Михаил Ефремов - Дифирамб - 2017-10-08
08.10.2017
К. Ларина
―
Ну а мы теперь начинаем нашу передачу. И еще раз представляю нашего гостя. Это Михаил Ефремов. Привет-привет, Миша! Очень рады видеть.
М. Ефремов
―
Рад прийти. Спасибо, что пригласили.
К. Ларина
―
У нас труппа «Господина хорошего» потихонечку распределяется…
М. Ефремов
―
Значит, следующий Орлов после меня.
К. Ларина
―
Все, к сожалению, песня кончилась.
М. Ефремов
―
Как песня кончилась?
К. Ларина
―
Орлов сказал, что больше никогда не придет на «Эхо Москвы».
М. Ефремов
―
Ну, знаете, «Эхо Москвы» — такая организация, которая некоторых шпыняет…
К. Ларина
―
Да, пестрая организация. Ну, это отдельная история. Может быть, потом, закончится эфир, я тебе расскажу. Был Андрей Васильев в пятницу. Сейчас у нас Михаил Ефремов. Повторю, что с Андреем Орловым мы товарищи, добрые друзья, и мы не рассорились, ничего…
М. Ефремов
―
Это он просто кокетничает.
К. Ларина
―
Там разные есть обстоятельства. Ну, бывает. Короче говоря, Миша, во-первых, ты получил «ТЭФИ».
М. Ефремов
―
Да. Второй раз.
К. Ларина
―
Это неожиданность.
М. Ефремов
―
За что я очень хочу сказать огромное спасибо… И считаю, что это его «ТЭФИ». И вообще то, что я сейчас вдруг… Я еще же «Артист года» по версии GQ. В этом всем виноват Григорий Михайлович Константинопольский, великий русский кинорежиссер, который иногда думает, что я — это его альтер эго, и поэтому…
К. Ларина
―
Кстати, и актер неплохой.
М. Ефремов
―
Он очень хороший писатель и очень хороший режиссер. Другое дело — ему юмора иногда не хватает по жизни. А так он прекрасен. Вчера мы как раз… Почему у меня такой голос севший немного? Потому что мы его вчера праздновали, Гришу Константинопольского. Вместе как раз с Андреем Васильевым, вместе с продюсерами — Игорем Мишиным и Юрием Сапроновым — мы вчера отмечали как раз эту «ТЭФИ», которая, мы все считаем, принадлежит все-таки Грише.
К. Ларина
―
Ну, напомню, это работа действительно совершенно отдельно, особняком стоит, скажем так, такой вставной зуб сегодняшнего телевидения…
М. Ефремов
―
Четырехсерийный фильм «Пьяная фирма», который, когда шел на канале ТНТ, этот рейтинг был даже больше, чем у федеральных каналов.
К. Ларина
―
Потому что на самом деле это было событие, потому что абсолютно альтернативное кино — кино, которое сегодня не увидишь. Даже не знаю, в каком жанре…
М. Ефремов
―
Ну, у Гриши все такие фильмы.
К. Ларина
―
Это такой кислотный трэш. В главных ролях Михаил Ефремов…
М. Ефремов
―
Ваня Макаревич.
К. Ларина
―
Иван Макаревич, совершенно потрясающий, великолепный. А потом там…
М. Ефремов
―
Лиза Боярская.
К. Ларина
―
Лиза Боярская, совершенно неожиданно. И вообще весь фильм решен необычно.
М. Ефремов
―
И Андрей Васильев там играл милиционера.
К. Ларина
―
Андрей Васильев, да. Ну, если мы с этого начали, давай немножко тогда расскажи про эту работу. Она вообще как рождалась? Это же оригинальный сценарий.
М. Ефремов
―
Я хочу сначала рассказать про мои взаимоотношения с Гришей. Давным-давно в клубе «Маяк» поздно вечером он мне сказал: «Ты сыграешь у меня бешеную балерину?» Я говорю: «Да иди ты!..» Он говорит: «Ну, на, возьми, почитай текст». Дал восемь страниц текста. Я прочитал, сразу ему перезвонил и говорю: «Да, хорошо. Только два условия — телетекст…» — ну, чтобы не учить все вот это…
К. Ларина
―
Суфлер.
М.Ефремов: «Царьград» - единственный канал, где действительно Норкин сажает историков, и они рассуждают, что было
М. Ефремов
―
«И оператор — Опельянц». Гриша пошел на эти условия. Мы сняли этот фильм за восемь часов у него дома. Ну, маленький вот этот…
К. Ларина
―
Этот фильм назывался «Кошечка», если я правильно помню.
М. Ефремов
―
«Кошечка», фильм «Кошечка».
К. Ларина
―
Несколько новелл, моноспектаклей таких маленьких.
М. Ефремов
―
Единственный, кто учил там текст — это Стычкин.
К. Ларина
―
Молодец какой! Сухоруков, я тоже помню, да-да-да…
М. Ефремов
―
Тоже телетекст был у Сухорукова и у Стриженова.
К. Ларина
―
Но все равно, конечно, гвоздь программы — это бешеная балерина.
М. Ефремов
―
Гвоздь программы — это Гриша Константинопольский. Я вот точно говорю. Это человек, который… Ну, он не выпендривается, но в то же время он выпендривается. Вот я не могу объяснить. Он как бы интеллигентный человек. И в то же время вот то, что он делает — все время какие-то неожиданные заходы с разных сторон. Вроде бы все как бы по-человечески, но — ба-бах! У него есть какой-то сценарий про то, как космонавт на Луне остался один. Ну, это такие ходы, и они интересные.
К. Ларина
―
Нет, у него все работы интересные, начиная с самой первой, это еще в 90-е годы — «Восемь с половиной долларов».
М. Ефремов
―
«Восемь с половиной долларов» — там была прекрасная песня, очень современная, на мой взгляд: «Матильда! Та-та-да-да…» Надо было посмотреть где-то, я что-то не сообразил.
К. Ларина
―
А почему ты сказал, что ему юмора не хватает? У него как раз настолько…
М. Ефремов
―
Ну, это я так…
К. Ларина
―
Или по жизни? Бывает такое, да?
М. Ефремов
―
Это я его просто подколол, я его просто подколол. Гриша, у тебя огромный юмор! Ты лучший!
К. Ларина
―
Да нет, Гриша, у тебя нет чувства юмора совершенно. Я это знаю сама. У нас тоже печальная история с Гришей. Ты знаешь?
М. Ефремов
―
Ну, вообще у всех людей, которых я знаю, у всех печальные истории с Гришей. Только у меня хорошая история!
К. Ларина
―
Тьфу-тьфу-тьфу! Ты сплюнь на самом деле! Ну что же, у нас получилось, что первый дифирамб мы пропели Григорию Константинопольскому. Второй? Выбирай ты сам.
М. Ефремов
―
Ну, второй дифирамб… Ну, Васе и Орлуше. Это все и так знают, что мы и дружим лет сорок уже, и вместе делаем сейчас эту художественную самодеятельность, которая будет 7 и 8 ноября, к 100-летию нашей…
К. Ларина
―
Революции?
М. Ефремов
―
…социалистической революции. Как раз будет вот эта программа.
К. Ларина
―
Это «Известия Hall», да?
М. Ефремов
―
В «Известия Hall». «Два по 50 оттенков красного».
К. Ларина
―
Это очень интересно, потому что мы как раз… у нас Андрей Васильев был в пятницу, мы тоже про это говорили. И обратили внимание, что, пожалуй, это единственное культурное событие, посвященное 100-летию Октябрьского переворота или Октябрьской революции. И это, конечно, удивительная вещь. Удивительный вопрос: отчего же это произошло?
М. Ефремов
―
Я могу на «Эхе Москвы» (вот это приятно мне даже) сказать что-то против…
К. Ларина
―
Ну-ка, давай.
М. Ефремов
―
Это я подсел на канал «Царьград».
К. Ларина
―
Оп-па!
М. Ефремов
―
Потому что единственный канал, в котором действительно Норкин сажает каких-то историков, и они рассуждают о том, что было 100 лет назад в эти дни. Ну, могли бы «Красное колесо» тоже читать Солженицына. Ну, как-то действительно мне это странно, потому что это событие, которое вообще в мире поменяло все. И как-то мы что-то его не отмечаем.
К. Ларина
―
Очень странно. Потому что как бы говорили про это, когда… Накануне года все говорили везде, что это год 100-летия революции. А как оно пришло, это 100-летие, все притихли.
М. Ефремов
―
Ну, может быть, просто ассоциаций много. Я не знаю. Может, слово «революция» пугает.
К. Ларина
―
Может быть.
М. Ефремов
―
Тут масса всяких может быть идей. Но как-то действительно все это тихо так проходит.
К. Ларина
―
Я думаю, что, скорее всего… Это то, о чем говорил Андрей Васильев. Скорее всего, государство наше так до сих пор и не сформулировало, как собственно к этому относиться. Это как бы позитивное событие или негативное событие?
М. Ефремов
―
Это историческое событие. Позитивное, негативное — это дальше уже. Оно случилось, 74 года мы жили…
К. Ларина
―
А как его отмечать? Что, делать историческую реконструкцию, Зимний брать? Ну?
М. Ефремов
―
Ну как? Взяли же Зимний… нет, Рейхстаг в Грозном.
К. Ларина
―
Да, пластиковый, да-да-да.
М. Ефремов
―
Можно было тоже там что-нибудь придумать. Но я думаю, что просто и так проблем очень много у людей, а еще что-то воспоминать, еще что-то праздновать… Нет для этого никаких абсолютно… ну, нет для этого ни денег, ни веселья, ничего.
К. Ларина
―
Ну ладно, на праздники у нас денег хватает всегда. Если уж торжества, то торжества!
М.Ефремов: Просто и так проблем очень много у людей, а еще что-то воспоминать, еще что-то праздновать
М. Ефремов
―
Ну, я не думаю.
К. Ларина
―
Вот недавно что у нас было, какие торжества?
М. Ефремов
―
День Москвы.
К. Ларина
―
День Москвы, были торжества. Ну? И еще какие! Концерт за каждым углом. Ну?
М. Ефремов
―
Меня не было в Москве в эти дни.
К. Ларина
―
Да? Или, допустим, был в Петербурге крестный ход какой потрясающий.
М. Ефремов
―
А, вот когда они по Невскому проспекту?
К. Ларина
―
По Невскому проспекту. «Нет «Матильде»!» в том числе, да? Так что нет, с праздниками у нас все нормально. Или 12 июня были реконструкции на Тверской.
М. Ефремов
―
На Тверской, да-да-да
К. Ларина
―
Да? Там были и казаки тебе, и попы, и энкавэдэшники…
М. Ефремов
―
А странно, что у вас нет казаков.
К. Ларина
―
Где?
М. Ефремов
―
Казаки же везде сейчас.
К. Ларина
―
Ты хочешь, чтобы пришли, да?
М. Ефремов
―
Ну, вообще с каза́ками… Или «с казака́ми»? Как же говорить?
К. Ларина
―
Казаки́.
М. Ефремов
―
Ну, давай второй дифирамб…
К. Ларина
―
Третий уже.
М. Ефремов
―
Третий уже дифирамб пропоем Сереже Шеховцову, моему однокурснику, который настоящий казак из станицы Спокойная Ставропольского края. И мы туда пару-тройку раз приезжали и Мишкой Горевым, и с Никитой Высоцким. И там действительно просто это клево и здорово! Правда, Диму Смолева, молодого артиста театра «Современник», приняли в казаки. Ему по спине нагайкой дали так, что у него потом шрам там остался.
К. Ларина
―
Это было типа посвящение?
М. Ефремов
―
Это типа посвящение в казаки. Ну, поскольку он, когда атаман говорил тост, Дима что-то там… Ну, его и решили посвятить. Так что у нас в «Современнике» есть настоящий казачий артист.
К. Ларина
―
Очень хороший казак был в фильме «День выборов» — Кортнев.
М. Ефремов
―
Кортнев прекрасный, да, Леша.
К. Ларина
―
Настоящий казак.
М. Ефремов
―
Но Леша был вот недавно, когда было 90 лет отцу моему, он приходил к нам в Кремль и пел песни. Спасибо ему огромное.
К. Ларина
―
Как прошли юбилейные торжества в честь Олега Николаевича?
М. Ефремов
―
Ну, у меня дифирамбы… Если уж по-серьезному, то, конечно, надо дифирамб петь сначала маме, которой 18 сентября исполнилось 90… ой, 80 лет. А 1 октября — папе 90 лет. И надо сказать, что в Художественном театре был замечательный вечер, который сделал Николай Лаврентьевич Скорик. И артисты, друзья театра, сидели на сцене. Открылся занавес — и в зале были большие фотокарточки Олега Николаевича. И артисты ходили, читали Чехова. Это было очень круто. Меня там не было, потому что у нас было в это время в Кремле (ну, там просто больше народу). Ну, как-то вот когда о Ефремове начинают говорить, как-то снимаются все вопросы современности, как-то все понятно.
К. Ларина
―
Мне тоже понравилось, как отмечали. Я, правда, на этих вечерах не была, я видела только репортажи. И понимала… Мне показалось (то, что я видела), что была выбрана очень точная интонация — и кремлевская, и во МХАТе тем более. И я тебе скажу, что мой дифирамб передаче, которая была на Первом канале, которую вели Максим Галкин и Юлия Меньшова.
М. Ефремов
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Меня просто поразило! Потому что я привыкла к тому, что там немножко попсовая такая атмосфера, и герои такие. Мне понравилась эта передача. Мне кажется, было здорово. Просто молодцы! И Настя там была прекрасная, и дети.
М. Ефремов
―
Ну и Максим, и Юля — с ними легко общаться.
К. Ларина
―
Юля вообще мхатовская.
М. Ефремов
―
Правда, детей там продержали в гримерке три часа и не дали станцевать.
К. Ларина
―
А хотели?
М. Ефремов
―
Очень они хотели, они готовились, но не дали станцевать им. В общем, они расстроились. Но мы пошли к Ивану Урганту и станцевали!
К. Ларина
―
Миша, ну давайте немножечко поговорим все-таки про Олега Николаевича, тем более действительно его хотелось вспомнить. Если говорить… Даже не знаю. Ну, давай так спрошу. Вот то, что касается именно политики — Ефремов и советская власть — вообще эта тема как-то обсуждалась?
М. Ефремов
―
Ну, вообще Олег Николаевич — коммунист.
К. Ларина
―
Да. Обсуждалась вообще? Он каким-то образом говорил на эту тему?
М. Ефремов
―
Очень точно сказал, фильм такой про него сделал Леня Парфенов лет пять назад, «Вещий Олег», и там очень точная фраза у него была: «Ефремов и был социализм с человеческим лицом». Вот он олицетворял социализм с человеческим лицом. Если говорить о политике, то, конечно, он социал-демократ абсолютный.
К. Ларина
―
Он очень любил, я помню, Горбачева.
М. Ефремов
―
Ну, они дружили, они просто дружили.
К. Ларина
―
Да.
М.Ефремов: А что там готовить-то? Это же профессия такая — она либо есть, либо нет
М. Ефремов
―
И когда Горбачева отодвинули ото всех его постов, Михаила Сергеевича, его Олег Николаевич пригласил на день рождения и стал теснее общаться с ним.
К. Ларина
―
А как он вообще относился к этим переменам политическим совсем, когда социализм с человеческим лицом канул в Лету и страна стала совсем другой страной? Собственно говоря, насколько ему было понятно, что происходит? Я имею в виду 90-е годы.
М. Ефремов
―
Он поставил «Бориса Годунова» и «Три сестры», потрясающие спектакли. В одном я даже участвовал, в «Борисе Годунове». Вот это такое было…
К. Ларина
―
Он, кстати, Солженицына ставил тогда.
М. Ефремов
―
И Солженицына, «Олень и шалашовка», да. И Солженицын приходил к нам на спектакль, смотрел. И мне сделал замечание, потому что я играл начальника лагеря, который там в первой сцене с похмелья просыпается и теряет пистолет. Ну, в общем, смешная роль-то, а Солженицын мне сказал: «Вы комиковали».
К. Ларина
―
Вы дружили с отцом всегда? Или у вас были периоды, когда…
М. Ефремов
―
У нас всякие были периоды, но у нас никогда не было скандалов. С моей стороны, может быть, были. Я все-таки более максимальный человек. Да нет… Вообще что и Настя, что и я, мы про него очень много поняли, когда он умер. И мы сидели у него в квартире восемь дней. Ну, мы ждали, пока театр возвратится из Тайваня, чтобы… Ну, он космический человек. Это мы так поняли, когда его не стало. Когда он был, он был просто папа добрый, просто добрый. Ну, мудрый, добрый. А потом просто он увеличился так, что мы даже замолчали, не стали вспоминать ничего.
К. Ларина
―
Кстати, эффект тоже интересный, про него тоже говорил Никита Высоцкий: «С тех пор как отца не стало, я его узнал совершенно по-другому».
М. Ефремов
―
Ну, Никита, все-таки он… И фонд, и музей, и фильм. Все, что он делает — это действительно очень большое уважение у меня вызывает. Ну, мы друзья с Никитой же еще. Вот скоро будет «Своя колея».
К. Ларина
―
Будешь выступать там?
М. Ефремов
―
Я хочу спеть песню «Страшно, аж жуть!».
К. Ларина
―
Хорошая песня, да, очень актуальная
М. Ефремов
―
Ну, она сказочная.
К. Ларина
―
Как ты думаешь, все-таки в чем был секрет вот этой безумной народной любви к Олегу Николаевичу? Вот его обаяние такое? Сила обаяния такова?
М. Ефремов
―
Ну, сила обаяния и, конечно же, партнеры и товарищи: и Эфрос, и весь «Современник», и Волчек, и Табаков, и Кваша, и Толмачева. Ну, это какая-то… Дети XX съезда. Они как-то так… В 56-м году был XX съезд. Это «Современник».
К. Ларина
―
Тут надо, кстати, понимать, что по тем временам создание «Современника» — это абсолютно был такой авангардизм, потому что совсем другой театр был тогда в чести. И то, что сделал Ефремов… Тогда даже по-разному к этому относились, называли это «шептательным реализмом».
М. Ефремов
―
«Шептательный реализм», было такое слово. Но дело в том, что первый спектакль «Современника»… Вот сейчас все говорят, что «Вечно живые» Розова…
К. Ларина
―
«Матросская» была?
М. Ефремов
―
«Матросская тишина» был первый спектакль. И его запретили. И слава богу, что Олег Павлович потом…
К. Ларина
―
Восстановил историческую справедливость.
М. Ефремов
―
Да, действительно. И потрясающий был спектакль, где Володя Машков играл, где Филипп Янковский. Классный спектакль.
К. Ларина
―
А в той «Матросской» играли Евстигнеев и Кваша!
М. Ефремов
―
Евстигнеев, да-да-да. Тот спектакль очень хотелось бы увидеть, посмотреть, но это невозможно.
К. Ларина
―
Кстати, по-моему, про него как раз у Галича «Генеральная репетиция».
М. Ефремов
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Про историю вот этого неслучившегося спектакля.
М. Ефремов
―
Валерий Гинзбург, Валерий Аркадьевич мне как раз «Генеральную репетицию» и передал. Я первый раз прочитал и узнал об этом от Валерия Аркадьевича, который братом был Александра Галича и оператором фильма «Когда я стану великаном».
К. Ларина
―
Как все вообще завернуто. Невозможно!
М. Ефремов
―
Да, очень. В такой клубок.
К. Ларина
―
А вот такой вопрос. А когда Олег Ефремов признал артистом Михаила Ефремова, сказал: «А вот это ничего»?
М. Ефремов
―
Ну, когда роли стал давать. Ну, я не знаю…
К. Ларина
―
Подожди. Когда ты учился, он ходил на твои спектакли, на экзамены, смотрел тебя в отрывках?
М. Ефремов
―
Нет, нет, нет. Он пришел на спектакль… Причем они пришли с Евгением Александровичем Евстигнеевым, с Рощиным, они пришли на «Седьмой подвиг Геракла». Вот это я помню. Потом мы собирались, мы студийцы еще тогда были, и они с нами часа два поговорили
К. Ларина
―
Это типа «Современник 2» когда был, да?
М. Ефремов
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
А до этого не приходил?
М. Ефремов
―
Нет.
К. Ларина
―
И ты не читал ему ничего?
М. Ефремов
―
Нет.
К. Ларина
―
А кто тебя готовит в институт поступать?
М. Ефремов
―
Готовила мама.
К. Ларина
―
Ага…
М. Ефремов
―
Ну, как готовила? А что там готовить-то? Это же профессия такая — она либо есть, либо нет. Это как кофе готовить — либо ты умеешь, либо нет.
М.Ефремов: Я не знаю, что такое комедийный артист. По-моему, и Шекспир, и Чехов — все очень смешно на самом деле
К. Ларина
―
Но все равно надо читать басню, прозу и стихотворение.
М. Ефремов
―
Ну, басню я могу и сейчас прочитать.
К. Ларина
―
Какую ты читал?
М. Ефремов
―
У меня была басня «Паук и Гром».
К. Ларина
―
Батюшки! Это что же такое?
М. Ефремов
―
Это Крылов. Она была выбрана из огромного наследия Ивана Андреевича Крылова по причине, что это самая короткая басня Ивана Андреевича Крылова.
К. Ларина
―
Ты помнишь ее?
М. Ефремов
―
«Перед окном Был дом, Ударил гром, И со стены Паук Вдруг стук, Упал, лежит, И шепотом сквозь губы Вот что шипит: «Когда б ослом Я создан был Зевесом, Ходил бы лесом, Меня бы гром, Тряся окном И даже дом, Со стены не мог спихнуть».Нас чаще с высоты стараются спихнуть».
К. Ларина
―
Браво! А ты тогда прямо так же читал гениально, как и сейчас?
М. Ефремов
―
Нет, там была очень смешная история перед конкурсом, потому что мы с сестрой жили на даче в Серебряном Бору… Ну, как дача? Там была комната и полверанды. И мы пошли купаться. И я показал сестре, как нырять по-ялтински. Но я не понял, что это не море, а канал. А там шлюзы открыли — и вода ушла. И я, в общем, лицом пропахал все дно. И пришел на конкурс с синяками, с какой-то губой рваной, весь в этих примочках каких-то, в пластырях…
К. Ларина
―
И эту басню читал?
М. Ефремов
―
Нет, до басни я сказал: «Проза. Михаил Зощенко, «История болезни».
К. Ларина
―
Ха-ха-ха!
М. Ефремов
―
«Откровенно говоря, я предпочитаю болеть дома. Конечно, слов нет, в больнице можно светлей и культурней. Но, как говорится, дома и солома едома».
К. Ларина
―
Видите, замечательный какой репертуар у Михаила Ефремова был при поступлении…
М. Ефремов
―
Да я сейчас даже его читаю на концертах.
К. Ларина
―
…на самом деле абсолютно комедийного артиста. Ну?
М. Ефремов
―
Да я не знаю, что такое комедийный артист на самом деле. По-моему, и Шекспир, и Чехов — все очень смешно на самом деле.
К. Ларина
―
Все-таки нет. В юности все-таки Миша Ефремов был таким героем-любовником.
М. Ефремов
―
Романтик.
К. Ларина
―
Да. Дубровский, да? Потом играл… с мамой же вы играли спектакль «Привидение».
М. Ефремов
―
«Привидение», да.
К. Ларина
―
Да-да-да. Это же совсем другой был образ актерский.
М. Ефремов
―
Ну, такой герой-неврастеник.
К. Ларина
―
Неврастеник, да. Но при этом люди, которые тебя знали, ближнее окружение, прекрасно понимали, что совсем другой путь должен быть, абсолютно, да. Возвращаясь к моему вопросу: как Олег воспринимал тебя как артиста?
М. Ефремов
―
Ну, скорее как режиссера. Он посмотрел спектакль «Тень». Вместе с Людмилой Васильевной Максаковой они пришли. Людмила Васильевна сказала: «Ну, у отца Ефремова родился сын Любимов», — посмотрев спектакль «Тени». А я помню вот это замечание. Он сказал: «Ну, что же, ты можешь делать атмосферу». То есть ему понравилась в моей режиссуре атмосфера. Ну, там такая была она рок-н-ролльная, конечно.
К. Ларина
―
А я не помню этот спектакль совсем.
М. Ефремов
―
Это был спектакль по Шварцу, где на помойке все происходило.
К. Ларина
―
Это во МХАТе было?
М. Ефремов
―
Нет, в «Современнике».
К. Ларина
―
В «Современнике», да?
М. Ефремов
―
В «Современнике», да.
К. Ларина
―
Потому что для меня-то как раз было открытием, если говорить о режиссере Ефремове, то это, конечно, «Злодейка».
М. Ефремов
―
Ну, «Злодейка»… Это еще один дифирамб отцу и Иоанну Охлобыстину, который написал эту пьесу.
К. Ларина
―
Да, несмотря ни на что. Когда-то…
М. Ефремов
―
Нет, сейчас у меня есть такое ощущение, что он немножко возвращается к писательству — что очень хорошо, потому что писатель он, конечно, замечательный. Фантазия у него и мысли…
К. Ларина
―
Нет, если уж говорить про дифирамб Охлобыстину, то он блестящий артист. Я не знаю… Каждый раз я вспоминаю фильм «Нога».
М. Ефремов
―
Нет, я все-таки к Ваньке отношусь больше как к сценаристу.
К. Ларина
―
А фильм «Нога»? Он же там гениально играет!
М. Ефремов
―
А в «Ноге» я тоже пробовался, но взяли-то Охлобыстина! Никита Тягунов, да. Царствие ему небесное.
К. Ларина
―
Царствие ему небесное. Но фильм гениальный! И вспоминаю очень часто. Там и Петя Мамонов прекрасный.
М.Ефремов: Мы сейчас чуть-чуть еще повзрослеем и будем с радостью вспоминать «лихие» 90-е
М. Ефремов
―
Да-да-да. И сценарий замечательный.
К. Ларина
―
Мы продолжим наш бессвязный разговор после выпуска новостей. Напомню, Михаил Ефремов в нашей студии. И если хотите, можете задавать вопросы ему, на которые он с удовольствием или без, но ответит обязательно.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Я написала в Facebook, что ты в студии.
М. Ефремов
―
Да?
К. Ларина
―
Написала: «Миша Ефремов в студии. Родной такой мой современник. Передает привет всем, кто его любит и не любит. Мишу я помню мальчиком, а он меня — девочкой».
М. Ефремов
―
Да?
К. Ларина
―
«Миша талантливый, как Моцарт! И легкий, как Моцарт!»
М. Ефремов
―
Это кто пишет?
К. Ларина
―
Это я пишу.
М. Ефремов
―
А, это ты пишешь? Боже мой! Я думал, там уже много вопросов и предложений…
К. Ларина
―
Нет, вопросы есть. Я бы хотела… Тут есть вопросы по всяким периодам жизни, но я бы хотела еще вспомнить одного человека, раз у нас такой сегодня вечер воспоминаний. Это Сергей Шкаликов
М. Ефремов
―
Ой, конечно.
К. Ларина
―
Мы не можем не вспомнить, потому что человек, без которого мир опустел действительно.
М. Ефремов
―
Шкала! Осиротели мы все.
К. Ларина
―
Да.
М. Ефремов
―
Скоро будет… В 98-м он ушел? Ну, 20 лет.
К. Ларина
―
Ужас! 20 лет, да. Как раз в спектаклях, в которых…
М. Ефремов
―
Ну, о «Злодейке» ты говорила.
К. Ларина
―
«Злодейка», да-да-да.
М. Ефремов
―
В «Моцарте»… ой, в «Мольере» он играл. Но его же папа тогда взял в театр для «Вишневого сада». Но Сережа — это очень большая потеря вообще у поколения, потому что… Женя Дворжецкий и Серега Шкаликов — вот два таких прекрасных, замечательных артиста, замечательных человека. И вот как-то у нас жизнь их отобрала.
К. Ларина
―
Очень рано. И трагический уход и у того, и у другого, на мой взгляд, совершенно нелепый и ненужный. Но когда вспоминаешь, все равно думаешь о том, как… Кстати, ты объединил очень точно. И Сергей, и Женя — они невероятно спешили, хотели очень много успеть, прямо как будто их гнало что-то. Понимаешь?
М. Ефремов
―
Серега — да. А про Женьку… Это действительно несчастный случай. Потому что Женя говорил: «Мишаня, не спеши! Мы идем на длинную дистанцию». Это он говорил мне. Я помню эти слова.
К. Ларина
―
Очень жалко. И тогда уж добавлю Костю Кравинского, который…
М. Ефремов
―
Конечно, конечно. Кстати, ты про Моцарта сейчас там написала. У Кости же была замечательная штука: он ставил 40-ю симфонию и дирижировал. Ну, он ставил диск и дирижировал. Он это очень любил делать. Я это видел раз пять.
К. Ларина
―
Вообще, конечно, поколение такое непростое, поколение ваше.
М. Ефремов
―
Ну, мы попали же на перемену ситуации.
К. Ларина
―
Да. Потому что действительно учились все в институтах при советской власти, и в голову не могло никому прийти, что она когда-то кончится, что страна будет другая, что мир будет другой.
М. Ефремов
―
Это были мечты. Эти мечты вдруг осуществились.
К. Ларина
―
Да.
М. Ефремов
―
Полжизни при советской власти и полжизни без советской власти.
К. Ларина
―
Вот это трудный был период для тебя — скажем так, перестроечный, 90-е годы?
М. Ефремов
―
Нет, не трудный. Это же молодость. Мы сейчас чуть-чуть еще повзрослеем и будем с радостью вспоминать «лихие» 90-е.
К. Ларина
―
Там очень много было создано.
М. Ефремов
―
Сейчас-то мы с радостью вспоминаем «лихие» 70-е и 80-е…
К. Ларина
―
Да.
М. Ефремов
―
Ну, скоро уже будем вспоминать 90-е.
К. Ларина
―
Это правда. Вопрос от наших слушателей: «Почему не получился «Современник 2»?»
М. Ефремов
―
Ну как не получился?
К. Ларина
―
Он получился все-таки.
М. Ефремов
―
Три года мы просуществовали как студия. Это же не театр, это студия. «Современник, садись, два». Но мы хотели назвать, конечно, «Современник 2-й».
К. Ларина
―
Как МХАТ 1-й и МХАТ 2-й?
М. Ефремов
―
Как МХАТ 2-й, да-да-да. Оттуда были какие-то такие ассоциации. Ну как? Мы же сами делали… мы сами были и костюмерами, и монтировщиками, мы же сами разбирали и ставили декорации.
К. Ларина
―
Ну, собственно как и ваши родители.
М. Ефремов
―
Нет, у них все-таки… Вот мама моя, например, она была на первом курсе, когда «Современник» начинался, и они там помогали старшекурсникам, как бы современниковцам первым. А у нас не было таких.
К. Ларина
―
Ну а почему все развалилось-то? Три года — это очень маленький срок.
М.Ефремов: Режиссура в кино — это индустрия скорее. Там надо быть жестким человеком
М. Ефремов
―
Это очень большой срок, очень большой. Мы сыграли… Очень много мы объездили. Мы ездили по всему Советскому Союзу. Мы были почти во всех этих… Как это называется? Столицы союзных республик. И мы очень много играли. И здесь, в Москве, играли много. И «Современник» нам давал вторники, когда у них выходной. Мы играли по вторникам на площадке «Современника». А так мы играли везде по клубам и ДК. Ну, молодость была. Мы проверили, что такое театр, как делать театр. Сами сделали, сами велосипед придумали.
К. Ларина
―
А сегодняшний «Современник» — это для тебя родной театр?
М. Ефремов
―
Да. Ну, я же там работаю.
К. Ларина
―
Сколько там у тебя? Два спектакля?
М. Ефремов
―
У меня два спектакля — «Анархия» и «Амстердам».
К. Ларина
―
Ну и как тебе там у них?
М. Ефремов
―
«Современник»? Ну, я не могу его оценивать как-то даже в сравнении.
К. Ларина
―
Он «Современник»?
М. Ефремов
―
Он всегда такой был. Люди очень удивляются. Вот режиссеры приходят и удивляются, почему опаздывают на 10–15 минут. Артисты приходят новые и удивляются… Он сыграл что-то, а к нему может подойти любой человек и сказать: «Вот в этом месте ты лучше…»
К. Ларина
―
То есть эта традиция осталась, да?
М. Ефремов
―
Осталась. Вот этот демократизм остался. И он иногда людей шугает, демократизм этот. Считается, что нет дисциплины. Нет, все есть, только это так более по-человечески.
К. Ларина
―
Вопрос следующий про кино: «Почему вы не пробовали себя в режиссуре в кино?»
М. Ефремов
―
Ой, это сложнейшая вещь! Потому что режиссура в кино — это индустрия скорее. Там надо быть таким жестким человеком, как Григорий Константинопольский, я не знаю, или Александр Баранов, у которого я сейчас снимаюсь, Саша Баранов. Кинорежиссер — это совершенно другая профессия. Она не имеет никакого отношения к театру, как мне кажется. Может, я неправ. Может, я когда-нибудь попробую, но пока у меня нет ни желания, честно говоря. И такое есть опасение, потому что очень много нужно знать. Помимо профессии, нужно знать о других профессиях. Это, конечно, сложнейшая штука.
К. Ларина
―
«Кому бы вы сказали «спасибо» из учителей, из режиссеров, которые с вами работали?»
М. Ефремов
―
Всем.
К. Ларина
―
Всем?
М. Ефремов
―
Всем. А учителям… Конечно, огромное спасибо Андрею Алексеевичу Попову и Владимиру Николаевичу Богомолову. Это мои два мастера — доармейский и послеармейский. Они меня… Ну, родители? Мама скорее, чем папа, потому что папа все-таки такой уж начальник-начальник, а мама своим критическим отношениям к моим пробам… Она все-таки, наверное, мой лучший педагог.
К. Ларина
―
Алле Борисовне огромный поклон, вообще низкий, от нас ото всех.
М. Ефремов
―
Не Пугачевой. У меня маму зовут Алла Борисовна.
К. Ларина
―
Алла Борисовна Покровская.
М. Ефремов
―
Ну и Алле Борисовне Пугачевой тоже привет.
К. Ларина
―
Я хочу позвать… Мы встречались пару раз с Аллой Борисовной. Сейчас, я думаю, есть повод еще увидеться. Обязательно. И педагог блестящий. Я знаю, что ученики обожают Аллу Борисовну.
М. Ефремов
―
Я могу сказать всем слушателям и зрителям «Эха Москвы», что если вы смотрите современные сериалы и там вдруг вы видите, что артисты играют хорошо — это все ученики моей мамы.
К. Ларина
―
Это правда, это правда. А, Моцарта играл, конечно. Кстати!
М. Ефремов
―
Моцарта? С Олегом Павловичем мы играли.
К. Ларина
―
Да. Кстати, напомнили мне, дорогие друзья! У нас же есть любимая игрушка, когда у нас артист в гостях — обязательно предложить ему роль. Дорогие друзья, в какой роли вы сегодня видите Михаила Ефремова? Вот посмотрите на него внимательно и предложите ему работу. Какую бы роль вы ему предложили в кино или в театре?
М. Ефремов
―
Сроки и деньги еще.
К. Ларина
―
Пожалуйста, дорогие друзья. Это будет очень интересно. Я люблю это рассказывать. Когда мы в первый раз это сделали случайно совершенно, у нас в гостях был Авангард Николаевич Леонтьев, который пришел в ужасном настроении…
М. Ефремов
―
Кстати, Авангард Николаевич Леонтьев свою первую роль на сцене Художественного театра играл в моем спектакле «Урок женам» по Мольеру.
К. Ларина
―
Надо же!
М. Ефремов
―
Да.
К. Ларина
―
Так вот. Авангард Николаевич, блестящий артист, пришел к нам…
М. Ефремов
―
Замечательный педагог.
К. Ларина
―
У него было очень плохое настроение, он был какой-то очень унылый. И я ему совершенно случайно… Как раз мы разговаривали о том, что что-то нет работы, нет какой-то интересной роли. Я говорю: «Как нет роли? Сейчас будет!» И наши слушатели ему устроили такой праздник, что он ушел окрыленный из студии!
М. Ефремов
―
Ну, у него же был замечательный спектакль, моноспектакль по Гоголю, просто шикарный!
К. Ларина
―
Это фокинский?
М. Ефремов
―
Да-да-да. Шикарный, конечно!
К. Ларина
―
«Нумер в гостинице города NN», да. Конечно же, есть вопросы про Валерия Тодоровского и про фильм «Оттепель». Мне кажется, такая работа…
М.Ефремов: Огромное спасибо Андрею Попову и Владимиру Богомолову. Это мои два мастера — доармейский и послеармейский
М. Ефремов
―
Ну, фильм «Оттепель»… С Валерой работать очень приятно. Он один раз только на меня наорал, а мог все время на меня орать, потому что я все-таки не очень дисциплинированный человек. Но то, как он мягко вот как-то так направляет, что ты думаешь, что ты сам сыграл… Нифига! Это он направил. Это я понял уже после того, как снялись. И все, кто снимался в фильме «Оттепель», все вспоминают это хорошо, потому что и команда была, и во время съемок была очень хорошая атмосфера, очень рабочая такая, юмористическая, клевая.
К. Ларина
―
Это очень чувствуется. Там все хороши. А нет продолжения почему-то.
М. Ефремов
―
Ну, говорили, когда закончили, что будет продолжение. Я думаю, что если и будет продолжение, то если Валерий Петрович будет продюсером или режиссером, то это вообще для нас для всех ах!
К. Ларина
―
Это будет шикарно. Вернулся бы из-за границы. Куда он там уехал? В Италию?
М. Ефремов
―
Нет, я предложил начинать бы… Я предлагал. Второй сезон начинается — меня хоронят, и всех можно собрать.
К. Ларина
―
Да ладно! Нет, пусть он возвращается из Италии. Он же в Италию поехал, да?
М. Ефремов
―
Да. Но можно и в Италии поснимать.
К. Ларина
―
Внимание! Дальше вопросы. Вопрос такой философский: «Михаил, как вы пережили кризис среднего возраста?»
М. Ефремов
―
Я пережил его вместе с Игорем Ивановичем Сукачевым в фильме «Кризис среднего возраста».
К. Ларина
―
Отрефлексировал.
М. Ефремов
―
У меня там две роли — я играл там хулигана и наркоторговца.
К. Ларина
―
«Михаил, как вам удается не рушить дружеские связи из-за политических разногласий?»
М. Ефремов
―
Честно говоря, не знаю. Наверное, потому, что не разговариваем особо. Хотя Иван Иванович мне сказал, что он лишился половины своей паствы…
К. Ларина
―
Охлобыстин?
М. Ефремов
―
…потому что у него кум либерал. Но он выбрал кума.
К. Ларина
―
А, вот так вот, да?
М. Ефремов
―
Ну, как он говорит.
К. Ларина
―
Нет, на самом деле это правда. Мы знаем как бы окружение, друзей, поскольку это всем известно.
М. Ефремов
―
Нет, вот я не помню, чтобы у нас…
К. Ларина
―
Такие споры не возникают?
М. Ефремов
―
…чтобы в моей какой-то компании что-то было именно из-за политических этих вещей. Все-таки это наносное.
К. Ларина
―
А они на тебя не ругаются за «Гражданина поэта»?
М. Ефремов
―
Да нет! Ну, все же шутят. Это все идет иронично. Никто же по-серьезному… В пабе «Улисс», выпив пива, мы можем поорать друг на друга с болельщиками ЦСКА или «Динамо», но спартаковцев-то все равно больше. Ха, ха, ха.
К. Ларина
―
Видишь, ты смеешься. А вот как людям действительно объяснить? Потому что очень много… На самом деле наверняка ты и сам знаешь, что очень много таких трагических историй, когда люди расходятся, особенно на фоне вот этих украинских событий, на фоне отношения…
М. Ефремов
―
Я думаю, что телевизор. Я думаю, что телевизор виноват. Я вспоминаю всегда… Не то что виноват, так тоже сказать нельзя. Я вспоминаю всегда, что был (я не помню, как его зовут) какой-то посол Великобритании в России, и у него было большое интервью, по-моему, в «Литературной газете», и там была одна прекрасная фраза. Он сказал: «Понимаете, дело в том, что у нас сначала появилась демократия, а потом — телевизор. А у вас — сначала телевизор, а потом — демократия».
К. Ларина
―
С другой стороны, то телевидение, опять же если вспоминать перестроечное время и в 90-е годы, оно было совсем другим.
М. Ефремов
―
Так это то же самое. Нет, это то же самое.
К. Ларина
―
Только другой…
М. Ефремов
―
Только другой знак, только другой знак.
К. Ларина
―
То есть ты считаешь, что сегодня ничем собственно не отличается от телевидения ельцинского времени? Мне кажется, все-таки…
М. Ефремов
―
Нет, отличается. Конечно, отличается.
К. Ларина
―
Сейчас все-таки угадать-то можно даже без звука, что это пропаганда. Правда же?
М. Ефремов
―
Нет, я не думаю. Я не думаю, что люди вообще серьезно относятся к этому. Пропаганда, не пропаганда… Они смотрят новости, смотрят фильмы, смотрят… Это же как домашний друг, домашний питомец.
К. Ларина
―
Но все равно у многих же крышу-то снесло на этой почве.
М. Ефремов
―
Ну, крышу снесло не на этой почве. Это просто информационный век пришел, на нас легли все эти гаджеты, все эти новые технологии, все эти штуки. У каждого же сейчас телефон. Приходишь куда-нибудь в кафе, вот сидят там пять человек — и все в телефонах.
К. Ларина
―
А в театре?
М. Ефремов
―
В театре? Когда начинается второй акт «Амстердама», я в темноте заряжаюсь… Ну, там гаснет, и я в темноте заряжаюсь. И я выхожу и вижу, что весь зал сидит, и все лица мне видны: у всех еще не включены телефончики, все еще смотрят туда.
К. Ларина
―
Ужасно!
М. Ефремов
―
Ну, почему ужасно? Это новая реальность. Это не ужасно и не прекрасно.
К. Ларина
―
А выбивает, когда телефонный звонок в зале, кто-то не выключил?
М. Ефремов
―
Это смотря какой спектакль.
К. Ларина
―
Ну, если какая-нибудь легкая комедия, то, наверное, нет.
М. Ефремов
―
Конечно, надо войти с ним…
М.Ефремов: Если вы смотрите современные сериалы и вдруг видите, что артисты играют хорошо — это ученики моей мамы
К. Ларина
―
В контакт?
М. Ефремов
―
Можно поговорить, попросить, да.
К. Ларина
―
А если трагическая какая-то и тишина?
М. Ефремов
―
Просто не замечать надо.
К. Ларина
―
А тебя что может выбить на сцене? Ничего?
М. Ефремов
―
Ну как же ничего? Я раскалываюсь на палец. Я начинаю смеяться и могу уйти со сцены.
К. Ларина
―
«Про «Амстердам», пожалуйста, расскажите. Что это за спектакль?» — спрашивают.
М. Ефремов
―
Это спектакль по пьесе Александра Галина, которая называлась «Парад». Это история про сибирского богатого человека, у которого сын учится в Англии, жена тоже в Англии. Ну, Андрей Васильев. Но из Сибири, и он такой металлург. И он приезжает, они встречаются, но они встречаются… Ему назначает встречу эта семья в гостинице в Амстердаме. И как раз гей-парад проходит на улице. И сын приходит с геем потом…
К. Ларина
―
Даже такое?!
М. Ефремов
―
Да вообще! Нет, там все нормально заканчивается в конечном итоге. Но, как всегда у Галина, это сначала смеешься, смеешься, смеешься, а во втором акте все-таки задумываешься.
К. Ларина
―
Хорошая работа? Тебе нравится?
М. Ефремов
―
Мне? Вот самый главный дифирамб! Конечно, это режиссер Сергей Ишханович Газаров. Сергей Ишханович нас всех, кто занят в этом спектакле, так объединил, и мы хорошо поработали.
К. Ларина
―
А «Анархия» идет?
М. Ефремов
―
«Анархия» идет, но нечасто. Нас сложно собрать вместе.
К. Ларина
―
А мат звучит?
М. Ефремов
―
Ну, это же язык улиц. Как он может не звучать?
К. Ларина
―
Ну, у нас запрещено.
М. Ефремов
―
Мы не попадаем. Мы до этого, до закона, за два года до закона. Юридически…
К. Ларина
―
А, то есть если до закона спектакль выпустили…
М. Ефремов
―
Конечно, до закона.
К. Ларина
―
…то это нарушение творческого замысла, да?
М. Ефремов
―
Нет. Ну как? Это как, я помню… Это историческая правда. В «Оттепели» же курили все?
К. Ларина
―
Да-да-да.
М. Ефремов
―
И мы спрашивали: «Валерий Петрович, а как же Константин Львович отнесется к этому?» — «Историческая правда». Действительно. И я помню… Ведь после войны же были голодные времена-то, а сигареты или папиросы, или махорка заменяла еду-то.
К. Ларина
―
Ты думаешь, с этим связано?
М. Ефремов
―
И с этим, конечно.
К. Ларина
―
Мне кажется, такая мода была еще.
М. Ефремов
―
Нет, это не мода.
К. Ларина
―
И очень хотелось подражать Западу.
М. Ефремов
―
Нет, не думаю совершенно. Какой Запад? Кто на Западе козью ножку-то забьет? Никто. А у нас уже в пионерском лагере люди это умеют делать. Нет, это не Запад. Это война. Вот это ужасная эта катастрофа — Вторая мировая война. После того, как из нее выходили, как отстраивали….
К. Ларина
―
Ты не бросил курить?
М. Ефремов
―
Я? Нет, я не бросил. Но я курю мало. Я-то не особый курильщик.
К. Ларина
―
А отец курил много.
М. Ефремов
―
Отец курил много, пачку в день. Я курю шесть-семь сигарет.
К. Ларина
―
А дети курят?
М. Ефремов
―
Никита курит, Николаша покуривает.
К. Ларина
―
Про детей.
М. Ефремов
―
Значит, у меня шестеро детей.
К. Ларина
―
Ужас…
М. Ефремов
―
Старший — Никита. Средний — Николаша…
К. Ларина
―
Подожди-подожди! Ты предполагал…
М. Ефремов
―
Потом — Анна-Мария (это один человек). Потом — Вера, Надежда и Борис.
К. Ларина
―
Ты предполагал, когда был юным красавцем…
М. Ефремов
―
Что будет такое количество детей?
К. Ларина
―
…что у тебя будет шесть детей?
М. Ефремов
―
Нет, не предполагал. Как-то все само собой.
К. Ларина
―
То есть ты не ставил задачу: «Я рожу шесть детей»?
М. Ефремов
―
Нет. Это Иван Охлобыстин ставил и выполнил ее. А я не ставил. Я просто подражал.
К. Ларина
―
Талантливые все?
М. Ефремов
―
Ну, я думаю, что все люди вообще талантливые, просто кто-то не находит своей дороги, своего пути, своей профессии.
К. Ларина
―
Это философский ответ, да.
М. Ефремов
―
Ну, не философский, а нормальный это ответ. Людей-то любить надо — тогда все получится.
К. Ларина
―
Но приятно смотреть на удачи своих детей? Вот Никита, конечно, просто какой-то фантастический артист.
М. Ефремов
―
Приятно смотреть, приятно. Но немножко я и побаиваюсь, чтобы звезда не накрыла со страшной силой.
К. Ларина
―
Мне кажется, он такой хороший. У него такое хорошее лицо! Лицо хорошего человека.
М. Ефремов
―
Вот! Социализм… Это капитализм с человеческим лицом.
К. Ларина
―
Да. Вы где-то пересекались же вместе, да?
М. Ефремов
―
Да. И втроем мы работали — и с Николашей, и с Никитой. Ну, в Риге был снят фильм «Тетушки». Там Екатерина Сергеевна Васильева еще играет.
М.Ефремов: Как всегда у Галина - это сначала смеешься, смеешься, а во втором акте все-таки задумываешься
К. Ларина
―
Ну и как вместе с детьми? Никак? Так же, как и с другими?
М. Ефремов
―
Ну, с ними-то интереснее же. Интересно на детей посмотреть, что они умеют, как и чего.
К. Ларина
―
Никита очень талантливый человек.
М. Ефремов
―
Да и Николаша тоже талантливый. Они все талантливые.
К. Ларина
―
А Николашу где мы видели?
М. Ефремов
―
Николашу видели в кино, в «Белой гвардии», он играл Николку.
К. Ларина
―
А, точно, Николка.
М. Ефремов
―
Потом какая-то сказка была, где он играл друга Ивана… Ну, там он что-то с мечом. Ивана-дурака он был товарищ.
К. Ларина
―
И спрашивают про воспитание. Принимал ли участие в воспитании своих детей?
М. Ефремов
―
Нет.
К. Ларина
―
Никогда? «Нет. Никогда!»
М. Ефремов
―
Нет, это ужасно. Матери — главные воспитатели детей. А я просто плохой пример — вот как не надо.
К. Ларина
―
Ну ладно! То есть поэтому они такие хорошие получились?
М. Ефремов
―
Наверное, да-да-да.
К. Ларина
―
Так, роли! «Москва — Петушки». Играл?
М. Ефремов
―
«Москва — Петушки» я не играл, но я читал его еще… ну, лет в двадцать, наверное, в восемнадцать или в семнадцать я прочитал. Причем, я помню, распечатанный был на машинке.
К. Ларина
―
Ну, ты читал про себя?
М. Ефремов
―
Нет. «Хочешь — иди, Веничка, налево. Хочешь — иди направо»…
К. Ларина
―
То есть ты читал это?
М. Ефремов
―
Конечно, я читал.
К. Ларина
―
Делал спектакль?
М. Ефремов
―
Нет. Спектакль — нет. Про спектакль не думал я. Я очень хочу посмотреть у Женовача спектакль. Я думаю, что он хороший. И хочется посмотреть также у Марка Анатольевича, конечно.
К. Ларина
―
У Женовача играет прекрасно Вертков.
М. Ефремов
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Очень хороший. А у Захарова играет Игорь Миркурбанов.
М. Ефремов
―
Миркурбанов. Хочется посмотреть. Они интересные артисты.
К. Ларина
―
А Игорь играл, делал моноспектакль в Израиле…
М. Ефремов
―
По «Петушкам», да?
К. Ларина
―
Есть даже в YouTube. Посмотри.
М. Ефремов
―
Надо посмотреть, да.
К. Ларина
―
Зилов в «Утиной охоте». Был?
М. Ефремов
―
Нет, не было. Но играл же папа Зилова. Сколько он пытался… лет двадцать пробить? И все-таки наконец пробил и играл Зилова. И один раз я сижу в школе, в классе. Входит директорша и говорит: «Миша Ефремов, вещи возьми». И оказалось, что заболел Сашка Стриженов, который венок выносил в конце, и сказали мне выносить. Я с венком пошел, вижу — папа мертвый лежит. И я думаю: как-то надо же занавес дать, ну, как-то неудобно же… И вдруг папа оживает. Мы играем с ним сцену. И потом, когда он меня провожал, сказал, замечание у него было: «Мог бы погромче говорить».
К. Ларина
―
Олега Ефремова предлагали сыграть?
М. Ефремов
―
А я играл Олега Ефремова в сериале «Фурцева».
К. Ларина
―
А, точно!
М. Ефремов
―
Где Ира Розанова играла Фурцеву, а я играл Олега Ефремова.
К. Ларина
―
Там же был такой флирт, почти роман.
М. Ефремов
―
Да-да-да. Ну, не роман, а это просто… Я не думаю. Там никакого романа, конечно, не было. Просто люди хорошо друг к другу относились.
К. Ларина
―
Так, дальше… Экранизация… Подождите. Кот Бегемот. Ну?
М. Ефремов
―
Ой, хорошая штука! Но отец русского панка Александр Николаевич Баширов уже сыграл его, так что там уже делать нечего. Все, эта тема закрыта. За что берется Александр Николаевич Баширов, тем он закрывает сразу.
К. Ларина
―
Чичиков?
М. Ефремов
―
Вот еще дифирамб Сан Санычу Калягину.
К. Ларина
―
Ну, это когда было? Сто лет назад! Ну?
М. Ефремов
―
Но все равно фильм-то замечательный.
К. Ларина
―
А спектакль, кстати, можно сделать.
М. Ефремов
―
Чичиков — интересно. Но это же булгаковская инсценировка во МХАТе была.
К. Ларина
―
Да, во МХАТе. А то, что Швейцер снимал — это было просто по Гоголю. Григория Распутина? Сейчас опять скажет про Охлобыстина.
М. Ефремов
―
Нет, почему про Охлобыстина? Во-первых, Охлобыстин получил разрешение еще от патриарха Алексия заниматься актерством, потому что он играл как раз Григория Распутина. Ну, Володя Машков очень хорошо сыграл.
К. Ларина
―
В кино, да-да-да.
М. Ефремов
―
Это сериал, по-моему.
К. Ларина
―
Сериал, да-да-да.
М. Ефремов
―
Ну, я не знаю…
К. Ларина
―
Петренко играл в «Агонии», я помню, блестяще
М. Ефремов
―
Ну, Петренко — это феноменально вообще! «Агония» — это феноменальный фильм. Я помню, мы его смотрели на видеомагнитофоне, запирались, боясь, что придут сейчас и арестуют всех.
К. Ларина
―
Городничий в «Ревизоре».
М. Ефремов
―
Это есть такая идея, кстати, у Сергея Ишхановича.
К. Ларина
―
У Газарова?
М. Ефремов
―
Да, Газаров же любит…
К. Ларина
―
А, он же делал «Ревизора».
М. Ефремов
―
Он же делал «Ревизора», и не раз.
К. Ларина
―
И в театре, и в кино, да.
М. Ефремов
―
И в театре, и в кино. Это был тот «Ревизор», когда я пришел в «Табакерку», в подвал. Я помню, что где-то через минут двадцать уже живот болел, потому что смеялись все время. Вот очень смешно!
К. Ларина
―
«Пять вечеров».
М. Ефремов
―
«Пять вечеров»? Еще дифирамб, конечно, Сергею Леонидовичу Гармашу. Без него мы не существуем вообще.
К. Ларина
―
Гармаш играет «Пять вечеров» в «Современнике».
М. Ефремов
―
В «Современнике».
К. Ларина
―
Да. Так, ну хорошо. Кто тут еще остался? Несколько котов Бегемотов. Есть даже Дон Кихот. Есть Швейк. Есть Керенский…
М. Ефремов
―
Керенского играл я.
К. Ларина
―
Где?
М. Ефремов
―
У Панфилова, «Венценосная семья. Романовы».
К. Ларина
―
Да, в этом фильме, где Ксения была, кстати, Качалина, да?
М. Ефремов
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Миша, у нас кончается время. Я хотела уже запулить кусочек. Ну, до конца не дойдет. Давай дадим «Гражданина поэта», у меня есть.
М. Ефремов
―
А что из «Гражданина поэта»?
К. Ларина
―
Посмотри, там должен быть. «Путин и мужик».
М. Ефремов
―
Давайте новый прочтем.
К. Ларина
―
А, новый? Ура! Давай! Читаем новый тогда. Отлично! Все!
М. Ефремов
―
Ну, сколько успеем.
К. Ларина
―
Сколько успеем. Давай!
М. Ефремов
―
Найти надо же еще.
К. Ларина
―
Сейчас. Ну, мы напомним, что «Два по 50 оттенков красного» — афиши расклеены по всему городу. И если есть билеты, можете попробовать попасть.
М. Ефремов
―
«Откровения Матильда».«Я — балета артист, всенародный кумир, Я танцую Андрея Болконского, А в свободное время за деньги и сыр Я … депутата Поклонского.
Вы бы знали, друзья, как мне нравится он! Мой народный от Крыма избранник, Он всегда говорит, что я — тверд, как закон, И при этом — медовый, как пряник.
Мы с ним спим без любви у меня на дому, По любви у него — депутатство, Ведь у них там в крови, в этом самом Крыму, Беспробудное южное …ство.
Расскажу о себе: я, Кшесинский Матильд. Имя странное, так уж назвали, Но зато я дружу с Бондарчук, Пересильд И одет от Юдашкина Вали.
Мой отец, фрезеровщик Кшесинский Иван, Он — простой, по балетам не ходит, Он, хочу вам сказать, — не последний болван На Уральском вагонном заводе.
Он в свои шестьдесят — мужичок «ого-го!» Глаз неистовой страстью играет! Показать, что в наследство я взял от него? Посмотри, как трико выпирает!
Ну так вот, депутат — мой по жизни герой, Знает все наперед, как Кассандра, Депутат Николай у меня был — второй, А до этого — три Александра.
В каждом нашем любовном с Н.П. рандеву Тайна есть сокровенная наша: Я его, Николая, не «Колей» зову, Я зову его нежно: «Наташа».
Мне недавно приснился загадочный сон В нем стоял на перилах балкона Депутат Николай, прямо вылитый он! Но при этом — как будто, икона!
Там во сне все в России — как будто бы встарь: Позабыты фейсбучные ники, Самый главный в стране, разумеется, царь. То есть, мой разлюбимейший Ники.
Там, где раньше Калашников гордо стоял — Бюст царя, преклоняйся, кто хочет. Салават Щербаков монумент изваял, И в руках автомат мироточит…»
Ну ладно, давайте новости! Это такая была заявочка. Приходите в «Известия», в Питер и Екатеринбург на концерты «Гражданина поэта».
К. Ларина
―
Автор — Андрей Орлов. Замечательное стихотворение прочитал для вас Михаил Ефремов. Спасибо!
М. Ефремов
―
Пока-пока!