Евгений Евтушенко - Дифирамб - 2012-12-23

К.ЛАРИНА: Ну что? Мы начинаем программу «Дифирамб». Дорогие друзья, вот год еще не закончился, год 2012-й и успел, успел Евгений Евтушенко, вот, в хвост буквально впрыгнуть и свой традиционный вечер ежегодный, который он проводит в Политехническом, в большом зале провести-таки в этом году, тем более год юбилейный. Да, Евгений Александрович? Здрасьте, Евгений Александрович, приветствую вас.

Е.ЕВТУШЕНКО: Здрасьте.

К.ЛАРИНА: Как чувствуете себя? Самый главный вопрос.

Е.ЕВТУШЕНКО: Ничего.

К.ЛАРИНА: Ничего? Готовы?

Е.ЕВТУШЕНКО: После многих болячек, конечно, поослаб. Но я решил сделать рискованную авантюру и провести этот вечер. Я – человек суеверный. Я подписал контракт, ведь, на 25 лет. Это было в 1995 году.

К.ЛАРИНА: С Политехом, да?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, с 1995 года каждый год я выступал. В прошлом году не смог и решил, что, все-таки, это должно произойти.

К.ЛАРИНА: Это будет 27 декабря, сразу скажем нашим слушателям, кто успеет еще купить билет на этот вечер, в 7 часов милости просим, приходите.

Е.ЕВТУШЕНКО: И будет особый вечер.

К.ЛАРИНА: Вот, расскажите, что там будет?

Е.ЕВТУШЕНКО: Во-первых, так. У меня никогда не выходило столько книг. Практически это будет премьера 5-ти книг сразу.

К.ЛАРИНА: За один год столько вышло премьер, да?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да. 2 книги будет абсолютно новых, то есть стихи 2011-12 года. Это книги «Можно все еще спасти» и «Счастье и расплаты», куда включена поэма, написанная в прошлом году в ноябре «Дора Франко» с разрешения моей жены Марьи Владимировны.

К.ЛАРИНА: Марья Владимировна находится здесь, на территории радиостанции «Эхо Москвы». Евгений Александрович, скажу честно, умолял ее, на коленях буквально в эфире выступить и сказать, наконец, что она есть, потому что все про нее только говорят, а где она? Да вот она Маша! Но Маша сказала «Нет, я всегда за кулисами».

Е.ЕВТУШЕНКО: Да.

К.ЛАРИНА: Вот, за кулисами сейчас слушает нас. Маша, мы вам привет передаем, все нормально у нас тут.

Е.ЕВТУШЕНКО: И вы знаете, я сейчас... У меня период такой. У меня всегда была поэзия исповедальная. И столько, сколько я рассказал о своей личной жизни, вряд ли вы найдете сейчас такого живого поэта, который настолько все бы рассказывал. А, все-таки, что-то остается недосказанным. И вот я вступил сейчас в период уже не исповеди, а доисповеди. И вот, в конце концов, я вспомнил про одну историю... Я ее не забывал (эту историю), не вспомнил. Решил написать историю моей одной любви, о которой я никогда не писал. Это я встретил... 1968-й год был очень годом тяжелым в моей жизни. Вы знаете, у меня было, когда еще мы не встретились с Машей. Я, во-первых... По разным соображениям это был тяжелый год, потому что назревало вторжение уже в Чехословакию, я это предчувствовал. Не хотел верить до последнего момента. Я был одним из последних интеллигентов, который не верил, что так может случиться. Я даже вырвал у Дмитрия Дмитриевича Шостаковича письмо, которое ему подсунули, чтобы подписать против Чехословакии, против чехословацкой интеллигенции, против социализма с человеческим лицом. Я ему просто сказал простую вещь: «Вы не имеете...» Он сказал мне тогда: «Ах, какая разница мне? Я уже столько подписывал всяких бумажек. В нотах я не вру, а тут...» И я ему сказал «Дмитрий Дмитриевич, вы не должны. Ведь, это же ваши слова могут обратиться когда-то в танки». И честно говоря, не верил в то, что произойдет, боясь того, что это произойдет, все-таки, тем не менее. И слава богу, не подписал этого письма.

И это было очень тяжело для меня чувствовать, потому что я всегда был социалистом-идеалистом. И я бы сказал, что... Ну, может быть, не социалистом, а просто идеалистом я и остался, и другим человеком я уже не могу родиться.

К.ЛАРИНА: Кстати, этот эпизод 1968 года, август, по-моему, очень подробно описан в последнем романе Василия Павловича Аксенова «Таинственная страсть».

Е.ЕВТУШЕНКО: Мне не нравится.

К.ЛАРИНА: Не нравится? Ну, то, что вы отправили телеграмму Брежневу – это же правда, так оно было.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это правда всё.

К.ЛАРИНА: То, что к вам обращались ваши товарищи из Праги прямо через радио, чуть ли не радио «Свобода». Это тоже правда.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да-да. Но дело все в том, что мне не нравится... Я люблю талант Аксенова, считаю его замечательным совершенно писателем. Мне больше нравятся его рассказы, особенно ранние. «Папа, сложи!», «На полпути к Луне».

К.ЛАРИНА: То есть эта версия событий вас не устраивает?

Е.ЕВТУШЕНКО: Нет. Эта версия событий, простите меня... Вы знаете что? Там как-то все выглядит, что мы просто вообще, в основном, занимались тем, что мы пьянствовали и, извините за выражение, трахались.

К.ЛАРИНА: Да. Здорово!

Е.ЕВТУШЕНКО: И больше ничем. Вот, честно говорю. Это совершенно неправильно. И он не был такой. Он даже на себя наговорил там. Понимаете? Потому что у него было очень плохое настроение. Когда он это писал, он уже, видимо, в Америке это писал и у него было плохое настроение, и как-то это все отразилось.

Но дело в том, что тогда мне протянул... И еще у меня была очень сложная ситуация. В общем, у меня разваливался брак, и все мои браки разваливались, в общем, против моей воли. Ну, так получалось просто. Я пытался все это остановить и тоже это не получалось. Каждый раз. Я никогда не был инициатором. Я никогда не был в заговоре с другой женщиной против моей жены, ни одной из них, потому что я всех их любил. И я до сих пор даже продолжаю их всех любить как женщин, которые подарили мне стихи, такие счастливые моменты. Они, кстати, все знают друг друга, и у нас хорошие отношения, и дети наши от разных браков дружат. Кстати, между прочим, я стал дедушкой в прошлом году.

К.ЛАРИНА: Поздравляем.

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот. И тогда у меня была очень сложная ситуация. Вы знаете, вот, некоторые люди думают, что чем больше у мужчины женщин, тем он счастливее. Нет, это несчастье. Я был тогда влюблен одновременно в трех женщин.

К.ЛАРИНА: А говорите, все неправда. Вот она, правда жизни где.

Е.ЕВТУШЕНКО: Это как будто 3 камня на душе было. И я не знал, что с этим всем делать. Семья разваливалась. И еще плюс любви. Понимаете? Просто одновременно. Ну, это же никогда не было так, никогда в жизни. И слава богу. Потом.

И я писал своему другу Пабло Неруде, чтобы он меня вытащил в Чили. Я тогда был невыездной, в очередную опалу попал, что-то за кого-то заступился. И, все-таки, на письмо Пабло Неруды, конечно, не могли отреагировать отрицательно и я уехал в Чили, и совершил... Я долго не возвращался. Так, примерно месяцев 8 я был за границей, посетил 12 латиноамериканских стран. И в Колумбии в 1968-м я встретил замечательную девушку Дору Франко. Она была некоронованной, но королевой красоты Колумбии. Она была тогда моделью и держала семью с тремя сестрами после несчастья, случившегося с ее отцом (банкротство). Потом она стала секретарем Сальвадора Дали, но с ним поссорилась, когда он усыпил ее любимого тигра из его коллекции животных и пригласил друзей на ужин его сердцем. Она ушла от него. Она – замечательная женщина.

И вот мы с ней недавно встретились. Она как Софи Лорен. Вы знаете, тогда ей было 22 года. И она как Софи Лорен осталась такой же красивой и такой же хорошей, и хранила память обо мне, всем, что происходило с нами. У нас была потрясающая...

К.ЛАРИНА: Но у нее семья же есть, у нее своя?

Е.ЕВТУШЕНКО: Нет. Ничего. Вот, представьте. Она – красавица до сих пор. И она живет одна. Она стала фотографом. Из фотографируемой она стала фотографом и очень хорошим фотографом, интерьерным и портретным фотографом. И я об этом... И вот это была моя доисповедь. И с разрешения Маши в наш юбилейный год серебряной свадьбы я сказал «Маша, мне вот хочется написать». «Напиши», - говорит. Она засмеялась: «Только ты на это способен, написать в год». Ну, это шутливо она сказала, она понимала. Я говорю «Я хочу рассказать. Я не имею права прятать эту авантюрную потрясающую историю этой любви».

И я написал. Я получил в прошлом году в ноябре, она вышла по-итальянски, сейчас выходит на всех языках. И получил премию Лери – это очень хорошая премия в маленьком городе Лери, где все отели названы по именам поэтов, живших там, начиная с Байрона. И они (итальянцы) привыкли, что я разговариваю... Я владею разговорным итальянским языком, ну и читать тоже могу. Но, все-таки, это не родной мой язык, я не специалист. А они объявили, что я буду читать эту поэму. И мне пришлось первый раз в жизни это сделать, и час 15 я читал вместе с профессиональным актером эту поэму.

К.ЛАРИНА: Обалдеть. Евгений Александрович, давайте мы сейчас прервемся на выпуск новостей, потом продолжим наш разговор и обязательно, конечно же, прочтите нам что-нибудь. Не знаю уж, на каком языке – на каком захотите. Ладно? А сейчас – новости.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Ну, я пока рассматриваю потрясающие фотографии. Я спросила у Евгения Александровича Евтушенко, который сейчас у нас в гостях, а напечатана ли эта поэма, посвященная Доре Франко, которую он читал на итальянском языке, когда получал премию. Он мне говорит «Да вот же книжка лежит, вот на обложке сама и Дора». И вот это книжка «Стихи 2011-2012 годов», это вот одна из премьер книжных этого года. Действительно, на обложке здесь фотография, Евгений Евтушенко, красавица Дора с голым животом и с рубашкой, которая повязана под грудью, клетчатой такой традиционной абсолютно. Шестидесятнический вид, да? Или какие там годы? 70-е? 60-е?

Е.ЕВТУШЕНКО: 60-е, конечно. 1968-й год.

К.ЛАРИНА: И в этой книжке, я смотрю, огромное количество замечательных совершенно архивных фотографий. Просто время перед глазами. Ну?

Е.ЕВТУШЕНКО: А вот что я хочу... Вот, одна из доисповедей, посвященная Маше к нашей серебряной свадьбе. Вот. Это о том, когда Маша впервые приехала в Москву и я стал знакомить ее с разными людьми, ну и, конечно, писателями. И, вот, один писатель ей сказал про меня... Сейчас вы узнаете, что он ей сказал такое. И Маша, чтобы я не набил ему морду, она мне не говорила лет 10 про это и только потом рассказала. «Серебряная свадьба».

«Я тебе постареть не позволю.

Заколдую тебя навсегда.

Соберу свою силу и волю,

чтобы вечно была молода.

Оба – выкормыши Атлантиды,

в ней нашедшие счастье свое,

мы ей злобой не отплатили,

а оплакали вместе ее...

Я достался тебе, весь изранен,

до собрания лучших стихов,

тяжеленнейшим полным собраньем

моих нежно любимых грехов.

И уж если подряд из былого

вспомнить все, что, как было в судьбе,

был я в юности избалован

сверхвниманием КГБ.

Я, романтик доверчиво детский,

за советскую власть был горой.

До того я был парень советский,

что и антисоветский порой.

Сорвалась у тех дядей вербовка. (нас всех вербовали, даже Беллочку)

Растерялись родимые, злясь.

Я ответил: «Мне будет неловко

почему-то скрывать нашу связь.

Я воспитанник честных традиций.

Я идеям служу – не рублю.

Нашей связью я буду гордиться

так, что всюду о ней раструблю!».

И поняв, что в объятья не лезу,

ускользнув из их рук не впервой,

распустили злорадную «дезу» –

ту, что я у них вроде бы свой.

К счастью, Маша, провинциалка,

двадцати двух тогда еще лет

с первых дней хорошо проницала

переделкинский высший свет.

И тогда, ныне тихий покойник,

ей, отнюдь не краснея, приврал:

«А вы знаете, муж ваш – полковник,

а быть может, и генерал...».

Но ответила ему Маша,

твердо, будто бы ставя печать:

«Я надеялась, что он маршал...

Ну, зачем же меня огорчать?».

Так прошла наша пара, не ноя,

отшибая всю ложь между дел,

сквозь советскую паранойю

и сегодняшний беспредел.

Так внутри исторической драмы

ты мне стала второю душой,

не впустив меня в мелкие драки

и не струсив ни разу – в большой.

Не поддавшись всем скользким обманам,

как жена моя, матерь и дочь,

обнимала карельским туманом,

словно белая нежная ночь.

Было долгим счастливолетье.

Был однажды и горький урок.

Но спасительно встали дети –

стражи-ангелы поперек.

Мы живем, упоительно ссорясь,

ибо миримся все равно.

Я не знаю, где ты и где совесть,

ведь, по-моему, это одно.

Как прекрасно стареть, не старея.

Что за выдумка: «Годы не те»!

Я оставлю тебя на столетья,

словно Саскию на холсте.

Пустозвоны, нас всех допекли вы,

тем, что так ускушняя наш мир,

в грудь бия, театрально-крикливы,

«Я умру за Россию...» и пр.

Маша, будешь ты вечно красивой –

я не зря себе выбрал жену!

Ты ведь стала моей Россией,

за которую я живу!»

К.ЛАРИНА: Браво! И «пр.» здорово! Отлично! (смеется)

Е.ЕВТУШЕНКО: Вот.

К.ЛАРИНА: Это когда написали? Вот сейчас, недавнее, да?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, в прошлом году я написал это.

К.ЛАРИНА: Книжка, кстати, потрясающая. Вы про это серию скажите, Евгений Александрович, то, что вы говорили.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да. Серия эта уникальная. Это выпущено «Комсомольской правдой» и «Амфорой». Это поэты... Ну, это я честно говорю...

К.ЛАРИНА: Не скромно. Я скажу за вас, потому что серия называется «Великие поэты». Но там начиная с кого? Шекспир?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, там начиная с Шекспира, там есть Бёрнс и так далее. Это целый мир весь захвачен. Я очень счастлив, что туда вошли мои, к несчастью, ушедшие товарищи. И Булат Окуджава, и Андрей Вознесенский, и Белла. Ну, начиная с Пушкина. Но они включены в этот список. Я же каким-то чудом оказался единственным живым человеком в этой серии, которая, кажется, будет из 100 книг. Хотя, мне позвонили из одной газеты и спрашивают «Евгений Александрович, а как вы себя вообще чувствуете среди мертвецов?» Ну, я ему ответил «Знаете, как веселый контрабандист на кладбище». Но это, конечно, большая честь. Но очень молодцы издатели, потому что у нас наши издатели забыл один простой закон материальной стоимости, потому что они чем больше сразу выпускают книг, тем они дешевле стоят. Эта книга стоит меньше сотни в киоске (стоила).

К.ЛАРИНА: Евгений Александрович, я не могу вас не спросить.

Е.ЕВТУШЕНКО: 47 тысяч продали.

К.ЛАРИНА: Прекрасно. Я посмотрела, там, кстати, тираж потрясающий совершенно, там почти...

Е.ЕВТУШЕНКО: 47 тысяч.

К.ЛАРИНА: Да. Потрясающий. Поскольку, все-таки, вы не только лирик, но еще и человек, безусловно, который откликается каждый раз на какие-то самые яркие события, явления, которые совершаются в общественной жизни. Вот, даже в этом году какие события вас заставили написать что-то, события, которые вас пробудили как человека неравнодушного?

Е.ЕВТУШЕНКО: Меня больше всего из всех событий, которые я ставлю выше просто текучей политики, превыше всех демонстраций, сталкиваемых мнений, которые очень часто от переозлобленности, которой у нас, к сожалению, завались. Люди не хотят даже слушать друг друга и взаимно оскорбляют друг друга, превращая даже иногда интернет в помойку просто, взаимооскорбительную.

Меня больше интересует все, что связано... И это тоже политика самая большая. То, что творится с нашими детьми. А самое главное, вот, даже подзабыли сейчас в связи со всякими и думскими декларациями, и американскими... Это все поверху только трогают и превращают это во взаимные обвинения, а не думаю, что на самом деле происходит с нашими детьми. Так вот одна из самых больших трагедий, что огромное количество детей кончает жизнь самоубийствами. Не юношей, как когда-то, и девушек уже взрослых, а детей. Вот.

И некоторый элемент злорадства присутствует, когда мы пишем, что где-то в Америке застрелили 27 человек и так далее. В то время, если поднять нашу статистику, сколько убивают у нас внутри собственных семей детей, матери, родители, спившиеся особенно или под наркотой, своих детей и вообще жен и так далее, это жуткое что-то. И меня больше всего потрясла история, которая будет темой моего представления, которое я хочу поставить.

Сейчас у меня в театре на Таганке Вениамин Смехов готовит большой спектакль. Это он делает сам – я ему абсолютно верю.

К.ЛАРИНА: По вашим стихам?

Е.ЕВТУШЕНКО: Да. Они их в апреле уже хотят сделать, Валера там участвует Золотухин, и ветераны, и молодые актеры, и я им разрешаю все делать. Но я хочу сам поставить спектакль, который будет красной нитью проходить как история вот этих детских самоубийств, то, что я затронул когда-то, может быть, в своей лучшей поэме «Голубь Сантьяго», о которой Феллини мне сказал, что это готовый сценарий.

Помните, как 2 девочки стояли у края крыши? Вот это меня потрясло больше всего! Это важнее всех, многих шумных...

К.ЛАРИНА: Это я напомню просто нашим слушателям эту историю. В этом году она, по-моему, случилась, когда 2 девочки-подростка покончили собой, взявшись за руки, бросились с крыши.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, причем знаете что? Причем, смотрите, ни одна из них не была ни под наркотой, не была беременна и так далее, никто над ней не издевался и так далее. Это гораздо глубже, чем это. Она написала в своем Twitter’е (одна из них), что, может быть, без меня миру будет легче. Вот какие вещи. Вот это страшно. Понимаете? Когда отсутствует цель, потому что никогда деньги и карьера, чему, к сожалению, учат многие наши СМИ и телевидение преподает, показывая распоясавшуюся нашу попсу, которая хвастается все время своими, так сказать, нарядами, домами, подумали просто, в какой стране и что происходит вокруг. И вот я написал это стихотворение, которое очень важно для меня. Я хочу им начинать спектакль с этими девочками стоящими, соединить с «Голубем Сантьяго». Весь мир! Все проблемы – глобальные, понимаете? Мы очень часто злорадствуем по поводу того, что происходит в других странах. Это очень некрасиво. И они тоже иногда злорадствуют по поводу того, что происходит. Это тоже их не красит.

Я написал строчки «Ничьей стране лекарством от болезней не может быть болезнь другой страны». И, вот...

«Две девочки стоят у края крыши,

дышать стараясь тише, тише, тише,

и знают – их никто не ждет повыше,

а может быть, надеются, что ждет.

Но лед внизу, да и на крыше лед.

Чуть шевельнутся – вниз летят ледышки.

Не дай бог, подвернутся их лодыжки.

Еще ладошка, сжатая в ладошке,

последнее тепло передает.

К ним даже подлететь боятся птицы,

любая криком их столкнуть боится,

и дворник головы не задерет.

Все по привычке знают наперед:

ведь что-нибудь вот-вот произойдет.

Но мы к самоубийствам попривыкли.

И байкер там внизу, на мотоцикле,

заметив две фигурки, не замрет.

Но еще хуже чье-то любопытство

тех, кто уже успели поднапиться.

«Когда же они прыгнут?» – кто-то ржёт».

Ржёт, да. Там были случаи, стояли и ржали «Ну когда, девчата? Давайте!» Вы представляете или нет, как некоторые люди пропитались цинизмом, что они могли такие реплики бросать?

«Одна из них вписала так, на случай:

«Быть может, без меня мир будет лучше»

в свой Twitter, где душа ревмя ревет.

Не будет лучше, милая, а хуже,

ведь несравнимо хуже море лужи,

куда корабль, обледеневший в стуже,

на алых парусах не приплывет.

Незащищенно, но и неподлизно

стоят две сироты капитализма,

и бросившего их лжесоциализма,

до их рожденья с дурью катаклизма

наделавшего дел наоборот.

Две девочки на крыше – Настя, Лиза –

как будто всем нам сразу укоризна

у всех дверей России и ворот.

Самоубийства не однопричинны.

За ними скрыты лица и личины,

толкая с крыш и в лестничный пролет.

Не будет никогда в России счастья

для вас, другие Лиза или Настя,

пока она вас к сердцу не прижмет».

Вот чем надо! Мы разучились прижимать друг друга к сердцу и останавливать, вот, на краю каком-то. Это может быть крыша или что-то еще. Или поворот даже карьеры, если хотите, потому что самоубийство – оно может выражаться в карьере, в конце концов, когда человек убивает в себе человека, чтобы сделать карьеру и стать успешным античеловеком, так называемым сверхчеловеком, который всегда есть античеловек, потому что он ступает по другим. Потому что выбора нет. Понимаете?

Сейчас образовалось самое страшное, что происходит в отношении детей, это то, что некоторые, не очень многие дети стесняются честной бедности своих родителей, они прячут это, если родители мало зарабатывают. Понимаете? Вот, придумывают какие-то истории. Это стыдно стало быть бедным и честным! Чего никогда... Уж этого-то в России никогда не было. И этому-то нас русская классика не учила, в которую, к сожалению, мы не вчитываемся достаточно.

Ну и, конечно, безусловно, я считаю, что, конечно, тоже другое страшное явление, которое нам грозит, это тот антиинтернационализм, который у нас в последнее время.

К.ЛАРИНА: Называется «национализм» и «шовинизм», и «ксенофобия».

Е.ЕВТУШЕНКО: А я называю это «антиинтернационализмом».

К.ЛАРИНА: Антиинтернационализм – это уже проехали. Сейчас у нас другая стадия, к сожалению, еще более страшная. Такая, которая уже граничит с настоящей кровью, с настоящей войной.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, это нельзя, это нельзя. И я в данном случае просто считаю, что нужно принимать все меры.

К.ЛАРИНА: А какие? Какие? Кто должен принимать? Если они принимают такие законы, что пусть российские дети, сироты больные подыхают здесь в наших детских домах, о чем тут говорить? Какие меры? Кто должен принимать эти меры, Евгений Александрович? Посмотрите на этих людей, которые сегодня олицетворяют власти.

Е.ЕВТУШЕНКО: Теперь я вам скажу одну вещь. Вот, давайте такую вещь. Я... Вообще я ненавижу только одну вещь – я ненавижу только саму ненависть. Я никогда не был злобным человеком, я с детства очень не любил грязные драки. И когда я видел драки, я старался помирить людей. И часто получал по рылу, по голове, по башке. Однажды получил даже куском водосточной трубы от женщины, которую бил ее собственный муж, а я старался ее защитить на улице.

К.ЛАРИНА: (смеется) Так обычно и бывает, да.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да. Так вот я хочу вам, все-таки, сказать. Понимаете, дело все в том, что тут вот в чем дело. Не надо тоже сейчас... Сейчас мы начинаем заниматься еще взаимодемонизацией. Существует демонизация президента. Может быть, он демонизирует кого-то тоже, который не заслуживает (это ему кажется, что если кто-то его критикует, что он ненавидит его и так далее). Я не знаю, как это происходит. То есть вот эта взаимная демонизация. Надо от нее избавляться. Серьезно. Вот, надо быть толерантнее друг к другу.

Я не хочу становиться на ту позицию, на позицию вражды национальной. Я абсолютно за национальное единство, не за унитарное мышление, разумеется, и маршировать, чтобы все в ногу и так далее. Потому что вы знаете, что когда все маршируют в ногу, то мосты разваливаются – вы знаете, что запрещено. Ну вот так же и в политике.

Я считаю, не надо тоже демонизировать сейчас нашу Думу. Я думаю, что изначально, может быть, у них были, ну, какие-то совершенно добрые... Но я не хочу заранее. Слушайте, существует презумпция невиновности или нет? Я все время стараюсь на ней держаться.

К.ЛАРИНА: Да я вообще молчу, Евгений Александрович. (смеется)

Е.ЕВТУШЕНКО: Нет. Понимаете? Я не думаю, что они так злостно хотели причинить зло. Потому что у них мало культуры и тонкости мышления, и им не хватает видеть любой вопрос, который они ставят, во всем его объеме, во всех нюансах. Они не прорабатывают эти вопросы. Вот, кажется, втемяшилось кому-то в голову «А вот это вот. Дайте мы сейчас дадим им по лбу опять». И всё. И всех других вещей просто не учитывают.

Все в конечном сводится к культуре, к тонкости понимания ситуации и к тому, чтобы держать весь мир в голове со всеми его проблемами. Сейчас все проблемы глобальные... Я против глобализма и корпораций, и их владычества безудержного, что тоже происходит, но я против того, чтобы мы... Мы должны рассматривать все проблемы, они все глобальные. И нам, и американцам пора уже заниматься... Хватит друг в друга все время плевать.

К.ЛАРИНА: Вот я смотрю еще одну обложку еще одной книжки, показываю тем, кто видит.

Е.ЕВТУШЕНКО: А надо садиться за стол...

К.ЛАРИНА: «Можно все еще спасти» называется книга.

Е.ЕВТУШЕНКО: Да, совершенно верно.

К.ЛАРИНА: И здесь Евгений Александрович на фоне глобуса, на котором написано «Мое человечество».

Е.ЕВТУШЕНКО: Совершенно верно. А мы вообще слово «человечество» забыли. Мы забыли слово «совесть». А вы помните, как у нас? Это еще началось при советской власти. Вы помните, как слово «совесть» избегали, потому что это есть абстрактное определение абстрактного гуманизма так называемого? А что такое абстрактный?.. Это общечеловеческие ценности мы забывали и так далее. Когда люди чувствовали себя и называли себя «гражданами мира» как Герцен, например... Он называл себя космополитом и не стеснялся. У нас делали это бранным словом, а он просто ощущал и космос, простите. А в каком-то смысле космополит – это и Гагарин, который увидел первый Землю и воскликнул «Какая она прекрасная!» И в то же время хрупкая – это второе, что пришло. Вот, мы не должны забывать, что мы все находимся на одной... Что мы – человечество. Вот, мы забываемся, мы забиваемся в свой провинциализм. И не только мы – и американцы, и вообще многие люди сейчас. Посмотрите.

Вы знаете, где водится змей больше всего? На развалинах. Правильно? Развалилась Вавилонская башня огромная (вот, Советский Союз). Под ней погибло очень много уже, под ее обломками людей. Нельзя дальше продолжать, чтобы происходил развал человечества всего. Некоторые злорадствуют, думают «А вот сейчас и доллар полетит, и сейчас полетит...» Злорадно почему-то. Наши, которые пишут вам же. Правда? Я у вас это слышу. Они не понимают, что тогда и они посыпятся, и всех их задавит тогда. Мы должны вместе научиться обсуждать.

Я когда-то сказал на одной передаче «Что бы вы предложили?» Я, все-таки, бывал в 96 странах, я не видел ни одного плохого народа, поверьте мне. И я сказал, что хорошо бы раз хотя бы в 2-3 года все главы правительств собирались и они бы говорили об общих проблемах, но не показывали пальцем на других, а говорили, в чем виноват он, его правительство, его страна. И вот если вы все так встали на путь исповедальности и взаимопомощи, мы бы со всеми проблемами прекрасно справились – и с голодом, и со СПИДом, и со всем, со всем на свете.

К.ЛАРИНА: Это Евгений Евтушенко. Продолжение 27-го декабря на сцене Большого зала Политехнического музея. Огромное вам спасибо. Здоровья. И всегда рады вас видеть в нашей студии, Евгений Александрович. Спасибо вам.

Е.ЕВТУШЕНКО: Спасибо.