Наталья Бестемьянова, Игорь Бобрин - Дифирамб - 2015-11-29
29.11.2015
И. Землер
―
14 часов 7 минут в Москве. Всем добрый день. В студии Инесса Землер, звукорежиссёр Светлана Ростовцева. И у нас в рамках программы «Дифирамб» замечательные, неподражаемые и неповторимые Наталья Бестемьянова и Игорь Бобрин. Здравствуйте.
Н. Бестемьянова
―
Здравствуйте.
И. Бобрин
―
Добрый день.
И. Землер
―
Конечно, все титулы не поместились ни в нашу рекламу, ни в эту бумажку, которая у меня есть. Сейчас попробуем воспроизвести. Наталья – пятикратная чемпионка Европы, четырёхкратная чемпионка мира, чемпионка Олимпийских игр, чемпионка мира среди профессионалов – всё это в паре с Андреем Букиным.
Н. Бестемьянова
―
И мы с Андреем обладатели приза Жака Фавара. Это довольно редкий приз, который выдаётся этим фондом за…
И. Землер
―
За выдающийся вклад.
И. Бобрин
―
За выдающиеся достижения в развитии мирового фигурного катания.
И. Землер
―
Игорь – чемпион Европы, призёр чемпионатов мира, трёхкратный чемпион Советского Союза. И объединили вас не только семья, но и Театр ледовых миниатюр. Игорь – художественный руководитель, Наталья – директор.
Н. Бестемьянова
―
И ещё у Игоря есть абсолютно замечательное звание, которое он получил сравнительно недавно, он заслуженный тренер России.
И. Землер
―
Мы к этому ещё вернёмся. Но начну я с Театра ледовых миниатюр. Я безумно рада, во-первых, что вы у нас в гостях. И всю эту встречу мы, конечно, приурочили к юбилею Театра ледовых миниатюр. 13 января, если я не ошибаюсь, представление, посвящённое 30-летию театра. 30 лет, подумать только! Это был 1986 год. К этому времени, если я ничего не путаю, функционировало шоу Татьяны Анатольевны Тарасовы «Все звёзды», да?
Н. Бестемьянова
―
Не совсем так. В конце 1985 года было шоу «Все звёзды», художественным руководителем которого был Игорь Бобрин. Организацию этого шоу, конечно же, осуществили Татьяна Анатольевна Тарасова с её мужем Владимиром Всеволодовичем Крайневым. И первым художественным руководителем этого шоу был Юра Овчинников. Но потом так случилось, что весь коллектив этого шоу решил, что им нужен новый художественный руководитель, и какое-то время им был Игорь. Он был избран. А потом случилось то, что случилось, и Игорь был снят с этой должности абсолютно неизвестно как и был…
И. Бобрин
―
Наташ, ты так говоришь: случилось то, что случилось. Нужно просто объяснить. Просто по моему мнению мне надоело жить номерами, которые когда-то производили большой успех на показательных выступлениях, такие как «Спящий ковбой».
Н. Бестемьянова
―
«Парное катание». У нас есть записи всех коротких программ, где Игорь в спектакле выходил, катал подряд около 6 коротких программ. Потому что они все были очень яркие, индивидуальные.
И. Землер
―
В этом месте я должна признаться. Для меня фигурное катание открыли вы, Игорь. Я сначала увидела вас и полюбила фигурное катание. Потом я увидела вашу пару с невидимой партнёршей, и я полюбила парное фигурное катание. И вы представьте себе моё разочарование, когда я не обнаружила среди спортивных пар ни одной закинутой на трибуну партнёрши.
И. Бобрин
―
Это очень сложный элемент.
Н. Бестемьянова
―
Самое интересное, что у нас в стране Игоря лучше знают с номером «Спящий ковбой», такая американская символика. Но когда Игорем была сделана пародия на вновь образовавшиеся пары, то американцы его обожали именно не с «Ковбоем», а именно с этим номером, и приглашали его в очень длительный тур, именно для того, чтобы увидеть эту закинутую партнёршу на верх этих огромных стадионов.
И. Землер
―
Сколько зарубежных партнёрш, которые были конкурентами нашим парам, я представляла на этом месте. Давайте вернёмся к театру. Пришлось оставить этот пост. И 1986 год, создание собственного театра. Это был первый такой формат в СССР, в мире?
И. Бобрин
―
Я думаю, что да, потому что по тому пути, по которому мы пошли – это театрализация зрелища, причём не просто по названию театрализация, а по сущности своей. Поэтому первые постановки – это был, конечно, риск. Я прекрасно понимал. Тогда ничего не понимал, был молодой, и мне было всё по колено абсолютно. И первый спектакль, который мы поставили, назывался «Немое кино, или размышления на тему Чарли Чаплина», где я исполнял не роль даже, нельзя исполнить роль Чаплина, а образ этого великого комика Чарльза Спенсера Чаплина. И единственная организация, которая нас приняла как-то на государственную службу, чтоб мы были легальны – это была Челябинская областная филармония. Ни Москва, ни Питер – никто не захотел иметь в своём составе…
Н. Бестемьянова
―
Было огромное противостояние сильных мира сего, и единственные, кто…
И. Землер
―
Это считалось чересчур легкомысленным для великой державы?
И. Бобрин
―
Мы обязаны были обращаться в филармонии, в государственные учреждения. И потом нам рассказывали, что впереди нашего обращения обычно во всех филармониях лежала такая анонимная телеграмма, которая звучала следующим образом: «Не берите этих аферистов». Чиновники в принципе боялись и анонимок тоже. Поэтому, чтобы на свою голову ничего не иметь, они просто отказывали.
И. Землер
―
Как бы чего не вышло.
И. Бобрин
―
А в Челябинске экономический эксперимент, я уже не помню, как называлась эта структура, которая проходила. И они решили такую смелость проявить. И первый спектакль, который прошёл в челябинском дворце спорта, собрал полные трибуны зрителей, и они провожали нас стоя с аплодисментами. Поэтому это стало экономически выгодно. И мы засели в Челябинске на долгие годы, пока не оправились, пока не поставили следующие спектакли – «Распутин», «Фауст». Это подтверждает мои слова, что мы пошли по театрализации не просто на словах, а именно своими действиями на льду.
Н. Бестемьянова
―
Я бы хотела немножко поправить. Не засели в Челябинске, а ездили с гастролями по всему Советскому Союзу очень много. Я тогда ещё была в спорте.
И. Землер
―
Да, вы к Олимпиаде готовились.
И. Бобрин
―
Я просто хочу сказать спасибо Челябинску.
Н. Бестемьянова
―
Да, конечно. И мы так редко виделись, потому что то я на соревнованиях, то он на гастролях. Они очень много гастролировали и очень много путешествовали. Но потом наступил момент, когда стало понятно, что ты хорош, если тебя приглашают и за границу тоже. Не потому что у них было мало работы, а потому что это признание.И, конечно же, когда я пришла после Олимпийских игр в театр, мне пришлось прийти одной, потому что Андрей был между двух огней. Татьяна Анатольевна образовала своё шоу, она стала художественным руководителем шоу «Все звёзды», а Игорь стал художественным руководителем Театра ледовых миниатюр. И Андрей разрывался: то ли туда… И потом принял решение не кататься вообще. И я пришла одна.
И когда я пришла, мой спектакль был в августе в Волгограде, я очень хорошо помню это время. И в октябре или в ноябре мы уехали в очень большой тур по Европе.
И. Землер
―
Это без Андрея?
Н. Бестемьянова
―
Без Андрея. Но мой приход дал очень хороший толчок. И я, конечно, абсолютно купалась в этом творчестве. Такое количество разных ролей. Это было абсолютно моё, мне было так интересно, что я не уходила со льда. Поэтому когда Андрей пришёл к нам ровно через 9 месяцев, Игорь, конечно, его очень уговаривал, и Андрей только с ним разговаривал на эту тему, потому что когда Андрей пришёл на первую репетицию в театр, я даже не знала, что он придёт. Я была шокирована, когда увидела его…
И. Землер
―
То есть два человека в вашей жизни держали всё от вас втайне?
И. Бобрин
―
Когда у нас какие-то празднества или какие-то сборища были, то все гуляли, отдыхали, а мы с Андрюшей обычно выходили на балкон, и Наташа говорила: ну что, опять фатальный разговор? То есть она подозревала, конечно, что мы разговаривали, но Андрея нельзя убедить, если он не поверит в то, что ты ему говоришь. Поэтому мне приходилось применить максимум своего красноречия, для того чтобы Андрюша поверил в то дело, которым мы занимаемся.
Н. Бестемьянова
―
И когда он пришёл, то он поставил единственное условие: я не буду входить в спектакли, которые уже созданы, как делала это я. Под меня не ставили спектакли. Я взяла те роли, которые мне были предоставлены. И тогда Игорь придумал эту историю со спектаклем «Распутин», и на Андрее был поставлен спектакль «Распутин». И это было абсолютно уникальное попадание в образ. Никогда никто из нас не представлял, что Букин может быть таким одиночником. Он всегда умел хорошо меня поддержать, всегда казалось, что я главная в паре. А ведь это не так. Он абсолютно фантастическая индивидуальность. Он это доказал как раз в большей мере здесь в театре.
И. Землер
―
Смотрите, приходит Андрей. Это уже 1989 год. Как дальше вы набирали составы? У вас постоянный состав, у вас приглашённые звёзды, у вас компиляция этих двух способов.
И. Бобрин
―
Абсолютно по-разному бывает. В зависимости от того, что просит импресарио, что просит принимающая сторона. Для некоторых достаточно, чтобы мы показали только свои спектакли. Для некоторых зрителей интересно, чтобы мы включили в состав известных действующих спортсменов. Это достаточно сложная вещь, потому что у них свой режим, свой график, свои соревнования.
И. Землер
―
И, наверное, свои какие-то ограничения по участию в шоу.
И. Бобрин
―
У них нет ограничений только по сумме контракта. Всё остальное можно преодолеть. И как органично вписать этих звёзд в наши спектакли? Вы не поверите, в Южной Корее в спектакле «Лебединое озеро» Принцем у нас был Урманов, а Белым Лебедем была Маша Бутырская.2
Н. Бестемьянова
―
Это была премьера «Лебединого озера». Это было очень красиво.
И. Бобрин
―
Это было очень красиво, очень необычно. И они пошли на этот эксперимент осознанно, очень старались. Настолько старались, что когда буклет вышел, я чуть не повесился. Потому что стоит Лёша Урманов вместе со своей Белой Лебедью, держит правую руку на сердце, и я с ужасом смотрю, что у него на правой руке обручальное кольцо.
И. Землер
―
Такие мелочи ведь…
И. Бобрин
―
Не уследили. У нас запрещается кататься в цепочках, разных серёжках, потому что они могут упасть на лёд, они могут создать опасность. Но про обручальное кольцо я не уследил, конечно. Большим тиражом этот буклет вышел. Женатый Принц.
И. Землер
―
Любви все возрасты.
Н. Бестемьянова
―
И это не значит, что спектакль «Лебединое озеро» не идёт. Он идёт прекрасно. Его очень любят в разных странах. И у нас есть состав наших артистов, которые делают это абсолютно замечательно. Но у нас всегда есть такая возможность ввести в наш спектакль… Например, на юбилее Игоря, который был пару лет назад, вводили Тотьмянину и Маринина в «Ромео и Джульетту».
И. Бобрин
―
У тебя кто был?
Н. Бестемьянова
―
У меня был Тореадор Ваня Букин, сын Андрея. То есть это было так забавно мне. То есть я должна была очаровать сына своего партнёра. Это было ужасно на самом деле. Но мы справились. Вот такие эксперименты мы устраивали. И я не хотела бы сейчас рассказывать о тех сюрпризах, которые будут 13 января.
И. Землер
―
Давайте только скажем, где будут эти сюрпризы, и где можно купить билеты на эти сюрпризы.
Н. Бестемьянова
―
Это будет на сцене. Мы себя позиционируем как театр на льду, и мы решили сделать 30-летний юбилей на сцене театра, как мы это делали когда-то в 1989 году на сцене Пале де Конгре. В начале карьеры театра мы были первыми, кто сделал лёд на сцене и выступал, делал спектакли.Это совсем другое зрелище. Для тех людей, которые любят фигурное катание, они должны обязательно посмотреть нас.
И. Землер
―
На вас обязательно надо посмотреть. Подтверждаю.
Н. Бестемьянова
―
Только нас можно увидеть. Потому что в Москве больше никто из ледовых шоу не делал это на сцене. Это надо увидеть, как спектакль, созданный для сцены, как он идёт. Потому что это совсем другое зрелище.
И. Бобрин
―
А где, Наташенька? Я хочу тебя спросить.
Н. Бестемьянова
―
Это Театр русской песни. Олимпийский проспект, 14. 13 января в 19:00. Об одном сюрпризе я скажу, потому что это можно увидеть и с афиши, это уже не сюрприз. В первом отделении нашего праздника будет и спектакль «Кармен» под живой оркестр. Это будет оркестр имени Силантьева, дирижёр Фадеев. Будут три оперных певца. Партию «Кармен» Хосе и Тореадора исполняют молодые исполнители оперы, помогут нам. Я Кармен, Андрей – Хосе, Тореадор – артист нашего театра Роман Таланов, очень талантливый молодой парень.
И. Бобрин
―
По фамилии уже талантливый.
Н. Бестемьянова
―
Да. И во втором отделении будет набор лучших спектаклей, созданных за эти 30 лет. И там я не хочу рассказывать, какие будут сюрпризы, кого мы будем вводить в какие спектакли. Будет очень необычный для нас и вообще для всех ведущий. Вот это всё сюрприз.
И. Землер
―
Хорошо. Оставим сюрприз для тех, кто сумеем попасть к вам на юбилей.
Н. Бестемьянова
―
Билеты можно купить в кассах театра. И на всех электронных порталах в интернете они есть везде.
И. Землер
―
Это будет одно шоу?
Н. Бестемьянова
―
Это будет одно шоу. Поэтому и зал очень небольшой, зал 900 мест.
И. Землер
―
Понятно. Все услышали, кто хотел услышать. Поторопитесь. Сейчас я хочу вернуться к вашему спортивному прошлому. Игорь, вас судьи любили меньше, чем зрители, судя по вашей карьере. Для вас что было тогда важно – призовое место на чемпионате, или этот зал, который освистывал судей буквально?
И. Бобрин
―
Я сейчас выражу некоторую непатриотичность, наверное, но для меня, если мне поверят слушатели, самая главная оценка была оценка зрителей. И даже иногда доходило до некоторых курьёзов. Потому что я выходил на лёд и видел, например, на трибунах, как семья (мама, папа и ребёнок) пришли на соревнования, и папа засыпает. Его пихают. Потому что ему это фигурное катание, это же не хоккей и футбол, и он засыпает. И я начинаю работать конкретно на этого папу. И в конце, когда я видел, что он смеётся, аплодирует, даже привстаёт с места, толкает своих родственников, я понимал, что основная моя задача выполнена.Но то, что я мог громыхнуться где-то посередине программы, была такая у меня нестабильная работа. Но, тем не менее, я получал от неё огромное удовольствие.
И. Землер
―
Но при этом вы могли не громыхнуться, а исполнить пять тройных прыжков, чего и сейчас не всем удаётся.
И. Бобрин
―
Слава Богу, что это было правильно оценено. И я тогда и завоевал чемпионское европейское звание. А так я не люблю просматривать старые записи, потому что вижу то там ошибку, то здесь ошибку. Вообще никто не любит на себя смотреть со стороны. Слишком критично к себе относимся. И в этом плане, кстати, переходя к театру, театр как раз даёт тебе право на ошибку, он даёт тебе право ошибиться, потому что ты можешь в следующем спектакле исправить, устранить это. Спорт таких ошибок не прощает. И последние соревнования, кто смотрел Гран-При, могли в этом убедиться, что спортсмены не имеют право уже ни на одну ошибку, ни на одну помарку.
И. Землер
―
Скажите, пожалуйста, всё-таки тогда всё было, и сейчас, выстроено на высшие достижения. Спортивное руководство не предъявляло ли вам претензий, что на Европе, на мире вы не приносите золотых медалей, за исключением одного золота Европы, в копилку сборной?
И. Бобрин
―
Я не знаю, как сейчас работает спорткомитет, федерация фигурного катания со спортсменами, а в те времена мы подписывали планы на год, где заявляли, что мы будем в Чемпионате Советского Союза первые, на Европе первые, на мире первые. По-другому заявлять было нельзя, потому что если ты скажешь, что реально я буду третий или пятый, тебя просто туда не пошлют. Поэтому у нас у всех были первые места. Так по-наглому мы все заявляли. И я могу сказать, что и моё поколение, и до моего поколения все выезжающие на зарубежные старты спортсмены боролись отчаянно и, на мой взгляд, плодотворно.Помните, когда весь пьедестал в парах на льду советский, танцы на льду подходили к этому? На одиночниках, особенно на девочках, потому что не было перспективных девочек, можно было иностранцам отдохнуть, нас куда-нибудь запихнуть на 10-15 место. Бывали же случаи, когда, например, я выступал в Лионе, и перед моей разминкой на лёд вышла демонстрация солидарности. И я вне политики, но на лёд в грязных сапогах выходить – это, по крайней мере, не эстетично. Но они преследовали свои цели, получили разрешение на это. И после этого выступать было, конечно, очень сложно.
И. Землер
―
Тогда, если я не ошибаюсь, вас тоже поддержал зал.
И. Бобрин
―
И зал поддержал. Я не занял первого места, но я был третьим.
Н. Бестемьянова
―
В любом случае ты не откатался так, как нужно было…
И. Землер
―
Это сбитый настрой, конечно.
Н. Бестемьянова
―
Сбитый настрой. И когда Игорь вернулся в Москву, и когда ему предъявили, что он понизил свой результат, он даже не мог сказать, что это было из-за…
И. Бобрин
―
Из-за внешнего вмешательства.
Н. Бестемьянова
―
Но нигде журналистам он это не мог. Потому что это тут же вырезали…
И. Бобрин
―
Мне просто сказали об этом не упоминать.
Н. Бестемьянова
―
И он как бы сам виноват в своих проблемах.
И. Землер
―
Наташа, у вас тоже был непростой период времени выступления. С одной стороны, это было, когда Торвилл/Дин вас держали вторыми, вот эта знаменитая очередь в танцах на льду. С другой стороны, там уже на подходе были Климова/Пономаренко. Это я то, что нарыла в некоторых интервью. Вас специально поджимали. В одних случаях вам говорили – запрещённый элемент, и не засчитывали его. Кстати, что был за запрещённый элемент? Я так и не нашла.
Н. Бестемьянова
―
Я сейчас уже тоже не помню. Я просто совершенно отчётливо помню, что когда Джейн с Крисом сделали болеро, то там были запрещённые элементы один на другом. То есть они просто сделали творческую работу, фантастическую творческую работу. Они её сделали. Но там было очень много запрещённых элементов. И когда на следующий год в «Кармен» мы попытались… мы первая пара, мы поняли, что первой паре можно. И нас тут же наказали. То есть им было можно, а нам нельзя. Я не помню точно. Мы потом в течение сезона быстро сменили всё запрещённое и сделали то, что можно. И это ничуть не ухудшило нашу программу. Но вы правы, нас зажимали. Потому что в 1985 году мне уже было 25, Андрею, соответственно, 27-28. И никто не верил в то, что мы докатаемся до Олимпийских игр.
И. Землер
―
Не никто.
Н. Бестемьянова
―
Сегодня мы легко говорим о том, что Юко Кавагути 33 года и верим в то, что она может выиграть Олимпийские игры. А тогда это вообще очень было… Представляете, в 25 лет тебе говорят: ты старый. Это просто ужас. Старородящая. А как же?
И. Бобрин
―
Самый запрещённый элемент, Наташ, я думаю, это была твоя причёска.
Н. Бестемьянова
―
Моя причёска не даёт покоя людям до сих пор. Я считаю, что волосы – это бренд, это моя история. Но когда мне до сих пор кто-нибудь начинает говорить о том, что я должна сменить причёску, я начинаю хохотать. Зависть не скроешь.
И. Землер
―
Не слушайте их. Мы сейчас прервёмся на несколько минут на новости и рекламу. А потом вернёмся в студию.НОВОСТИ
И. Землер
―
14 часов 35 минут в Москве. Всем добрый день ещё раз. Инесса Землер, звукорежиссёр Светлана Ростовцева – принимающая сторона. И у нас в гостях Наталья Бестемьянова, Игорь Бобрин. Здравствуйте ещё раз.
Н. Бестемьянова
―
Добрый день.
И. Землер
―
Мы встретились по поводу предстоящего юбилея Театра ледовых миниатюр 13 января…
Н. Бестемьянова
―
В Театре русской песни на Олимпийском проспекте, 14.
И. Землер
―
Билеты во всех кассах, в том числе и в интернете. Пожалуйста, приходите. Мы продолжаем наш разговор, связанный с жизнью и творчеством Наташи и Игоря. Мы остановились на этой сумасшедшей причёске. Рыжей Бестией вас звали.
Н. Бестемьянова
―
Один из корреспондентов, журналистов придумал мне это имя. Это Артур Вернер. А мне очень нравится. Единственное, что это абсолютно не выражает мой характер в жизни. Это выражает мой характер на льду. Я очень люблю колоритные, яркие, страстные образы. И волосы мне в этом помогают. Один раз в жизни я коротко постриглась и поняла, что это абсолютно не моё. Нет моей копны, которая помогала мне в действии. Поэтому ношу так, чуть длиннее, чуть короче, но волосы играют очень большую роль в моей творческой жизни.
И. Землер
―
Мы сейчас уже начали говорить на тему того, что гастроли театра. То, что по России, по Советскому Союзу тогда вам пришлось помотаться. Это понятно. За рубеж. 1986-1988 – это уже всё-таки уже приоткрытие границ, это уже упрощение, это уже принятие того факта, что за рубежом живут тоже люди. Помните свои первые зарубежные гастроли?
Н. Бестемьянова
―
Конечно. Это были вот эти трёхмесячные гастроли по Европе. Давайте начнём с того, что мы, спортсмены, ездили за границу. Мы же выезжали на соревнования. Мы выезжали, мы даже тренировались во Франции летом. Мы подолгу бывали за границей. То есть для нас это не было чем-то супернеобыкновенным. Но, конечно, туда едет театр, твоё детище, и это хозрасчётный театр – это совсем другая история. Мне как раз запомнилось знаете, что? Когда мы с Игорем после этих трёхмесячных гастролей попали на Чемпионат мира, и первый раз в жизни мы туда попали без тимлидера, без человека с погонами. Я была оформлена руководителем делегации.
И. Бобрин
―
Из двоих.
Н. Бестемьянова
―
И мы вдвоём сели в самолёт и полетели. Вот это я запомнила на всю жизнь, потому что на первые гастроли с нами ездил человек. А потом уже дальше…
И. Землер
―
На соревнования тоже, наверное, ездил.
Н. Бестемьянова
―
Всегда. Поэтому я запомнила тот момент, когда мы вдвоём летели за границу.
И. Землер
―
Особенно после того случая.
И. Бобрин
―
После всяких случаев.
И. Землер
―
И вопрос, который здесь тоже в студии уже прозвучал – а в Америке вы были?
И. Бобрин
―
Да, мы были в Соединённых Штатах Америки. Мы были, кстати, в Америке и в Северной, и в Южной Америке, и показывали там спектакль. Не хочу унижать американцев, но новогодние представления для них ассоциируются только с одним названием спектакля. Угадайте.
И. Землер
―
«Щелкунчик»?
И. Бобрин
―
Конечно. Правильно. «Щелкунчик».
И. Землер
―
«Щелкунчик» наш, Чайковского, или у них свой?
И. Бобрин
―
Нет, Чайковского. Естественно.
Н. Бестемьянова
―
Они обожают Чайковского.
И. Бобрин
―
Поэтому мы туда привозили «Щелкунчика». Но чтобы округлить эти иностранные поездки после рассказа Наташи, я могу сказать, что в 35 лет нас попросили просто какую-то хронологию нашей деятельности…
Н. Бестемьянова
―
В 25 лет театру.
И. Бобрин
―
В 25 лет. И нам пришлось посчитать, и у нас вышла 5 лет назад такая сумма, что мы объездили более 50 стран мира, и на наших концертах побывало более 9 млн зрителей.
И. Землер
―
Скажите, Северная Америка – понятно, это вторая колыбель фигурного катания.
Н. Бестемьянова
―
Кстати, премьера «Распутина» была в Америке.
И. Бобрин
―
В Сиракьюзах.
И. Землер
―
Сейчас мы уже как-то начинаем видеть фигуристов из экзотических с точки зрения фигурного катания стран. А тогда, в то время совсем как-то нарушение шаблона: в Южной Америке фигурное катание.
Н. Бестемьянова
―
В Южной Америке мы начали гастролировать совсем недавно – лет 5 назад. До этого действительно совсем про это не знали.
И. Землер
―
Шаблон такой, да?
Н. Бестемьянова
―
А сейчас уже появляются любители, появляются какие-то… очень мало, конечно, фигуристов. Существует федерация фигурного катания и в Бразилии, и в Мексике, и в Колумбии – везде это есть. Но это зачаток-зачаток. Мы туда едем со своей ледовой установкой, и на сценах роскошных старинных театров, потому что там фантастические театры, мы заливаем лёд и показываем наши спектакли.
И. Землер
―
Может быть, и вам не в последнюю очередь мы обязаны появлением спортсменов. Пусть они тренируются в Америке, пусть они тренируются в Европе, но они появляются в этих…
Н. Бестемьянова
―
Я хочу абсолютно осознанно объявить о том, что Юно Ким (Южная Корея), которая выиграла Олимпийские игры. Я уверена, что она стала такой звездой благодаря нам. Потому что когда-то, более 20 лет назад мы первый раз приехали в Сеул с гастролями. Нас там успешно до сих пор называют «Большой онайс», потому что они считают, что мы очень похожи. Мы не имеем права использовать это название в других странах, а там они нас так называют, это их прерогатива, у них это разрешено. И когда-то, когда мы туда привезли наши первые спектакли, они трогали лёд руками, они не понимали, что это и как это. И, я предполагаю, девушка, которая тогда только родилась, увидев нас, начала кататься.
И. Землер
―
А Японию тоже вы нам открыли вместе с Татьяной Анатольевной?
И. Бобрин
―
Татьяна Анатольевна как комментатор её открыла?
И. Землер
―
Нет, как тренер.
И. Бобрин
―
Я хочу сказать, что в советские времена, когда сборная команда приезжала в Японию, то мы приезжали туда, как на приём к врачу. Мы были обвешаны датчиками, за нами ходили с кинокамерами, снимали наши тренировки и после этого использовали для своего блага. То есть японцы – очень практичный народ в этом плане, очень умный и ушлый, как говорится. Они ничего хорошего не пропустят. И это было первое моё столкновение с японцами, с такими умницами.И второй раз – это когда к нам обратилась японская федерация, которая просила нас с Наташей помочь Юдзуру Ханю.
Н. Бестемьянова
―
Который только-только выиграл чемпионат мира среди юниоров и должен был перейти во взрослые соревнования. Они сказали: у нас есть очень перспективный мальчик, но у него так много проблем, и у него есть проблемы с тренером, не могли бы вы помочь? И это было три часа во время наших стажировок.И потом он стал к нам приезжать.
И. Землер
―
Это лет пять назад было?
Н. Бестемьянова
―
Да, наверное.
И. Землер
―
То есть вы вытащили этого мальчика, который сейчас на этапе Гран-при в Нагано набрал какую-то совершенно запредельную сумму.
И. Бобрин
―
Это будет нескромно сказать, что мы вытащили этого мальчика, но, по крайней мере, хваля себя, можно сказать, что мы, наверное, направили его в нужное русло. И теперешний его тренер Орсер, когда я смотрю программу сейчас, то я узнаю некоторые элементы, которые когда-то мы ему ещё предлагали. То есть хорошее он сохранил. И это ему честь.
Н. Бестемьянова
―
Я думаю, что главное, чему мы научили Юдзу – это тому, что работать нужно до смерти, чтобы упасть. И не надо этого бояться, что потом таким образом ты можешь встать на следующую ступеньку. Он это настолько чётко осознал для себя, что сейчас, я уверена, этим пользуется.
И. Землер
―
Что мы видели в прошлом году на одном из этапов Гран-при, когда человек практически без сознания катался.
Н. Бестемьянова
―
Да, он знает, что так можно и что это не опасно. И он знает, что это даёт огромный прирост, и только это позволило ему такой прирост в прыжках, в каком-то физическом состоянии сделать в этом году.
И. Землер
―
Мы сейчас всё-таки переместились на современное фигурное катание. Один вопрос, который меня мучит. Хочу давно его задать именно профессиональным людям. Судейская система. Лично мне современная нынешняя система оценок и наборы элементов с их стоимостью представляется более понятной для понимания того, что происходит, чем наши замечательные 6.0, которые, конечно, красиво смотрелись. С вашей точки зрения, эта система пошла на пользу фигурному катанию, или она его несколько механизировала.
И. Бобрин
―
Я бы сказал – не механизировала, а технологизировала. На первом этапе действительно было большинство зрителей, которые следят за фигурным катанием, им нужны очень простые, понятные оценочные правила. И, может быть, была недоработка в том, что не объяснили всё правильно, и люди смотрели и не могли понять, за что ставят оценки, откуда эта оценка получается, из каких десятых, что запрещено, что не запрещено. Постепенно мы ко всему привыкаем. Я тоже с большим трудом и с большим недоверием к этой системе относился. Но самое большое и, наверное, лучшее, раз приняли такую систему – это то, что она каким-то образом уменьшает эту «коррупционную»…
И. Землер
―
Субъективную.
И. Бобрин
―
Субъективную составляющую.
И. Землер
―
Хотя в 2002 году вы на Олимпиаде…
И. Бобрин
―
Мы видели всё, что угодно. Поэтому эта система вроде как охраняет спортсмена от каких-то нежелательных поползновений судейской бригады. Но по большому счёту, если разглядывать под микроскопом, в конечном итоге решают не те 9 судей, которые ставят оценки, а решает технический специалист.
Н. Бестемьянова
―
Их всего трое, которые решают всю судьбу.
И. Бобрин
―
И все эти левелы и все эти надбавки дают именно вот эти технические специалисты. Не судья. Поэтому мы опять зависим от трёх людей, которые могут что-то заметить, что-то пропустить, что-то вдруг забыть.
И. Землер
―
Кстати, говорят, сейчас после каждого соревнования для судей проводится круглый стол, чтобы разобрать ошибки. Когда была прежняя система выставления оценок, такие разборы полётов проводились?
Н. Бестемьянова
―
Конечно, они были. И некоторые судьи, которые завышали или занижали оценки кому-то, должны были написать объяснительные записки. Это было обязательно.
И. Землер
―
То есть эта система такого постфактум-контроля сохранилась до сих пор?
Н. Бестемьянова
―
Конечно, она существует.
И. Бобрин
―
Я здесь коротко поддержу Татьяну Анатольевну Тарасову, которая подняла эту тему, что многие судьи, которые сегодня обслуживают состязания, даже сами никогда не были фигуристами. То есть для чего этот круглый стол собирать, если я по телевизору вижу: человек прыгает с недокрутом, человек упал, человек… что объяснять и что доказывать, если всё это видно? Но если человек непрофессионал, то ему нужно 10 раз, наверное, на это посмотреть, для того чтобы правильно поставить оценку. Наверное, для этого они собираются – для того чтобы обучать на этих круглых столах судей, которые, может быть, непрофессиональные…
И. Землер
―
Что такое недокрут, когда его всё-таки считать недокрутом?
И. Бобрин
―
Уже наша любая бабушка знает, что такое недокрут.
И. Землер
―
И, на мой взгляд, очень усложнились танцы, именно с вводом новой системы, с критериями оценок по элементам. Если я что-то забыла, поправьте меня. Но, по-моему, в ваших программах ещё не было такого обязательного набора, как две дорожки, твиззлы, вращения. Это было более танцевально. Так?
Н. Бестемьянова
―
Да. Я с вами абсолютно согласна. Это вообще моё мнение, которое я высказываю везде. Меня спрашивают. Возможно, я даже напишу какое-то письмо в Международный союз конькобежцев, потому что я уверена, что что-то нужно чуть-чуть поменять в новой системе именно для танцев на льду. Потому что система очень развивает и парное катание, и одиночников. А в танцах это паззл. Ты складываешь программу. Вы правильно абсолютно сказали: две дорожки, какое-то количество поддержек. Даже иногда предписаны положения в поддержках, что даёт как бы ощущение, что ты ты смотришь в программах одни и те же поддержки. Сейчас, мне кажется, это убрали. А был момент, когда все делали одни и те же поддержки.Поэтому надо либо вводить критерий, что эти дорожки должны быть… если ты делаешь это разнообразно, а не делаешь набором дуг и изменений позиций, тебе ставят твой четвёртый уровень. Но если ты его разнообразил до того, что это отыгрывает музыку, чтобы какой-то плюс шёл за это, потому что иначе мы видим абсолютно технически созданные…
Но первые пары мира уже, конечно, купаются в этой системе, и они уже поняли, как. Потому что мы всё-таки наслаждаемся программами, которые они начали создавать. Когда система была введена, это было очень скучно. А сейчас всё-таки стало…
И. Землер
―
Самое интересное, что когда эта система была введена, мы увидели в танцах многочисленные падения, что раньше было совсем редкостью. Олимпиада 2006 года в Турине. Нам в обязательном танце продемонстрировал в полном объёме: там 8 пар умудрились…
Н. Бестемьянова
―
Это нервы. Я не думаю, что это прямо новая система…
И. Землер
―
Любая Олимпиада – нервы.
И. Бобрин
―
Танцы, конечно, не созданы для того, чтобы падать на лёд. Это не тот вид спорта. Мы всё над ними подшучиваем, что, ребята, вышли, прокатились по кругу, улыбнулись друг другу, получили оценки. А нам-то прыгать, нам-то вращаться, нам девочек выбрасывать на трибуну.
Н. Бестемьянова
―
Ага, говори мне. Я каталась в одиночном. И я знаю, что это такое. Я прыгала тройные прыжки. И я знаю, что к чему. И потом я каталась в танцах. Да, это другая работа, это по-другому ощущение себя на льду, но это трудная и нервная работа.
И. Землер
―
И о наших современных спортсменах. Сейчас закончилась серия этапов Гран-при. Там в декабре финал Гран-при. Кто читает меня в Фейсбуке, знает, что я очень неравнодушна к паре Иван Букин/Александра Степанова.
Н. Бестемьянова
―
Люблю вас.
И. Землер
―
Ещё с прошлого года неравнодушна. Ещё даже до их бронзы на Чемпионате Европы. Подрастают у нас такие дети. Сюда же я отнесу, кстати, Артура Дмитриева младшего. Есть у нас опытные спортсмены. Но что мы видим? В женском катании и в парном катании мы абсолютно спокойны за конкурентоспособность наших действующих спортсменок. В мужском катании и в танцах, посмотрела я на Игоря и на Наталью, у нас недостаёт чего-то. Чего недостаёт, почему недостаёт? Как вы думаете?
И. Бобрин
―
Я коротко про мальчиков скажу, потому что только недавно мы смотрели из Японии один из этапов Гран-При. И я говорил уже в самом начале нашей передачи, что нельзя сейчас допускать ни одной ошибки. И Юдзуру Ханю по своим прокатам абсолютно безупречен, показал, что так можно кататься.Я вспомнил, что в Америке существует такой знак, везде, во всём мире: остановка или парковка запрещена, этот крест. Но для особых случаев там внизу ещё табличка висит, где написано в переводе на русский: «Даже не думай здесь парковаться».
И. Землер
―
А у нас с этой целью работают эвакуаторы.
И. Бобрин
―
Прямо словами тебе написано. И это так действует. «Даже не думай…». Я думаю. что нашим мальчикам и девочкам нужно эту табличку: «Даже не думай совершать ошибки». Они не имеют права. Потому что и японские, и китайские, и американские спортсмены исполняют свою программу без ошибок. Причём, я ещё скажу больше, что иногда наши спортсмены исполняют высокосложные элементы, и на какой-то ерунде, это элементарный человеческий расслабон, ты не имеешь права за эти четыре с лишним минуты ни на секунду быть не сконцентрированным на своей программе.Вот это моё пожелание. Не имеем мы права на ошибку.
И. Землер
―
Но на самом деле откуда провал? У нас была череда… я как дилетант, по Олимпийским играм смотрю. Много олимпиад подряд у нас были золотые медали в танцах, несколько олимпиад у нас были золотые медали у мужчин, а потом провал. Почему?
И. Бобрин
―
Это про то, что, Наташ, ты говорила.
Н. Бестемьянова
―
Если говорить про танцы, то, мне кажется, главная ошибка, которая была совершена после последних Олимпийских игр, что разрешили распасться замечательной паре Елена Ильиных и Никита Кацалапов, потому что это была пара, которая реально могла бы выигрывать следующие Олимпийские игры. И каким образом они не договорились, зачем им разрешили это сделать, и дальше оплачивали их тренировки? Вот это я не понимаю. В наше время это было бы просто невозможно. Потому что это была гениальная пара. И сегодня мы видим две хорошие крепкие пары. Не больше. Это не будут олимпийские чемпионы. Это однозначно. К сожалению моему, но это не пары, которые могут бороться за Олимпийские игры.Сегодня я очень порадовалась за Боброву с Соловьёвым, потому что было ощущение, что не справятся с возвращением. Как-то трудно они возвращались. И вдруг сегодня мне показалось, что справились.
И. Землер
―
Что освободите нам наше место.
Н. Бестемьянова
―
И, конечно, я хотела бы поговорить о том, что третьей парой должны ехать фигуристы всегда, которые должны выигрывать следующие Олимпийские игры. Не ближайшие, а следующие. И, конечно, я бы хотела посоветовать и Федерации фигурного катания, если они меня услышат, и вообще тем, кто будет принимать решения, что должна ехать пара, которая будет бороться не только на ближайших Олимпийских играх, но и потом на следующее четырёхлетие. Я говорю, конечно, о Степановой и Букине. Не потому, что он сын моего партнёра, а потому что они сегодня показали, что это новое фигурное катание, это новый стиль. Они с другой планеты, они вообще другие. И вот эти пары будут выигрывать. Поэтому, конечно, должно присутствовать и мастерство, и юность, и выход в будущее.
И. Землер
―
Игорь, а среди наших мальчиков, которые сейчас… я не скажу, что у нас нет конкуренции, но в силу разных причин прежде всего мы её видим в женском катании, но в мужском она тоже есть. Не на первых-вторых местах в Европе, на мире, но у нас на российском чемпионате, мне кажется. будет очень острая борьба. Насколько я точно оцениваю эту ситуацию?
И. Бобрин
―
Абсолютно. Меньшов, Воронов, Ковтун – это сильные ребята.
Н. Бестемьянова
―
Петкеев теперь уже.
И. Бобрин
―
Да, извините.
И. Землер
―
Это как раз насчёт следующей Олимпиады.
Н. Бестемьянова
―
Он как раз может ещё и на этой прозвучать.
И. Бобрин
―
То есть, как минимум, я четыре фамилии назвал. Можно назвать и больше. Единственное зависит всё только от их подготовки, от их нервов, потому что иногда приходишь на тренировку. Татьяна Анатольевна Тарасова позвала к Ковтуну посмотреть его произвольную программу и какие-то свои пожелания. Она удивилась. Он работал, по-моему, 3 часа. Она говорит: я не видела никогда, чтоб ты три часа на льду работал. Ему было интересно с нами пообщаться, и мы какие-то вещи подсказали ему. И видели сейчас, что он не выбросил, а что он оставил и что это находится в программе.Но все говорят, что мальчики у нас какие-то дёрганые пошли, нет какого-то железного стержня. Единственное, чего я могу пожелать – это отбросить все свои разные забавы и заботы другие и сконцентрироваться на стартах. Имён много.
И. Землер
―
Скажите, у нас с фигуристами, со спортсменами психологи работают?
Н. Бестемьянова
―
Конечно.
И. Землер
―
Масса провалов, которые я вижу, они чисто психологического характера.
И. Бобрин
―
Ольга Борисовна Козлова работала со мной и работала потом с Наташей и с Андреем.
Н. Бестемьянова
―
Со мной в большей степени, чем с Андреем. Мне была необходима помощь. Я любила упасть.
И. Бобрин
―
То есть это действенная помощь, профессиональная помощь психолога. Это работает.
Н. Бестемьянова
―
Обычно это тренер решает, нужна ли помощь, и если есть проблемы, то приглашает психолога.
И. Бобрин
―
Мудрый тренер.
И. Землер
―
У меня, наверное, последний вопрос. Как вы думаете, в каком направлении дальше пойдёт фигурное катание. Мы сейчас видим этого китайца Боян Дзина, который ставит шесть четверных прыжков. Ну куда ещё усложнять? Нет, конечно, предела совершенству. Но куда дальше должно идти фигурное катание?
Н. Бестемьянова
―
Как идёт фигурное катание? Сначала в технику ударились, потом все делают всё это. Значит, надо, чтобы обросло мясом, чтобы стало красиво. Потом раз – опять виток в технику. То есть это спираль, которая не прекращается.
И. Землер
―
Ну что ж, наша программа, к сожалению, в отличие от спирали, прекратилась. Игорь Бобрин, Наталья Бестемьянова, я Инесса Землер. Всего доброго.
Н. Бестемьянова
―
Спасибо.
И. Бобрин
―
Спасибо.