Татьяна Лазарева - Дифирамб - 2020-08-09
09.08.2020
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». Сегодня в нашей студии у микрофона Ксения Ларина. Это я. Приветствую вас, дорогие друзья! И сегодня в нашей студии, виртуальной студии Татьяна Лазарева, которую по-прежнему везде НРЗБ как телеведущую, но мне кажется, она давным-давно уже переросла этот высокий титул и стала просто Татьяной Лазаревой, которую мы все любим, чтим, почитаем, слушаем, авторитетным человеком, к которому прислушиваются, гражданским активистом, артисткой замечательной, которая еще себя покажет! В этим… в этом я не сомневаюсь. Вот что я могу сказать. Что ты можешь добавить, Татьяна?
Татьяна Лазарева
―
Спасибо. Вот это удивительный вопрос. Я тоже… Меня это тоже очень занимает все-таки, когда меня спрашивают: «А как Вас писать?». И я знаешь…
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
… сомневалась, думала, как меня писать, а все равно пишут «телеведущая». Знаешь, пусть думают, что хотят.
К. Ларина
―
Ну, как… Ну, какая тут телеведущая? Сегодня телеведущая, это извини меня, позор и ужас, а не…
Т. Лазарева
―
… Да, согласна с тобой.
К. Ларина
―
Согласись. Согласись.
Т. Лазарева
―
… чтобы как-то меня идентифицировать, понимаешь. Все-таки меня больше запомнили как телеведущую. Не знаю, может через… лет через 10 будешь у меня брать интервью… тогда я буду как-то уже.
К. Ларина
―
Ну, во всяком случае точно совершенно, что Татьяна есть в телевидении в сетевом. Вот сразу с этого начну. Периоди… Была попытка 1-я как… создать свой какой канал про воспитание детей. Я даже не помню, как он назывался, вот 1-й…
Т. Лазарева
―
«Лазарева» он назывался.
К. Ларина
―
Просто Лазарева, да? Где ты собирала… собирала такие круглые столы тематические, посвященные воспитанию детей. Сейчас называется «Lazarevatut». И здесь я вижу, что здесь не какое такое расширение произошло. Конечно, есть… Я нашим слушателям просто говорю, что есть… есть и рудименты, от которых Таня не может избавиться.
Т. Лазарева
―
Дети.
К. Ларина
―
Да, в виде детей.
Т. Лазарева
―
Да.
К. Ларина
―
Вот. Но всё равно уже переход на какие-то иные масштабные какие-то разговоры. Вот последний эфир вот с Катей Шульман – это, конечно, совсем уже другое интервью. Это интервью про… про всё. И это такой разговор масштабный. То есть это такая заявка на такого своего… своего Дудя. Так?
Т. Лазарева
―
Ой, ой, ой! Нет. Ну, короче нет. Я не претендую. Правда. Я совершенно не претендую. Я просто спрашиваю у людей… Я очень любопытная, понимаешь. У меня всё время куча вопросов. Я говорю, что я похожа на того слонёнка, из этого… рассказа Киплинга.
К. Ларина
―
Которому…
Т. Лазарева
―
Да. А его все гоняют…
К. Ларина
―
… оторвали нос.
Т. Лазарева
―
Да. И везде… Не оторвали. А в сказке ему удлинили. И он стал им пользоваться, понимаешь. Вот. И мне ужасно любопытно. Я поэтому готова задавать эти вопросы, те, которые меня лично интересуют, то есть это уже абсолютно такой личный канал. И я вообще, честно говоря, не претендую там на какие-то или лавры, или там какую-то монетизацию. Мне просто интересно пользоваться возможностью и разговаривать на интересующие меня темы с интересными людьми. Тут, конечно, я совершенно нагло пользуюсь… Как это называется? Положением… Воспользовалась служебным положением. И достучаться можно до кого угодно и попросить об интервью, и поговорить.
К. Ларина
―
А вот вопрос, который я хотела задать тебе с самого начала, как только ты появилась вот в своём YouTube-канале ещё 1-м, в 1-й попытке. Почему так тебя волнует и интересует именно тема воспитания детей? Ты же… Как мне кажется, ты… Нет, ты, конечно, хорошая мать. Я не сомневаюсь.
Т. Лазарева
―
Ты что сейчас хочешь сказать?
К. Ларина
―
Но мне кажется, ты все равно… для тебя это не является вот, может быть, я ошибаюсь, каким-то приоритетом, что ты не про… это не является твоей профессией. Вот есть такие матери профессиональные, – да? – вот которые любят про это говорить, какие-то придумывают свои теории воспитания. Мне казалось, что ты не такая, что ты из другого. Нет?
Т. Лазарева
―
Ну, я, в общем, на самом деле очень люблю про это говорить. И ты знаешь, что если на какой-нибудь пьянке, через 10 минут я все равно буду говорить уже со всеми НРЗБ про детей. Про своих, чужих и про что школу, и про всё вот это. Не знаю, нет… Я очень… Меня действительно волнует эта тема. И собственно тот продюсер, с которым мы делали этот канал, он поэтому ко мне и пришёл как к ведущие, как к человеку, которому это действительно интересно. Вот. Ну, я не знаю, я очень интересуюсь детьми всегда своими и чужими. И даже, знаешь, как-то вот болезненно мне… Мне за них ужасно страшно. Мы всегда НРЗБ вот эта тема детей. Если я вижу, что что-то с ребёнком с каким-то… кто-то делает, там не дай бог, не так или не то, меня это очень всегда волнует. Ну, не знаю, что тут… Я не знаю, профессиональная я мать или не профессиональная.
К. Ларина
―
А как… А как публика пришла на… на этот канал такой тематический?
Т. Лазарева
―
А ты знаешь…
К. Ларина
―
Ты считаешь, это успешный был проект или не очень?
Т. Лазарева
―
Тот, который был?
К. Ларина
―
Да?
Т. Лазарева
―
Да. Мне кажется, он… он нашел своего зрителя. Да, это были не такие масштабы как там у Шихман и у Дудя. Но там был определенный зритель. Знаешь, как это определить? Всегда по комментариям. То есть там пишут… Ты читаешь комментарии как книжку какую-то. Это дико интересно, что люди там… Они задают вопросы. Они обсуждают. Там нет каких-то таких, которые приходят и говорят: «А это кто там? Что за баба такая страшная?» Ну, то есть бывает, конечно. Но уже всю жизнь, знаешь, не избавиться. Но там была прямо вот аудитория, которой это было интересно и важно. И ты знаешь ещё, что отдельно было удивительно? Что там были люди молодые, у которых не было детей еще. И они писали об этом и говорили, что, а я всё равно смотрю, а мне все равно интересно и важно это, потому что… потому что это вот было, ну, не про детей, а это была какая-то… И… И всё это, кстати, на «Ютюбе» висит до сих пор, можно всё это посмотреть все эти интервью, потому что это про нас, которые тоже когда-то были детьми, и про детей, которые когда-нибудь станут родителями. То есть это такая связь тоже…
К. Ларина
―
Ну, а нынешнее, вот сейчас то, что ты запустила, как… как ты для себя определяешь, что это такое вообще за история «Lazarevatut»? Это про что?
Т. Лазарева
―
Ну, это вот вообще… То есть поскольку я сама являюсь продюсером и придумывателем, и исполнителем, то тут меня… ничего меня не ограничивает. Это ужасно на самом деле, потому что если рамок никаких, у меня их и так не много в жизни. Вот. Поэтому я пока честно… Там всего 4 выпуска вышло. И вот мы буквально… Мы делаем это вчетвером: редактор, режиссер и такой технический наш единственный мужчина, который нам помогает всё это собирать и делать. Я не понимаю пока. Вот мы как раз сегодня после разговора с тобой будем обсуждать, почему так скачет… То есть там какой-то странный… То вдруг 120 тысяч просмотров, там у 1-го НРЗБ. Потом казалось бы тоже интересный разговор, но нет. Не знаю. Ну, слушай, ну, интересно. YouTube – это такая своя площадка. У нее свои какие-то алгоритмы. Только опытным путем можно понять всё это.
К. Ларина
―
Ты сама что смотришь? Что тебе интересно в «Ютюбе»? То, что ты стараешься не пропускать? Чьи новые выпуски?
Т. Лазарева
―
Ничего такого нет, чтоб я прямо следила за новыми выпусками. Нет. А просто в «Ютюбе» тоже ж, знаешь, хорошая эта история, что тебе рекомендуют что-то. И как у меня под настроение когда-то я что-то смотрю, когда-то нет. Не всё я могу там… Мне не всё может нравиться. И этим, в общем, YouTube, конечно, выгодно отличается от телевизора, на котором… про который мы знаем, что там… посмотришь то, что хочешь, а будешь смотреть всегда то, что тебе будут показывать. Смотрю много. Новости смотрю. Много новостей. Много каких-то интервью очень… Ну, смотрю много науки какой-нибудь. Да? Много мне чего интересно. Психологию смотрю часто.
К. Ларина
―
Ну, то есть подожди. А политические новости, политические там какие-то обсуждения, интервью тебя это меньше интересует, да?
Т. Лазарева
―
Ты знаешь, ну, так… я так это похватываю так кусочками, – да? – что-то такое прямо яркое уже, то, что невозможно не заметить. Да? Там из последних зачем я слежу, это за Хабаровском и за Белоруссией. За Белоруссией НРЗБ, который там завтра-послезавтра – да? – выборы будут. Вот. А так я не скажу, что я, знаешь, прям слежу за всеми политическими событиями.
К. Ларина
―
Ты когда была в России последний раз?
Т. Лазарева
―
Была в феврале. Я-то тут провела всю пандемию. Ой! Всю… всю…
К. Ларина
―
Ну, понятно. Да, да.
Т. Лазарева
―
Вот. А теперь сижу тут, знаешь, поскольку в Москву пока ехать надобности особой нет, а визы нам продлили. У меня туристическая виза. И, в общем-то есть возможность еще маленько посидеть, потому что если я отсюда уеду, то я фиг сюда уже вернусь. Поэтому пока сижу.
К. Ларина
―
Ну, вот, Таня, у меня такой вопрос к тебе. Понятно, что эмигрантами нас трудно назвать. Ну, скажу слушателям, что не секрет, что и я тоже… и ведущая этой передачи, и гость этой передачи, мы находимся в разных странах Европы. Мы не в России. Ну, естественно остаемся гражданами России во всех смыслах. Да? Вот мой вопрос к тебе: как ты себя… Кем ты себя считаешь в этом статусе гражданина? Ты смотришь на то, что происходит в России уже со стороны? Вот это вот ощущение разрыва уже во времени и географического разрыва, оно как-то сказывается на отношении? Меняется эта оптика, когда ты смотришь на события в стране?
Т. Лазарева
―
Слушай, оптика меняется. Но причастность не меняется. Я не стала и не стану никогда гражданином какой-то другой страны по факту, по сути. Да? По факту там окей. Не вопрос. Но оптика, знаешь, как меняется? Может, и с возрастом меняется. Понимаешь, мы же не случайно как-то вот уже в каком-то таком более спокойном возрасте выбираем себе такую как бы пенсию, да?
К. Ларина
―
Да, да. Так. Это так. Да.
Т. Лазарева
―
Да. Когда ты уже можешь себе позволить смотреть немножечко даже не… ну, не с расстояния географического, а вот с высоты опыта своего жизненного. Ты уже не рвешься так в бой, как молодыми когда мы были. Да? Ты уже так не принимаешь всё близко к сердцу. Ты уже можешь анализировать более хладнокровно. Ты уже… У тебя немножечко так медленнее текут соки внутренние. И это вот как раз даёт настроить ту самую оптику, благодаря которой я смотрю на то, что происходит сейчас в России немножечко, ну, как бы, знаешь, спокойнее. Если бы я продолжала жить там, я бы, конечно… Ну, во-первых, у меня было бы уже несколько административок стопудово. Понимаешь…
К. Ларина
―
Да, это точно.
Т. Лазарева
―
… на всех этих митингах и пикетах. И я, конечно, в какой-то степени испытываю большое чувство вины за то, что я, так сказать, укрылась от этого. Но с другой стороны, ты знаешь, мне совершенно не хочется впадать… ну, подвергаться вот этой опасности. И я… Более этого я считаю, что это никому не хочется. Да? Ни тебе, ни мне, никому… Ни тем, кто выходит на все эти меропри… на все эти пикеты и несанкционированные митинги там. Что было у Люблинского суда позавчера, тоже было совершенно непонятно. Ну, там и увезли несколько человек. То есть вроде бы… Как это? Ни митинг, ничего, но тем не менее. Вот. То есть я хочу сказать, что смотрю я на это, по-прежнему переживая за свою страну, оставаясь гражданином этой страны, и по-прежнему болею за неё, несмотря на то, что вроде бы как уже уехала. Я не ассимилировалась здесь и не планирую этого.
К. Ларина
―
А вот твое отношение к людям, которые не сдаются, которые выходят и выходят, которых винтят и винтят, которые выходят с плакатами, с пикетами. Мы знаем людей, которые на это смотрят с неким… с некой долей высокомерия и раздражения, что это всё какие-то вот бессмысленные шаги. Да? Но вот твое отношение к этим людям? Ты их… Восхищение? Уважение? Жалость к ним? Вот твои такие эмоции?
Т. Лазарева
―
Слушай, ну, я, конечно, им безусловно очень сочувствую, потому что это уже на грани героических поступков сейчас, то, что они делают. Это действительно поступок, который сопряжен с опасностью. И, ну, я только так к этому отношусь. И соответственно, конечно, такими людьми я как-то так восхищаюсь скорее и горжусь. Вот. Что касается тех, кто относится к этому как-то так вот, как знаешь, это самое… типа я а политикой не НРЗБ. Да? До сих пор. То есть мне удивительно, почему такие люди вообще еще остались. Вот заметь, как сейчас в Хабаровске… Я не знаю, ты заметила или нет, я это вижу четко, как мне пишут: «Почему вы не замечаете нас в Хабаровске, Москва! Вы что? Мы же тут это…» А Москва жирная, зажравшаяся, значит, молчит и никак не реагирует. А я вспоминаю как… как было в 11-м году на Болотной. Понимаешь, когда вся Москва вышла, а тот же самый Хабаровск условный – да? – там любой другой город, ну, и они говорили опять же, что зажралась Москва, вышла там…
К. Ларина
―
Да, да, да.
Т. Лазарева
―
… понимаешь, опять…
К. Ларина
―
С жиру бесятся.
Т. Лазарева
―
С жиру бесятся. Да.
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
Вот. Так вот тут, понимаешь, пока человека самого не коснется это всё, он будет к этому относиться как типа, что это такое. Ну… Ну, и ради бога. Но в этом случае дайте другим право делать то, что им кажется важным. И… Ну, это вот вообще, значит, отдельная, по-моему, больная история нашего сегодняшнего современного мира, там в России прежде всего, это… неумение другим разрешать иметь своё мнение на что-то, с правом выбора вот этого, понимаешь. А себе не можешь разрешить и другому не можешь разрешить. То есть вот это толерантности у нас пока нет. И с этим очень-очень сложно.
К. Ларина
―
Слишком большой разрыв. Слишком большая пропасть. И потом обрати внимание, я думаю, что ты со мной согласишься, наше общество, российское общество современное, оно чёрно-белое. Здесь никаких нюансов нет. И мне кажется, не… не мы в этом виноваты. Вот такой выбор встает… встает перед людьми, что ты либо… либо ты выбираешь вот это, либо это. И никаких вариантов нет средних.
Т. Лазарева
―
Да. Да, ты права. Сейчас… Да, сейчас так. Либо ты на их стороне, либо ты на их стороне. Либо на нашей, либо на их. Ну, слушай, это же невозможно долго на самом деле… То есть это имеет свой логический конец. Это должно когда-то закончится, потому что так не бывает, потому что общество, мир, он пёстрый, он разный и как бы…
К. Ларина
―
Таня, я могу тебе привести пример конкретной. Вот буквально вот из горячей. Я смотрела твои эфир на RTVI, где ты присутствовала в качестве комментатора там к приговору… по приговору «Нового величия». И туда же пригласили человека, который себя называет журналистом Олега Лурье. Это было…
Т. Лазарева
―
Знаешь…
К. Ларина
―
Да. Знаю. Да. Значит, это… это что-то поразительное, потому что… Как тебе сказать? Да, бывает как бы толерантность, и бывает другая точка зрения. Бывает точка зрения невозможная, потому что это не точка зрения, это… это другое что-то. И вот твоя попытка разговаривать с диким зверем, она… она выглядела, конечно, ну, тяжело. Скажу тебе честно.
Т. Лазарева
―
… честно говоря, я сама… Почему я вдруг говорю с этим человеком?
К. Ларина
―
Да, да. Да, да. Вот скажи… Хорошо. Ты его даже не знаешь. Но всё, что он говорил, это же невозможно. Это не точка зрения. Это что-то иное. Я даже не знаю, как это назвать.
Т. Лазарева
―
… там очень много было демагогии вот этой, умение увести…
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
… от основной мысли. Очень сложно с такими людьми общаться. Ты знаешь, не хочу даже комментировать наш разговор. Одну только вещь скажу, которая меня очень напугала, которая… Вот та самая страшная вещь, которая происходит у нас сейчас. То есть когда он сказал, что, ну, ведь если у вас… И когда я сказала, что я… Мне самой интересно сделать коктейль Молотова. Блин! Ну, правда…
К. Ларина
―
Да, да, да.
Т. Лазарева
―
… никогда не делала. Но это же клево. Все взорвется блин. Ну, не все в смысле, ну, там не знаю…
К. Ларина
―
То есть будь осторожна сейчас со своими словами.
Т. Лазарева
―
Да, я очень осторожна. Ну, если б я была молодая, мне это было бы дико интересно. Вот. Мы все это и делали в молодости. Ну, не коктейли Молотова, конечно. Но что-то там поджигали и что-то делали.
К. Ларина
―
Бомбочки. Бомбочки называлось это.
Т. Лазарева
―
… какие-то торги, блин, в настройках НРЗБ. Что-то короче. Дымовушки какие-то делали в школе. Вот. А понимаешь, а он сказал, что, ну, вот когда у вас будет оружие и коктейль Молотова, вы же пойдёте людей убивать. И вот это просто меня… Чувак, погоди! А ты реально пойдёшь людей убивать? То есть это же люди думают так, раз он на меня это позиционирует… Ну, как вот так? Ретроспект… Тоже как это сказать? Проецирует на меня, значит…
К. Ларина
―
Экстраполирует. Да, да.
Т. Лазарева
―
… он так думает. То есть если у него будет оружие и этот самый там коктейль Молотова, он пойдет убивать людей. Я-то не пойду людей убивать. Почему вдруг он такое про меня думает?
К. Ларина
―
А ты не поняла, кто это?
Т. Лазарева
―
Нет.
К. Ларина
―
Ну, я тебе так скажу аккуратно, что это скорее вот ближе к образу того самого Руслана Д. Это из этой серии – да? – персонаж. И все как бы… Почему такое возмущение поднялось в журналистской среде, я не знаю заметила ты или нет, после этого эфира, когда стали многие писать по поводу RTVI, что как вы могли вообще этого человека позвать в принципе. Это совсем уже днище. Ну. Ну, да, вот такие персонажи сегодня… Они сегодня в моде. Он сегодня… Он… Да.
Т. Лазарева
―
Он есть. А как его? Ну, днище и днище. Ну, что? Ну, мы же знаем, что вот есть днище. Вот мы на него посмотрели. Нельзя отрицать того, что существует. Вот тем не менее вот в этом и есть эта долбанная толерантность, понимаешь. Это его мнение. Но он должен понимать, что у меня может быть другое мнение. И мы вот с этим вот как-то должны уживаться. Он там пойдет убивать людей, а я людей убивать не пойду. И, конечно, это когда-то вступит в какой-то конфликт.
К. Ларина
―
А он уже… оно уже вступило. Оно уже вступил давным-давно.
Т. Лазарева
―
… Ну, как бы вот… вот по жизни. Да? Вот живут 2 соседа. Один там алкаш, а другой там порядочный там отец, семьянин. И вот когда алкаш… То есть какое-то время ты терпишь, пока алкаш там бьёт бутылки, жену и орет, а потом в какой-то момент ты уже не можешь терпеть. И что ты делаешь? Ну, ты же не должен идти убивать этого алкаша.
К. Ларина
―
Нет, ты вызываешь полицию.
Т. Лазарева
―
Правильно.
К. Ларина
―
Полиция его забирает. Дальше происходит судебный процесс. Да?
Т. Лазарева
―
… система… да, правоохранительная система, к которой у нас, ну, никакого нет доверия. Никакого.
К. Ларина
―
Ну, то же самое и как с высказыванием в любом средстве массовой информации. Да?
Т. Лазарева
―
Да.
К. Ларина
―
Что если человек чем-то недоволен или чиновник, или начальник, или даже президент Российской Федерации, или Генеральный прокурор, то он не требует закрыть это издание, арестовать журналиста, подбросить ему наркотики и закопать его на 15 лет в тюрьму, – да? – а он на него подает в суд, если он считает, что он написал неправду. Ну, это прекрасная Россия будущего.
Т. Лазарева
―
… я уверена в этом. Правда? Да то, что так нельзя! Просто потому, что так нельзя жить! Значит, надо будет жить как-то по-другому. Когда-то это прекратится.
К. Ларина
―
Ну, ты же прекрасно понимаешь, что ты сейчас в меньшинстве. Вот таких как ты меньше.
Т. Лазарева
―
… на самом деле. Ну, какая разница? В меньшинстве? В большинстве? Ну, что? Ну, если это мое мнение, ну, какая мне разница? Я так думаю. Понимаешь, меня вот это вот ещё тоже всё время… Видишь, за годы уже накопилось. НРЗБ передают всякие сигналы, что типа, ну, хватит тебе уже. Давай заканчивай. Мы тебя возьмем обратно на НРЗБ.
К. Ларина
―
То есть они так… такие маячки тебе поступают, да?
Т. Лазарева
―
Слушай, ну, сколько лет уж прошло. Уж, конечно, поступают. Но они… То есть это не я буду… Я – это вот та, которая я есть. И понимаешь, если я начну думать по-другому, подстраиваться под кого-то, ну, меня проще убить тогда, наверное. Ну, то есть вот это единственная возможность со мной как-то так вот… меня как-то поменять, потому что в остальном я не вижу никаких причин мне менять свое мнение, потому что это… мне в нем комфортно жить. Так…
К. Ларина
―
А ты пыталась как… хоть раз была какая-нибудь попытка в твоей жизни затянуть и сказать: «Ну, ладно. Черт с вами»? Ни разу? Ни разу?!
Т. Лазарева
―
… конечно. Ну, и даже, слушай, все эти разговоры, это так всё. Даже мы с тобой сейчас обсуждаем какие-то полунамеки в воздухе. Вот. Но даже никаких предложений не было, потому что, в общем, там люди тоже понимают, что не тот случай. А вот то, что я в меньшинстве, это, знаешь, вот… Вот тоже опять же тот же разговор с Шульман, – да? – ведь меньшинство меняет мир.
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
Большинство подстраивается под какие-то удобные варианты. Но эти варианты тоже потом меняются. А меняет их небольшое количество людей. Вот это мне ужасно интересно, как это происходит. Да?
К. Ларина
―
Ждут, кто победит. Вот, кстати, там… как 91-й год. Тогда казалось, что вся страна, август 91-го года, вся страна на стороне демократ… демократии. Да? Демократических лидеров. Но это было не так. Вся страна ждала, кто победит. А когда победила демократия, сказали: «А! И мы с вами, ребята». Так будет и дальше. Так будет всегда. Да. Да.
Т. Лазарева
―
Ну, вот. Что делать? Слушай, слава богу, мы как… с возрастом начинаем понимать, что как всегда было, так всегда и будет. То есть какие-то основные законы, – да? – там я не знаю, исторические, макроисторические, они останутся прежними. Люди останутся прежними. Но это не дает нам… Это не запрещает нам надеяться, понимаешь, на то, что по-другому тоже может быть и бывает по-другому. И исторически… И история показывает нам, что вот было так, так, так, а потом бац! И НРЗБ.
К. Ларина
―
Ну, вот на этом мы пока остановимся. А во второй части я предполагаю перейти все-таки к конкретным историям, которые для Тани являются тоже такими важными, не проходными, истории из нашей современной жизни.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. У нас сегодня в гостях Татьяна Лазарева. Меня зовут Ксения Ларина. И я хочу вернуться к текущим событиям, что называется, хотя так или иначе мы все равно говорили о сегодняшнем дне, но сейчас конкретно. Тань, приговор по «Новому величию». Для тебя эта история не проходная, не случайная, не параллельная. Ты была в ней внутри. Напомню, что Татьяна Лазарева была в инициативной группе среди организаторов Марша матерей в защиту фигурантов дела «Нового величия». Это была очень сильная, мощная история, которая, к сожалению, мало что изменила в ходе событий. Ну, может быть, то, что девочки на свободе еще… Ну, короче говоря, не всех посадили, скажу я так. Что по приговору? Как ты за этим следила? Что… Какие у тебя были надежды, когда ты смотрела… Я там понимаю, что ты там смотрела по трансляции – да? – наверное…
Т. Лазарева
―
Да, конечно.
К. Ларина
―
… что происходит.
Т. Лазарева
―
Следила во всяких группах…
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
… каналах. И все девчонки там, ну, причем матери оставшиеся, там было порядка 4-х, по-моему, 5 человек из нашего Марша матерей, они были в суде и следили за этим. Слушай, я просто вот тоже себя ловила на том, что я жду, что я ожидаю. Ты знаешь, я ничего не ждала. А я как-то уже перестала это делать. То есть надеяться на что-то, не надеяться. Я уже научилась просто… Я знаю, что это чем-то закончится. И вот я это приму так, как это будет решено. А потом уже, исходя из какого-то итога, исходя из какого-то результата, мы будем смотреть, что делать дальше. В общем, это, конечно, было печально, но предсказуемо. Хорошо, что девчонки уже выходят из-под домашнего ареста, потому что вот как раз Марш матерей тогда… собственно нас так это всё и всколыхнуло-то, то, что девочки были, правда, молодые тогда НРЗБ у Ани…
К. Ларина
―
Ане было 17, когда вообще ее арестовали, ей 17 лет было.
Т. Лазарева
―
Да, да. Вот. И Маше тоже-то собственно 19 лет. Вот. И это был, конечно, прям страх и ужас, когда ты понимаешь, что ой-ой, дети-то! Детей-то подставили! И наших-то, в общем, тоже. У нас же у всех дети, в общем, довольно-таки активные по жизни. И большая была победа, как мне кажется, всё-таки то, что тогда никого не арестовали, и то, что девчонок после этого на следующий день перевели под домашний арест. Это было действительно неожиданно! Я такого результата даже ожидать не могла. Я до сих пор не понимаю, это было совпадение, или это был как результат. Ну, в общем, никто этого не узнает никогда, наверное. Хотя когда будут рассекречивать какие-нибудь документы Лубянки, всё узнаем, конечно. Вот. Сейчас дальше другая история. Да, дальше 3 человека осталось вот в СИЗО. Будет апелляция. Будет дальнейшая – как это? – борьба, продолжать следить. Но уже… Слушай, очень я считаю важным вот это общественное внимание, когда люди узнают, что там. Да? И когда эти сидельцы, трое-то этих парнишек, уже оставшихся, они под защитой все-таки, под защитой какого-то внимания. И это так важно. И настолько горько и печально понимать тот факт, что мы не можем так с каждым, несправедливо осужденным быть, но мы не… как бы невозможно. К сожалению, это такой очень сложный выбор, когда ты должен выбрать. Ну, не могу разорваться на 500 миллионов маленьких Лазаревых.
К. Ларина
―
Невозможно. Нет. И потом даже я думаю, что… это, чтобы люди правильно понимали, это не то, что там ты выбираешь, что я выбрала, вот этих буду защищать. Это происходит спонтанно. Да? Вот я вот не могу пройти мимо вот этой истории. Она меня просто вот обожгла. Да? Я должна что-то сделать для этих людей. Наверное, вот так… так это происходит. Ведь я по себе сужу.
Т. Лазарева
―
… Да, да. Как сейчас вот собрали 500 тысяч… Да?
К. Ларина
―
Да. Совершенно незнакомому человеку.
Т. Лазарева
―
Да. А вот тут я, понимаешь, не смогла пройти мимо. И… и тут важность, очень такая… как-бы глобальная такая мысль важная заключается в том, что всё-таки каждый человек может что-то сделать. Вот может. Он может принять… Он может и не делать ничего. Но вот как сейчас в Беларуси, не знаю, в курсе ты, что там какой-то парнишка, значит, ди-джей…
К. Ларина
―
Да, два. Двое. Двое.
Т. Лазарева
―
А да?
К. Ларина
―
Которые запустили песню Цоя «Перемен!» на детском празднике.
Т. Лазарева
―
Да, на каком… на каком-то вполне официальном таком провластном собрании. Так вот, понимаете…
К. Ларина
―
10 суток дали им.
Т. Лазарева
―
Они же могли этого не делать ведь.
К. Ларина
―
Да.
Т. Лазарева
―
Сколько раз вот мы тоже думали… Сколько раз было столько таких людей, когда они вот перед этим выбором. И как этот выбор происходит, это ужасно интересно. Почему они это сделали? А раньше этого не делали. Или, например, почему они это сделали? А другие это делают? Да? Хотя мы все прекрасно… Господи, ну, выключите свет в Государственной Думе. Отключи электричество в знак протеста. И все микрофоны. Этим же кто-то… Один человек есть этим… который это делает. Может сделать, да? Но вот мне кажется, что как бы вот этот вот выбор, он уже происходит на какой-то грани, когда ты уже не можешь по-другому. А это уже зависит от внутренней какой-то вот человеческой ответственности и взрослости.
К. Ларина
―
А вот смотри вот Хабаровск, по которой ты уже вспоминала, говорила. Это тоже какой-то удивительный феномен – то, что люди уже почти месяц…
Т. Лазарева
―
Так лето…
Т. Лазарева
―
… успокаивают…
Т. Лазарева
―
… Ксюха, а работы-то все равно нет никакой.
К. Ларина
―
Но все равно. Это же что-то должно с людьми происходить…
Т. Лазарева
―
Да, да.
К. Ларина
―
Ну, тебе люди из этого региона, они тебе близки. И тут разные хать… ходят версии. Я слушаю разных историков и политологов, которые считают, что это вообще люди, у которых не было крепостного права. Они как бы рождены свободными. У них вообще советская власть пришла к них на 10 лет позже, а не в 17-м году…
Т. Лазарева
―
… там наоборот…
К. Ларина
―
… они другие.
Т. Лазарева
―
Не знаю.
К. Ларина
―
А у тебя какие впечатления? Что это? За что эти люди вообще выходят? Они что хотят за этого Фургала из ЛДПР? Он им так дорог? Или за что-то ещё?
Т. Лазарева
―
Какая разница откуда он? Слушай, конечно, это просто человек, с который… которому они доверяют. Ну, никому сейчас никто не доверяет в нашей стране. Власть не доверяет людям. Люди не доверяют власти. Никто не доверяет полиции. Полиция не доверяет… Ну, в общем, большой-большой дефицит доверия. И тут вдруг появился человек, который там ходил, с людьми разговаривал, который что-то как-то там показывал, что ему вообще не безразлично. Я считаю, это совершенно нормально. И потом, знаешь, вот тут другой вопрос, почему люди выходят на улицы. Вот это… Вот это интересная штука. Я вот за этим тоже давно наблюдаю. У меня такая есть теория, что люди выходят на улицу, когда тоже у них… Это эмоциональное. Во-первых, это очень эмоциональное такое движ… Ну, как бы ты выходишь, потому что ты переполнен, и ты не знаешь, что делать еще. Ты можешь только выйти на улицу. Ну, может, еще поджечь себя можешь. Да? Это уже, так сказать, если тебя НРЗБ все равно уже аутодафе, значит. Так вот я это наблюдала… Знаешь, мне ужасно, я все время пытаю… рассказываю эту историю, когда я была в Екатеринбурге, и мне рассказывали, почему вдруг люди вышли на… за сквер. То есть там, ты знаешь, такая же история как везде. Да? Там стояли какие-то… Ну, вот что-то сквер, какие-то, знаешь, вязкие переговоры там людей, которые против церкви с властями. И вот они что-то говорят. Какие-то люди там стоят с плакатами действительно. Человек там 20, не знаю, или там 50, не помню сколько. А все ходят мимо и так думают: «Господи! Ну, что бодаться-то? Ну, не знаю, зачем? Не пойду». И никогда бы никто к ним не вышел, если бы вдруг в какой-то момент утром рано люди не поехали на работу и не увидели забор. То есть сквер обнесли забором. И все такие… То есть они должны… долго были готовы терпеть вот эту тягомотину какую-то НРЗБ тебе раз просто! Как в том анекдоте, знаешь, тебе когда-то ты трубку берешь такой «Алло», а потом говоришь: «Как? Так. На фиг».
К. Ларина
―
Да, да.
Т. Лазарева
―
Подождите. Я что-то не понял. Вот тут они, понимаешь… И они вот как… И вечером были все там. Вечером были там все, весь город. Неважно там, кто ты, ЛДПР, «Единая Россия»… Ну, даже не важно. Если б сосед, соседка там, урод какой-то там, с которым я там НРЗБ не хочу знакомиться. Но они все вышли. И… Потому, что это было эмоциональное движение. Они сказали: «Нет, ну, стоп». Точно так же как на Болтоной, вспомни, вышли тогда люди, когда нам сказали, что типа, а мы вот решили обратно местами поменяться. А что? Не поняли, что ли такие… Подождите. Вы… Вы что? И вот там тоже в Хабаровске, понимаешь, ну, жили-были там как-то они. Там как-то… Я, кстати, подозреваю, что не очень хорошо жили-то.
К. Ларина
―
Конечно.
Т. Лазарева
―
… такой хороший губернатор.
К. Ларина
―
Да, да, да.
Т. Лазарева
―
Видим это. Но тем не менее, когда не принимается человеческое мнение во внимание и демонстрируется, что типа да нам пофиг, но… и тогда люди тоже не все, наверное, многие говорят: Ну, подождите. А я вообще кто? Ну, как бы я вообще-то тут живу и вообще мне было бы важно, чтобы вы об этом хотя бы знали. Я вот выйду, вот вы меня увидите. Вот и всё. Мирный протест. Это абсолютно мирный протест.
К. Ларина
―
Тань, а вот скажи мне, вот ты такая всегда была?
Т. Лазарева
―
Да какая? Господи!
К. Ларина
―
Когда вот начинается, не могу молчать, а могла бы и промолчать. Когда…
Т. Лазарева
―
Да.
К. Ларина
―
Когда говорила: черт, зачем я полезла? Это так всегда было?
Т. Лазарева
―
Всегда было так. С детства.
К. Ларина
―
Да ты что? И были неприятности?
Т. Лазарева
―
Ты прям сейчас меня похоронила. Да ты что?!
К. Ларина
―
Да что ты?! И что было?
Т. Лазарева
―
… как-то… Нет, ну, слушай, наверное, были неприятности, но я сейчас там чуть-чуть помягчела, а раньше-то я вообще резкая была девушка. Ну, и да, вот… Ну, как-то вот, знаешь, у меня даже из… из институтов, в которых я училась, там в пединституте была такая не очень хорошая история, когда мне там не давали характеристику на выезд за границу и довели ситуацию до того, что просто меня вообще растоптали. Знаешь, был там партком института. И как ректорат институтов собирался по поводу меня, которую вообще никто не знал до этого. То есть вот так всё, знаешь, там покатилось, покатилось. И я… а я-то понимаю, понимаешь, не потому, что такая протестная, а потому, что у меня внутри есть какая-то правда, потому что я понимала, что, ребят, обком комсомола в то время, ты понимаешь, он-то повыше, чем вы. А характеристика нужна для обкома. Вы зачем вот это делаете? Вы всё равно мне её подпишите. И ты представляешь, я вот с ужасом думаю, вот это вот зачем я сделала, непонятно, потому что я тогда им это всё сказала. Вот НРЗБ молодая была, дура какая-то. Ну, понимала. Я говорю, вы… Вы не понимаете, что вы же завтра ее подпишете, эту характеристику. И представляешь, и они ее таки подписали. Измайлов меня там НРЗБ ужасно. И тихой сапой, знаешь, так типа через 2 дня… Ну, им позвонили, сказали, вы там что, офигели что ли? В чем проблема? А у меня, понимаешь там, как она будет учить советских детей?! Ее нельзя выпускать за границу. Ну, короче полная ересь. И вот эти вещи… Вот… Вот это вот меня всегда очень… Ну, не нравится мне. Когда я знаю, как правильно, и я знаю… У меня есть своя правда, понимаешь? А вы мне говорите, что это неправда. Не-не-не, чуваки, так не пойдёт. Ну, НРЗБ что угодно. Я же вас не убеждаю в том, что вы не правы. Нет, это не ваша правда. Я говорю, вы мне только моё дайте. Ну, не надо. Дайте мне право иметь свое… свою точку зрения. В общем-то, не так уж и много я прошу, согласись.
К. Ларина
―
Ты детей тому же учишь всю жизнь – да? – своих? Такому же дурному?
Т. Лазарева
―
Слушайте, я не знаю. Время покажет. Ну, пока хорошие. Прям очень мне нравятся дети наши прям.
К. Ларина
―
Ну, ты же видишь, что происходит в российских школах, куда это всё движется? Когда по сути знания замещаются патриотическим воспитанием, что важно, чтоб это был человек-патриот, чем человек образованный. Ну, собственно хотя мне даже кажется, что в советское время такого не было, а вот сейчас… сейчас буду брюзжать как… как старушка. Мы же в советской школе…
Т. Лазарева
―
В наше время!
К. Ларина
―
Да. В советской школе учились. Мы… мы вообще были внутри в этой пропаганде, в этом как коконе существовали. У нас эта пропаганда с утра до ночи. Но при этом и учителя-то были какие и преподавание! Ну, все равно. Нас все-таки учили. Было какое-то образование а сейчас мне кажется, вообще на это наплевать.
Т. Лазарева
―
Наверное, у системы не хватало… Точнее, мы поскольку были уже априори патриотами, то им не надо было НРЗБ на то, что мы с тобой…
К. Ларина
―
На перевоспитание. Да, да.
Т. Лазарева
―
… свободно НРЗБ ходила на… на образование. Но сейчас мне кажется, и школьная тема тоже вот… У меня как раз на ютюбовском выпуске есть прекрасный разговор с Артёмом Соловейчиком…
К. Ларина
―
Угу.
Т. Лазарева
―
… болеет, очень многие болеют, переживают за то, что происходит с детьми в школьной системе, ну, и собственно и в высшей тоже системе образования. Всё это неправильно. И так быть не должно.
К. Ларина
―
Это преступно, скажу я так. Преступно даже, а не неправильно.
Т. Лазарева
―
… у нас любительница острых формулировок.
К. Ларина
―
А ты сама… Сама на себя посмотри!
Т. Лазарева
―
Просто, понимаешь, оно все-таки… Есть всегда некий баланс, который, ну, когда нарушается… Ну, так не… не бывает. НРЗБ всё равно встанет в какую-то… И это даже видно. Слушай, уже очень много людей обращают внимание на… на образование. И школ стало гораздо больше, чем вот я… 4 года назад я же забрала Тосю-то, и мы решили всё, не хотим мы больше, чтобы она в этой системе находилась. Слава богу, что так… И такая возможность у нас есть. Ну, сейчас я смотрю, слушай, как-то всё лучшеет. Уже даже сейчас, смотри, как быстро получилось, школ появилось прекрасных, ну, в Москве новых, хороших, с пониманием. Да, они пока не государственные. Да, пока государственным школам далеко. Но и в системе вот этого образования в государственной системе я вижу огромное количество людей, которые вполне себе здравомыслящие и понимают, что так нельзя, что так не работает. Это радует.
К. Ларина
―
Ну, ладно. Если там они собираются уже чуть ли английский язык запретить изучать в школах, потому… как пропаганду западных ценностей…
Т. Лазарева
―
Ну, слушай, это же…
К. Ларина
―
Какие-то родительские комитеты. Да?
Т. Лазарева
―
Ну, там много есть всяких ужасов, которые происходят. Но в целом я вот как-то отсюда вижу картину вполне себе… Много есть людей, которых это по крайней мере уже беспокоит.
К. Ларина
―
Это понятно. Но всё равно количество патриотических праздников, традиций, линеек, речей, без… бессмысленных, бездарных встреч с бездарными людьми, это зашкаливает. Ты понимаешь? Мне просто жалко! Я просто вспоминаю, какое количество важного времени на это тратится сегодня, как когда-то было в советском… в Советском Союзе. Это ужасно обидно.
Т. Лазарева
―
Ну, обидно. Да. Но вот не… Понимаешь, не раж… не раж… Как это? Не пожарить картошки, не разбив…
К. Ларина
―
Ну?
Т. Лазарева
―
… если огонь не разожжешь.
К. Ларина
―
Если не бросить коктейль Молотова.
Т. Лазарева
―
… говорили. Не-не, никаких коктейлей. Я вообще противник всех этих взрывов и революционных каких-то таких штук. Но я про то говорю, что всему всё должно как раз наоборот идти поступательно. И нельзя вот это всё разрушить. А теперь мы так. А теперь мы так. Нет. Сначала прокладывается тоненькая тропиночка, а по ней уже потом прокладывается дорога НРЗБ. Вот так… такая логика в жизни человеческой. Поэтому то, что люди выбирают и делают, то, что им кажется правильным, то, что сейчас кажется нормой, то есть норма. А вот НРЗБ постепенно, потихоньку, когда появляется небольшое количество родителей… Слушай, я когда уезжала 4 года назад, только-только начиналось… начинались разговоры о домашнем образовании.
К. Ларина
―
Угу.
Т. Лазарева
―
… что происходит сейчас, все просто на домашнем образовании.
К. Ларина
―
Да. Все забирают детей.
Т. Лазарева
―
Я не про карантин говорю, хотя это, в общем, такой опыт для всех. Но… Но это же происходит стремительно. А тогда, 4 года назад все такие: ой, а что это такое? А я не знаю. Да как это? А что? Всё. Система построилась. И меньшинство зарулило так, что это совершенно норма – забрать ребенка на домашнее образование. Супер! Представь себе, 10 лет назад такого же вообще не было.
К. Ларина
―
Ну, потому, что существовал еще такой миф, что школа, она же как бы учит коммуницировать с обществом, социализирует ребенка, что ему нужно… нужно общение…
Т. Лазарева
―
Опять же, а как она ломает и калечит людей…
К. Ларина
―
Да, да. Да, да.
Т. Лазарева
―
… вот эта стройная там система, когда все по партам сидят.
К. Ларина
―
Танюш, а вот про свои… Смотри, а если бы сейчас тебе было бы, допустим, вот 17-18 лет, и ты бы сейчас бы выбирала, что ты будешь делать в жизни, ты бы куда пошла? Чем бы ты занялась? Вот сейчас в 20-м, в 2020 году.
Т. Лазарева
―
… ой!
К. Ларина
―
Таня закончила… закончила школу… школу и думает, что я буду делать. Ну?
Т. Лазарева
―
Слушай, ну, я просто была, конечно… Во-первых, меня разорвало бы опять же на 15 миллионов маленьких Лазаревых, но… Но я просто смотрю сейчас же за своими детьми, им там вот 25, 22… 21, по-моему. Тоже все не помню. И вот НРЗБ. Ну, это же такие… такой счастливый мир! Каждый может выбрать то, что ему хочется. Пока. Ты хочешь уехать за границу учиться, ты… ты можешь сделать. Есть такая возможность. Вот у нас ее не было вообще, понимаешь. То есть даже представить и объяснить им трудно, что нет, подожди, никаких грантов нет. Никаких грантов. И что? Нельзя было вот так сесть и уехать на поезде в Париж? Нет. Ты дурак? Нет. Ну, условно. Вот. А сейчас, понимаешь, я смотрю, что тут только главное, 17-18 если б мне было, главное иметь вот это вот умени… стержень себе и умение слышать себя, чего ты хочешь. Всё, что ты хочешь, ты можешь добиться. Вот даже, знаешь, мне многие пишут, вообще сейчас я предчувствую, сколько будет комментариев, как всегда НРЗБ. Это какой-то ужас просто. НРЗБ читаю. Ну, пишешь, что, ну, конечно, уехала себе в Испанию и сидит там, значит, гундит, что-то критикует. А я вот так скажу, знаешь, я говорю, что типа у меня есть такая возможность. Да у всех есть такая возможность! Вот у каждого! Если ты хочешь, ты можешь уехать из страны и жить, где хочешь в конце концов. Да? Ты поступишься некоторыми не… удобствами, точнее, своими. Да, тебе будет криво и коряво, и неудобно. Но не надо говорить, что типа ах, у меня нет такой возможности. Да есть. Любые возможности у человека в принципе есть.
К. Ларина
―
Ну, как? Люди живут на очень маленькие деньги. Мы с тобой как раз про это говорили. Откуда у них такая возможность?
Т. Лазарева
―
Какая возможность? Что? Накопить на билет в одну сторону?
К. Ларина
―
Ну, да. Это… С этой точки зрения, да.
Т. Лазарева
―
Я про это. Только про это говорю. Знаешь, я не говорю про какие-то роскошные условия, что а, я хочу учиться туда, сюда. Не-не-не. Даже у наших детей этого нет. И в связи с тем, что мы много потеряли – да? – там, и мы им сказали, что нет, чуваки, так не пойдёт. Я хочу туда, потом туда. Может, НРЗБ было бы, но сейчас всё, вы выбирайте очень серьёзно. И вот Сонька, средняя, она даже не пошла… Она хотела. Она подавала документы в какие-то университеты в Америку, знаешь, это было. А потом она пошла работать. И она говорит сейчас, что я не хочу никуда, мне клёво. Я вот…
К. Ларина
―
То есть она не учится. Она после школы работает. Да?
Т. Лазарева
―
Да. Да. Она пошла работать и… И правильно сейчас как только ей что-то понадобится, – да? – какие-то знания, она их возьмет и получит. Совершенно не обязательно для этого… Ну, тут разные, знаешь, мнения. Я как человек без образования высшего, как ты понимаешь. У меня свое отношение к высшему образованию. Я не считаю, что оно мне как-то там помогло бы. Да? Практически я отучилась 4 года в одном институте и 2 в другом. Так если сложить, то в принципе да.
К. Ларина
―
Ну, подожди, остальные тогда скажи, раз ты сказала про Соню, которая вот выбрала сейчас такой путь. Ей… ей так хорошо. Да? Главное, что она сама себя обеспечивает. Она самостоятельный человек.
Т. Лазарева
―
Да, она работает уже – да? – там НРЗБ сильно, но тем не менее. И главное, что она… Понимаешь, она делает то, что ей нравится. Вот это главное. Мы пока ещё в состоянии помогать. Главное вот, мне кажется, сейчас для всех вообще, всех подростков и детей, хотя это уже, конечно, поздно делать, когда уже ему там 20 лет, вдруг приучать его к тому, что ты должен слушать себя и делать то, что тебе хочется.
К. Ларина
―
А если он ничего не хочет и скажет: ой, как хорошо, мама, спасибо тебе большое. Теперь я могу спокойно сидеть, на компьютере играть целый день. И мне зашибись.
Т. Лазарева
―
Ну, значит, понимаешь, чудес не бывает. Значит, в какой-то момент ребёнку просто не разрешали принимать никакие решения самостоятельно, и он привык к тому, что он это не может…
К. Ларина
―
Дорвался.
Т. Лазарева
―
Да. Теперь просто… Не, ну, как? НРЗБ тоже НРЗБ, когда у нему приводят детей и говорят, у нас типа подросток ничего не хочет. Он говорит: «А как это у вас получилось-то?! Ни фига себе!» Чтобы ребенок ничего не хотел делать?! Ну, ты же уже своего ребенка… Ну, ненормально же, когда ты там видишь 3-5-летнего ребёнка, который сидит на полу вот так НРЗБ, ты сразу подозреваешь какой-то диагноз. Извини меня, конечно. Так вот довести же надо человека до этого-то, чтобы он ничего не хотел и говорил: фу, оставьте меня в покое. Ну, так оставьте. Да? Но это уже другая история. Тут родительская вина абсолютно. Вот. А по поводу того, что они там… Вот Сонька, понимаешь, та же самая, она пошла, когда выбирала работу, то туда пошла, сюда пошла. И вот в какой-то момент она меня так обрадовала. Ну, как? Она говорит, слушай, вот она ходит на работу там на одну и говорит, вот нравится, и ребята классные, всё, но не хочу утром вставать и идти на работу, что-то не то. Я говорю, вот так руку глади сюда на грудь и говори: «Душа моя, что ты хочешь? И всё тебе будет понятно. Не хочешь, ни в коем случае даже вот не привыкай мне вот это вот, что я надо… я там ничего… Неважно, что я хочу, не хочу. Блин, надо». Нет. Потому, что это тебя… В жизни потом будет только хуже. Ты свободный человек в своем выборе. И ты должен его делать, и его слышать главное, понимаешь, то, что ты хочешь. Только ты. А уж потом пойдешь ты или не пойдешь убивать людей и бросать коктейли Молотова, но…
К. Ларина
―
Таня, тебе нужно проводить какие-то коучинги. Ты же делала, по-моему, что-то, – да? – когда подписывалась на кампанию про возраст счастья. Я помню, там были какие-то мастер-классы. А сейчас? Мы… мы… Мотивировочные какие-то занятия, семинары? Я… Я б… Я б к тебе записалась. Мне не хватает какой-то уверенности в себе, в завтрашнем дне. И вообще в каком я теряю свой смысл существования. Help me.
Т. Лазарева
―
Я… Я с тобой готова… Я, правда, я очень могу про это говорить, но не могу пока собирать большие собрания, потому что это всё так… Индивидуальная работа. Я с удовольствием. Мы вообще с тобой давно не говорили. Почему мы говорим только в присутствии каких-то посторонних людей?! Немедленно перезвони мне потом, мы с тобой НРЗБ побазарим и всё обсудим. Я знаю, что я вот обладаю такой способностью, знаешь, видеть в людей… в людях лучшее и… и помогать им это разглядеть в себе. Вот такой вот я вот научилась такой фигне, прикинь, зачем-то.
К. Ларина
―
Вот на этой замечательной высокой ноте мы за… завершим нашу сегодняшнюю творческую встречу с Татьяной Лазаревой. А я, кстати, помню, ты мне рассказывала еще про детство, говорила, что Танька-артистка тебя звали. Танька-артистка. Было такое?
Т. Лазарева
―
Да. Была…
К. Ларина
―
Было. Да. И будешь ещё! Ты артистка и есть. Танюш, большое тебе спасибо за эту встречу, а всё остальное действительно мы без свидетелей поговорим. Поможем… Поможем друг другу. Спасибо.
Т. Лазарева
―
Спасибо большое Вам. Спасибо. Удачи!
К. Ларина
―
Целую.