Александр Галибин - Дифирамб - 2015-10-04
04.10.2015
К. Ларина: 14
―
08, начинаем программу «Дифирамб». И у нас сегодня заслуженный дифирамб в гостях. Народный артист России, заслуженный дифирамб Александр Галибин. Саша, приветствую, здрасте.
А. Галибин
―
Здравствуйте.
К. Ларина
―
И поздравляю сразу с замечательным днём рождения прошедшим.
А. Галибин
―
Да, спасибо большое.
К. Ларина
―
Хорошая мужская дата. Можно начинать сначала. Теперь будем. Дорогие друзья, напомню средства связи. СМС +79859704545 для ваших вопросов. Это действительно Александр Галибин, актёр, режиссёр, педагог, можно так сказать. Актёр, режиссёр не только в театре, но и в кино. Сегодня мы тоже про это говорим. Его сегодня вы можете видеть на сцене Театра школы современной пьесы, где он работает в качестве артиста. Я надеюсь, и остальными творческими планами Саша сегодня с нами поделится.
А. Галибин
―
С удовольствием это сделаю. Спасибо.
К. Ларина
―
Скажите, вы уже москвич совсем?
А. Галибин
―
Ксюш, я не знаю. Это сложно сказать. Потому что у меня в Питере мама, слава Богу, жива-здорова, и внучка, и дочка, и очень много друзей. В общем. там есть и предложения о работе. Я никогда не задумывался на тему того, кем ты становишься, переезжая из города в город – москвичом, новосибирцем ли, или омичом, или ещё кем-то. Просто ты едешь туда, где тебя ждут, где тебе интересно и где ты интересен прежде всего. И где ты интересен прежде всего.И этот принцип как-то так меня преследует всю мою жизнь, и я ему следую. Я не думаю, что я стану когда-нибудь москвичом. Мой город, который я люблю – Ленинград, Санкт-Петербург, где вся моя жизнь прошла и все основные, большие события, которые дали мне дорогу в жизнь, в путь. Поэтому, не знаю, я себя не позиционирую как москвич, я себя позиционирую как человека, которому интересно там, где он интересен.
К. Ларина
―
Но вы не скучаете по вашим рабочим местам, что называется, питерским, поскольку там было несколько театров, в которых вы работали и как художественный руководитель, и как режиссёр. Я не знаю, как вы там расставались, как уходили. Всегда ли был уход безболезненный, или были какие-то свои внутренние…
А. Галибин
―
Мы расставались всегда абсолютно хорошо, и у меня с городом самые лучшие и самые тёплые, несмотря на северную столицу, воспоминания.
К. Ларина
―
А там идут ваши спектакли в каких-то театрах?
А. Галибин
―
Да нет, уже нет, конечно. Хотя, может быть, в Театре на Литейном идёт ещё «С любимыми не расставайтесь» Володина, но и то, я думаю, что это уже было так давно, что его, наверное, сняли. Но у меня с театрами вообще самые добрые воспоминания и связи, и я думаю, что человеческие в том числе.
К. Ларина
―
А Новосибирск?
А. Галибин
―
В Новосибирске меня тоже помнят, любят. Новосибирск – это вообще такая отдельная была строчка в моей и в Ириной жизни. Потому что там было сделано столько, сколько я не смог бы сделать за три года и, наверное, за лет семь точно в каком-то другом городе. Там было столько планов и столько людей, и столько друзей, знакомств, связи с которыми мы до сих пор поддерживаем, дружим. И я знаю, что память о нас осталась. И когда я встречаю новосибирцев, которые ходили в театр «Глобус», а я очень часто их встречаю, причём, в разных городах. Недавно мы были в каком-то городе, не помню, с «Пигмалионом». И там просто ко мне подошли люди из Новосибирска, которые сказали: как здорово, что мы увидели вас, мы скучаем, мы вас помним. И это не друзья, не товарищи, а это зрители. И вот это очень дорого, что подходили люди, и это было не один раз, не два, не три, а я мог вспомнить десятки таких случаев.
К. Ларина
―
Саша, мне кажется, что каким-то образом ваша новая театральная жизнь, которая началась с режиссёрских работ, когда вдруг имя Галибина стало звучать больше именно в отношении режиссёрской жизни, а не актёрской, и когда в Петербурге, уж потом когда появились в «Глобусе» в Новосибирске, потом, когда была Москва и Театр Станиславского, что всё-таки вас как-то ударил этот период, что вы не можете до сих пор в себя прийти.
А. Галибин
―
Нет, это не так. Потому что я, придя в Театр «Школы современной пьесы», а Иосиф Леонидович был просто первым человеком, который мне позвонил и сказал: Саш, приходи ко мне.
К. Ларина
―
Он вас позвал как актёр или как режиссёр?
А. Галибин
―
Он позвал и как актёра, и как режиссёра. Он, во-первых, позвал меня на курс. Мы выпустили курс. Он как художественный руководитель, я как педагог. Это очень сильно увлекает и затягивает. Потом, в прошлом году я получил свой курс. И, в общем, Иосиф Леонидович там тоже сыграл довольно большую роль. Он просто предложил кафедре ГИТИСа, чтобы мне дали курсы, и кафедра с этим согласилась. И я этим очень горжусь. И мне это очень дорого, потому что это совершенно замечательные дети, какие-то уникальные, молодые. И это вообще другая жизнь с ними.Потом я практически 3 года занимался тем, чтобы пробить картину, которую я пробивал с 2006 года. И мы уже начинали её практически запускать, но тогда в 2008 году грянул кризис, потом мне предложили Театр Станиславского. И я отказался от этой идеи. Картина эта называется «Золотая рыбка». Это такая послевоенная сразу история, 1946 год, эвакуация. Мы снимали два месяца в Киргизии. Я, по-моему, о ней рассказывал, Ксюша, тебе.
К. Ларина
―
Да, мы как раз говорили.
А. Галибин
―
И это такая прекрасная, абсолютно чистая и светлая история. Картину мы закончили. Сейчас сдаются все документы на получение прокатного удостоверения. Картина существует в копии, которая в Госфильмфонд уже сдана. Картину я видел на диске. Картина жива. И моя такая мечта осуществилась, потому что я эту картину посвятил своему папе. И я посвятил её своему папе отдельной такой строчкой начальной. Мне это ужасно дорого, потому что это картина о детстве, это картина о любви, это картина о преданности, о семье, о любви к родителям, к отцу, к матери, такой братской, что ли, дружбе, о доверии друг к другу. И главное, что эта картина связана с какими-то моими ощущениями. Отца она не впрямую, конечно, о событиях, которые были с моим папой, который оказался один в детдоме, все погибли…
К. Ларина
―
Это как бы его детство?
А. Галибин
―
Это весьма косвенная такая история. Но, тем не менее, это история о таких абсолютно чистых и открытых отношениях, которые сегодня очень редки, что ли, в такой открытости, которая существует. И картина о вере. Мне кажется, её надо просто посмотреть, я буду хвалить самого себя. Во всяком случае, те, кто её видел, а её видело не так много людей, она производит такое впечатление, которое бы мне хотелось, чтобы она производила.
К. Ларина
―
А кто там работает в кадре-то?
А. Галибин
―
Там неизвестные актёры. Там главный герой и два мальчика просто. Два московских мальчика, хорошие ребята, которых мы очень долго искали. Искали и по стране…
К. Ларина
―
А, мы же объявляли.
А. Галибин
―
Конечно. И приходили люди. И был кастинг. И спасибо «Эху Москвы» за то, что мы это сделали. Приходило очень много людей. И в результате были утверждены два мальчика буквально в самый последний момент, два прекрасных московских парня.
К. Ларина
―
А вы сам там не играете?
А. Галибин
―
Нет, я сам там не играю.
К. Ларина
―
Режиссёр.
А. Галибин
―
Снимаю, да. Я с удовольствием покажу эту картину. И мне она просто очень дорога. Можно было бы делать и какие-то другие вещи в кино, заниматься сериалами, в общем, неплохие предлагали какие-то варианты.
К. Ларина
―
Да. Сейчас, между прочим, там можно снимать хорошее кино в телевизоре.
А. Галибин
―
Ксюш, у меня сидело что-то внутри, что я должен обязательно высказаться на эту тему. Это сидело во мне много-много лет. И я должен был это сделать. И я это сделал. И надеюсь, что будет какая-то реакция.
К. Ларина
―
Отца нету в живых?
А. Галибин
―
Папа ушёл два года назад. Он ушёл от нас. Его с нами уже нет, конечно.
К. Ларина
―
Расскажите про него. Это же интересно.
А. Галибин
―
Если говорить в двух словах, у мамы тоже непростая судьба. Они оба блокадники. Они пережили самую тяжёлую зиму 1941-1942 года. И когда все погибли у отца, просто дом их разбомбило, это было в Ленинграде, они жили на Бармалеевой улице на Петроградской стороне. Они с семилетним братом Женей остались одни, пережили эту зиму. Понятно, что ели… В общем, всё, что связано с блокадой…
К. Ларина
―
Они рассказывали вообще про это?
А. Галибин
―
Конечно.
К. Ларина
―
Подробности.
А. Галибин
―
27 число – это наш семейный праздник. Не только наш. Это праздник очень большого количества ленинградцев. И знаю об этом я. Знает моя старшая дочь Маша. Мы всегда это вспоминали. И знает это и Лиза, моя внучка. И знает это и Ксения, моя средняя дочь. И мы это очень уважаем и чтим, и очень бережно к этому относимся. И отец потом, когда он остался с братом, дожил до весны, их выловили из этого подвала. И когда отправляли на барже через Ладогу по «Дороге жизни», баржу разбомбило, и выплыл только один папа.
К. Ларина
―
А брат?
А. Галибин
―
А брат погиб, да. И он искал его потом очень долго. Потом детдом, потом ремесленное, армия, потом маму встретил. Потом я родился. У мамы тоже история непростая. Они тоже с маленьким братом Лёней и с мамой, с моей бабушкой, которую я не помню, потому что она умерла, когда мне было 2,5 года. Они ехали в Куйбышев, тоже пережив эту страшную зиму, а попали в город Омск. И в Омске провели три года до 1945 года, практически до победы. И потом вернулись снова в Ленинград. И это тоже непростая жизнь, непростые перипетии. И, зная всё это, мне очень хотелось… и, тем не менее, несмотря на эту такую трудную детскую жизнь, столько хорошего, столько чистого, светлого в отношениях между родителями, мамой, папой, братом и братом, сестрой и братом. И мне хотелось на эту тему поговорить.
К. Ларина
―
А вы дружили вообще с родителями, когда были подростком?
А. Галибин
―
Ну, как дружили? Ксюш, дело в том, что у нас была достаточно тяжёлая жизнь. Мама работала много. И папа работал много. И мы непросто жили, наверное, как очень много семей того времени, и коммунальные квартиры – одна, вторая. И, в общем, двор. Из одной школы в другую. Тоже такие непростые взаимоотношения с ребятами. Я могу сказать, что папа с мамой научили меня очень многому. Но это не то, что они сидели и учили: Саша, надо вот так делать, ты вот так делай. Наверное, какие-то вещи говорились. Но самое главное – они учили собой, они учили своей жизнью. Это всегда было честно, это всегда было открыто, это всегда было достойно и с любовью. И помимо любви и очень близких человеческих взаимоотношений, несмотря на трудности, меня родители научили уважать чужой труд и трудиться самому. Собственно, я так и живу. И поскольку работаешь много… ведь на театре не останавливается твоя жизнь.
К. Ларина
―
А вы сразу поступили в институт?
А. Галибин
―
Я не сразу, со второго раза я поступил.
К. Ларина
―
А так работали после школы?
А. Галибин
―
Я не поступил, потому что мне сказали, что я маленький. Я в 16 лет практически школу закончил. 17 исполнилось. И мне сказали, что надо немножко подрасти, какому-то уму-разуму набраться. И я уехал набираться уму-разуму в изыскательскую партию, мы прошли довольно большой участок от Петрозаводска до Кандалакши, прокладывали, проектировали какую-то железнодорожную ветку. Я не знаю, существует она или нет. Но вот такой был четырёхмесячный опыт, довольно тоже непростой.А потом я поступил. Я поступал к Зиновию Яковлевичу Корогодскому и ушёл к Рубену Сергеевичу Агамирзяну учиться. И, в общем, это было прекрасное время, как у всех молодых людей. И я думаю, что я всё-таки очень много недобрал, недовзял от тех людей, которые были великие педагоги, конечно. И Владимир Петров, и педагоги по русскому театру, и по литературе.
К. Ларина
―
А что читали на вступительных турах?
А. Галибин
―
Я читал Чехова «Смерть чиновника», Вознесенского.
К. Ларина
―
Взрослый репертуар.
А. Галибин
―
Басни, как положено.
К. Ларина
―
Понятно. Я почему спросила «Дружили ли вы с родителями?» - потому что мне кажется, что вы были какой-то рефлексирующий подросток.
А. Галибин
―
Это в каком смысле?
К. Ларина
―
Неуверенный в себе.
А. Галибин
―
Неуверенный в себе?
К. Ларина
―
Что вам необходима была какая-то поддержка.
А. Галибин
―
Нет, Ксюш. Я могу сказать, что…
К. Ларина
―
Сейчас нарисует страшную картину – кастеты, татуировки.
А. Галибин
―
Кастеты мы тоже проходили, татуировок не было. Но мы дрались, да. Мы дрались. Школа на школу мы дрались. Такое было. Я хочу сказать, что одним из больших и моих главных внутренних ощущений моего детства, что тоже вложено в картину, которая называется «Золотая рыбка», и это ощущение свободы, свободы ребёнка, свободы выбора и свободы его взаимоотношения, его права выбора на эти взаимоотношения, на эту свободу. Я много лет, начиная буквально с 6 лет, был предоставлен летом самому себе. Это не просто самому себе, а за мной вообще никто не следил.
К. Ларина
―
А где это было? В городе?
А. Галибин
―
Это было под Санкт-Петербургом, под Ленинградом недалеко от знаменитого посёлка Комарово. Это было такое место, посёлок Ленинское, где мои родители вместе с моим двоюродным братом и с бабушкой снимали дачу. И я был там пристроен к своей двоюродной бабушке. И мы так там проводили время. И, в общем, до 17 лет я проводил в ощущении совершенно полной свободы.И это осталось во мне до сих пор. И знаешь, что? Я хочу сказать, что это чувство этой свободы связано ещё с одним ощущением у меня лично. Оно связано с ощущением порядочности. Потому что в нашей компании никогда не было никаких подлых вещей, связанных с детскими взаимоотношениями. Это я очень хорошо помню. Причём, это были как ребята… это же была огромная ватага людей, которые снимали дачи… взрослые снимали дачи для детей. И это были деревенские ребята. И мы дрались с деревенскими ребятами. Это всегда было как-то честно. И вот это ощущение, чтобы выходить из ситуации с честью, оно навсегда во мне тоже осталось. Меня этому никто не учил. Но так вышло, что меня этому научили. И мне это всегда очень важно, чтобы выйти достойно из любой ситуации. Но при этом чтобы моё ощущение свободы, моё чувство свободы было абсолютно для меня ясным и открытым. Наверное, в связи с этим ты сказала про рефлексию. Её никогда не было, вообще никогда не рефлексирую ни на что. И, может быть, сейчас наоборот я был слишком принципиален для каких-то ситуаций. Для меня всегда было важно мерзавцу сказать, что он мерзавец, и не идти на компромисс.
К. Ларина
―
Часто бывало такое?
А. Галибин
―
Бывало часто, да.
К. Ларина
―
И последствия?
А. Галибин
―
Ты же знаешь, какие бывают последствия после этого. Я практически никогда не терпел. Я всегда очень много прощал. Но когда дело касалось каких-то моих личных убеждений, моей личной позиции, моего внутреннего мира, я всегда говорил: стоп, дальше я не пускаю, дальше я начинаю идти методами, которые общеприняты в кругах, которые стараются тебе… Поэтому мне кажется, что…
К. Ларина
―
А в творчестве это не мешало? Всё-таки коллективное творчество, профессия, которой вы занимаетесь.
А. Галибин
―
Мешало, что профессия всё-таки художественного руководителя – это профессия каких-то компромиссов. Нужно ходить по этому лезвию компромиссов. Я не могу сказать, что мне всегда удавалось эти компромиссы соблюдать. Я просто их не люблю, честно говоря. Я не люблю компромиссы. Потому что картина, о которой я сейчас говорю, она кому-то, конечно, нравится, кому-то нет. Но, как обычно, сколько людей, столько и мнений. Но она абсолютно бескомпромиссна для меня. Она продукт такой абсолютно открытой ситуации. Мне это очень дорого.
К. Ларина
―
А когда можно будет её увидеть уже?
А. Галибин
―
Я не знаю. Сейчас всё от продюсера зависит. Потому что у нас тоже такие непростые отношения складывались. Но внутренняя наша жизнь – она нормальная. Дело в том, что когда картина заканчивается, ты подписываешь совершенно драконовский договор, при котором все права принадлежат просто продюсеру.
К. Ларина
―
Мы знаем эти печальные истории, связанные с такими исходами. Не дай Бог.
А. Галибин
―
Я ни на что не имею сейчас права.
К. Ларина
―
А то пролежит так взаперти.
А. Галибин
―
Может и пролежать. Этим распоряжается продюсер. И теперь всё зависит от него.
К. Ларина
―
С продюсерами надо дружить.
А. Галибин
―
Мы дружим.
К. Ларина
―
Не надо принципов никаких здесь.
А. Галибин
―
Не надо, да. Мы, как можем, дружим.
К. Ларина
―
Поэтому, товарищ продюсер, если вы сейчас нас слышите, пожалуйста, давайте-ка мы всё-таки сделаем то, чтобы этот фильм мы, зрители, увидели. Фильм «Золотая рыбка» Александра Галибина.
А. Галибин
―
Это замечательное с «Золушкой». Меня всегда эта фраза потрясала. Этот мальчик, паж, который говорит: «Я не волшебник, я ещё только учусь. Но дружба заставляет меня делать настоящие чудеса». Вот это для меня…
К. Ларина
―
«Помогает» по тексту.
А. Галибин
―
«Помогает». Не «заставляет», а «помогает».
К. Ларина
―
А в данном случае она заставляет.
А. Галибин
―
«Помогает нам делать настоящие чудеса». Да, да, я это очень хорошо помню. Так что вот к вопросу о детстве. Потом, ты оттуда же выносишь такое количество впечатлений. И практически всё, что складывается в детстве, ты это потом выносишь. Если ты художник, режиссёр или актёр, ты всё выносишь.
К. Ларина
―
Конечно, конечно. Александр Галибин в нашей студии. У нас сейчас выпуск новостей, потом продолжим наш разговор. Я напомню нашим слушателям номер СМС: +79859704545. И если будут вопросы, я с радостью их переадресую нашему гостю, а сейчас новости.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. Пока шли новости и реклама, я написала в Фейсбуке: «Сейчас Александр Галибин будет говорить вам всем спасибо по радио». Это правда.
А. Галибин
―
Я правда должен сказать всем друзьям, всем, кто мне писал сообщения, кто звонил, кому я не смог ответить, я хочу сказать огромное спасибо. Это правда такая большая, такая дружеская поддержка, начиная от каких-то правительственных телеграмм и заканчивая моими друзьями, которых я очень люблю, и, может, не всегда могу общаться, но которыми я очень и очень дорожу. И спасибо вам огромное за это, за то, что вы помните и за те слова, которые вы писали. Я их все храню в своём сердце.Мой день рождения прошёл на острове Корфу у мощей Святого Спиридона. И мы там много гуляли и ходили. Это было такое потрясающее время, удивительное, с молитвами, с просьбами. И закончился мой день рождения на Афоне у старца Рафаила. Мы туда приехали. Мы были с моим очень близким другом, крёстным моего сына Василия. Ничего, что я это говорю всей стране? В общем, он сказал, что вы, ребята, молодые люди и что у вас ещё впереди то, чего вы сами ещё даже не подозреваете. Поэтому это был такой очень важный на самом деле для меня шаг, для моей семьи. Мы хотели встретить день рождения где-нибудь далеко и запланировали Грецию ещё ранней весной, думали, как это осуществить, потому что всяческие разные бесы нас крутили, не давали нам уехать, чинили препятствия поездке. Но в результате это всё состоялось. И я этому очень рад, потому что мы познакомились с огромным количеством людей и услышали такое количество важных и интересных вещей, в том числе для себя. Что с этим ощущением теперь дальше будем жить.
К. Ларина
―
Я хочу дать традиционное задание нашим слушателям. Когда в гостях у нас в этой передаче бывают большие артисты, мы всегда, конечно же, ищем им применение. И просим вас, дорогие друзья, предложить роли для Александра Галибина. Вот он сидит, красивый шестидесятилетний мужчина, седой, с ярко-синими глазами, загорелый, невероятной красоты, обаятельный, умный, остроумный. Пожалуйста, напишите нам на СМС, в каких ролях на сегодняшний день вы видите Александра Галибина. Что бы вы ему предложили именно сейчас в том состоянии и в той форме, в которой он сейчас находится?
А. Галибин
―
Ты знаешь, Ксюшенька, для меня было ещё одним таким потрясением, я этого, конечно, не знал, когда мы приехали в скит к отцу Рафаилу, я приехал с иконой государя, чтобы он её благословил.
К. Ларина
―
Какого? Николая ¬II?
А. Галибин
―
Да, Николая Александровича.
К. Ларина
―
Для вас тоже этот персонаж очень важный.
А. Галибин
―
Да, очень важный в моей жизни. И я постоянно с ним как-то общаюсь. И я просто увидел очень большое количество икон царской семьи. И оказалось, что этот скит основан в честь великомучеников царских. Я этого просто не знал. И он благословил нас. И это было, конечно, очень трогательно. Даже не трогательно. Плохое слово. Это было очень важно. Такая встреча неожиданная. Мы провели немного времени. Мы час разговаривали. Но его хватит, я думаю, надолго, этого часа.
К. Ларина
―
Саша, в этой связи вопрос: а вы следите за тем, что происходит вокруг царских останков?
А. Галибин
―
Конечно.
К. Ларина
―
Как вы расцениваете то, что сегодня происходит, то, что опять эксгумировали, опять открыли новое расследование? Для вас важно знать точно?
А. Галибин
―
Для меня это важно, но я практически уверен в том, что это останки государя и в том, что останки Алексея и Анастасии. Я очень много про это знаю на самом деле. Я знал и знаю людей, которые были первыми, кто нашёл эти останки, кто принимал участие в этом. И я много слышал и бывал много раз, и на Ганиной яме, и на месте убийства. То есть это мне внутренне очень важно, чтобы наконец все члены царской семьи обрели покой в усыпальнице дома Романовых. Мне кажется, это очень важно. Это важно было всегда, а сейчас, я думаю, что это будет особенный духовный знак.
К. Ларина
―
Вам хотелось продолжить эту тему в искусстве – в кино или в театре, и сделать какое-нибудь кино или поставить спектакль, посвящённый царской семье?
А. Галибин
―
Были такие мысли, конечно. Но я специально никогда не ищу темы, они сами находят меня. И я с ними работаю. Да, есть, конечно, такие идеи. О Марии Фёдоровне… Но мне как-то это всё очень близко, и, мне кажется, это совершенно удивительный род, с которым соприкосновения всегда дают тебе что-то такое.
К. Ларина
―
Мне интересно опять. Раз у нас сегодня такой разговор, мы так плаваем в периодах и эпохах, отношение к советской власти и к большевикам. Когда для вас открывалась подлинная сущность этого режима, учитывая ваше отношение к царской семье, к тому, что происходило тогда? Вообще эти разговоры в семье велись?
А. Галибин
―
Никогда. Вообще никогда. Но я там стал читать, конечно, книги, которые читали все, перепечатанные в машинке.
К. Ларина
―
Самиздат, да.
А. Галибин
―
И «Один день Ивана Денисовича», и «Архипелаг ГУЛАГ». Ты знаешь, для меня 1970-е годы, такой застой советской власти, для меня был расцветом моим.
К. Ларина
―
Безусловно, да. Самые лучшие роли сыграли.
А. Галибин
―
Даже не те роли, которые сыграл, а это был расцвет, я имею в виду, мой собственный как личности. Я получал очень много. То, что я говорил, что я что-то недобрал, но я очень много получал. Я не политический человек. То есть я слежу за этим, но я в этом не участвую. Я считаю, что каждый должен заниматься своим делом. И я думаю, что я всегда про это говорил, что театр и вообще искусство вне политики. Они не должны заниматься политическими темами. Если кто-то ловит какие-то аллюзии внутри того или иного спектакля или картины – это на здоровье, потому что этого не избежать, поскольку есть личностное высказывание и есть позиция относительно той или иной темы, которую ты берёшь. Мне всегда был интересен человек во всех его проявлениях. Способ выражения этого человека на экране ли, в театре ли – он может быть различным. То есть способ подачи внутреннего мира человека. Но он мне всегда был интересен. При советской ли власти, в царское ли время, в смутное ли время 1990-х или в сегодняшнее время какого-то раздора – прежде всего, мне кажется, важен человек.И когда я соприкоснулся с семьёй, то, конечно, у меня очень чёткая позиция появилась по отношению к тому, что я знаю и к тому, что происходило с государем. Я думаю, что для него семья всегда была №1. Это картина о любви. Мы говорим о картине Романова и венценосной семье. И я думаю, что моя позиция точно такая же. И я думаю, что если хорошо в семье, то хорошо и в стране.
К. Ларина
―
О вашей семье. Настаиваю. Потому что вы уже произнесли имя своей жены. Но замечательная актриса, жена Александра Галибина, напомню нашим слушателям, Ирина Савицкова – замечательная актриса. Я её впервые увидела как раз в Театре Станиславского, когда Александр возглавил его, и просто была поражена, как такую актрису можно вообще было не замечать и сейчас держать её взаперти. Что это такое?
А. Галибин
―
Нет, никто не держит взаперти. Ира доигрывает спектакли, которые были до Васи, до появления сына. Нет ничего, может быть, нового, но она снимается, её приглашают. Она работает. Ксюш, я могу сказать, что ведь такой момент активности с возрастом ведь уходит. Никуда от этого не деться. Так устроена жизнь для актрисы, для женщины, для девушки, которая встаёт на этот путь. И мне кажется, что это человек, который на этот путь становится, он должен это очень ясно понимать. У нас растёт сын Василий, ему исполнился год. Мы его назвали в честь Василия Острожского, у которого тоже просили за него. И младшая, и средняя дочь Ксения его очень любит, обожает.Но я хочу сказать, что если говорить о планах, потому что ты меня спросишь, то мы на сегодняшний день договорились с театром «Фестиваль Балтийский дом», Сергеем Григорьевичем Шубом о том, что я буду делать там спектакль и что главную роль в этом спектакле будет играть Ирина Савицкова. Этот спектакль будет называться «Анна Каренина».
Я давно хотел сделать эту вещь. И я давно про это думал, ещё начинал это в Театре Станиславского. Но там этого по разным причинам не получилось. А мы будем инсценировку или по роману писать историю вместе с замечательным драматургом, с которым мы очень много сделали – с Леной Греминой. Вот это я уже могу сказать.
К. Ларина
―
Вообще как замечательно. Мне очень нравятся все эти люди.
А. Галибин
―
Да, мне тоже эти люди нравятся. Понимаешь, когда ты меня спрашиваешь про театр, я могу тебе сказать, что у меня были предложения. И если бы мне было помладше лет, я бы считал это для себя выдающимися и очень интересными предложениями, чтоб никого не обидеть, никого не буду называть. Но мне хочется внутри самого себя совершать какие-то творческие поступки, если так громко говорить, совершать какие-то вещи, которые связаны с моей позицией, которая, я думаю, уже я могу говорить, что да, это так. Почему? Ни почему. Потому что я так считаю, потому что я прожил какой-то кусок жизни, и это моя позиция – пожалуйста, посмотрите на неё, если вам это интересно. Не навязывая никому, да? Я не хочу никого обижать, как говорит один персонаж. Но мне важно, чтобы это было услышано, что говорю я, а не что говорят люди, которые хотят, чтобы я сказал. Вот и всё.Поэтому в театре пока… У нас идёт спектакль «Лондонский треугольник» у Иосифа Леонидовича…
К. Ларина
―
Это то, что Астрахан делал?
А. Галибин
―
Райхельгауза, да. И я с удовольствием там играю. У нас идёт пьеса Гришковца «Уикэнд», в которой я тоже с удовольствием играю. И, в общем, это вещи такие важные, как современные, так и касающиеся XIX века России. Мне это всё очень дорого. Я с удовольствием это делаю. И вот это мне сейчас очень близко. Не много-много всего чего-то лишнего, а что-то такое одно, но по-настоящему. При этом есть работы в кино. И я продолжаю думать и над следующим сценарием. И есть тоже идеи. Я просто сейчас не буду их озвучивать. Есть работы в кино, есть предложения в кино. Они достаточно интересные.
К. Ларина
―
А в «Анне Карениной» ты не будешь играть роль Каренина?
А. Галибин
―
Я думаю, что этот вопрос остаётся открытым, поскольку у меня есть такая своя версия, я не знаю, надо ли это мне. Посмотрим. Может быть.
К. Ларина
―
Кстати, очень популярен в наше время этот роман. Переживает какой-то двадцать пятый виток уже популярности. Потому что только что показал наконец Соловьёв свою «Анну Каренину». Сейчас приступил к съёмкам «Анны Каренины» Карен Шахназаров, с Лизой Боярской в главной роли. Я люблю, когда к одному и тому же произведению приковано внимание разных художников. Потом очень интересно сравнивать.
А. Галибин
―
Когда я работал в Театре Станиславского, последний год мы с Вульфом разговаривали, что сейчас важно в театре и какая тема прозвучит очень сильно. И я им сказал, что хочу делать «Анну Каренину». Он сказал: Саша, не надо, это никому сейчас не надо, все сейчас вот это. И он мне предлагал какие-то вещи. Я говорю: нет, поверьте мне, что сейчас будет взрыв. И буквально подряд – и у Туминаса, и… Пластические решения. Подряд вышло несколько постановок, которые, мне кажется, были прекрасными. Поэтому эта тема будет всегда. Вопрос: как на неё посмотреть – или с точки зрения морали, или с точки зрения человека? Об этом там и идёт речь.
К. Ларина
―
Не могу не спросить вот ещё, что, Саш, поскольку ты человек верующий. И сегодня много тоже про это мы вспоминали в связи с твоим путешествием. Но, тем не менее, для тебя эти вещи важны. Это понятно. Поэтому, конечно, я не могу тебя не спросить о том, как сегодня складываются эти взаимоотношения между церковью и искусством в широком смысле. Это и выставки, как ты знаешь, и театр, и всё, уж не говоря про родной Новосибирск, вся эта история с «Тангейзером» и с этим судом. Какой ты видишь выход из этой ситуации? Насколько она вообще мотивирована?
А. Галибин
―
Ксюш, просто у каждого поступка, который совершается человеком в жизни или человеком в творчестве, есть корни. Просто обычные корни. И разбираться надо не в ситуации… И ситуация, которая там сложилась, или которая звучит там громко, хамски или вообще как-то неэтично – это просто следствие чего-то. Я думал, что это сигналы, в которых нужно очень сильно разбираться, как сигналы, которые были связаны с целым рядом театральных скандалов, начиная от театра Любимова и заканчивая голодовками в провинции. Я не говорю о своём театре, в котором я работал, и дай Бог ему сил о здоровья. Есть корни. Я думаю, что эти корни связаны исключительно с воспитанием, Ксюш. Они связаны с воспитанием как человека, так и с воспитанием, если хочешь, таким школьным простым воспитанием, когда ты, будучи взрослым, берёшь тему и понимаешь, что ты не можешь в ней быть хамом.
К. Ларина
―
То есть для тебя какие-то есть вещи, которые ты себе не позволишь?
А. Галибин
―
Есть вещи, которые я себе не позволю. Причём, когда меня спрашивают «почему?», я говорю – ни почему. Потому что. Почему нельзя чужие письма читать? Я как-то тоже – да ни по чему. Просто нельзя, и всё. Ты не делаешь этого, потому что это делать нельзя. Почему нельзя смотреть в замочную скважину, как что-то с кем-то происходит? Ну, нельзя это делать, и всё. Я этого не делаю. Стараюсь. И мне кажется, что эти принципы, которые всё-таки закладывались прежде всего семьёй, школой, если хочешь, мне кажется, они очень важны. Потому что это те корни, семечки, из которых потом вырастают огромные деревья, и потом ты уже не понимаешь, где какой жёлудь растёт и из чего это всё произошло. Поэтому я так считаю. И я думаю, что это правильно.
К. Ларина
―
Ты уже сказал об этом, что дискуссии отметаются.
А. Галибин
―
Я, честно говоря, даже не видел дискуссии. Я же знаю эту дискуссию, но я не видел предмета. Я просто не видел спектакля.
К. Ларина
―
«Тангейзер» этот, что ли? Тимофея Кулябина наверняка знаешь?
А. Галибин
―
Да, талантливый человек, который имеет право на высказывание. Но когда тебя втягивают туда, меня просили что-то сказать, я говорю: я не знаю предмета.
К. Ларина
―
Подожди, кроме этого, у нас есть группа так называемых православных экстремистов, которые вваливаются и в спектакли, и на выставке, вот, последняя была история, когда они там швыряли эскизы…
А. Галибин
―
Меня это всё ужасно волнует. Но я опять считаю, что нужно заниматься всё-таки не обсуждением этих тем, хотя их, конечно, нужно обсуждать, а нужно заниматься какими-то внутренними глубокими вещами, откуда ноги растут.
К. Ларина
―
Чьи ноги ты имеешь в виду?
А. Галибин
―
Да все. Любые ноги. Ноги человека, который входит в жизнь или как священник, или ноги человека, который входит в жизнь как бизнесмен. И, собственно, мне кажется, что это важно. Или просто как рядовой служащий.
К. Ларина
―
Я хочу понять: ты за что в этом смысле ратуешь? За какой-то разумный компромисс, за какое-то взаимоуважение?
А. Галибин
―
Я ратую за взаимоуважение. Не за компромисс, а за уважение друг к другу. За это я ратую. Я хочу сказать, что это отдельная тема. Она просто внутри нас сейчас не поместится.
К. Ларина
―
Согласна. И времени нет.
А. Галибин
―
Я про это очень много мог бы сказать. И время просто уходит. Его жалко.
К. Ларина
―
Роли. Мольер, «Кабала святош», от Ольги предложение.
А. Галибин
―
Прекрасно.
К. Ларина
―
Лука «На дне». Под влиянием нашего сегодняшнего разговора. Каренина уже даже предложили до моего вопроса. Каренина из «Анны Карениной». Король Лир. Видимо, пришло уже время сыграть и Короля Лира. Пашка, «Америка навсегда». Здесь есть поклонники исключительно вот этой визитной карточки…Георг V. Вообще очень много королей. Модильяни предлагают сыграть. «Всех мужчин конца XIX века от анархистов до большевиков, в том числе Бухарина», - предлагает Татьяна. Спасибо. Все роли аристократические.
А. Галибин
―
Спасибо. Мне это очень приятно.
К. Ларина
―
Я хотела завершить дифирамбом не в адрес Александра Галибина, а использовать всё-таки название программы в отношении человека, которому сегодня исполняется 90 лет. И мне кажется, что ты бы нашёл слова, чтобы сказать что-то о Марлене Хуциеве, нашем великом кинорежиссёре.
А. Галибин
―
Я с таким огромным удовольствием это сделаю. Потому что жизнь говорит о том, что человек, у которого есть позиция, которую он бережёт, позиция внутренняя, которую он бережёт. И пусть он высказывается не так часто какими-то своими картинами, спектаклями. Но он её внутренне ценит и не разменивается на различную театральную и кинематографическую мишуру. Я хочу, конечно, пожелать долголетия, здоровья. Я сегодня смотрел сюжет и видел молодого человека с ясными, абсолютно яркими блестящими глазами, бегающего по съёмочной площадке. И мы ждём с нетерпением очередную его картину, очередное его высказывание. Потому что, конечно, он с огромным миром, человек, который себя не предавал. И дай Бог здоровья и сил.
К. Ларина
―
Спасибо. И, вспоминая фильм «Июльский дождь» в конце и замечательную песню, которая в этом фильме звучала. Спасибо большое.
А. Галибин
―
Спасибо большое. Всего доброго.