Роксана Бабаян - Дифирамб - 2014-07-06
ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «И СНОВА СОЛНЦУ УДИВЛЮСЬ» В ИСПОЛНЕНИИ РОКСАНЫ БАБАЯН.
Л. ГУЛЬКО – 13 часов 15 минут. Здравствуйте, дорогие друзья еще раз. Лев Гулько у микрофона. А начнем так. Инженер-строитель, менеджер, психолог, певица, актриса, народная артистка России Роксана Бабаян у нас в студии! Здравствуйте.
Р. БАБАЯН – Здравствуйте.
Л. ГУЛЬКО – Здравствуйте. Вот эта замечательная визитная ваша карточка – просто, так сказать, хочется дальше жить, скажу вам честно. Вот звучит, правда, понимаете, как-то очень… Но тем не менее хочется жить после этого.
Р. БАБАЯН – Спасибо вам. На самом деле она такая замечательная песня. И у меня были сомнения, потому что я вошла в поле опять музыкальной своей биографии (и биографии, и географии). Довольно эпатажная история, связанная с Сашей «Чачей»: мы сделали клип, который называется «Курс на забвение». Это такой панк-рокер, это группа «НАИВ», это вообще совершенно другая эстетика. Но мы с ним друзья были, и мы сделали эту песню и сделали клип. И он такой – бам! – расколол общество…
ЗВУКООПЕРАТОР – Надо было принести.
Р. БАБАЯН – Ну, это в следующий раз.
Л. ГУЛЬКО – В следующий раз.
Р. БАБАЯН – Нам не хватит тогда пять часов, чтобы разговаривать о свершениях. И он расколол. И надо было как бы примерить эту ситуацию. Не надо было, нет, на самом деле, но это была часть истории. А вся история-то в том, что есть биография, есть желание, есть новые песни, есть свои любимые, которые, так сказать, всегда просили. Потому что на самом деле меня побудило к этому шагу то, что где бы я ни была, даже спектаклями приезжаем, говорят: «Ой, Роксана, замечательно! А вы можете остаться еще на один день, еще концерт сыграть?»
Л. ГУЛЬКО – Еще с концертом, да.
Р. БАБАЯН – Так что вот эта тема: «Почему вы не поете? Когда вы будете петь?» – она сфокусировалась и временно поменялась на самом деле. Поэтому я решила… Я вдруг поняла, что я очень хочу петь.
Л. ГУЛЬКО – И, Роксана, вопрос такой. Значит, петь – понятно. Вот были песни такие, были песни такие, был джаз, был панк. Что будет сейчас?
Р. БАБАЯН – Ну, во-первых, мы очень много сделали новых песен. Очень много песен прислали нам, и мы выбрали из большого числа предложенных очень красивые песни (я считаю, самое главное), которые были бы современные, уже интонация современная и уже музыкальные аранжировки другие. Но в то же время это, как говорится, должно быть, знаете, как костюм с плеча, то есть некие вещи, которые должны быть органичные. И просто мне очень нравится… У нас есть еще очень много, что мы должны сделать, но, в принципе, сейчас я могу сказать, что мы записали, я думаю, очень успешные песни, я вам сегодня их с удовольствием покажу.
Л. ГУЛЬКО – Сейчас мы все это сделаем.
Р. БАБАЯН – Да.
Л. ГУЛЬКО – Вопрос-то у меня, знаете, какой? Что значит красота? Она же меняется или не меняется? Время меняется, а красота меняется или не меняется?
Р. БАБАЯН – Смысл…
Л. ГУЛЬКО – Смысл ее.
Р. БАБАЯН – Смысл красоты в том, что красота должна нести радость, должна оплодотворять, само слово «красота. Что такое красота?
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – Она должна оплодотворять и нести духовность. И должно быть понимание, для чего ты это делаешь. Вот для чего? Для чего не просто петь, а для чего ты поешь? Что ты несешь? Что ты человеку в зале хочешь сказать этим? Я думаю, что обратная связь в этом должна быть.
Л. ГУЛЬКО – Ну, вот «Голубые гитары» были для чего? Было понятно, для чего. Правда?
Р. БАБАЯН – Ну, на самом деле они были для меня, конечно, не очень понятны с самого начала. Потому что после Орбеляна, после джаза прийти в «Голубые гитары», которые пели такую русскую песню, а я еще такой черный галчонок вообще и ничего не понимаю. Но, во-первых, Гранов мне написал замечательную песню, и я уехала на конкурс сразу в Дрезден. Он мне написал, я считаю, свою лучшую песню «А дождь осенний, как и дождь весенний». То есть это уже смысл.
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – И потом буквально так получилось, что через несколько месяцев пришли туда хипари: Малежик Славка, Дюжиков, все эти… И практически в «Голубых гитарах» Гранов нам дал возможность существовать как бы внутри пространства этого. Вот они пели там русские песни, какие-то такие советские, потом выходили… То есть потом…
Л. ГУЛЬКО – Потом появлялся рок-н-ролл.
Р. БАБАЯН – Да, да! И началась вот эта всякая уникальная такая джазовая (уже такая она другая была) музыка. И мы там… А учитывая, что тогда мы работали все вместе, ансамбли – «Веселые ребята», «Самоцветы», «Голубые гитары» и так далее, и так далее – мы, конечно, там все… По пять концертов: в 10 утра первый концерт, в 9 вечера последний. Вот так вот. Но тем не менее это была такая замечательная история для меня, это была для меня школа на самом деле.
Л. ГУЛЬКО – «Голубые гитары» и дальнейшее творчество, оно вошло в то, что вы сейчас собираетесь делать, как-то органично, может быть? Нет?
Р. БАБАЯН – Ну, это моя биография, у меня нет вот этих…
Л. ГУЛЬКО – У писателей есть автобиографичные всякие произведения.
Р. БАБАЯН – Да, и было…
Л. ГУЛЬКО – У музыкантов есть это, у певцов?
Р. БАБАЯН – Ну, конечно. У меня есть искушение спеть джаз, у меня есть искушение переписать свои песни. Потому что у меня каждая песня – это большие оркестры струнные, это Артемьев, это Гладков, это Мажуков. Причем я брала у них то, что им не нужно было. Потому что на самом деле…
Л. ГУЛЬКО – Это в каком смысле?
Р. БАБАЯН – Ну, в том, что…
Л. ГУЛЬКО – «На тебе, боже, что мне негоже». Так?
Р. БАБАЯН – Нет. Я говорю: «Давай то, что у тебя там…» У Оскара Фельцмана я взяла песню, которая у него там лежала, «Я осенью не люблю…». А я из этого сделала с Колей Ивановским блюз. Он сказал: «Слушай, какая песня получилась!» И вот мне нужно было петь, потому что я не вписывалась в формат. Я никогда не вписывалась в формат.
Л. ГУЛЬКО – Ни в какой.
Р. БАБАЯН – Ни в какой: ни в смысловой, ни во внешний, ни по голосу. Я помню, на концерте в КДС, там был человек, он был, по-моему, какой-то начальник, и он сказал: «Знаешь, что, Роксана? Чтобы здесь работать… Давай, приходи ко мне, я тебя научу петь». Я поняла, что он меня может научить многому.
Л. ГУЛЬКО – Да.
Р. БАБАЯН – Ну, как бы… Так что, в общем, меня туда не брали, туда не брали, туда не брали, хотя я, можно сказать… Я ездила на международные конкурсы, побеждала, я ездила на Запад с «Мелодией». У меня была своя большая жизнь. И эта моя техническая сноровка – то, что…
Л. ГУЛЬКО – То, что инженер-строитель.
Р. БАБАЯН – Да, это папина линия. Музыка – это, так сказать, как бы мама, а это все – папа. И вот она меня конструктивно уже по жизни одну, самостоятельно. И моя дорога – это моя дорога. Я впрыгивала сюда, я впрыгивала сюда. Со всеми у меня великолепные отношения, с моими коллегами. Но я никогда не существовала в каком-то таком пространстве… Я не говорю, что это плохо или хорошо, просто это данность (мы сейчас это обговорим).
И, в общем, я как-то сама по себе существовала. Я приезжала, выходила на «Песню», на «Огонек», еще что-то. Потом я уезжала, опять работала, сама себя продюсировала. У меня был очень большой коллектив, 16 человек. Я одна из первых увозила и лазер, и дым, и шмым, я не знаю, все, что хочешь, аппаратуру. И эти вещи, они были настолько… Дворцы спорта – я работала, и стадионы – я работала. Я просто никогда об этом не говорила, я считала, что это моя профессия. Почему я должна об этом писать и говорить? Вот.
И в тот момент, когда телевидение и пространство стало меняться, музыкальное, когда пришла молодежь, история начала меняться, я поняла, что мне нужно… Когда мы выходили на первую линию в Кремлевском дворце спорта, финал «Песни», знаете, там огромное количество молодых стояло, подпирало. И я понимала уже, что вообще и внутри меняется, и телевидение меняется. И это пространство стало более расчлененное на зоны влияния и так далее. И я поэтому решила взять паузу.
И поэтому я тихонько, без всяких пресс-конференций тихо ушла. И сделали мы «Завтрак с Роксаной». Я считаю, что очень симпатично это у нас было тогда, учитывая, что вообще ничего не было, только Макаревич был и все. Так что осваивали это пространство. И сделала я очень хорошую программу, которая, к сожалению, не получилась, долго делалась, потому что это были разные каналы – НТВ и Первый канал параллельно. Я сделала часовой прямой эфир (который, кстати, меня очень многому научил) «Смешанные браки». Это тогда.
Л. ГУЛЬКО – Был такой, я помню, да.
Р. БАБАЯН – Да-да-да. И вот эта история, она мне очень много дала. Потом я создала эту Российскую лигу защиты животных, потому что животные – это часть моей жизни большая с детства. И потом я снималась. И потом пошла в театр, что мне тоже было очень интересно. Так что за это время… Просто у меня такая судьба, что я меняю комнаты. У меня большая квартира…
Л. ГУЛЬКО – В большом доме, в большой квартире.
Р. БАБАЯН – В большом доме, который называется «жизнь», я меняю комнаты.
Л. ГУЛЬКО – И каждая комната… Вот вы заходите в эту комнату, которую меняете, да?
Р. БАБАЯН – Да, ее осваиваю.
Л. ГУЛЬКО – Вы осваиваете. Вы клеите какие-то новые…
Р. БАБАЯН – Все, да. У меня принцип…
Л. ГУЛЬКО – А как вы меняете комнату? Дальше она надоедает? Или дальше…
Р. БАБАЯН – Нет, я понимаю, что я здесь все сделала, я могу…
Л. ГУЛЬКО – Оставляются эти комнаты другим.
Р. БАБАЯН – С Божьей помощью я понимаю, что это сейчас – да. Ведь каждый человек чувствует, что вокруг него происходит. Вот если бы я не чувствовала такого желания людей, которые меня знают, публики (это же не красные словца), они меня подпитывали. Я уже тысячу раз об этом говорила. Я сначала раздражалась, потом я стеснялась, потом я не знала, как на это отвечать: «Ой, ну почему? – вот так вот. – Ну, почему? Почему не поете?» И вот эта эмоциональная подушка… И время поменялась. Вот сейчас время поменялось: вдруг мы любим старые фильмы, мы любим хорошую музыку. Что-то такое флюидное, я это почувствовала.
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – Но другое дело, что если ты приходишь в пространство свое, но оно тоже изменилось, это пространство, ты должен хиты переписать, новую одежду надеть, чтобы они не потерялись, естественно, новые песни. Ты должна прийти с новым ощущением этого пространства.
Л. ГУЛЬКО – Этого нового времени, этой новой комнаты, да?
Р. БАБАЯН – Конечно, этой новой комнаты. И потом, у меня есть такой принцип: я иду, и как только я дохожу до точки, которая для меня считается максимальной, внутренней, я резко поворачиваю на 90 градусов и заново прохожу другой путь уже. Потом опять – бам! – и опять поворачиваю.
Л. ГУЛЬКО – А как вы чувствуете, что надо поворачивать резко?
Р. БАБАЯН – А я чувствую просто. Я не знаю, как. Я это просто чувствую.
Л. ГУЛЬКО – Появляется чувство и поворот, да?
Р. БАБАЯН – Я чувствую, что уже, да, надо доделать.
Л. ГУЛЬКО – Или кто-то помогает?
Р. БАБАЯН – Ну, Бог, конечно, помогает. Мне всегда Господь помогает с детства.
Л. ГУЛЬКО – Вы человек верующий?
Р. БАБАЯН – Ну, конечно. Не просто верующий. Я знаю, что… Для меня духовное пространство, существование в этом – это большой смысл.
Л. ГУЛЬКО – Просто, как вы сказали, время поменялось, и как-то люди вдруг, так сказать, вернулись к вере, многие.
Р. БАБАЯН – Слава Богу.
Л. ГУЛЬКО – Слава Богу, да. Некоторые считают, что, скажем, понятие веры и понятие рок-музыки – они не очень совместимы. Хотя мне-то кажется, что музыка любая совместима.
Р. БАБАЯН – Если музыка несет добро, любая музыка совместима. А если музыка несет зло, если она выхолащивает, то это не музыка. То есть дело не в музыке, а дело в том, кто это несет или что он хочет этим сказать. Вот в чем все дело. У Бога нет других рук кроме рук человеческих, поэтому Господь все равно дает и музыку, и театр… Все дает – пожалуйста. А человек превращает это в добро или во зло, понимаете. Поэтому…
А потом, есть такое евангельское: «По вере человеку дано будет». Если верующий человек, если он по вере говорит: «Гора, перенесись в другую сторону», – и верит в это, то эта гора перенесется. Поэтому зачастую наше внутреннее «Я» – оно нас или поднимает, или опускает.
Л. ГУЛЬКО – «Дорогая Роксана, – пишет вам Лев из Екатеринбурга, – первый раз я вас услышал в 1974-м, вы пели с оркестром Орбеляна в Севастополе. Яркая, красивая, с красивым голосом! До сих пор вы такой остались, до сих пор я вас люблю. Спасибо за мою юность, – пишет Лев, – вы-то всегда юная. Успехов вам!»
Р. БАБАЯН – Благодарю.
Л. ГУЛЬКО – Вот такая замечательная SMS пришла из Свердловской области. Рината и Лев, два имени здесь. Рината и Лев.
Р. БАБАЯН – Спасибо.
Л. ГУЛЬКО – Давайте мы сделаем небольшую паузу сейчас, уйдем на новости для того, чтобы послушать самые последние события, может, их как-то оценить. Затем вернемся в студию и начнем мы, наверное, с композиции «Две женщины», да?
Р. БАБАЯН – Ну, давайте. А у нас вообще сколько время?
Л. ГУЛЬКО – Смотрите, у нас еще с вами осталось полчаса после новостей.
Р. БАБАЯН – Полчаса? Ну, тогда мы фрагмент дадим «Двух женщин».
Л. ГУЛЬКО – Да.
Р. БАБАЯН – И потом новые.
Л. ГУЛЬКО – Конечно, потом будут другие песни. Уходим на новости.
НОВОСТИ.
ЗВУЧИТ ФРАГМЕНТ ПЕСНИ «ДВЕ ЖЕНЩИНЫ» В ИСПОЛНЕНИИ РОКСАНЫ БАБАЯН.
Л. ГУЛЬКО – Можно продолжить петь на самом деле в прямом эфире, продолжим эту песню.
Р. БАБАЯН – Я думаю, что мы не уложимся в 20 минут.
Л. ГУЛЬКО – Абсолютно. Роксана, знаете, что хотел спросить? Инженер-строитель, менеджер, психолог, певица, актриса – вот это как все внутри взаимодействует? Или это живет порознь? Или кто там главный?
Р. БАБАЯН – Этот театральный менеджмент, он тогда только-только начинался. Ну, на самом деле потому что в тот момент был момент… «В тот момент был момент». Был такой момент, когда мне уже порядком надоела эта ситуация неформата, существования самой с собой. И я подумала о том, что… Учитывая, что у меня было техническое образование, открылся этот факультет, и я экстерном туда поступила на третий курс. И на самом деле мне было очень интересно за два с половиной года практически его закончить, за три.
И там был такой замечательный у меня человек, так как у меня был консультант, потом он был руководитель моего диплома, такой Зилов. Он старинный актер Театра Вахтангова. Почему старинный? Потому что его уже давно нет, царствие ему небесное. И он знал и Михаила Михайлович, и Мишу знал, все. И он говорил: «Давайте мы с вами, Роксана, сделаем то, что еще не сделали – социологическое исследование репертуара театра».
Л. ГУЛЬКО – Сделали?
Р. БАБАЯН – Да, мы с ним сделал. Он с меня три шкуры снял. Я думала, я его убью к концу диплома. Он такой «отличник плюс». Мы сделали по десяти театрам Москвы по репертуару и по количеству зрителей в зависимости от репертуара, то есть прямые связи посещаемости и репертуара, и актерского состава. В общем, короче, мы сделали. Потом он по моему диплому еще учил несколько лет. Но мы сделали очень интересные вещи, которые тогда еще никто не делал. И вот это внедрение в театр еще с этой стороны для меня было очень интересно просто практически. Поэтому когда меня уже позвали туда играть, я понимала с той стороны тоже.
Л. ГУЛЬКО – Уже понимали, да.
Р. БАБАЯН – От того, что ты играешь и какой репертуар, зависит успех, безусловно.
Л. ГУЛЬКО – А когда, так сказать, вы попробовали себя в актерской профессии, Михаил Михайлович как-то вам какие-то советы давал?
Р. БАБАЯН – А он мне сказал… Я говорю: «Миша, я не знаю, как это у меня получится или не получится». Он говорит: «Да у тебя получится». Ничего, никаких советов он не давал.
Л. ГУЛЬКО – Не давал.
Р. БАБАЯН – Я все придумала сама, и он говорит: «Да, хорошо, хорошо». Я себе придумала парики какие-то такие смешные, придумала музыкальное… Я все там поменяла. И он говорил: «Да, хорошо, хорошо, хорошо». Никогда у нас нет: «Давай прочитаем роль, давай сделай то». Нет, у нас этого нет.
Л. ГУЛЬКО – На нем (в смысле на Михаиле Михайловиче) ничего пробуется, нет?
Р. БАБАЯН – Нет-нет-нет.
Л. ГУЛЬКО – Ни песни новые, ни…
Р. БАБАЯН – Нет, я ему потом показываю. Он говорит: «Да, хорошо. Да, хорошо».
Л. ГУЛЬКО – А как вообще существуют две творческие личности? Обычно это очень тяжело и сложно.
Р. БАБАЯН – Как-то вот на юморе, на понимании. Ну, потом, у нас все-таки… Мы все-таки на одной интонации существует – и на человеческой, и на творческой. Почему? Потому что мы и втроем работали очень плодотворно. Потому что эмоционно похожие. И потом мы делали какие-то такие вещи вне: то, что они делали, и то, что я. Мы совмещали это, мы делали какие-то еще вот такие… Дополнительные еще кружева плели.
И поэтому у нас были очень хорошие концерты. Мы иногда вырывались за рубеж поехать или где-то здесь поработать. Такими выбросами: я со своей стороны, они – со своей. И мы соединялись, у нас были красивые, замечательные и очень смешные… Много очень разных историй, нам не хватит пяти часов, поэтому не буду рассказывать.
Л. ГУЛЬКО – Никакую не будете рассказывать? Может, какая-то запоминающаяся?
Р. БАБАЯН – Ну, например, вот такая история.
Л. ГУЛЬКО – Все же ждут, это же понятно.
Р. БАБАЯН – Например, мы приехали в Израиль с концертами, в Иерусалим ехали. Ну, у нас как бы свой концерт, все нормально. И мы приезжаем туда, а у меня там друзья после института, рабочие. Когда эта история трагическая, разошлись все советские ребята, поехали в разные стороны. В общем, они тоже меня там ждали. И нас встречает человек… Жара страшная. Причем мы опаздывали, потому что мы ехали какими-то другими путями, он заблудился, этот водитель. И мы приехали практически уже почти встык, уже народ там стоял такой весь приодетый.
И стоял человек в черном костюме, в белой рубашке, в черном галстуке – ну, человек, который нас встречал. Он был в таком супер каком-то парадном в этой жаре. И мы уже сразу поняли, что там нас ждет в связи с этим. И он сказал: «Вы знаете, что? Вот публика очень хочет, чтобы вы сыграли сценку, так сказать, как бы по Гоголю, «Ревизор».
Л. ГУЛЬКО – «Ревизор».
Р. БАБАЯН – И он говорит: «Ну, как? У нас суфлера нет». – «Нет, вот вы играли. Нет, вот у нас категорическое условие». А уже публика вся… В общем, это долгая история. И что он мне говорит? «Будешь играть суфлера». Я говорю: «Ты что? Какого суфлера?» Во-первых, он мужчина. А во-вторых, откуда я это знаю? Он говорит: «Все, терпи». А мы еще ему говорим: «А у нас нет роли, мы не знаем». А он говорит: «А я уже приготовил», – то есть практически рояль в кустах. И мне дают вот эту роль. Я говорю: «А что?» Он говорит: «Ну, я что-нибудь придумаю». И выходит Шура…
Л. ГУЛЬКО – Александр Анатольевич Ширвиндт.
Р. БАБАЯН – Да. И говорит: «У нас сегодня для вас сюрприз. Мы тут узнали, что вы очень хотите, чтобы мы сыграли эту замечательную сценку, она такая потрясающая, – то-то, то-то, то-то. – Но самое феноменальное – почему мы согласились? Потому что, оказывается, первый суфлер в жизни, вообще на театральной сцене – это была Сара Моисеевна Розеншлюм».
Л. ГУЛЬКО – Что вы говорите.
Р. БАБАЯН – «И она жила в Иерусалиме. И поэтому сегодня у нас суфлера будет играть Роксаночка». Я чуть не упала. И, в общем, короче, как я это сбацала, до сих пор не могу понять. Во-первых, меня мучали вообще истерические ощущения того, что вообще происходит, потому что эта картинка, она сразу, понимаешь, автоматом рисуется. Мне нужно было это прочитать, что-то где-то я слышала, как они там играли. В общем, когда я это отработала, он подошел и сказал: «Ну вот, можно теперь идти спокойно в театр».
Л. ГУЛЬКО – Все.
Р. БАБАЯН – И я ему говорю: «Шура, да… Шура, вот это…» И когда мы играли у них в этой сатире тоже, он сказал: «Рока, я тебя поздравляю, все у тебя класс. Я же тебе тогда еще сказал». Так что эти вещи, такие они смешные, но они всегда у нас были какие-то такие очень эмоциональные и очень колоритные.
Л. ГУЛЬКО – Ну, это не отдельно от жизни, это жизнь.
Р. БАБАЯН – Конечно, конечно. Вообще в профессии надо быть готовым ко всему всегда, тем более в творческой. Если человек только идет по одной дорожке и не смотрит туда-сюда, он многое теряет на самом деле.
Л. ГУЛЬКО – Знаете, какой вопрос к нам пришел? «Где вы будете выступать, где вас можно увидеть?»
Р. БАБАЯН – Ой, вы знаете, сейчас огромное количество у нас предложений. Значит, у нас репетиции, записи, мы начинаем всякие истории. Сейчас у нас рабочая группа существует, они сроки утрамбовывают, чтобы одно на другое не… Там и Дальний Восток у нас, и Юг, и Северодвинск – в общем, везде мы только заявились. И огромное всем спасибо за такое количество сразу приглашений, мы обязательно приедем. Сейчас вот у нас репетиции, очень хорошую группу мы создали музыкальную, такую профессиональную. В общем, все это в работе.
Я думаю, что если мы успеем, то, может быть, уже в августе мы и в Крым поедем, потому что нас туда тоже зовут. Но это зависит от нас, потому что мы делаем в таком темпе все это, понимаете. Мы не думали, что на нас такая радость обрушится эмоциональная. Чтобы все-таки не быть… Я человек такой, знаете, стопроцентный. Мне нужно, чтобы уже 100% и еще плюс 5% – тогда я говорю: «Поехали».
Л. ГУЛЬКО – Очень много благодарностей за любовь к животным.
Р. БАБАЯН – Ну да, это отдельно.
Л. ГУЛЬКО – И Ольга из Питера, и из других городов пишут: «Спасибо вам. Успехов».
Р. БАБАЯН – Спасибо и вам.
Л. ГУЛЬКО – И готовы помочь вам, кстати говоря, в этом деле.
Р. БАБАЯН – Нет закона, нет закона. Я вчера как раз с Владимиром Михайловичем Платоновым разговаривала. У нас, к сожалению, нет такого закона государственного. Потому что на самом деле любые законы, которые напишут законотворческие люди – они не работают, эти законы, без механизма.
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – Это должны быть обученные полицейские, это должны быть обученные судьи отдельные. Не просто судьи, которые судьи по профессии, а именно по животным, по проблемам человека и животного. Это должен быть очень простой закон об ответственности человека перед животными. Это должны быть волонтерские движения, это должны быть, безусловно, воспитательные работы, это работа animal-терапии, это должны быть программные медицинские работы с животными, реабилитационные, это должны быть просветительские. Это огромное количество вот этих составляющих, которые общество поднимут на уровень понимания этой проблемы. Потому что защита животных кроме того, что это действительно часть нашей жизни, это еще и некая ответственность человека – раз; и второе – это воспитание общества.
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – Потому что человек, который не способен понять, что слабого нельзя уничтожать, он и бабушку свою уничтожит, и дедушку в дом престарелых отвезет. Эти вещи социальные. Вообще, заканчивая эту тему, социальная линия, первая, красная – это природа, животные, дети, старики. Или переставьте наоборот: дети, природа, старики, животные. Или: животные, дети… Вот эта красная линия, которая у нас не красная, она огненно-красная.
Л. ГУЛЬКО – Раскаленная.
Р. БАБАЯН – Раскаленная.
Л. ГУЛЬКО – Давайте перейдем к следующей композиции.
Р. БАБАЯН – Да, я для вас спою «Ничто не вечно под луной»… Ой, то есть «На обратной стороне луны».
Л. ГУЛЬКО – «На обратной стороне». Да, давайте.
ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «НА ОБРАТНОЙ СТОРОНЕ ЛУНЫ» В ИСПОЛНЕНИИ РОКСАНЫ БАБАЯН.
Л. ГУЛЬКО – 13 часов 51 минута, совсем у нас осталось с вами немножко, 6 минут до конца. А ваша душа – это рай для… Я сейчас немножко перефразирую, что написано. Давайте так: «Роксана Бабаян – это рай для души. Привет с Белого моря, Северодвинск, город подводников. Ирина».
Р. БАБАЯН – Спасибо.
Л. ГУЛЬКО – Вот так вот. «Очень приятно слушать Роксану Бабаян. Красивая, умная, талантливая, добрая», – это из Архангельской области.
Р. БАБАЯН – Спасибо.
Л. ГУЛЬКО – Вообще для вас… Артисты, они же всегда любят, правда, когда их хвалят? Аплодисменты…
Р. БАБАЯН – Ну, любой человек, конечно, свой труд… Если ты делаешь с любовью – конечно, к тебе это возвращается.
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – На самом деле я, конечно… Наверное, любовь взаимная, потому что я всегда свою публику очень люблю. И как-то всегда в моей жизни было так, что у меня не было такого отношения, знаете, как-то через губу, что ли. Не знаю… Я благодарю их. И на самом деле это они меня сподвигнули. И надо сказать, что я появилась… Я же вообще ни в Интернете, нигде, это же вообще для меня…
Л. ГУЛЬКО – Вот эти всякие «Фейсбуки», «Твиттеры».
Р. БАБАЯН – Эти заморочки.
Л. ГУЛЬКО – Это мимо, да?
Р. БАБАЯН – Слава Богу, что замечательно я этому научилась, вот. Слава Богу, научилась, и теперь я…
Л. ГУЛЬКО – Вы там есть?
Р. БАБАЯН – Ну не то слово.
Л. ГУЛЬКО – Да?
Р. БАБАЯН – Не то слово. Заходите, приходите.
Л. ГУЛЬКО – Прямо просто если я наберу «Роксана Бабаян» где-нибудь в «Фейсбуке» или в «Твиттере»…
Р. БАБАЯН – Да, да. В «YouTube».
Л. ГУЛЬКО – Ну, в «YouTube» – понятно.
Р. БАБАЯН – Да-да-да.
Л. ГУЛЬКО – Я так понимаю, что у вас там масса поклонников.
Р. БАБАЯН – Да. И вот они мне присылают, и цветы посылают, и лайки присылают, и обнимают меня, поэтому я их очень люблю. Ну, по возможности пишу о том, что все взаимно.
Л. ГУЛЬКО – А скажите, пожалуйста, Роксана, вот некоторые говорят: «Мы можем, знаете, как? Мы можем написать песню по заказу, и она будет тоже шедевром». Вообще песни по заказу бывают?
Р. БАБАЯН – Нет, не знаю.
Л. ГУЛЬКО – Не бывают?
Р. БАБАЯН – Из огромного количества песен…
Л. ГУЛЬКО – Кто-то вас попросит что-то такое создать.
Р. БАБАЯН – Создать? В смысле?
Л. ГУЛЬКО – Скажем… Ну, предположим, День работников милиции… Полиции. Пардон. Ну, например. Любой день.
Р. БАБАЯН – Если я в этой песни не буду чувствовать себя, если люди не будут падать от смеха, понимаете, за то, что я сделала, если это нужно кому-нибудь, в жизни необходимо. Я не знаю. Никогда не говори «нет». Разве можно так говорить? Но для меня важно, конечно, чтобы это были маршальские погоны. Я не могу просто так, знаете, выйти. Даже если мне… Знаешь, как говорят: «В неволе не размножаются».
Л. ГУЛЬКО – Да, конечно, безусловно.
Р. БАБАЯН – Вот эти вещи, они такие тонкие. Все, что касается музыки – это же эмоции, это отдача, это понимание, это поэзия, это какое-то ощущение новое, и оно должно быть очень гармоничное. Поэтому такого ответа прямого не может быть. Если это надо будет для Родины, я буду стараться.
Л. ГУЛЬКО – Вообще такие слова «если это надо для Родины»… Родина, она где?
Р. БАБАЯН – Родина – это все, что меня окружает. Это Родина моя. Я очень люблю, кстати, Россию. Я вообще человек мира. Я родилась в Ташкенте, начинала в Ереване. Я армянка в 55-м поколении, у меня половина корней карабахские, половина армянские. И разные мои прапрадедушки, которые служили царю, военачальники. Это такая история очень мощная. Но я – человек мира. Но для меня Родина… Я обожаю Россию, обожаю Москву. Вот я хотела быть в Москве. Не потому что здесь больше возможностей (наоборот, их здесь поначалу не очень много). Но когда у человека есть стремление в душе, если его Господь ведет – вот это его место.
Л. ГУЛЬКО – Спасибо вам большое.
Р. БАБАЯН – Спасибо.
Л. ГУЛЬКО – Спасибо огромное. Мы желаем вам успехов, удачи, здоровья, счастья.
Р. БАБАЯН – Спасибо. С Божьей помощью. Спасибо!
Л. ГУЛЬКО – В общем, всего того… Знаете, как принято говорить? Всего того, чего сами себе желаете.
Р. БАБАЯН – Сам себе желаешь. А я хочу, во-первых, вас поблагодарить, мне очень было приятно к вам прийти. Во-вторых, я хочу поблагодарить всех зрителей, слушателей и людей, кто меня слышит и кто, так сказать, мне пишет добрые слова. Я всех благодарю. Я вас всех люблю. И все, что я делаю, я делаю для того, чтобы людям было, может быть, это приятно. Потому что наша профессия такая, да?
Л. ГУЛЬКО – Конечно.
Р. БАБАЯН – Вот. И концерт у меня называется «Формула счастья» по песни, которую мы сейчас послушаем. «Формула счастья».
Л. ГУЛЬКО – Давайте ею закончим. Спасибо!
Р. БАБАЯН – Да, спасибо.
Л. ГУЛЬКО – Роксана Бабаян была у нас в эфире. Спасибо.
Р. БАБАЯН – Я вас люблю!
ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ФОРМУЛА ЛЮБВИ» В ИСПОЛНЕНИИ РОКСАНЫ БАБАЯН.