Дмитрий Брусникин - Дифирамб - 2015-02-22
К. Ларина
―
Мы, собственно, уже начали передачу, просто вы не слышите, о чём мы разговариваем. Сейчас мы вам расскажем вкратце. Итак, сегодня в нашей студии актёр, заслуженный артист России, режиссёр, педагог, руководитель собственной мастерской, поскольку есть же такое название «Мастерская Дмитрия Брусникина». Вот и Дмитрий Брусникин здесь в студии. Дима, приветствую, здрасте.
Д. Брусникин
―
Здравствуйте.
К. Ларина
―
Дорогие друзья, напомню вам номер SMS: +7 (985) 970-45-45 – для ваших вопросов. Я давно хотела такую встречу устроить, потому что являюсь фанатом и поклонником театра «Мастерская Дмитрия Брусникина». Я именно так уже называю эту команду несмотря на то, что это ещё студенты, это четвёртый курс.
Д. Брусникин
―
Да, это четвёртый курс.
К. Ларина
―
Работают на разных площадках. И спектакли, которые они играют в течение трёх лет, по-моему…
Д. Брусникин
―
В конце первого курса.
К. Ларина
―
Начинают с первого курса. Сразу скажу, где можно увидеть. На сцене площадки, которая называется «Боярские палаты» (Союз театральных деятелей на Страстном); в театре «Практика»; в «Театре.doc», по-моему тоже есть спектакль; в Центре Мейерхольда, последняя премьера по времени «Конармия» по Бабелю идёт на сцене Центра Мейерхольда.
Д. Брусникин
―
Последняя – это Пригов.
К. Ларина
―
А, Пригов. Это в «Практике»?
Д. Брусникин
―
В «Практике», да.
К. Ларина
―
То есть у вас уже репертуар целый?
Д. Брусникин
―
Да, шесть спектаклей.
К. Ларина
―
Все играются, да? Дима, надо рассказать тогда с самого начала. Когда я про театр рассказывала ваш, я уже говорила, что Брусникин стал преподавать, ещё чуть ли не будучи студентом. Закончил сам – и сразу же.
Д. Брусникин
―
Да. Это как-то так получилось, такая передача случилась. Олег Николаевич Ефремов – я являюсь его учеником. Его учеником является и моя жена Марина Брусникина, и мой друг, рано ушедший от нас, Рома Козак. И как-то так получилось, что Олег Николаевич сразу после того, как мы закончили и поступили работать в Художественный театр, предложил нам ассистентуру, быть ассистентами (нет никаких официальных названий), просто ассистентами у ведущих педагогов – у Андрея Васильевича Мягкова и у Аллы Борисовны Покровской. И с тех пор мы как-то с Ромой и преподавали до его смерти, а я и по сей день.
К. Ларина
―
То есть вы потом уже набирали свои курсы вместе с Романом, у вас были совместные. А сейчас это первый курс?
Д. Брусникин
―
Да, как раз на прошлом курсе не стало Ромы, на втором курсе они были, я этот курс доканчивал уже сам. А этот – да.
К. Ларина
―
Сколько выпусков уже получилось?
Д. Брусникин
―
Ой, их очень много, Ксюша. Причём это ведь были курсы, которыми руководила и Алла Борисовна Покровская (мы были такими ведущими педагогами), и Олег Николаевич Ефремов, который, естественно, уделял не так много внимания, в основном мы с Ромой этим занимались. Например, труппа Пушкинского театра, по-моему, если в процентном отношении посчитать, то процентов 50 – это точно. Во всяком случае большая часть молодёжи – это наши ученики.
К. Ларина
―
А первый раз такой курс попался, как сейчас, который уже можно назвать действительно мастерской и отдельным театром? Или такие все были талантливые?
Д. Брусникин
―
Нет, я думаю, что всё-таки я признаю то, что этот курс особенный, в нём есть особенность. Каким образом возникают театры, я не знаю, честно говоря, у меня нет никакого секрета. Я не знаю, каким образом возникают. Но когда я, например, много разговаривал о том, как возникал «Современник», Олег Николаевич рассказывал, как возникал «Современник», рассказывали, как возникала «Таганка»…
К. Ларина
―
«Мастерская Фоменко».
Д. Брусникин
―
Да, «Мастерская Фоменко». Мне кажется, что таким чудесным, каким-то странным, чудным образом складываются обстоятельства. Именно эти люди сошлись в одно время в одну точку. В нашей мастерской очень важно, что здесь преподают как раз выпускники нашей первой и самостоятельной на самом деле мастерской с Ромой, нашего курса, где мы были худруками: Юра Квятковский, Серёжа Щедрин, Лёша Розин. Это люди, которые сейчас с нами вместе. И как раз у них очень такой правильный, творческий возраст, они в хорошей творческой форме. И им, конечно, нужно пространство для собственной деятельности.
К. Ларина
―
Мы про это тоже обязательно поговорим. Вроде театров у нас много, если мы говорим о Москве. Конечно, театров в Москве много. И вообще, если говорить о том, чем можно гордиться… Наши привычки – искать сегодня что-нибудь хорошее. Как нам говорят: «Вы только про дерьмо говорите. А что-нибудь хорошее скажите». Вот я и говорю вам хорошее, дорогие друзья. Если и есть чем гордиться в нашей стране и в нашем городе – это всё-таки действительно драматическим искусством. Я уверена, что это одно из главных завоеваний сегодняшнего дня. Это очень важно, есть что предъявить. Театров много, театров разных, но хочется ещё, конечно же. И театр, про который мы сегодня говорим – «Мастерская Брусникина» – он обязан сформироваться именно в отдельное театральное пространство, поскольку там так подобрана труппа, что, мне кажется, даже когда прослушивания у вас были, когда вы принимали студентов, вы как-то уже понимали, что это вы набираете театр. Или нет, тогда такого не было?
Д. Брусникин
―
Нет. Я всё-таки настаиваю, что никакой специальной затеи не было, что мы делаем театр. Просто дело в том, что так сложилось. В конце первого курса мы сделали работу по «мастерству актёра». Это был летний экзамен, который длился в течение шести-восьми часов. Эта как раз та техника, с которой мы работали в течение полугода – вербатим.
К. Ларина
―
Надо объяснить народу, что это такое.
Д. Брусникин
―
Да, людям надо объяснить. В общем, есть такой раздел на первом курсе – «наблюдение за людьми». И если к этому относиться более внимательно, более подробно, более серьёзно и более глубоко, то из этого у нас получился спектакль. Мы привлекли к этому специально профессионального драматурга, у нас называется шеф-редактор, он и дальше с нами сотрудничает. Это Андрей Стадников.
К. Ларина
―
Подожди. А записывали они сами эти все свои интервью с людьми?
Д. Брусникин
―
Конечно. Люди отправляются в город, мы составляем опросник. Причём возникновение этого опросника тоже было не случайным. Мы анализировали книгу Натальи Ключарёвой «Россия: общий вагон». Вышел, по-моему, в 2001 году такой роман, который мы с курсом прочитали. И нам показалось, что здесь, на мой взгляд, впервые происходил анализ современного героя. И мы попытались с этим что-то делать, но поняли, что надо, наверное, зайти с другой стороны и отправиться на вокзалы, в поликлиники, на рынки. Это было очень активное время. Это было активное гражданское время. Было ощущение, что всё будет очень хорошо.
К. Ларина
―
Это как раз 2011 год, время митингов, да?
Д. Брусникин
―
Да. И люди очень активно жили, люди активно разговаривали, они не боялись высказываться, они готовы были на открытый диалог. И возникло такое количество текстов, которые мне показались настолько интересными, гораздо интереснее того, что на этот период предлагала современная драматургия. Это был уникальный анализ среза общества, просто уникальный. И мы так увлеклись этим, что возникали какие-то очень любопытные работы. И потом мы скомпоновали это в спектакль, который очень долго шёл. К нам на спектакль пришёл тогда Иван Воропаев, он тогда как раз принимал от Эдика Боякова театр. Он увидел эту работу…
К. Ларина
―
И пригласил, да?
Д. Брусникин
―
Да, и они предложили нам играть.
К. Ларина
―
Спектакль называется «Это тоже я».
Д. Брусникин
―
Да, он называется «Это тоже я». Он сначала имел другое название, а потом превратился…
К. Ларина
―
Это очень полезная вещь с точки зрения обучения ремеслу, потому что там действительно влезаешь в самых разных людей, по сути: и в пожилых, и в глупых, и умных, и в образованных, и не очень.
Д. Брусникин
―
Эта техника довольно известна, но мы всё-таки подошли к ней с точки зрения системы школы. Раньше в «Театре.doc» это существовало, но всегда главным, что ли, акцентом был сбор текстовой. А обрабатывание этого текста, вживание в этот текст, оправдание этого текста…
К. Ларина
―
Из чего рождается и образ.
Д. Брусникин
―
Да, этим и занимались чрезвычайно подробно.
К. Ларина
―
А почему в наше время не было вербатима в театральных вузах?
Д. Брусникин
―
Нет, ну что ты? Было, конечно. Было наблюдение.
К. Ларина
―
Наблюдение за животными – вот был вербатим.
Д. Брусникин
―
Нет, и за людьми тоже наблюдали. Я помню, как наблюдали за людьми. Но всегда на это уходило очень мало времени, и никто серьёзно этим не занимался.
К. Ларина
―
С точки зрения внешних характеристик это было: изобрази старичка, изобрази старушку, продавщицу – этюды. А вот чтобы текст, когда это превращается в некий образ полноценный – этого не было.
Д. Брусникин
―
Да, такого не было.
К. Ларина
―
Нельзя было говорить, «нелитованные тексты» произносить было нельзя.
Д. Брусникин
―
Наверное, да. Хотя в стенах школы-студии учились. Наверное, можно было что-то произносить. Я помню, например, мои студенты играли «Раковый корпус» ещё тогда, когда Александр Исаевич там был. Играли.
К. Ларина
―
Не идеализируйте это время.
Д. Брусникин
―
Да нет, я не идеализирую. Ксюша, я не для того…
К. Ларина
―
Потому что давай-ка вспомним спектакль «Эмигранты», который играли твои товарищи по курсу. Это было время… Какой это был год? Начало 80-х годов, по-моему?
Д. Брусникин
―
Да, это было начало.
К. Ларина
―
Запрещённая литература, запрещённый автор, запрещённый спектакль. Мы хотели это смотреть, это был подпольный театр, по сути, «Эмигранты» Мрожека, который ставил как раз Роман Козак. Да?
Д. Брусникин
―
Нет, Миша Макеев.
К. Ларина
―
А, Макеев ставил, а играли Козак и Феклистов.
Д. Брусникин
―
Да, Рома Козак играл и Саша Феклистов играл.
К. Ларина
―
Раз мы туда зашли, надо и задержаться в этом времени.
Д. Брусникин
―
Давайте, с удовольствием.
К. Ларина
―
Потому что как раз тогда тоже ещё один театр практически рождался, и Дмитрий тоже имеет к нему отношение – это театр-студия «Человек», где как раз возникло несколько спектаклей, которые игрались представителями вашего курса, ефремовского.
Д. Брусникин
―
Да. Олег Николаевич был очень мудрым руководителем, конечно, очень мудрым учителем был. И когда он взял спектакль «Дни Турбиных» на сцену в постановке Николая Скорика, мы играли на Малой сцене. И два или три года мы жили в театре, у меня было достаточно много ролей, меня даже дразнили «народный артист Малой сцены», потому что я играл почти во всех спектаклях Малой сцены здания на Тверском бульваре. Но что-то такое нам всё хотелось попробовать самостоятельно самим.А к этому времени уже существовал спектакль «Эмигранты». Он уже существовал, действительно он игрался подпольно в подвалах. И тогда была театральная студия «Человек» под управлением Людмилы Ивановны Рошкован, которая в этот период уже превращалась в театр, из студии это переходило в театр. В общем, этот спектакль «Эмигранты» пригрела она, он шёл под её эгидой. А когда возник театр, то есть как выделили просто место, сказали: «Вот здесь будет театр», – мы попросили Олега Николаевича отпустить и пойти строить театр. И все мы перебрались сначала на стройку. Людмила Ивановна привлекла как раз Серёжу Женовача со своей командой, где Качанов, Ира Розанова и так далее. И все вместе мы строили театр. Построили его и начали там жить, в этом театре. Я делал там, например, Беккета, «В ожидании Годо».
К. Ларина
―
А «Чинзано» Петрушевской тоже там возник?
Д. Брусникин
―
Да, там возник «Чинзано» Петрушевской в постановке Ромы Козака, где играли Игорь Золотовицкий, Гриша Мануков и Серёжа Земцов. Спектакль тоже легендарный, который объехал, по-моему, полмира.
К. Ларина
―
И сколько это всё длилось, это счастье свободы?
Д. Брусникин
―
Это длилось… Да нет, никаких внешних сил, никто не пришёл и не закрыл. Нет, эта история распалась сама собой изнутри. Сначала я ушёл обратно во МХАТ, потому что Олег Николаевич мне предложил ряд ролей. А потом ушли ребята. Потом организовали «Пятую студию» при Художественном театре. Был один спектакль, который мы выпустили в «Пятой студии» – «Маскарад» по Лермонтову. Потом Рому назначили…
К. Ларина
―
Я помню этот спектакль. Там, где матерное слово было в романсе, да?
Д. Брусникин
―
Да.
К. Ларина
―
Точно. Вот как я запомнила. По одному слову, которое не имеет никакого отношения к Михаилу Юрьевичу Лермонтову! (Смеются.)
Д. Брусникин
―
Я играл Звездича, а Саша Феклистов играл Арбенина. А Вика, будущая жена Гриши Манукова…
К. Ларина
―
Играла она Нину.
Д. Брусникин
―
Да. Спектакль тоже недолго просуществовал. Пока была «Пятая студия», директором этой студии был Аркаша Цимблер. Но потом она распалась. Потом Рома перешёл в театр Станиславского. Потом мы частично работали там. Но потом мы вернулись во МХАТ – и я, и Рома тоже. И долгое время мы существовали при Олеге Николаевиче и в школе.
К. Ларина
―
Дима, раз мы вспомнили «Человека» и стройку, на которой вы там все работали совсем молодыми. А сейчас ты уже со своими студентами пришёл на стройку нового помещения «Театра.doc».
Д. Брусникин
―
Я туда гоняю всех – не только своих студентов, но и студентов других курсов.
К. Ларина
―
Это похожие времена? Или всё-таки они разные?
Д. Брусникин
―
Когда делается какое-то дело, какой-то кирпич куда-то кладётся, то, наверное, в этом смысле похоже. Там есть совершенно замечательные люди. Так радостно видеть лица этих людей, которые приходят туда и говорят: «Что мы можем сделать? Чем мы можем помочь?» Это просто радость – видеть эти лица, видеть, что это происходит, что это строится с нуля совсем, что это происходит не по какому-то приказу, это происходит не по чьей-то воле, а это действительно свободное волеизъявление, свободное и честное изъявление, люди хотят участвовать честно. И это прекрасно. И тогда это тоже было. В этом смысле времена похожи. Конечно, что-то изменилось. Нынешнее время более жёсткое, мне кажется. Тогда какое-то романтическое время было всё-таки, с какой-то надеждой. Сейчас оно более жёсткое, конечно. И поэтому люди кучкуются вокруг «Театра.doc».
К. Ларина
―
Здесь тоже надо понимать, что действительно, как уже было сказано, не чужие «Театру.doc» ребята, поскольку играют спектакль на этой сцене – «Выключатель» Максима Курочкина.
Д. Брусникин
―
Да, это спектакль «Выключатель» Максима Курочкина, шесть пьес.
К. Ларина
―
А это правда, что этот спектакль не разрешили играть в школе-студии? То есть в учебном театре играете.
Д. Брусникин
―
Нет, он идёт. Мы играем два спектакля. Как раз мы играем «Выключатель» и играем «Это тоже я» в учебном театре. В полной версии спектакль не идёт на сцене учебного театра. И я согласен с этим, что он не должен там идти, потому что в полной версии есть ненормативная лексика. «Театр.doc» – это то пространство, в котором можно экспериментировать в этом смысле. Всё-таки учебная сцена театра, школа-студия. Сначала я не думал об этом, но потом бывший ректор школы-студии Анатолий Миронович меня убедил, что, наверное, это перебор. И я даже согласился с ним. Тем более что Лене Греминой, которая посмотрела спектакль, он понравился, он её заинтересовал, и она предложила играть его в «Театре.doс».
К. Ларина
―
А «Это тоже я» – там же тоже есть ненормативная лексика?
Д. Брусникин
―
Мы стараемся как-то… Во-первых, «Это тоже я» – это чуть другой спектакль. Это разные чуть-чуть спектакли. Этих наблюдений довольно много, и почти каждый спектакль мы их компонуем всегда по-разному. То есть если зритель придёт второй раз на спектакль, то это будет другой спектакль.
К. Ларина
―
Он его не узнает.
Д. Брусникин
―
Это всё время разное, это всё время меняется – как меняется время, как меняется ситуация, как меняется звук улицы, как меняется настроение наше.
К. Ларина
―
То есть вы там как-то тасуете эти сюжеты, монологи, какие-то кирпичики, которые могут меняться?
Д. Брусникин
―
Конечно.
К. Ларина
―
Дмитрий Брусникин в нашей студии. Мы сейчас слушаем новости, потом возвращаемся в программу и продолжим нашу творческую встречу.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. Напомню, что в гостях у нас сегодня Дмитрий Брусникин, артист Московского художественного театра, режиссёр и педагог, руководитель «Мастерской Дмитрия Брусникина».Вот наши слушатели спрашивают, просят назвать все спектакли, которые идут в «Мастерской», и где они идут. С удовольствием мы сейчас это сделаем, конечно, для тех, кто, может быть, ещё не знает об этом, кто хочет познакомиться. «Конармия» по Бабелю – спектакль, который идёт в Центре Мейерхольда.
Д. Брусникин
―
И он будет на фестивале идти ещё в городе Пермь. Мы уезжаем туда 11-12-го, а 12-го или 13-го мы играем там. Это «Пространство режиссуры», такой международный фестиваль.
К. Ларина
―
Дальше. Спектакль «Это тоже я», о котором мы уже говорили, идёт на сцене театра «Практика». И там же идёт спектакль по Дмитрию Пригову. Как он называется?
Д. Брусникин
―
«Переворот» по Дмитрию Александровичу Пригову.
К. Ларина
―
Дальше. В «Боярских палатах» (это рядом с Союзом театральных деятелей на Страстном бульваре) идёт спектакль «Бесы» и идёт спектакль «Второе видение». Всё мы назвали?
Д. Брусникин
―
И «Выключатель» в «Театре.doc». А, ещё идут в учебном театре два спектакля. Одна из версий «Это тоже я» идёт. И идёт спектакль по Ярославе Пулинович «Наташина мечта», этот спектакль идёт на учебной сцене.
К. Ларина
―
Что ещё планируете до конца года?
Д. Брусникин
―
Сейчас мы будем делать спектакль по Хайнеру Мюллеру, по «Волоколамскому шоссе». Это к 9 Мая мы будем делать спектакль. Сначала мы сделаем, наверное, акцию, которая должна произойти в Доме музыки. Но надеемся, что потом это перерастёт в спектакль, потому что это невероятно сильный и мощный текст, и нам интересно с ним работать, почти древнегреческий эпос такой.А потом будет ещё одна работа сделана по Андрею Родионову и Кате Троепольской – «Проект „СВАН“», такая пьеса есть у них, которую будет делать Юра Квятковский.
Делается ещё работа Андрея Стадникова, это собственная его пьеса, которая называется «СЛОН» (понятно, Соловецкий лагерь особого назначения). Это спектакль, построенный на репертуаре тех спектаклей, которые шли в лагерных театрах. Вот такая идея у нас есть, она тоже Андреем разрабатывается. И мы надеемся, что где-то в апреле-мае это произойдёт.
К. Ларина
―
То есть три таких масштабных, больших проекта. Молодцы.Невозможно, мы говорим на фоне каких-то жутких новостей о высоком искусстве. И когда начинаешь размышлять на тему – вообще место театра, место искусства, место творчества в этом ужасе, в котором мы пребываем последнее время постоянно, круглосуточно (я имею в виду информационную картину мира, России, дня, и эмоциональную составляющую всего этого, и ту атмосферу, которая сегодня в обществе сложилась благодаря политикам нашим) – есть, наверное, три варианта поведенческих, я насчитала.
Один вариант для творческих людей, для театров, для людей искусства – абсолютно абстрагироваться от всего этого: «Политика меня не интересует. Я радио не слушаю, газет не читаю, телевизор не смотрю. И вообще что они там делают – меня это не волнует. Я занимаюсь искусством». Это раз. Мы знаем таких людей, их много.
Второе – это безоговорочная поддержка всего, что сегодня продвигается и предлагается в качестве национальной идеи со стороны нашего государства. Тоже мы таких людей знаем.
Третий вариант – самый сложный, на мой взгляд, и тот, который, как я понимаю (может, Дима меня поправит), предпочитает он и его ученики – не бояться помещать себя в самый центр, в самые болевые точки сегодняшнего дня и отсюда пытаться понять: «Как я коммуницирую с этим миром, что я представляю, как я в себе это аккумулирую – всё, что сегодня происходит вокруг меня?»
Д. Брусникин
―
Мне кажется, вообще театр – это такая институция, которая не может на самом деле, как это ни печально звучит для многих деятелей театра, базироваться на традициях. Потому что мы отстаиваем какие-то некие традиции, запираем стены, запираем двери, ключи прячем и никого туда не пускаем, живём в этих традициях, не видя, не слыша мира, не слыша жизни и говоря: «Мы занимаемся искусством». Это, мягко говоря, обман. Никакого искусства не происходит.Театр – дело специфическое. Театр – это то, что происходит здесь и сейчас, в данный момент. Это происходит сейчас в данный момент: в данный момент актёры говорят этот текст, в данный момент приходят люди и слушают этот текст, видят этот спектакль. Это происходит в конкретную временную точку. И, конечно, актёры, которые приходят на этот спектакль, что-то несут оттуда, что происходит за окном; и зрители. И когда возникает между ними общий диалог, они понимают, о чём они говорят, что они анализируют – тогда случается театр.
Театр не может быть несовременным. Он не может быть музеем. Он не имеет права быть музеем. И театр не может быть пропагандой. Театр не должен пропагандой быть. Театр должен анализировать. Театр существует для того, чтобы анализировать время и отражать его.
К. Ларина
―
Собственно, как раз то, что я и предположила, сейчас Дмитрий сформулировал. Именно поэтому все спектакли в «Мастерской», о которых мы сегодня говорим – они все просто пронизаны этим нервом сегодняшнего дня, начиная от вербатима, который просто из этой гущи событий родился, из событий, которые тебя окружают, и завершая даже «Конармией». Для меня этот спектакль – мощное антивоенное высказывание, которое именно сегодня вдруг оказалось невероятно важным и необходимым, именно сегодня на фоне всех этих кровавых событий, которые мы наблюдаем.
Д. Брусникин
―
Мы придумывали этот спектакль ещё до событий. Режиссёр-постановщик этого спектакля – Максим Диденко, с которым мы начали сотрудничество ещё на спектакле «Второе видение», где работал режиссёром Юра Квятковский и Галя Солодовникова, художник замечательный, и на определённом этапе к ним подсоединился Максим Диденко. Мы с ним познакомились и поняли, что как-то мы на одной позиции, на этом языке говорим, и захотелось нам продолжить это сотрудничество.И Максим предложил, когда я его спросил, нет ли у него какой-нибудь мечты (ещё было всё мирно достаточно, ещё ничего не происходило такого зловещего), он говорит: «Есть материал, о котором я давно мечтаю – это „Конармия“ Бабеля». А это один из моих любимых авторов, и я, конечно, сразу согласился. И мы подготовились к этой работе таким образом, что мы нашли деньги с помощью Союза театральных деятелей, Митя Мозговой нам помог, небольшие деньги. Мы отправили студентов на побережье Балтийского моря в Комарово, там они прожили три недели, сочиняя, придумывая этюды, имея этот спектакль. Потом в сентябре они приехали, вернулись в Москву, поселились…
К. Ларина
―
То есть как в Дом творчества они ездили и там сочиняли всё?
Д. Брусникин
―
Да, и там сочинялся спектакль, там он придумывался. Там не было никакого сценария, там не было никакой пьесы. И он сочинялся с творческой группой: композитор Иван Кушнир, балетмейстер Оши, художник – от Максима человек, из театра. Все они этой командой творческой там работали. Потом переехали в Москву, переместились в американскую студию, пожили там два дня. Потом их Игорь Яковлевич Золотовицкий, мой друг и ректор школы-студии, выгнал оттуда, потому что все стены были перемазаны и измазаны, там шло художественное творчество. Мы переместились в нашу аудиторию. И там ребята довольно быстро, почти за три недели спектакль был готов.И нам очень помог в этом смысле (мы переехали дальше на «Платформу») Кирилл Семёнович Серебренников. Мы с ним договорились о том, что премьера будет происходить там. Но, к сожалению, идея «Платформы» закончилась, и мы бросились в ноги к ЦИМ и к Рыжакову, и нас он пустил. И теперь мы там играем спектакль, и будем его играть там.
К. Ларина
―
Поражает, конечно, ещё в этих артистах молодых какое-то чувство внутренней свободы, редчайшее для сегодняшнего дня, которое не в том, что типа «всё можно», а в этом абсолютно понимании ценности внутреннего мира каждого человека, индивидуальности. Как этому обучить? Дима, есть какая-то рецептура? Вообще если говорить о кухне обучения студентов, в чём секреты? Если можно об этом говорить, конечно.
Д. Брусникин
―
Да, об этом можно говорить, только это разговор достаточно долгий и подробный. Мне кажется, основная задача в педагогике вообще – это не выставление себя на первый план. Ну, ты знаешь об этом. Ещё давно как-то странно сложилось, что обычно в педагогику, во всяком случае в моей молодости… Хотя мне повезло, это не совсем так, мои педагоги, мои учителя были совсем другие. Но общая тенденция была такая, что в педагогику шли не очень удачные актёры. Как-то не получилось, не сложилась судьба, почему-то не получилось, а где-то реализовываться надо. И вот они как-то пристраивались в педагогическую деятельность, и там начиналась реализация самих себя. Это опасный путь. Я знаю на самом деле много таких учеников, которые вышли из-под такого гнёта. Возможность создавать пространство, как это ни пафосно звучит, для выявления личности – это самое главное. Этот диалог наладить таким образом, чтобы человек смог проявлять свою личность, себя.
К. Ларина
―
Если есть что проявлять.
Д. Брусникин
―
Если есть что проявлять, да.
К. Ларина
―
Тогда вопрос. На стадии отбора ты уже это видишь, что в нём есть помимо неких способностей?
Д. Брусникин
―
Ксюша, это сложная история. Потому что это и терпение, и надежда, это вера в человека. Например, у меня есть один студент, я не буду называть его фамилию… Хотя могу даже и назвать, не суть. Например, первый курс он провёл, наблюдая, сидя в стороне на стульчике отдельно от всех и наблюдая – чем меня через полгода довёл до того, что я был готов его просто отчислить.
К. Ларина
―
То есть он боялся выходить на площадку?
Д. Брусникин
―
Он как-то присматривался, присматривался долго. Все его попытки выйти на площадку были, мягко говоря, неудачными. Все его проявления были такие… Но за что-то мы его принимали? И я понимал, что в этих глазах что-то такое вообще происходит! И Брусникина мне сказала, что если я его выгоню, она со мной разведётся: «Ни в коем случае!» Она вообще сердобольный такой человек. Да и я-то очень редко когда выгоняю кого-то, я тоже в этом смысле человек, наверное, излишне мягкий. Ну, как-то я надеялся. И на втором курсе вдруг парень стал проявляться так замечательно, так из него всё пошло, такой он стал интересный, столько предлагает! И стал одним из ведущих актёров.
К. Ларина
―
То есть каждому своё время. Что называется, дозрело внутри. Да?
Д. Брусникин
―
Да. Поэтому нужно иметь терпение, надежду и веру в них. Им надо, конечно, доверять.
К. Ларина
―
Мы тут ещё вспоминали в перерыве во время рекламы один проект – не театральный, а скорее телевизионный, – который делала тоже «Мастерская Дмитрия Брусникина», его ребята, на канале «Дождь». Это было приурочено ко дню рождения телеканала «Дождь», такая история телеканала, разыгранная с помощью опять же этого документального театра, по сути.
Д. Брусникин
―
Да. Эта мастерская прожила там, нарушив все учебные планы, что меня тоже в определённой степени бесило. Они поселились у канала «Дождь», жили там, ночевали там, ели там.
К. Ларина
―
Изучали все повадки.
Д. Брусникин
―
Тусовались там, наблюдали, смотрели. Среди них находился шеф-драматург Андрей Стадников, который потом компоновал этот текст. Ещё была такая модная форма, как «бродилки»: мы переходили из одной студии в другую, запускали группами зрителей. Это тоже был очень интересный для нас опыт. И потом, это наши друзья, они наши зрители на самом деле, их много очень всегда на наших спектаклях.
К. Ларина
―
Конечно, сегодня мы наблюдаем, как мне кажется (опять же несмотря на некий негативный фон политический), замечательное время для рождения каких-то творческих проектов. Может быть, это так и должно быть, что называется, сквозь асфальт прорастать, в конце концов некое давление сверху необходимо для того, чтобы что-то рождалось необычное, яркое в творческой среде?Если мы говорим сегодня про курс Димы, про театр Димы, есть ещё, допустим, театр Дмитрия Крымова, тоже совершенно отдельная история. Это тоже театр, родившийся из учеников, из студентов «Мастерской Крымова и Каменьковича». И мы видим, что это готовый театр, который должен иметь тоже своё отдельное помещение, отдельный свой дом. Наверное, театр Женовача мы тоже должны вспомнить, который тоже родился из курса. Сегодня существует, слава тебе господи, есть у них свой дом благодаря меценатам и спонсорам.
Д. Брусникин
―
Но на всех меценатов и спонсоров, к сожалению, не хватает.
К. Ларина
―
И что, какие перспективы в этом смысле?
Д. Брусникин
―
Во всяком случае департамент Москвы знает о том, что есть такие, есть такая мастерская.
К. Ларина
―
Ну, тут некоторые постарались проесть плешь министру культуры Москвы. (Смеются.)
Д. Брусникин
―
Да, спасибо большое. Кланяемся, Ксюша, тебе и всем людям, которые напоминают департаменту Москвы о том, что есть такая мастерская. Понимаете, дело в том, что театр – вещь редчайшая. Он то есть, то его нет. Раз! – и он исчез. По каким причинам – непонятно совершенно. Но вдруг какая-то группа людей слышит каким-то образом текст, и их слышат зрители. Это надо просто ловить и фиксировать.Вот Костя Богомолов, есть режиссёр такой в Художественном театре, в «Ленкоме». Понятно, что ему сейчас нужен театр. Вот сейчас, не завтра, не послезавтра. Ему сейчас нужен театр. У него есть свои актёры, которые понимают его язык. Ему сейчас нужен. Что будет через два года, через три года – непонятно. Это сейчас есть. Театральный организм долго не может существовать. Это редчайшая связь, понимаете.
К. Ларина
―
Но, как говорят, на всех театров не хватит.
Д. Брусникин
―
На всех театров не хватает, ну да. Но мне кажется, что в этом смысле и наши коллеги должны быть более внимательны друг к другу. Они тоже должны это слышать. Они должны слышать, что где-то что-то происходит, где-то что-то случается. И они должны, конечно, открывать двери и звать вот такие формирования к себе. Они не должны зачёркивать это. Они должны принимать это в своё сообщество, стремиться, чтобы это было.
К. Ларина
―
Конечно, жалко, если этого не случится. Чтобы понимали слушатели, что это такое. Заканчивают театральный вуз, курс – и дальше всё, каждый сам за себя, как ни крути. Кого-то зовут куда-то, кого-то не зовут никуда. И остаются только воспоминания. Олег Павлович Табаков, я помню, когда у него ещё не было своего подвала, а когда была только студия, а нужно было театр, а театр никак не давали… Это было советское время, но всё равно театр не давали. И я помню, какая это была драма и трагедия, когда его курс выходил в свободное плавание – и всё, и до свидания. Кто-то остался во МХАТе, кто-то ещё где-то.
Д. Брусникин
―
Та же Лена Майорова.
К. Ларина
―
Да, Лена Майорова, Лариса Кузнецова. Если бы тогда этот курс сразу стал театром, мне кажется, мы бы имели какую-то невероятную отдельную историю именно здесь.
Д. Брусникин
―
Конечно. Это упущенное время. Олег Павлович об этом времени тоже вспоминает, в общем, и с радостью, и с печалью, потому что это был тоже уникальный курс, на котором был спектакль «Маугли» вместе с Костей Райкиным и Валерой Фокиным. Это как раз те люди, которые понимают редчайшую специфику театра – что Фокин, что Райкин. Это люди, которые знают тайны этого сказочного дела Театр.
К. Ларина
―
Мы уже здесь произносили имя жены Дмитрия – Мария Брусникина. Здесь, конечно, какой-то поразительный тандем, я всё время любуюсь. Мне кажется, что это как-то так звёзды сошлись, что у каждого есть свой путь в драматическом театре. И Марина, конечно, абсолютно открыла целый жанр, целый культурный пласт для отечественного театра. Я имею в виду её уникальную способность работать с прозой, с большой литературой, переносить, переводить её на язык театральный, ни в коей мере не ущемляя её главных достоинств, именно прозаических текстов. И здесь могу сказать так. Это тоже отдельный театр – то, что делает Марина Брусникина. Безусловно.
Д. Брусникин
―
Она работает тоже на многих площадках. Последняя, например – это Натальи Ключарёвой. Эта фамилия тоже звучала в контексте спектакля «Это тоже я», мы анализировали когда-то её роман. А вот Марина взяла роман «Деревня дураков» и в Художественном театре… На мой взгляд, очень сильный спектакль вышел, настоящий спектакль.
К. Ларина
―
Дима, никогда разочарования не было в профессии у вас?
Д. Брусникин
―
Нет, у меня в профессии не было разочарований. У меня просто разные периоды были в этой профессии. Сначала я работал у Олега Николаевича Ефремова. Он имел такой невероятный магнетизм! Об этом много писали, много говорили, что человек мог подчинять себе людей. И мы были все, конечно, преданы Олегу Николаевичу. Он мог на министра культуры влиять таким образом, что тот открывал спектакли, ранее закрытые. То есть он имел какую-то невероятную магическую силу, и все мы попадали под его влияние.А потом, после его смерти, я очень тяжело это переживал, его уход переживал. И вообще долго не понимал, что мне делать, поэтому на долгий период ушёл в телевизор. На самом деле не так давно стал возвращаться в театр посредством студентов, мастерской, посредством Людмилы Стефановны Петрушевской, которая меня насильно просто вернула в театр на постановку её пьесы «Он в Аргентине».
К. Ларина
―
А «Пьяные»? Это вообще фантастический спектакль. Вырыпаев это делал, да?
Д. Брусникин
―
Нет, это делал Витя Рыжаков. Это пьеса Ивана Вырыпаева. Это театр «Практика». И у нас большие планы существования «Мастерской» в сотрудничестве с Иваном Вырыпаевым и с театром «Практика». И даже следующий курс, который мы будем набирать этим летом – может быть, одним из педагогов или отдельное направление будет вести у нас Иван. Есть у нас такие мысли.
К. Ларина
―
В этом году уже новый набор. А кто-нибудь останется из ребят в качестве аспирантов, ассистентов?
Д. Брусникин
―
Конечно. Поскольку эта работа не оплачивается, так всегда происходит. Кто приходит 1 сентября и кто досиживает через четыре года – те потом становятся педагогами, как Квятковский, Щедрин, Розин. Эти люди остаются. Сначала их очень много, а потом они отсеиваются.
К. Ларина
―
А из студентов?
Д. Брусникин
―
Вот из нынешних студентов, которые сейчас заканчивают, я надеюсь, что придёт очень много 1 сентября, и они уже сядут не в полукруг, где будут сидень новые студенты, а уже за столом педагогов. Это будет достаточно большой коллектив. А потом он будет уменьшаться, уменьшаться, уменьшаться… Но кто-то останется.
К. Ларина
―
Когда начинаются прослушивания?
Д. Брусникин
―
В апреле месяце.
К. Ларина
―
Я хочу прийти и посмотреть. Можно?
Д. Брусникин
―
Пожалуйста, ради бога. Это всегда очень интересно.
К. Ларина
―
Посмотреть на людей, которые сегодня выбирают эту профессию.
Д. Брусникин
―
Да, это интересно.
К. Ларина
―
Дима, мы должны уже заканчивать.
Д. Брусникин
―
Жалко.
К. Ларина
―
Мы сегодня, как мне кажется, сделали хорошую презентацию будущего театра.
Д. Брусникин
―
Да, огромное спасибо.
К. Ларина
―
Надеюсь, что стенограмма сегодняшней беседы ляжет на стол к министру культуры города Москвы Сергею Капкову в очередной раз, и он скажет: «Опять!» Да, опять! Не отстанем от вас! Обязаны открыть театр. Откройте нам театр «Мастерская Брусникина» – и мы вас никогда не забудем. Спасибо, Дима! Удачи! И всем большой поклон, всем замечательным ребятам.
Д. Брусникин
―
Спасибо большое всем! До свидания.