Александр Градский - Дифирамб - 2012-09-16

К.ЛАРИНА: Сегодня в гостях у нас Александр Градский.

А.ГРАДСКИЙ: Здравствуйте, Ксения. Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Будем петь сначала, а потом разговаривать.

А.ГРАДСКИЙ: Давайте.

(звучит песня)

К.ЛАРИНА: М-м-м. Я написала в Facebook, Саш: «Вот Градский сидит напротив, слушает себя. Хорошо поет, собака».

А.ГРАДСКИЙ: Это ты говоришь?

К.ЛАРИНА: Я написала. (все смеются)

А.ГРАДСКИЙ: Собака, поющая хорошо?

К.ЛАРИНА: Ну ладно!

А.ГРАДСКИЙ: (смеется)

К.ЛАРИНА: Александр Борисович Градский у нас в студии. Дорогие друзья, все для вас. И в Facebook на страничке на моей можно вопросы задавать Александру Борисовичу, можно это делать и на SMS +7 985 970-45-45. Сразу скажу, чтобы не забыть, о главном, конечно же. Предстоящий концерт 22 сентября в Концертном зале Чайковского. Живой!

А.ГРАДСКИЙ: Ну да.

К.ЛАРИНА: И с гитарой или с оркестром?

А.ГРАДСКИЙ: Нет, оркестров не будет. Я последнее время часто делал такую программу, первое отделение – оркестр и какие-то доказательства самому себе, что у меня еще как-то звучит тенор. А все время получалось, на второе отделение люди приходили, хотели услышать песни, и никогда не хватало времени и сил песни эти в полном объеме спеть. Ну, там по 3 часа шел концерт, уже в конце я просто падал и зрители, как бы, падали от усталости. Но все хотели. И вот я решил один раз обойтись без оркестра. Я уже понял, что у меня все еще звучит, зрители тоже поняли «Да, звучит». Ну и ладно, давайте песни. И вот я тут подумал, что, может быть, 3 часа песен будет нормально.

К.ЛАРИНА: То есть это акустический будет концерт?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, он такой, с минусовкой с оркестровой. Плюс все песни, которые только мне на ум придут в этот момент.

К.ЛАРИНА: А вот песня, которую мы сейчас слышали, это...

А.ГРАДСКИЙ: 1991 года.

К.ЛАРИНА: Но это с альбома «Неформат», который вышел?

А.ГРАДСКИЙ: Да, она на «Неформате» вышла, но она 1991 года. Причем, 13 января написания. А 15-го я ее уже по Первому каналу пел, ну, под гитару, правда. Но записать ее в таком оркестровом виде все не получалось. Вот, 20 с лишним лет не получалось. Потом как-то вышло, что я ее придумал, как она, и потом она не очень теряет.

К.ЛАРИНА: Это точно. Нет, все песни, да.

А.ГРАДСКИЙ: И я ее как-то вместе с совсем новыми оставил на этом диске, потому что она, действительно, неформатная и особо-то ее в концертах редко очень пел. Как-то все очень довольно получалось не месту она. А на диске нормально вышла сейчас.

К.ЛАРИНА: Ну, на этом альбоме, действительно, в буквальном смысле неформат, поскольку там есть песни, которые сегодня и по радио-то не прокрутишь, учитывая последние законы, которые приняты, связанные с охраной детей. Детей нужно охранять от такой музыки, Александр.

А.ГРАДСКИЙ: Ну, я своих охраняю. Они слушают вообще редко. (смеется) Нет, ну кто это все знает, кого надо охранять и от чего? Нам объяснят, наверное, кого надо охранять и куда, и со всех сторон объяснят. Я-то плевать на это на все хочу. Мне все равно.

К.ЛАРИНА: Но там же есть, если говорить совсем буквально, там же есть песни, в которых есть...

А.ГРАДСКИЙ: Ненормативные слова.

К.ЛАРИНА: ...ненормативная лексика, да.

А.ГРАДСКИЙ: Есть, но это, понимаешь, это все очень сложно. Понимаешь, в старину... Я, конечно, не хочу кого-то или себя оправдывать, но в старину человеку сказал, что он – подлец в жесткой форме, это считалось оскорблением и за это можно было получить вызов на дуэль просто сразу. Можно было сказать, что это человек нечистоплотный, то есть вполне нормативная лексика, и тем не менее это считалось оскорбительным.

Понимаешь, какой ты вкладываешь смысл в то или иное слово. Если ты хочешь оскорбить человека, то достаточно ему сказать, что он – свинья или негодяй. А если ты употребляешь то, что у нас называется ненормативной лексикой как характеристику...

К.ЛАРИНА: Что называется, назвать вещи своими именами.

А.ГРАДСКИЙ: Ну да. Потому что есть какие-то действия в жизни, которые гораздо более точно можно назвать, используя ненормативную лексику, гораздо более точно и правильно. Все зависит от того, насколько это талантливо, потому что давай Маяковского вспоминать, давай Пушкина вспоминать – там у них на каждом шагу это было и никто к ним никаких претензий не предъявляет.

Все зависит от того, все-таки, ради чего ты это все делаешь. Ну, я, кстати, мне было интересно самому, я, ведь, прежде, чем это выпускать... Там не так много этого, там одно-два слова. Я прежде чем это выпускать, я показывал же друзьям своим (я всегда это делаю) с таким вопросом: «Ребята, не заменить ли?» Ну, можно было заменить там: не так, а так сказать чуть-чуть. Помнишь, как мент подъедет на козе, зафуячит в КПЗ, да? То есть понятно, что имел в виду автор текста. Но как-то другое слово, вроде. Ну и никто мне не сказал «Выброси». Причем, люди все были очень воспитанные и вообще и не употребляющие даже мат. Никто не сказал, все сказали «Все нормально, органично». Ну, я написал предупреждение на диске как положено. И из-за этого его и раскупают гораздо больше. (смеется)

К.ЛАРИНА: Ну и правильно. Вот я хочу вернуться к тому, что ты сказал, Саш, что чтобы оскорбить человека, можно сказать ему, что он – подлец.

А.ГРАДСКИЙ: Ну, достаточно простое, обычное слово, которое никем не...

К.ЛАРИНА: Да. Но есть же разница между оскорблением, желанием оскорбить или желанием назвать вещи своими именами, сказать человеку, кто он есть на самом деле.

А.ГРАДСКИЙ: Ты понимаешь, а надо ли это? А он тебя спрашивает об этом? Тут для меня вопрос совершенно ясен. Если меня кто-нибудь спрашивает «Что вы думаете?», я предваряю обычно такой фразой, что ли, я говорю «Вы, на самом деле, хотите узнать, что я на самом деле думаю?» Он говорит: «Да-да, на самом деле». Я говорю: «Ну, я же сейчас начну говорить то, что я думаю, вам же это может не понравиться» - «Нет-нет, давайте».

Я и своего сына учу, и дочь, и вообще всегда учил этому: если тебя не спрашивают, не лезь со своим мнением. Твое мнение, может быть, никому не интересно, а ты его будешь навязывать. Если тебя спрашивают о своем мнении, тогда говори. Поэтому я никогда никуда не хожу и сам нигде ничего не говорю. Никогда. Если б меня спросили, я бы сказал. А когда тебя не спрашивают, получается, что ты, вроде, без спросу залезаешь...

К.ЛАРИНА: То есть если мы сегодня тебя спросим, ты ответишь?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, наверное. Я подумаю предварительно. (смеется)

К.ЛАРИНА: Ну смотрите. Друзья, мы можем рискнуть. (смеется)

А.ГРАДСКИЙ: А надо отвечать, да? Надо подумать, прежде чем говоришь. Хотя, я тебе должен сказать, что... Помнишь? «Дайте мне список ваших вопросов, я дам вам список ваших ответов»? У меня есть стандартные варианты ответов на вопросы, которые могут задать на «Эхе Москвы». Это давно готово все.

К.ЛАРИНА: Я знаю. У нас сейчас новости, потом продолжим наш разговор. Напомню, Александр Градский у нас в гостях.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, в нашей студии сегодня Александр Градский. И здесь пошли уже приветы на Facebook. Станкевич передает большой привет, Сергей Станкевич. Лена Коренева огромный привет передает. Все друзья.

А.ГРАДСКИЙ: Как это они дозвонились?

К.ЛАРИНА: Это на Facebook.

А.ГРАДСКИЙ: А, понятно.

К.ЛАРИНА: Это мои друзья, да. Ну и кроме этого, конечно же, есть замечательные слова от слушателей. «Спасибо за Градского. Лучший голос России как в музыкальном, так и в морально-этическом смысле».

А.ГРАДСКИЙ: О как.

К.ЛАРИНА: Вот. Замечательно. И вот похожее, только несколько вольное еще одно определение: «Александр – глыба. И поет здорово, и тексты глубокие, и не спедился, и не сгламурился как многие, с кем он начинал».

А.ГРАДСКИЙ: «Спедился» – это новое выражение. Тоже неформатное, я считаю.

К.ЛАРИНА: Неформатное. Ну а из вопросов, конечно же, поскольку ты угадал, это «Эхо Москвы», естественно, много вопросов, связанных с политикой и вообще с твоим отношением к тому, что сегодня в России происходит.

А.ГРАДСКИЙ: А чего происходит?

К.ЛАРИНА: Ну, давай так. Должны ли люди искусства иметь ясную политическую позицию и активно ее отстаивать? Нужно ли разделять гражданскую позицию и творчество? Ну и так далее. Вот, как бы, все на эту тему.

А.ГРАДСКИЙ: Да вообще глупость какая-то. Глупый вопрос.

К.ЛАРИНА: Пожалуйста. Отвечайте.

А.ГРАДСКИЙ: Ну а как отвечать? Никто ничего никому не должен. Одни могут, а другие не хотят. Одни не могут, а другие хотят. Я, например, свою гражданскую позицию, если она у меня читается в музыке и в тексте, я ее высказываю. Вот это главное. А высказывать ее другим способом...

К.ЛАРИНА: А на площадях?

А.ГРАДСКИЙ: Не, ну это вообще без меня.

К.ЛАРИНА: Никогда?

А.ГРАДСКИЙ: Нет, у меня, знаешь, один раз был подобный акт, это было, по-моему, 30 августа 1991 года. Но там это был просто концерт перед Белым домом. Уже все было сделано, как бы, уже состоялись вот и 3 дня в августе. А в это время я был в Крыму, а потом вернулся и меня попросили спеть. Ну, я вышел да и спел. А, собственно говоря, больше ничего и не собирался делать.

Высказывания? Ну, считается, что надо что-то там такое говорить. Но, ведь, как получается? Ты что-то говоришь, а до тебя кто-то что-то говорил или после тебя кто-то что-то говорил. И получается, что ты на одной сцене стоишь с людьми, которые, в общем-то, говорят то, что ты не считаешь правильным или они сами то, что они говорят, и то, как они себя вели в жизни, и то, как они ведут себя сейчас, у тебя не вызывает никакого положительного чувства.

И поэтому чего же тогда? Надо сидеть дома и ждать, как я уже сказал, когда тебя спросят. Вот, ты меня спрашиваешь – я могу отвечать, могу не отвечать. Но некоторые люди называют это уходом от прямого... «Ты за большевиков аль за коммунистов?» Как там Чапаева спрашивали?

Ну, я считаю, что музыка... Вот, первое мое мнение и это всегда было у меня на первом месте, музыка, все-таки, и стихи, и вообще если ты это делать умеешь, это настолько интереснее и важнее, чем все остальное вместе взятое, в том числе и политика, конечно.

К.ЛАРИНА: Все взаимосвязано. Посмотрите.

А.ГРАДСКИЙ: Нет-нет, со мной не связано.

К.ЛАРИНА: Нет, я имею в виду, если говорить о выборе в стране, выборе большинства, какая странная вещь. Свой культурологический выбор страна уже сделала. Я не знаю, будешь ли ты спорить, но...

А.ГРАДСКИЙ: А в каком смысле? Что ты имеешь в виду?

К.ЛАРИНА: В том смысле, что наш дурдом голосует за шансон.

А.ГРАДСКИЙ: Ничего подобного.

К.ЛАРИНА: Вот, как бы сегодня все звезды, народные звезды так или иначе существуют в этом пространстве.

А.ГРАДСКИЙ: Я с тобой совершенно не согласен.

К.ЛАРИНА: Нет?

А.ГРАДСКИЙ: Это все обаяние эфира, которое распространяется на делателей эфира. Вы находитесь под влиянием своего собственного эфира и эфира, который вам удается посмотреть.

К.ЛАРИНА: Который показывают по телевизору.

А.ГРАДСКИЙ: Да. А надо смотреть...

К.ЛАРИНА: Сольные концерты Ваенги, Лепса, Стаса Михайлова.

А.ГРАДСКИЙ: Не надо, не надо. Это все 3 очень разных исполнителя. У всех у трех была где-то похожая тяжелая жизнь когда-то. И, наконец, они получили своего зрителя и очень активного зрителя. На сколько это времени будет у них, я не знаю. Но нельзя назвать их музыку или, там, творчество шансоном. Нет. Если говорить о том шансоне, который у нас, это просто блатняк – давай называть вещи своими именами.

К.ЛАРИНА: А это что?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, это собственное лицо. У каждого из этих исполнителей есть собственное лицо. Они отличаются друг от друга, во-первых. Во-вторых, у Ваенги, конечно, как мне кажется, у нее гораздо более лучшее положение, поскольку она сама себе пишет репертуар. У Гриши и у господина Михайлова – у них несколько посложнее с этим, поскольку им приходится как-то с авторами сотрудничать какими-то.

И тем не менее, у меня был один товарищ, он администратор был такой, вороватый, он все время говорил «Саш, смотри в кассу. Не смотри в программку, смотри в кассу». А, он сказал: «Не смотри в телевизор». И я ему что-то сказал, что «Вот, в том году меня показывали, а в этом году что-то не показывают». А при этом у нас был концерт в Киеве, там 12 дворцов спорта за 4 дня, по 11 тысяч человек на каждом концерте и на улице стояло человек по 500. Ну, такой был, в общем, ажиотаж, скажем так изящно, без хвастовства. Ну, сейчас этого, конечно, нет. И я говорю «Ну вот, по телевизору...» Он говорит: «Ты не смотри в телевизер, смотри в кассу».

И я думаю, что в этом все дело. У нас сборы, концертные сборы делает 8-10 исполнителей. Все остальные, которые у нас находятся, скажем так, в перекрестии наших взглядов телевизионных или радийных, это все обман, самообман и ерунда. В кассу надо смотреть.

К.ЛАРИНА: «Интересно узнать мнение Александра, признанного голоса первого уровня на нашей эстраде, какой мужской голос он выделил бы сегодня».

А.ГРАДСКИЙ: В смысле из наших имеется в виду? Ну, выделить не хотелось бы ничего, потому что, все ж таки, у меня плохая очень на этот счет репутация. Я когда начинаю выделять, получается, что я все, наоборот, ругаю. Поэтому... Я бы выделил голос, например, Пласидо Доминго. Мне кажется, что это замечательно. Хосе Каррераса из тех, кто существует и поет. Мне нравится, как поет Стинг. Хотя, у него нет большого вокального образования.

К.ЛАРИНА: Ну, все пенсионеры какие-то.

А.ГРАДСКИЙ: Ну, что делать? Что делать? Молодежь? Ну, не знаю. Я видел одного испанского тенора очень милого, но он начинает только карьеру. Из наших? Ну, я не знаю. Не буду ничего говорить, не знаю.

Вот, знаешь, я тебе должен сказать, я все жду, когда какой-нибудь молодой человек или молодая певица меня как-то, вот, удивят, восхитят, чтобы им было лет 20-22, и чтобы я видел, что у него есть возможности развиться, улучшиться и так далее.

К.ЛАРИНА: Ну это что? Ты имеешь в виду вокальные данные прежде всего или еще что-то?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, помимо всего прочего, конечно, надо, чтобы у него какая-то внутренняя мысль скользила в этом деле. Потому что если у тебя просто вокальные данные, а ты – дурачок, то ты лучше петь не научишься через 20 лет. В общем, очень важно, чтобы помимо пытливого вокального ума был еще просто ум человеческий. Это вообще очень сложный вопрос, сложный процесс.

Бодливой корове бог рог не дает, знаешь? У одного человека есть данные, он не слышит ничего, поет не чисто. У другого очень чистая интонация, голоса нет. У третьего там вообще голова не работает. Четвертый может себе позволить по 2, по 3 сольных концерта в городе давать 3 раза в год, в результате потерять публику. То есть очень много факторов, которые дают или не дают возможности человеку долгое время быть необходимым людям, большому количеству людей, среднему количеству людей, небольшому количеству людей, но быть необходимым. И это такой тяжелый процесс... Я вот все 45-46 лет карьеры, которые у меня были, я все время на эту тему только и думал, как вот здесь вот не сделать того, а вот здесь мне надо денег или лучше я туда не поеду, или мне вот это надо спеть или не надо петь? И все время этот выбор происходит.

К.ЛАРИНА: А ты как продюсер никогда не работал с молодыми талантами?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, у меня были опыты. Во-первых, у меня были опыты, но они все как-то заканчивались довольно быстро. Во-первых, я преподавал (был такой грех). А во-вторых, ты понимаешь, когда ты делаешь большую работу, например, первая опера «Стадион» и вторая опера «Мастер и Маргарита», получалось, что я как саунд-продюсер работал, причем с очень большими артистами. И это очень ответственное дело, потому что к тебе приходит человек, у которого, может быть, никогда не было этой вокальной манеры, которую ты ему пытаешься продиктовать.

В принципе, да, я сделал одну работу еще с Ирой Бурмистровой, мы записали диск русских романсов. И я тоже работал как саунд-продюсер. Просто мне было очень интересно: сегодняшние технические средства позволяют сделать довольно качественный диск. Ну, все равно это для меня не более, чем «А, вот интересно, выйдет, не выйдет? Что получится в результате?»

К.ЛАРИНА: А насколько вообще количественно рождение талантов зависит от атмосферы в стране, от общественно-политической ситуации? Или это не связано никак?

А.ГРАДСКИЙ: Абсолютно не связано и связано одновременно. Смотри. Давай возьмем историю XX века и посмотрим, да? Когда-то у нас какое-то время, первые несколько лет не было поэтов, потом вдруг Серебряный век и потрясающие поэты, совершенно разные. Потом какой-то провал, потом Булгаков, Твардовский, Шолохов, Трифонов, Платонов и так далее. Потом опять какой-то провал. Потом уже Распутин, Астафьев, Белов, Быков. Потом опять какой-то провал. То есть это всегда развивается... Даже в литературе.

В искусстве, например, балета таких провалов почти нет. А в оперном искусстве есть. Было время, там и Атлантова, (НЕРАЗБОРЧИВО), Огренич, Архипова, Вишневская, Олениченко. Потом меньше стало певцов.

Вот, в искусстве, например, поэтическом сейчас явно, в общем, похуже, чем было раньше.

К.ЛАРИНА: Хотя, очень много поэтов.

А.ГРАДСКИЙ: Много поэтов.

К.ЛАРИНА: Все пишут стихи.

А.ГРАДСКИЙ: Ну почему? Нет, стихи пишут вообще все, в принципе. И девушки пишут молодые и влюбленные.

К.ЛАРИНА: Ну, нет. И пишут, и читают. Сегодня очень модны и поэтические вечера, клубы, народ собирается, читают друг другу стихи.

А.ГРАДСКИЙ: Замечательно. Просто хорошо бы еще, чтобы это был такой уровень, чтобы можно было сказать «А, вот это новое, что-то такое, действительно, невероятное».

Понимаешь, нот всего 12, ну, 7 таких и полутона, а слов в русском языке под 200 с лишним тысяч. Почему бы и нет? Все-таки, проще быть литератором, чем музыкантом. Ну, ради бога. Ну, я так смотрю, что происходит. Мне интересно.

К.ЛАРИНА: Ну, возвращаясь, все-таки, к политике, вопрос не могу не задать тебе, Саш, поскольку ты – фигура невероятно популярная, знаковая. И уж точно Путин не спросит тебя «А вы кто такой? Представьтесь, пожалуйста», да?

А.ГРАДСКИЙ: А я, например, если бы я там оказался, я бы вообще молчал. И я бы, открывая рот, вставая...

К.ЛАРИНА: Запел бы.

А.ГРАДСКИЙ: Нет, я просто представился бы для начала. Первое, что бы я сделал, моя фамилия такая-то...

К.ЛАРИНА: То есть не ждать этого вопроса «Ты кто такой?»

А.ГРАДСКИЙ: Ну, это вообще, я считаю, это правильно. Тем более, когда ты сидишь на обсуждении проблем маленьких детей, которые больны раком, а спрашиваешь вообще про другое. Это я как-то не понял.

К.ЛАРИНА: Да, мы поняли, да. Это было в адрес Юрия Шевчука, но я не про это.

А.ГРАДСКИЙ: Да нет, Юра – прелестный человек, но он очень непосредственный.

К.ЛАРИНА: Ну, то есть в этом смысле здесь у каждого свой путь.

А.ГРАДСКИЙ: У меня свой подход.

К.ЛАРИНА: Да.

А.ГРАДСКИЙ: Я никогда не лезу со своим высказыванием, если меня не спрашивают.

К.ЛАРИНА: А тебе не предлагали стать доверенным лицом?

А.ГРАДСКИЙ: Ой, был когда-то такой грех. Но я так посмеялся, что поняли, что это бессмысленно.

К.ЛАРИНА: А как это происходит?

А.ГРАДСКИЙ: Ну, звонят по телефону, говорят «Вот, не хотели бы?» Я говорю: «Я – нет, не хотел бы». И все.

И потом, вы знаете, какая штука? Мне кажется, у меня хорошая договоренность с начальством (я так вот, одним словом называю). Помнишь, по-китайски, в китайской философии «Сохранение лица»? Не только я должен сохранять лицо, как мне кажется, но и любое начальство тоже должно сохранять лицо. Зачем им мне что-то предлагать, когда они заранее знают ответ? А раз они заранее знают ответ, они и не предлагают. И поэтому мы вполне довольны друг другом. Они мне не предлагают, я им не отказываю. И все хорошо. Нужно просто уметь свою позицию по любому или по многим вопросам как-то донести до тех, кто принимает какие-то другие решения и так далее, чтобы они поняли, что, вот, я в этом не участвую, вот, не участвую и все.

А получится, если они мне предлагают что-то, я отказываю, получается, они теряют лицо, правильно?

К.ЛАРИНА: Получается, да.

А.ГРАДСКИЙ: А я уважаю этих людей, я не хочу, чтобы они мне предлагали то, с чем я заранее не соглашусь. Поэтому мы друг другу ничего не предлагаем. И если встречаемся где-то, мы здороваемся. Можем даже выпить по полстакана вина. И у нас такое, я считаю, правильное отношение друг к другу.

К.ЛАРИНА: Это, как бы, такой, универсальный способ...

А.ГРАДСКИЙ: Это хороший способ.

К.ЛАРИНА: ...выстроить свои взаимоотношения с этой категорией людей?

А.ГРАДСКИЙ: Ксень, ты знаешь, здесь есть очень важный момент. Помимо всего прочего, как мне кажется, они должны... Ну, «они» непонятно, потому что очень разные люди.

К.ЛАРИНА: Как раз понятно.

А.ГРАДСКИЙ: Все равно очень разные люди. Они должны к тебе относиться с пониманием, что у тебя есть позиция многолетняя. И если они с ней считаются, это значит, они к тебе относятся, ну, хотя бы с уважением. Хотя бы с уважением. И если это так, то я тоже должен относиться с уважением, понимаешь? Я же тоже должен себя вести уважительно. Поэтому получается, если они занимаются своим делом, мне это не интересно. Я занимаюсь своим делом – это им не интересно. Ни я им не мешаю заниматься тем, чем они занимаются, ни они мне не мешают заниматься тем, чем я занимаюсь. А так как для меня музыка, стихи и все это – это вообще просто единственное или самое главное, что только есть, если мне никто не мешает... Зачем тебе жужжать, если ты не пчела, как говорил наш любимый Винни-Пух?

К.ЛАРИНА: Вообще это, конечно, какой-то уникальный случай. Я сейчас слушаю Сашу и, может быть, вы со мной не согласитесь, может быть, вы что-нибудь вспомните, дороге друзья (обращаюсь я к аудитории), но мне кажется, что не было случая, когда Александру Градскому приходилось в чем-то оправдываться перед своими зрителями, отмывать, что называется, свою репутацию. С репутацией всегда все было в порядке.

А.ГРАДСКИЙ: Нет, был момент, знаешь, в 1976 году, когда меня обвинили в том, что я спел эстрадную песню, а я, типа, настоящий рокер. Но спел я «Как молоды мы были».

К.ЛАРИНА: То есть предал идеалы.

А.ГРАДСКИЙ: Да. (смеется) И я говорю: «Мужики, вы чего? Я просто спел красивую песню. Отстаньте от меня с вашим рок-н-ролльным».

К.ЛАРИНА: То есть это тот самый случай, когда сиди на берегу реки и труп твоего врага обязательно проплывет мимо.

А.ГРАДСКИЙ: Да, там еще: сиди тихо-мирно, никого не трогай, не обращай ни на что внимания и мимо тебя проплывет по реке труп твоего врага.

Ты знаешь, не то, что именно так. Но просто надо еще, я так считаю, все-таки, надо, все-таки, из себя что-то представлять. Понимаешь? Надо стремиться, все-таки, из себя что-то представлять в профессии. Потому что если ты что-то умеешь в своей профессии очень хорошо и ответственно, тогда и начальство, и люди просто, обычные люди, они утыкаются все время в твое умение. То есть тебя можно там за что-то поругать, сказать, что ты не очень хорошо выглядишь, или экспансивно, или, наоборот, уходишь от ответа. Но поет-то, вроде, да? Сочиняет, вроде. Ну, слушать это интересно. Если такое мнение есть, вот это все разбивается об эти скалы, об скалы твоего профессионализма. А если ты где-то не можешь, где-то не умеешь, где-то схалтурил, где-то под фанеру, где-то спел вообще не поймешь что, то у тебя нету вот этого базиса, что ли, который ты можешь предъявить. Вот, базиса нет и тогда ты легко доступен для любой критики.

Но меня, ведь, тоже, наверное, критикуют. Я просто не обращаю на это внимание.

К.ЛАРИНА: А если говорить о выступлениях самых-самых разных на самых разных уровнях, концертных выступлениях, насколько ты здесь избирателен в плане этих приглашений? И что для тебя является критерием согласия?

А.ГРАДСКИЙ: Ты имеешь в виду корпоративы?

К.ЛАРИНА: Корпоративы, какие-то закрытые мероприятия, может быть, или какие-нибудь правительственные? Я не знаю, как это происходит.

А.ГРАДСКИЙ: Ты понимаешь, на правительственные меня обычно не зовут. Во-первых, я не очень люблю петь в Кремлевском Дворце съездов – там мне не нравится акустика. И потом какое-то там ощущение не очень приятное. Не знаю. Ну, честно если, Ксень, деньги платят – я пою. Все равно пою я так, как я хочу, и то, что я хочу, из своего репертуара. Раз.

Второе. Я – профессиональный человек и я могу петь вообще где угодно. Я много раз об этом говорил. Дальше, вот, предположим, ты приходишь на какой-то корпоративный вечер петь, да? И люди сидят, там кто-то бывает в подпитии, кто-то бывает еще что-то. Значит, дальше уже твое умение привлечь к себе внимание и заставить людей, все-таки, тебя слушать, а не так, знаешь, как-то между первым и вторым...

К.ЛАРИНА: То есть не унижая себя при этом.

А.ГРАДСКИЙ: Ну, надо стараться это делать. Надо стараться это делать, это все зависит от тебя самого. У меня как-то так получается, что даже если я работаю в каком-то месте, где люди там выпивают, чего-то празднуют или едят, очень редко бывало, когда я говорил «Ребят, ну...» Ну, у меня была стандартная фраза: «Ребят, я могу спеть 40 минут, а могу спеть 2 песни, потому что деньги я уже получил. Поэтому если хотите, я попою 35-40 минут, только давайте так: вы в это время не будете стучать ложками, вилками и бокалами, поскольку мне тоже хочется получать удовольствие от пения для вас, а не только просто, знаете, отработать и уйти. Поэтому, поскольку я деньги уже получил (а я их получаю вперед всегда уже лет так, 35, мне все равно, что 2 песни спеть, что 20 или 15. Вот, если хотите слушать, тогда сделайте так, так и так». Ты знаешь, это очень редко мне приходилось делать (очень редко), но это помогает. А в основном, где бы я ни работал, в общем, люди перестают есть как-то. Так вот получилось. И начинают слушать. И, в общем, все равно тогда мне, где петь.

К.ЛАРИНА: Ну, потому что ты везде работаешь честно.

А.ГРАДСКИЙ: Я стараюсь работать честно, потому что иначе это просто совершенно не интересно. Потому что просто выйти, пересчитать купюры, сесть в машину, послать всех, сказать «А, я поехал домой».

К.ЛАРИНА: «Слушайте фонограмму».

А.ГРАДСКИЙ: Да. «Я поехал домой». Ну, так нельзя. Понимаешь? От этого, ведь, рождается не только авторитет, репутация, известность. Это все ничего не стоит, эти слова просто пустые, если они не имеют продолжения в жизни. Если продолжение в жизни наступает какое-то, вот ты идешь по улице в магазин там, а тебе кто-то говорит какие-то хорошие слова. А плохих слов не говорят. Мне если говорят, то хорошие. Почему-то так вышло. Ко мне никто не подходит на улице и не говорит «Слушай, ну ты вообще и гад». Этого нет. (смеется)

К.ЛАРИНА: Сейчас узнаем. Выйдешь после передачи.

А.ГРАДСКИЙ: Да нет-нет, этого всего не будет. Этого не будет.

К.ЛАРИНА: Ну вот я хотела этот вопрос задать по поводу того, насколько значима репутация сегодня в нашей стране.

А.ГРАДСКИЙ: Огромное значение имеет, огромное.

К.ЛАРИНА: Да?

А.ГРАДСКИЙ: Для музыканта имеет огромное значение.

К.ЛАРИНА: А для политика?

А.ГРАДСКИЙ: «Власть отвратительна как руки брадобрея». Осип Мандельштам. Что бы ты ни делал, как бы ты ни крутился, что бы ты ни предпринимал, все равно замажешься. В том или ином деле все равно замажешься, и те, кто захотят тебя отколоть как-нибудь, вспомнят, что ты делал тогда, что ты делал до того. Это очень сложная профессия, тяжелейшая профессия. Никогда бы в жизни не стал бы этим заниматься, не рекомендовал бы никому из своих друзей. Кристально честным в этом деле быть совершенно невозможно. А если ты не кристально честен, то всегда к тебе можно придраться и ты становишься мишенью. Это очень тяжелое дело. И ответственность огромная.

Люди, которые кричат «Да мы сейчас тут все сделаем, будет супер, будет здорово! Люди нас за это будут благодарить, бла-бла-бла»... В результате выходит, что ничего не можешь изменить, ничего не можешь предложить. Амбиции огромные, а, на самом деле, возможностей у тебя никаких. Поэтому лучше музыкой заниматься – это как-то спокойнее.

К.ЛАРИНА: Ну вот мы музыкой и завершим нашу сегодняшнюю встречу. Я напомню еще, что 22 сентября, если сможете попасть, то попадите на концерт.

А.ГРАДСКИЙ: Маловероятно, но тем не менее.

К.ЛАРИНА: Ну, попробуйте. На концерт Александра Градского в зале Чайковского.

А.ГРАДСКИЙ: Был очень рад, Ксюш, с тобой в очередной раз поговорить. И всем привет.

К.ЛАРИНА: Спасибо.

(звучит песня)