Римас Туминас - Дифирамб - 2013-04-28
К.ЛАРИНА: Встречайте. Он – ваш. Обращаюсь я к вам, дорогие слушатели. У нас в студии – главный режиссер Театра имени Вахтангова Римас Туминас.
Р.ТУМИНАС: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Здравствуйте Римас.
Р.ТУМИНАС: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Римас без конца получает какие-то призы и премии, я уже устала за ними следить. Последнее было приобретение по времени Золотая маска, спецприз за спектакль «Пристань». Но, впрочем, все последние спектакли, если я правильно помню, они все чем-то были награждены. И «Дядя Ваня» бесконечно награжден, и «Маскарад», и «Пристань». «Евгений Онегин» уже получил что-нибудь или нет?
Р.ТУМИНАС: Не помню. (все смеются)
К.ЛАРИНА: «Не помню». Получит. Так что можно только поздравить с каким-то невероятным успехом режиссера Туминаса, который один за другим такие звездные спектакли выпускает. Но вопрос у меня к вам вот какой первый, Римас. На сайте Театра Вахтангова со вчерашнего дня висит обращение к зрителям Юрия Васильевича Яковлева, который отмечает сейчас в эти дни свой юбилей, где он пишет, обращаясь к зрителям, что «со мной все в порядке». А что, были какие-то слухи, что он плохо себя чувствует, да?
Р.ТУМИНАС: Нет. Не знаю, откуда это. Хорошо чувствует себя. Бывает, что каждый из нас, ну, кто-то... Но хорошо чувствует, бодрый, веселый, с юмором, красивый, уютный человек.
К.ЛАРИНА: Выходит на сцену, да.
Р.ТУМИНАС: Да, выходит на сцену, слава богу.
К.ЛАРИНА: У вас там вообще какие-то потрясающие ветераны работают. И цифры, которые они отмечают, не укладываются в голове. Вот, Владимир Этуш отмечает 90?
Р.ТУМИНАС: 90 лет, да.
К.ЛАРИНА: Это, действительно, так?
Р.ТУМИНАС: Да, это так. Это так. Галине Коноваловой – 96. Яковлеву – 85. Этушу – 90. Ну, красиво. Даже жить хочется, уже не так уж ныть или жизнь заканчивается как Галина Львовна сказала «Ой, 30 лет уже мне, карьера уже не состоялась, боже мой. Уже в депрессии, ностальгии. В 95 можно стать звездой», - она сказала. Так что и Юрий Петрович работал, 95 мы отмечали, так что есть хорошие примеры для того, чтобы жить и не сдаваться. Наверное, такое трудное, я только удивляюсь, трудное, какое-то очень уже противоречивое время и как они выжили? Значит, что-то в них есть верное, что-то хорошее. Наверное, понимали родину, понимали, наверное, очень ответственность, гражданственность какую-то, вот, они как-то служили, понимали, что надо служить, надо работать, надо отдаваться. То есть какая-то энергия, добрая энергия, хорошая энергия, наверное, им помогает.
К.ЛАРИНА: Ну, я думаю, что еще им и повезло, что они сегодня в таком возрасте востребованы в своей стране и в своей профессии. Это тоже невероятное счастье. Потому что мы все знаем, что для актера самое страшное – это когда ты не нужен, самое страшное.
Я хотела такой вопрос вам задать. В Литве, слава богу, тоже есть такие величины, которые мы все помним еще по советскому времени. А они там востребованы, актеры старшего поколения?
Р.ТУМИНАС: К сожалению, нет. К сожалению, нет. Новое время, даже как-то странно мне тоже, что какая-то короткая память. И Банионис, и Адомайтис, которых, как бы, и не узнают или спрашивают «А что, они еще живы? Они еще существуют?»
А, вот, с Адомайтисом интересная такая история. Мы ездили Вильнюс-Москва в поезде оба, и вот говорю «Вот только пересекаем границу России, вы уже народный артист СССР. Только что возвращаемся, пересекаем границу Литвы, и вы без звания. Вот, я наравне с вами». У нас отменили это звание. И зря, думаю. Ну, актерский народ – в этом он тихий, он не обидчивый и он принял это нормально. Но какие-то, не знаю, заметки нужно было оставить, я думаю.
К.ЛАРИНА: Мы, конечно же, знаем вас как главного режиссера театра Вахтангова, и поэтому вся ваша жизнь московская – она на виду. А, вот, Вильнюсский Малый драматический театр – он существует? Вы по-прежнему им руководите?
Р.ТУМИНАС: Да. Ну, неофициально руковожу.
К.ЛАРИНА: На общественных началах.
Р.ТУМИНАС: На общественных началах, да, такой, как бы, такой, почетный. Руководитель, может быть, существует, да? И когда я поначалу не мог, отказался и Ульянову сказал, что не могу, и отказался, поблагодарил. Но через полгода когда он ушел из жизни, я увидел, как мои студенты и актеры, и режиссеры (я там вел курс), как они повзрослели и как они стали самостоятельными. И я подумал «Они уже приобрели профессию, они уже могут и я свободен». И тогда, вот, я согласился поехать в Москву, потому что я благословил, как бы, в мыслях их. Ну, почувствовал, конечно, тоже заложником Малого театра. Я построил себе маленькую такую тюрьму, которую должен был и обслуживать, и быть. Я не мог даже войти в театр. Кажется, открылся театр и вот работай, пожалуйста, а не работалось почему-то. Не знаю. Куда-то хотелось уехать, не в Москву, а вообще исчезнуть, закрыться на хуторе, наверное, там. Ну вот. Наверное, вот это обстоятельство, что уже время не мое ушло, а пришли другие и им надо доверять, надо отдавать театр.
Он жив. 26-го была премьера «Трио (Шуман, Брамс и их женщина)». Венгр поставил Петер, и удачно. Я, к сожалению, ездил часто, чуть ли не через неделю на похороны. Ушел из жизни мой ведущий актер в театре, но жизнь продолжается, премьера, все-таки, была. Еще и репетировал. Жив. Трудно живется, трудно. Конечно, трудно. Но пообещал еще раз, уже, не знаю, 10-й раз вернуться, конечно, и поставить хотя бы спектакль, хотя бы начать.
К.ЛАРИНА: Расскажите про актера, который ушел из жизни. Я прочитала. Назовите, во-первых, фамилию.
Р.ТУМИНАС: Да, Шапранаускас.
К.ЛАРИНА: Я так прочитала, вы там говорите про него невероятно какие-то искренние, теплые слова и говорите о своей какой-то вине перед ним.
Р.ТУМИНАС: Ну, было, когда я ставил «Маскарад». А я помню еще, как удивлялся Ульянов, увидев «Маскарад». Мы в 1997 году получили Золотую маску за «Маскарад». И история очень трогательная, интересная. Мы попали как раз играть, совсем не подозревая, в Вахтанговский театр. Потом я узнал историю «Маскарада», как он был убит в 1941 году и как мы появились. И, вот, Ульянов, увидев «Маскарад», и, конечно, меня потребовал, чтобы познакомиться, и удивлялся и сам себе, что «Это же мальчишка! Он как открытие, - сказал для себя. – Это как же мы так думали, как же мы так жили, что (НЕРАЗБОРЧИВО) некий такой офицер такой, серьезный очень, взрослый, благородный. Но он же мальчишка! Это точно! Вы сделали точно. Это же мальчишка, он же по молодости, по глупости вляпался». Говорят, можно войти в историю, а можно вляпаться. Так вот он вляпался в эту историю и совсем невинно, играя. Вот это я думал его пригласить просто, когда я хотел, чтобы вернулся бы Хачатурян, вальс памяти Казанской. То, что было, звучал вальс этот не только «Принцесса Турандот». И он так, несмело звучал в театре иногда (Хачатурян), как будто наш, не наш вальс. И я вернул этот вальс, и хотел, чтобы этот актер из Литвы... Он владеет в совершенстве русским языком, я пригласил его из Русского театра и хотел, чтобы он хотя бы на премьерах сыграл или приезжал бы играть, как бы вспоминая и Ульянова, и его взгляд, его отношение к этому актеру. И, конечно, это виртуоз. И у нас трагедия в актерах в том, что они... Нам пообещали в 90-х годах, в 1991-м, что мы очень интересные, очень нужны. Мы ездили на гастроли, по миру ездили и думали «Вот мы востребованы, вот мы сейчас заполоним своими талантами, прекрасными актерами и в кино в Голливуде и в Европе». Но так нас обманула жизнь и мы стали провинцией Европы. И актеры задыхаются. Россия, как бы, закрыта по множеству причин, и визовый режим, и устройство на работу или контракты – это очень сложно. Так они добиваются. Это можно вести программу на телевидении, там популярность. Но она понимает, что в маленькой стране популярность, вот, где-то что-то в такой провинции, городке, популярность в стране своей. А они хотят... Они задыхаются, они понимают. Вот, посчастливилось Банионису, Адомайтису, которые стали знаменитыми на весь мир. А, вот, следующее поколение – они понимают, что они гибнут. И отсюда, наверное, некие стрессы, депрессии. Еще так запоздало солнце в этом году, так опоздало. Всё это так чувствовали какой-то... И он, естественно, хотел вернуться в театр. Его последнее интервью «Если Римас вернется, и я приду в театр». Ну, мы расстались, когда я ушел, перед тем еще остались. Он употреблял чуть-чуть. Ну как? Срывал спектакли иногда. Я его и убивал, и злился, и выбрасывал из театра, и опять возвращался. И еще попытки были, и договоренности, что он приедет и на «Евгения Онегина». Ну, как-то так мне хотелось его оттуда вытащить, показать в Москве виртуоза. Это удивительный актер с юмором, чувством, пластичен, ироничен. И он всегда играл через какой-то анекдот. У него всегда должен быть в каждой сцене, где он присутствует, каждую реплику он превращал как-то через анекдот, это воспринимал. Анекдот – это очень хорошая такая короткая драматургия, очень явная, точная, где характеры очень видны. И вот он пользовался этим, и обогащал, анекдоты превращал, конечно, в драму. И я как-то так... И он так мечтал, не только характерные или комические роли, но он хотел и драматические, трагические даже сыграть роли. И вот не вышло, не успел я. Не успели мы с ним встретиться. Но встретились опять в Малом театре. Его урна, и 2 дня мы прощались с ним. И популярность подтвердила, что столько народу...
К.ЛАРИНА: Пришли прощаться, да?
Р.ТУМИНАС: Да. Вся Литва прощалась с ним. Но он покончил жизнь самоубийством перед своим днем рождения, 55 лет было бы ему. Одного дня не хватило. Ну, кружили какие-то рядом с искусством, рядом с талантом какие-то люди, телевидение там его... Ну и вся эта. И травки, и алкоголь, и так далее, депрессия. И чувство, что он уже не сможет больше. Естественно, он переживал и относился очень иронично к своей профессии на телевидении. Спальня его вся еще нашими спектаклями заклеена, афишами, спектаклями, в которых мы с ним работали. 8 спектаклей я с ним сделал, и память очень светлая. Я вспоминаю даже о трагических моментах. Вот, ушел, но когда я вспоминаю, улыбаюсь всегда. Без улыбки не могу вспоминать о нем.
К.ЛАРИНА: Ну хорошо, что мы сейчас вспомнили про артиста-то. Боже мой. Я хотела еще спросить про одну актрису. Гражина Байкштите. Я тут с удивлением узнала, что она книжку написала «Сады Римаса Туминаса».
Р.ТУМИНАС: Да, да.
К.ЛАРИНА: Это что такое?
Р.ТУМИНАС: Ну, как-то случилось, ну, наверное, обстоятельства так, что вышли о Малом театре книги. Вот, 2 книги обо мне, о театре. Ну, «Сады» - это я очень мечтал и мой отец завести сад. И я потом подумал, что это сад как и театр, надо его выращивать, надо его сажать, надо за ним присматривать. Кстати, я после похорон выбежал тоже в сад свой и что-то успел сделать, что-то успел. Но вышла книга, да. Говорят, хорошая. Я не читал и боюсь читать, я думал «Нет, я сяду летом под березой, расположусь и буду читать, наконец-то».
К.ЛАРИНА: Это Римас Туминас. Мы сейчас слушаем новости, потом возвращаемся в программу и продолжаем наш разговор.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня в нашей студии режиссер, художественный руководитель Театра Вахтангова Римас Туминас. И вот наши слушатели спрашивают еще раз фамилию актера, о котором мы говорили перед перерывом. Витаутас Шапранаускас, ведущий актер Вильнюсского Малого драматического театра, который так трагически ушел из жизни.
Я бы хотела вернуться в Москву, в сегодняшний день, хотя мы все равно возвращаемся так или иначе в Литву, Римас. Потому что вы затеяли театральный фестиваль в Друскининкая, да? Что это такое за фестиваль?
Р.ТУМИНАС: Ну, это, может быть, не я...
К.ЛАРИНА: Но вы – президент этого фестиваля.
Р.ТУМИНАС: Президентом этого фестиваля попросили быть, потому что это Олег Ефремов это задумал и власти, мэр города. Я думаю, что я очень доволен тем, что связи хотя и летом, не театральный сезон, они налаживаются. И у нас сложно с обменами театральными.
К.ЛАРИНА: Гастролей нет практически.
Р.ТУМИНАС: Гастролей нет, Маска не доезжает. Это чаще всего Таллин и Рига, а до Вильнюса не доезжает. И жаль, конечно, что мы так не открыты друг другу, хотя пытаемся. И вот этот прорыв, небольшой прорыв хотя бы, летний фестиваль – он такой, якобы, не ответственный и таких небольших спектаклей, малых форм. И когда едет с Рутберг «Медея», я, конечно, ну, должен был бы быть и был бы, но заодно и побуду президентом. Мне очень хочется побыть немножко президентом. Я никогда не был.
К.ЛАРИНА: Тогда еще вопрос про театральные планы в Театре Вахтангова. Там же рядом чего-то строится, мы все это видим. Написано, что там малая сцена строится. Что это такое? Что там будет?
Р.ТУМИНАС: Ну, это сцена, когда мы ее называем «малой», некое такое ассоциативное, что это что-то для бедных, для тех, у которых мечты не осуществились, вот они там могут. Но когда я это вижу каждый день и понял, что это совершенно другой театр... То есть он тот же, Вахтанговский, но со всей инфраструктурой, со всеми гримерными, складами, обслуживанием. То есть это театр. И тогда я пришел в такой, ну, ужас или страх какой-то преодолел. Только что 90 лет отметили и уже надо открывать, в 2014 году осенью уже обещают нам дать это помещение. Естественно, нужно 5-7 спектаклей.
К.ЛАРИНА: То есть там просто отдельное здание, второе, да?
Р.ТУМИНАС: Да, второе, которое соединяется коридорами. И для того, наверное, возникла мысль, что студии и молодых, которые там, вот, они там. Это их площадка, это их территория. Это не только спектаклями, но, наверное, и вечера. И они поющие или танцующие. Наверное, спектакль где-то 20 дней. А 10 дней отдать молодым. Это взрыв, это хорошая энергия. Готовимся уже сейчас, начинаем готовиться к открытию. А как открыть? Ну, «Пристань-2», что ли? Вот, хотелось бы. Поделюсь такой тайной, мечтой, выйдет, не выйдет, не знаю. Но, опять же, открыть нашими ветеранами. Вот, если бы Борисова открыла бы каким-то эпизодом, ролью или же Яковлев, или же Максакова и так далее, был бы, конечно хороший знак, хорошее начало. А потом уже молодые пойдут играть. Перспектива, конечно, красивая, огромная. И настолько у нас большой репертуар, что мы не можем сыграть в месяц по 2 раза спектакли. Надо играть «Пристань», спешить играть, пока они здоровые, пока они сильные, пока они улыбчивые, пока они такие, праздничные люди. И «Дядю Ваню», и «Евгения Онегина», и «Каренину». Так что нам нужна площадка.
К.ЛАРИНА: Вот по поводу «Пристани». Ожидали ли вы, что это такой будет успех, что это спектакль, который точно уже вошел в историю русского театра?
Р.ТУМИНАС: Нет, не ожидал, не ожидал. Я как-то думал...
К.ЛАРИНА: Вы же это делали к юбилею театра. Мы же помним, да?
Р.ТУМИНАС: Да. Но я подумал сразу, что... Я присутствовал и бывал и на юбилеях и театральных. Ну и думаю, если не выйдет, ну, тогда последний уж момент, мы разошлем всем пригласительные с просьбой, ну, 5 минут выступить. Ну, наверное, я думаю, что и «Современник» пришел бы, и Гафт что-то почитал бы. Наверное, Табаков пришел бы. Куда они делись бы? Так, я, улыбаюсь, думаю. Если у нас не выйдет, мы сядем все на сцене, историю прочитаем, нас будут поздравлять, мы будем сидеть, принимать цветы и так далее.
То есть хотелось, чтобы как-то по-хозяйски это посмотреть. Во-первых, делать то, чтобы осталось и не только в памяти нашей, но осталось для людей. А так для гостей же все это делается, для театральной общественности. А хотелось, вот, поделиться со зрителем тем юбилеем, теми праздниками, внутри которые так гаснут, но чтобы мы этот праздник вынесли к зрителю. И экономически чтобы затраты на вечер, ну, как-то они окупились бы. Нельзя так, один вечер и все это на дым пустить или на бал, или на церемонии, а чтобы это продолжалось. И тогда возникла мысль студенческая какая-то... Давно ничего тут нового нет, но студенческие отрывки...
К.ЛАРИНА: И набор самостоятельных отрывков.
Р.ТУМИНАС: Да, самостоятельный отрывок. Очень наивно, очень просто. Только надо было связать это все, найти общую тему. И я помню, как актеры в панике были «Что это? Как это так? А как это все будет? А как соединяться? А как это звучать все будет? Как мы такие?.. Что мы такие, как в студенческое время по отрывочку показать?» Кто-то обижался, кто-то не понимал.
К.ЛАРИНА: Кто первый, кто второй, да.
Р.ТУМИНАС: Кто первый, кто начнет, а кто закончит, а кто начнет второй акт и так далее. Но вот как-то все сложилось в одну тему, тему прощания, тему жизни, праздника жизни. Вахтанговская праздничная атмосфера жизни, несмотря ни на что, ни на возраст, ни на смерть и потери. Мы должны верить, для того театр и есть. И убежден, чтобы пробуждать веру людям, которые не знают, как бы, заблудились в жизни или устали, или сомневаются в себе. Ну, чтобы человек пришел бы в театр и подумал бы «Да, жизнь хороша, прекрасна. Надо жить. Надо взять себя в руки. Я чувствую, что я не одинок, я чувствую, что я, может быть, даже бессмертен, моя душа бессмертна. Поверить еще раз». И вот это миссия этого спектакля и вообще театра, думаю.
К.ЛАРИНА: В этом спектакле... Он, конечно, уникален еще и по качеству актерских работ. Невероятная просто каждая. Даже как-то боишься кого-то забыть назвать, когда начинаешь перечислять. Ну, конечно, и Коновалова, и Этуш, и Шалевич, и Лановой, и Борисова, и Маковецкий. Но там еще есть несколько абсолютно однозначных заявок на спектакль. И ужасно жалко, что «Визит дамы» Дюрренматта, и Юлия Константиновна Борисова... Вот, просто я уверена, что она бы сейчас такой спектакль сыграла и именно так, как поставлен этот сюжет в спектакле «Пристань». Не было у вас такой идеи что-то оттуда вынуть и сделать спектакль?
Р.ТУМИНАС: Да, да. И чтобы это выходило оттуда и выросло бы в самостоятельный спектакль. Но, вот, с Борисовой мы говорили. Говорит «Нет, вы знаете, иногда отрывки, эскизы – это драгоценнее и лучше, чем спектакль. Чего-нибудь опасное если вывести и все разложить, всю историю». Это была, наверное, тенденция наших уже устающих режиссеров. Но вот этот эскиз, чтобы сделать эскиз по поводу, небольшой, а потом это все как-то, теоретически это потом разложить. Вот, эскиз – он всегда эскиз, недосказанность очень интересна. А попробовать, вот, от A до Z историю рассказать, сегодня очень большие силы нужны. Терпение, воля, отвага даже. Как-то так хочется, знаете, как-то, ну, эскиз, вот эскиз, за эскизом спрятаться. А что ты и кто ты, не ясно. А тут приходится когда историю рассказать, это над открыться, это надо выложиться, то есть открыть себя и все сказать, кто ты есть, и ты будешь виден и понятен, кто ты такой есть. А за эскизами хочется спрятаться. Так что мы спрятались за эскизами, еще не досказав. Но главную, как бы, такую, очень больную тему, что ушло время, уходит и мы прощаемся, но красиво, светло и не умираем. Но мы прощаемся просто. Сегодня мы прощаемся, сегодня вечером мы прощаемся. Опять встретимся, наверное. Вот такое.
К.ЛАРИНА: Ваш «Евгений Онегин» тоже в жанре эскиза сделан, поскольку там все говорит об этом, начиная с программки, в которой как карточная колода такие профили всех героев. Конечно же, сразу отсылает к пушкинским черновикам. И весь спектакль такой вот, немножечко с легкой небрежностью сделан. Это первая ваша работа по «Евгению Онегину»? Вы никогда не делали?
Р.ТУМИНАС: Нет, никогда, нет. Никогда.
К.ЛАРИНА: Ну, из чего рождается? Я понимаю, что это невозможно все рассказать, это все набор, наверное, каких-то случайностей. Но все равно, наверное, какая-то была главная вещь, которая вас натолкнула на такую идею.
Р.ТУМИНАС: Как-то я перечитывал письма его. И самое интересное потом, конечно, Лотман. Ну, в письмах что-то мне так стало его жалко... Так я небрежно взял его эти письма, интересные. Исторические мотивы очень меня влекут. История, реальная история. И как-то стало так жалко его как брата, как человека, как своего какого-то близкого. И вот отсюда, наверное, родилась мысль поставить. Конечно, это было, мне казалось, безумием и это в опере, это, может быть, в балете. От жалости это все рождается. Хотелось его как-то вернуть и обнять.
К.ЛАРИНА: Ну, это получилось, кстати. Это чувство рождается у зрителей – это я вам точно говорю. Да-да-да, именно так.
Р.ТУМИНАС: Тогда хорошо. Если это честно, если это есть в этом открытость... Риск, открытость и театр «Вот мы такие, мы не хотим убежать от ответственности, мы не прячемся, мы очень простые, доступные, но богатые». Вот, богатство и пушкинское, и актерское богатство соединилось в сценический такой вариант.
К.ЛАРИНА: Мы про этот спектакль говорили с Людмилой Васильевной Максаковой – как раз после премьеры сразу она приходила и рассказывала о том, что она-то как раз тут главная в этом спектакле.
Р.ТУМИНАС: Да, да.
К.ЛАРИНА: Ну, собственно, так оно и есть, поскольку она дирижирует по сути.
Р.ТУМИНАС: Ну, она все может. Она все может. И играла, когда заболевали актрисы, и она и за них. Всего Пушкина, «Евгения Онегина» наизусть знает. Игривая, рискованная. Ну, она просто молодец. И я чем дальше с ней работаю, сталкиваюсь, тем больше удивляет она меня. И, конечно, и Борисова, и Коновалова в этом спектакле, и Кузнецов.
К.ЛАРИНА: А там тоже, кстати, для тех кто не знает, в «Евгении Онегине» там тоже есть такие камео, как это называется в кино, когда звезда появляется буквально на несколько минут, в эпизоде, по сути. И Галина Коновалова в роли московской кузины, и Юлия Константиновна Борисова, которая читает сон Татьяны отдельно. Кстати, в паре с Иннокентием Смоктуновским такая перекличка. Они сразу согласились, ваши артистки, звезды?
Р.ТУМИНАС: После «Пристани»...
К.ЛАРИНА: ...готовы были на все, да? (смеется)
Р.ТУМИНАС: Да. Если это вам нужно, если это нужно для театра, да, я пойду и... Если вы это будете делать, я тогда пойду. Вот это вернулось приятное ощущение и благодарность, какая-то глубокая благодарность за то понимание, что они строят театр, продолжают строить. «Если нужно, я буду». Вот, среднее поколение или молодые это они бы сомневались бы и просили бы дублера.
К.ЛАРИНА: Конечно. Кому охота сидеть весь первый акт за кулисами, да.
Р.ТУМИНАС: Да. «Как-то не вижу себя, я хочу, вот, роль жду». А, вот, они просто поняли меня, что надо участвовать, надо строить спектакль. Как я им пример приводил или Банионис, или Адомайтис – они никто не спрашивает «А кого я буду играть?» и, там, «Главная? Или сколько там? Или как?» Но они приходят и знают, понимают, что бы ни играл бы, он строит спектакль, произведение, приходит творить, а не распределять себя и искать в себе главного, не главного, нужного, не нужного. Вот тогда это становится театр таким домом, ансамблем крепким, интересным, все вкладывают то, что могут в эпизодах маленьких. И вот это меня радует, и настораживает то, что среднее поколение ищет, все-таки, «Вот, я, потом каждому отдельно по спектаклю». У меня жизни не хватит, если так вот всем им по спектаклю подарить или сделать им.
А молодые, мне кажется, они понимают. Я рад за них. Они видят, как строится театр и их присутствие как важно, несмотря кого играешь, хоть эпизодик, но как это важно, чтобы это зазвучало.
К.ЛАРИНА: Вы успеваете еще делать что-то в других театрах? Вот сейчас знаю, что в «Современнике» вы... Вы это делали, я надеюсь, устанавливали новую редакцию «Играем Шиллера», да?
Р.ТУМИНАС: Да. С Чулпан Хаматовой.
К.ЛАРИНА: Ну и как вам Чулпан? Вы в первый раз с ней работали?
Р.ТУМИНАС: Да, первый раз.
К.ЛАРИНА: Ну как?
Р.ТУМИНАС: Меня удивило... Я уходил уже после репетиции, я уже спешил в Вахтанговский театр, но задержался и потом повернулся, услышал, что продолжается репетиция. Чулпан Хаматова попросила своих коллег еще пройти и еще раз по замечаниям, что я сказал. И они остались, и она осталась репетировать. То есть как-то я привык, что репетиция и убегает актер, уже его не найдешь, он уже на улице, он уже где-то. А та упорно каждый миллиметр, каждый шаг отрабатывала. Ну, такой отваги, силы. И я потом даже грешно подумал «Вот Татьяна, вот она, Татьяна». Так она хорошо смотрится сценически, и может юной быть, и леди, и дамой, и твердой. Но я очень рад. Мне кажется, что нам повезло с Чулпан Хаматовой – и мне, и «Современнику». Это новая жизнь спектакля.
К.ЛАРИНА: Но это другой спектакль стал?
Р.ТУМИНАС: Чуть другой, да. Другая судьба. Судьба, своя судьба. Мы выстроили ее судьбу, исходя из данных и актрисы, и пересмотрели сюжет. Ну и помогала, конечно, очень Неелова. И вот опять вернулся спектакль в такой паре, в такой прекрасной паре. Я доволен.
К.ЛАРИНА: Римас, а как вы относитесь к радикальному театру, театру ультрасовременному, такому, пограничному? Ну, театр, который проповедует Костя Богомолов или тот же Кирилл Серебренников. Вам это интересно? Вы это принимаете? Или считаете, что это не театр уже?
Р.ТУМИНАС: Нет, это должно быть. Пусть оно будет. И я с удивлением смотрю, и думаю «Вот так я бы не мог никогда. Вот они какие. Может, я уже старею, это не умею?» Ну, как-то я возвращаюсь не потому, что я устал или стал академичным таким. Все-таки, я – приверженец, что театр есть театр и все остальное. Вот это «и все остальное», но оно тоже должно быть. Я принимаю, не осуждаю. Но удивляет, больше удивляет «Как это так? А зачем это так?» Я больше сторонник такого консерватизма, может быть. И находить парадоксы, находить вот эти перевертыши. Можно поставить и нужно и в Пушкине, в классике. То есть соблюдая некие такие правила жизни, гармонии, которые не надо нарушать, а ты можешь найти в этой гармонии, конечно, и взрывы, и молнии, и бурю. Но оставайся в гармонии, ищи гармонию, не нарушай ее, не надо. Прислушивайся к себе и помни, что призовет тебя, ты умрешь, ты верь в небеса, верь в жизнь и будь осторожен.
К.ЛАРИНА: Ну, это все прекрасно. Но вы что, и в 30 лет так думали, и в 25?
Р.ТУМИНАС: Да.
К.ЛАРИНА: Правда?
Р.ТУМИНАС: Я уже был стар. В 35 я уже был стар, таким старым, что, я говорю, прооперируйте меня, посмотрите – там уже сердце изношено, я уже взрослый, старый, у меня большая жизнь какая-то еще не прожита, но за кого-то уже проживал я. Мне казалось и кажется, что несколько жизней уже прожил и был совершенно самостоятелен, и ощущал...Вот, история за плечами у меня не только родственники, но какие-то люди, какой-то народ, какие-то судьбы. Я должен их привести на сцену, открыть – они просятся. Они не дожили своей жизни, что-то не удалось. Значит, надо на сцену их больше и больше приносить и дать дожить или пережить, или пересмотреть, и дать радость им возвращения на землю.
К.ЛАРИНА: А правда, что вы себе 3 года прибавили, что вам, на самом деле, еще нет 60 лет? Или это легенда?
Р.ТУМИНАС: Это легенда. Я хотел избежать вот этого шума и потом сочинил я такую легенду, что мой отец с документами, там что-то мы хотели быть всегда, ну, помоложе, чтобы в армию не брали и так далее. Поверили, даже в Литве поверили. И таким образом я избежал такой публичности.
Хотя, театр меня удивил. Все-таки, он сделал рок-оперу, посвященную мне. И банкет, и праздник, устроили капустник. Добронравов сделал, пародировал, меня играл. Но целый спектакль, который я чуть ли не решился включить в репертуар, потому что настолько они это умело и точно делают. Вот, порадовали опять капустником. Ну, не капустник – это прямо спектакль какой-то. Юрию Яковлеву 85-летие. Епишев играл Яковлева, но так точно. И всех персонажей из «Евгения Онегина». Провели репетицию. Якобы, такая репетиция, якобы, там я и Юрий Васильевич Яковлев. Епишев играл и так далее. Ну, прямо влюбляюсь, опять же, в своих актеров и они не перестают меня удивлять.
К.ЛАРИНА: Ну что же? Я думаю, что они в вас тоже влюблены, они вас никуда теперь не отпустят, потому что настолько вообще счастье вы им подарили, вот то, что вы говорите, вот эту возможность высказывания. Она сегодня есть у такой потрясающей труппы, что дай бог. Я бы хотела, чтобы вы несколько слов в конце сказали о своей команде постановочной. Потому что мы как-то встречаемся и никогда не говорим ни про потрясающего художника, ни про потрясающего композитора. Скажите про них. Они же все с вами рядом.
Р.ТУМИНАС: Да, долго работаем. И когда я так несмело предложил, понимая, что, ну, мол, тут мои капризы, мне это легче своего композитора, своего художника, мол, и в Москве, и в России есть и композиторы, и художники. Я понимал и чувствовал, что это, якобы, я тут выбираю легкий путь и привык. Но зачем нам, в общем-то, нужно? Сейчас даже не представляет даже... Если о дальнейших планах мы говорим, то уже Фаустас Латенас и Адомас Яцовскис уже приняты как, ну, члены семьи, что ли. Без них даже... Мы уже советуемся и по музыкальному оформлению театра, Адомас уже как-то внедряется в жизнь художественную такую театра, я с ним советуюсь, мы с ним советуемся по новой сцене. Они стали и все поверили, и без них сейчас, как бы, не представляет жизни театр, не только я. Они очень талантливые и я опираюсь на них.
К.ЛАРИНА: Ну что? Мы красиво заканчиваем наш эфир. Получился настоящий дифирамб сегодня всех со всеми.
Р.ТУМИНАС: Спасибо. Спасибо за дифирамб. Пойду репетировать. Сегодня как раз «Евгений Онегин», и Крегжде будет играть Татьяну, сегодня и премьера для нее. И весь театр, вот, собираемся репетировать.
К.ЛАРИНА: Ну что ж, мы Жене желаем ни пуха, ни пера и надеемся, что все будет сегодня великолепно как это обычно и бывает. Спасибо вам Римас. Удачи.
Р.ТУМИНАС: Спасибо вам. Спасибо.