. Потому, что было когда-то, я не знаю, какие-то передачи, когда выступал Лотман, говорил какие-то умные слова. И это…
К. Ларина
―
Сейчас… сейчас скажут, опять про какого-то еврея вспомнили.
Г. Бардин
―
Да… Да нет. Мы… Так получилось. Так получилось.
К. Ларина
―
У нас других сегодня вариантов нет. Тут кого-нибудь…
Г. Бардин
―
Да, ну…
К. Ларина
―
Прямо это вызывает раздражение. Да? Конечно же, я тоже помню. И даже самое страшное советское время мне по телевизору…
Г. Бардин
―
Да, да.
К. Ларина
―
Мне, советской школьнице из телевизора читали Пушкина, играли…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… играли на скрипке…
Г. Бардин
―
А Лихачев когда выходил? Или вечера в Останкино.
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
И этот старик, который говорил золотые слова. Вот это всё было.
К. Ларина
―
Так. На этом мы прерываем наше старческое… старческое брюзжание и переходим к следующей части: светлые надежды.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб», совмещенную с «Культурным шоком». Наш гость сегодня Гарри Бардин. Меня зовут Ксения Ларина. Но на самом деле когда я приглашала Гарри Яковлевича к нам в эфир именно вот в эти августовские дни, конечно же, главным поводом, хорошим поводом, ей богу, для меня было 30-радиостанции «Эхо Москвы», Нам 30 лет. Ровно 30 лет назад 22-го числа радиостанция «Эхо Москвы» впервые вышла в эфир на Никольской. Я как раз…
Г. Бардин
―
А на Никольской вышла?
К. Ларина
―
Да, да.
Г. Бардин
―
Я пришел к вам во время путча. Я пришёл к вам туда, в подвальчик.
К. Ларина
―
Да. Да. Да. Да. Это было первое посещение. Да?
Г. Бардин
―
Да, да. И это для меня незабываемо. Незабываемо. Когда ты сказала про старческое брюзжание, ты имела в виду меня.
К. Ларина
―
Нет, нет, нет.
Г. Бардин
―
Потому, что…
К. Ларина
―
Я сама все время говорю: вот в наше время…
Г. Бардин
―
Нет. Нет, ты юная красотка.
К. Ларина
―
Ну, ладно. Хорошо. Пусть так будет. Да. Но давайте про… про радио. Вот давайте скажите дифирамб именно «Эху». Ну, я бы так спросила: в чем, как Вам кажется, заслуга вообще и в чем смысл появления этой радиостанции? Насколько она вообще что-то изменила в свое время, когда появилась вот в 90… в 90-м году еще?
Г. Бардин
―
Ну, это… это был голос свободы, потому что я бы… если бы не было радио «Свобода», то «Эхо Москвы» можно было назвать радио «Свобода». Я помню, как ч пробивал помещение на Открытом шоссе для твоей… своей киностудии. А у меня пытался отхряпать полпомещения такой… была должность такая… Сейчас я… Ну, в общем, по этому району человек, который пришел ко мне на студию и сказал: «Значит так. Договоримся. Вот эта половина отойдет мне, а эту берите потом». Я: «А на каком основании?» Он говорит: «Ну, я… я здесь…» Супрефект назывался. Да. Я здесь супрефект. И я говорю: «У Вас депутатская неприкосновенность?» Он говорит: «Ну, да». Я говорю: «Вот сейчас дам в рожу, и никто не узнает». Он говорит: «Как?» Я: «Вот так». Он ушел. Я тут уже звоню Лёше Венедиктову. Я говорю: «Лёша, вот так и так». А это было… Вот эти проклятые 90-е, которые называются. Да? 91-й год. Я звоню Лёше: «Лёша, так и так». Лёша мне тут же говорит: «Вы могли бы приехать на «Эхо»?» Я говорю да. Я приехал тут же на «Эхо». И мы в эфире 40 минут полоскали этого супрефекта. Следующее. Я прихожу к супрефекту. Мне нужна его подпись. Я подхожу, он пишет или делает вид, что пишет, не поднимая головы. Я говорю: «Здравствуйте!» «Здравствуйте!» - говорит он. Мне говорит: «Ну, давайте свою бумагу». Я ему говорю: «А что такое?» «Подпишу. Я ж не знал, что Вы такой крутой», - говорит он мне, имея в виду полоскание вчерашнее в эфире. Вот это я никогда не забуду это, тот, что сделал Лёша для меня. Я ему по жизни благодарен, потому что, ну, вот эту участие «Эха Москвы» не только в больших политических событиях, но в малых делах, каким является и моя студия, для меня большое… Для Вас-то нет. Но вот я это помню. Добро это помню. И я еще много… многократно я бывал на «Эхе Москвы». И то, что меня волнует, я нес к вам на передачи и делился с тобой и не только с тобой. Я, должен сказать, не изменял тебе с другими… с другими ведущими. Вот для меня было важно найти единомышленников. И я находил именно у Вас. Именно у Вас. Потому, что тут недавно позвонили мне с федерального канала, предложили там где-то высказаться, что-то… Я говорю: «Какого канала?» Мне сказали. Я не буду называть его. И я говорю: «Извините, я могу уже позволить себе сказать такую вещь. Я не приду к вам никогда!» - «А почему?» Я говорю: «Потому, что есть такое понятие реноме. Это репутация, - я говорю. - Я не хочу испортить свою репутацию приходом к вам. Вы поганый канал», - сказал я, может быть, чуть резче. А Вы не поганый. Не поганый. Несмотря на то, что я иногда не всех гостей, которые говорят у Вас на «Эхе», я приемлю, но это политика Лёши… Алексея Венедиктова. Всем сестрам по серьгам. Ну, он лавирует. Я…
К. Ларина
―
Да, вот знаете, если говорить честно, как когда-то, когда можно было говорить о том, что это, ну, скажем так, полярные мнения, разнообразие мнений, плюрализм по-русски…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… по-русски говоря. А сегодня вот я сейчас хочу сказать, вот именно абстрагируясь от «Эха», смотря на это со стороны, я понимаю, что это предлагаемое обстоятельство, что это условие выживания.
Г. Бардин
―
Условия жизни. Да.
К. Ларина
―
Да, да. и все репутационные риски, которые несет мой главный редактор, он безусловно отдает себе в этом отчет. Он позволяет нам, людям, которые выходят в эфир, быть честными перед собой. И это, мне кажется, огромная его заслуга.
Г. Бардин
―
И поэтому и дома у меня на кухне настроено на «Эхо» и на студии в кабинете у меня настроено на «Эхо». Я слушаю Вас постоянно.
К. Ларина
―
Кстати, хочу сказать нашим слушателям, что у нас одно время существовала такая дочка радиостанции «Эхо Москвы», так теперь мы понимаем, что это был такой запасной аэродром, радио «Арсенал», которое просуществовало недолго, но в качестве именно запасного аэродрома, потому что мы тогда на очередном волоске висели.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
И там активно работал сын Гарри Бардина. Паша Бардин был ведущим и, по-моему, очень успешным.
Г. Бардин
―
По-моему, да.
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
Это не потому, что мой сын уже…
К. Ларина
―
Да. Ну, хорошо. А тогда мой следующий вопрос к Вам как потребителю новостей. А как Вам кажется, почему за все эти 30 лет на рынке российских медиа не появилось настоящего конкурента радиостанции «Эхо Москвы»? Я думаю, что все со мной с этим согласятся. Не появилось.
Г. Бардин
―
Ну, потому, что уровень, уровень… планка, которую Вы задали, она не предполагает соперника. У Вас соперников сегодня нет. Ну, я могу сказать «Дождь». Да, телеканал «Дождь».
К. Ларина
―
Телеканал. Да, да, да. А как… А как радио? Да.
Г. Бардин
―
Радио? Радио нет. Радио нет. Потому, что оно… Если оно прикормлено государством, оно уже не лавирует, оно целиком рулит в федеральном русле, не пытаясь даже выделиться особым мнением. У Вас же есть вот то особое мнение, к которому приходят Ваши гости. У Вас есть свое особое мнение, у Вашей радиостанции. И этим Вы и дороги.
К. Ларина
―
На этом дифирамбы в адрес радиостанции «Эхо Москвы» закрываются.
Г. Бардин
―
Хорошо.
К. Ларина
―
Хватит. Хватит.
Г. Бардин
―
Я поздравляю…
К. Ларина
―
Спасибо. Возвращаемся к…
Г. Бардин
―
… я тебе должен сказать…
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
… сегодня у меня тоже радостный. Сегодня день рождения моей мамы. Её уже нет на свете, но я в этот день я как бы чувствую свою связь.
К. Ларина
―
Ну, это прекра… прекрасно. Что я могу сказать?
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Светлая память. Тем более вот, кстати, опять про книжку вспомнили. В этой книге много сказано слов…
Г. Бардин
―
О маме.
К. Ларина
―
О маме. Да. О Вашей книге. Если уж мы говорим о людях, которых нет… Видите, как скачет мысль, но мне кажется, они у нас скачут логично. А книга «И тогда наступила потом»…
Г. Бардин
―
«И вот наступило потом».
К. Ларина
―
«И вот наступило потом» Гарри Бардина. Она вышла в издательстве «Рудомино» благодаря замечательному человеку и подвижнику Кате Гениевой.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Катерине… Катерине Гениевой.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Которой вот, как мне кажется, сегодня очень не хватает. Еще таких людей как она сегодня, ну, практически не осталось. Абсолютных, безупречных. С безупречной репутацией людей и очень важных. Да?
Г. Бардин
―
Да. Ну, то есть вот эти вешки должны быть. Вот рассадная НРЗБ. Вот какими были и Гениева, и Сахаров, и Лихачев, упомянутый мной. Это были замечательные люди. И Лотман. Которые определяли направления мысли, направления жизни. На ком можно было… Вот я себя под Лениным чищу. Вот под… под кем нужно было себя чистить абсолютно.
К. Ларина
―
Мой вопрос любимый по поводу интеллигенции российской или, скажем так, деятелей культуры. «Интеллигенция» как-то уже язык не поворачивается называть.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Пусть будут деятели культуры. А вот те, которые себя чистят периодически то под Лениным, то под Горбачевым, то под Путиным. Это что… Здесь что происходит? Этот процесс Вы можете описать, что происходит с человеком, который вчера ещё был человеком, а сегодня Вы уже не можете даже смотреть в его глаза, потому что Вам неловко? Что там происходит?
Г. Бардин
―
Продажа. Похабная продажа. Вот просто низкопробная продажа. Ну, потому что… Ну, есть какой-то предел. Есть красная черта, что не дозволено делать. Не дозволено. Вот выходить лицом, доверенным Путина, зная предысторию, но тем не менее выходить. В какой-то момент это постыдно для порядочного человека. Тогда происходит озарение. Мне, например, нравятся поступки и Кости Райкина, который… В последнее время он говорит открыто, говорит честно и нелицеприятно. Мне нравится поступок Володи Спивакова, который вернул орден… Где? В Белоруссии. НРЗБ, да?
К. Ларина
―
Но… Я слышу. Но там у нас возникали по этому поводу дискуссии. Я тоже этот поступок считаю очень человеческим и порядочным, вот таким порывом настоящим. Но возникла дискуссия, а почему ордена Путина человек не возвращает, а орден Лукашенко возвращает. Ну, там многое вспомнили Спивакову.
Г. Бардин
―
Ну, давайте подождем.
К. Ларина
―
Подождем. Да. Да. Да. Нет, я знаю, что у Вас творческая и человеческая дружба с Владимиром Теодоровичем.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
И я склонна Вам доверять, вот Вашей оценке этого человека, а не общепринятой.
Г. Бардин
―
Ну, я в таких случаях всегда говорю, что давайте взвешивать добрые поступки его, что он сделал в своей жизни, с тем, что он был доверенным лицом Путина. И добрые поступки перевесят. Безусловно перевесят. И вообще что он является… кем он является в искусстве. Но…
К. Ларина
―
И в благотворительности, между прочим.
Г. Бардин
―
А?
К. Ларина
―
Кем он является не только в искусстве, но и в благотворительности кем он является.
Г. Бардин
―
Вот я об этом. Да. Я об этом. Да. Я об этом. Сколько он вытащил детей из глубинки! Сколько он помог больным детям! Когда он покупает инструменты, вытаскивает детей, и они уже сидят у него в оркестре, выученные на его деньги. Вот по этому надо судить. По этому.
К. Ларина
―
А вот тогда мой следующий вопрос, Вы вообще расставались с кем-то из близких друзей именно вот по таким причинам – несовместимость…
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
… несовместимости этической, идеологической, да?
Г. Бардин
―
Да. К сожалению, да.
К. Ларина
―
Я не спрашиваю, кто это? Ну, как это происходит?
Г. Бардин
―
Это происходит… Мне не о чем говорить. Я понимаю, что то, что меня больше всего заботит, допустим, Крым, Донбас, то, что меня заботит, волнует, то, чем я болею, для него это совершенно другая точка зрения. И мне с ним не о чём говорить. О чем мне с ним говорить? О погоде? О болезнях? Да нет. Мне просто он становится не интерес. И я не собираюсь… Ну, в то время, которое мне отпущено для жизни, использовать так бездарно, общаясь с человеком, который от меня далек. Я буду общаться с близкими людьми. Вот и всё.
К. Ларина
―
А было время, когда Вы с уважением относились к власти и к представителям власти российской?
Г. Бардин
―
Ну, было время. Да. Когда взошёл Ельцин, и я понимал, что это мой президент. Мой президент. И я когда получал из рук Ельцина государственную премию России, я… Он склонился ко мне, и я говорю: «Борис Николаевич, я благодарен Вам за то, что сегодня я благодарю Вас, а не коммунистическую партию». На что он сказал мне: «Вот то-то же», - сказал Ельцин. Вот. Ну, такой человек. Там можно его… В чем он ошибался, в чем… политики… Ну, я не знаю. В кадровой политике НРЗБ, но Ельцин…
К. Ларина
―
Чечня. Прежде всего, Чечня.
Г. Бардин
―
Да, тот, который начинался, красивый, высокий, статный мужик…
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
… это был красивый человек. Красивый.
К. Ларина
―
Я тоже… и называю это «мой первый Ельцин». Да. Это первый. Да. Тот самый первый Ельцин. Да.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Который, кстати, когда о нем вспоминаешь, это человек, который безусловно был частью номенклатуры, но он эту систему ломал и ломал её в себе. Этот путь ломки он сам лично прошел. И…
Г. Бардин
―
Да, ломки. Другое дело, что его…
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
… суда над компартией.
К. Ларина
―
Да.
Г. Бардин
―
Почему вылез Зюганов и… и далее все эти опарыши коммунистические, и которые сегодня еще существуют.
К. Ларина
―
Вы знаете, что я…
Г. Бардин
―
А?
К. Ларина
―
Вот что я хочу сказать, возвращаясь к тому, что Вы сказали, что сейчас победил ГКЧП.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
А не кажется ли Вам, что всё-таки это не ГКЧП? ГКЧП – это коммуняки. А победила та красно-коричневая шваль, которая устроила попытку мятежа в 1993 году. Это не коммунисты уже были. Это совсем другие люди.
Г. Бардин
―
Да. Да.
К. Ларина
―
Вот они как раз ближе к это… к сегодняшнему. Это те, которые проповедовали вот эту люмпенскую идеологию. Вспомните.
Г. Бардин
―
Да, да.
К. Ларина
―
Да? Анти… антисемитскую, шовинистскую, имперскую и люмпенскую такую тупую.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
Вот к вопросу о дебилизации или, скорее, наверное, олюмпенизации. Вот что получилось. Вот это победа.
Г. Бардин
―
К сожалению, да. К сожалению, да. А просветительства как такового нет, потому что рассказать людям историю и не только в вашем журнале, который вы издаете…
К. Ларина
―
«Дилетант»
Г. Бардин
―
«Дилетант»…
К. Ларина
―
Покупайте. Замечательный журнал. Делаю рекламу.
Г. Бардин
―
Да, да. Молодец. Но вот рассказать им с экранов телевизоров, потому что я смотрю на федеральных каналах… Я ищу умные лица и не нахожу. Ну, на кого смотреть? На Скабреева? Или на её мужа?
К. Ларина
―
Скабеева.
Г. Бардин
―
Скабеева. Да. Ну, это просто… Я не вижу умных лиц. Умных лиц. Я не понимаю, что произошло с доселе вроде умным Тиграном Кеосаяном. Я не понимаю, что с ним произошло.
К. Ларина
―
Значит, он прикидывался. Я не верю в такие чудеса. Значит, он прикидывался умным.
Г. Бардин
―
Ну, да.
К. Ларина
―
… он… он… Вот сейчас. Раньше он хотел Вам понравиться, а теперь хочет понравиться совсем другим людям.
Г. Бардин
―
Ну, да. Своей жене. Ну, вот, к сожалению, такие метаморфозы.
К. Ларина
―
И что? Где вы, деятели культуры? Ведь вам и карты в руки. Давайте просвещайте народ, говорите с ним…
Г. Бардин
―
А что… а что мы с тобой сейчас делаем?
К. Ларина
―
Мы рассказываем о том, как было раньше. Как было раньше. Что надысь совсем и не то, что давеча.
Г. Бардин
―
Ну, вот я – старческое бурчание, а ты молодая. Да. Незнакомка. Да.
К. Ларина
―
Что…
Г. Бардин
―
Нормально. Нормально. Я тем не менее я надеюсь. Я надеюсь. Ну, я надеюсь, потому что хотя бы есть мой сын, и есть его друзья, есть еще молодые, ну, уже немолодые, им по 45, но те, которые назад не пойдут. Точно не пойдут. И я надеюсь на них.
К. Ларина
―
Не могу не спросить, что сейчас делаете как художник. Что есть голове и в мыслях? А, может быть, уже что-то есть уже в полуготовом виде?
Г. Бардин
―
Уже почти готовом, Ксюш. Я… Ну, вот мне осталось всего ничего. Я надеюсь, в сентябре закончу снимать, и будет готов фильм, который, мне кажется, получается. Не знаю. Боюсь сказать. Но это песочница, которая…
К. Ларина
―
Я помню. Мы говорили. Да.
Г. Бардин
―
… народа. Да. Я надеюсь, что хватит мне денег, потому что деньги истончаются, а особенно в карантин. Всё это нанесло огромный вред моему делу. Но я надеюсь, что я закончу. Я закончу. Если что, пойду с протянутой рукой просить на завершение картины.
К. Ларина
―
Ну, тут стоит лишний раз напомнить, что Гарри Бардин уже подсел на эту иглу народной любви.
Г. Бардин
―
Да.
К. Ларина
―
И да, и делает свои работы…
Г. Бардин
―
Я б сказал, монетизировал любовь народа.
К. Ларина
―
Да. Делает свои работы без участия государства, без участия различных министров, которые вроде как сменяются, но дело Мединского живет и побеждает.
Г. Бардин
―
Но воз поныне…
К. Ларина
―
Да, да, да. И вот такой вот вариант. Но Вам можно с другой стороны. У вас все-таки небольшие работы. Они… Да? Или…
Г. Бардин
―
Да, это… Да. Это небольшая работа. Это 12 минут. 12 минут.
К. Ларина
―
А вот так на полный метр, конечно, это тяжело, наверное, да?
Г. Бардин
―
Это очень тяжело. Тем более меня не хватит тогда на старческое брюзжание вообще…
К. Ларина
―
Ну, хорошо. Ну, я хочу еще про Пашу спросить, как у него-то. Потому, что тоже важно. У человека сейчас самый работоспособный возраст – да? – креативный. И всё у него в голове, небось, масса идей. Как вообще существовать… так?
Г. Бардин
―
Он не живет. Он выживает. Это моя боль. Мой сын – это моя боль, потому что ему бы снимать и снимать, потому что он профессионал и доказал это. Он пишет благодаря тому, что у него голова работает, он пишет сценарии сериалов, чем кормить-то семью надо. А у него две дочки и собака, не считая жены. Да. Это всё надо прокормить. Ну, вот он ввязывается в какие-то проекты. Ему… его обманывают. Ему не платят. Закрывают сериал. Пока режиссуры нет, к сожалению. Проявить он себя не может в режиссуре.
К. Ларина
―
Вы кого бы назвали из сегодняшних режиссеров российских кино… на кого какую-то надежду возлагаете? Кто старается существовать по… по законам внутрь… внутренней порядочности и честности?
Г. Бардин
―
Ну, вот Юра Быков к примеру, Боря Хлебников, Попогребский. Ну, и, конечно, любимый мной Андрей Звягинцев безусловно. Я считаю фильм его «Елена», это шедевр.
К. Ларина
―
Кстати, очень многие вещи там пред… пред… предвосхитил, он предвидел – да? – в этом фильме.
Г. Бардин
―
Да, да. Когда дикость становится нормой жизни.
К. Ларина
―
Да. Да. Да. Да. Ну, что? Тогда у нас последняя часть – светлый финал.
Г. Бардин
―
Да. Вот…
К. Ларина
―
Дав…
Г. Бардин
―
Навезли в огород навоза. А теперь светлый финал.
К. Ларина
―
На навозе, кстати, всё хорошо растёт.
Г. Бардин
―
Хорошо цветет…
К. Ларина
―
Говорю Вам как молодой огородник. Да, да, да. Очень хорошо всё растет. На что…
Г. Бардин
―
Ну, что тебе сказать?
К. Ларина
―
На что надежда? Давайте поделитесь.
Г. Бардин
―
Надежда, что я закончу кино, что его увидят зрители, которые давали на него деньги, что моя любимая… ну, жена, вдова Эльдара Рязанова Эммочка сделает премьеру в клубе «Эльдар», и я покажу людям свое кино. Они поаплодируют, если я того заслуживаю. Вот у меня перспектива есть.
К. Ларина
―
Так. А что… А что касается… А в масштабе… А в масштабе страны?
Г. Бардин
―
А?
К. Ларина
―
А в масштабе страны на что надежды?
Г. Бардин
―
Пока нет.
К. Ларина
―
Вообще? Вообще?
Г. Бардин
―
Пока нет. Вообще нет пока, потому что, ну, вот сейчас будут выборы в… отдельно в Думу, отдельно по разным регионам сенаторы. Я не уверен, что пробьется оппозиция туда. Я не уверен, что демократические партии соединяться в радостном… обнимашках. Пока этого не происходит. Они не едины. Они, к сожалению, каждый со своими амбициями. Это было всегда. Каждый амбициозен. Каждый считает свою идею наиболее правильной. А как бы объединиться, отброс амбиции, и понять, что для страны лучше без амбиций. Ребята, лучше подумайте о народе, о завтрашнем дне этого народа, куда мы идём. Мы идём в пропасть. Мы идём в пропасть по экономике точно, по здравому смыслу точно, по нашей внешней политики точно. Вот сейчас погиб какой-то генерал в Киеве. Мы даже не знаем его фамилию. Вот это вот воистину имя твое неизвестно, а подвиг твой бессмертен. Но за что?! За что он погиб?! Сын! Ему… Дикость, которая окружает нас… К сожалению, это так. Это так. Но поживем, увидим. Я не буду омрачать финал передачи. Поживем, увидим. Я хочу… надеюсь тебя увидеть в Москве, обнять тебя в Москве. Но ты… в Москву.
К. Ларина
―
Вот на этом мы и завершаем нашу передачу.
Г. Бардин
―
Да, я тебя НРЗБ, Ксюша. Я рад тебя видеть.
К. Ларина
―
Я так рада, что мы с Вами встретились и поговорили. И несмотря на то, что фон нашего разговора такой тревожный…
Г. Бардин
―
У нас форма у разговора как…
К. Ларина
―
Но у нас всегда вот так.
Г. Бардин
―
… разговор в московских кухнях.
К. Ларина
―
Да. Да. Да.
Г. Бардин
―
… как в новое время. Да. Вот так мы с тобой всегда разговаривали.
К. Ларина
―
Спасибо Вам…
Г. Бардин
―
… рюмки не хватает.
К. Ларина
―
Не говорите.
Г. Бардин
―
А я сейчас выпью за тебя и за мою маму, как бы у нее день рождения.
К. Ларина
―
Спасибо большое, дорогой Гарри! Гарри Бардин – наш сегодняшний гость. спасибо нашему продюсеру Маше, которая нам сегодня помогала осуществлять эту связь.
Г. Бардин
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Да? Спасибо Вам. И до встречи уже в реальной жизни!
Г. Бардин
―
Всего доброго!
К. Ларина
―
Целую Вас!