Аркадий Арканов - Дифирамб - 2014-08-10

О. ЖУРАВЛЕВА – В Москве 13 часов и 12 минут. Это действительно программа «Дифирамб». И у нас в студии писатель-сатирик, народный артист РСФСР… Правда же?

А. АРКАНОВ – Ой, Олечка, сразу могу сказать, что я не люблю два понятия. Я не люблю понятие «писатель-сатирик», потому что для меня главное – писатель. Или ты писатель, или ты не писатель.

О. ЖУРАВЛЕВА – Для меня, вы знаете, тоже главное.

А. АРКАНОВ – Писатель-сатирик, писатель-юморист – эти добавки. Мы же не говорим «писатель-баталист», допустим, или «писатель»…

О. ЖУРАВЛЕВА – …Маринист. Почему же? Может быть и это.

А. АРКАНОВ – Ну, художники бывают маринисты. Я что-то не помню писателей-маринистов. Поэтому я это не люблю. Для меня главное понятие – это писатель. Второе – все время происходит какая-то чудовищная путаница. У меня нет никаких званий!

О. ЖУРАВЛЕВА – А вам приписывают. Значит, это лежит на поверхности. Значит, должно быть так.

А. АРКАНОВ – Это бог знает, от чего идет. У меня нет никаких званий и не было никогда. Я удивлен этому.

О. ЖУРАВЛЕВА – Хорошо. Значит, составители «Википедии», кто может, внесите сейчас, пожалуйста, правку.

А. АРКАНОВ – Да, пожалуйста.

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Арканов не имеет никаких званий.

А. АРКАНОВ – Никаких званий.

О. ЖУРАВЛЕВА – Тем лучше. Мы будем петь дифирамб человеку, который называется просто писатель и просто Аркадий Арканов. Петь буду я, меня зовут Ольга Журавлева.

А. АРКАНОВ – Олечка, а у меня к вам сразу вот такое. Я не очень люблю вообще само слово «дифирамб». То есть я ничего против него не имею, но не по отношению к себе самому. Ну не люблю я, когда со всех сторон начинается: «Ах, ах, ах!» Я бы с удовольствием, наоборот, принял бы участие в передаче «Дифирамб», если бы я, допустим, был бы ведущим, а вы были бы моим гостем или кто-то еще из замечательных ведущих или журналистов «Эха Москвы».

О. ЖУРАВЛЕВА – Спасибо большое, но сегодня вы оказались по ту сторону барьера, так что деваться некуда.

Я надеюсь, что наши слушатели мне помогут в вопросах и в дифирамбах, поэтому: +7 (985) 970-45-45. «Twitter» – аккаунт @vyzvon. Все к вашим услугам. Пожалуйста, задавайте вопросы, а может быть, и вспоминайте какие-то истории: были ли вы на концерте, были ли вы на какой-то передаче. Мне всегда нравится, когда люди вспоминают: «А вот я в 78 году встречался там-то и там-то». Мне кажется, что это всегда очень приятно и здорово – находить каких-то людей через многие годы.

А для начала я бы хотела у вас спросить. Аркадий Михайлович, вы никогда не жалели, что врачом не стали?

А. АРКАНОВ – Вы знаете, я об этом никогда не жалел, хотя я пошел в медицинский институт абсолютно, так сказать, сознательно. Еще в школе я увлекался учением Ивана Петровича Павлова, и потом по наивности своей я узнал просто, что, оказывается, для того, чтобы этим заниматься, надо, по меньшей мере, закончить хотя бы медицинский институт. И я пошел в медицинский институт – Первый Московский ордена Ленина медицинский институт, имени Ивана Михайловича Сеченова, который я закончил.

Ну, уже в медицинском институте были у нас замечательные капустники, очень талантливая была молодежь в этом институте в течение целого ряда лет. И я, вы знаете, объясню это со своей стороны, почему такой большой был удельный вес именно очень одаренных в разных областях людей. Потому что, вы знаете, в то время (особенно после войны до, смерти Сталина) анкетные данные играли очень большую роль. И огромное количество чрезвычайно одаренных молодых людей – их не принимали ни в МГИМО, ни в МГУ, ни вот в какие-то такие институты особые. А медицинский институт принимал практически всех, кто этого заслуживал, потому что огромная была недостача именно в лицах мужского пола.

И набралась удивительная в течение нескольких лет талантливая молодежь, и мы делали потрясающие капустники. Мы даже получили в 1957 году серебряную медаль на I Международном фестивале молодежи и студентов в Советском Союзе.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вот оно, звание!

А. АРКАНОВ – Мы получили серебряную медаль, наш институт, наша капустная команда. И мы ставили и пьесы, и Гоголя играли, и капустники играли. И нас знали и любили, и мы разъезжали вот этой командой капустной по всей стране нашей.

И вот я сразу вспоминаю, что один из нас, талантливейший был человек, он тоже закончил медицинский институт и работал врачом, Альберт Аксельрод, который, в общем, в какой-то степени считается одним из основателей того, что мы сегодня называем КВН, это он стоял у истоков этой передачи.

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Михайлович, а вы расскажите эту историю, потому что мы очень легко теряем даже недавнюю историю. У нас пропадают люди, пропадают, не знаю, целые десятилетия случайно, потому что потом какие-то другие имена или другие истории это все затмевают.

А. АРКАНОВ – Вы знаете, Алик Аксельрод, и не только он, еще двое – это они были такими идейными создателями передачи, которая вот сейчас… Не знаю, есть ли более популярное явление, чем КВН, у нас в этом жанре. И он был одним из ведущих первых этой программы. Но, повторяю, времена были еще те, и руководство телевизионное того времени высказало сомнение: «Почему это какой-то Альберт Аксельрод ведет передачу?» – и его попросили уйти. Он не сопротивлялся. И именно по его рекомендации стал ведущим (и до сих пор ведет) Александр Васильевич…

О. ЖУРАВЛЕВА – Масляков.

А. АРКАНОВ – Да. КВН.

О. ЖУРАВЛЕВА – Скажите, пожалуйста, вот вы когда начинали эту капустную жизнь, вы в каком жанре себя видели? Вы хотели петь, играть? Что вам больше всего нравилось? Или сочинять?

А. АРКАНОВ – Вы знаете, у меня никогда не было какого-то пристрастия к исполнению, к пению, к сочинительству. Я знаю, что я очень любил и люблю до сих пор музыку – и классическую, и джазовую. Ну и обладаю, как мне говорили, определенным слухом хорошим – настолько, что за месяц до начала войны Елена Фабиановна Гнесина меня, семилетнего пацана, приняла в свое училище по классу скрипки.

О. ЖУРАВЛЕВА – А скрипка тогда требовала абсолютного слуха.

А. АРКАНОВ – Абсолютного, да. Я прошел экзамен и был принят. Началась война. Все перечеркнулось, все кончилось, и никакой музыкант из меня не вышел. Но любовь к музыке осталась у меня до сих пор.

Сочинительство… Вы знаете, у меня не было никогда в голове: «Ах, я буду писать!» Нет. Так само собой получилось: что-то стало удаваться, что-то получаться, что-то начинало пользоваться успехом. И постепенно от капустников, которые мы делали, часть из нас стала писать для известных актеров, которые обращались к нам.

В первую очередь я назову моего друга, с которым мы соавторствовали много лет, замечательного нашего выдающегося драматурга, сценариста и писателя Гришу Горина, царствие ему небесное. И вот мы потом с ним соавторствовали много лет. И мы начинали с того, что писали для известных в то время актеров сценки, скетчи…

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну, тогда уж вспомните, для кого вы писали тогда, с кем сотрудничали.

А. АРКАНОВ – Я вам скажу. Ну, Шуров и Рыкунин, Миров и Новицкий, Миронов и Менакер.

О. ЖУРАВЛЕВА – Это суперзвезды.

А. АРКАНОВ – Да. И я горжусь тем, что они исполняли наши с Гришей произведения. Ну а потом все так получилось, что у Гриши была своя тенденция, его тянуло в сценарии, в драматургию.

О. ЖУРАВЛЕВА – В драматургию больше, да, в театр.

А. АРКАНОВ – Да. Меня больше тянуло в прозу. Я видел уже себя… Моя мечта была – увидеть себя в книге какой-нибудь опубликованной: новеллы, рассказы. И мы, так сказать, оттолкнувшись от нашего совместного соавторства, пошли каждый своим путем. И думаю, что это правильно. А уж что там в результате… Гриша – безусловно, выдающийся драматург, писатель. Я его даже называл и называю до сих пор «переводчиком с прошлого на настоящее», потому что это не многим удается. Все его произведения – практически ощущение такое, что это все сегодня происходило. «Мюнхгаузен» или «Забыть Герострата!» и так далее, и так далее, «Тиль».

Меня потянуло в прозу. У меня, слава богу, уже много книг вышло. И я хочу сказать: что из меня получилось – это не мне дано знать. Но когда-то Эрнест Хемингуэй сказал: «Настоящим писателем может себя считать человек, который за свою жизнь написал хотя бы один стоящий рассказ». А на вопрос: «Что такое стоящий рассказ?» – он сказал: «Это рассказ, который запал в душу хотя бы одному человеку». Так вот и я к этому так отношусь. Если то, что я делаю, западает в душу людям (сколько их будет, я не знаю, это уже не мне будет дано знать), то, значит, я не зря живу и прожил свою жизнь.

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Михайлович, скажите, пожалуйста, а вот когда вы начали уже эту писательскую авторскую жизнь, не было такого ощущения, что… Ну, действительно все же знали… По-моему, даже у Жванецкого это было в каком-то из его произведений: «Это сказал не я, это сказал Райкин». Вот когда были артисты такие, что никого не волновало, чьи тексты они читают, что они играют…

А. АРКАНОВ – Абсолютно точно

О. ЖУРАВЛЕВА – …Не было ощущения «я за кадром»? «Я-то самый талантливый! Это я все сочинил!»

А. АРКАНОВ – Вы знаете, какая интересная вещь. Да, авторы, которые писали программы – их фамилии не выносились в начале афиши (скажем, над фамилией исполнителя, как обычно бывает, или, как в пьесах, сверху автора), а где-то в конце потом указывалось: «Авторы произведения…» Меня это абсолютно не трогало, что там моя или наши фамилии не упоминались. Мы получали удовольствие от того, что мы делали, и от того, что нас исполняли. Хотя я знаю некоторых писателей, авторов того времени, у кого были напряженные отношения с исполнителями.

О. ЖУРАВЛЕВА – Он же мог не так прочитать.

А. АРКАНОВ – Дело даже не в этом. Потому что были великие актеры, скажем, такой, как Аркадий Исаакович Райкин. Он мог в силу своего дарования, имел полное право заказать на одну и ту же тему скетч или монолог у нескольких авторов. Он расплачивался со всеми. А потом он брал у кого-то какую-то фразу, еще у кого-то какой-то абзац – и это все выделял в монолог. И дальше огромное количество авторов, сколько было…

О. ЖУРАВЛЕВА – Литературных негров, в общем-то.

А. АРКАНОВ – Да. И некоторые были недовольны, потому что говорили: «Как? Это я написал! Причем тут чужая фамилия?» Не буду называть фамилии тех, кто был недоволен и у которых испортились потом отношения с Аркадием Исааковичем.

А вот когда в 1983 году в театре «Сатирикон» Костя Райкин поставил мою пьесу «Что наша жизнь?», Аркадий Исаакович пришел на премьеру и обратился ко мне, и сказал: «Аркадий, ведь смотрите, вы уже кому только ни написали. А почему же вы до сих пор с Гришей ничего мне не сделали?» А я ему сказал: «Аркадий Исаакович, у нас хорошие отношения с вами?» Он говорит: «Замечательные». – «Я хочу, чтобы они такими и остались», – сказал я. Ну, это так, отшутился.

О. ЖУРАВЛЕВА – Так получилось, что вы ничего так и не написали для него.

А. АРКАНОВ – Для Райкина?

О. ЖУРАВЛЕВА – Да.

А. АРКАНОВ – Один какой-то монолог, который он исполнил по радио. Ну, он его не исполнял…

О. ЖУРАВЛЕВА – Часто.

А. АРКАНОВ – Я об этом не жалею. Это жизнь. Есть очень многие писатели, которые ему писали: и тот же Миша Жванецкий, и Владимир Соломонович Поляков, и я могу еще назвать… Ардов Виктор Ефимович, Ласкин. Это многие-многие, которых он исполнял.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вы знаете, как раз я помню вот это ощущение, когда в программе «Вокруг смеха» я стала видеть выступления сатириков (например, когда выходил и чрезвычайно унылым голосом читал Коклюшкин свои рассказы), такие они все особенные, занятные и совершенно иные, чем те исполнители, которые их обычно читали – Хазанов, например. Ну, Хазанов совершенно понятен, его приемы всем уже были привычны. А тут вдруг вышли авторы. И вот ощущение было двойственное. С одной стороны, понятно, что в большинстве своем не такие артистичные авторы, они вроде бы… Ну, понятно, что их…

А. АРКАНОВ – Более того, они читали все.

О. ЖУРАВЛЕВА – Они все читают по бумажке, да, они почти ничего не интонируют, многие из них. Но их тоже очень интересно слушать.

А. АРКАНОВ – А вы знаете, в чем дело? Дело в том, что уровень актерского мастерства, как это ни странно, постепенно стал снижаться. И авторы, которые писали произведения, поняли вдруг, что они, не обладая никакими актерскими дарованиями, знают, о чем они пишут. И они читали и имели успех порой больший, чем актер, который их исполнял.

Потому что если, скажем, в рассказе или в монологе герой заикается, и на этом построено все, то плохой актер, мало того, что он заикается, он начинает еще и картавить, и шепелявить – и смысл уходит. Поэтому многие авторы решили: «А что, мы хуже? Мы хоть понимаем, о чем мы пишем». Вот это очень важно.

О. ЖУРАВЛЕВА – Для зрителя, я просто скажу, наверное, может быть, не для всякого, но тоже очень важно, когда ты слышишь человека, который сам так думает.

А. АРКАНОВ – Конечно, конечно. Это самое главное.

О. ЖУРАВЛЕВА – Он говорит свои слова на самом деле.

А. АРКАНОВ – Свои слова, свои.

О. ЖУРАВЛЕВА – А чем вы объясняете вот эту безумную популярность Жванецкого именно как чтеца собственных рассказов?

А. АРКАНОВ – Потому что, с моей точки зрения, Миша Жванецкий помимо того, что он безусловно одареннейший писатель, извините меня, он еще и артист. Вот можете меня расстрелять, но я убежден, что Миша еще и артист. И все его и портфели, и манера…

О. ЖУРАВЛЕВА – Выходить к микрофону.

А. АРКАНОВ – …Выходить к микрофону, и делать паузу, и смотреть в зрительный зал – извините, это не каждому дано. Он артист плюс ко всему, у него удивительное сочетание.

О. ЖУРАВЛЕВА – А вы себя как артиста, я не знаю, пытались тренировать как-то? Вот хотели как-то развить свои какие-то навыки, понимали, что вам чего-то не хватает, нужно какой-то добавить красочки?

А. АРКАНОВ – Сразу скажу вам – никогда. Никогда этим не занимался и уже и не буду. Просто я считал, что вот то, что я написал – я это и прочитаю так, как я это считаю нужным сделать, чтобы мои мысли дошли до слушателя.

Хочу сказать, что в свое время, когда сатира (в полном смысле этого слова) была запрещена, приходилось искать форму для того, чтобы, знаете, как конфетку в фантик такой обернуть. Чтобы ее съесть, нужно развернуть фантик. И вот нужно было через эту форму обманчивую, чтобы обмануть цензуру, донести свою мысль до слушателя или до читателя – и получал от этого двойной успех.

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Арканов в программе «Дифирамб». Мы вернемся после новостей.

НОВОСТИ

О. ЖУРАВЛЕВА – В Москве 13:35. Продолжается программа «Дифирамб», ее ведет Ольга Журавлева, а в студии у нас писатель Аркадий Арканов. Вот такое представление его вполне устраивает.

«Давным-давно прочитала с громадным наслаждением «Рукописи не возвращаются» и продолжаю периодически перечитывать – и каждый раз в восторге. Так и не разгадала, за счет чего такое потрясающее воздействие. Спасибо», – пишет Алиса из Москвы.

А. АРКАНОВ – Спасибо, Алиса. Я очень сам люблю «Рукописи не возвращаются». Хочу сказать, что это было опубликовано в журнале «Юность» в 1986 году впервые. И спустя 20 лет я написал вторую часть этого романа небольшого, которую назвал «Jackpot подкрался незаметно». И она вышла у меня уже в «Вагриусе» (в бывшем издательстве «Вагриус»), она уже вышла в таком двойном объеме, там две части. Так что если, Алиса, вы пожелаете, вы можете прочитать и вторую часть.

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Михайлович, как раз хотела спросить: после того, как вы определились, что медицина – это не ваша стезя, в общем, писательство стало для вас довольно скоро заработком, основным родом деятельности, да?

А. АРКАНОВ – Да, конечно, безусловно.

О. ЖУРАВЛЕВА – В последнее время, вот я как раз, когда готовилась к передаче, обратила внимание, что практически всего Арканова можно прочитать в Интернете бесплатно. С одной стороны, это же замечательно.

А. АРКАНОВ – Ну, не дай бог, чтобы всего. Я думаю, что не всего.

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну, наверное, не всего, да, но достаточно много. И не только Арканова, естественно.

А. АРКАНОВ – Естественно, да.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но вопрос именно в этом. Насколько вы… Вот как вы к этому относитесь? Во-первых, с одной стороны, это популярность. Когда люди все время вас где-то хотят почитать и скачать – это хорошо. Допустим, мои какие-то писания они не хотят почитать, а ваши хотят – это признак определенного качества. С другой стороны, вы на этом теряете?

А. АРКАНОВ – Вы знаете, я вообще понятие «популярность» не очень люблю. Сказать, что меня раздражает, если меня где-то кто-то узнает на улице и подходит взять автограф, я не могу. Я всегда говорю: «Ради бога», – я никогда не отказываю. Ничего плохо в том, что тебя узнают на улице, нет. Лишь бы узнавали с хорошими намерениями. Это мой принцип. Но я никогда не занимался, так сказать, самопиаром, никогда меня это не волновало.

О. ЖУРАВЛЕВА – А вот борьба за свои авторские права как-то вас касается?

А. АРКАНОВ – Вы знаете, авторские права – это не мое дело. Есть Общество защиты авторских прав в России, и раньше оно существовало, это их дело. Хотя должен вам сказать, что, конечно, сегодня Авторское общество по сравнению с тем, которое было в Советском Союзе, подчеркиваю, оно уже ничего общего почти не имеет. Потому что, я уж не знаю, раньше отслеживалось, скажем, все. Исполняет артист твое произведение – мелочь какая-то, но шла тебе от этого, отчисления были. Играется ваш спектакль, песня ваша звучит…

Сейчас, когда уже нет этих сборных концертов, каждый актер – это сольный вечер большой. И я, честно говоря, не видел ни на одном из этих вечеров, чтобы кто-то присутствовал из охраны авторских прав; или кто-то подавал, допустим, бумагу какую-то, где указано: «Я исполняю то-то и то-то. Автор – тот-то и тот-то».

И ведь раньше, я помню, когда звучал чей-то рассказ по радио или по телевидению, то всегда либо в титрах, либо по радио объявляли автора. И всегда актеры, которые исполняли, называли авторов. Певцы и певицы, которые пели, называли имя композитора и автора текста. Сейчас это исчезло. Выступает певец или певица, поет песню, она называет песню – и вообще никто не знает, кто ее написал. Вот в чем дело.

О. ЖУРАВЛЕВА – А скажите, разве можно в Интернете в нынешнем режиме (не знаем, какой будет дальше), разве возможно уследить за всем? Это же просто нереально. Мало того, что под видом цитаты какого-нибудь, я не знаю, выдающегося ученого или писателя, или политика пишут все что угодно, да еще с орфографическими ошибками, но есть и действительно просто, что называется, народный обмен всевозможными текстами, фильмами, роликами и так далее. За этим же невозможно уследить.

А. АРКАНОВ – Безусловно. Я вообще не очень, так сказать, увлекаюсь и втягиваюсь в эту интернетную паутину. Меня нет в «Одноклассниках», я не записываюсь никому в друзья, я этим не люблю заниматься. Ну, иногда найдешь что-нибудь… Иногда действительно достаточно большое количество сейчас очень интересных высказываний по мысли, по остроумию.

О. ЖУРАВЛЕВА – И главное – по скорости реакции.

А. АРКАНОВ – По скорости реакции. И я, клянусь самым, что у меня есть и было, никогда не использую то, что мне не принадлежит. Если я использую, то я всегда ссылаюсь на того, кому принадлежит это высказывание.

Вот, скажем, мой друг, тоже писатель замечательный Владимир Владин, ему принадлежит очень много всего. И еще во времена клуба «12 стульев» «Литературной газеты»… У него есть целый ряд замечательных фраз, некоторые я использую. Скажем, ему принадлежит фраза: «А она на меня ложится». Я всегда его вспоминаю, когда он: «Желаю вам, дорогие друзья, всем вашим родным и близким жить долго. Жить столько, сколько у меня верхнее давление». Это его фраза. Я просто говорю к тому, что если я что-то использую, я обязательно ссылаюсь на автора. Иначе…

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну, это же… Я прошу прощения, Аркадий Михайлович. На самом деле можно говорить о технологии, о том, как работает Агентство по авторским правам или не работает, как устроен Интернет. Но есть просто порядочные и воспитанные люди, а есть другие люди, скажем так.

А. АРКАНОВ – Безусловно, да.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вам тут задают многие вопросы по разным совершенно областям, скажем так, творчества. «Вы как-то с Лолитой исполнили «Гондурас». Хотели бы вы еще с кем-то спеть?»

А. АРКАНОВ – Да ну, господи! То, что мы с Лолитой исполнили «Гондурас» – это был 1992 год или 1993-й. Это была просто шутка. Игорь Крутой написал эту музыку, а я написал такой иронический текст. Тем более что слово «Гондурас» у всех на слуху. Никакого там смысла большого нет, просто шуточная песня. И когда была запись на диск… У меня просто вышел тогда мой альбом с Игорем Крутым, назывался он «Арканов Крутов – Крутов Арканов». И там мы должны были эту песню спеть с Лаймой Вайкуле, записать.

О. ЖУРАВЛЕВА – Это было бы, мне кажется, еще более изысканно.

А. АРКАНОВ – Но она… Вот можете себе представить, она сказала: «Нет, это я не могу. Это не мой вкус». Лолита к этому отнеслась очень просто, она без комплексов – и мы с ней записали. Больше я вам скажу…

О. ЖУРАВЛЕВА – То есть это был разовый такой?

А. АРКАНОВ – Это был разовый, да. У меня потом выходили мои диски. Там немного их, учитывая мою любовь к музыке, я не пиарил себя как исполнитель.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но диски тем не менее вы записываете.

А. АРКАНОВ – Записывали, да. Их немного, не скрою, но они есть. И в этих дисках я исполняю, если с кем-то… Ничего в этом удивительного нет.

О. ЖУРАВЛЕВА – И ничего особенного это не означает?

А. АРКАНОВ – Ничего не означает. Я никогда не считал себя певцом. Как сказал мой друг (ныне, к сожалению, уже покойный), замечательный поэт Михаил Танич, он когда-то сказал про меня: «Арканов не поет, он напевает». Действительно, я напеваю, я не певец.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вот еще интересуются наши слушатели. Откуда, как вам кажется, почему такой (по их мнению) низкий уровень юмора стал на телевидении? При том, что опять-таки в Интернете как раз злободневная сатира, и иногда даже полностью анонимная, присутствует. Вот Люба спрашивает. С чем же это связано, почему вот так?

А. АРКАНОВ – Вы знаете, я вам сейчас скажу. Может быть, я не делаю открытие, но когда произошел распад Советского Союза, когда была официально (официально – подчеркиваю) отменена цензура, когда появилась так называемая свобода слова, то хлынуло это все, как тесто, знаете, вот когда перебродит.

О. ЖУРАВЛЕВА – Поперло из квашни.

А. АРКАНОВ – Поперло из квашни все. И многие авторы, которые именовали себя талантливыми сатириками и юмористами, они уже стали неспособны конкурировать с тем огромным количеством информации, которая пошла. Утром вы могли это прочитать в газете в полном смысле слова, услышать по радио или по телевидению. И вам что-то такое важное сообщить уже было неинтересно вечером – все это знали. И все это в открытую было. И утратилась форма. А в литературном произведении форма очень нужна, без нее нет литературного произведения. А хотелось сохранить популярность, и поэтому все начало немножечко опускаться.

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну, халтура пошла.

А. АРКАНОВ – Пошла халтура, все свелось к байкам, к анекдотам в основном. Эти монологи, бессмысленные порой, просто на них, как на шампур, нанизывается…

О. ЖУРАВЛЕВА – Шутки.

А. АРКАНОВ – …20-30 шуток, баек. Бах, бах, бах! – люди хохочут. Ну, это собирает людей с не очень высоким интеллектом.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вот! Интересный момент.

А. АРКАНОВ – Вы знаете, когда-то у нас всегда говорили еще в советские времена: «Советские юмор и сатира гораздо выше качеством, чем американские или немецкие». И это была правда, потому что хотелось что-то высказать и было о чем говорить.

Американец, который рождается (будем говорить откровенно) в нормальных условиях, как правило, потом в течение жизни не будет задумываться о том, как бы набрать на кусочек хлеба. Он нормально живет, поэтому ему решать политические и социальные проблемы через литературное произведение, через юмор, через иронию не надо – он решает это политическими методами. Поэтому, действительно, это развлечение: палец покажи, расскажи что-нибудь смешное – ха-ха-ха! – отдыхает человек в это время.

У нас, где уровень жизни по-прежнему, извините меня, мягко говоря, не самый высокий, мы пришли к тому, что уровень-то жизни у нас невысокий, а уровень юмора стал таким, как американцев.

О. ЖУРАВЛЕВА – Как у богатых.

А. АРКАНОВ – И когда-то один французский историк, касаясь Французской революции знаменитой, сказал: «Мы так были увлечены потрясающими острейшими смешными шутками Вольтера, что даже не заметили, как над нами навис топор гильотины». Вот это очень важно. Мы очень часто за этим опущенным юмором упускаем главное. А есть о чем говорить сегодня тоже.

О. ЖУРАВЛЕВА – «Почему не стало анекдотов?» – спрашивает вас Максим.

А. АРКАНОВ – Ну, я не могу сказать…

О. ЖУРАВЛЕВА – Можете сказать, что их не стало?

А. АРКАНОВ – Нет, я не могу сказать, что не стало анекдотов. Анекдотов бесчисленное количество. Другое дело, что такое анекдот настоящий? Для меня понятие «анекдот» – вы знаете, это как многослойный пирог. По одному хорошему настоящему анекдоту можно иногда коротенькое, но сложить впечатление о целом периоде социальном или историческом. Что такое настоящий анекдот? Это глубокий, философский и, разумеется, с интересным поворотом и смешной в самом высоком интеллектуальном смысле слова.

И Айзек Азимов, знаменитый американский фантаст, когда-то сказал: «Я не удивлюсь, если настоящие анекдоты подбрасываются нам высокоорганизованными инопланетными цивилизациями, чтобы возбудить в нас это интеллектуальное чувство, потому что чувство юмора – это степень человеческого интеллекта».

О. ЖУРАВЛЕВА – Золотые слова. Я сейчас подумала, что действительно мы все время крутимся – смешно, не смешно. Кто эти люди, которые ржут над этими дурацкими шутками, когда показывают хохочущий, рыдающий зал? Ну, совершенно непонятно, что это. И действительно вот эти «без в/п с ч/ю», как люди себя характеризуют в газетах для знакомств…

А. АРКАНОВ – И вы знаете, Олечка, я хочу добавить по поводу анекдотов. Ведь все люди, именующиеся писателями-сатириками, юмористами, очень любят себя, поверьте мне. И если он сочинил анекдот, который стал достоянием всех, то, уж извините меня, он сделает все, чтобы знали, что это он сочинил. А ведь великие анекдоты – мы не знаем, кто их сочинил. А какая быстрота распространения! Вам сегодня рассказали анекдот, вы его пересказываете кому-то…

О. ЖУРАВЛЕВА – А он уже слышал.

А. АРКАНОВ – А он говорит: «Да я уже знаю это». И не только в нашей стране, а и за рубежом. Вот что такое настоящий анекдот. Таких мало.

О. ЖУРАВЛЕВА – Еще один вопрос, касающийся юмора, сатиры, насмешки, иронии и так далее. Вот этот вопрос меня всегда занимал. Есть ли для человека, одаренного в этой области, какие-то вещи, над которыми, что называется, нельзя смеяться? Либо сейчас нельзя смеяться, либо вообще нельзя смеяться.

А. АРКАНОВ – Вы знаете, для меня прежде всего в этом смысле существует чувство такта. Вот запретных тем для меня нет. Но есть моменты в жизни, когда шутка…

О. ЖУРАВЛЕВА – Не к месту.

А. АРКАНОВ – Не к месту. Подождите, пройдет время – и она будет звучать. Но в данный момент…

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну, в целом нет такого, что вот есть просто сферы, к которым юмор не относится?

А. АРКАНОВ – Нет. Для меня этого не существует. И мне очень важно еще, чтобы в человеке присутствовало чувство самоиронии.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вот.

А. АРКАНОВ – Это очень важно, это очень важно.

О. ЖУРАВЛЕВА – Что касается самоиронии. Это вообще такая штука тоже: она заметна в тексте, она заметна в человеке, как он разговаривает, она вообще сразу же заметна. Мне как раз кажется, что мы очень часто, когда смотрим на всяких и политиков, и всяких персон публичных – они страшно важные все, они так серьезно к себе относятся, что просто это пугает!

А. АРКАНОВ – Это пугает, потому что, в конце концов, это… Может быть, это и не моя теория, но я так считаю, что если оттуда, сверху, с небес посмотреть сюда, то наше население земное – независимо, президент ты или пахарь обыкновенный – это все похоже на большой муравейник. И различить сверху, кто есть кто, невозможно. Муравьи.

И я вот иногда стою над муравейником каким-то в лесу и думаю: вот там же своя жизнь. А мне что? А мне стоит бросить туда горящую бумажку – п-ш-ш! – и вся эта муравьиная цивилизация исчезнет. Нужно не забывать о том, что мы все абсолютно одинаковые люди.

О. ЖУРАВЛЕВА – Это важно. Аркадий Арканов, писатель, сегодня у нас в студии. Пишут вам… Вы знаете, на все важные вопросы хотят от вас узнать ответ. Ну, уж скажите тогда, есть ли у вас тоже какое-то четкое кредо, может быть, относительно того, как художник должен с властью общаться? Никогда не садиться в одном поле или воздействовать, или еще как-нибудь?

А. АРКАНОВ – Я вам скажу, у меня на это есть своя точка зрения, и я всю жизнь ее придерживался. Я не испытывал никакой радости от общения с властями в советское время – и получил в свое время все, что нужно. Я никогда не вступал ни в какую партию, и сегодня, несмотря на некоторые предложения, не буду в нее вступать. Я живу своей самостоятельной жизнью, у меня свой взгляд на мир. Если меня спросят, я могу поделиться. Навязывать никому не буду. Учить никого не имею права, я не учитель. Я могу только ответить на вопрос.

И как это ни странно, у меня очень нормальные человеческие отношения с представителями разных партий, существующих сегодня. Я понимаю диалог. А когда мне начинают говорить: «Ты неправ, это нельзя!» – извините, я в этом диалоге не участвую. Поэтому у меня с властями… Я законопослушный человек. Знаете, у многих есть желание: с одной стороны, чтобы тебя считали таким свободолюбцем, а с другой стороны, неплохо, если тебя и власть будет поглаживать по головке. У меня этого нет, я живу своей жизнью.

О. ЖУРАВЛЕВА – Какой-то из последних запретов или каких-то ограничений по вам лично ударил? Вот вас что-то огорчило? Вы курильщик!

А. АРКАНОВ – Ну и что? Я курильщик.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вас как-то, я не знаю, захватил запрет на курение?

А. АРКАНОВ – Нет, меня запрет на курение не захватил, но формы этого запрета меня, мягко говоря, не удовлетворяют. Какая-то глупость порой в этих запретах, потому что, в конце концов, все конкретно. И у меня есть даже в книге моей высказывание: «Знаменитый наш (действительно, это так и было) поэт-акын казахский Джамбул Джабаев прожил до 99 лет, а если бы не курил, дожил бы до 100».

О. ЖУРАВЛЕВА – Аркадий Арканов. И песня Аркадия Арканова тоже прозвучит сегодня.

А. АРКАНОВ – Да, это важно. Я вам два слова скажу о песне. Я врач по образованию. Сегодня много причин для того, чтобы человек впадал в депрессию, и не хватает ни лекарств иногда, ни врачей, чтобы выйти из этого чудовищного состояния. Я дарю эту песню, где есть мое собственное лекарство от депрессии.

О. ЖУРАВЛЕВА – Спасибо большое! Спасибо. Слушаем песню.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ЕРУНДА».