Виталий Манский - Дифирамб - 2016-06-12
К. Ларина
―
14 часов 10 минут. Программа «Дифирамб» через несколько минут начнётся. Наш гость уже в студии — это, напомню, Виталий Манский. Но прежде чем начать наш разговор, я по традиции разыгрываю пригласительные билеты: в театр у меня есть и на два концерта. Давайте с концертов начну.20 июня в Театре Эстрады традиционный концерт, посвящённый Юрию Визбору. Как вы знаете, 20 июня — это день рождения Юрия Визбора, поэтому каждый год 20-го числа обязательно концерт, который устраивают. Раньше его вдова была главным инициатором, а сейчас и Таня Визбор на себя многое взяла. И на этом концерте, конечно, лучшие люди жанра, включая Юлия Кима и многих-многих других. Конечно, и Варя Визбор, и Юра Визбор-младший тоже будут участвовать. Напомню, Театр Эстрады, 20-е число.
И ещё один концерт, это концерт театральный, театрально-музыкальный — концерт в Театре Наций. Это тоже достаточно традиционная история. Называется он просто, незатейливо — «Песни военных лет». 22 июня актёры Театра Наций выступают со своими версиями известных военных песен. Тоже приходите. Это всегда очень хорошо и интересно поставлено, с живым звуком, естественно, и с живым музыкальным оркестром. 22 июня.
И наконец — театр. Это Театр.Doc. 16 июня, Большой зал — «Вне театра // А что, если я не буду…». Это документальный спектакль о жизни семи актёров, о том, как и почему они ушли из профессии, или почему ушли и вернулись, или почему остались и не уходят, хотя давно надо было уйти. В общем, такая поколенческая история, которую придумала Настя Патлай с актёрами — есть многие люди, которые остались в профессии, кто-то ушёл. В общем, такой спектакль-размышление. «Вне театра» — 16 июня. Руководитель проекта — Михаил Угаров.
И второй спектакль тоже Театра.Doc — «Подлинные истории женщин, мужчин и богов», 17 июня. Это работа Елены Греминой — она и автор, и режиссёр этого спектакля. Её постоянные актёры, которые работают с Еленой во многих работах, во многих спектаклях: Дмитрий Кривочуров, Константин Кожевников, Марина Клещева, Наргис Абдуллаева и Елена Лемешко. Здесь добавить нечего, поскольку здесь действительно рассказывается о знаменитых древнегреческих мифах, о том, как они переосмысливаются сегодня, в современности. 17 июня в 20 часов. Как обычно, Малый Казённый переулок (метро «Курская»). Приходите в Театр.Doc.
В. Манский: Когда ты платишь за плитку свои деньги, то она ещё «цать» лет пролежит
Напомню теперь номер SMS: +7 (985) 970-45-45. Выбирайте себе вечер и пишите о своих пожеланиях.
К. Ларина
―
Ну а теперь я очень рада представить вам нашего гостя уже вживую, что называется. Виталий Манский, режиссёр-документалист, продюсер, президент «Артдокфеста».
В. Манский
―
Приветствую всех.
К. Ларина
―
Привет-привет. Как Москва вам, зарубежным гостям?
В. Манский
―
Москва огорчает, откровенно говоря. Ты знаешь, после больших таких перерывов, когда приезжаешь в Москву, более отчётливо бросаются в глаза изменения. И они, к сожалению, носят такой негативный характер, как правило, — и эмоциональный, и буквальный, начиная от внешнего вида полок в магазинах, качества товара и оканчивая качеством человеческого материала, который тоже очевидно…
К. Ларина
―
Ну а улицы «взорванные»?
В. Манский
―
Насчёт улиц. Да, они, конечно… Я много читал в Facebook про эти все улицы. Но, с другой стороны, когда ты делаешь ремонт… Другой вопрос — у нас, например, во дворе дома, где я живу, делали капитальный ремонт двора года два назад. Сейчас на наших глазах снимают новую плитку и вместо неё кладут новую плитку. В ситуации, когда «денег нет, но вы держитесь», это как-то выглядит спорно, скажем так.
К. Ларина
―
Мягко говоря. Какой-то троллинг такой.
В. Манский
―
Абсолютно. При том, что я приехал за город, где у меня плитка лежит уже «цать» лет. Когда ты платишь за плитку свои деньги, то она ещё «цать» пролежит. А вот когда это какие-то космические, мифические деньги, которые вроде бы твои, потому что ты гражданин этой страны… С другой стороны, человек, который считает, что деньги государства — это частично его деньги, то ему место исключительно в сумасшедшем доме. Поэтому когда это деньги, которые есть и которых нет, то тогда, в принципе, всё равно. Почему бы и каждый день не менять плитку, собственно говоря? И не только плитку. Почему бы каждый день не проводить Олимпиаду в Сочи? А почему собственно в Сочи? Давайте летнюю олимпиаду где-нибудь в Якутии проведём в январе.
К. Ларина
―
В Ханты-Мансийске.
В. Манский
―
Чувствуешь абсолютное такое безразличие и безучастие людей к происходящему. Все как-то на всё уже… в общем, всем всё ясно. Начинают понимающие люди встраиваться и говорят: «Ну, в конце концов, что же делать?» И так далее.
В. Манский: Нужно понимать, что «Артдокфест» — это не политическая акция
К. Ларина
―
Да, под бульдозеры никто не бросается, терпят.
В. Манский
―
Абсолютное согласие, принятие абсолютно аморального и бессмысленного образа современной России людьми, которые являются гражданами нашей страны, — это поразительно. И это поразительно бросается в глаза. И ты видишь, как люди, которые ещё вчера были отчаянны, смелы и конкретны в своих высказываниях, как они начинают мимикрировать, как они начинают… В общем, это всё очень осязаемо становится.
К. Ларина
―
А тогда чем ты это объясняешь всё-таки? Какими-то страхами? Какой-то апатией, усталостью? Я согласна с оценкой. Это диагноз уже на сегодняшний день — такая абсолютная вялость общественная.
В. Манский
―
Видишь ли, я полагаю так. Это все составляющие, о которых ты сказала. Но люди, которые обладают какими-то ресурсами — для них это скорее страх, потому что эти ресурсы сокращаются, а они за них очень переживают. При этом под ресурсами я имею в виду и большой бизнес, и какие-то проекты, и фестивали, и прочее-прочее. Ну, я говорю о том, что мне ближе, потому что я не знаю, что там происходит в бизнеса́х, особенно когда все основные бизнеса́… у нас все госкомпании под санкциями, и мне действительно это неведомо.А вот в артсреде, когда я вижу, что происходит, на какие темы люди пересаживаются с каких тем, что происходит с фестивалями (это особо заметно для меня), с выбором фильмов… Знаешь, говорю с одним фестивалем: «Вот у меня есть такое предложение». И мне говорят: «Да, мы просто счастливы были бы пойти по этому пути…» Ну, чтобы не говорить загадками: у меня не состоялся показ на одном фестивале сейчас картины «В лучах солнца», корейской.
К. Ларина
―
В России?
В. Манский
―
Да, в России.
К. Ларина
―
На «Кинотавре» или где? Ну скажи, скажи.
В. Манский
―
Понимаешь, я так люблю «Кинотавр», что я, честно говоря, не хотел бы говорить, что это было на «Кинотавре».
В. Манский: Москва огорчает, откровенно говоря
К. Ларина
―
Я сейчас читаю, что пишут про «Кинотавр» люди, и понимаю… Они все говорят, что лучший игровой фильм на «Кинотавре» — это документальный фильм с «Артдокфеста», который там показали.
В. Манский
―
Мы действительно получили приглашение с «Кинотавра». Нужно понимать, что «Кинотавр» — это лучший фестиваль в стране. Это фестиваль, который я когда-то открыл для документального кино, ещё лет двадцать назад. Впервые там участвовала в конкурсе картина «Частные хроники. Монолог». Мы тогда разделили приз с сокуровским «Молохом», приз критики. И потом я много участвовал там и получал призы. Сейчас там каждый год документальная картина есть. И мы получили приглашение участвовать в конкурсе. Я поэтому и приехал в Москву, собственно говоря, вместо того, чтобы поехать в Сидней, где сейчас идёт моя картина.И так оказалось, что российская премьера не состоялась — фестиваль, видимо, под нажимом чьим-то от картины отказался. Я понимаю, что это невозможно было бы даже два года назад. Поэтому я не хочу на них «катить бочки». Я полагаю, что и им неуютно и неудобно в этой ситуации. Но определённая слабость и трусость в этом тоже присутствует.
Скажем, я предложил другому фестивалю, и они говорят: «Да, мы просто счастливы будем показать, но мы должны проконсультироваться с МИДом и губернатором». МИД — это Министерство иностранных дел. Вот представить себе такой разговор опять же два года назад, чтобы фестиваль для показа картины советовался с Министерством иностранных дел и губернатором? Это всё знаки. Это всё, казалось бы…
К. Ларина
―
Российская картина?
В. Манский
―
Да, это российская картина. Кстати, это не просто российская картина, а это картина… Ну, то есть это копродукция — там и Латвия, и Германия, и Чехия. Но, в принципе, мне один специалист тут буквально на днях сообщил, что у нас же нынче Год российского кино. Так вот, эта картина, от которой Министерство культуры отказалось и попросило снять с титров упоминание…
К. Ларина
―
Это фильм «Родные» уже, нет?
В. Манский
―
Нет, это фильм «В лучах солнца». Этот фильм получил больше призов, чем всё российское кино, в этом году на международных фестивалях.
К. Ларина
―
Кстати, поздравляю от всего сердца, потому что читаю и вижу, какое количество призов.
В. Манский
―
Знаешь, мне уже, честно говоря, неловко писать про эти призы.
К. Ларина
―
Это вообще удивительно.
В. Манский
―
Пока я не поехал на «Кинотавр» и сидел в Москве, я получил два ещё приза — один в Америке, а другой в Израиле. А, ещё один! Ещё в Македонии… нет, не в Македонии. Где-то ещё.
К. Ларина
―
То есть получается, что прокатного удостоверения этот фильм не получает в России?
В. Манский
―
Нет, парадокс заключается в том, что по требованию «Кинотавра» мы с огромным трудом после нескольких отказов получили прокатное удостоверение. То есть у нас сейчас есть прокатное удостоверение. И, в принципе, ни один фестиваль ничем не рискует, потому что тот же Минкульт это удостоверение выдал. Другой вопрос, что он его выдал ровно после того, как «Кинотавр» объявил программу, то есть задержки здесь были неслучайные, как я полагаю. Но по факту сейчас картина готова к показу, и она выйдет осенью в прокат.
К. Ларина
―
В Москве тоже?
В. Манский
―
В Москве тоже, конечно, да.
К. Ларина
―
Хочу напомнить, что речь идёт о фильме «В лучах солнца», который посвящён Северной Корее.
В. Манский
―
Который и снят в Северной Корее.
К. Ларина
―
Это не про Украину, не про Сирию, не про «крымнаш» или «не наш», не про Грузию, даже не про Америку. В чём дело?
В. Манский
―
Ты знаешь, это ещё в большей степени про нас.
К. Ларина
―
Страшные аналогии возникают, или что?
В. Манский
―
И это ещё в большей степени для нас сложно, потому что мы теперь, как это ни парадоксально, в нашей внешней политике являемся должниками Северной Кореи. Потому что Северная Корея — в числе десяти «самых прогрессивных стран мира» — признала (я не знаю, можно ли произносить в России слово «аннексия»), скажем так, тот факт, что Крым стал российской территорией. Там ещё Зимбабве… Ну, понятно.
К. Ларина
―
Видишь, как мы боимся говорить… То, что вчера ещё было возможно, а сегодня думаем, можно ли это произносить или нет.
В. Манский
―
Да. И поэтому те ноты протеста, которые стала заявлять Северная Корея, российская сторона принимает под козырёк и старается их выполнять. И это тоже всё…
К. Ларина
―
То есть мы боимся обидеть Северную Корею?
В. Манский
―
Абсолютно. Конечно, прожив в Северной Корее достаточно серьёзный промежуток времени (я был там почти два месяца суммарно), я могу отчётливо сказать, что Россия — куда более демократическая страна. И не только потому, что есть «Эхо Москвы», а потому, что есть у нас хотя бы тот же страх… Мы можем его стесняться, но мы можем анализировать происходящее. А там ведь вообще никакого анализа уже не существует. Мы, конечно, Северной Кореей при нашей жизни не станем. Но сам факт того, что мы развернулись в эту сторону — это абсолютная катастрофа для России, бесспорная.
К. Ларина
―
А как сложилась судьба героини? Поскольку много было дискуссий по поводу, что, может быть, этот фильм навредит целой северокорейской семье.
В. Манский
―
Ты знаешь, я бы не хотел сейчас вообще говорить об этой картине, потому что её никто не видел. Я с удовольствием…
К. Ларина
―
Ну, про девочку ты скажи.
В. Манский
―
Про девочку скажу. Просто я бы удовольствием, не знаю, осенью перед выходом в прокат пришёл бы (или когда она выйдет в прокат), и мы бы поговорили об этом.Коротко скажу про девочку. После того как наш фильм вышел в Южной Корее в кинопрокат… А это уже седьмая-восьмая страна, где он в кинопрокате. И в Южной Корее он вышел в 150 кинотеатрах, фильм посетила президент Южной Кореи и сделала там определённые заявления. Так вот, это повлияло на позицию Северной Кореи. И сейчас из девочки в Северной Корее сделали своего рода… Как это?
К. Ларина
―
Мамлакат.
В. Манский: Чувствуешь абсолютное такое безразличие и безучастие людей к происходящему
В. Манский
―
Мамлакат, которая Сталину вручала цветы. Сделали национального героя. Она вручила цветы лидеру нации Ким Чен Ыну на церемонии закрытия съезда партии, который проходил впервые за 30 лет. И, в общем говоря, с девочкой формально всё прекрасно. Хотя, конечно, ничего прекрасного в самом факте жизни в Северной Корее быть не может.
К. Ларина
―
Ну, мы приближаемся к этому.
В. Манский
―
Ещё раз говорю: мы никогда не станем Северной Кореей, потому что для этого нужно уничтожить несколько поколений россиян, и уничтожить не физически, а морально, эмоционально и так далее. И вот тогда, может быть, через три поколения… Даже сталинская Россия не была похожей на Северную Корею, потому что в сталинской России всё-таки, я не устаю повторять, снимал Вертов, был Мейерхольд, Цветаева, Ахматова, Пастернак, Родченко, Эйзенштейн и так далее, и так далее. Ничего подобного в Северной Корее нет — там абсолютно зачищенное поле, пустыня. Поэтому мы не Северная Корея.
К. Ларина
―
Тогда давай начнём разговор о другом твоём фильме, который тоже сегодня уже есть, он существует. И я так понимаю, что он уже пошёл по фестивалям. Ближайший будет фестиваль в Карловых Варах. Там он будет показан, да?
В. Манский
―
Да, действительно. Мне рассказать об этом?
К. Ларина
―
Конечно, конечно.
В. Манский
―
С удовольствием расскажу. Действительно я два года после крымских событий провёл на Украине, в Украине, снимал картину «Родные». Этот фильм рассказывает об одной семье, которая разбросана по всей Украине: Львов, Одесса, Киев, Севастополь и Донецк. И особый знак этой картины заключается в том, что это моя семья: моя мама, моя сестра, мои тётки и так далее и тому подобное. Внутри нашей семьи происходят те же процессы, что и в целом на Украине. Это такая модель… Да, собственно говоря, когда я начинал снимать картину, жил в России, поэтому это абсолютная модель происходящих процессов в Украине.
К. Ларина
―
А это было до начала собственно процесса?
В. Манский
―
Я первые съёмки провёл в конце апреля 2014 года.
К. Ларина
―
А, то есть уже было. В марте же всё началось?
В. Манский
―
Да, началось в марте.
К. Ларина
―
Майдан начался в феврале.
В. Манский
―
Картина после Майдана. Это картина именно о войне на Украине, о разных позициях, о точках зрения, о разных взглядах на эти процессы, роль России в том числе. И сейчас первый фестиваль, точнее мировая премьера состоится в Карловых Варах, в конкурсе этого крупнейшего мирового фестиваля. И далее уже есть целый ряд приглашений, поэтому я не успеваю ездить. Я с Северной Кореи, а теперь не успеваю ездить с фильмом «Родные». И опять же судьба показа в России для меня пока покрыта… Она уже точно не российская, потому что я напомню, что министр Мединский своим решением отменил решение о поддержке этого фильма Министерством культуры.
К. Ларина
―
То есть сначала дали денег, а потом отобрали?
В. Манский
―
Процедура поддержки на законодательном уровне выглядит следующим образом. Эксперты принимают решение о поддержке того или иного проекта.
К. Ларина
―
Во время питчинга, да?
В. Манский
―
Да. И я всегда иду через открытый питчинг. Не знаю, всего 5% фильмов идут через открытый питчинг, а все остальные идут «под ковром». Я шёл на открытый на питчинг. Протокол был опубликован. Министр своим решением отменил решение экспертов, абсолютно нарушив тем самым законодательство — у него нет таких полномочий. И вообще то, что он наложил запрет на профессию в России, на меня, его выводит… В общем, он стал преступником в этом смысле, потому что он преступил закон. Он не имеет таких полномочий. Подобные вещи может делать только суд. И то, собственно говоря, я не знаю ни одного подобного судебного прецедента, чтобы накладывался запрет на профессию — исходя из взглядов человека на текущий процесс.
К. Ларина
―
Тут важно подчеркнуть, что правду говорит Виталий. Я помню эту фразу, которую сказал Мединский. Вырвалась она у него или не вырвалась, но она существует, она есть. Типа: «Пока я министр, Манский в России кино снимать не будет».
В. Манский
―
Не только кино, а любые проекты Манского, а это и фестиваль «Артдокфест», и так далее и тому подобное. Я много чем занимаюсь, поэтому…
К. Ларина
―
Давайте мы сейчас сделаем паузу, послушаем новости. Я напомню, Виталий Манский в нашей студии. Продолжим наш разговор после выпуска новостей. И, кстати, напомню, что свободны уже SMS для ваших вопросов. Я чуть позже назову тех, кто билеты выиграл. А пока напомню номер SMS: +7 (985) 970-45-45.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Давайте я скажу, кто в театр идёт. В Театр Наций на спектакль «Песни военных лет» идёт Анна (телефон — 905). В Театр.Doc на спектакль «Подлинные истории женщин, мужчин и богов» — Лена (телефон — 329); на спектакль «Вне театра» — Юлия (телефон — 321). И в Театр Эстрады на концерт «Юрий Визбор: Многоголосье» идёт у нас Татьяна (телефон — 610).
В. Манский: Люди, которые ещё вчера были отчаянны, смелы в своих высказываниях, начинают мимикрировать
Я напомню, что в нашей студии сегодня в программе «Дифирамб» режиссёр-документалист Виталий Манский. Напомню нашим слушателям номер SMS для ваших вопросов: +7 (985) 970-45-45. Мы начали говорить о фильме «Родные», который только начинает свою прокатную жизнь. Это фильм, который как раз о родных прежде всего самого режиссёра, о том, каким образом по этим родным и близким людям проехались украинские события. А родные-то остались родными людьми при этом?
В. Манский
―
Не хочу быть спойлером собственного фильма, но понятно, что в картине присутствует конфликт. И этот конфликт важен, потому что он, мне кажется, многое объясняет. И в этом смысле очень важно было бы эту картину, конечно, в первую очередь посмотреть в России, потому что Россия, в отличие от тех стран, которые в конечном счёте участвовали в производстве картины… А это одна из самых крупных копродукций вообще.
К. Ларина
―
А кто?
В. Манский
―
Там только основные продюсеры — это Германия, Латвия, Эстония, Украина. И ещё порядка десяти компаний со всей Европы — телевизионные каналы как правило, которые вошли в проект в стадии его производства. Поэтому картина будет уже совершенно очевидным образом показана как минимум в десяти странах Европы в ближайшее время. И нет России, потому что опять же человек, выполняющий функции министра, таким образом себе представляет свою миссию. И, в общем говоря, нам, наверное, будет сложнее получать то самое прокатное удостоверение, которое превратилось в абсолютную цензурную функцию. Вот как-то так. Но фильм действительно предъявляет вот эту современную жизнь.Да, кстати, ведь что ещё важно — он снимался в процессе. То есть это не рассказы о чём-то, не ретроспекция, а мы его начали снимать… и там даже по ходу фильма у нас отмечается, как меняется мысль, как меняется отношение, как меняются взгляды.
К. Ларина
―
То есть в режиме реального времени, да?
В. Манский
―
Да, он снимался в режиме реального времени в течение года — условно говоря, от апреля 2014-го по апрель 2015-го. Это как бы базовые события картины. И повторюсь, что очень хочу его так или иначе показывать и в России в том числе. Ну, посмотрим, что из этого получится.
К. Ларина
―
А родные не были против того, что всё как-то так публично?
В. Манский
―
Это не совсем простая история, потому что родные имеют разную степень публичности и разное желание быть публичными. Но в конечном счёте как-то мы со всеми нашли в той или иной степени общий язык. Знаешь, я бы это не очень хотел комментировать — в том смысле, что съёмок скрытой камерой в фильме, понятное дело, нет. А уж как я там с родными договаривался — это отдельный вопрос, и не очень простой.
К. Ларина
―
Тут, конечно, мы так или иначе упираемся в эту тему, которая всегда возникает, когда мы говорим о документальном кино. Это такие этические препоны, которые существуют либо лично перед самим автором, перед художником, либо поступают от родственников героев, про которых он снимает. Ты с этим сталкивался в фильме про Высоцкого, который я очень люблю, и я не устаю это повторять. «История болезни» он называется?
В. Манский
―
«Смерть поэта».
К. Ларина
―
«Смерть поэта». Напомню нашим слушателям…
В. Манский
―
Ну, в хронологическом порядке 205 последних дней жизни Высоцкого, которые привели к известному и трагическому результату; о том, как поэт боролся со смертью и в этой схватке в конечном счёте проиграл. Полностью всё восстановлено, все события через непосредственные свидетельства людей, находящихся как бы в непосредственном контакте с Высоцким. Помимо всего прочего, это уникальный, в общем говоря, такой летописный, архивный материал, который, я полагаю, будет ещё когда-то исследован.Я сейчас, ожидая эфир, открыл ваш журнал «Дилетант», и там — подробное описание, судьба тела Распутина, и отсутствие этих свидетельств, вся эта запутанная история. Но тело — это одно, а живой человек, величайший поэт, который действительно проиграл эту схватку… Как это происходило? Как это влияло на его творчество? Это же не жёлтая история, с кем он спал и что он пил. Это вопрос глубочайшей внутренней душевной драмы, которая и уничтожила этого человека физически. Это очень важно, это и назидательно в том числе.
К. Ларина
―
И понимание творчества невозможно без рассказа об этом, потому что абсолютно трагедия человеческая.
В. Манский
―
Абсолютно. А потом эти же родственники Высоцкого, которые собирались чуть ли не в суд подавать и накладывали запреты на фильм, они совершенно спокойно (я не знаю, совестливо или нет) продали права на создание игровой картины.
К. Ларина
―
С Безруковым, с этой маской?
В. Манский
―
Да. И как-то не очень симпатично выглядело. Если уж вы такие принципиальные и не хотите никакой публичности, то будьте последовательными в пусть даже не приемлемом мною, но в своём каком-то консерватизме. Но когда вы где-то принципиальны, а где-то, когда фигурируют неплохие гонорары, мене принципиальны, то это выглядит скверно, скажем так.
К. Ларина
―
Напомню, чем кончилось: тогда родственники в итоге наложили запрет на использование песен Высоцкого в фильме.
В. Манский
―
Да.
К. Ларина
―
И я помню… Я это уже Виталию говорила. Насколько я понимаю, он не очень со мной согласен, но мне кажется, что этот фильм, наоборот, подарил какой-то неожиданный поворот. Он действительно убрал все песни, но оставил видео, изображение.
В. Манский
―
Да, оставил изображение.
К. Ларина
―
И когда человек открывает рот, у него жилы натянуты на шее, а звука нет, тишина, вата — это, конечно, производит сильнейшее впечатление! Так что им спасибо в данном случае.
В. Манский
―
Ну, в данном случае — спасибо, да. Будем говорить «спасибо» всем цензорам, всем людям, которые мешают, которые выстраивают барьеры, которые приходится преодолевать. В преодолении, может быть, и есть какая-то тайна творчества. Скорее всего, так оно и есть. Но иногда эти барьеры уничтожают в тебе саму жизнь, само желание общаться с многомиллионной аудиторией. И иногда эти барьеры убивают тебя самого. И я вижу, кстати сказать, что эти барьеры сегодня делают с документальным кино, например. Я вижу, как уходят из профессии очень мощные многообещающие люди. В общем, грустно…
К. Ларина
―
То есть это происходит из-за того, что нет возможности говорить так, как хочешь, да?
В. Манский: Мы, конечно, Северной Кореей при нашей жизни не станем. Но сам факт того, что мы развернулись в эту сторону
В. Манский
―
Понимаете, чтобы снимать документальное кино, нужно быть абсолютным сумасшедшим подвижником, нужно идти на безусловное сопротивление материалу, потому что сама природа документального кино — это сопротивление. Это не игровой фильм, когда у тебя есть сценарий, там расписано, и вся съёмочная группа, включая актёров, работает на тебя. Ты актёру говоришь, когда выйти из какой комнаты, куда войти. В общем, есть текст, по которому происходят съёмки. А в документальном кино всё тебе сопротивляется. Даже твои родственники тебе сопротивляются, потому что они живут своей жизнью, а не так, как ты хотел бы, чтобы они вписались в картину. И преодолеть это сопротивление уже тяжело. А тем более, когда ты осуществляешь этот проект, делаешь этот фильм, а потом его никто не видит, потому что на телевидение, конечно же, ничего, что хоть как-то связано с реальностью, не пускают. Я смотрю иной раз российское телевидение, и у меня… Ну, это не будем комментировать. В кинопрокат, в общем говоря, пожалуй, тоже полтора фильма в год проникает.
Здесь вступают любители Интернета, они говорят: «Выкладывайте в Интернет». Но нужно понимать, что Интернет в России не монетизирует никак то, что делает режиссёр. И у режиссёра просто нет… Понимаете, ему же нужно, в конце концов, как-то существовать, ему нужно платить за квартиру, ему нужно давать своему ребёнку на завтрак в школе. И поэтому, если он снимает в течение года-двух картину, которая требует от него полной отдачи, и не может при этом уже где-то работать в других местах, а потом он выкладывает в Интернет, то это абсолютное… То есть тогда это последняя картина. Можно выложить.
К. Ларина
―
Кошмар. Или надо где-то работать, а по выходным снимать кино.
В. Манский
―
Кстати сказать, немало режиссёров так и делают. Тот же Андрей Грязев работает… Я не знаю, на данный момент он продолжает давать уроки фигурного катания? Это режиссёр, который получал гран-при на «Артдокфесте», который участвовал в «Берлинале» с картиной о группе «Война» (по-моему, «Завтра» она называется). Это, безусловно, талантливый режиссёр. Я видел по «Дождю», его дважды избивали в последнее время в милиции.Как бы так тоже можно жить. Но долго ли ты так проживёшь? И будет ли у тебя желание при этом продолжать снимать кино? Ну, нужно быть очень сильным человеком. Нельзя рассчитывать, что все обладают такой силой. Вот нельзя на это рассчитывать.
К. Ларина
―
Виталий, конечно, тут спрашивают о судьбе «Артдокфеста», будет ли он в Москве. Давай мы немножко про это расскажем.
В. Манский
―
Если один человек говорит, что, пока он работает министром, ничего не будет… Я могу сказать: пока я жив, всё будет. Конечно, будет «Артдокфест» и в Москве, и в Петербург.
К. Ларина
―
А как это можно помимо воли министра?
В. Манский
―
Потому что министр — это всего лишь должность. А без должности он — пустое место.
К. Ларина
―
Ну, зал не дадут — и всё.
В. Манский
―
Зал не дадут? Значит, найдём тот зал, на который не распространяется воля министра. И такие залы есть. Мы проводим «Артдокфест» не потому, что я хочу его проводить, а потому, что есть фильмы, есть зрители, есть свобода, которую невозможно задушить министерскими поручениями. И тот фестиваль… Мы же уже два года проходим в режиме объявленной нам министром войны. И суды, которые… Так сказать, министр, не имея возможности нас задушить деньгами, не имея возможности нас задушить какими-то своими лоббистскими возможностями, сейчас просто тупо подаёт на нас в суд. Я приехал в Москву, седьмое заседание суда…
К. Ларина
―
За что?
В. Манский
―
Я не очень буду об этом говорить подробно, потому что здесь ещё как бы в этой истории завязаны наши партнёры. Я просто по нашей договорённости…
К. Ларина
―
Какая хотя бы тема расследования?
В. Манский: Даже сталинская Россия не была похожей на Северную Корею
В. Манский
―
Суть. Потому что нашёлся человек подставной (даже не знаю, существует ли он в природе), который подал заявление, что нарушены его права потребителя — ему показаны фильмы без прокатных удостоверений. Министерство культуры этому заявлению дало ход и подало в суд. И вот седьмое уже заседание суда. Ну, сказать, что это подлость — ничего не сказать. Понимаете, мы всё-таки тут в публичном пространстве, поэтому мой лексикон для комментария, что я думаю по поводу министра и его действий, к сожалению, не публичен.
К. Ларина
―
Это что? Личный конфликт? Министр поставил крестик около твоей фамилии, и всё? Там что-то другое?
В. Манский
―
Нет-нет-нет! Нет, ни в коем случае! Я хочу напомнить, как насаждалась советская власть на территориях, которые освободила Красная Армия в 1945 году. В первую очередь уничтожались все общественные организации — все организации, не встроенные в систему. Это может быть организация любителей соловьиных трелей, филателистов — кого угодно.
К. Ларина
―
Меджлис крымскотатарского народа в Крыму.
В. Манский
―
Абсолютно все общественные организации, которые не подконтрольные и не встроенные в систему (и не важно, чем они занимаются — даже если они разводят какие-то уникальные сорта ромашек), они уничтожались.И здесь идёт абсолютно та же тактика: уничтожение всего свободного, любого общественного начинания. Поэтому устраиваются такие же наезды на Театр.Doc, билеты в который только что разыгрывались, и прочее-прочее. Поэтому другие организации, скажем, другие культурные институции… К слову сказать, давайте возьмём, например, фестиваль «Движение» в Омске. В принципе, этот фестиваль показывает документальные фильмы не менее яркие, чем то, что делает «Артдокфест».
К. Ларина
―
«Движение» — это где Артём Михалков?
В. Манский
―
Это где сын Михалкова.
К. Ларина
―
Такие деньги вбуханы!
В. Манский
―
И деньги вбуханы. Это всё понятно. Но они встроены. Сын Михалкова — понятно. Губернатор. Всё подконтрольно. Они сегодня показывают до тех пор, пока им разрешают показывать. Завтра не разрешат показывать — там, полагаю, некому и рот-то открыть, чтобы с этим спорить, потому что всё схвачено.Ведь нужно тоже понимать, что «Артдокфест» — это же не политическая акция. У нас вообще картин, хоть как-нибудь связанных с политикой… Скажем, в прошлом году — 145 фильм, и из них связь с политикой, даже при широком таком допуске — ну, 4–5 картин. Всё остальное — креативная документалистика. Не важно, что мы показываем. Важно, что не должно быть ничего свободного, независимого в стране. Вот с чем идёт борьба.
К. Ларина
―
Они же потом ещё, как я понимаю, такой путь избрали «двойников». Там же затеян какой-то фестиваль документального кино…
В. Манский
―
Ой, об этом я даже не хочу говорить.
К. Ларина
―
Даже не помню, как он называется.
В. Манский
―
Неважно.
К. Ларина
―
Но я понимаю, что этот тот случай — такое замещение совершить.
В. Манский
―
Естественно. Просто поставлена задача — уничтожить. И здесь я могу абсолютно чётко ответить: пока я жив, ничего не уничтожат. Более того (я не договорил), у нас сейчас фестиваль проходит в двух городах, в двух столицах. И ведутся в данный момент переговоры — и, скорее всего, фестиваль будет проходить в трёх городах, в трёх российских столицах.
К. Ларина
―
Москва, Петербург…
В. Манский
―
И ещё один город. Просто не хочу это анонсировать.
К. Ларина
―
Опасно говорить.
В. Манский
―
Нет, не опасно. Просто я хочу, чтобы мы это всё подписали на бумаге, и потом я обязательно это проанонсирую. И понятно, конечно, что мы активно развиваемся сейчас в Риге. Мы перевезли в Ригу большую часть круглых столов и каких-то общественных дискуссий, которые мы все публикуем в России уже накануне «Артдокфеста». Просто воздух свободы там более комфортен для серьёзного, глубокого, вдумчивого разговора.
К. Ларина
―
К вопросу о Риге, поскольку всё-таки достаточный срок ты уже там живёшь. Что в тебе изменилось за это время? И как вообще оттуда… Это не так далеко, это совсем близко, тем более там, что называется, на четверть русский наш народ. Как вообще воспринимаются оттуда события московские, российские?
В. Манский
―
Откровенно говоря, я в Риге смотрю только телеканал «Дождь» (который, как известно, просто можно смотреть по телевизору в отличном качестве, потому что его транслируют), и поэтому у меня более благоприятная картина мира. То есть я не вижу Дмитрия Киселёва, и это как-то меня примиряет с моей страной — в том смысле, что я не вижу вот этого абсолютного накала… Кстати, в Риге запретили Киселёва, вот недавно запретили вещание канала «Россия». Это с одной стороны.С другой стороны, повседневная жизнь в Риге… А нужно понимать, что Латвия — одно из самых экономически проблемных государств Европы. Хуже Латвии, по-моему, только Греция, Румыния, Албания и ещё что-то такое. И даже находясь в таком не лучшем экономическом состоянии, ты в своей ежедневной, повседневной какой-то работе понимаешь… Ну, это как жизнь в космосе, абсолютно. Ведь мы там открыли компанию. Я именно в Латвии заканчивал и корейскую картину, и полностью делал картину «Родные». Ты там заключаешь договора, ты платишь налоги, ты общаешься с налоговой — и это просто настолько несравнимо! У меня же опыт продюсирования в России огромный — более 300 фильмов. Говорю, как в космосе! И те же прокатные удостоверения… Вот фильм «В лучах солнца» в Латвии вышел в кинопрокат, очень успешно идёт.
К. Ларина
―
С латышскими титрами?
В. Манский
―
С латышскими титрами, да. То есть он идёт на корейском с латышскими титрами — значит, в основном смотрят латыши. Идёт очень успешно, успешнее очень многих других. Но не об этом речь. Речь о том, что вот здесь мы его выпускаем в прокат, и мы прошли всю эту историю с Министерством культуры… Там выпуск в прокат — это ты поднимаешь трубку, разговариваешь с кинотеатром: «У нас есть фильм, у него такой-то хронометраж». Всё! Вот это всё, что тебе нужно.
К. Ларина
―
А прокатное удостоверение?
В. Манский
―
Нет, не существует!
К. Ларина
―
Даже такого понятия нет?
В. Манский
―
Там нет такого понятия. Там даже нет понятия «паспорт фильм». Вот нам нужно было для суда здесь, для российского суда, взять какие-то бумаги, что фильм снят в Латвии. Обратились мы в киноцентр, то есть грубо говоря — в Министерство культуры Латвии. А они говорят: «У нас нет такого документа». Документом, что фильм латвийский, является, собственно говоря, приказ по вашей организации. Вы сняли фильм, и вы пишете приказ: «Фильм закончен производством». И подписываетесь. Там даже печати нет, там не нужны печати.И как с этим жить? Как с этим жить, когда тебе из налоговой звонят по телефону и говорят: «Вы знаете, запятую вы не там поставили. Будьте любезны, поставьте правильно запятую, а то у нас тут не сходится». И когда ты сравниваешь здесь… Я однажды был в нашей налоговой. И когда я видел эту очередь, которая стоит на улице, и когда я видел этого инспектора, замученного жизнью (и не потому, что он гад, а потому, что просто невозможно в этих условиях оставаться нормальным человеком), ты думаешь: мать честная, ну почему же?!
Я уже не говорю, простите, о том, что ты идёшь в магазин, покупаешь какого качества продукт, платишь в евро (который стоит 73 рубля), и платишь дешевле, чем в Москве. Ну, это же вообще уже как-то за гранью добра и зла.
Когда люди реально обсуждают в городе, я не знаю, сколько… Я лично это слышал, и меня это позабавило. Обсуждался вопрос… Праздник города, и обсуждали, сколько залпов салюта делать, потому что каждый залп стоит столько-то. И стоит вопрос: 30 залпов или 20 залпов, но аллею ещё можно за эти деньги отремонтировать? И ты думаешь: то ли тебе это всё кажется, то ли что это такое? И ты понимаешь, что действительно… И ведь очень важно, что Латвия была такой же советской республикой. Это же не какая-то проигравшая войну Германия в конце концов.
К. Ларина
―
Но менталитет другой всё равно, согласись.
В. Манский
―
Ну, какой другой? Там 50% русских. Я ни одного слова не выучил на латышском, потому что у меня не было пока повода говорить на этом языке. Там все с тобой общаются на русском языке. Это такая же Россия, только Латвия. Только Латвия, которая строит фундамент совершенно новой, свободной, цивилизованной жизни — в отличие от нас, где каждый год перекладывают новый камень на улицах Москвы.
К. Ларина
―
Мы должны уже заканчивать. Замечательная у нас получилась кода, мы как-то закольцевали нашу беседу. Я напомню, это Виталий Манский. Конечно, очень хочется пожелать и Виталию как автору, и нам как зрителям, чтобы мы встретились не только в студии «Эха Москвы», а чтобы на экране мы увидели и «В лучах солнца», и фильм «Родные».
В. Манский
―
По крайней мере, на «Артдокфесте» мы точно всё увидим в декабре этого года. Так что оставьте себе галочку в календаре.
К. Ларина
―
«Артдокфест» будет!
В. Манский
―
Да. И следите. Я пишу в Facebook, когда что-то интересное появляется — скажем, мои фильмы или чьи-то интересные картины. В общем, дышать пока можно. Так сказать, немножко перекрывают нам горло, но пока ещё дышать можно.
К. Ларина
―
Мы подробнее поговорим, естественно, об «Артдокфесте» уже, наверное, накануне фестиваля по традиции. Надеюсь, что эта традиция наша не изменится, и никто нам не помешает! Спасибо большое, Виталий. Удачи!
В. Манский
―
Спасибо.