Елена Санаева - Дифирамб - 2017-08-20
К. Ларина
―
Начинаем программу. Здесь, в студии, ведущая Ксения Ларина. А в гостях у нас сегодня замечательная актриса и режиссер Елена Санаева. Леночка, приветствую вас, здравствуйте.
Е. Санаева
―
Спасибо, дорогая.
К. Ларина
―
Здрасте. У нас сезон скоро открывается в театрах, потихонечку артисты съезжаются в город. Ну, давайте я начну все-таки с положения театра «Школа современной пьесы», поскольку гоняют просто вообще, как зайца, по Москве труппу театра. Только-только они освоились в помещении, в котором… Вообще такое построили! Сами своими руками все же там сделали. Дом сделали новый.
Е. Санаева
―
Ну, тоже помогли, конечно, наши спонсоры. Но это было настоящее театральное пространство: и свет, и стены выкрасили прекрасно, и все сделали. Но так как это уже собственность чья-то и рядом с «Белорусской», метро «Белорусская», выстроить пару башен гораздо выгоднее.
К. Ларина
―
Это ДК Серафимовича же бывший, да?
Е. Санаева
―
Да.
К. Ларина
―
Вообще это как бы шедевр конструктивизма.
Е. Санаева
―
Между прочим.
К. Ларина
―
И я поняла, что там вокруг этого началась большая…
Е. Санаева
―
Они немножко опоздали, надо было раньше. Но дело все в том, что продано, продано все.
К. Ларина
―
То есть все равно будут сносить?
Е. Санаева
―
А по-моему, уже снесли. Там люди выступали, писали письма и в прокуратуру, и туда, и сюда, но… Против лома нет приема.
К. Ларина
―
А вы как об этом узнали? Вот вы — театр.
Е. Санаева
―
Ну, мы узнали об этом где-то уже в начале весны, что здание продано и нас будут оттуда выселять. В общем, наш зритель-то уже привык к этому месту.
К. Ларина
―
Конечно.
Е. Санаева
―
И ходил. И посещаемость театра хорошая была. А сейчас тот клуб, который мы будем осваивать…
К. Ларина
―
Это куда вас перевели?
Е. Санаева
―
Это рядом, там же, на «Белорусской», на Грузинском Валу. Но зал гораздо меньше, во-первых. А во-вторых, он клуб действительно. Там зал — 500 с чем-то человек. Большое зеркало сцены, хорошая глубина. Мы сделали круг даже. В общем, все.
К. Ларина
―
Круг — в смысле поворотный, да?
Е. Санаева
―
Поворотный круг, да. Все, можно было играть любой спектакль. Так что, конечно, обидно, обидно очень. Ну, что делать?
К. Ларина
―
А здесь что в родном помещении, на Трубной, на Неглинке?
Е. Санаева
―
В родном помещении? Обещают нас в 2018 году вернуть туда. Но там тоже директор наша вообще чуть ли волосы на себе не рвала, потому что когда приехала… Там же лепнина старинная. Ну, люди простые, гастарбайтеры…
К. Ларина
―
Прикладами сбили?
Е. Санаева
―
Да, начали сбивать, конечно. Ее там чуть кондратий не хватил. В общем, она приезжала чуть ли не каждый день и тряслась над этой лепниной. Ну, там у нас появится полноценный второй зал, у которого будет отдельный вход, так что мы можем уже распространяться больше в театральном пространстве.
К. Ларина
―
Вообще, конечно, у вас и терпение, и выдержка завидные. Я смотрю, и Райхельгауз, конечно, держится. Очень тяжело, конечно. Такое место намоленное, в котором собственно и начинался этот театр, да?
Е. Санаева
―
Да, это правда.
К. Ларина
―
И после этого пожара я думала, что вообще… Я думаю: Господи, сколько понадобится времени, чтобы прийти в себя после такого? Ну вот, смотрите. Молодцы.
Е. Санаева
―
Ну, как-то он молодец. Он действительно режиссер. Он поставил переезд с грузовиком. Мы переехали с пальмой, с фикусом, с лавками какими-то. Все это было довольно весело, дружно. Уже и ремонт был сделан там. И мы как-то освоили это пространство, действительно. И акустика очень хорошая в этом зале. Там же, во-первых, говорят, Сталин открывал этот клуб. Потом говорят, что там выступал этот самый… Господи, боже мой. Армстронг! Он же приезжал сюда, по-моему, в 74-м, что ли, году. Ну, не говоря о том, что там выступал Александр Мень, там проходили вечера его памяти, битком был набит и так далее. Ну, ничто не свято, поэтому… Деньги решают все.
К. Ларина
―
Ну да. Лена, а сколько вы работаете в этом театре «Школа современной пьесы»?
Е. Санаева
―
Я работаю восемь лет, по-моему.
К. Ларина
―
Стал театр своим, вашим, родным?
Е. Санаева
―
Да, да. Они как-то меня очень хорошо приняли там. А потом, коллектив небольшой, все заняты, все в деле, поэтому никаких подсиживаний, никаких там сплетен, ничего этого нет, понимаете. И это очень приятно. И я к ним хорошо отношусь, и они как-то ко мне по-доброму очень. Поэтому я как-то к ним прикипела, правда.
К. Ларина
―
У вас замечательные партнеры в спектаклях, которые вы играете. Я как раз сегодня, когда анонсировала нашу встречу, с грустью, конечно, вспоминала о том, что ушел Альберт Филозов.
Е. Санаева
―
Да, весной мы его похоронили.
К. Ларина
―
Вообще…
Е. Санаева
―
13 апреля.
К. Ларина
―
С которым вы проработали достаточно много, да?
Е. Санаева
―
Ну, как? Он с основания там. Райхельгауз пригласил Любу Полищук и Альберта, и они начали играть «Пришел мужчина к женщине». И потом подтянулись другие люди, не менее одаренные. В общем, так театр свою нишу как-то занял в театральном пространстве Москвы. Ну, конечно, это большая потеря для театра, потому что…Понимаете, я не могу сказать, что он был такой улыбчивый, какой-то приветливый человек. Нет, он слишком был занят, он работал очень много. Он же жил вообще в однокомнатной квартире и спал на кухне. Потом ценой огромных усилий накопил на трехкомнатную квартиру, они переехали. И он, в общем-то, не успел попользоваться своей отдельной комнатой, которую наконец получил. И в общем, он для многих из нас был примером служения сцене. Он в этом смысле был безотказный абсолютно человек. Не было такого: «Нет, я не буду это играть, мне это не нравится, не хочу». Все то, что ему предлагал Райхельгауз, все он играл. И играл отменно. И в общем, это для коллектива большая потеря. Пришел к нам Витренко, потому что он дружил с Филозовым. Они же тоже начинали в «А чой-то ты во фраке?».
К. Ларина
―
Да-да-да, я помню, «А чой-то ты во фраке?». Это был первый состав как раз.
Е. Санаева
―
Да. И они пришел и сказал: «Боже мой, я 25 лет не выходил на театральную сцену. Но ради моего друга поиграем». Мы начали с ним в «Доме» Гришковца играл, сыграли несколько спектаклей. Потом он вдруг неожиданно как-то заболел. Причем как-то позвонил не он сам, а позвонил какой-то чуть ли не друг семьи: «Врач сказал, что у него какое-то заболевание, типа проказы. Он несколько месяцев не сможет быть в театре».
К. Ларина
―
Ничего себе!
Е. Санаева
―
Мы ничего не поняли. И потом он ушел. Так что мы, собственно… Мы с ним начали репетировать новый спектакль «Пока наливается пиво» Гришковца и сыграли несколько… Да, мы сыграли «Пиво» раза три-четыре и «Дом» раза четыре сыграли. Причем он такой азартный дядька! Он в общем неравнодушный. Он все время что-то придумывал такое. Хотя роль, в общем, и там, и там небольшая, но он что-то такое вставлял.На одном спектакле вдруг… Он должен был как партнер говорить: «Зять, возвращай деньги». Говорит: «Они не нужны. Спасибо, мы справимся». И он забирает их все время. Я говорю: «Нет, ты возьми, мы рады помочь». Опять ему протягиваем. А он говорит: «Нет, не надо». И он все время должен говорить: «Ах, вот как? Ах, вот как?» А он на спектакле говорит: «И очень хорошо!» Берет эти деньги: «И очень хорошо!» Я ему прямо говорю: «Ты что, обалдел? Что хорошо? Что тут хорошего? Отдай ему деньги сейчас же!» «И очень хорошо!»
К. Ларина
―
Такая импровизация.
Е. Санаева
―
Да. А потом в этом же «Пиве» заменил другой актер уже его, тоже хороший очень актер, но другого совсем склада. И мы играем двух людей. Я — еврейка, он — русский, которого я увезла из провинции в Германию. Но в Германии сейчас уже такая обстановка, что надо ехать на разведку в Россию, чтобы что-то, может, прикупить или что-то такое. И там в этом баре их разводят. И тот человек, который нас разводит, он спрашивает: «Вас как зовут?» Я говорю: «Элла Матусовна». — «А вас?» И вдруг этот актер мне говорит: «А как меня зовут?» Я говорю: «Ты что? У тебя что Альцгеймер? Ты не помнишь, как тебя зовут?» В общем, такие импровизации. Поэтому надо не теряться, держать ухо востро и быть готовым.
К. Ларина
―
Слушайте, а ведь вы же не задумывались как театральная актриса. Как вообще так получилось?
Е. Санаева
―
Ну, я не задумывалась как театральная актриса, но…
К. Ларина
―
К другому готовилась к жизни.
Е. Санаева
―
В Театре киноактера все-таки я сыграла пару ролей, в том числе в «Тане» домработницу Дусю. Причем однажды почему-то я ушла раньше времени со спектакля. У меня был еще выход, а я что-то прослушала…
К. Ларина
―
Забыла.
Е. Санаева
―
И я ушла. Боже мой, я думала, что меня кондратий просто хватит! Но, слава богу, обошлось как-то. Не то что я не вышла на свою сцену, а там надо было пару реплик еще сказать и выйти поклониться. А я почему-то решила, что все, я отыграла. Ну, это единственный казус в моей жизни, который произошел.
К. Ларина
―
Все равно кино в основном все-таки было в жизни профессиональной, да?
Е. Санаева
―
Ну, в основном да, так сложилось. Потому что когда я показывалась со своим партнером в театр, в Театр Маяковского, я ему сказала: «Слушай, бессмысленно идти». Охлопков был болен, уже не приходил в театр. «Нет-нет, пойдем, покажемся». — «Ну, ладно».Значит, мы пошли. Сцена Катарины и Петруччо. Он взял шпагу, я — длинную юбку. Мы приходим, куда-то под крышу забираемся. Огромное помещение! И входит человек в пенсне — мой сосед по дому по фамилии Морской, завтруппы. Я говорю: «Уйдем отсюда! Завтруппы ничего не решает». — «Ну нет, Лена!» Я говорю: «Да ты что, не видишь? Столько народу. Это бессмысленно все». — «Нет, нет, нет».
Короче, когда до нас дошла очередь, я что-то зажалась до такой степени, что когда он мне сказал… Он меня берет под руку: «Пойдем, мой котик, я чудесный муж, ничей женой ты не будешь…» Я весом в 54 килограмма так уперлась, что он не мог меня сдвинуть с места! У него эта шпага застряла в деревянном полу. Он меня — дерг, дерг, дерг, дерг! — и никак не мог меня сдвинуть с места.
К. Ларина
―
А Морской?
Е. Санаева
―
А что Морской? Он бедный, в пенсне, обалдел от такого количества жаждущих на сцену Театра Маяковского. Это был бессмысленный абсолютно показ. Ну, еще было пару показов каких-то, тоже бессмысленных, потому что это было уже тепло, уже театры разъехались на гастроли. И тоже завтруппы был, пришли туда показываться. Короче говоря, меня пригласили на съемки. И папа меня устроил в Театр киноактера, и я проработала там много лет.
К. Ларина
―
Вот про папу, я знаю, вы хотите… Как человек деятельный вы же не можете просто сидеть и только в театре играть. Вам нужно что-то еще делать. Я слышала, что вы хотели музей сделать отца, да?
Е. Санаева
―
Нет-нет-нет… Да, хотела музей. Да, хотела и хочу написать губернатору письмо…
К. Ларина
―
Это в каком районе, регионе?
Е. Санаева
―
Это Тула.
К. Ларина
―
А, Тула.
Е. Санаева
―
Это Тула. Причем я-то там была когда-то в пять лет и больше никогда не ездила.
К. Ларина
―
А почему вы там решили музей сделать?
Е. Санаева
―
Потому что жив дом, в котором папа мой родился. Понимаете? Там Невинный из Тулы, но не знаю, есть там что-нибудь, что с ним связано. А тут жив дом. Понимаете? Жив дом. Мой дедушка Вася был сначала на патронном заводе, а потом перешел на гармонную фабрику. И часть детей родилась в маленьком домике. А потом он подкопил денег и построил уже во дворе двухэтажный деревянный домик, но тоже небольшой. Там нет отопления такого, там нет телефона. В общем, одно окошечко еще принадлежит потомкам Санаева. Ну, я не знаю, как они…
К. Ларина
―
И чем наполнять его, вот стены этого дома?
Е. Санаева
―
Чем наполнять? Ну, послушайте, вот городок, в котором жил Тарковский, чем его наполнили? Ничего там нет, понимаете. Там печь, там какая-то мебель бросовая, фотографии какие-то. Но это место, в котором пережидал войну с мамой и сестрой Тарковский. А отец прожил там до 18 лет, пока не приехал МХАТ и пока отец не сказал, что он уедет в Москву учиться на артиста.
К. Ларина
―
Ну, я поняла, да. Но все равно, конечно… Можно так спросить: в принципе если говорить об увековечивании памяти актера Всеволода Санаева, что сегодня есть в памяти о нем? Кроме фильмов, в которых он снялся.
Е. Санаева
―
Что сегодня есть? Рыбацкое. Сохранен портфель, грузики, удочка, крючки, часы.
К. Ларина
―
Он профессионально этим занимался?
Е. Санаева
―
О, да! Он был зимник даже. Однажды чуть не утонул. Мне кажется, что наполнить можно.
К. Ларина
―
Ну, фотографии, естественно.
Е. Санаева
―
Ну конечно, конечно, конечно. Я сохранила какие-то вещи. Ну, вещи его, естественно, я раздала. А какие-то такие… Несколько писем его. Можно наполнить. Если отнестись к этому с душой, наполнить можно.
К. Ларина
―
Но тут надо напомнить молодому поколению, которое вообще, наверное, в первый раз такую фамилию слышит. Всеволод Санаев был замечательный артист кино прежде всего, для нас остался.
Е. Санаева
―
Он во МХАТе проработал до 56-го года, по-моему.
К. Ларина
―
Видите как?
Е. Санаева
―
Причем дважды уходил из театра. И самый страшный сон для него был — возвращение во МХАТ.
К. Ларина
―
Вот как?
Е. Санаева
―
Да.
К. Ларина
―
А почему? Расстались плохо они, да?
Е. Санаева
―
Нет-нет-нет. Когда директором театра Алла Константиновна Тарасова и они играли с ней вместе в спектакле Сафронова «Сердце не прощает», шли домой: папа — в свою коммуналку, а она — в свою четырехкомнатную квартиру. И они шли вместе домой, и папа ей сказал: «Алла Константиновна, я решил уйти из театра». — «Севочка, почему? К вам так все хорошо относятся!» Он говорит: «Да, я понимаю. Я этому рад. Но дело все в том, что у меня не очень здоровая жена, дочь, я живу в коммунальной квартире. Сниматься не отпускают. А ролей, ради которых я мог бы все это терпеть, я тоже, в общем-то, не очень играю». Она сказала: «Вы знаете, вы правы. Пока они живы, — имея в виду Яншина, Грибова, Белокурова, — они вам играть не дадут». И кстати сказать, изумительный такой актер, как Грибков, как Муравьев, они погибли, по сути дела, в этом театре.
К. Ларина
―
Не дождавшись, да?
Е. Санаева
―
Ну, что-то Грибков играл, по-моему, в «Последней жертве». Так что это было спасение отца, что он ушел, потому что он начал активно сниматься. И уже где-то к 50 годам пришли те роли, которые сделали Санаева Санаевым. Так что это было правильное абсолютно решение.
К. Ларина
―
Ну а какие? Давайте вспомним тогда его работы, которые сделали артиста Санаева. Это «Печки-лавочки», наверное. Это «Волга, Волга», да?
Е. Санаева
―
Ну, «Волга, Волга» — это начало. Ему было 27 лет, когда он снялся, или 26. Это прежде всего «Это случилось в милиции».
К. Ларина
―
Полковник Зорин.
Е. Санаева
―
Полковник Зорин позже пришел.
К. Ларина
―
Позже.
Е. Санаева
―
«Это случилось в милиции» — это по повести Меттера «Сухарь». Это, в общем, человек такой уже предпенсионного возраста, который занимается очень невыигрышным таким делом — он ищет, сына пропавшего во время войны, находит и организует эту встречу, но лавры пожинают другие, так сказать, более проворные сотрудники. Там замечательная Владимирова играла. Это хорошая, очень человечная такая картина.Ну а потом он снялся… Оказывается, я не знала, мне Нина Дорошина рассказала, что «Первый эшелон» по сценарию Погодина был двухсерийный фильм, но его порезали очень сильно.
К. Ларина
―
И там у него была роль, да?
Е. Санаева
―
У него была большая роль директора совхоза. Там снимался и Ефремов молодой, и Извицкая, и Доронина, и Дорошина, и Бредун. Кто только там ни снимался. И Эльза Леждей. Очень многие в ту пору, в общем, молодые и известные более или менее актеры. И картина прошла очень хорошо. И как-то вот тогда… Вот когда поехали все на целину? Это были 50-е?
К. Ларина: 50
―
е годы, да.
Е. Санаева: 50
―
е годы. И она вскоре вышла, эта картина, и прошла довольно широко. Но у Калатозова из-за этой картины произошел инфаркт (не знаю, первый ли), потому что когда тебе из двух серий делают одну, то… В общем, там драматургические какие-то узлы полетели из этой картины. Это, конечно, было очень больно ему. Вот тогда заговорили уже о Санаеве.Я помню, когда мы с папой ходили как-то вокруг дома, у меня были первые какие-то кинопробы, говорили: «Как? Вы до сих пор не снимались еще?» И потом брали других девочек. И папа мне сказал… Я помню, мы ходим вокруг нашего этого кооперативного дома на Черняховского, и он говорит: «Леля, а сколько я по широким полям нашей Родины проходил с полевой сумкой через плечо, играя председателей колхозов, директоров совхозов?» До этого было довольно много ролей, но вот этот директор совхоза именно потому, что картина делалась талантливыми людьми и талантливым режиссером, и оператор… Начинал Екельчик, замечательный был оператор, он умер. Урусевский заканчивал картину, гениальный оператор. Так сказать, заговорили о Санаеве. И пошли-пошли уже предложения. А потом уже появился Шукшин, появились военные картины и так далее, и так далее.
К. Ларина
―
Кстати, очень остроумная у него была роль в фильме у Рязанова «Забытая мелодия для флейты».
Е. Санаева
―
Да, хорошая роль, замечательная. И вообще картина хорошая очень.
К. Ларина
―
А когда он в вас признал артистку, сказал: «Леля, вот тут ты молодец!»?
Е. Санаева
―
Меня? Я думаю, после «Главного свидетеля». Потому что он согласился сыграть роль, в общем, для себя не очень интересную, чтобы как-то рядом быть, потому что эта роль была не просто драматическая, а трагедийная, я бы сказала. Это по чеховскому рассказу «Бабы». Известно, что Толстой написал Чехову: «Вам удивительно удался образ современного Тартюфа». Собственно говоря, мне особо ничего и не нужно было. Просто он бывал на съемках, когда… Там сцена, он как свидетель был в суде. А ее обвинили в том, что она отравила мужа, чего она не делала. И папа подходил ко мне и говорил: «Леля, мало» или «Леля, много». И все, мне больше ничего не надо было.Потом мы с ним снялись вместе у Шукшина. Это был такой замечательный совершенно момент в моей жизни. Там, кстати, я и получила телеграмму, что я утверждена на главную роль в «Главный свидетель». Но картина прошла вторым экраном, понимаете. В это время вышло «Воскресение» — и Тамарочка Семина проснулась звездой. А про меня сказали: «У Санаева хорошая дочь». Потому что она прошла вторым экраном, эта картина. Но мне эта роль, конечно, дорога. Особенно важно то, что у меня уже четыре с половиной месяца было беременности. А там меня, в общем, избивает муж и на землю бросает. И надо было так упасть как-то, чтобы не повредить будущему ребенку.
К. Ларина
―
Да уж…
Е. Санаева
―
Ну, это уже издержки профессии. Они, так сказать, у всех свои.
К. Ларина
―
Лена, не могу, конечно, не вспомнить фильм, снятый по повести вашего сына Павла Санаева, «Похороните меня за плинтусом», в котором вы не сыграли, а сыграла Светлана Крючкова. Кстати, отца-то как раз сыграл Алексей Петренко, да?
Е. Санаева
―
Да-да-да. Он уходил с картины. Там просили Галю Кожухову, его супругу, чтобы она на него повлияла, она его как-то уговорила.
К. Ларина
―
А он не хотел играть, да?
Е. Санаева
―
Отказывался озвучивать. Понимаете, в чем дело? Я хорошо отношусь к творчеству Сережи Снежкина, но ему важно было показать, как он называл, Софью Власовну, советскую власть, которая корежит людей. Ну, вы знаете, люди при разных властях жили, и многие оставались людьми. И никогда власти особенно хороши не бывают в мире, так мне думается. Ну, дело все в том, что они ждали его, два года ждали, чтобы он снимал картину в объединении «Глобус»…
К. Ларина
―
Давайте остановимся. Я вопрос задала поздно. Давайте мы на эту тему… Вернемся через несколько минут после новостей.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в радиоэфир. Но напомню, что у нас есть еще и видеоэфир — канал YouTube «Эхо Москвы». И там как раз мы уже с Еленой Санаевой, нашей сегодняшней гостей, продолжили разговор о судьбе фильме «Похороните меня за плинтусом» по повести Павла Санаева. И кстати, я вижу — очень многие вспоминают именно эту повесть с благодарностью, потому что считают, что это один из главных текстов новой литературы.
Е. Санаева
―
А вы знаете…
К. Ларина
―
Но тем не менее кино не про то.
Е. Санаева
―
Вы знаете, кстати сказать, такой был интернет-конкурс — 25 книг, которые изменили мир за 25 лет.
К. Ларина
―
И там эта повесть есть?
Е. Санаева
―
И эта книга вошла, да.
К. Ларина
―
Вы пробовались на роль, да?
Е. Санаева
―
Я пробовалась, да. Дело все в том, что Паша собирался снимать эту картину.
К. Ларина
―
Сам?
Е. Санаева
―
Да. Но он не закончил предыдущую картину, поэтому перенесли запуск. А потом, когда уже подошло время… Причем просил Учитель, просил Панфилов. Если бы Панфилов поставил эту картину с Инной Чуриковой… Изумительная актриса, и гротесковая, и с огромным чувством юмора! Эта роль без юмора невозможна, понимаете. А то, что с самого начала фильма… Я весь фильм не видела, я несколько сцен видела. Расцарапанные, и в фартуке, и в перчатках всю картину ходить? Ну, бог с ним. Книга живет, слава богу. И пусть…
К. Ларина
―
А спектакль?
Е. Санаева
―
А спектакль понравился Паше. Он ездил туда.
К. Ларина
―
Это в Питере, да?
Е. Санаева
―
И замечательная совершенно актриса в «Балтийском доме» играла бабушку. Причем она говорила, что у нее такой дедушка был. И многие вспоминают, что у кого-то такие ситуации похожие были по жизни. Но самое главное, действительно, что книга все-таки о любви. Любовь бывает уродливой в жизни, она бывает несчастливой какой-то любовью, но все равно это любовь, понимаете. А если нет любви — зачем тогда?
К. Ларина
―
Но все равно книга тоже тяжелая, как ни крути.
Е. Санаева
―
Да, когда я читала, я и смеялась, и плакала.
К. Ларина
―
Но вам не было… Ну, как? Не испытывали вы чувство какого-то… Даже не знаю, как назвать. Когда очень интимные вещи, о которых знаете только вы, вдруг становятся достоянием общества.
Е. Санаева
―
Ну, во-первых…
К. Ларина
―
Вы же понимаете, что это про ваш дом, про вашу семью.
Е. Санаева
―
Хорошо, про наш дом, но это не документальная повесть, а это художественное произведение. У Паши, у которого не очень хороший музыкальный слух, у него слух на речь, на слово, на ситуации идеальный совершенно. И поэтому мы жили в таком доме, где еще многое можно было услышать, понимаете.Поэтому еще раз повторяю… Я уже устала это говорить, что это не документальная повесть, а это художественное произведение. Потому что бабушка прожила еще много лет после того, как мы забрали Пашу. И говорила тогда, когда я приходила туда, иногда говорила: «Большое спасибо Ролану Антоновичу за все, что он делает для Паши».
К. Ларина
―
Кстати, я знаю, что Ролан Антонович Быков… Тут тоже скажем, что Ролан Быков был долгие годы мужем и настоящим другом Елены Санаевой — во всех смыслах этого слова. Это была невероятно крепкая семья. И я знаю, что Ролан Антонович не только к Паше очень хорошо относился, но многому ему научил. И Паша про это вспоминал сам, в том числе вот здесь, когда мы с ним встречались, он про это рассказывал. Он рассказывал, как его Ролан учил сочинения писать, как он его вообще… Он сделал из него писателя, как я понимаю. Вот те самые первые азы работы со словом он получил от Ролана.
Е. Санаева
―
Он его очень поддерживал. Поскольку было большое доверие у Паши к нему, то естественно, конечно, естественно. Да, вложил все, что мог, на что хватало сил, потому что он безумно загруженный был человек, конечно. Но тем не менее это были счастливые часы, когда они сидели иногда на кухне под абажуром и до двух часов ночи разговаривали. Это было замечательное время.
К. Ларина
―
Лена, а как документалист вы не хотите продолжить?
Е. Санаева
―
Вы знаете…
К. Ларина
―
Вы же сделали сколько документальных фильмов?
Е. Санаева
―
Я сделала пять.
К. Ларина
―
Пять. Ну?
Е. Санаева
―
Так сложилось. Два про Роста и два про Германа. И Леша даже мне сказал… Помните, когда у него был юбилей, мы его поздравляли?
К. Ларина
―
Да-да-да
Е. Санаева
―
И он сказал: «Лена, если ты захочешь еще делать что-то документальное, можешь делать у меня в объединении». Вы знаете, я уже несколько раз это декларировала, но что-то пока ни с места. Остался незаконченный фильм «Портрет Неизвестного солдата» Ролана Антоновича. Когда умер Ромм, его ученики пытались закончить его фильм о войне, но ничего из этого не получилось. И он сам очень мучился тем материалом, который у него был. Поэтому я не могу закончить. Я могу только по этому материалу сделать фильм о Быкове, который снимал этот фильм. И для себя я внутренне назвала его «Завет скомороха». Но мне нужно сейчас большую часть материала, в общем, из этих кассет, которые тоже уже рассыпаются, между прочим (часть я уже перевела на жесткий диск), доперевести, потому что огромное количество материала.И все-таки я надеюсь, что я… Собственно, и те фильмы, которые я делала, любя своих героев, я делала ради того, чтобы овладеть как-то этой профессией. Я же не режиссер-документалист. Поэтому я надеюсь, что Ролан как-то мне поможет в этом. И потом, все-таки я выпустила дневники Ролана, книжку стихов, сказку. И сейчас уже отдала в издательство книгу его статей, выступлений.
К. Ларина
―
То есть публицистика его, да?
Е. Санаева
―
Да, да. Это очень интересный должен быть сборник, на мой взгляд. И несколько воспоминаний там, несколько таких отборных.
К. Ларина
―
То есть много еще неизданного, да? То есть там еще есть?
Е. Санаева
―
Ну, страниц семьсот будет. И потом я хочу написать свою книжку.
К. Ларина
―
Вот я тоже хотела, конечно, спросить. Уже давно пора.
Е. Санаева
―
Хочу написать я свою книжку. Причем я разговаривала с Ларисой Малюковой. Она большая умница, она в «Новой» ведет направление «Кино». И она: «Только не пиши, бога ради, вот как старые актрисы пишут: «Я родилась тогда-то, тогда-то…» Ты пиши, так сказать, с сегодняшним днем сопрягай и так далее». Я говорю: «Нет, это я не подниму просто». — «Нет-нет, поднимешь. Я тебе помогу», — и так далее. Но, вы знаете, я к такой мениппеи не очень готова.
К. Ларина
―
Почему?
Е. Санаева
―
Понимаете, в чем дело? Безумно интересно написать биографию Ролана — совсем не ту, как мы любили, как он любил, как я любила. Потому что на самом деле его биография, творческая биография была написана Львовским давно в бюро пропаганды — «Человек, которому верят». И так далее, и так далее. Ну, слушайте, есть уже отпечатанные… Я не владею машинописью, поэтому чудная женщина мне помогает, набрали семь тетрадочек тоненьких воспоминаний его отца. Слушайте, человек, который ушел на Первую мировую войну, попал в австрийский плен, бежал из плена и так далее, и так далее. В «Служили два товарища» немножко Ролан рассказал Дунскому и Фриду о своем отце, как они бежали из плена. И немножко это вошло, краем.Мне Шубина говорит: «Нет, Елена Всеволодовна, вы напишете о себе. Что вы все о Быкове, о Быкове?» Ну, я напишу, конечно, о себе, но мне интересно сейчас сказать об отце, о семье.
К. Ларина
―
Про всех напишите — и про отца, и про Быкова.
Е. Санаева
―
Напишу.
К. Ларина
―
И про себя. Ну, как?
Е. Санаева
―
Напишу.
К. Ларина
―
Вы же абсолютно жертвенный человек.
Е. Санаева
―
Я — какой?
К. Ларина
―
Жертвенный.
Е. Санаева
―
Жертвенный?
К. Ларина
―
От многих вещей вы отказались как актриса ради того, чтобы… Ради того, чтобы… Так я скажу.
Е. Санаева
―
Ну, Князева ни от чего не отказалась — в результате потеряла его.
К. Ларина
―
Да, да, да, да, да. Лидия Николаевна Князева — это первая жена Ролана Антоновича Быкова.
Е. Санаева
―
Изумительная актриса.
К. Ларина
―
Театр юного зрителя. Да, замечательная. Которая играла Обезьянку в «Айболит-66». Вы наверняка помните.
Е. Санаева
―
У которой вы учились.
К. Ларина
―
Да. Ну, это я напоминаю нашим слушателям. Они тоже не знают, кто это. Лидия Николаевна замечательной была актриса, Царствие ей небесное.Смотрите, вот дневники Ролана вышли. Блестящая книга! Я скажу вам честно, что я очень часто к ней обращаюсь, потому что какие-то вещи важнейшие проговорены там!
Е. Санаева
―
Ну, там густо, густо, густо.
К. Ларина
―
С какими-то вещами можно там не соглашаться, неважно. Но масштаб личности там, безусловно, присутствует, Ролана Антоновича. Вот вы говорите про бюро пропаганды, которое издало его биографии. Послушайте, я уверена, что там нет тех самых драматичных моментов, которые он переживал как артист. Да? Предательств, снятий с роли. Там даже история про «Медную бабушку» с Михаилом Козаковым… Это трагическая история неслучившегося спектакля.
Е. Санаева
―
Мы не были знакомы, и меня занесло в Дом кино. Я не особенно часто ходила туда. И вдруг почему-то, не понимая почему, объявили, что вот сейчас Михаил Козаков и Ролан Быков сыграют сцену из непоставленного спектакля. Я сидела довольно далеко. И вдруг выходят эти два лысых человека, начинают говорить блистательный текст Зорина. И на фразе, когда Быков/Пушкин говорит: «Я — шут. Я — раб». — «Не смей так говорить! — говорит Жуковский/Козаков. — Ты — гений! Ты — гений России!» И Пушкин/Быков отвечает: «Быть рабом не беда. Не быть им — вот горе, вот несчастье!» И у меня мороз просто пошел по коже. А мы не были знакомы совершенно с ним. И потом как-то уже так судьба свела.
К. Ларина
―
Много ролей он не сыграл — тех, которые он должен был сыграть?
Е. Санаева
―
Он не сыграл «Повесть об Искремасе».
К. Ларина
―
То, что сделал потом… Табаков сыграл, да?
Е. Санаева
―
Да.
К. Ларина
―
«Гори, гори, моя звезда».
Е. Санаева
―
600 метров было снято. Ну, это было предательство Митты.
К. Ларина
―
А там тоже потребовали снять или что?
Е. Санаева
―
Ну, это не я говорю, это сам сказал Митта: «Я его предал». В передаче я это слышала сама. «У меня были родственники репрессированные, а в Чехию вошли наши танки».
К. Ларина
―
Понятно.
Е. Санаева
―
«Поэтому я не хотел, чтобы был именем злобного Мейерхольда, — почему «злобного» — не знаю, — а хотел, чтобы было что-то светлое». Ну, вот «высветлил». Конечно, с Быковым это был бы другой фильм.
К. Ларина
―
Совсем другая история, да.
Е. Санаева
―
Ну, что случилось, то случилось. Как Ролан говорил: «Несбывшимся платишь за то, что живешь». У меня тоже многое не сбылось, но я благодарна каждому дню и всему тому, что сбылось.
К. Ларина
―
Возвращаясь к Искремасу, к этому фильму «Гори, гори, моя звезда». Тоже в дневниках Ролана Антоновича есть про этот период.
Е. Санаева
―
Ну, там есть одно письмо, которое я не включила туда, но которое включу в свою книгу.
К. Ларина
―
Это его письмо?
Е. Санаева
―
Это его письмо, да.
К. Ларина
―
Не к Митте?
Е. Санаева
―
Я не знаю, отправил он его или нет. Но мощное довольно.
К. Ларина
―
Смотрите, а для Табакова это стало визитной карточкой, по сути, одной из лучших ролей его, согласитесь.
Е. Санаева
―
Ну, Табаков — дивный актер. Что там говорить, боже мой? У каждого… Боже мой, у скольких не сбылось. Сколько снялась Марецкая изумительная? Сколько снялась Раневская? Сколько лет не снималась Нона Мордюкова, великая русская артистка? Что тут говорить?
К. Ларина
―
На ваш взгляд, сегодня актеру легче или труднее работать в кино сегодняшнем?
Е. Санаева
―
Вы понимаете, бабло все победило, поэтому чтобы себя сохранить… И когда вы учились, и когда я училась, и когда учился мой отец, и Ролан, важно было овладеть азами профессии. А дальше обязательно должны быть кумиры. Понимаете? Сейчас у этих мальчиков и девочек, по-моему, кумиров нет. Кумиры из журналов: кто где был, кто купил, что построил и так далее, и так далее.
К. Ларина
―
То есть таких авторитетов в профессии, вы считаете, в профессиональном смысле для них сегодня нет, да?
Е. Санаева
―
Для многих нет, для многих нет. Ну, я думаю, что такой актер, допустим, как Миронов, допустим, Сережа Безруков — они не могут быть авторитетами, потому что это служение профессии. И такие есть, слава богу, актеры. Они все-таки ориентир.
К. Ларина
―
Ну, подождите. Отвечая все-таки на мой вопрос: легче или труднее, чем в советское время?
Е. Санаева
―
Ну, смотрите…
К. Ларина
―
Мы сейчас с вами вспоминаем: это не сыграли, это убрали, этого потребовали снять, это запретили, это порезали. Это все — существование в советской культуре. Сегодня, казалось бы…
Е. Санаева
―
Смотрите — вот вам «Матильда» с этим «царебожением»…
К. Ларина
―
Да. Это безумие.
Е. Санаева
―
Ну, безумие, безумие. Но вот эти «царебожники» же действительно немножко повернуты на эту тему. Ну, Николай действительно был совершенно удивительный человек — и по благородству, и по отношению к семье, и так далее. Но он был не самый сильный царь, который мог бы удержать… Знаете, что значит… Эту же фразу мы в школе, по-моему, проходили, да? «Верхи не могут, а низы не хотят».
К. Ларина
―
Да.
Е. Санаева
―
Ну, так и случаются революции. А когда отрубили голову Антуанетте и ее супругу? Такая профессия тяжелая. А сколько царей поубивали? Боже мой. Поубивали по всему миру. А князь Владимир наш?
К. Ларина
―
Вы памятник видели, кстати?
Е. Санаева
―
Видела, да.
К. Ларина
―
Ну, как вам?
Е. Санаева
―
Как мне? Ну, как вам сказать? Ну, стоим. Вписался как-то. Ну, знаете, я же помню Владимирскую горку (я же по маме Гончаренко). Понимаете? Поэтому то, что случилось там…
К. Ларина
―
В Украине?
Е. Санаева
―
Да. Того князя я уже не увижу. За четыре года до всех событий мы были с гастролями, прошли на ура в Театре Ивана Франко. К сожалению, изумительный Богдан Ступка был уже болен, он был в Германии. Но битком зал, на ура прошло все. А я прошла подземным переходом к дому бабушки. Потому что бедному актеру некуда было отправить жену с ребенком — отправлял в Киев, на родину. И мама своих подружек видела школьных, и так далее. А я ходила на эту Владимирскую горку. Ходила мимо Богдана Хмельницкого, который теперь повернут в другую сторону — он показывает уже рукой не на Россию, а на Запад.
К. Ларина
―
То есть они его развернули, что ли?
Е. Санаева
―
Развернули.
К. Ларина
―
Да ладно! Серьезно?
Е. Санаева
―
Развернули, развернули. Серьезно. И там ларьки такие были, как у нас были в переходах. И кружечка: «Слава тобі, Боже, що я не москаль». Зашла в церковь. Конечно, это такой новодел — Михайловский собор, который был в 30-е разрушен. Княгиня Ольга, кстати, сидела на площади. Ее не вернули туда, княгиню Ольгу, ибо она из псковских. И газетку взяла. Ну, церковь, которая должна как бы объединять православных, да? «Укры — это укры, а москали — это финно-угры». И я поняла, что дело пахнет керосином.
К. Ларина
―
Так керосином оно и пахло, Лена, к сожалению.
Е. Санаева
―
Ну, когда 5 миллиардов вложено, знаете…
К. Ларина
―
А бывают ли политические споры в театре, в одном отдельно взятом коллективе?
Е. Санаева
―
Нет, мы на эту тему не говорим. У меня есть приятельница близкая, директор библиотеки, умница, тонкий человек. И когда мы заводим с ней немножко иногда, она говорит: «Давай, Леночка, мы не будем на эту тему говорить». Я говорю: «Хорошо, мы не будем».
К. Ларина
―
То есть можно как-то по умолчанию, да?
Е. Санаева
―
По умолчанию можно, можно. Но трудно, но трудно. И я дважды была в Крыму, поэтому мне уже ходу нет. И слава богу, что я могилу бабушки привела в порядок, и она уже зарастать травой не будет.
К. Ларина
―
Понятна ваша позиция. Но я не буду вступать тут в зону конфликта. Не хочу! Вас люблю.
Е. Санаева
―
Ксения дорогая, вашу позицию я знаю. Вашу позицию я знаю, солнышко. И я все понимаю. Я только понимаю, какая была бы кровь, если бы перешло все это в Крым.
К. Ларина
―
Никто не знает ничего.
Е. Санаева
―
О, залило бы сильно!
К. Ларина
―
Ничего не знаю. Я не скажу этого.
Е. Санаева
―
Очень сильно.
К. Ларина
―
Не знаю.
Е. Санаева
―
А я чувствую, что было бы так — крови было бы много.
К. Ларина
―
Давайте об искусстве!
Е. Санаева
―
Давайте! Играю в сериалах…
К. Ларина
―
Я хочу сказать вам, что я с удивлением узнала… Как раз прямо сняли с языка, что называется. С удивлением узнала, что вы не просто играете в сериалах, а что есть какой-то сериал, в котором вас все так хвалят и обожают!
Е. Санаева
―
Да, правда?
К. Ларина
―
И все пишут.
Е. Санаева
―
Да вы что?
К. Ларина
―
«Посмотрите, как она потрясающе там играет!» Я видела целые какие-то серьезные разборы в интернете. Это сериал, который называется «Парфюмерша», по-моему.
Е. Санаева
―
«Парфюмерша». Ничего, приличная роль у меня.
К. Ларина
―
Вы там играете. И кстати, я прочитала у кого-то из наших коллег, по-моему, что вы там чуть ли не играете некий образ своей матери. Можно так сказать? Вот вы не сыграли в «Похороните меня за плинтусом», а здесь попытались сыграть какую-то такую роль.
Е. Санаева
―
Ну нет. Понимаете, в чем дело? Мне маму играть ничего не стоило бы, потому что и юмора хватает, и в коже мама. Понимаете? Мама была безумно талантливый человек. И то, что сложилась так ее судьба, наверное, в общем… Господи, сколько война поломала судеб! Боже мой… И не только война. За анекдот Емельянов сколько отсидел? 11 лет. Замечательный актер. Она анекдот рассказала — и попала в больницу на полгода с манией преследования.
К. Ларина
―
Да вы что?
Е. Санаева
―
Да.
К. Ларина
―
То есть там такие угрозы были вокруг все время, постоянно, да?
Е. Санаева
―
Ну конечно, конечно. Понимаете, да, и любили, и рожали, и все. Но пришли в коммунальную квартиру… Мы жили просто за стеной, которая отделяла наш дом от МХАТа. Папа работал тогда во МХАТе. И рассказала на кухне, на общей кухне рассказала анекдот. Пришли люди и спрашивали: «Санаева? Кто такая? Почему такая молодая? Почему не работает?» А мама потеряла одного ребенка. И я, как папа говорит, «подгнилок» была, рожденная в войну. В общем, такой «заморыш из Гонконга». Короче говоря, она тряслась. И папа в 35 лет перенес инфаркт. Она так тряслась над нами, что ей было уже не до своей вообще работы, не до своей судьбы.И когда она пошла… Масоха, такой был актер в Театре киноактера. Они жили рядом, жили в комнате метров восемь, и окно выходило на лестницу. А крыша была стеклянной, и вот так свет попадал. И Моргунов с ними еще жил в квартире, Евгений. Короче говоря, мы пришли. Она рассказала Тоне, что вот анекдот, приходили, спрашивали. Она говорит: «Ты что, с ума сошла? Вот этого посадили, вот этого посадили».
И она кинулась к Михалкову, потому что сохранился дома гимн Советского Союза, подписанный Михалковым: «Спасибо, Сева, за легкую руку». Потому что он встретил папу на улице Горького тогда (ныне Тверская): «Сева, у тебя есть время?» — «Есть». — «У тебя легкая рука?» — «Легкая». — «Пойдем со мной». — «А куда идти?» — «Да здесь вот, рядом, в Дом союзов. Я несу текст гимна». И они пошли туда. Бросил он этот текст.
К. Ларина
―
И его утвердили потом, да.
Е. Санаева
―
И его утвердили. И вот «Спасибо, Сева, за легкую руку». И она кинулась к нему! И я сидела на диване в этом здании голубом, бело-голубом, в глубине на кожаном диване. И они пошли к какому-то чину там разговаривать. Михалков пошел, заступился. Он многим, кстати, помогал. «Рассказывайте, рассказывайте…» И в это время вошел какой-то чин, который сказал: «Отпустите». И сказал Михалкову: «Эта женщина больна, ее надо лечить». И тогда позвонили… А папа был в Питере на съемках. Позвонили папе, он приехал. И ее определили в Ганнушкина с манией преследования на полгода.
К. Ларина
―
В психушку.
Е. Санаева
―
И лечили инсулиновыми шоками. Ужасно! И у мамы такое наблюдение было, что там пришла (ну, там палата была — человек шесть-восемь, не знаю) женщина со шнурочком, которая мерила, какой матрас шире. Даже там.
К. Ларина
―
Вот видите? А вы говорите, что не о чем писать.
Е. Санаева
―
Есть, есть, о чем писать. Напишу, напишу.
К. Ларина
―
Вы посмотрите, какой сюжет рассказали под финал программы!
Е. Санаева
―
В театре пять-шесть ролей играю.
К. Ларина
―
Отчет полный.
Е. Санаева
―
Пять у меня сериалов.
К. Ларина
―
То есть работа есть?
Е. Санаева
―
Работа есть, да.
К. Ларина
―
Все. Слава богу. Ну а теперь надо исполнить тот самый план по написанию книжки.
Е. Санаева
―
Есть этот план.
К. Ларина
―
И Елене Шубиной мы поручаем, чтобы она от вас не отставала, чтобы вы обязательно написали. Ладно?
Е. Санаева
―
Хорошо.
К. Ларина
―
Спасибо, Лена. Музыку не успеваем уже дать. Хотели дать Лису Алису. Ну, ладно. Она все равно звучит у каждого в голове.
Е. Санаева
―
А у вас уже в каких-то других заставках звучу я.
К. Ларина
―
Спасибо большое, Леночка.
Е. Санаева
―
Спасибо.