Кирилл Серебренников - Дифирамб - 2016-03-06
К. Ларина
―
14 часов 7 минут. Ещё раз приветствую вас! Здесь в студии Ксения Ларина. Как и обещала, предлагаю вам билеты для того, чтобы вы могли посетить какое-нибудь культурное мероприятие и получить удовольствие от этого.Давайте с благотворительного вечера начнём — с благотворительного вечера, который пройдёт в Театре Наций. Участвуют Евгений Миронов, Леонид Ярмольник, Ирина Пегова, Анатолий Белый. Спектакль «Гдетство» — победитель фестиваля «Я не один». Режиссёр — Вероника Шахова. Это благотворительный спектакль, и вся выручка пойдёт на благотворительные цели. «Жизнь в движении — Килиманджаро» — так называется выставка, которая будет развёрнута в этом же помещении Театра наций. Какого числа — сейчас скажу точно. Это будет 9 марта. Приходите. У нас есть билеты на этот замечательный вечер.
Дальше. Российский молодёжный театр, спектакль «Участь Электры» (это Юджин О’Нил) — 11 марта в 7 часов вечера. «Будденброки» (это Томас Манн), спектакль, который поставил Миндаугас Карбаускис, очень хорошая работа — 13 марта. Большой спектакль, такая хорошая семейная сага, и играют замечательные актёры. 13 марта в 7 часов вечера.
Театр юного зрителя, «Скрипка Ротшильда» — спектакль Камы Гинкаса с Валерием Бариновым в главной роли, спектакль по прозе Антона Павловича Чехова — 13 марта.
«Нездешний сад» — спектакль Романа Виктюка в Театре Романа Виктюка — 14 марта в 7 часов вечера.
Опять же Театр юного зрителя, 8 марта — «Свидетель обвинения» (это Агата Кристи). Здесь одну из главных ролей играет Игорь Гордин. Очень хороший спектакль, 8-го числа настоящий подарок.
И наконец «Лир-Клещ» — работа ТЕАТРА.DOC, 8 марта опять же. Своеобразный подарок женский, хотя и с женщиной в центральной роли. Это Марина Клещёва, про которую я вам уже рассказывала, бывшая лагерная заключённая, а теперь ведущая актриса ТЕАТРА.DOC. В этом спектакле она рассказывает о себе. Это такой моноспектакль со своим сюжетом, с песнями, со стихами. Марина — человек удивительного обаяния и энергетики, пишет прекрасные песни и стихи, и сама их поёт и исполняет на гитаре, и, естественно, замечательный рассказчик, очень остроумный. Приходите — получите удовольствие. Работу эту сделал режиссёр Варя Фаэр. Напомню, 8 марта в 8 часов вечера начало спектакля «Лир-Клещ». Напомню также, что ТЕАТР.DOC существует сейчас на метро «Курская», Малый Казённый переулок, совсем недалеко от Садового кольца, найти легко. Приходите обязательно.
Вот, собственно говоря, все билеты на сегодня. Напомню номер SMS: +7 (985) 970-45-45. Присылайте ваши заявки и, естественно, вопросы нашему гостю. Через несколько секунд мы увидимся с нашим гостем — Кириллом Серебренниковым.
К. Ларина
―
Как приятно, когда люди работают, делом занимаются вместо того, чтобы «бла-бла-бла». Человек сделал спектакль такой, что просто вообще вся публика в обмороке!
К. Серебренников
―
Я надеюсь, что всё-таки хороший обморок от переполнения чувств.
К. Ларина
―
Нет, никого не выносят оттуда пока.
К. Серебренников
―
И не выходят.
К. Ларина
―
Но главное, что никто не выходит, хотя двери открыты — пожалуйста, идите. Никто.
К. Серебренников
―
Нет, у нас стоит группа «Альфа».(Смех.)
В общем, они в одну сторону открыты, а в другую закрыты.
К. Ларина
―
Это Кирилл Серебренников в нашей студии, руководитель «Гоголь-центра» и режиссёр спектакля «Машина Мюллер», который только что появился на афише «Гоголь-центра», играются первые спектакли. 4 марта была премьера, и сейчас премьерные показы продолжаются. Кирилл, поздравляю от всего сердца! И считаю, что это, конечно, работа знаковая. Чувствуется, что в неё много вложено сил — и духовных, и физических, и душевных. И, конечно же, невероятно оригинальное решение, мягко скажем, очень смелое для нашего сегодняшнего консервативного общества. Посмотрим, как публика будет воспринимать.
К. Серебренников
―
Вы знаете, я вообще не хочу говорить о том, что мы какие-то не такие.
К. Ларина
―
А мы такие.
К. Серебренников
―
Мне вообще эта концепция не нравится. Ко мне подходят люди и говорят: «Как вы при всём, что у нас происходит?..» Я говорю: «А что у нас происходит?» Мы с вами на свободе.
К. Ларина
―
Тьфу-тьфу-тьфу.
К. Серебренников
―
Мы с вами имеем даже на хлеб с маслом, в общем, возможность заработать. Мы можем делать всё, что хотим, как мы чувствуем. Другие люди имеют возможность это посмотреть. Поэтому я считаю: время такое, какое мы его сами внутри себя формируем.
К. Ларина
―
Абсолютно согласна. Тем более что здесь никаких законов авторы спектакля не нарушают. Ни слова мата здесь нет. Мат запрещён? Не будет вам мата. Всё маркировано — 18+. И очень серьёзно к этому относится руководство театра.
К. Серебренников
―
Везде висят объявления, и строго мы смотрим за тем, чтобы люди не проникли 17,5 лет, не дай бог.
К. Ларина
―
Так что не обижайтесь, дорогие молодые люди, если вдруг у вас не будет с собой документа, который подтверждает ваше совершеннолетие.
К. Серебренников
―
Да, спрашивают паспорт. Знаешь, интересная штука. Тридцать раз очень строго перед спектаклем говорится, что запрещена фотосъёмка. Обязательно находятся люди (причём, знаешь, я смотрю в Сети, какие-то интеллигентные, из каких-то хороших работ), которые, нарушая все запреты, где-то из трусов, из-под стула всё-таки снимают полуразмытое что-то и выкладывают в Сеть! То есть нашему человеку этот закон не писан. Им всё равно, что их предупреждают, что изображение является авторским правом театра, нарушаются здесь права перформеров, которые являются владельцами своих тел.
К. Ларина
―
Плевать хотели.
К.Серебренников:Работать среди совершенно обнажённых людей-это огромное профессиональное испытание
К. Серебренников
―
Плевать хотели! А потом с какими-то демократическими устремлениями эти люди… То есть они нарушают закон — и тут же что-то там ещё…
К. Ларина
―
Ладно, давай поговорим про команду, поскольку…
К. Серебренников
―
Я возмущаюсь просто!
К. Ларина
―
Всё, хватит.
К. Серебренников
―
Сегодня я целый день ругаюсь в Сети про это.
К. Ларина
―
Ну, что делать? Главное, что говорят о спектакле. Он произвёл, конечно, невероятное впечатление. Он обсуждается и ещё будет обсуждаться. И действительно рецензировать его невероятно сложно, потому что, с одной стороны, тот самый случай, когда не хочется спойлерить и рассказывать все ходы режиссёрские и всё художественные приёмы, которые в этом спектакле использованы. С другой стороны, хочется как-то поделиться своими впечатлениями, потому что это ну просто невероятно сильная работа!Смотрите, что я хочу сделать сегодня. Я хочу, чтобы мы с Кириллом рассказали вам (конечно, Кирилл прежде всего) о той команде, которая работала над этим спектаклем, об авторе текстов, про которого мы мало чего знаем. Мне кажется, очень правильная история, что вы там сделали такой пролог к спектаклю в фойе перед началом премьеры самого спектакля.
К. Серебренников
―
Евгений Казачков, наш замечательный драматург.
К. Ларина
―
Он такую небольшую лекцию предлагает зрителям, такое введение в контекст — рассказать об авторе, о том, что он из себя представляет, но не с точки зрения литературоведческой или театрального историка, а именно чем он интересен как личность, как человек. Конечно, биография невероятная. Вообще можно снимать кино про него как про человека.
К. Серебренников
―
Это правда. Это на самом деле эмблематическая фигура. Вчера была встреча Жени Казачкова с Ольгой Федяниной, которая один из важных специалистов по германской литературе, германист и журналист, и она совершенно справедливым наблюдением поделилась. Это человек, которому удалось пожить в четырёх Германиях. То есть он родился ещё в Веймарской Германии, потом он жил в фашистской Германии, потом он жил в социалистической Германии, а потом он жил в объединённой Германии. И вот постоянная смена этих парадигм, падение этих стен, изменение укладов жизни, изменение одной страны и превращение её в другую — это является на самом деле одной из главных болевых точек его творчества.Помимо всего прочего, там ещё личный мотив. Его первая жена, которая на него очень сильно повлияла и которой отчасти внутренне посвящены многие его работы… Была какая-то жуткая история. Она пролежала под завалами, когда был взят Берлин. Вот здания рушились, и она под завалами пролежала несколько дней, и у неё была психическая травма всю жизнь. И у неё эта депрессия периодически увеличивалась, увеличивалась и увеличивалась. И всё закончилось суицидом. Отголоски этого суицида видны в тексте «Квартета», там упоминается женщина с головой в газовой духовке. Это вот она, она так покончила с собой. В общем, это люди, которые постоянно несут в себе этот травматический синдром — и Мюллер, и вообще его поколение. А таких синдромов было много.
К. Ларина
―
Прости, Кирилл, тут надо сказать, что он в Гитлерюгенде был.
К. Серебренников
―
Падение Германии милитаристской, фашистской.
К. Ларина
―
Потом он был правоверным коммунистом.
К. Серебренников
―
Да. Потом он был запрещённым автором в социалистической Германии, которого ставил весь мир, а на родине он был типа под запретом, «в золотой клетке» сидел. Вроде бы его Штази обхаживала, но понимали его ценность.
К. Ларина
―
Слушай, а правду говорят, что он подписывал сотрудничество со Штази, что он был завербован?
К. Серебренников
―
Я про это не знаю. Ну, они же всё это вскрывали, была люстрация, были все эти вещи. Не знаю. Я знаю, что этот человек состоял из боли, он был как бы этой самой болью, но при этом, обладая огромным талантом, он каким-то невероятным образом превращал классические тексты в совершенно иную речь, в совершенно иную литературу. И эта иная, другая, мюллеровская литература, переведённая на многие языки, стала родоначальницей современного театра, который Ханс-Тис Леман называет постдраматическим. Мне кажется, это то самое, что возникает на обломках литературы. Это новое качество речи, новое качество слова, которое возникает после таких болевых ощущений. Тут надо понимать, что его пьеса «Квартет» — одна из самых репертуарных пьес мира. То есть все великие актёры, все великие актрисы играли этот материал. Это «две твари на подмостках», два артиста, которые друг с другом выясняют отношения.
К. Ларина
―
Надо тут сказать нашим слушателям, что такое «Квартет». Основа этой пьесы — это «Опасные связи».
К. Серебренников
―
Шодерло де Лакло, «Опасные связи», известные всем по замечательному фильму Фрирза с Гленн Клоуз и Малковичем. Но он это превратил в какой-то такой совершенно современный острый текст про крушение одной ситуации, про крушение Германии, про постапокалиптику и прочее. Так что этот материал, этот текст, конечно, никогда не потеряет… то есть он не останется в XX веке, в каком он написан. Мне кажется, он сразу был провозвестником нового века.
К. Ларина
―
Тут опять же в скобочках скажу нашим слушателям, что те самые центральные главные роли в «Квартете», в спектакле «Машина Мюллер» играют Константин Богомолов, режиссёр, и актриса, телеведущая Сати Спивакова.
К. Серебренников
―
Этот спектакль состоит из разных текстов Мюллера. Там есть и фрагменты «Гамлет-машины». И Гамлет-машину играет Александр Горчилин.
К. Ларина
―
Прекрасно!
К. Серебренников
―
Как бы мы сделали спектакль скорее по Мюллеру в принципе, поэтому он и называется «Машина Мюллер». Это не именно «Квартет» или не именно «Гамлет-машина», а это такое мюллеровское ощущение.
К. Ларина
―
Это про XX век?
К. Серебренников
―
Ты знаешь, я думаю, что, к сожалению, и про наш век.
К. Ларина
―
Про сегодняшний.
К. Серебренников
―
Да, про предощущение катастрофы или про ощущение того, как надо жить после катастрофы. Все эти болевые синдромы Мюллера, которые в нём остались от разрушения одной страны, жизни в другой стране, они на самом деле вырастили в нём такой своеобразный юмор. Он говорил замечательную реплику: «Я вообще оптимист, и я верю в Четвёртую мировую войну». Поэтому здесь такой чёрный юмор присутствует. И вообще он настаивал на том, что «Квартет» — это комедия. Он даже говорил, что и «Гамлет-машина» — это комедия. Он в этом видел, конечно, такой горький, чёрный, специфический, но юмор.И мне очень ценно, что на премьеру к нам приезжал такой замечательный немецкий драматург, который работает в Оперном театре, Серджио Морабито. Он был прямым учеником Хайнера Мюллера, Хайнер Мюллер у них читал лекции. И он сказал, что это очень здорово, это в том ключе, в каком Мюллер хотел бы видеть этот материал, потому что в нём нет (мы старались избегать, во всяком случае) такого метафизического пафоса, а всё-таки там есть какие-то игровые и музыкальные ходы. Он вообще настаивал, что это музыкальная структура.
К. Ларина
―
Тут тоже хочу сказать нашим слушателям, к чему они должны быть готовы. Это абсолютно такая синтетическая история. Здесь есть и видеопроекция…
К. Серебренников
―
Ильи Шагалова, да.
К. Ларина
―
Есть просто прекрасный (тоже для меня открытие) Артур Васильев, контратенор, который такими ариями связывает между собой эпизоды спектакля. Замечательный композитор…
К. Серебренников
―
Алексей Сысоев, который сделал аранжировки разных сложных музык. И большие фрагменты там тоже исполняются. Он написал эти песни на стихи Агнии Барто.
К. Ларина
―
«Я один в квартире». Какой-то чудовищный смысл этого детского стихотворения. Там смысл в том, что я могу и это, и это, но я что-то сижу и ничего не хочу, сижу тихо и ничего не хочу.
К. Серебренников
―
«Один в пустой квартире».
К. Ларина
―
Помимо актёров, которых назвал Кирилл — Кирилл Богомолов, Сати Спивакова и совершенно замечательная работа Саши Горчилина… Он совсем молодой человек, но какого-то невероятного таланта. Умница просто! Так ему и передайте, что он просто молодчина. Молодчина!
К. Серебренников
―
Надеюсь, услышит. Согласен.
К. Ларина
―
И перформеры, про которых сказал Кирилл. Тут надо сказать, что перформеры… Я пока не очень понимаю, сейчас, может быть, объяснит автор, что он в это слово вкладывает. Для меня, когда я пыталась рассказать своим друзьям о спектакле, это такие живые декорации, то есть это та среда, в которой существуют главные персонажи спектакля. 16 человек? 18?
К. Серебренников
―
Их количество немножко меняется в зависимости от занятости. 16, 18, 19, 16 — по-разному.
К. Ларина
―
Потому что я считала. Там 9 совершенно обнажённых мужчин и 9 абсолютно обнажённых женщин. Конечно, когда они появляются (что тут говорить, мы все в этом смысле люди советские), конечно, лёгкий шок все испытывают. Но, опять же я рассказывала, к этому привыкаешь очень быстро — не в том смысле, что тебе становится всё равно, какие они, а ты понимаешь, что это не главное. Опять же хочется сказать, что помимо того, что они прекрасно сложены все, идеальные фигуры у всех, на них приятно смотреть, но они все очень хорошие актёры.
К. Серебренников
―
Это правда. Очень важно, что ты так говоришь.
К. Ларина
―
Я смотрю на их одухотворённые лица и понимаю, что они понимают, про что.
К. Серебренников
―
Это именно актёры, поэтому мы и не говорим слово «танцоры», мы не говорим слово «акробаты». Это огромная работа этих ребят всех, которые приняли участие в этом спектакле, и Жени Кулагина, соавтора спектакля, одного из создателей фестиваля «Движение» в Костроме, известного активиста современно contemporary dance в России. Женя Кулагин с ними в течение многих месяцев занимался выявлением телесности.
К. Ларина
―
Это не одна группа? Они все разные?
К. Серебренников
―
Мы их всех нашли.
К. Ларина
―
То есть это кастинг?
К. Серебренников
―
Это был огромный кастинг! Это люди из самых разных историй. Там много профессиональных актёров, которые просто замечательно владеют телом и относятся к своему телу, как к инструменту, и понимают, что обнажённость — это некая конструкция. В наших головах почему-то это что-то стыдное. У них прекрасные тела. Они не просто прекрасные, а они очень подготовленные. Есть какие-то девушки-модели, есть девушки, которые занимаются цирком, они из самых разных мест. За несколько месяцев Жене и, разумеется, самим ребятам удалось собрать такую «зондеркоманду», как мы называем, которая делает замечательную историю. Я и Женю могу поздравить, и их. Мы до 4-го числа вообще не знали, что из этого получится. 4 марта, как раз спектакль, на котором ты была, — сама премьера. Это был вообще первый показ на зрителях.
К. Ларина
―
Как страшно!
К. Серебренников
―
У Жени большой опыт работы в современном танце. «Dialogue Dance» — это известный коллектив. И он как-то сказал: «Кирилл, давай не будем показывать, давай не будем открывать, чтобы встреча со зрителем была в день премьеры». И мы на это пошли, хотя в театре это не очень принято. Обычно надо проверить как-то на зрителях, то есть папы-мамы…
К. Ларина
―
То есть пап и мам не было?
К. Серебренников
―
Никаких пап и мам не было! Были сразу тёти и дяди, которые пришли на премьеру.
К. Ларина
―
Как страшно!
К. Серебренников
―
Это страшно, правда. И это был для них невероятный experience. Хотя, конечно, мы пробовали работать обнажёнными, они уже это делали на репетициях, но вот встреча со зрителем была первый раз на твоих глазах. Поэтому они — герои, молодцы. И артисты молодцы, потому что и Сати, и Косте, и Саше работать среди совершенно обнажённых людей, которые находятся в таком сильном энергетическом и физическом статусе, — это огромное профессиональное испытание.
К. Ларина
―
Безусловно.
К. Серебренников
―
Одно дело — ты выходишь в комфортной среде и просто…
К. Ларина
―
Опираешься на рояль.
К. Серебренников
―
Да, и говоришь ртом какие-то выученные слова. А тут, с одной стороны — вокруг тебя абсолютно голые люди, которые находятся в таком крутом физическом состоянии. Во-вторых, ты произносишь сложнейший метафизический, или какой-то философский, или имитирующий куртуазную речь текст. Его ещё надо донести, вложить в мозг зрителю.
К. Ларина
―
И самому понимать, про что.
К. Серебренников
―
И самому понимать. Поэтому было очень важно, чтобы в этом спектакле работали умные артисты. И Сати, и Костя, и Саша — это те люди, которые способны… Это больше, чем артисты. После этого, когда мне зададут вопрос: «А какие вам нужны артисты?»…
К. Ларина
―
А вот такие.
К. Серебренников
―
Вот такие — способные быть больше, чем артистами, дрессированными на воспроизведение чужих лексических конструкций, а всё-таки способными стать личностями в этом спектакле. Каждый несёт свою историю, шлейф своих социальных отношений, своих выступлений на других площадках. Костя — в случае театра, Сати — в случае и музыкальной, и телевизионной, и светской жизни, что тоже важно для этой маркизы де Мертей, которая такая суперкуртуазная дива.
К. Ларина
―
При всём при этом Сати Спивакова — всё-таки профессиональна актриса, не будем забывать.
К. Серебренников
―
Да, но она давно не работала в театре.
К. Ларина
―
Всё равно она знает, что такое актёрский труд, она с ним знакома.
К. Серебренников
―
Костя тоже знает, что такое актёрский труд.
К. Ларина
―
Но Константин! Конечно, это для меня какое-то… Хотя мы все знали. Все, кто видел Константина на сцене, знают, что он, конечно, невероятно артистичен, одарён как актёр. И он хочет этого, ему в этом качестве хорошо и очень комфортно.
К. Серебренников
―
Он получает от этого удовольствие.
К. Ларина
―
Конечно, потрясающе то, что здесь было найдено!
К. Серебренников
―
Мне важно, что они в хороших внутри отношениях. Хотя Сати всё время говорит: «Ну как? Он такое театральное животное!» А он действительно абсолютное театральное животное.
К. Ларина
―
Он не режиссировал?
К. Серебренников
―
Ты знаешь, он идеальный артист. Он идеальный артист в том смысле, что он режиссирует себя, он режиссирует пространство вокруг себя, но абсолютно включён, находится в диалоге с общим замыслом и делает спектакль. Он всё-таки делает спектакль, а не свои какие-то маленькие, мелкие истории. Он большой молодец.
К. Ларина
―
Продолжим разговор через несколько минут, а сейчас у нас выпуск новостей. Я напомню, что Кирилл Серебренников в нашей студии.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Напомню, что у нас сегодня в гостях Кирилл Серебренников, руководитель «Гоголь-центра». И мы сегодня говорим о спектакле «Машина Мюллер».Я специально ходила за программкой, которую с собой взяла, чтобы никого не забыть, что называется, потому что помимо тех, кого мы уже назвали, конечно, тут важно сказать вот ещё что. Кирилл Серебренников не только режиссёр и автор собственно всей этой концепции, но ещё и сценограф, и художник по костюмам. Это уже не первый случай в твоей жизни, когда ты практически целиком берёшь на себя всё, всю визуальную часть спектакля. Тут тоже отдельный дифирамб можно пропеть за то, как это придумано с художественной точки зрения. Что для тебя было такой отправной точкой для этого художественного образа спектакля?
К.Серебренников: Театр против всякой стабильности в принципе
К. Серебренников
―
Ксюша, мне трудно об этом говорить, потому что я давно-давно хотел сделать спектакль. Он начинался вообще давно и в другом театре.
К. Ларина
―
То есть ты его начинал делать, уже придумывал?
К. Серебренников
―
Да, я его начинал. Это была такая долгая история.
К. Ларина
―
А где? В Москве?
К. Серебренников
―
Да, мы договаривались… Ну, неважно, не получилось по разным причинам. И потом какое-то время прошло, а всё это мне казалось очень важным, потому что мне хотелось попробовать что-то совершенно иное. Я понимаю, что и театр, и то, что мне хочется в нём делать, меняется, развивается и не стоит на месте, и какие-то другие горизонты и перспективы хочется себе обозначить, что ли. И для меня это было очень важно.И тут, как в буддизме говорят, сложились обстоятельства всякие разные — финансовые, человеческие, социальные и прочие, — когда это стало возможным. И я очень рад, что мы 2016 год практически открываем этой большой премьерой. И весь театр с большим воодушевлением над ней работал. Спектакль сложнейший ещё и технически. Там ребята живьём ведут эту звуковую партитуру, потому что там оркестр — Московский ансамбль современной музыки.
К. Ларина
―
Да, там живая музыка вся, это тоже важно.
К. Серебренников
―
Электроника живая, видео живое. Это не записано, а это всё делается онлайн. Илья Шагалов и группа звука и света, Игорь Капустин. То есть это всё — такая очень дышащая история, которая на глазах зрителей собирается в течение этих двух часов. Он идёт два часа без антракта.
К. Ларина
―
А как вообще в принципе произошло твоё знакомство с Мюллером? Когда ты вообще о нём узнал? Учитывая, что для советского периода это вообще закрытая была фигура, мы вообще про него ничего не знали.
К. Серебренников
―
Причём странно, он же из ГДР. Почему бы не ставить? Видимо, его тексты были такими чуждыми, социально далёкими, как бы мы сейчас сказали, всему фальшаку, который тут был…
К. Ларина
―
Ты где-то увидел, наверное, впервые какую-то вещь, да?
К. Серебренников
―
Ты знаешь, вещь, которая на меня произвела огромное впечатление, — это работа Анатолия Александровича Васильева «Медея-материал» с Валери Древиль. Я тогда увидел, как этот автор может быть слышен. Дальше я стал читать самые разные тексты. Это тексты тяжелейшие. Я не могу сказать, что они… Знаешь, слово «понравилось» здесь употребить невозможно.
К. Ларина
―
Подожди, ты читал на немецком языке?
К. Серебренников
―
Нет, я читал переводы.
К. Ларина
―
Уже были переводы?
К. Серебренников
―
Владимир Колязин перевёл это ещё в 80-е годы. Только в прошлом году вышла большая книжка о Мюллере. Он как энтузиаст и знакомый с ним человек его очень долго и много переводил. Он с ней носился в течение многих лет, и вот она наконец вышла. Это практически единственное такое большое собрание текстов Мюллера под одной обложкой. Поэтому у людей есть всё-таки возможность её сейчас прочитать. Но понимаешь, это прошло 30… уже практически 40 лет.
К. Ларина
―
Это как Мрожека в своё время мы так же читали — почти подпольно.
К. Серебренников
―
А время же идёт неумолимо! Цивилизация развивается, театральный мир развивается, технологии развиваются, мир идей развивается. Мы с этим опозданием в 30–40 лет, к сожалению, шагаем. Ну, что делать? Надо открывать. И мне, кстати, очень нравится, что люди сидят, слушают, разбираются, потом как-то рефлексируют. И те зрители, которые у нас в «Гоголь-центр» приходят, они оказались очень благодарными в этом смысле соавторами спектакля.
К. Ларина
―
Мы тут обсуждали. Зрители: «Я ничего не поняла, но это офигенно!»
К. Серебренников
―
Это уже нормально. А дальше они начнут…
К. Ларина
―
Молодцы! Сидели, открыв рот.
К. Серебренников
―
Послушай, нам было огромное количество звонков и огромное количество всяких сообщений в социальных сетях: «А где взять почитать Мюллера?» И мы кому-то даже посылали веером эти тексты. То есть люди хотят развиваться.
К. Ларина
―
Кстати, эта лекция — я так понимаю, что это будет постоянно? Пролог обязательно надо. Прекрасно!
К. Серебренников
―
Перед каждым спектаклем — не только этим, а вообще всем. То есть Женя и про Гоголя рассказывает, и про Бунина рассказывает, и про современных драматургов рассказывает. Это его работа.
К. Ларина
―
Вчера у нас в студии был Теодорос Терзопулос — режиссёр, который хорошо тебе известен. И, конечно же, мы говорили про Мюллера в этой студии, поскольку я была под впечатлением от спектакля и не могла про это не вспомнить, учитывая, что Терзопулос и работал с ним, и знал его.
К. Серебренников
―
И знал, и ставил его тексты много раз.
К. Ларина
―
И он сказал такую вещь. Я хотела переадресовать тебе эту тему, чтобы ты про это тоже немножко сказал. Он сказал, что собственно главное его отличие от всех нас в том, что он невероятный пессимист и мизантроп. Это утверждение Терзопулоса: Мюллер не видел никакого света в конце туннеля под названием «история человечества»; человек не меняется, а, может быть, даже ещё и хуже становится, и выхода никакого не будет. И когда я это услышала… Наверное, это так, если мы говорим про его тексты, собственно про его судьбу и про его достаточно мрачный, депрессивный взгляд на этот мир. Но твой спектакль другой в этом смысле. Во всяком случае, для меня как для человека, который это видел, он наполнен какой-то невероятной жизненной энергией, он утверждает жизнь, что бы то ни было.Отвечая на политизированные вопросы нашей публики: «Почему Кирилл ставит сейчас? Вот пусть он про это и про это», — и называют какие-то страшные политические вещи, которые сегодня происходят вокруг нас. Так он как раз и про это — про то, что нужно эту стену пробивать! И финал, когда там пробивается эта стена с его портретом, и сквозь неё этот свет проникает (я уже выдаю какие-то секреты), для меня самый важный. Собственно, это всё, что я могу сказать.
К.Серебренников:Театр придуман для того, чтобы не происходил застой крови внутри организма
К. Серебренников
―
Он сказал невероятно важную вещь, вернее, он процитировал другого важного писателя. Мюллер в одном из своих дневников процитировал Жене, который сказал буквально следующее (я могу чуть-чуть врать, но так написано в программке): «Единственное, что может сделать театр со зрителем — это заставить задуматься о несовершенстве мира и необходимости его переустройства». И в этом он абсолютно революционен. Поэтому, если люди из театра выходят (после этого спектакля или после другого) с ощущением, что надо что-то поменять в своей жизни или вокруг неё, или вокруг себя, или внутри себя, то это и есть тот заряд здорового революционного запала и духа, который, мне кажется, театр обязан сообщать людям. Он вообще придуман для того, чтобы не происходил застой крови внутри организма. Театр против всякой стабильности в принципе. Он не может какую-то традиционность, стабильность утверждать. Классический театр — это оксюморон. Театр — это революционное изменение организма.
К. Ларина
―
Но не разрушительное. Хотя опять же, это гимн разрушению.
К. Серебренников
―
Ты знаешь, он всегда говорит: «Моя задача — разрушение». Но, извини, разрушение тюрьмы, разрушение стены, которая тебя отделяет от здравого смысла, разрушение каких-то болячек внутри, опухолей, которые внутри накапливаются, уничтожение — это тоже разрушение, это уничтожение. Но театр никогда не призывает к уничтожению хорошего, театр призывает к уничтожению отвратительного, поэтому в этом смысле он всегда априори революционен. Самый классический театр, пьесы Островского про это — про то, что нельзя быть жуликами, нельзя быть какими-то хитрованами; это ни к чему хорошему никогда не приведёт, это приведёт к гибели чистой души. И прочее, и прочее.
К. Ларина
―
Согласна, но всё равно мне кажется, что лично ты, Кирилл Серебренников — как автор спектакля, как режиссёр, как человек, как личность творческая — ты человека любишь, ты не бьёшь его по голове, ты не говоришь ему «ты дерьмо и свинья». Это не твоя история.
К. Серебренников
―
Нет, это не моя история. Хотя я не против ничего. Вот здесь я абсолютно толерантен в выборе средств. Я видел спектакли сильнейшего воздействия, где человека тычут в его собственное дерьмо и говорят «ты дерьмо». И это производит такое шоковое впечатление! Ты выходишь и думаешь: надо с собой что-то сделать. Это тоже может работать. Но этот спектакль, конечно, про красивое — про утверждение человека незащищённого, чистого, девственного, голого, прекрасного в своей наготе и прекрасного в своей чистоте. Поэтому там финальная сцена (про которую не надо рассказывать, но ты понимаешь, о чём я говорю) как раз про то, как эта частота уничтожается и как легко это можно за секунду сделать.
К.Серебренников:Цивилизация развивается, театральный мир развивается, технологии развиваются, мир идей развивается
К. Ларина
―
Я бы ещё добавила, что это своеобразный гимн ещё и интеллектуальному началу, что всё-таки разум и чувства… То, что, как мне видится, олицетворяет собой эта пара — мужчина и женщина…
К. Серебренников
―
Мюллера всегда делают, как какую-то некую суперинтеллектуальную структуру.
К. Ларина
―
Но всё равно это же не отнимешь.
К. Серебренников
―
Но мне кажется, что его важно делать через категории эстетического, через категории прекрасного, через категории эмоционального. Потому что он сам говорил: «Мои тексты — это музыка. Мои тексты — это комедия». Он про все свои тексты говорил: «Это комедия, ребята. Не надо их читать, как метафизические драмы».
К. Ларина
―
Кстати, манера письма его тоже. Он же без знаков препинания, как я понимаю, пишет тексты?
К. Серебренников
―
Да, такой вольный, наглый, дерзкий. Он как бы искал эту деструкцию языковую. Тоже в то время, видимо, считалось, что настолько всё закостенелое, настолько всё устоялось, настолько всё уже подвержено метастазам лжи, что надо к чертям всё разрушить. Что, в общем, справедливо.
К. Ларина
―
Напомню, спектакль называется «Машина Мюллер». И следующая горсть показов нас ожидает в апреле. Хотя наш народ, конечно же, волнуется: а не закроют ли? А не закроют ли, товарищи?
К. Серебренников
―
Ко мне подходит каждый человек и говорит…
К. Ларина
―
«Вас закроют».
К. Серебренников
―
Нет. Я скажу, что, во-первых, нет никакого основания, мы не нарушили никакого закона. Во-вторых…
К. Ларина
―
Если только закон не примут срочный, специальный указ.
К. Серебренников
―
Ну, разве что специальный указ. Понимаешь, какая штука? Есть возможность, мы можем работать, мы можем делать этот спектакль, и это тоже важно для нас. Сейчас мы живём во время трудное, во время сложное, во время проблемное, но если ты хочешь, ты можешь сделать то, что ты хочешь. Это тоже важно.
К. Ларина
―
Не знаю. Я вчера нашему гостю из солнечной Греции сказала, когда он пытался критиковать нашу современную российскую режиссуру: «Человек, который сегодня занимается современным театром в нашей стране — считайте, это сравни подвигу. Потому что быть всё время в числе людей гонимых без конца, с оглядкой приходить на работу и думать, что про тебя скажут…»
К. Серебренников
―
Слушай, это не вполне так.
К. Ларина
―
Это так.
К. Серебренников
―
Я с тобой не согласен.
К. Ларина
―
Это так! Ты можешь это отрицать, но это так.
К. Серебренников
―
Это было всегда. Пазолини за его фильмы сажали в тюрьму…
К. Ларина
―
А Параджанов?
К. Серебренников
―
И Параджанов. Нас в тюрьму никто не сажает. Нам какие-то смешные люди что-то говорят. Ну, мы и им что-то говорим. Это всё пока существует в нормальном цивилизованном поле. Поэтому мы себя возбуждаем этими страхами, но этот страх не должен нас парализовать. Мы работаем — и работаем. Пока есть малейшая возможность что-то делать, надо что-то делать.
К. Ларина
―
Не могу не спросить про другие проекты, которые сейчас находятся в стадии творения. Это фильм «Мученик». Он закончился уже?
К. Серебренников
―
Он будет называться «Ученик», он закончен.
К. Ларина
―
«Ученик»?
К. Серебренников
―
«Ученик» будет называть, чтобы люди не пугались слова «Мученик». Он снят. Там тоже играет, кстати, Саша Горчилин, а ещё Вика Исакова, Юлия Ауг, Светлана Брагарник, Антон Васильев.
К. Ларина
―
То есть Вика и Юля играют те же роли, которые они играют в спектаклях?
К. Серебренников
―
Да, и Светлана Михайловна играет.
К. Ларина
―
А героя играет выпускник брусникинский?
К. Серебренников
―
Петя Скворцов. Брусникинский, да. Саша Ревенко. Это что-то похожее на спектакль, но не вполне. Не хочу открывать, но прямо не вполне похоже. Он будет выпущен в прокат, видимо, после каких-то фестивальных предложений. Мы сейчас окончательно… Там по звуку кое-что надо переделать. Всякие предложения уже есть. И когда мы их все пройдём, тогда будут показы уже в России.
К. Ларина
―
А деньги давало Министерство культуры на этот фильм?
К. Серебренников
―
Нет, это независимый проект — так же, как и проект «Машина Мюллер». Нам же всё время говорили «эксперименты — за свой счёт». К счастью, сегодня есть возможность найти деньги. Есть ответственные люди, которые хотят нам помогать. Есть какой-то бизнес, который поддерживает театр. И есть возможность найти деньги. Мы это делаем без госдотаций.
К. Ларина
―
То есть это частные вложения делают? И спектакль тоже, да?
К. Серебренников
―
Да, и спектакль. Очень много всяких разных было инвесторов, с которыми шли разные договорные отношения. Мы общались, уговаривали, объясняли. Никто ничего не понимал, но все верили: «Ну давайте, что-то мы дадим. Посмотрим, что вы сделаете». Вообще наш театр живёт на фандрайзинге активном. В течение долгого времени у нас не было государственной субсидии. С 2016 года она появилась, но всё равно она очень небольшая, мягко говоря. Нам на все постановки в течение всего года даётся 2 миллиона рублей. На эти деньги сегодня практически ничего сделать нельзя в Москве, потому что цены очень повысились, а деньги дороже не стали.Дальше у нас в планах несколько важных работ. Есть пьеса Валеры Печейкина «Кафка», которую мы сейчас начнём репетировать. Есть история, связанная с детским спектаклем по пьесе Любы Стрижак «Море деревьев», которая написана специально для «Гоголь-центра». Есть проект под названием «Персона» Леры Сурковой по фильму Бергмана, где будут Юлия Ауг и Саша Ревенко.
К. Ларина
―
А где русская классика?
К. Серебренников
―
Русская классика? «Кафка».(Смех.)
Нет, у нас очень много русской классики, очень много. И потом, если нам кто-то захочет дать грант или деньги на русскую классику, мы будем рады их с удовольствием принять.
К. Ларина
―
Естественно, я спрашиваю всегда про актёров Театра Гоголя, которые во многих спектаклях работают (и, по-моему, очень успешно). У них там есть какие-то ещё перспективы?
К.Серебренников: Мы не говорим слово «танцоры» и слово «акробаты». Это огромная работа всех ребят
К. Серебренников
―
В «Персоне» будет Ольга Науменко. Там три главные женские роли, вот она будет. Светлана Михайловна…Кстати, русская классика! Проект называется «Звезда». Это пять спектаклей про поэтов и по поэтам. В мае премьера первой части этого большого проекта, состоящего из пяти спектаклей, который ставит Максим Диденко, он будет сделан по Пастернаку. Там будет играть Светлана Брагарник и ребята. И ещё там несколько замечательных артистов, сейчас ведутся переговоры. В сентябре Антон Адасинский делает «Век-волкодав» по Мандельштаму, в главной роли он и Чулпан Хаматова.
К. Ларина
―
Адасинский сам будет?
К. Серебренников
―
Сам будет, да. В ноябре «Поэма без героя» Ахматовой, Алла Демидова. Это три спектакля из пятилогии. Два следующих — по Маяковскому, который делаю я, и по Кузьмину, который делает Владик Наставшев — выйдут уже в 2017 году. Это такой большущий, огромный проект.
К. Ларина
―
Очень хочется, чтобы всё это воплотилось.
К. Серебренников
―
Да, чтобы нашлись деньги, нашлись возможности, сошлись обстоятельства.
К. Ларина
―
Молодцы! Делай, что должен…
К. Серебренников
―
Да, делай, что должен, и будь, что будет.
К. Ларина
―
И, конечно же, про зарубежную жизнь. Она же наверняка есть у Кирилла Серебренникова?
К. Серебренников
―
Да.
К. Ларина
―
Да, и не забудьте, что балет «Герой нашего времени» идёт в Большом театре. Это Кирилл Серебренников сделал.
К. Серебренников
―
Это будет в марте, во второй части. «Герой нашего времени» — любимый балет, который будет снят и показан во всех кинотеатрах мира. Есть такой проект, это очень здорово на самом деле. Дальше у меня есть несколько предложений, связанных с операми, но в основном в германоязычных странах. Это интересно всегда. Вот так.
К. Ларина
―
Мы должны уже заканчивать. Смотрите, мы сегодня не говорили про политику, но мне кажется, что невероятно увлекательный был разговор. А если вы хотите про политику, то тут всё сказано. Перед вами человек, который всё говорит, называет своими словами, в отличие от многих. Это невероятной смелости режиссёр. Придите и посмотрите «Машину Мюллер» — и вы поймёте, про что этот спектакль, дорогие друзья, и не будете тогда задавать вопросы про политику. Там всё сказано.Спасибо большое, Кирилл! Ещё раз с премьерой! Большой привет всем артистам и участникам. Просто молодцы!
К. Серебренников
―
Передам обязательно. Спасибо!«ПЕСНЯ О НЕЗНАКОМОМ ПЕВЦЕ» В ИСПОЛНЕНИИ АНДРЕЯ МИРОНОВА.