Чулпан Хаматова - Дифирамб - 2012-11-11

К.ЛАРИНА: 13 часов 15 минут, начинаем нашу программу. Здесь в студии ведущая передачи Ксения Ларина, а напротив меня замечательная артистка и общественный деятель, сказала я, изменив выражение лица. Чулпан Хаматова. Чулпан, приветствую, здравствуйте.

Ч.ХАМАТОВА: Добрый день. Здравствуйте всем.

К.ЛАРИНА: Напомню нашим слушателям средства связи. SMS, прежде всего, +7 985 970-45-45. Пришло огромное количество вопросов на наш сайт. Но скажу вам честно, что за большинство текстов, которые вы присылаете, мне просто стыдно, дорогие друзья – это просто вообще я в шоке, я давно такого не видела, просто кошмар. Просто кошмар! Так что я, пользуясь правом ведущего, всю эту дребедень читать не буду, хотя, справедливости ради, скажу, что среди всего этого потока есть несколько хороших вопросов, которые я обязательно Чулпан задам. Я напомню, что Чулпан Хаматова – ведущая артистка театра «Современник» и артистка кино, общественный деятель, соучредитель фонда «Подари жизнь», мать троих детей, 3-х дочек, 3 девочки. Как она все это успевает, я не представляю, не понимаю, потому что я все время смотрю, она где-то какие-то еще мастер-классы проводит, с кем-то встречается. Это какая-то круглосуточная безумная жизнь. Но при этом человек остается хорошей артисткой. Вот это, конечно, для меня вопрос первый. Чулпан, хватает время на профессию, на сцену?

Ч.ХАМАТОВА: Да, конечно. Потому что я практически не снимаюсь в кино сейчас.

К.ЛАРИНА: Это принципиально?

Ч.ХАМАТОВА: Ну, так получилось. Я хочу получать радость и удовольствие от профессии. А так как я не очень понимаю профессию киноактрисы, поэтому концентрируюсь в театре. И спасибо большое и театру «Современник», и Жене Миронову, которые мне дарят возможность развиваться как актрисе. И параллельно как человеку.

К.ЛАРИНА: 2 театра, по сути. Вот, вы работаете в 2-х театрах – в театре «Современник», и в Театре наций. И там, и там выпускаете чуть ли не ежегодно по премьере, да практически все время главные роли. Это же невероятное количество времени нужно для этого, ну и затрат, естественно, психофизических. Получается? Или это привычка тратить себя везде до конца?

Ч.ХАМАТОВА: На самом деле, такой сезон тяжелый был только прошлый, последний. Сейчас я ничего не репетирую. В прошлом сезоне это невозможно было. Просто невозможно было отказаться от предложения работать с Томасом Остермайером и с Женей Мироновым в качестве партнера. А потом была очень важная для меня премьера с Женей Арье «Скрытая перспектива», которая тоже была из серии образовательной (я бы сказала так). То есть это были, ну, такие спектакли, которые приносят радость. При всей, конечно же, страшной нагрузки, усталости и так далее, но это важные спектакли и я очень рада, что они были.

К.ЛАРИНА: «Скрытая перспектива» - это спектакль о журналистах, которые работают в горячих точках. Но к моему личному сожалению, единственное, чем этот спектакль меня смутил, он очень сильный и замечательно сделан как прекрасные актеры и прекрасный режиссер Евгений Арье. Но меня расстроило как гражданина РФ, что это не про нас. Потому что, конечно же, про наших журналистов и про тех, кто и в горячих точках (а у нас горячая точка везде, и зачастую и подъезд собственного дома), было бы важнее, как мне кажется, рассказать.

Хотя, я помню этот буклет замечательный, который перед спектаклем выпущен.

Ч.ХАМАТОВА: Мне кажется, что драматургия – вообще она и считается... Ну, как-то это все равно международное пространство. И когда театр берет американскую пьесу и театр называется «Современник», это все равно, конечно, автоматическое перенесение этой проблемы на наше общество. И это все имели в виду. И когда я потребовала сделать этот буклет, потому что для меня было важно, чтобы было посвящение и Ане Политковской тоже... И, наверное, основной комплимент за радость и счастье, которые я испытала, это когда Галя Мурсалиева, журналист «Новой газеты», посмотрев спектакль, она долгое время находилась в одном кабинете вместе с Политковской и сказала, что она была на сцене. И для меня это было очень важно.

Поэтому никакой такой абстрактной Америки мы не играли. И очень много посмотрели материалов. И я посмотрела все, что есть, про Политковскую, прочитала эту огромную книгу, которую выпустила «Новая газета». И мне казалось, что это очевидный факт, что здесь не имеет смысла грустить, что это не по поводу наших журналистов. Это по поводу наших журналистов тоже, это вообще по поводу людей с определенной группой крови, с определенным мировоззрением на мир и собственной ответственностью перед этим миром. И консультанты у нас были наши великолепные журналисты и фотокорреспонденты.

К.ЛАРИНА: Прекрасная речь. Чулпан, а то, что касается, конечно, благотворительности, я понимаю, что нужно об этом обязательно поговорить. Тем более, если мы на эту тему переходим, я бы начала бы с темы, которой я касалась неделю назад в этой же студии, когда у нас в гостях была Нюта Федермессер, был Валера Панюшкин и была главный врач хосписа Первого московского хосписа, женщина замечательная. Забыла фамилию – простите ради бога.

Повод для нашей встречи – это разговор о необходимости создания детского хосписа. Я понимаю, что эта тема невероятно важна и для тебя тоже. Поэтому если ты скажешь, как бы, свои слова в качестве аргументации, почему это необходимо сделать в Москве, будет правильно.

Ч.ХАМАТОВА: Спасибо большое за то, что вы подняли эту тему. Она уже не просто дрожит в воздухе, она уже настолько заряжает все пространство. Потому что это ситуация катастрофическая для наших детей и их родителей. Потому что допустить то, что ребенок один на один с беспомощной мамой остается в таких сложных, просто нечеловеческих условиях и уходит, даже не получая полноценную помощь, а во многих районах нашей страны не получая даже обезболивания, ну, это какой-то фашизм просто. Это настолько бесчеловечно, что эту проблему надо решать очень быстро. И тем более есть все возможности для того, чтобы она решилась.

Хоспису только нужна земля в городе для того, чтобы...

К.ЛАРИНА: Но нужно построить его.

Ч.ХАМАТОВА: Уже даже есть люди, которые готовы построить, есть благотворители, которые возьмут на себя это.

К.ЛАРИНА: То есть никаких денег от государства не нужно, кроме как дать землю и все? И желательно в центре города.

Ч.ХАМАТОВА: Да, нужна земля. И прекрасный фонд «Вера», который помогает хосписам и всему этому движению, бьется уже об эту проблему несколько лет и никак не может ее решить. Мы очень параллельно идем вместе, мы, в общем, тоже стали биться вместе с ними. И если меня сейчас кто-то слышит из людей, у которых есть возможность повлиять на эту ситуацию, то мы будем сильно и сильно благодарны этому человеку, если он сможет сдвинуть это все с мертвой точки.

К.ЛАРИНА: Вы имеете в виду сейчас чиновника самого высшего порядка, что называется. О’кей. Могу задать вопрос, кстати. Вот тут-то и пригодится этот вопрос. А почему к Владимиру Путину не обратиться, тем более, что уж он-то уж точно вам поможет? Или здесь нет никаких гарантий?

Ч.ХАМАТОВА: Я, честно говоря... У меня нет такой прямой связи с Владимиром Путиным.

К.ЛАРИНА: Ну, почему? Она, как бы, есть. Он-то, я думаю, что как раз понимает, что между вами прямая связь и ничего страшного в этом нет. Я сейчас говорю без всякой иронии и без всяких подтекстов, Чулпан. Вот, почему сейчас не воспользоваться именно этой возможностью? Вы же человеку помогли.

Ч.ХАМАТОВА: Ну, я просто не считаю его волшебником, потому что это в любом случае спустится все туда же, куда нам нужно в итоге добраться.

К.ЛАРИНА: То есть он это спустит на уровень московский, да?

Ч.ХАМАТОВА: Ну, это будет безусловно. Поэтому, может быть, это и придется сделать, но это будет уже такой какой-то крайний случай. Сейчас нам надо вместе с вами всем попытаться, все-таки, решить это тем возможным путем, который есть на сегодняшний день. А так каждый раз по поводу каждой проблемы звонить и жаловаться, это...

К.ЛАРИНА: Меня, кстати, поразило. Сейчас, мы когда сидели до передачи (это я вам рассказываю, дорогие друзья), вот, всесильная Чулпан, которая должна, по идее, ногой открывать двери в любые кабинеты, да? Вот такое вот возникает ощущение.

Ч.ХАМАТОВА: Образ.

К.ЛАРИНА: Да. Сейчас сидели когда перед программой, вот, Чулпан спрашивает у Бунимовича: «А как бы выйти на Собянина?» Неужели, это невозможно? Вам невозможно выйти на Собянина? С разговором не на тему «Дайте мне квартиру или еще чего-нибудь», а «Постройте хоспис в Москве». Неужели, это невозможно?

Ч.ХАМАТОВА: Будет возможно. Просто для этого нужно сделать какие-то шаги.

К.ЛАРИНА: Мы делаем эти шаги. Слава богу, что мы про это говорим, и я вот сейчас сказала, что мы обязательно письмо сделаем, чтобы наши слушатели в том числе могли подписать это письмо с тем, чтобы аргументировать именно необходимость создания хосписа для детей в Москве. Хотя, невероятно страшно – эта тема очень отпугивает людей, все очень боятся.

Ч.ХАМАТОВА: Потому что все необразованные. Если бы люди знали, из чего это состоит (я могу сейчас потратить на это время и рассказать), то слово «хоспис» не вызывало бы такое леденящее душу раздражение и грусть.

На самом деле, это та данность, в которой уже находится семья, в которой уже находится ребенок и родитель. И единственное, что может сделать хоспис, - это обеспечить достойный уход медицинский и уход ребенка от нас.

К.ЛАРИНА: Избавление от мук, от физических страданий.

Ч.ХАМАТОВА: Он не будет мучиться, мама будет высыпаться, атмосфера, которая в хосписе, она совершенно не похожа на больницу. Это некий такой дом, семья. Нютина мама Вера Миллионщикова создала уникальную территорию, где все пропитано теплом, нежностью...

К.ЛАРИНА: И жизнью.

Ч.ХАМАТОВА: Вниманием, жизнью именно. И у нас даже есть один случай про ребенка, который оказался в хосписе, несмотря на все запреты законодательные.

К.ЛАРИНА: То есть ребенку где находиться во взрослом?

Ч.ХАМАТОВА: Естественно, да. Вера взяла его. Родители категорически не хотели этого, потому что они так же относились к слову «хоспис», как и большинство наших сограждан. И они там успокоились, они там отдохнули, они там как-то пришли в себя. И более того, ребенок вышел из комы и живет до сих пор. Это было несколько лет назад.

Поэтому... Разные бывают случаи. Но самое главное направление, самая главная задача хосписа – это сколько отмерено этой жизнью времени, она вся должна быть достойна. Ребенок имеет право на то, чтобы быть рядом с мамой и не мучиться.

К.ЛАРИНА: Учитывая, какие муки еще сопровождают уход человека из жизни, если речь идет об онкологии, и мы знаем, с какими невероятными трудностями близкие добывают эти чертовы лекарства в аптеках, когда нужно кучу справок предоставить для того, чтобы тебе дали это обезболивающее, которого то нету, то еще... Вот у нас недавно наша приятельница маму потеряла – вот, так же ходила.

Но! Потом говорили «Давай мы в хоспис отдадим. Ну, надо же, чтобы человек... Нельзя же, чтобы он так страдал. Ну, это же неправильно, это не по-христиански, в конце концов». Слово «хоспис» отпугивает страшно: ну как это свою собственную маму или своего собственного ребенка отдать, выбросить его? Но это не так. Действительно, не так.

Ч.ХАМАТОВА: Да, для этого и существует фонд «Вера», который пытается на уровне ликбеза все это объяснять, чтобы люди перестали закрывать на это глаза. Это так, это данность и это можно наполнить хотя бы каким-то элементарным вниманием, заботой и светом. Туда приходят музыканты, туда приходят всевозможные люди, связанные с искусством, спортсмены.

К.ЛАРИНА: Там должна быть комната игровая для детей, да?

Ч.ХАМАТОВА: Ну, для детей – естественно, да. Пока была жива Галя Чаликова, мы ездили в лондонский хоспис. Они нас похлопали по плечу и сказали «Да-да-да, у нас тоже прошло 6 лет после того, как появился взрослый хоспис, только через 6 лет мы смогли объяснить нашему обществу, что нужен и детский». У нас уже прошло больше времени, поэтому проблема стоит ребром. Ну, это просто какой-то райский уголок. Там сад, там дети занимаются, там есть игровые комнаты фантастические, там есть комната, куполообразный потолок, на котором зажигаются звездочки.

К.ЛАРИНА: Это нам Валерий Панюшкин рассказывал.

Ч.ХАМАТОВА: Да. А родители, которые потеряли детей, они возвращаются туда каждый год и устраивают праздники. Я видела фотографии на стене и думала, это какая-то просто вечеринка. А оказалось, что это родители... Потому что они не одни. Они видят, что они не одни, они видят эту любовь, заботу, иногда работают психологи, естественно, для того чтобы выводить и приводить в чувства родителей, оставшихся в такой ситуации.

К.ЛАРИНА: Это Чулпан Хаматова. Мы продолжим наш разговор буквально через несколько минут после выпуска новостей, который мы и так задержали. Рома, прости.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем наш разговор. Напомню, здесь в студии сегодня у нас в гостях актриса Чулпан Хаматова, актриса и общественный деятель. Напомню, что...

Ч.ХАМАТОВА: Меня так смешит это название «общественный деятель».

К.ЛАРИНА: Да, ужасно смешно, да. Но как еще по-другому назвать? Гражданский активист? Еще страшнее.

Ч.ХАМАТОВА: Волонтер фонда «Подари жизнь».

К.ЛАРИНА: Волонтер фонда «Подари жизнь». Ну хорошо, пусть так. Помимо того, что помогаете вы и ваш фонд конкретным людям, конкретным семьям, конкретным детям, помогаете реально решать какие-то жуткие нерешаемые проблемы, мне кажется, что вы делаете еще очень важное дело. Может быть, это будет слишком пафосно, но я не знаю, насколько я права (мне кажется так, Чулпан). Меняете менталитет общества. Потому что мы как и нацистская Германия жили в обществе здоровых людей, 70 лет мы строили общество здоровых людей, здоровых во всех смыслах – и физически, и духовно, да? Психологически, морально.

Мне кажется, что от этого у нас тянется этот шлейф из страха перед физическим страданием другого человека и отвращением к физическим страданиям. От этого такое отношение и к инвалидам, к людям, которые не могут самостоятельно передвигаться по городу, да? И к больным людям. Вы в себе преодолевали это чувство? И возможно ли это исправить, если мы говорим об общественном сознании, об отношении человека к чужой боли?

Ч.ХАМАТОВА: Не очень помню этого момента, но он был. То есть уже просто детально настолько все размыто, эти эмоциональные ощущения, которые были, когда я первые разы приходила в больницу. Безусловно, срабатывала эта защитная реакция, что не хочется, не вижу, не слышу, не думаю, не анализирую, ничего. Пролетело мимо – и слава богу. Не со мной – и как хорошо. Но это было только из-за отсутствия знаний и из-за закрытости вообще всего этого пространства. Поэтому сейчас делать вид, что у нас нет инвалидов и нет больных людей, нет стариков, ну, это путь в никуда. Мы просто не сможем так жить, потому что кроме очень богатых людей, которые могут сами себя обеспечить в сложившейся сложной ситуации, в принципе, ни у кого из нас нет такой возможности остаться один на один с горем, которое так или иначе может проникнуть в нашу жизнь. И для того, чтобы жить в нормальном обществе среди нормальных людей, мне кажется, прежде всего надо знать, что тебе помогут и тебя не бросят, ты не останешься один разбирать вот эту трагедию, в которой ты окажешься. Это взаимосвязанные сосуды. Как только ты начинаешь что-то делать, ты сразу начинаешь видеть, какое количество прекрасных людей... Я тоже высокопарно говорю, но тем не менее, моя работа в фонде тому доказательство, потому что я вижу этих людей, я ими дышу, я за счет них восстанавливаюсь и иду дальше. И оказывается, что проблема не в том, что мы плохие, и не в том, что у нас было советское прошлое, а в том, что мы инертны, мы ничего не делаем для того, чтобы люди знали, что хоспис – это не страшно, для того, чтобы понимать, что помощь может быть честной, что помощь может быть удобной и для принимающего человека, и для человека, дающего помощь. То есть у нас нет механизмов для этого понятия.

К.ЛАРИНА: Потому что нет опыта, культуры.

Ч.ХАМАТОВА: Да. И поэтому мы все вместе, вот, все фонды, которые... Есть, кстати, такая организация «Все вместе». Все вместе пытаемся это все как-то реинкарнировать. Главное, что нужно для нашего общества, - некие механизмы, которые бы работали, не вызывали бы никаких сомнений и работали бы эффективно. Вот, собственно, и все. И, естественно, максимально это освещали для того, чтобы там уже, может быть, последующее поколение настолько привыкло к этому слову, что понимало, что это абсолютно такое же слово, как и все остальные.

К.ЛАРИНА: Ну, понимаете, когда приезжаешь в любую другую страну европейскую, то ты видишь на улицах людей других. Я имею в виду не другого цвета кожи, а которые не похожи, в нашем понимании не очень здоровые люди, скажу я так, аккуратно, чтобы быть политкорректной. У нас таких людей на улицах нету.

Ч.ХАМАТОВА: Потому что неудобно.

К.ЛАРИНА: Неудобно.

Ч.ХАМАТОВА: Только лишь поэтому.

К.ЛАРИНА: Да. Неудобно физически выходить, невозможно выйти из дома. Но еще и отношение. Все глазеют, все смотрят, мама с больным ребенком не может по улице пройти.

Ч.ХАМАТОВА: Нет, конечно. Да. Но здесь должно быть безусловное соединение общественных организаций вместе с некоей такой национальной политикой, что ли, направленностью на это. Это не может быть такой программой, как мы недавно все видели и по радио «Маяк», и на втором канале. То есть этого в принципе не может быть. Если кто-то ошибается или кто-то неправильно себя ведет, ну, нужно оградить от этого ту часть населения, которая и так живет в потемках, которая сама никогда в жизни не сможет разобраться, что хорошо и что плохо. Поэтому должны быть какие-то моральные, не знаю, внутренние нормы. Ну, это все очень долгий процесс.

К.ЛАРИНА: Долгий. Ну так это невозможно сделать только с помощью благотворительности. Это вы сами сейчас произнесли по поводу политики национальной. Это должна быть какая-то и государственная помощь не только в деньгах и в земле, но и в отношении, правда же? В том, как об этом говорить.

Ч.ХАМАТОВА: Это все мы сейчас просто в глубину такую идем. Да, безусловно, да. И это, вроде бы, есть. И есть социальные программы, есть социальные рекламы. Только как они все проходят тендер и кто попадает под эти площади и под это время, это тоже вопрос большой. Потому что это какой-то такой целый клубок, который нужно распутывать, естественно, совместными усилиями. Но власти наверху, никто ничего не будет делать сам по себе, потому что если их не подтолкнуть, если это не расшатать и уже громко всем вместе не сказать, что этого не может быть, в принципе, никто пальцем не пошевелит. Поэтому нужно просто верить, что однажды это изменится.

К.ЛАРИНА: Понимаете, просто общественная атмосфера такова. Вот, вы сейчас сказали про передачу на «Маяке» совершенно бесстыдную, в которой участвовал ваш коллега по цеху Леша Веселкин, замечательный актер и никогда не был замечен ни в каких кровожадных каких-то вещах, абсолютно человек с нормальным миропониманием.

Ч.ХАМАТОВА: Я думаю, что Леша просто не знает, что это такое за болезнь.

К.ЛАРИНА: Конечно.

Ч.ХАМАТОВА: Это уже про то, как человек должен быть готов к интервью.

К.ЛАРИНА: Я про другое хочу сказать. То же самое про Марию Аронову, которая была участница вот этого скандального эфира на втором канале, на канале «Россия», связанном с детьми с синдромом дауна. Тоже про это много говорили, буквально вчера с Ирой Петровской опять про это говорили. В нормальном обществе, в цивилизованном такое бы в голову не пришло ни одному ведущему, вот, по этому поводу так разговаривать или так шутить. Не потому, что он боялся бы какой-то расплаты или возмездия, или что его уволят. Просто в голову не придет. У нас это возникает само по себе.

Ч.ХАМАТОВА: Я, честно говоря... У Маши Ароновой может быть своя точка зрения. Она имеет право быть. Но дальше должны руководители второго канала, должны понимать, что за шлейф пойдет после этой программы и как она будет считываться. Поэтому если Маша думает так, то кто-то над Машей должен подумать, как это аукнется и просто тихонечко вырезать это недоразумение.

К.ЛАРИНА: А тем более это не прямой эфир, да.

Ч.ХАМАТОВА: Да. Ну, это моя точка зрения. Сейчас, когда у нас общество в состоянии зародыша, эмбриона, конечно, нужно как-то направлять и с их помощью тоже, с людьми, у которых есть эти рычаги влияния на огромное количество населения. Но это, на самом деле, все идет из той области какой-то безответственности, снимания с себя... Проще всего сказать, что «Да, вот у нас такой народ, злой, кровожадный, все съест, все примет». Это очень опасно, потому что эти слова, которые произносятся сейчас ли, в программе у Маши, на «Маяке», это все так или иначе попадает на почву, которая еще не готова к такому высказыванию, к такому попаданию.

Я сейчас хочу плавно перейти на программу, Ксения, которая была у вас с Михаилом Угаровым и с Эдуардом Бояковым. Программа была посвящена современному театру и какие проблемы стоят перед современным театром. И вот это вот обобщение всего и вся... Вы обсуждали возраст главных режиссеров нашего города. И как-то в один ряд встали... Я сейчас не буду даже называть фамилии. Может быть, да, есть театры, которые, правда, уже живут в какой-то своей замкнутой системе координат, куда не ходят зрители и у них там собственные царства, про которые никто ничего не знает, и это связано с не очень адекватным восприятием времени теми людьми, которые ими руководят в силу возраста. Но как-то туда попали 3 фамилии, которые меня очень, например, удивили. Я бы хотела эти 3 фамилии оттуда вытащить. Это Галина Борисовна Волчек, Марк Захаров и Олег Табаков.

К.ЛАРИНА: А всех остальных?

Ч.ХАМАТОВА: Всех остальных, если говорить про посещаемость театра и говорить, живой ли организм, этот театр или не этот, тут, как бы, я просто не компетентна ничего обсуждать. Ничего хорошего и такого, достойного, куда бы я ринулась отстаивать это, у меня просто нет в запасе. Поэтому я их оставлю. Это ваше право. Но вот так вот вводить всех под одну гребенку и обвинять Захарова, что он не вырастил смену достойную, как будто это, не знаю там, в аквариуме рыбок разводить... Просто это очень больной вопрос для, думаю, всех театров, кто придет после. Это самое простое, что могут сделать сейчас Захаров, Волчек – оставить театр такой, как есть, и пусть, вот, все как будет, и гори оно все огнем. Снять этот рабочий фартук и уйти, непонятно на кого оставив. Но для того, чтобы этого не произошло, для того, чтобы театр не развалился, тем более такие театры, которые одни из самых посещаемых в нашем городе... То есть получается, что вы просто наступили на больную мозоль этим людям. Эта проблема есть и они видят ее сами, ее невозможно не заметить. Но вот так вот взять и назначить Петрова на роль теперь выполняющего обязанности и назначить его молодой сменой театра – ну, так не бывает. И мне очень странно было слышать это от людей, которые сами в театре, потому что это очень сложный процесс – вырастить человека, которому бы ты вот так понимал, что ты теперь можешь выдохнуть и все будет так же, как было, или даже лучше. Это так непросто вот в этой среде.

К.ЛАРИНА: Ну, смотрите, раз уж вы про это заговорили. Я помню эту передачу и помню, с какой остротой на нее отреагировала Галина Борисовна Волчек. Я прекрасно это понимаю. Но, все-таки, справедливости ради надо вспомнить, это не был расстрельный, извините за выражение, список, да? Ни в коем случае не был список, который я предлагала «Вот, посмотрите, давайте мы всех уволим». Давайте, все-таки, так. Это я просто...

Да, когда это в списке, смотрится это, выглядит, конечно, жутко, когда ты называешь возраст художественных руководителей топовых московских театров. Действительно, так. И моя-то была задача не говорить о том, чтобы скорее бы отсюда ушла Галина Борисовна Волчек и Марк Анатольевич Захаров. Нет, конечно. Я-то, кстати, не помню этой темы, чтобы я поднимала, что кто-то из них не вырастил смену себе.

Я просто обращала внимание в нашем сегодняшнем разговоре, что да, сегодня у нас вот такая ситуация, что главные режиссеры театров московских – они уже сильно преклонного возраста.

Другой вопрос, что, конечно же, вы абсолютно правы, что это очень тонкая история, что невозможно взять и сказать «А, вот, в 60 лет будь добр, иди вон отсюда». Ну, это вопрос, связанный, в принципе, с проблемами, которые сегодня существуют вокруг театра репертуарного. Мы же про это говорим постоянно. И слава богу, что мы про это говорим.

Ч.ХАМАТОВА: Ну, это какой-то такой, странный возрастной ценз, который не соответствует действительности. Потому что...

К.ЛАРИНА: Почему? Возраст-то такой.

Ч.ХАМАТОВА: В этом возрасте Галина Борисовна набирает огромное количество... Я даже молодыми людьми их не могу назвать. Просто, ну, вот, самых свежих, вот только что вчерашних студентов, а еще некоторых и еще студентов, и дает им возможность на большой сцене экспериментировать те болезненные темы, которые они чувствуют для себя как для художников.

К.ЛАРИНА: Ну кто спорит-то, Чулпан? Никто не спорит. Просто мы так все любим за демократию выступать, за сменяемость власти... А театр – это тоже модель. А куда деваться всем остальным? Куда деваться замечательным талантливым людям, у которых вообще нет возможности нигде работать?

Ч.ХАМАТОВА: Это кто такие?

К.ЛАРИНА: Ну, я имею в виду, вот, есть люди, у которых нет возможности ждать, когда кто-нибудь позовет его в театр, да? А человек давным-давно, у него есть для этого основания театром руководить, он может целый репертуарный театр выстроить.

Ч.ХАМАТОВА: Ксения, вы сейчас очень заблуждаетесь.

К.ЛАРИНА: Вот, повезло Жене Миронову, я очень рада. Потому что то, что сейчас выстраивается в Театре наций, это очень интересная, какая-то яркая история.

Ч.ХАМАТОВА: Нет, вы сейчас очень заблуждаетесь. Кто эти люди, про которых вы говорите? Кто эти люди, кто готов и кто понимает, что такое взять на себя эту ответственность и прийти просто уже в устоявшийся организм? Это огромное счастье, что есть в Маяковке Карбаускис, что Кирилл Серебренников.

К.ЛАРИНА: А историю с Театром Гоголя тогда мне интересно, как вы оцениваете, которая произошла?

Ч.ХАМАТОВА: Я абсолютно в положительном контексте ее оцениваю.

К.ЛАРИНА: Когда, вот, сняли Сергея Яшина, отправили в отставку и назначили Кирилла Серебренникова. Тоже, вот, устоявшийся, казалось бы, коллектив. Но это устоявшийся коллектив, который не способен на какое-то движение дальнейшее.

Ч.ХАМАТОВА: Но, ведь, это же нельзя сравнивать, Театр Гоголя и Театр Ленком, правда?

К.ЛАРИНА: А никто и не сравнивает. Ну что вы!

Ч.ХАМАТОВА: Ну а получается, что некое такое общее место в разговоре и под одну гребенку всех. И тогда у слушателей... Да? Я-то внутри ситуации. А у слушателей возникает некое такое единое пространство вот этих режиссеров, которым уже много лет и которые не справляются, и давайте-ка подвиньтесь. Я только говорю про ту ответственность нашу с вами сейчас к тем словам, которые мы произносим, как они там булькаются в сознании людей, которые не очень в курсе, потому что им не договорили про детали. И, собственно, история с Театром Гоголя – она тоже вся абсолютно выхолощенная пена, которая создана и спровоцирована из ничего, из пустого места.

К.ЛАРИНА: Ну как? Люди там живые выходили на митинги, целая труппа.

Ч.ХАМАТОВА: Да.

К.ЛАРИНА: И, вот, что с ними делать?

Ч.ХАМАТОВА: Разговаривать и объяснять.

К.ЛАРИНА: А что? Вот, пытаются разговаривать. А какой там разговор? Разговор один: «Ваше время кончилось, дорогие товарищи».

Ч.ХАМАТОВА: Нет, неправда, Кирилл никогда так не говорил. Кирилл всегда говорил с самых первых наших разговоров, всегда говорил, что там уникальные артисты вот того возраста, которых днем с огнем не сыщешь в сегодняшней театральной Москве. Что пожилые артисты – это он вообще не будет обсуждать, потому что это наша общая ответственность за актеров, которые беспомощны перед сегодняшним днем, пожилых. А молодежь и среднее поколение – ну, такое время. Вы не можете постоянно сидеть в аквариуме, который уже не выдерживает этого напора и толщи воды, он рано или поздно все равно взорвется. Актер должен быть конкурентоспособен.

К.ЛАРИНА: Кто ж спорит? Конечно.

Ч.ХАМАТОВА: Значит, если вам не нравится Кирилл Серебренников в качестве главного режиссера, добро пожаловать в театр «Современник» - показывайтесь. В Ленком, в любые другие театры. Театр DOC, театр Практика. А дальше миллион возможностей. Я совершенно не понимаю вашу фразу, что есть такие молодые талантливые или не очень молодые, но талантливые люди, которым некуда пристроиться. Невероятный дефицит актерский.

К.ЛАРИНА: На таланты?

Ч.ХАМАТОВА: Не на таланты даже, а на профессиональных просто, среднепрофессиональных артистов.

К.ЛАРИНА: Чулпан пришла со мной ругаться, я поняла.

Ч.ХАМАТОВА: Нет. Я совсем... Вы что? Нет, ни в коем случае. Никогда не ругаться. Мне просто... Болит душа за то, как реагируют на это люди, которые жизнь положили и все положили, буквально жизнь. Семьи, дом, личную жизнь и так далее, для того чтобы создать...

К.ЛАРИНА: Ну что вы? Кто же с этим спорит? Ну, кто же это не понимает? Все прекрасно понимают это. Но в любом случае я, все-таки, хочу еще раз повторить, что мне кажется, если кому-то вообще интересна тема, на которую мы сейчас говорим с Чулпан, тема, связанная с театром репертуарным, государственным театром, театром с колоннами, как говорят, определяя вот этот статус, эта тема невероятно важна и она очень острая, она очень жесткая, она очень жестокая.

Ч.ХАМАТОВА: Я согласна.

К.ЛАРИНА: Но про это необходимо говорить, говорить нужно.

Ч.ХАМАТОВА: Я согласна. То, что говорить нужно, это безусловно. Я обращаю ваше внимание только на то, что...

К.ЛАРИНА: На деликатность?

Ч.ХАМАТОВА: Нет. На обобщение.

К.ЛАРИНА: Ну, тем более тут я не принимаю ваши упреки совершенно, потому что я ничего не обобщала. Я могу потом после передачи открыть распечатку, как говорит Венедиктов, этого разговора. Это было абсолютно в контексте. Да, я выписала себе имена главных режиссеров пенсионного возраста, да, я это назвала. Мы про это поговорили, никто ни в чем их, ничем их не обидел. Ничем.

Ч.ХАМАТОВА: Но получилось, что они все одинаковы. Те люди, которых вы назвали, все одинаково управляют театрами. Но, ведь, это же не так.

К.ЛАРИНА: Ну, вот, там, кстати, мы не обсуждали, кто как театром управляет. Но послушайте, и Марк Захаров, и Галина Борисовна Волчек тоже когда-то приходили в коллектив, хотя, Галина Борисовна – все-таки, другая ситуация, она его, собственно, и собирала (этот коллектив), и сама была его частью, она, считайте, основоположник этого театра, театра «Современник».

Но Марк Анатольевич Захаров пришел в театр, который тогда был, и там была тоже труппа, и он заново его строил. А как Товстоногов, который приходил в БДТ? Там тоже была труппа. И тоже был коллектив.

Ч.ХАМАТОВА: Просто Галина Борисовна постоянно говорит о том... Вот, приходят молодые режиссеры, и она постоянно говорит о том, что «Вы – наша смена. Любите, пожалуйста, театр. Вы – наша смена». Просто это... Ну, может быть, потому что вы не очень в теме внутреннего пространства или устройства нашего театра. А для нас всех это такая уже данность, вот эти постоянные эксперименты, зорким глазом слежение, кто же этот человек, который войдет и примет эту вахту. Она не просто распростерла свои объятия, она в каком-то уже находится, в таком уже настойчивом состоянии, что, вот, «Где же этот молодой режиссер, этот молодой человек, который захочет сказать «Да, слушайте, какая у вас прекрасная тяжелая ноша. Можно я ее тоже понесу?» И я про это говорю ответственно, потому что это политика в театре «Современник», именно такая. Там ставка только на молодых режиссеров. Галина Борисовна не ставила уже вообще непонятно сколько лет. Много. Простите, Ксения. Вообще не хотела совершенно вызывать такую реакцию ругани. Ни в коем случае. Это разговор.

К.ЛАРИНА: А что сейчас в театре у вас происходит лично новое?

Ч.ХАМАТОВА: Я надеюсь, что начнутся скоро репетиции с Римасом по восстановлению прекрасного спектакля «Играем Шиллера».

К.ЛАРИНА: Да что вы?

Ч.ХАМАТОВА: Вот.

К.ЛАРИНА: А он ушел из репертуара, когда ушла Лена Яковлева.

Ч.ХАМАТОВА: Да, да. К сожалению. Это был блестящий дуэт, один из моих любимых спектаклей.

К.ЛАРИНА: То есть это будет новая редакция?

Ч.ХАМАТОВА: Да.

К.ЛАРИНА: С вами и с?..

Ч.ХАМАТОВА: И с Мариной. Я не знаю, как я с этим справлюсь – это очень, ну, такой, непростой психологический момент для меня тоже. Ну, это, правда, была блестящая Ленина работа, и входит надо туда достойно. Поэтому я волнуюсь. Может быть. Ну, так. Пока планируется.

К.ЛАРИНА: И все?

Ч.ХАМАТОВА: Пока все.

К.ЛАРИНА: А в Театре наций?

Ч.ХАМАТОВА: В Театре наций есть такой, не очень тоже обозначенный проект. Надеюсь, он свершится в конце сезона. Шекспир, «Укрощение строптивой». Но тоже так вот, говорить официально об этом пока еще рано. Это все пунктирно.

К.ЛАРИНА: А кто ставит?

Ч.ХАМАТОВА: Зовут Феодори. Молодой режиссер, очень интересный и, мне кажется, талантливый.

К.ЛАРИНА: Ну, мы должны заканчивать, дорогие друзья. Извините, если я... Вот, опять же не успела задать вопросы от слушателей, которые хотела.

Ч.ХАМАТОВА: Это вы меня извините, потому что я так переключилась на эту тему.

К.ЛАРИНА: Спасибо вам Чулпан.

Ч.ХАМАТОВА: До свидания.

К.ЛАРИНА: А все остальное, темы, которые мы сегодня с вами обсуждали, связанные с хосписом, сейчас мы с вами тогда продолжим.

Ч.ХАМАТОВА: Да. Спасибо большое.