Максим Никулин - Дифирамб - 2013-02-10

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб», она у нас сегодня цирковая программа и сегодня у нас весь вечер на манеже... Так говорят, да?

М.НИКУЛИН: Да. Всю первую половину дня.

К.ЛАРИНА: Всю первую половину дня, да. Максим Никулин, директор Цирка на Цветном бульваре, цирк Юрия Никулина. Здрасьте, Максим.

М.НИКУЛИН: Здрасьте-здрасьте.

К.ЛАРИНА: Нашим слушателям напомню средства связи для того, чтобы вы могли свои вопросы задать. Это, прежде всего, SMS +7 985 970-45-45. Тревожные вести докатились до наших стен на прошлой неделе. Художественный руководитель цирка на Цветном бульваре заявил, что готов покинуть Россию. Могу поставить точку.

М.НИКУЛИН: Действительно, точка уже поставлена даже не нами с вами, не мной, а правительством Москвы, которое пошло навстречу.

К.ЛАРИНА: Напугал.

М.НИКУЛИН: Да вы знаете, какая штука? Была задача не напугать. Там люди, которые, в принципе, ничего-то особо не боятся. Была задача поставлена сообщить широко и предупредить, потому что всегда проще что-то остановить, нежели потом возвращать обратно, уже какие-то принятые решения изменять и прочее. И к чести правительства города на другой же день меня пригласили в мэрию на очень конструктивный разговор. Они подготовили к этой встрече всю историю нашего цирка за последние 20 лет. И экономическую, и творческую, и прочую. Поэтому решение было принято за 5 минут, я даже не успел рта, в принципе, открыть.

К.ЛАРИНА: Ну, давайте немножечко предысторию расскажем, как это происходит. Вы получили какое-то уведомление, что арендная плата поднимается на такое-то количество процентов или как?

М.НИКУЛИН: Вся история, опять же, начиная там от Адама и Евы была, когда мы создали наше предприятие. Тогда оно называлось «Арендное предприятие» (форма собственности такая), и взяли в аренду цирк. На 49 лет был подписан контракт с правительством Москвы.

К.ЛАРИНА: Это было еще при Юрии Владимировиче?

М.НИКУЛИН: При Юрии Владимировиче и Юрии Михайловиче. Да, это он принимал решение. Я тогда в цирке не работал. Когда Юрий Владимирович пошел к Лужкову, и он сказал Юрию Владимировичу «Вот мы подготовили проект постановления, где сказано, что в целях развития и поддержки циркового искусства в Москве аренда... Вы же не можете не платить аренду, аренду должны платить все по закону. Но какой она может быть, устанавливаем мы. Поэтому мы ее устанавливаем вам в размере рубль за квадратный метр в год». Тогда, кстати, эти деньги были-то не такие маленькие, потому что у нас 17,5 тысяч метров. Потом до 2000 года все это продолжалось. После 2000 года аренду начали поднимать. Мы, честно говоря, вяло так сопротивлялись, но понимали, что, в общем, платить надо. Хотя, это не супермаркет, это не гастроном, это не барахолка, потому что здесь деньги-то нужны не на то, чтобы их потом на счетах копить или в оффшоры загонять, или по карманам распихивать – они нужны на творчество, на поддержку, на кормление животных, на зарплату.

А потом это началось в геометрической прогрессии. Последние 2 года мы платили 40 миллионов в год. Деньги большие для нас. Они не приговор, но они большие и они нас ограничивали в наших возможностях, потому что очень много...

К.ЛАРИНА: Простите, Максим, уточнение: а бюджетного финансирования вообще нет?

М.НИКУЛИН: Нет, никакого.

К.ЛАРИНА: Это частное предприятие?

М.НИКУЛИН: Это акционерное общество, которое не имеет ни субсидий, ни спонсорской помощи, ни поддержки со стороны государства. Мы работаем только на своих деньгах. Мы никому не должны, и это, кстати, тоже приятно.

Но очень много появляется вокруг, то, что хотелось бы использовать, это и техника, это и свет, и звук, какие-то эффекты сценические и цирковые, это животные, которых мы хотели бы купить, но не можем, потому что это очень дорого. Это создание групповых номеров, которых тоже мало сегодня, потому что это дорого. Ну, очень много есть вещей, на которые можно деньги потратить. А когда на той неделе мои финансисты проанализировали последнее постановление, из него следует, что в 4 раза повышается аренда.

К.ЛАРИНА: Вот как раз последняя?

М.НИКУЛИН: Да, да-да. Вот именно для той категории, к которой мы относимся, в этом постановлении. А это уже невыносимо, потому что 160 миллионов в год мы потянуть не можем – это больше 50% нашего бюджета годового.

К.ЛАРИНА: А кто, простите, принимает это решение? Москомимущество?

М.НИКУЛИН: Ну, наверное, это инициатива Министерства финансов, там, или управления, там, департамента финансов, потому что они же, наверное, деньгами занимаются. А Москоимущество занимается, как бы, разбивкой по категориям – этим столько, этим столько. Да, это минимальная, наверное, аренда, как они говорили. Вот, столько платит библиотека. Но я не думаю, что библиотека может быть 17,5 тысяч квадратных метров, а, во-вторых, любая библиотека сдохнет от такого. Значит, она чем-то компенсирует.

Ну вот с этим, собственно, я и вышел в эфир, и в прессу, и в печать о том, что... Слегка ошибкой были мои слова... То ли я невнятно выразился на нервной почве, то ли так меня неправильно поняли. Конечно, цирк сам никуда уехать не может, ни артисты, ни животные. Я сказал про себя, что если такой кошмар как закрытие цирка состоится, то я просто уеду отсюда, уеду во Францию, буду там жить, потому что здесь мне делать будет нечего. Единственное, что меня здесь держит, - это работа, это цирк, это хозяйство, это люди. А так... Но, видите, все хорошо, что хорошо кончается.

К.ЛАРИНА: Ну, понятно, что наезды все равно будут, потому что в центре города такой лакомый кусок, да еще частный, который не зависит от государства, который в высоком смысле этого слова в гробу видало это государство, который живет на свои собственные деньги. Каким-то образом вы себе пытаетесь какую-то защиту выстроить, юридическую прежде всего?

М.НИКУЛИН: Естественно. У нас есть методики определенные. Они пока не задействованы были ни разу. Потом, понимаете, а что значит наезд? Рейдерский захват здания?

К.ЛАРИНА: Я ничему не удивлюсь. Боже мой, у нас такие бренды уничтожаются. Чего там цирк на Цветном бульваре?

М.НИКУЛИН: Тут, понимаете, какая штука? Что это здание – его невозможно перепрофилировать, оно может быть только под цирк использовано. А это специфические вещи. Кто этим будет заниматься? Офисные помещения? Да, я согласен. Там, торговый центр? Наверное, даже. Какое-то производство, институт – может быть. А цирк – его никуда не денешь: его надо либо сносить и строить тут новое. Но это никто не позволит.

К.ЛАРИНА: Ну, посмотрите, Планетарий сколько стоял? Лет 20, а то и больше. Он стоял как Планетарий, ну и все. Как здание.

М.НИКУЛИН: Так а почему он стоял? Потому что все эти годы ломали голову люди, что там еще можно сделать? Можно там сделать ресторан? Нельзя. Можно там офисы? Нельзя. Можно там рынок сделать? Ну, не получается никак. Поэтому пока все пришли к выводу, что кроме как планетарий он быть не может ничем другим, вот поэтому он и... Собственно, и хрен с ним, пускай будет Планетарий уже.

Так и с цирком. Его невозможно никуда ни во что трансформировать, видоизменить. Но вообще мы, в принципе, готовы, на самом деле. Разработана программа, средства защиты юридические и силовые даже.

К.ЛАРИНА: А поменять руководство может кто-нибудь?

М.НИКУЛИН: Нет. Кроме общего собрания. Это же акционерное общество. У меня должность выборная.

К.ЛАРИНА: То есть коллектив выбирает?

М.НИКУЛИН: Да.

К.ЛАРИНА: На сколько лет?

М.НИКУЛИН: На 5 лет.

К.ЛАРИНА: Ну, как у нас, такая же у нас структура, да-да-да. Очень правильная. и Юрию Михайловичу Лужкову спасибо за то, что он оформил эту аренду на 49 лет.

М.НИКУЛИН: Ну да. И сегодняшнему руководству, и Собянину, конечно, спасибо огромное. Потому что я так понимаю, что это сверху инициатива исходила. Слишком серьезное решение. И я так понимаю, что поскольку это деньги и деньги вполне, ну, для города, может быть, и не решающие, но вполне, как бы, осязаемые, то я уверен, что принятие этого решения немало мужества требовало. Поэтому спасибо всем.

К.ЛАРИНА: Ну, тогда можно выдохнуть пока, да? И поговорить о художественных уже каких-то более приятных вещах. Вот, буквально перед передачей сказал Максим, что 21 февраля открывается новая программа.

М.НИКУЛИН: 21-го у нас прогон и 22-го у нас открытие новой программы, премьера.

К.ЛАРИНА: Вот, давайте мы немножечко об этом поговорим, что там такое будет, что за программа?

М.НИКУЛИН: Программу назвали «На бис», потому что за небольшим исключением в ней принимают участие артисты и номера, и аттракционы, которые уже работали в нашем манеже. Но это ничего не значит, потому что к этому сезону они на большое количество процентов, чуть ли не на 100 каждый видоизменены. Это новые костюмы, это новая постановка, это новая музыка, это новые трюки. То есть всё новое.

Если, как бы, цуговые номера отмечать, там их нет, естественно, потому что все номера хорошие, мы плохих артистов не берем к себе, мы берем только лучшее. Конечно, основа программы – это аттракцион Андрея Дементьева-Корнилова «Тайна слонов-великанов». Они у нас работали 4 года назад, очень хорошо прошли и многие спрашивали все эти годы «Ну, где же они?» Вот, мы их пригласили. Они для этого поменяли весь номер, весь реквизит. Все новое, все еще не показанное, с иголочки. Очень красивое – я видел репетиции.

И, конечно, второй номер, который в финале первого отделения, это акробаты на шестах, двойная русская палка Сергея Гречушкина. Это номер, который нам дался тяжело. Вот, я уже говорил о том, что сейчас трудно делать групповые номера. Их мало, потому что это надо год, а то и больше потратить сначала на отбор людей, потом на их обкатку, обкрутку, потом на создание трюковой базы, потом режиссура, потом костюмы. Ну, это достаточно длительный процесс и очень дорогой, потому что людей надо полтора года держать, они все, как правило, не москвичи, их надо селить, кормить, платить им деньги. А только через год-полтора можно увидеть, что получится и получится ли, потому что гарантий нет.

У нас в этот раз получилось. Номер год назад (чуть больше) выпустился. У них уже 4 золотые медали на международных фестивалях, и вот сейчас они привезли серебро из Монте-Карло. Причем, серебро, на мой взгляд, малозаслуженное – они, конечно, золотой номер были.

К.ЛАРИНА: Ну вот, кстати, мой вопрос, собственно, с этим и связан следующий. Насколько конкурентоспособен русский, российский цирк сегодня на международной арене? Поскольку как минимум можно назвать 2 бренда, которые в этом смысле невероятно востребованы, это, с одной стороны, цирк Дю Солей, а, с другой стороны, китайский цирк. И каждый раз, когда сюда в Москву привозятся программы того или другого цирка, это какой-то невероятный ажиотаж.

Хотя, при этом я читаю без конца какие-то разочарованные отклики, связанные с цирком Дю Солей, поскольку там очень дорогие билеты, очень трудно попасть и в итоге люди выходят оттуда разочарованные, поскольку понимают, что к цирку это имеет отношение достаточно далекое. Вообще ваше отношение к этим брендам?

М.НИКУЛИН: Что касается Дю Солей, я много раз говорил, что для меня это не цирк. Это шоу с использованием большого количества элементов цирка. Во-вторых, то, что касается сегодняшнего дня, то сегодня на это смотреть грустно. Потому что вы сказали «Нет билетов», но последние спектакли в Москве были при полупустых залах.

К.ЛАРИНА: Да что вы?

М.НИКУЛИН: Да. В Кремлевском дворце. Потому что очень много повторов уже. Я смотрел практически все их спектакли. У них было 2 самых интересных и самых сильных спектакля, на мой взгляд, я имею в виду те, которые переезжают, – это «Салтимбанко» и (НЕРАЗБОРЧИВО). Но тогда с ними работал Драгоне. Потом он ушел и сразу качество упало – пошли повторы. И я вижу, это взято из этого циркового спектакля, это придумал Пьерро Бидон, это придумали мы еще тысячу лет назад. То есть они собирают уже... Они не развиваются творчески, они эксплуатируют уже собственный накопленный опыт, а это сразу снижает качество.

Потом это не для детей. Они же в Японии свернули проект, потеряв колоссальные деньги, потому что они построили там стационарное здание. А японцы цирк не приняли. Потому что японцы – они консервативные, у них цирк, значит, для детей. А это не для детей. Поэтому они перестали ходить.

К.ЛАРИНА: Такое шоу скорее, да?

М.НИКУЛИН: Это шоу, абсолютно, да. Причем, иногда очень сильно замороченное философски, с хореографией, с музыкой, с масками. Там же нет лиц, артисты прячут лица. Они все какие-то персонажи непонятные и не самые симпатичные порой. Поэтому...

К.ЛАРИНА: А на чем тогда основана, как бы, сама история этого бренда? На чем основана их безумная популярность, вот, номер один всегда это было?

М.НИКУЛИН: Во-первых, я говорю, что первых 2 спектакля были очень сильными. Реально сильными и очень хорошо раскрученными – туда вложены были огромные деньги, которые, естественно, возвращались обратно. Я в Штатах и в Австралии видел их спектакли. У них только спонсоры – это AT&T, Xerox, American Express, то есть монстры. Конечно, при такой поддержке это можно сделать, потому что главное, понимаете, все-таки, главное – реклама сегодня. Можно все, что угодно пропагандировать, рекламировать самую дрянь, а все равно будут покупать как какой-нибудь Red Bull или еще чего-то. Ну, дрянь редкостная, а покупают. Потому что реклама, потому что все это пропагандируется.

А то, что касается китайского цирка, поверьте мне, в России еще ни разу не было настоящего китайского цирка. То, что привозят сюда, и то, что мы видим на фестивалях международных и в самом Китае, это небо и земля.

К.ЛАРИНА: Сейчас мы делаем паузу, слушаем новости, потом возвращаемся в программу. Напомню, здесь в студии Максим Никулин.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня у нас в гостях директор цирка на Цветном бульваре, цирка Юрия Никулина Максим Никулин. Говорим мы пока о цирке. И вот я возвращаюсь к предыдущей части нашего разговора. Когда вы говорили про японского зрителя, который считает уверенно то, что цирк – это для детей, у них такое, консервативное отношение к этому искусству. Насколько я понимаю, вы тоже сторонник, все-таки, цирка как чистого жанра. Вот тогда у меня к вам вопрос такой. А в чем тогда путь развития цирка? Не нуждается ли он сегодня (цирковое искусство как таковое, если мы говорим о российском цирковом искусстве) в некоем обновлении? И если нуждается, то как это может происходить, в чем оно может выражаться?

М.НИКУЛИН: Обновление происходит давно. Оно идет постоянно, в принципе, потому что если можно говорить о том, в каком направлении двигаться цирку, то, в общем, цирк давно уже идет по пути все большей театрализации процесса. И это правильно, потому что трюк есть трюк, конечно, он главный в цирке, но сегодня интересно и то, что кроме трюка делают в манеже артисты. Поэтому я всегда говорю, что мне нужны не жонглеры, не канатоходцы, не полетчики, а мне нужны артисты, то есть мне нужны люди, которые могли бы средствами своего жанра какую-то историю рассказать в манеже. Это может быть история любви, история конфликта, история мечты, но что-то, что должно привлекать помимо чисто трюковой деятельности. Для этого нужна режиссура, для этого нужна хореография, для этого нужны костюмы и музыка, и правильно подобранный образ. Очень много составляющих. Но вот тогда всё получается нормально.

А то, что касается постановки дивертисментных программ, мы идем на это сознательно. Хотя, у нас были опыты, и создавали программы и сюжетные, «Внимание... мотор... начали!», «Старый Цирк – в Новый Век». У нас программы эти были, мы можем этим заниматься. Просто сегодня все вокруг занимаются историями, все ставят спектакли. И должен быть кто-то, кто, все-таки, в более чистом виде жанр может доносить.

Вот сейчас мы пошли на эксперимент, мы сделали елку практически без сказки. Ну, еще так программа у нас сложилась, у нас не было возможности.

К.ЛАРИНА: То есть набор номеров просто?

М.НИКУЛИН: Да, это просто номера. Но, как бы, идея сама простая – в гостях у Деда Мороза, идет Мороз, всем дарит подарки, каждый подарок – это номер. А поскольку у нас была программа международная (СССР, все бывшие союзные республики), то это, как бы, сказка братских народов такая, каждый номер. И вы знаете, кому-то не понравилось. Но их было немного. А, в основном, люди выходили, говорили «Слава богу, мы увидели цирк. А то мы как приходим на новогодний спектакль, кто-то бегает, чего-то украли, что-то ищут, все галдят, мельтешат, а цирка-то нет никакого». Действительно, в этих условиях полноценные номера показать сложно. Мы работали все каникулы с аншлагами.

К.ЛАРИНА: Ну так, все-таки, это искусство для детей как японцы считают? Или это для семьи?

М.НИКУЛИН: Это семейное искусство, а семья – это в любом случае дети. Понимаете, если очень грубо говорить, что должно быть в цирковом спектакле? Должны быть животные и клоуны, потому что дети это любят. Должны быть красивые женщины для пап, должны быть красивые костюмы для мам, чтобы всем было интересно. И, конечно, должен быть цирк, потому что цирк – это трюки, это демонстрация возможностей человека, возможностей, что может человек сделать, показывать людей, которые могут делать то, чего не могут другие, поэтому это интересно, поэтому в цирк и ходят.

К.ЛАРИНА: Ну а некий момент актуализации? Вот, чем был славен советский цирк, несмотря на... Ну, это мы прекрасно понимаем, тем более когда вспоминаем про Юрия Владимировича Никулина, да? Он был славен еще и неким моментом сатирическим, безусловно. Вот тот самый эзопов язык, на котором разговаривали во многих театрах, во многих кинофильмах, в цирке был очень распространен. И как раз родители и дети (родители, прежде всего) часто приходили именно за вот этими намеками, за этими иносказаниями, за этими аллюзиями, которые связывали то, что они видят в манеже, с той жизнью, которой они живут. И это рождало невероятный взрыв, это было всегда событие. Я про это спрашиваю.

Даже, кстати, и до революции (я это знаю, правда, по фильмам советским), там не знаю, когда Дуров, по-моему, со свиньей выходил, да? Такая была абсолютно такая наглая, брутальная политическая сатира, да?

М.НИКУЛИН: Сатира, сатира была. Но, честно говоря, вот у Никулина и Шуйдина, у них не было практически сатирических или злободневных реприз. У них, как бы, о вечном.

К.ЛАРИНА: Ну, это как гайдаевские фильмы, это юмор, который понимался... Вот, он все равно не по первому плану, да?

М.НИКУЛИН: В основном, все шли-то в цирк тогда почему? Потому что там был праздник, праздник, которого не было в обычной жизни. Жизнь была серая, у всех практически одинаковая, все были одеты одинаково и рекламы не было, и огней не было на улицах, все было серое вокруг. А здесь был праздник. И он (праздник-то) настоящий, не фальшивый. Он, может быть, искусственный, но он без фальши. И вот этого праздника людям не хватало, поэтому все шли в цирк. И как-то, помню, пару лет назад, ну, больше, лет 5 назад мама так, слегка патетически (ну, артисты же все), она говорит «Неужели, не вернутся времена, когда люди будут жечь костры на Цветном бульваре зимой, чтобы к открытию касс первым купить билет?» Я говорю «Мам, побойся бога. Ну, ты посмотри, грех жаловаться. Люди-то ходят, а вокруг столько всего». Раньше было кино, в котором по году шли одни и те же фильмы по всей стране. Первая программа телевидения, она же последняя, радио «Маяк». Ну, я про газеты не говорю. Театры. И всё. И был цирк. Поэтому да. А сейчас-то сколько вокруг? Я уж про интернет не говорю. Спутниковое телевидение, кабельные каналы, CD, DVD. Ну, всё, весь мир открытый. Шоу, спектакли, концерты звезд – все это можно онлайн где угодно увидеть. А люди ходят в цирк. Значит, он им нужен.

К.ЛАРИНА: Я понимаю все это. Но, все-таки, настаиваю на своем вопросе. То есть злободневность как часть циркового представления, как форма разговора со зрителем про сегодняшний день. Она не должна присутствовать вообще?

М.НИКУЛИН: В какой-то мере, может быть, если она необходима. А если нет в этом нужды, то зачем? Понимаете, сегодня выросло количество проблем, которые у каждого в голове и в душе, и вокруг него. И еще одной какой-то грузить внешней? Поэтому я не сторонник глубоко сюжетных цирковых спектаклей. Люди приходят отдохнуть. Потом дети каких-то еще понять не могут, им скучно становится. А потом у каждого может быть мысль «Господи, ну и так вокруг столько всего, и здесь тоже начинается это грузилово». Поэтому это должно быть очень легко, очень радостно, позитивно и светло.

Вот, сейчас цирк западноевропейский так называемый, он тяготеет к какой-то такой философичности. Там нет цирковых костюмов, там обычно в черном выступают, музыка такая, психоделическая. И мы сидели как-то на Фрателлини, на фестивале в Париже и я говорю «О чем они думают все?» Ну да, это их внутренние посылы, их идеи, но людям-то это все смотреть. Ну, повеситься хочется иногда. А цирк – это позитив. Да, такой цирк тоже должен быть, наверное. Если он кому-то интересен, люди ходят, смотрят, значит, им это все любопытно. Но тогда вы не говорите, что вот это вот – единственное то, что должно... Цирк может быть разный. Есть цирк Ронкалли, есть цирк Флик-фляк, есть наш цирк, есть китайский цирк, люди должны выбирать.

Как, например, в Париже на Christmas работают 5 цирков, и 5 аншлагами. О чем-то говорит? Кстати, и 3 цирка стоят на Площади Де Ля Ви, рядом, в 100 метрах друг от друга, 3 огромных цирка – пятитысячный «Феникс», трехтысячный «Пандер» и 2,5 тысячи «Арлетт Грюс». И всем хватает места, всем хватает зрителей.

К.ЛАРИНА: То есть все равно получается, что цирк – это в пространстве индустрии развлечений, прежде всего, должен лежать?

М.НИКУЛИН: Конечно.

К.ЛАРИНА: Но у нас развлечений-то как грязи. Вот, хоть в любую секунду телевизор включи, у нас сплошная развлекуха, сплошная ржачка.

М.НИКУЛИН: Понимаете, какая штука? У нас ржачка и развлекуха по телевидению – это, во-первых, приедается, раз. Это как интернет. Уже объелись немножко, уже начинают от этого потихоньку уставать. В цирке все по-настоящему. Понимаете, в чем разница? И устали все от спецэффектов телевизионных, от монтажей, от фотошопов, от фонограмм. А где есть места, где можно увидеть настоящее? Ну где? В цирке.

К.ЛАРИНА: А почему тогда, допустим, на такие масштабные государственные проекты типа конкурс Евровидение или, я не знаю, будут Олимпийские игры, не приглашают цирковых артистов? А если приглашают, то, опять же, цирк Дю Солей, с ним заключают контракт.

М.НИКУЛИН: А потому что цирк – достаточно камерное искусство. Вот, я считаю, что двухтысячный зал – это оптимально, потому что со всех мест хорошо видно, есть контакт между артистом и зрителями. Это особенно важно для клоунов. А когда цирк 5 тысяч или стадион, 60 тысяч, ну, что там можно увидеть? Только слонов показывать. Сейчас, вот я не знаю, решится или не решится... К нам обращались представители Первого канала с просьбой помочь с цирковыми номерами на церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр в Сочи.

К.ЛАРИНА: А, ну вот, все-таки.

М.НИКУЛИН: Поэтому... Но там масштабные должны быть – и воздушные полеты крупные какие-то... Потому что человек – это не видно. С верхних рядов трибуны маленькие все.

К.ЛАРИНА: А нам по телевизору будет видно очень хорошо.

М.НИКУЛИН: По телевизору – да, укрупнят.

К.ЛАРИНА: По телевизору – это ж для картинки, конечно, самая-то красота. Когда я помню какое-то было открытие (Пекин, по-моему), когда там человек ходил просто чуть ли не по стенам этого стадиона. Вертикальные стены – он там по ним ходил просто пешком. Ну, это ж производит, конечно, колоссальное впечатление, но это для телевидения. Максим, я хочу еще задать вам вопрос про, конечно, Полунина, поскольку это теперь, получается, ваш коллега, Вячеслав Полунин, который возглавил цирк в Петербурге, цирк на Фонтанке. Он свою программу объявил, я могу просто процитировать его, хочет вернуть, использовать, соединить цирк с оперой, с симфоническим искусством, живописью и балетом. Ну, это, как бы, фрагмент из его монолога, где он говорил, что он хочет делать в цирке. Ваше отношение к этому назначению и вообще к таким попыткам каким-то образом такой ребрендинг совершить в отношении циркового искусства?

М.НИКУЛИН: Ну, я очень хорошо к Славе отношусь и мы знакомы. Как-то я у него брал интервью для своей программы. И он мне в интервью белым текстом сказал, что цирк – это не его.

К.ЛАРИНА: Он же клоун?

М.НИКУЛИН: Он не цирковой клоун. Он – сценический клоун. И пространство... Он пробовал работать в цирке, он говорит «Я не могу понять этого пространства. Мне нужно, чтобы сзади была декорация, а сбоку кулисы. Цирк – я там теряюсь». Он сам говорил, что это не его. Но он идет не актером в цирк, идет худруком.

Лично я не очень это понимаю, ну, вот, с точки зрения, как бы, такой, человеческой, что ли. У Славы все прекрасно, он живет во Франции, у него там мельница, он работает в своем шоу сколько лет уже.

К.ЛАРИНА: Спектакль, который, по-моему, сколько лет идет, «Снежное шоу».

М.НИКУЛИН: Да. И востребован все равно. А сейчас, ведь, он столкнется не с творчеством, сейчас он столкнется с тем, что надо здание ремонтировать. Причем, не ремонтировать, а реставрировать, потому что здание антикварное, историческое.

К.ЛАРИНА: А хороший цирк-то вообще был на Фонтанке?

М.НИКУЛИН: При Чинизелли – да, при Чинизелли – хороший.

К.ЛАРИНА: Это когда было?

М.НИКУЛИН: Ну, это 140 лет назад.

К.ЛАРИНА: (смеется)

М.НИКУЛИН: Нет, там замечательный цирк. Там вообще... Я там начал свою жизнь в цирке, потому что мама меня родила в Москве, а папа работал в Ленинграде. И она, меня родив, туда к нему сразу повезла. Поэтому я там первые глотки циркового воздуха вдыхал.

И несколько раз родители работали там на протяжении своей деятельности. Я там бывал тоже. Там замечательный цирк был. Он, конечно, сегодняшним меркам не отвечает. Но, с другой стороны, Cirque d’hiver в Париже – роскошный цирк. Там неудобно зрителям, там неудобно артистам, там нельзя практически использовать животных, но он роскошный.

К.ЛАРИНА: А в чем его роскошество?

М.НИКУЛИН: Ну, он антикварный. Эти хрустальные люстры, лепнина, панно, эти занавесы. Это надо увидеть. Там как музей просто. И работать там – одно удовольствие, говорят артисты, потому что и публика... Хотя, сидят вот так вот, коленки девать некуда, но все равно битком. Вот, сделать бы такой из Чинизелли... Уже нельзя было такое сделать из цирка на Цветном, потому что он разваливался совсем.

К.ЛАРИНА: Чтобы прямо потолок был стеклянный, прозрачный, он бы раздвигался летом и прямо чтобы куда-нибудь туда вылетали артисты. Нет?

М.НИКУЛИН: Ну да.

К.ЛАРИНА: (смеется) В небо. Ну, хочется каких-то невероятных... Мы же живем в какой век кибернетики, ёксель-моксель, да? Чтобы, как бы, все пространство раздвигалось. У нас театры, такие сейчас есть сцены трансформирующиеся. Невозможно даже представить себе такое, там не знаю, 15, 20, 30 лет назад. А цирк в этом смысле остается достаточно консервативным даже с точки зрения технической оснащенности. Или я не права?

М.НИКУЛИН: Много лимитировано своим пространством, много лимитировано техникой безопасности, на самом деле. И без того полно всякого. А во-вторых... Понимаете как? Ну, вот, тот же самый Дю Солей, они построили здание для шоу «О» в Лас-Вегасе. Там чудовищная машинерия, просто сумасшедшая. Некоторые вещи (я, правда, не инженер) я просто не понимаю, как это сделано.

К.ЛАРИНА: А вы бы хотели такой иметь цирк?

М.НИКУЛИН: Нет.

К.ЛАРИНА: Почему?

М.НИКУЛИН: А это только для одного шоу – там больше ничего нельзя работать. А это скучно же. Изо дня в день одно шоу. Только артисты меняются и все. Да, публика... Но это Лас-Вегас. Туда приезжают миллионы, как проходной двор. И некоторые ставят себе задачу, там, чуть ли не все шоу посмотреть (для этого туда приехали). Поэтому... Да вы знаете как? Я знаю, что меня упрекают в консерватизме и в ретроградстве, но я считаю, что это должно присутствовать в той или иной степени. Я считаю, что у меня это все в здравой степени присутствует. Англичане замечательно говорят (я очень люблю): «По-настоящему элегантный человек должен хотя бы на сезон отставать от моды». Потому что это, ведь, очень легко сделать какой-то прорыв... А прорыв – это всегда риск, всегда эксперимент. А я считаю, что эксперименты хороши в лабораториях. А на живых людях их ставить не то, что безнравственно, опасно – они просто не придут, мы потеряем зрителей как мы их чуть не потеряли 15 лет назад, и несколько лет потребовалось, чтобы вернуть, когда мы выбрали этот путь классического модерна, и когда люди стали к нам возвращаться и понимать, что тут ничего... В общем, слава богу, хоть здесь ничего не поменялось.

Все же меняется безумно. Помните китайские «Не дай тебе бог жить в эпоху перемен». Все меняется с космической быстротой, должна быть какая-то стабильность. Вот, Большой театр, да. Вот, цирк есть. Вот это то, что осталось.

К.ЛАРИНА: Но в Большом театре, по-моему, стабильностью не пахнет уже давно. Это, по-моему, только вообще... Точка взрыва уже (Большой театр).

М.НИКУЛИН: Ну, значит, довели до такого. Что я могу сказать?

К.ЛАРИНА: Да. Если там уже люди друг друга убивать готовы, я вас умоляю.

М.НИКУЛИН: А потом еще есть... Я много раз эту мысль незатейливую декларировал. Можно сделать цирковой эксперимент какой-нибудь. Но, с другой стороны, люди купили билеты в цирк. И если первый раз ребенка ведут в цирк или детей, то дети спрашивают «А что мы там увидим?» И родители им рассказывают, апеллируя к воспоминаниям своего детства или молодости: «Вы увидите там то-то, то-то, то-то, собачек, лошадей, клоунов». И вот они все приходят, настроенные на это, а им показывают совершенно другое, абсолютно не то. Оно может быть роскошное, оно может быть искрометное и спорное, но не то, к чему люди готовы. А получается, что их обманули. Люди не любят, когда их обманывают.

К.ЛАРИНА: Ну, не все. Люди, все-таки, тоже разные. Кто-то приходит за одним... Я просто, опять же, вспоминаю советское время. Может быть, я ошибаюсь... Нет, я точно помню это. Что представления дневные отличались от вечерних, и самый был невероятный восторг попасть именно на вечернее представление, потому что там обязательно показывают то, что не показывают днем для детей, я имею в виду, конечно, прежде всего какие-то репризы клоунские, которые связаны были, опять же к этому возвращаясь, с какими-то злободневными вещами, когда больше ориентировано именно даже не на взрослых, а на семью. И на взрослых в том числе. Какие-то вещи, над которыми ребенок не будет смеяться, а родители посмеются. Сейчас такой разницы нету в представлениях.

М.НИКУЛИН: Да и раньше ее, в принципе, как разницы разницы не было. Да, какие-то вещи, действительно, выстраивались и показывались на вечерних спектаклях, но, в принципе, спектакль отличался только тем, что могло не быть некоторых номеров, потому что он может быть короче, особенно если 3 спектакля в день. Они всегда сокращаются. И для артиста тоже – ему тяжело работать. В силовом жанре полеты 3 раза отработать целиком – это можно с ума сойти. А если это по 3 спектакля в день 2 недели.

Поэтому программа вечерняя – да, она полноценная на 100% как она была задумана и поставлена. А программы дневные могут видоизменяться, но не сильно – это не небо и земля.

К.ЛАРИНА: Несколько вопросов от аудитории нашей, которые приходили на сайт до начала программы. «Возможно ли реанимировать номера Юрия Никулина и Михаила Шуйдина?» Мне кажется, такая попытка была у вас, да?

М.НИКУЛИН: Нет, у нас попытки не было.

К.ЛАРИНА: Или это было в честь юбилея Юрия Владимировича?

М.НИКУЛИН: Это было просто в честь юбилея, да. Был спецпроект. Потом у нас был проект, когда пытались звезды наши делать это всё. Ну, в общем, грустно было, конечно, на это смотреть.

Кстати, те, кто не видел живьем, те даже смеялись. Потому что не с чем сравнивать. А у нас есть эталон, да?

Потом, понимаете, какая штука? Вот, репризы Никулина и Шуйдина – они были уникальны, потому что они писались не авторами, а самими клоунами для себя, под себя, под собственный темп и ритм, под собственные вот эти взаимоотношения в манеже, под образы. Был замечательный клоун Семен Маргулян, он себя считает отцом Никулина. Правда, не так, но... Он очень хороший клоун был, сейчас в Израиле живет давно. И когда отец уходил из цирка, он сказал «Сень, бери репризы, делай. Жалко же, будет пропадать». Не получилось. Все другое. Он пытался менять, а менять нельзя – иначе уже не смешно будет. Все было заточено. Это тоже говорят, что, вот, почему классические анекдоты смешные? Потому что они как морские камушки – они обкатаны волной и камнями, и идеальной круглой формы, там нет ничего лишнего. Так и здесь. Это трудно в это влезть.

Другие тоже пробовали. Михаил Иванович Шуйдин, который задержался (он ушел позже отца из цирка), он с сыном пытался делать. Тоже ничего не получилось. Потому что ну как? Ну, получилось, но это не то. А тогда все это было в памяти, все это было свежо. В общем, это было все ни к чему.

К.ЛАРИНА: Есть вопросы, связанные с Юрием Владимировичем Никулиным. Но неожиданный вопрос. Вспоминает наш слушатель, что Юрий Никулин был фронтовиком. Как, на ваш взгляд, как бы он отнесся к сегодняшней идее переименования Волгограда в Сталинград?

М.НИКУЛИН: Я думаю, он отнесся бы позитивно. Он работал в Волгограде и я при этом был (у меня были каникулы студенческие, к нему туда приехал), и он каждый вечер выходил в манеж. Первое его появление в манеже, он брал микрофон и говорил «Добрый вечер, дорогие сталинградцы». Зал стоял 5 минут в аплодисментах. Понимаете? И для меня тоже, хотя я, конечно, гораздо моложе, да и для него Сталинград не связан с именем Сталина впрямую. Это город, за который люди умирали. Как и Ленинград. Не потому, что это с именем Ленина. И когда переименовали Ленинград в Санкт-Петербург, отец расстроился. Он говорит «Я там воевал, я всю войну там практически провел в блокаде и защищал-то я Ленинград, а не Санкт-Петербург. Причем здесь Петр-то?» Но он его не из-за Ленина защищал, а из-за того, что это город. Поэтому я думаю, что ему бы понравилось.

К.ЛАРИНА: И еще вопрос, связанный с Леонидом Гайдаем, которого отмечали сейчас 90-летие. Просят вас как участника съемок, естественно, что-то вспомнить про замечательного режиссера. Но вообще мне очень понравилось, как отмечалось 90-летие Леонида Гайдая. Уже сколько поколений выросло на этих фильмах.

М.НИКУЛИН: Очень позитивно, да.

К.ЛАРИНА: Вот, ваши дети, кстати, понимают?

М.НИКУЛИН: Смотрят, да.

К.ЛАРИНА: Смеются?

М.НИКУЛИН: Смотрели и смотрят

К.ЛАРИНА: Ну, про Леонида Гайдая есть, чего вспомнить?

М.НИКУЛИН: Да я не знаю, что мне про него?.. Уже столько говорено-переговорено. Единственное, для меня всегда было загадкой, потому что Леонид Иович в жизни был страшно мрачным и несмешным человеком. Он никогда не смеялся, он никогда не улыбался, он был все время мрачнее тучи. И когда ему рассказывали анекдот какой-нибудь хороший (отец, например), он молчал, потом говорил «Да, смешно». Вот это оценка такая.

К.ЛАРИНА: Ну и еще один вопрос, тоже не могу его не задать, он связан с римейками как раз. Ваше отношение к римейкам старых фильмов, где «Кавказская пленница», где как раз в роли Юрия Никулина будет артист, по-моему, Добрынин играет Николай его? Я уж не помню. Ну, не важно. Ваше отношение к этому?

М.НИКУЛИН: Мое отношение к римейкам, в принципе, оно никакое: ну, есть это и есть. Но просто есть римейк фильма, там, «Вспомнить все» со Шварценеггером, в котором никакой там ни философии, ни духовности и ни истории, как бы, изначально не претендовал на это. Это можно, как бы, реанимировать в какой-то другой ситуации.

К.ЛАРИНА: Вот такую кальку делать.

М.НИКУЛИН: Ну да. А как переиграть Этуша или Никулина, я не знаю. Или Мкртчяна. Или Папанова.

К.ЛАРИНА: А вы не видели, кстати, никаких роликов или трейлера вот этого «Кавказской пленницы»...

М.НИКУЛИН: Нет, не видел я. Да и не хочу.

К.ЛАРИНА: ...где в роли Юрия Никулина другой артист?

М.НИКУЛИН: Да и не хочу. Понимаете, здесь слишком... У тех, кто из того времени, у них слишком много связано с этими образами. А образ, прежде всего, артист. А когда идет подмена... Ну, понимаете, когда говорят «Незаменимых нет», ну, нельзя заменить Миронова, Папанова, Никулина, нельзя заменить Леонова, Гришу Горина. Нельзя их заменить, нету. Сегодня такого калибра личностей просто нету. Может, они завтра появятся, может, послезавтра. Сегодня есть замечательные артисты, но уровень – он разный совсем. Поэтому... Не знаю. Я не думаю, что из этого чего-то хорошее получится. Ну, вот, честно говоря.

К.ЛАРИНА: А сегодня масштаб цирковых артистов тоже другой по размеру? Нет таких звезд вот такого масштаба, которые были раньше, вот, на ваш взгляд?

М.НИКУЛИН: Есть.

К.ЛАРИНА: Есть?

М.НИКУЛИН: Клоунов вряд ли, из клоунов вряд ли, действительно, потому что тогда, вот, клоуны – действительно, был выброс такой в атмосферу. Там, в 50-е, в 60-е годы. Сегодня есть хорошие, интересные, смешные ребята. У нас сейчас в программе будет работать Клаб-Хаус. Они, правда, в Америке живут, но вот приехали к нам на сезон.

К.ЛАРИНА: Они русскоязычные?

М.НИКУЛИН: Они русские, просто там живут и работают. В прошлой программе Экивоки с Украины – замечательные ребята, жутко смешные. Я каждый раз смотрел, смеялся. Ну, настоящие клоуны. То есть это есть. А если брать мастеров цирковых жанров, есть и канатоходцы.

Понимаете, какая штука? Меня спрашивают... Вот, помнят же там Довейко, помнят Маяцких, Запашных (старых братьев-то, тех), там, Волжанских. А что, сегодня нету? Сегодня есть, и лучше есть, и интереснее есть. Но сегодня просто их никто не пиарит – это безумных денег стоит. У цирка таких денег нет. А было раньше при Союзгосцирке Бюро пропаганды советского циркового искусства, где люди этим занимались.

К.ЛАРИНА: Ну как и кино также.

М.НИКУЛИН: Да, правильно. И снимались фильмы об артистах, и передачи о них делались, и заклеивались газетами города, и по радио. И был журнал «Советская эстрада и цирк», сначала «Советский цирк». Поэтому имена делались, как они и сегодня делаются, просто до цирка не доходит.

Вот, для нас, простите, год хороший. Мы не взяли золота нигде, но у нас серебро в Монте-Карло, серебро в Маси, бронза в Париже. А кто об этом знает?

К.ЛАРИНА: Ну вот я хочу пригласить уже всех любителей циркового искусства. В который раз приглашаем вас в цирк на Цветном бульваре, где вы и увидите настоящих цирковых звезд, и, надеюсь, запомните их имена. А Максиму Никулину – огромное спасибо.

М.НИКУЛИН: Обращайтесь. Спасибо вам.