Игорь Золотовицкий - Дифирамб - 2012-02-12
К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб», сегодня у нас в студии Игорь Золотовицкий, народный артист Советского Союза...
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, конечно. И народный.
К.ЛАРИНА: Да. И народный. (все смеются) Добрый день, Игорь, здравствуй.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Здравствуй.
К.ЛАРИНА: Я так давно хотела позвать своего товарища многолетнего, товарища юности Игоря Золотовицкого, а мне все говорили «Ну, рано, рано еще. Он еще не заслужил, он еще не заработал». Но вот прошли годы. Солидный, большой человек, действительно, ведущий артист Московского художественного театра, режиссер, актер, замечательный педагог, уже много выпускников выпустил в школе-студии МХАТ, отец двоих детей! Мало этого...
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Дерево посадил еще на даче, понимаешь?
К.ЛАРИНА: Ну слава тебе господи. Книга?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Книгу, да-да-да. Сейчас думаю.
К.ЛАРИНА: Ну и совсем недавнее назначение, скажем так, в руководстве Центрального дома актера. Как называется точно эта должность, Игорь?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Страшно.
К.ЛАРИНА: Просто директор Дома актера? Все так просто?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. Директор Центрального дома актера.
К.ЛАРИНА: Дом, в котором прошло, можно сказать, наше совместное детство. В какой-то степени это так. Нашим слушателям я напомню номер SMS +7 985 970-45-45, номер телефона прямого эфира 363-36-59 для ваших вопросов. Но, я думаю, все-таки, с Дома актера стоит и начать, поскольку это был мой главный повод нашего сегодняшнего разговора. 14 февраля кто-то отмечает день всех влюбленных, а Дом актера отмечает свой день рождения. В этот раз какая-то страшная цифра, 75.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: 75 лет. А если отсчитать назад, то дом-то был создан, значит, в 1937 году, дорогие друзья.
К.ЛАРИНА: Самое страшное время, да.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Время-то было... И, конечно, это невероятное, на самом деле, для того времени событие. И приурочили-то открытие к страшненькой дате, к 100-летию со дня смерти Пушкина. И это было так, был пушкинский вечер.
К.ЛАРИНА: Это, кстати, был Дом актера, простите ради бога, сразу скажем, что он тогда находился на улице Горького.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Улице Горького, да. Теперь – Тверская. Зашел недавно туда просто в эту галерею, я не был там. Бездарно сделано так все внутри, такой вообще... И я девочек спрашиваю, продавщиц: «А вы знаете, что тут было? Что это намоленное место какое вообще? Вот вы сейчас на месте ресторана. Кто ходил по этим, какие ноги ступали?» - «Да?» Я говорю: «Да вы что! Сколько тут пролилось и хорошего, и плохого».
Ну так вот. И это 1937 год, представляете? 1937 год. И, конечно же, дело там не в том, что... Конечно, обидно, что сгорел в нашей с тобой юности этот дом и мы сейчас находимся на Арбате, что неплохо (мы – соседи). И дом жив, дом жил, дом будет жив. Я ли буду директор, еще кто-то будет директор после меня, и еще, и еще будет. И это очень радостно осознавать. И радостно, что есть возможность справить 75-летие на сцене Вахтанговского театра. Не потому, что у нас нет площадки – она есть. Чуть-чуть попозже скажу, что ее бы надо привести бы в такой, более творческий вид. Но она не вмещает всех желающих. И радостно, что... Вчера, вот, билетами занимались, а народу больше, чем вмещает. И хотим, чтобы не было проплешин, потому что вдруг люди не придут, не смогут и так далее. На сцене Вахтанговского театра будет юбилей и будет «В гостях у сказки» называться юбилей. И не будет таких, торжественных поздравлений – это будет, как и принято в этом доме, это будет такая капуста, специально написанная. Капуста, дорогие радиослушатели, это не овощи, это...
К.ЛАРИНА: Капустник.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Это капустник, это знаменитые капустники Дома актера, которые и возрождаются, а что-то было сохранено и во все года, а что-то мы пытаемся с Сашей Жегалкиным.
К.ЛАРИНА: Я хочу вот что сказать, чтобы с главного начать. Я думаю, что придется тебе как директору Дома актера в который раз воскрешать из пепла, что называется, Центральный дом актера. Сегодня это в фигуральном смысле говорю, поскольку, слава богу, здание, действительно, тьфу-тьфу-тьфу, никто еще раз не поджег.
Но тем не менее, в 1937 году как и в 1957-м, и в 1966-м, и в 1979-м, и в 1985-м (это я говорю так, произвольно совершенно) Дом актера всегда был абсолютно таким островом свободы в городе Москве. В то время, дорогие молодые наши коллеги и друзья, не было такого количества творческих центров, молодежных клубов. Вообще ничего не было!
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да даже интернета, мы скажем, не было. Если не сказать еще, что и телевизора не было у молодежи.
К.ЛАРИНА: Да. То есть не было ничего вообще.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты знаешь, это был какой? 1982-й год. У меня у первого появился маленький телевизор. Знаешь, я там копил, мама с папой, маленький телевизор.
К.ЛАРИНА: Никаких искушений.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: А ты помнишь, это уже были времена Перестройки, назывался вечер «Ночь Союзов»? Где мы ночью полулегально, уже разрешили там, какие-то люди в противогазах читали стихи в туалете, из-под крана наливали тебе в рюмочку и все эти молодые (уже сейчас немолодые) поэты, а тогда еще только начинающие откровенно с матерком там что-то читали. Но матерок такой был, не специальный, а он такой, выстраданный был.
К.ЛАРИНА: Нет, то, что касается матерка, в принципе...
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Мы сейчас еще поговорим – у нас есть повод. (все смеются)
К.ЛАРИНА: Ну, а вот с чего я, собственно, начала. Согласен ли ты с тем, что, все-таки, Дом актера к тому моменту, к которому мы сегодня пришли, он исчез, как образ он размылся и размыт, его нету? Это, скорее, какой-то такой флер из прошлого. Вот, больше какие-то рассказы очевидцев, какие-то легенды, с ним связанные. Конечно же, имя Маргариты Александровы Эскиной и ее отца Александра Моисеевича Эскина, которые стояли, как бы, олицетворением, символом вот этого образа дома. А потом он растворился.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты знаешь что? Вот, как бы... Слово паразит «как бы», да? Учу детей не говорить его, но тут оно лезет, потому что не хотелось бы впадать в такую, в привычную нашу российскую историю, поругать тех, кто был до меня, и сказать, что я буду хорошим и сделаю так...
К.ЛАРИНА: Ну, это время так изменилось сильно. А дом этого не заметил.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Абсолютно. И когда была Маргарита Александровна, ты знаешь, мы не обращали внимания вообще, что там происходит, потому что она была рождением этого дома. Атмосфера, даже когда мы отходили и приходили, несмотря на то, что приходили другие люди, но она эту атмосферу поддерживала, потому что она и была сам дом. А потом как-то это... Конечно, со смертью ее, конечно, все поменялось. И дело тут не в персоналиях, не в каком-то отдельном человеке, который не смог справиться. А дело в том, что время другое и надо поменять, естественно, отношение к этому месту. А самое главное, что молодежь должна об это знать. И при всем уважении к старикам, и мы будем это продолжать, особенно ветеранов, которых ужасно жалко и сердце кровью обливается, и каждый месяц мы принимаем по 400 человек, а если бы была возможность, принимали бы по тысяче, потому что их десятки тысяч.
К.ЛАРИНА: Собственно говоря, молодежная секция Дома актера остановилась на нас.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. На нас, да, да, да. Не будем говорить, сколько нам лет, да. Ты бы видела эту молодежную секцию. Поэтому, конечно же... Знаешь, как называется? Юридически Дом актера называется «Региональный общественный фонд помощи актерам». Но в помощи актерам это не только, значит, неимущим и ветеранам, которым трудно живется, но в помощи молодым актерам. Ну, в силу времени, да? Есть, чем заняться молодежи, есть, чем отвлечься. И когда мы разговариваем о центрах театральных – творческих центрах, не театральных, говорим о Винзаводе или говорим о площадке на Страстном, а почему не стать альтернативой этим площадкам? Альтернативой. Их так мало в Москве. Слушайте, 23-миллионная Москва. Их так мало, где можно пробовать.
К.ЛАРИНА: Кстати, я хочу вспомнить, что театральный центр на Страстном, который тоже, как бы, это центр СТД, Союза театральных деятелей, он как раз возник как альтернатива Дому актеров.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно.
К.ЛАРИНА: Я даже помню, что туда Люся Черновская уходила работать.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно. Да-да-да. И вернулась потом к Маргарите Александровне. И это прекрасно, что это 2 абсолютно независимых, вроде бы, связанных театральным делом, но Дом актера не зависел от СТД. Это, на самом деле, мне кажется, что это очень правильно. Но привлечь сюда молодых... Вот, я бы считал свою миссию, если так можно пафосно сказать, выполнимой, если мы сделаем из этого конференц-зала бывшего Министерства культуры, если мы сделаем театральную площадку, если это будет, действительно, парадный театральный вход и входная группа вся будет театральная. И тогда там можно будет проводить и спектакль, и можно и зарабатывать творчеством. А почему бы нет?
К.ЛАРИНА: Конечно.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: И у нас эта есть возможность, и по закону это можно, и так далее. И, конечно, времена меняются. И нам надо меняться. Иногда знаешь как? Да не только так про театр сказать, знаешь, когда говорят «Давайте традиции соблюдать». Иногда под традициями мы останавливаемся. «Давайте беречь то, что...» А, может быть, от чего-то нужно отказаться? От чего-то пыльного нужно отказаться?
К.ЛАРИНА: Ну да, потому что Дом актера превратился в такой Дом ветеранов сцены. Ничего, конечно, плохого в этом нету, он должен и эту функцию нести, безусловно.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно-конечно. Но главное должно быть все равно творческое. Главным должна быть обязательно какая-то мысль. И очень правильно сказала Вера Кузьминична Васильева, когда было наше правление, после которого нас с Сашей Жегалкиным поставили во главе, что она сказала «Да, может быть, нам не нравится молодежь, может быть, мы не понимаем, что они делают. Но никуда от этого не уйти. Ну, они будут просто в другом месте это делать и мы не будем иметь к этому отношения». Поэтому, конечно, я бы был счастлив, если бы мы бы нашли... Ну, и найдем, конечно – мы найдем эти деньги на ремонт. Это не так все дешево и, к сожалению, мы не бюджетная организация, мы сами себя обеспечиваем. И времена чуть-чуть поменялись, и, конечно же, еще благодаря Маргарите Александровне, которая попала... Повезло, конечно, со временем, что на аренду была очередь и она за счет этой аренды очень много могла проводить мероприятий.
К.ЛАРИНА: Ну вот, кстати, надо вспомнить, что в этом здании на Арбате, 35, угол Калошина переулка когда-то находилось Министерство культуры Советского Союза. И я помню тот момент, когда Маргарита Александровна получила в аренду на 49 лет это здание и туда пришли все те, кто приходил десятилетиями на Тверскую, на улицу Горького. И как все ходили по этим страшным кабинетам. У каждого были свои воспоминания об этом жутком времени, и никто не верил, что это чудо произойдет. Я помню, даже Жванецкий говорил эту фразу (запомнила на всю жизнь): «Маргоша, ничего у тебя не выйдет. Стоны испытуемых слышны из этих стен», да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. Фурцева там не сидела, а Демичев там сидел. Демичев и Губенко там были, да.
К.ЛАРИНА: Да. Но она совершила чудо, Маргарита Александровна. Вот, как дом стал намоленным.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. Ну, конечно, это не то, что чудо – там очень много людей, которые не прочь были бы захватить это зданьице. Я надеюсь, что сейчас такого не будет. Хотя, слухи до нас доходят разные, но не будем про слухи. Ну, слухи – и бог с ними. Я знаю, что когда на нашей стороне такие корифеи как, знаешь, Олег Павлович Табаков, Александр Анатольевич Ширвиндт, Марк Анатольевич Захаров и вообще все люди, которые сидели в правлении, когда их назначали, они – наши старшие товарищи. И если они это понимают, значит, все будет правильно. Значит, это все будет правильно. Если они понимают, что должны быть изменения, что что-то должно вариться помимо традиционных просто вспоминательных мероприятий, то я думаю, что...
К.ЛАРИНА: А сегодня есть такое желание вообще, вот, у молодых артистов какую-то жизнь продолжать после вечернего спектакля?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, ты знаешь, я тебе скажу... Осторожней, листочек у тебя сейчас упадет. Справа. Справа! Все, падает. Все, упал. Слева. Это было слева. (все смеются)
К.ЛАРИНА: Так.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Сено, солома. Я тебе хочу сказать одно. Я знаю молодых артистов МХАТа. Когда, допустим, премьера, то после премьеры идут петь караоке куда-то, а я хочу, чтобы пели караоке, начали бы с караоке хотя бы в Доме актера. Ну, караоке, конечно, такие...
К.ЛАРИНА: А чего они сейчас делают? Вот, все-таки, отличается их досуг актерский, вот, от твоего, допустим?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты знаешь что? Я тебе хочу сказать...
К.ЛАРИНА: Или то же самое?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да мне кажется, ну, с поправкой на время, на все наши интеллектуальные визуальные такие прибамбасы да то же самое. Они с удовольствием бы репетировали, и очень много заявок есть на репетиции. Конечно, не хочется, чтобы просто это была площадка для репетиций, с одной стороны. А с другой стороны, пожалуйста. Если посмотрим, что это что-то интересное, а почему бы и нет. Потом, вот, допустим, позавчера, 10-го числа, ну, сердце кровью обливалось с одной стороны, потому что это было очень трогательно и невероятно трагично по сути своей и прекрасно по содержанию, благотворительный вечер Фонда Гоши Куценко в помощь детям ДЦП. Ну, ты не можешь себе представить. Это было на нашей сцене. Во-первых, пришли музыканты и джазовые, и детский хор, и Гоша сам, пришли люди, которые... Мы там заработали денег на детишек этих, ну, около миллиона. А они здесь. И мальчик встает, бедный и говорит, что...
К.ЛАРИНА: Они в зале были, да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, один мальчишка был в зале, а там продавали картину 4-летнего мальчика сложной формы ДЦП. Он рисует правой ручкой одной, но рисует не каляки-маляки, а осознанно – там буря мглою. Это буря мглою. И когда люди покупают эту картину за 100 тысяч рублей у тебя на глазах и это бросается вот в это, и мы понимаем, что это будет вот в этой 18-й больнице и мальчик, который 14-летний, говорит: «А мне в детдоме сказали (там, где-то в каком-то другом городе), сказали, что я дебил. А я не дебил, я хочу учиться. Спасибо Гоше Куценко, спасибо вот этим врачам». Знаешь, почему бы это не... Я счастлив, что это совместная акция вместе с Домом актера.
К.ЛАРИНА: Сейчас у нас новости, потом возвращаемся в программу «Дифирамб». И давайте уже выйдем за пределы Дома актера, поговорим и о театре, и о жизни, тем более, что вопросов много накопилось к интеллигенции. Готовьтесь.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Будут звонки, будут! Наш телефон 363-36-59. Напомню, что сегодня в нашей студии Игорь Золотовицкий, актер, режиссер, педагог и директор Центрального дома актера. Я хотела немножечко поговорить о том, что сегодня вообще происходит в современной жизни, театральной и не только. Поскольку мы находимся сейчас в очень сложном периоде временном, как это обычно у нас бывает, Игорь...
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да. А у нас легкие бывают?
К.ЛАРИНА: Да, не бывает, не бывает.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Кстати, я считаю, что для театра это всегда...
К.ЛАРИНА: Эпоха перемен?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Всегда. Всегда. Вот, вспомни, с революции, и я потом помню (ну, и ты помнишь), когда все эти студии, был парад студий, и все эти движения были. Всегда это что-то социальное. Это, я думаю, что для театра это хорошо.
К.ЛАРИНА: Сегодня как обычно от деятелей искусства и деятелей театра в том числе требуют гораздо больше, чем выхода на сцену, чем хороших спектаклей, да? Это нормально? Или это ненормально?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет, я считаю, что это ненормально. Я считаю, это ужасно. Во-первых, заранее власть ставит, вся, любая. Люди, желающие власти, или люди, которые у власти, ставят заранее человека, знаешь, так я скажу пафосно, художника (ну, потому что мы говорим про талантливых людей, зовут-то талантливых, бездарных-то не зовут себе в помощь). И, конечно, ставят заранее в ситуацию зависимости творческой. Как я потом... Вот, мне так страшно, ты знаешь. Слава богу, меня никто никуда не звал вот сейчас. А мне страшно. Не в том смысле, что я струшу или не смогу отказать, или, наоборот, пойду, а мне страшно а как потом тогда? Значит, я против этого или этого человека я не могу ничего сказать? Или я не могу сказать свое мнение? Понимаешь, я в таком ужасном раздрыге из-за этого. Знаешь, кто-то умный... Я вот не помню – Олег Павлович помнит все фамилии, когда цитатами, я не помню ни одной фамилии. Но кто-то умный сказал, что не может человек, занимающийся творчеством, принадлежать какой-то власти. Он тогда не объективен, он тогда не может высказывать... Он ничего не может говорить.
К.ЛАРИНА: Но видишь, мы живем в таком государстве, где все поставлены в зависимость от него, да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, да, да.
К.ЛАРИНА: И ты работаешь, ты служишь в государственном театре, ты служишь в государственном учреждении под названием Центральный дом актера, ты служишь в школе-студии МХАТ, которая тоже является государственным учреждением.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Вот ты знаешь, как-то, вот, до сегодняшних времен до этих всех выборных, предвыборных...
К.ЛАРИНА: Не в первый раз переживаем.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну да. Нет, я просто говорю.
К.ЛАРИНА: Просто мы забываем быстро про это.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Я как-то, знаешь, как-то мне казалось, что это все уже, прошло. И дело там не в той же цензуре (нам что-то разрешали, не разрешали), но особенно во МХАТе столько экспериментов, касающихся именно театра и абсолютно вольные, не всегда мне нравящиеся, не всегда я их понимаю. Но так было радостно и счастливо, что это происходило, что я как-то не думал об этом, что это еще подконтрольно, что кто-то может еще сказать «Если вы будете не с нами, то смотрите, ай-яй-яй, мы можем вам и не дать» или «Если вы не будете с нами, а мы вдруг встанем у власти, смотрите». А это же намекается на это. А я, вот, думаю, а я... Да, вот, стал каким-то чиновником вялым. И у меня люди работают, и люди должны получать зарплату. И вдруг люди скажут: «А мы вам дадим деньги на ремонт сцены, но тогда вы нам дайте что-нибудь...» Ну как? Ужасно это. Понимаешь, это такая зависимость. А это же не говорится впрямую, это же подразумевается, наверное (я так думаю). А мне нужны... Действительно, а мне нужно сделать, чтобы это было красиво, чтобы я мог... Но знаешь, потом я должен буду... Знаешь как? Один раз пообедаешь за чей-то счет, потом тебе это когда-нибудь вспомнят, скажут: «Старик, подожди. Ты помнишь, тогда мы за тебя заплатили?»
К.ЛАРИНА: Потому что как-то так привыкли с той стороны баррикад, я имею в виду представители так называемых властных структур, они привыкли путать свою шерсть с государственной, что называется. Потому что, действительно, как кто-то правильно сказал (по-моему, у нас говорил Виктор Шендерович в одном из своих эфиров), что когда чиновник дает деньги на театр, грубо говоря, на культуру – это не является его личным благодеянием, да? Это, как бы, это его обязанность. В конце концов, он же не свои деньги личные отдает, это государственные деньги.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Мне очень понравилось, как Паша Лунгин у тебя в эфире, как он очень правильно сказал. Ты его спросила по поводу того, а что вот вы сами, ну, там условно, с кем вы, мастера культуры? И Паша сказал: «А я и там, и там. Я наблюдаю. А как? Я – художник, я наблюдаю. А потом что-то у меня родится, какой-то сюжет». Это правильно.
К.ЛАРИНА: Хорошо. Вот это и мечта любого художника...
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно.
К.ЛАРИНА: ...быть свободным наблюдателем.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно. Это прекрасно. Я наблюдаю. Что-то я здесь понимаю, а что-то я понимаю здесь. Дайте нам наблюдать, дайте нам наблюдать. Ты права абсолютно, не делайте это, как бы, благотворительностью. А потом я вам припомню эту благотворительность. А если я не?.. Ну, это мне грустно. Это мне сейчас грустно и очень, с одной стороны, может быть, как-то наша молодость была более политизирована в силу, там, разрушения одного государства, другого. Сейчас, мне кажется, этого нету. А, вот, молодежь (я поразговаривал с однокурсниками моего сына)...
К.ЛАРИНА: А он у тебя где учится?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Он у меня учится...
К.ЛАРИНА: В школе-студии МХАТ. (смеется)
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет, нет. Слава богу, нет. Он у меня учится у Олега Львовича Кудряшова в ГИТИСе. Прекрасный Олег Львович и прекрасный курс. И ребята так, завелись, ты знаешь, завелись, очень многого не зная. Но мне кажется, too much они завелись, чересчур. Я говорю: «Дети, подождите. Ну, вы делайте, делайте. Дело делайте, господа». Завелись очень. Не знаю. Ты считаешь, хорошо? Я, вот, не могу ответить на это.
К.ЛАРИНА: Ну вот я не знаю. Для меня это было совершеннейшим открытием и какой-то неожиданностью (декабрь ушедшего года) не с точки зрения протестного движения вообще в России, а то, что вдруг подключились люди, которые считались, ну, совсем аполитичными. Я имею в виду как раз, вот, актеры, режиссеры еще того поколения.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, да, очень многие, да.
К.ЛАРИНА: Там, 30 и меньше, совсем молодые люди, которые просиживали, в основном, в клубах и кабаках после съемок и спектаклей, и особенно не заморачивались на тему, за кого голосовать, никуда не ходили. И вдруг такой вот прорыв. Я так как-то порадовалась. Когда особенно разговариваешь с людьми, думаешь: «Боже мой. Откуда ж это берется?» Оказывается, все есть, все, как бы, сидело внутри.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, что-то людей обидело. Обидело людей. Обидело. Может быть, это даже такое, не имеет к политике именно отношения, а обидело как обманули, знаешь? Ну подождите, на пустом месте. Подножку поставили. Зачем вот так?
К.ЛАРИНА: Это как раз то самое поколение уже, видимо, непоротое, непуганое, которое уже не знает, что такое цензура, и которое может только по рассказам. Я не знаю, рассказываешь ты там своим студентам, что такое были годы советской власти, что такое запрещенная драматургия, запрещенные спектакли, подпольные? На эмигрантов как мы ходили.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да, Чинзано, мигранты.
К.ЛАРИНА: Чинзано, мигранты. Как квартирники в свое время.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Конечно.
К.ЛАРИНА: Просто запрещенные спектакли.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Вон как в Вильнюсе закрыли (НЕРАЗБОРЧИВО), запретили. Ты знаешь, для них это, как ни странно, для них это так же далеко, как Островский и Чехов. Это, вот, наша юность и кажется нам, что, знаешь, когда проблема стоит, с чего бы начать, так сказать, со студентами, чтобы какая-то драматургия была, близкая к ним. И думаешь, может, Вампилова взять с Володиным? Вроде бы... А они этого не понимают. А как они поймут Зилова? Нет. И в этом смысле для них Чехов, Иванов – ну да, тогда рефлексирующий дядька, что-то там с ним происходит, страдает. Гамлет – совсем понятно вообще, Гамлет прекрасно понятен. А, вот, наши все Вампилов, Володин, Арбузов, Сказки старого арбуза, как мы шутили, для них это такой же темный лес. И какая история?
Я говорю детям: «А вообще вы знаете, как в 80-х годах мы тут, в 90-х мы выживали? Было классно, нормально все было» - «Нет, мы не знаем ничего» - «Ну как? Ну, мы подрабатывали, мы с Феклистовым рулили там после спектаклей на наших...»
К.ЛАРИНА: То есть вы бомбили?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Бомбили, конечно. Бомбили. Мы бомбили ладно. А Верочка моя бомбила с тоненьким голоском: «Куда поедем?» (смеется) На «Москвиче» папином. Ну а что было делать? Ну да. Мы и бани убирали, и сторожами работали. Нет, это было все равно прекрасно. В юности все равно прекрасно, по-любому, в любом государстве.
Ну, вот, ты знаешь что, еще раз возвращаясь к этому, у меня однозначного ответа нет. Я считаю, что театр выиграет от революционных всяких настроений, безусловно. Безусловно. И взбудоражит и мысль, и креатив такой (это модное словечко). А вот так вот, как бы сказать, как-то все это обидно. И страшно почему-то мне. Почему-то мне страшно.
К.ЛАРИНА: А вот одна из твоих работ последнего времени – это спектакль «Дом» по пьесе Евгения Гришковца, где ты играешь человека, представителя бюджетной сферы, да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да, врача.
К.ЛАРИНА: Врач, который обслуживает среди своих пациентов в обычной поликлинике, он обслуживает еще и сильных мира сего. То есть это, как бы, кто это такие? Это генералы милиции, там, всякие нувориши.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да.
К.ЛАРИНА: Скажи мне, пожалуйста, вот ты лично в своей жизни подходил вообще близко к вот такого уровня людям, к олигархам, к богатым людям, к крупным начальникам, чиновникам?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, может быть, знаешь как? Знаешь, я так, своих друзей, которые мне помогают и курсу там моему. Знаешь, так помогали Роме Козаку (царство ему небесное), просто продлили ему жизнь на 2 года. И меня сталкивают с людьми очень в этом смысле порядочными, открытыми и абсолютно такими. И я не понимаю, для чего я им нужен. Условно говоря, почему они со мной дружат, я не понимаю. Я притом абсолютно искренне не кокетничаю, я вялая такая звезда, от меня никакого проку такого, знаешь... Гордость знакомства с Золотовицким есть только, ну, она такая условная, знаешь, очень домашняя. И мне это приятно. У меня есть такие люди, и они – мои друзья. И они абсолютно, ну, как бы, трезво понимающие, не уехавшие отсюда, продолжающие делать дело, понимающие абсолютно всю ситуацию, спокойно к этому относящиеся, работающие. У меня есть такие люди. Ну, они как-то... Я не сталкивался с их непорядочностью. Ну, может быть, знаешь, я специально никогда... Мы не разговариваем на темы, которые, мы понимаем, что они...
К.ЛАРИНА: Но ты деньги у них занимал?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет, себе лично – нет. Нет. Но они мне помогли сделать операцию на сердце. Мне лично. Потому что это они делали в Германии, это было дорого и я бы сам, конечно же, не справился – только, вот, мои друзья.
К.ЛАРИНА: А ты сам делать смог бы? Умеешь?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Черт его знает.
К.ЛАРИНА: Пробовал? Ну, кроме того как бомбить на машине?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да. Нет, ну пробовал... Ну как? Я, все-таки...
К.ЛАРИНА: Бизнесом заниматься?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет, бизнесом никогда, ты что.
К.ЛАРИНА: Нет?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Не-не-не, нет. Это вообще нет. У меня мама могла бы моя. Вот, мама была бы жива, мама моя была бы точно. И не потому, что она в Ташкенте родилась, а потому что она была... Она обожала это. Знаешь, эта знаменитая фраза моей мамы, когда она в 1979 году: «Сынок, а ты где кормишься?» И я показал ей наш буфетик школы-студии МХАТ. А она была, она в торговле все понимала. И она так, заглянула, там сосиски, сардельки, сайра, она говорит: «О-о-о, золотое дно». И так вышла. (все смеются) Все знают эту фразу знаменитую. Мама знала, на чем деньги делаются там. И она была спокойна.
Нет, я только... Ты знаешь, тут так повезло. Это, действительно, мой лотерейный билет и с друзьями, и со временем, и с пьесами, и со спектаклями повезло, что я... И, знаешь как? Что это счастье, что я зарабатываю деньги только своей профессией, больше ничем.
К.ЛАРИНА: А самый тяжелый период какой был в твоей жизни?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, наверное, как у всех у нас, когда все это рухнуло в одночасье, когда... Ты не помнишь эти времена? Помнишь, конечно же, когда на 100 долларов можно было жить полгода семье. И я говорю, вот в это время нам повезло с Чинзано, со студией «Человек», что мы в то время объездили полмира и что на эти суточные крохотные мы могли и жить, и экономить.
К.ЛАРИНА: Это перестроечное время, да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Абсолютно. Это 1987-й, с 1987-го по 1992-й год. Потом мы работали с Сережей Земцовым во Франции, как-то со школой сошлось. Мы зарабатывали, кто как мог, и там привозили эти... Знаешь как? Мы с ним жили на 14 франков в день в Париже. 14 франков для радиослушателей – это, значит, 2 доллара. Ну, чуть-чуть побольше. И когда мы тратили 16, я ему устраивал скандал, я говорил: «Ты что?» Какие-нибудь там тапочки детям маленьким или, там, памперсы пропили, сегодня пиво выпили. Поэтому все так...
Ну, пожалуй, те времена были такие. Но так как была юность, нам это было по барабану. Брали коляску, шли к друзьям, на балконе спали дети, мы решали глобальные проблемы.
К.ЛАРИНА: А вот скажи мне, а, вот, сегодняшние студенты твои – они, все-таки, другие в понимании, что они, все-таки, больше люди мира, чем наше поколение. Потому что, вот, и языки-то не учили тогда – казалось, кому они нужны, эти языки-то, дальше Болгарии ты никогда в жизни не уедешь.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да.
К.ЛАРИНА: А уж мечты там о каком-нибудь Голливуде или работе в Европе в качестве артиста – это даже в страшном сне не могло присниться. А сегодня, все-таки, это всерьез можно об этом мечтать.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты знаешь, я думаю, что они, конечно же, чисто психологически свободнее, чем мы. Не зря сейчас и обучение в театральной школе, что оно должно быть – и я это чувствую, и это вообще, в принципе, витает в воздухе – оно должно быть более динамичным. Пока у нас, знаешь... У нас надо было, мы поступали в институт и нас надо было год расслаблять, чтобы мы, понимаешь, расслабились и почувствовали какой-то вкус к свободе. А тут уж так расслабились все, что... Тут все уже расслабленные, с одной стороны. А с другой стороны, они более свободные и в интонациях. Не то, что они панибратски общаются, но они имеют право и знают, что их услышат. Знаешь, мы, все-таки... Все-таки, у нас как-то, мне кажется, тогда при всем том, что были замечательные у нас педагоги, но субординация была другого качества. Она была... Не то, что снизу мы были, но она была советская. А сейчас это свобода такая, творческая. Им, конечно, повезло больше в этом смысле.
К.ЛАРИНА: А твой курс – по специальности многие остались в профессии работать? Вот, с курса?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты знаешь, ну вот сейчас третий курс мы набрали с Сережей Земцовым.
К.ЛАРИНА: Нет, я имею в виду твой личный курс.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, личный курс.
К.ЛАРИНА: Не твой. Курс, на котором ты учился.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: А, мой личный курс, на котором я учился?
К.ЛАРИНА: Да.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну да, достаточно много. Ну, может быть, так, известных стало не так много. Но занимаются, да. Почему-то некоторые уехали, а некоторых не стало уже. Аленушка Бондарчук – вот, потеряли мы ее, к сожалению.
К.ЛАРИНА: А «уехали» - в смысле вообще уехали из страны?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Уехали, да. Во Франции живет Гриша Мануков.
К.ЛАРИНА: Работает артистом?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет. Практически нет, по-моему. Ну, работает иногда от случая к случаю. Егор Высоцкий живет в Германии. Это все наше детство, вся наша масонская ложа, массовская ложа.
К.ЛАРИНА: Но это надо объяснить.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Массовская ложа – была пародийная у нас группа, капустники мы сочиняли. Ну, естественно, парафраз масонской ложи. А так как всем молодым актерам говорили «Ролей не ждите ближайшие первые 20 лет, вы будете в массовке», поэтому у нас была массовская ложа. Да. И мы с этой массовской ложей тоже... Тоже, понимаешь, тот же лотерейный билет, понимаешь? В нужное время в нужном месте. Знаешь как? «И талант свой и дар нераскрытый я в землю зарою».
К.ЛАРИНА: Игорь, ну вот ту песню-то надо возродить, раз стал директором Дома актера. Артисту Лулу.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Артисту Лулу, ну, конечно.
К.ЛАРИНА: Она сохранилась хоть где-нибудь?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Она есть у Люси. Она есть, конечно.
К.ЛАРИНА: Да? Надо раздать всем слова.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Эти записи 30-летней давности.
К.ЛАРИНА: Вот, мой заказ на 14 февраля.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Я тебе пришлю. Там невозможно, там другой сюжет. Я тебе дам просто...
К.ЛАРИНА: Да? А нам раздали бы, всему залу, мы бы спели бы. И все. Ну ты чего? Эта песня должна жить дальше.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: А там, знаешь, все вечера у Люси остались записанные. И Гриша Гурвич, тоже рано ушедший от нас. Вот. Поэтому возвращаясь к молодежи, я думаю, что... А, возвращаясь к нашему курсу. Просто хочу сказать, что есть такая... Ну, может быть, ты слышала, что, в принципе, если по истечению 10-15 лет после выпуска хотя бы 5% курса занимаются профессией, это удачный набор. 5%. Вот, 21 человек, значит, это приблизительно где-то, ну, может быть, чуть больше, чем 5%. Ну, больше, конечно. Конечно, больше. А что касается молодежи, то я рад, что пока они вообще тут (ну, мои выпускники, мои ученики), что многие просто звезды-звезды такие прямо.
К.ЛАРИНА: Ну, в смысле звезды сериальные?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Нет. Антон Шагин какой же сериальный?
К.ЛАРИНА: А, это замечательный актер.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Катя Вилкова, Максим Матвеев.
К.ЛАРИНА: Целый призыв такой.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, целый призыв. Петя Кислов, сейчас вот Паша Ворожцов, который сейчас снимается. И сейчас, я надеюсь, выпускники, которые сейчас 2 года в театре, большая группа такая во МХАТе. Да просто повезло, понимаешь? Вот, там знаешь как про Антона Шагина все говорят? Там, прекрасно, мне так приятно. Как про меня как будто говорят. А тоже случай, знаешь? Человек из деревни Карачево, с бабушкой жил.
К.ЛАРИНА: Да ты что?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да.
К.ЛАРИНА: Вот, никогда не подумаешь, да? Так сейчас вспоминаешь. Ну, давайте я напомню, Антон Шагин – это, во-первых, ну, вы знаете, звезда фильма «Стиляги», потом бегущий артист театра Ленкома. Я его видела в 2-х как минимум работах. Я видела в Лопахине его и видела в «Пер Гюнт». Просто замечательный, очень серьезный большой артист.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Я рад. И я так благодарен Марку Анатольевичу Захарову и Саше Захаровой. Потому что, знаешь, как это было? Саша Захарова говорит: «Слушай...» А мы снимались с Сашей. Она говорит: «Нужен мальчик. У нас там Сережа Фролов уходит, а нужен мальчик на замену в спектакле». Я говорю: «Слушай, у меня есть мальчишка. Он, вообще-то, у Бородина, но так как он снимался первый год, то он, по-моему, уходит оттуда. Посмотрите». И так вот, просто. Мы с Марком Анатольевичем созвонились. Вот, понимаешь, случай в нашей жизни – он очень... Пришел – и все, и вообще. И я так рад, что это есть. И, по-моему, мне кажется, и у Марка Анатольевича какое-то дыхание от Антона тоже.
К.ЛАРИНА: Скажи, пожалуйста, а ты, вот, своей актерской судьбой доволен? Или чего-то, все-таки, не получилось?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ:Театральной я, все-таки, доволен. Театральной. Потому что, ну, в театре, нормально. Хорошо в театре. Конечно, актер не может быть до конца доволен, да? Но есть роли, за которые мне не стыдно, а есть роли некоторые, которыми я горжусь. И мне приятно приглашать на этот спектакль. Есть некоторые роли, которые обидно, что спектакль не состоялся – допустим, там, Иванов с Юрой Бутусовым.
К.ЛАРИНА: Там, где задом наперед все играют?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Там, где задом наперед.
К.ЛАРИНА: Перемудрил режиссер.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Может быть, моя лучшая роль была.
К.ЛАРИНА: Да, мне тоже очень жалко. Жалко ужасно! Но там, кстати... Нет, извини меня, там можно было сказать и про тебя, и про Андрея Смолякова, которого абсолютно его роль Ивана. Но здесь какое-то несовпадение, как мне показалось, что-то перемудрил режиссер.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, может быть, да. Ну, это была, во-первых, школа такая. Так редко, когда занимаешься профессией, когда...
К.ЛАРИНА: Рогожкина, кстати, там.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, Наташенька, да.
К.ЛАРИНА: Так, ну подожди. Дом. А я еще, кстати, видела. Вот, вы не знаете, дорогие друзья, а моя любимая роль у Золотовицкого – это роль Пола Маккартни. Было время, когда он был так красив и худ, был такой настоящий Маккартни, внешне абсолютно прям не отличишь, одно лицо.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. А ты знаешь, что у нас день рождения в один день?
К.ЛАРИНА: Правда?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: 18 июня. Ну, чуть постарше он. Я похудею-похудею, я вернусь. Я вот курить уже бросил, сейчас еще есть брошу.
К.ЛАРИНА: Ну а что еще будет? Тогда давай, может, творческими планами поделишься.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, вот, сейчас я пришел к тебе с репетиции. В антрепризе мы ставим... Кстати, совсем не антрепризное название Максимилиана Фриша пьеса «Бидерман и поджигатели». Такая, социально...
К.ЛАРИНА: Ты там как актер работаешь?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да, да, да.
К.ЛАРИНА: Хватает времени еще.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да. Коля Фоменко, Витя Вержбицкий, вот девочки молодые.
К.ЛАРИНА: Старые кони.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да. И Вера моя – режиссер.
К.ЛАРИНА: Вера моя – это жена называется. (все смеются)
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да. У Веры было знаешь как? Она рассказывала историю, что в детстве ее не приняли в октябрята. Почему? Потому что она пришла в первый класс в сентябре и 30 сентября сказала: «А у меня именины». Они говорят: «Как, Верочка?» Она говорит: «Ну как? Вера, Надежда...» Ну, «именины» не говорили. «Ой, Верочка, мы тебя поздравляем, всё». Ну, представляешь советские времена, да? Февраль-месяц, день рождения. Она говорит: «А у меня день рождения» - «Одну минуточку, девочка. Мы тебя поздравляли в сентябре».
К.ЛАРИНА: Так?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: «Так то именины, а сейчас – день рождения» - «Какие именины?» - «Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья» - «Какая мать их?» (все смеются) И не приняли ее.
К.ЛАРИНА: Бедная девочка. До сих пор помнит.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да-да-да. Тогда уже диссидентствующая. Вот. Поэтому я надеюсь, что... Ну, мы же еще выпустили «Мастер и Маргариту», огромный спектакль в прошлом году. Ну, по этому сезону во МХАТе еще не знаю, что будет, ну, вот, только-только премьера, вот еще премьерными спектаклями считаются и «Дом», и «Мастер и Маргарита». «Женитьбу» я поставил – ты видела, это очень интересно, мне любопытно и страшно было так. Я думал, что вообще-то ничего страшнее, чем смотреть спектакль, который поставил, со стороны, нету. Лучше сыграть 852 спектакля...
К.ЛАРИНА: Это где Стоянов играет.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Где Стоянов играет.
К.ЛАРИНА: Замечательно. Мне очень понравился этот спектакль. И для меня это было открытие Юрия Стоянова безусловное актерски. Просто молодец.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ты ему сказала это?
К.ЛАРИНА: А как же!
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Потому что он так волновался, бедный.
К.ЛАРИНА: Ну, вообще совершенно еще не реализованный артист.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Да.
К.ЛАРИНА: И я надеюсь, что еще все у него получится.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Гаева его не видела? Я вот еще не видел «Вишневый сад».
К.ЛАРИНА: Нет, не видела.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, мне надо будет посмотреть, да.
К.ЛАРИНА: Я просто помню, когда было первое распределение ролей на «Мастера и Маргариту», я с удивлением и с большим интересом увидела его фамилию.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Но там не получилось.
К.ЛАРИНА: Но я думаю, что что-то другое получится, потому что актер очень сильный.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, безусловно. Безусловно.
К.ЛАРИНА: Да. Ну хорошо. Артист Золотовицкий-то еще блеснет на сцене МХАТа?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Ну, не то слово.
К.ЛАРИНА: Да?
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: Во-первых, сейчас пойду блестеть, сегодня уже, «Дом» спектакль. Конечно. Безусловно. Нет, все это, конечно, очень много занимает время Дом актера, но не хотелось бы говорить о том, что это главное стало. Все-таки, это хобби.
К.ЛАРИНА: Дорогой Игорь Золотовицкий, спасибо тебе большое за то, что нашел время посетить нашу душную студию. Спасибо тебе огромное, желаю тебе удачи, успехов. Ну, скажи мне один куплет, пожалуйста. Ну, для любви.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: (поет) (все смеются)
К.ЛАРИНА: Все. Спасибо, дорогой.
И.ЗОЛОТОВИЦКИЙ: На этой торжественной ноте... Спасибо.
К.ЛАРИНА: Пока.