Лев Новоженов - Дифирамб - 2012-06-24

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб», и я сегодня с огромным удовольствием встречаю в нашей студии замечательного журналиста, телеведущего, вообще легенду отечественного телевидения (можно так уже сказать, да?).

Л.НОВОЖЕНОВ: Спасибо, спасибо.

К.ЛАРИНА: Это Лев Юрьевич Новоженов. Здравствуйте, Лев Юрьевич.

Л.НОВОЖЕНОВ: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Здрасьте-здрасьте. Еще раз напомню средства связи наши для слушателей. SMS +7 985 970-45-45, телефон прямого эфира 363-36-59. «Надо же, человек из моего детства! - пишет нам некто. – Надеюсь, не забыт и занимается любимым делом. А какое у Льва Юрьевича любимое дело?»

Л.НОВОЖЕНОВ: Ой. Ну, вообще постепенно с возрастом любимым делом стало находиться дома, сидеть на крыльце, писать в Facebook, кстати. Тоже очень приятно, потому что нет редакторов, никто не вызывает на ковер, не говорят «Поменяй заголовок» или, там, «Концовка у тебя не та. Подумай». Пить вино, иногда что-то покрепче, играть с внучкой и так далее, и тому подобное.

К.ЛАРИНА: Слушайте, потрясающе. Собственно говоря, это то, к чему должен стремиться каждый нормальный человек, уважающий себя. Не всем удается.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да, с детства я мечтал быть пенсионером. Ну, тогда пенсия была еще ничего, а сейчас, конечно, не проживешь. Поэтому приходится работать, да. Ну, работа тоже не такая уж и неприятная. Телевидение. Раз 5-6 в месяц придешь в студию.

К.ЛАРИНА: Это где?

Л.НОВОЖЕНОВ: Это телекомпания НТВ Мир. Там тоже вещают на зарубеж.

К.ЛАРИНА: Да, я знаю ее. И что у вас там?

Л.НОВОЖЕНОВ: Это программа о разных историях наших соотечественников, которые по тем или другим причинам решили выехать за пределы нашей страны. Ну, это уже не эмигранты, а это люди, которые курсируют туда-сюда, иногда живут на 2 дома, на 3 дома. Слово «эмигрант» сегодня это уже анахронизм, да? Ну, конечно, за редким исключением.

К.ЛАРИНА: Политические эмигранты у нас есть.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да, мы знаем, что они еще есть.

К.ЛАРИНА: И будут. Даже знаем, что они еще и будут. (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: И, может быть даже, их число будет увеличиваться. Но нам не привыкать. Это уже много раз случалось в истории России. Наверное, такая судьба.

К.ЛАРИНА: А, кстати, сегодня, на ваш взгляд, изменилась эта публика эмигрантская? Она сегодня как вообще оценивает все, что происходит в стране?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, вот я недавно был в Германии по делам творческого характера. И меня очень удивила фраза, что наши российские соотечественники, которые живут там, сегодня смотрят российское телевидение как раньше мы, скажем, слушали радиостанцию «Свобода» или «Голос Америки», Би-Би-Си.

К.ЛАРИНА: Ничего себе.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. Все перевернулось. В принципе, ну, я не скажу, что Россия окончательно превратилась в Америку, но мы видим, что очень много американского появилось, а в Америке появилось много, ну, в общем, советского, я бы сказал.

К.ЛАРИНА: Лев Юрьевич, поскольку, все-таки, действительно, вы с телевидением связаны практически большей частью своей жизни, вот, сегодняшнее телевидение вы смотрите вообще российское?

Л.НОВОЖЕНОВ: Нет, не очень. Но я вообще никогда особо не был телезрителем. И даже придя на телевидение, не особо смотрел телевизор. Более того, ну, может быть, это вот такой парадокс мой личный или не только мой, я, в общем, газет-то не читал в детстве и в юности.

К.ЛАРИНА: А только писал в них.

Л.НОВОЖЕНОВ: Потом начал писать. Вообще я очень удивлялся, зачем люди читают газеты, что они там такого находят. Но, в конце концов, это стало моей, в общем, профессией. И мечтал, думал создать газету для людей, которые, в общем, в принципе, газет не читают: на первой полосе – кроссворд. Меня интересовала всегда последняя страницы газеты, где карикатуры, там, объявления...

К.ЛАРИНА: Клуб «Двенадцать стульев», да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, вот-вот-вот. Именно.

К.ЛАРИНА: Но подождите. А сегодняшний вообще уровень журналистский как вы оцениваете? Он хуже или лучше стал? Выше или ниже?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, вы знаете, как всегда здесь много оттенков и нюансов. Нет ничего такого однозначного, потому что и времена другие, и журналистика другая. И, в принципе, аудитория совершенно в принципе другая.

К.ЛАРИНА: Учитывая, что сегодня журналистика – всё, получается. Вот, вы сказали про Facebook – там сплошная журналистика.

Л.НОВОЖЕНОВ: Более того, это такой новый вид словесности, неизвестный нам, невиданный. Ну вот мы совсем недавно жаловались, что люди перестали читать и перестали писать письма, да? Скажем, XIX-й век был веком эпистолярным. В первой половине XX-го еще писали письма, письма с фронта, я сам писал письма из пионерского лагеря матери. Ну, со скрипом, правда, но писал. Писали письма из тюрьмы и так далее. Сейчас все стали писать письма, но уже в электронной форме. Да? Поэтому можно сказать, что начинается новая, уже электронная эпистолярная эпоха. Более того, люди принялись читать. Ну, правда, они принялись читать интернет, там, смски они все время читают, письма электронные, пишут. Ну, тот же ЖЖ. Так что мы снова становимся читающей державой как, в принципе, и весь мир. Также ничего страшного.

К.ЛАРИНА: И пишущий.

Л.НОВОЖЕНОВ: И пишущий, и читающий. Так же, как в XIX веке все писали стихи. Офицеры, барышни, в альбом и так далее. Так что я думаю, все не так плохо.

К.ЛАРИНА: Но это как-то влияет на общественное сознание. на атмосферу? Мне кажется, что да. Вот, все, что происходило в конце года, когда возникло это так называемое протестное движение, состоящее из людей, которые никогда в жизни в большинстве своем никакой политикой не занимались, не интересовались и телевизор не смотрели, и речи Путина не слушали, да? И вдруг они вышли на улицу, и вдруг они заинтересовались тем, что в стране происходит. Мне кажется, как раз... Может быть, я ошибаюсь, может, у вас другой взгляд, что это как раз то поколение, которое выросло внутри этих интернетов.

Л.НОВОЖЕНОВ: Вы абсолютно правы. Причем, дети тех, кто читал там «Новый мир», скажем, как мы, не любил коммунизм и коммунистов, становятся левыми, читают Маркса, Троцкого, Кропоткина и прочих, и прочих. Ну, вот очень хорошо сказал Быков, не побоюсь упомянуть этого человека, что у каждого поколения должна быть своя революция. Ну, молодежь хочет революции и не только потому, что она хочет, как они выражаются, движухи, какого-то движения. А это такой обряд инициации очередного поколения. То есть у каждого поколения должна быть революция своя. Вот, я так это понимаю.

К.ЛАРИНА: А вы – участник? Или вы сидите на берегу?

Л.НОВОЖЕНОВ: Вы знаете, если бы у меня была побольше пенсия, я бы, наверное, принял бы участие в революции.

К.ЛАРИНА: Высокие штрафы очень, да? (все смеются) Не потянете?

Л.НОВОЖЕНОВ: К сожалению, приходится... Ну, я хотел сказать «кормить семью», да? Но это очень громко сказано. Ну, приходится поддерживать определенный уровень жизни и тем более уже хвори всякие стали одолевать, нужна страховка, понимаете? Ну и прочее-прочее.

К.ЛАРИНА: То есть вы, как бы, свое удовлетворяете Facebook’ом, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Я воспитал детей и пусть они уже этим занимаются.

К.ЛАРИНА: А как вы думаете, что же, все-таки, произошло в стране в конце 2011 года? Как-то для себя это определяете?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, я бы не стал говорить в прошедшем времени «произошло». Проходит.

К.ЛАРИНА: Что-то изменилось.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, здесь, знаете, много мыслей раздирает мозг. Ну, история движется определенными темпами, да? И иногда в ней необходимы паузы, какие-то остановки. Вот, мы сейчас ругаем застой, поминаем его лихом (этот застой). Но в нем, может быть, была некая историческая необходимость после бурных потрясений XX века, после страшных войн. Страшно, ведь, подумать, какую жизнь прожили наши деды и отчасти родители. Один мой дед в двух войнах участвовал, другой – в трех. Спали на земляных полах, эвакуация и прочее-прочее. Так что...

Об этом я тоже как-то написал в Facebook. На мой взгляд, историю нельзя подталкивать в спину очень сильно, иначе она может развернуться и так, в общем, дать по морде, что мало не покажется.

К.ЛАРИНА: Что, кстати, уже и было, между прочим, в истории нашей.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да, и не раз. История наша печальна, очень поучительна, необыкновенно интересна. Может быть, ей мы обязаны появлением нашей литературы и XIX века, и XX-го. Есть что почитать, есть что посмотреть.

К.ЛАРИНА: Так? Ну вот возвращаясь именно к дню сегодняшнему, вот, для вас в чем причина таких изменений в обществе, в атмосфере в стране, которую все уже, по-моему, чувствуют и понимают, что очень многое изменилось. Или это слишком оптимистично?

Л.НОВОЖЕНОВ: Если попробовать рассуждать в формате такой исторической логики, там, и мировой, и российской, известно, что после революции всегда наступает реакция, да? Как некая пауза, передышка. И понятно, что в воздухе витают у наших вождей некие бонапартистские настроения. Правда, Бонапарт возникает в результате военных побед обычно, поднимается наверх во власть, да? Но так если, в общем, посмотреть, вроде, эти победы есть, правда, они какие-то микроскопические. Ну, скажем там, над Грузией. Но из этого следует, что и Бонапарты у нас микроскопические. Так что особо пугаться нечего, я думаю.

К.ЛАРИНА: Это Лев Новоженов. Мы сейчас прервемся на выпуск новостей, послушаем новости, потом вернемся в передачу. И тоже обращусь к вашим вопросам, дорогие слушатели.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что в гостях у нас сегодня Лев Новоженов. Вот, замечательную в начале такую картинку нарисовал Лев Юрьевич о том, как он проводит свое время, в основном – сидит на крылечке, играет с внуками, смотрит вдаль, пьет вино или что-нибудь покрепче и вообще наконец-то исполнилась мечта человека сидеть и не суетиться. Хотя, мне кажется, что вы никогда не суетились, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, в общем, да, я – не человек суеты, хотя профессию выбрал такую, суетливую, вроде бы, да? И она, и вообще жизнь подгоняет, заставляет двигаться, шевелиться быстрее. Но я понял одно – чтобы вообще успеть как можно многое, нужно не торопиться, в принципе. И чтобы тебя услышали, не нужно кричать – нужно говорить тихо.

К.ЛАРИНА: И сегодня это подходит? Вот сегодня-то все в таком крике. Как же сделать так, чтобы тебя услышали?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, как говорили наши родители, если все будут прыгать с 3-го этажа, ты тоже прыгнешь? Эта фраза, которая казалась какой-то дикой и несуразной, сегодня, в общем, звучит такой, запоздалой мудростью. Вообще не нужно делать то, что делают все – нужно делать то, что можешь сделать только ты (так мне кажется).

К.ЛАРИНА: Я хотела задать вам вопрос, который наши слушатели прислали, очень, как мне кажется, интересный, связанный с тем, что вы, Лев Юрьевич, вы – певец 90-х. Вот, как вы сегодня оцениваете 90-е годы? И согласны ли вы с общим определением, что это было время бандитов и это вообще лихие 90-е годы?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, во-первых, я не согласен с тем, что это общее мнение. Я уверен, что так не думают все. Но я понимаю, что так думают многие. Я понимаю, что многим было плохо в 90-х и для многих это лихие годы, плохие. Но есть также люди, которым 90-е принесли очень многое. Ну, во всяком случае, это люди нашей с вами корпорации, журналисты. Они впервые получили возможность говорить то, что они думают. Они получили возможность употреблять такие слова, которые ранее считались запретными в масс-медиа, а тем более уж на телевидении, на радио. Ну, например, там «колбаса». Ну, нельзя было вообще это говорить. Вообще про продукты желательно... То есть не то, что желательно, а это было табу.

К.ЛАРИНА: Молчать.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да, молчать. Про смерть – смерть, опять же. Ее, как бы, не существовало.

К.ЛАРИНА: Про болезни.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да, и болезни. Нельзя было, конечно, критиковать власть ни в коем случае. И журналисты получили такую возможность. Другое дело, что, может быть, они заигрались в эти игры, потому что появился целый массив людей, журналистов, которые специализировались именно на этом – они ругали, критиковали власти. И мы, собственно говоря, забыли, что есть и должны быть другие какие-то отрасли журналистики и какие-то другие темы. Ну, например, я часто вспоминаю Рубинова Анатолия Захаровича, который писал о городском хозяйстве. Блистательный совершенно журналист. А сегодня попробуй писать о трубах, о городском хозяйстве, ну, ты умрешь в нищете и в безвестности просто. Так что...

К.ЛАРИНА: Послушайте, а помните «Добрый вечер, Москва»? Овощебаза была главным местом действия, это был целый период, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну а как же.

К.ЛАРИНА: Самая популярная рубрика.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. Я сегодня думал, бреясь. И каждое утро бреясь, я вспоминаю кого? Я вспоминаю Михаила Сергеевича Горбачева и возношу молитвы за его здравие, потому что если бы не он, если бы не развалился Советский Союз, мы бы до сих пор брились лезвиями Нива и Ленинград.

К.ЛАРИНА: Многие тоскуют.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да? Ну, я помню этих окровавленных мужчин в автобусах с кусочками газет окровавленными на лице в виде пластыря. И, собственно говоря, по лицам утренних мужчин можно было считывать информационную картину дня, понимаете?

К.ЛАРИНА: Кстати, тогда там кто-то же сказал, что свинец – он, как бы, заживляет очень быстро раны. Поэтому именно газетами обклеивали раны. Так оно было. (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, мы выписывали «Известия» и «Правду». Поэтому я заклеивал лицо «Известиями» и «Правдой». Но и многое другое случилось хорошее. Например, у людей появилась возможность посмотреть мир. То есть эта фраза «Увидеть Париж и умереть» - она стала предметной. Умирать, конечно, не нужно, но увидеть Париж, я думаю, вообще посмотреть мир, попытать счастье, да? Вообще, ну, вот, я, например, не хожу в поликлинику. Редко хожу.

К.ЛАРИНА: Тьфу-тьфу-тьфу.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. И вам тоже здоровья, и вам, дорогие телезрители и радиослушатели. Но само наличие страховки меня утешает. Я знаю, что если что-то заболит... И от этого я лучше себя чувствую, от того, что она у меня просто есть. И даже если человек не едет куда-то там в Америку, но сама возможность того, что он может в любой момент туда поехать, она, как бы, на мой взгляд, должна его окрылять. Мне так кажется, в принципе.

К.ЛАРИНА: Но с другой стороны, когда вы говорите про Горбачева и про лезвия Нева и Ленинград, обратите внимание, что сегодня, все-таки, удивительная тяга... А это не ностальгия? Вот, в то время, когда выходила передача «Старый телевизор», была в этом во всем, безусловно, некая милота, да? Вот, мы тосковали о каких-то вещах, которые ушли вместе с Советским Союзом, да? Это отношения человеческие, какие-то милые подробности быта, музыка, стихи, то, сё, девушки, у кого девушки, у кого юноши. А сегодня это не ностальгия, это какое-то невероятно агрессивное возвращение образа вот такого вот, мощного.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, что пройдет, то будет мило – это уже было сказано 150 раз.

К.ЛАРИНА: Да, да.

Л.НОВОЖЕНОВ: Все мгновенно, все пройдет, что пройдет, то будет мило. Мы всегда тоскуем о том, чего нету. Ну, все, например, мечтали приехать на море. Ну, я там по себе сужу, потому что я такой же человек, в принципе, как и все, с такими же чертами. Приезжаешь на море, ты ловишь себя на мысли, что тебе не хочется здесь купаться и ты заставляешь себя, и говоришь себе, что «ну, раз ты приехал, ты должен пойти искупаться». И уже начинаешь на него смотреть даже с какой-то неприязнью на это море, понимаете? Мы все время тоскуем о потерянных любвях, каких-то вообще возможностях, все в сослагательном наклонении «Ах, если бы». Ну, такие вот мы люди, такая ментальность.

«Старый телевизор» не была, на мой взгляд, уж такой ностальгической программой. Просто она помогала сориентироваться во времени, понять, а в каком же ты времени живешь сейчас, сопоставляя это время с тем, что прошло. И обязательно нужно вспоминать прошлое. Вот, я сейчас читаю замечательную книгу (всем рекомендую), «Воспоминания крепостных крестьян конца XVIII – середины XIX века».

К.ЛАРИНА: Как же они их записали?

Л.НОВОЖЕНОВ: А это были грамотные крестьяне, которые любили писать. Да, некоторые были самоучками и даже...

К.ЛАРИНА: То есть это реальные воспоминания, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Абсолютно реальные. Изумительная книга. И находясь в крепостной зависимости, некоторые стали состоятельными людьми и выкупали себя из неволи. И вот там есть такой Бобков, он пишет, 1961-й год, 19 февраля, освобождение крестьян. И то, чего так все ждали (вот эти рабы) и вот это случилось. И люди не знали, куда деть себя. Люди не знали, что делать с этой свободой, в принципе, куда ее приткнуть. Так был барин, он говорил, чего делать, куда идти, что есть, что пить. Он мог и наказать, и поощрить. А тут иди на все 4 стороны. И это было состояние, которое многих сводило с ума. И люди и раньше-то пили, в общем-то. Но барин мог и наказать. А здесь просто началось повальное пьянство. Ну, это, конечно, не случилось со всеми, но с очень многими. И это там очень наглядно написано. И это так напоминает ситуацию 1989-го и вообще 90-х годов, понимаете, когда люди не знали, что делать с этой свободой.

К.ЛАРИНА: Нет-нет-нет, они же ее хотели. Ну как это? Они эту свободу хотели. Разве нет? Они же не колбасы хотели.

Л.НОВОЖЕНОВ: Они хотели свободы, но потом возникло много вопросов. В частности, самый главный, фундаментальный – а что такое, собственно говоря, свобода?

К.ЛАРИНА: Свобода говорить – этого было достаточно в то время. Разве не это было главное, что, по сути, и стало освобождением?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, а тем, кто называет эти годы «лихими», оказалось, что свободы говорить недостаточно, да? Ну, раз сказал, ну, два сказал, ну, дальше ты говоришь. А потом чего? Все говорят. Да, все говорят, а никто никого не слушает, понимаете? Это была не только свобода говорить, но еще и свобода вообще никого не слушать, вообще не слышать собеседника.

К.ЛАРИНА: Свобода знать. Ведь, тогда что сыграло, как мне кажется, невероятную роль для мозга?

Л.НОВОЖЕНОВ: Оказалось, что знать-то – это тяжкий труд.

К.ЛАРИНА: Да, труд-труд. Это трудно было переварить, это были потрясения для многих людей. Конечно.

Л.НОВОЖЕНОВ: Вот сейчас люди бросились учиться – все в колледжи, там, платные, бесплатные, обязательные, да? Но учеба воспринимается как нечто такое... Ты заплатил деньги и в тебя должны вставить некий чип, который сразу сделает тебя профессором, академиком, специалистом. А оказалось, что ты заплатил деньги, а еще же нужно учиться. И я знаю, что многие платят деньги, но не ходят просто. Просто не ходят, да? Это обманул кондуктора, взял билет и не поехал, понимаете?

К.ЛАРИНА: Это такая привычка советская, да, абсолютно.

Л.НОВОЖЕНОВ: И возникло много проблем. Ну, я не буду называть имя замечательной ведущей, уважаемого человека, тоже радиоведущей, которая работает на очень известном радио прогрессивном, оппозиционном. У нее спросили в эфире прямом, что такое свобода. И она растерялась, она не могла ответить. И я не могу...

К.ЛАРИНА: А, это вы про Юлю говорите, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: А?

К.ЛАРИНА: Про Юлю Латынину?

Л.НОВОЖЕНОВ: (смеется) Нет.

К.ЛАРИНА: Или про кого? Ну скажите?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, тепло, тепло, но не горячо. Тепло, но не горячо. Свобода – это такое понятие, которое каждый день обязывает нас к размышлению...

К.ЛАРИНА: Про Женю Альбац?

Л.НОВОЖЕНОВ: Про Анну Григорьевну Качкаеву, которая работает на одноименной...

К.ЛАРИНА: А-а-а. Я думала, про нас вы говорите.

Л.НОВОЖЕНОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Нет, про чужих нам не надо. Это мы вырежем потом. (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: А мы не в прямом эфире, нет?

К.ЛАРИНА: Нет.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну хорошо, ладно. Радиостанция называется «Свобода». Ну, спросил человек про свободу простодушно. Ну что это такое? Это сложное очень, многогранное понятие.

К.ЛАРИНА: Ну, тогда скажите, по вашим ощущениям что такое свобода?

Л.НОВОЖЕНОВ: А я точно не знаю. Я точно не знаю, что такое свобода. Над этим столько умов размышляло, и не пришли к какому-то окончательному выводу. Но, конечно, я произнесу фразу, много раз всеми слышанную, но она меня бесконечно всегда удивляет. Антон Павлович по капле из себя раба выдавливал. Я думаю, боже мой, Антон Павлович и раба, да еще по капле! Это же такой человек. Неужели, в нем?.. То ли в нем мало этого раба, поэтому по капле, да? То ли он выходит мучительно...

К.ЛАРИНА: Мучительно, конечно.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. ...поэтому по капле. Но я более свободного человека, человека будущего, человека мира и человека на все времена, собственно говоря, не представляю. И даже он признавался, что он должен бороться с рабом в самом себе. Что ж тогда говорить про нас?

К.ЛАРИНА: Ну, даже можно вспомнить наверняка людей и в самое тяжелое советское время, самое несвободное, когда были люди невероятной внутренней свободы, которые позволяли себе свободно мыслить, прежде всего.

Л.НОВОЖЕНОВ: Не то слово.

К.ЛАРИНА: Это тоже сегодня, вот, когда читаешь Ходорковского тексты, это тексты абсолютно свободного человека.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, наиболее свободные люди, как известно, находятся в тюрьме, потому что уже им вообще терять нечего. Вот сейчас идет юбилей Герцена, да? Ну, понятно, что он был очень богатым человеком, а, все-таки, деньги дают тоже своего рода свободу.

К.ЛАРИНА: Конечно.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну и вот он был сослан в Вятку, как известно (это была ссылка). А что же должны были думать люди, которые в этой Вятке родились и вообще жили, если туда ссылают? Вообще все, что Урал и все, что за Уралом, это было местом ссылки, каторги. А там же люди живут.

К.ЛАРИНА: Так-так-так. А вы себя считаете свободным человеком?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ой. Когда как.

К.ЛАРИНА: Сейчас, сегодня.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, относительно более свободным, чем я, скажем, был там в 18, 25, 30, 35 лет. Но, конечно, подлинную свободу мы, все-таки, опять возвращаясь, ощутили в 90-е годы. Это было совершенно безотчетное, совершенно новогоднее чувство. Ну, вот, август 1991-го, это был август, 20-е числа, путч и то, что произошло после. Было жарко. Но было такое ощущение, что это Новый год, что это елка, хлопушки, фейерверки, делай, чего хочешь. Хотелось орать от счастья.

К.ЛАРИНА: Да. Кстати, если вспомнить телевидение того времени, не начала 90-х, а даже конца 80-х, перестроечное телевидение, после 1987-го где-то года. Вот даже когда сейчас смотришь передачи старые, которые повторяют по какому-нибудь каналу типа «Ностальгия», вот это ощущение какого-то предчувствия невероятных событий просто в воздухе витает. Абсолютно воздух свободы. Вот, банальное выражение, но именно он и чувствуется.

Л.НОВОЖЕНОВ: Сколько книг на тебя свалилось, сколько вообще фильмов. Ну, люди, которые говорят про советское время, то ли не помнят, то ли для них это не имело никакого значения. Что такое было посмотреть кино, там, Закрытый просмотр? То, что сейчас на телевидении идет, называется «Закрытый просмотр»...

К.ЛАРИНА: «Закрытый показ».

Л.НОВОЖЕНОВ: А, ну какая разница?

К.ЛАРИНА: Сейчас передача.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, это синоним, да. Чего там закрытого-то, да? А, вот, посмотреть «Полет над гнездом кукушки» или «Восемь с половиной» Феллини... Ну, люди не ценят то, что есть. Запретный плод сладок. Это все такие, общие места, их не хочется повторять, но это сегодня столь очевидно. У меня приятель через туалет в кинотеатре пробирался на Феллини. Мы на Московский кинофестиваль, если нам доставали билет на утренний сеанс, на 8 утра во Дворце спорта, нужно было завести будильник, отпроситься с работы, потом после кино с повинной головой ехать на службу. А сейчас кому он нужен, этот кинофестиваль? Чтобы людям что-то очень сильно понадобилось, им нужно это запретить.

К.ЛАРИНА: Ну подождите! Вот это тоже вопрос очень интересный. Сегодня невозможно, чтобы на какого-нибудь условного Тарковского, не обязательно на самого Тарковского, но на фильмы такого уровня, такой глубины, люди бы ломились и стояли бы в проходах для того, чтобы это посмотреть. Безусловно. И это не потому, что это можно посмотреть где угодно, хоть дома на компьютере. Нет. Сегодня это не вызывает интереса у большинства, сегодня привлекает совсем другое. Мы живем в эпоху победившей масскультуры. Понимаете? Разве это не так?

Л.НОВОЖЕНОВ: У меня знаменательный разговор состоялся буквально на днях в связи с показом этого одиозного фильма на НТВ.

К.ЛАРИНА: «Служу Советскому Союзу»?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну да. Ну, мне это не нужно смотреть, меня вообще это не волнует.

К.ЛАРИНА: Но пиар какой.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, пиар, да. И люди очень возмущаются по этому поводу, они говорят «Вот, мы хотим там 22-го июня чтобы показывали наши любимые фильмы, «В бой идут одни старики» или, там, «На войне как на войне». Я говорю: «Все ваши любимые фильмы есть вообще в интернете. И вообще они с утра до вечера идут по телевизору не на том, так на другом канале. В чем вопрос?» Они говорят: «Нет, вот, 22-го июня...» Я говорю: «А почему 22-го июня, начало войны или середина войны? Война шла 5 лет, там каждый год – знаковый, знаменательный, Сталинград, Курск, Московская битва. Ее можно вспоминать и интересоваться ею в течение всего года. Почему вас это так возбуждает?» Но людям нужно обязательно возбуждаться.

Я думаю, что это очень хитроумная такая акция, придуманная с тем, чтобы людям было, о чем поговорить. И они это получили, они разговаривали. Они получили возможность снова возмущаться. В принципе, открываешь первую страницу Яндекса или залезаешь в блоги, там написано, над чем можно сегодня повозмущаться. Море разливанное. И это тоже прекрасно.

К.ЛАРИНА: Конечно!

Л.НОВОЖЕНОВ: Потому что возмущаться – это наша...

К.ЛАРИНА: Значит, людям не все равно.

Л.НОВОЖЕНОВ: ...наша естественная потребность ежедневная чем-то быть недовольным. Попробовали бы вы в Советском Союзе быть чем-то недовольны, да? Ну, на кухне еще туда-сюда, да и то там жена вам укажет свое место положенное.

К.ЛАРИНА: Нет, подождите. Это, конечно, точка отсчета, это вопрос, с чем сравнивать. Конечно же, по сравнению с Советским Союзом сегодня какая-то разнузданная свобода. Но с другой стороны, мы же сегодня не Советский Союз, мы его отменили. Мы отменили советскую власть, мы отменили вообще всю эту систему советскую. Мы сегодня называемся... Как мы называемся? Демократическое государство? Что это такое, да?

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, типа того, да.

К.ЛАРИНА: Страна народной демократии. (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: Страна победившего чего-то.

К.ЛАРИНА: Здесь какие-то должны другие условия соблюдаться. Вот, хотя бы сравнить с тем, что написано в основном законе, в Конституции. Тут массу можно найти несоответствий с тем, что есть на самом деле. Поэтому и возмущаются.

Л.НОВОЖЕНОВ: Это есть в любой Конституции. В 90-е годы очень сильно муссировался в разных ток-шоу, ну, например, такой вопрос: «Нужна ли нам цензура?»

К.ЛАРИНА: Сегодня тоже модная тема.

Л.НОВОЖЕНОВ: И меня это тоже бесконечно всегда удивляло. Ну, по-моему, ясно все. Чего ломиться в открытую дверь? Это все равно, что обсуждать, прилично ли на людях ковырять в носу, например. Ну, не поминай черта, он и не появится, да? А, вот, поминали-поминали эту цензуру, пели песни о главном и так далее – вот оно, пожалуйста, главное появилось на горизонте, да? Еще, может быть, не во весь рост, но очень, я бы сказал, отчетливо. Не нужно. Отменили цензуру – все, забудьте о ней. Выяснили, что ее не должно быть. Нет, опять находятся люди, которые говорят, что она нужна. Вы понимаете? Ну, я не знаю, зачем, честно говоря.

К.ЛАРИНА: Чтобы не оскорблять чувства верующих, чтобы не оскорблять чувства ветеранов, чтобы не оскорблять чувства патриотов. Ну?

Л.НОВОЖЕНОВ: Значит, если вы на что-то не хотите смотреть, то вы на это не смотрите. Другое дело, что это вас окружает со всех сторон и вы не можете занять такую позицию, с которой это не видно, да? Но, по-моему, еще такого нет. В принципе, периметр свободен, вы можете не смотреть в эту сторону, а смотреть в эту. Ну, бывает так, что окна вашей квартиры, там, одно из окон выходит на кладбище. Ну, у вас есть еще 2 комнаты, и из другой комнаты окна выходят на какой-то прекрасный сад или фонтан.

К.ЛАРИНА: Ну, глядя на кладбище, тоже есть, о чем подумать.

Л.НОВОЖЕНОВ: Безусловно. У меня есть и знакомая, у нее окна выходят на морг Боткинской больницы. И люди ничего, живут, понимаете? И не находятся в депрессии. Там, в общем, есть прекрасные сооружения...

К.ЛАРИНА: Почему я смеюсь? (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. Вот. Другое дело, когда все тотально, вы живете посредине, ну, я не знаю... Вообще, если сравнивать, например, Москву с Римом, то, конечно, Москва по безобразным своим картинкам намного превосходит все мыслимые и немыслимые. В Риме ты можешь смотреть в любую сторону – там все, в принципе, прекрасно, я уж не говорю про Венецию. Но в Москве если ты хочешь остаться в хорошем настроении, ты куда-то не должен смотреть, потому что если ты так, случайно передвинешь голову, то упрешься в какую-нибудь помойку обязательно. Правда же, да? Даже вот в этом прекрасном месте как ваше, 14-й этаж, Новый Арбат... Я вот смотрел из окна, прекрасный, кстати, вид. Вообще вид сверху...

К.ЛАРИНА: На Храм Христа Спасителя вид прекрасный.

Л.НОВОЖЕНОВ: Ну, тут есть еще очаровательная церквушка XVI-го или XVII-го века. Вообще полезно смотреть сверху. И вы находитесь в замечательном месте, потому что сверху люди маленькие и машины маленькие, проблемы маленькие и земля не такая уж и круглая, кстати говоря, что тоже успокаивает.

К.ЛАРИНА: Слушайте, замечательная кода для разговора. Вот вам сегодня урок просто жизни, как надо жить для того, чтобы жить долго. Тьфу-тьфу-тьфу.

Л.НОВОЖЕНОВ: Мерси. Спасибо.

К.ЛАРИНА: Сидеть на стуле и смотреть вдаль. Это у Розанова. И, вот, кстати, мы вспомнили, что все религии приходят и уходят, но право сидеть на стуле и смотреть вдаль выше всех религий. (смеется)

Л.НОВОЖЕНОВ: Точно-точно.

К.ЛАРИНА: Это правда. Спасибо большое, Лев Юрьевич.

Л.НОВОЖЕНОВ: Спасибо вам.

К.ЛАРИНА: Лев Новоженов – наш гость. Если хотите продолжить общение с нашим замечательным гостем, вот, можно теперь вас отправлять на телеканал «Мир», на программу «Наши» с Львом Новоженовым, да? Наши – это не те НАШИ?

Л.НОВОЖЕНОВ: Нет-нет. Это так получилось, что эта программа появилась задолго до того, как возникло движение НАШИ. Но с русскими словами, с русским языком все время что-то происходит. Берешь хорошее слово, а потом оно бац и скомпрометировано.

К.ЛАРИНА: И превращается.

Л.НОВОЖЕНОВ: Да. Как слово «демократия», «либерализм». Это сейчас ругательства. «Интеллигенция». Спасибо за внимание.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое.