Алла Демидова - Дифирамб - 2011-10-30

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб». Здесь, в студии «Эхо Москвы», у нас в гостях, в прямом эфире, народная артистка России Алла Сергеевна Демидова.

Здравствуйте, Алла Сергеевна.

А нашим слушателям напомню, что вы можете участвовать в нашем разговоре с помощью sms, прежде всего:

+7 (985) 970-45-45.

Мне очень радостно, что пришло очень много вопросов к началу нашей программы на наш сайт. И здесь масса откликов на чтецкие программы Аллы Сергеевны. Я думаю, что для неё это тоже важно.

Давайте мы с этого начнём?

А.ДЕМИДОВА: Хорошо.

К.ЛАРИНА: Тем более что нужно всё-таки и позвать, как средства массовой информации должны массово информировать аудиторию, что Алла Сергеевна Демидова иногда, достаточно регулярно встречается со своими зрителями на сценах концертных залов в программах поэтических.

И вот я посмотрела на сайте у Аллы Демидовой, у неё там все подробно расписана вся её программа на ближайшие месяцы, вплоть, по-моему, до весны 12 года. Да?

А.ДЕМИДОВА: Да. До мая.

К.ЛАРИНА: До мая. Но вот в ближайшее время, это,

во-первых, 10 числа, 10 ноября в Петербурге. Да?

А.ДЕМИДОВА: В Большом зале филармонии. Я уже много лет туда каждый год езжу, и сейчас будет «Ахматова – Цветаева». То есть, две такие музы, как считают, - Петербургская и Московская. Но это просто два больших поэта.

К.ЛАРИНА: Ну вот, а 20 ноября какой-то абонемент, как я прочитала: «Три вечера с Аллой Демидовой», которые филармония устраивает в Концертном Зале Чайковского будет проходить концерт.

А.ДЕМИДОВА: Да, в Концертном Зале Чайковского, но в ноябре, 20 ноября – это условно называется «Осень», да? «Унылая пора, очей очарованье».

А потом будут рождественские стихи. Это в январе, что естественно, и «О, весна, без конца и без края!», - Блоковская строчка. Да? Вот такие, не совсем тематические вечера, потому что, ну, такая «шапка» просто.

К.ЛАРИНА: А Вам сейчас так нравится заниматься на протяжении долгих лет? Мне кажется, что это вот самое Ваше любимое занятие. Потому что оно не зависит ни от чего, потому что только Вы лично за него отвечаете?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, да. И даже, когда я повторяю какие-нибудь программы, которые раньше читала, то это не значит, что я читаю те же стихи. Потому что, ну, вот на сегодняшний момент чисто интуитивно, по какой-то странной вибрации, которая происходит, я не знаю, в мире, у нас, во мне, вот выбираю такие стихи.

Вот совсем недавно Клуб на Яузе, это, по-моему, так называется? Да? Там было «От Блока до Бродского».

К.ЛАРИНА: Дворец на Яузе.

А.ДЕМИДОВА: Дворец на Яузе, да. «От Блока до Бродского». И, вроде бы, действительно это необъятное. Да? Но я выбрала то, что меня сегодня волнует. И, если бы меня бы стали спрашивать о жизни, о политике, о народе, о тебе, и лучше отвечать стихами.

К.ЛАРИНА: А это люди чувствуют, которые в зале сидят, вот эту актуализированность, скажем так, стихотворных строчек?

А.ДЕМИДОВА: Да, да, во всяком случае, после концерта, когда я так вижу - мне протягивают какие-нибудь цветы, или там свои стихи, или какие-нибудь маленькие сувенирчики, я вижу, что это одни и те же люди ходят. Они бы не стали ходить, если бы я читала одно и то же.

К.ЛАРИНА: Алла Сергеевна, вот смотрите, у нас сейчас многие сравнивают нынешнее время с временем Брежневским, с таким застоем. Вот по Вашим ощущениям, похоже, имея в виду, в том числе, и в отношении культурного пространства и вот этим способом общения с аудиторией, со зрителем?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, и да, и нет. Да – потому что нет никакого прорыва, вроде бы идёт такое тайное накопление, как это всегда бывает. Потом кто-нибудь выскочит вперёд и прорвёт эту ленточку чемпиона, да?

А нет, потому что, Вы знаете, там всё-таки мы жили, как ни странно, вольнее. Мы очень хорошо знали ту жизнь. Знали все тайные тропки и все овраги, и все какие-то запретные там места. Поэтому можно было существовать.

И потом, всё-таки, мне грех жаловаться, потому что я была «На Таганке», а «Таганка» никогда не изменяла себе, во всяком случае, до, вот как раз Брежневское время – это как раз расцвет Таганки, потому что, и тоже, опять-таки, как я говорила про поэзию, тоже иносказательно. Мы брали, предположим, Гамлета, или даже «Тартюф» Мольера, но, тем не менее - о сегодняшнем дне.

Вообще про «Таганку» часто говорят, что это, вспоминают как политический театр, и вроде бы, там формировал общественное мнение, и так далее. В принципе, общественное мнение – согласна. Но прежде всего, театр формы. Он так и возник, как новая форма. И даже после «Доброго человека из Сезуана», потому что Бродский никогда, в общем, ставили, но не получался он – он был всегда иностранцем на русской сцене. А тут вдруг – студенты, и получилось!

А после этого – «10 дней, которые потрясли мир», и вроде бы, политический, да, спектакль, по Джону Риду, там революция. Не в этом дело! Там были использованы все формы выразительных средств мирового театра, начиная там от символизма и там «Песенки Пьеро», которую прекрасно пел Золотухин, так а-ля Вертинский, и, кончая цирковой буффонадой, или Мейерхольдовскими какими-то поисками двадцатых и начала века. То есть, это театр формы, и мне это очень нравилось.

К.ЛАРИНА: Для Вас история «Таганки», когда завершилась?

А.ДЕМИДОВА: Она завершилась после раздела театра, в 94-м, по-моему. Я, откровенно говоря, даже уже перестала помнить.

К.ЛАРИНА: 92-й, по-моему.

А.ДЕМИДОВА: Ну, может быть, не знаю, когда.

Я не против раздела. Я даже могла бы понять ту часть труппы, которая была не согласна с чем-то. Потому что всегда накапливаются какие-то внутренние болезни в коллективе, который долго и тесно живёт. Но это надо было создавать на новом месте. Нельзя брать сцену и убивать 9 спектаклей, причём шедевры: «Электра», которую мало кто видел – это была премьера. «Борис Годунов», «Доктор Живаго», «Три сестры», «Пир во время чумы», Эфросовские спектакли, и так далее. Их невозможно было восстановить на старой сцене, потому что заново надо было делать декорации – не помещалось, а это всё равно, что сделать новый спектакль.

Вот. А они начали с нуля. Так начинайте на новом месте! Вот тут у меня и закончились мои отношения с «Таганкой», но я продолжала там существовать, пока…

К.ЛАРИНА: Пока… А вот можно было избежать такого финала, который вот мы сейчас наблюдали. Я так поняла, что было как-то неловко всем. И я обращала на это внимание, что ни Вы, ни Вениамин Смехов, ни многие ещё из тех, из того первого призыва, «Таганковского», старались не комментировать ситуацию.

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, что? Опять-таки, это тот же, видимо, конфликт, который возник тогда. Я всегда немножко была в стороне, и поэтому не очень понимала. Потом только, когда. И тут только можно понять, так, отстраняясь. Но можно понять актёров, да? Но вообще нельзя выносить сор из избы, тем более, театра. Из избы театра. Потому что это слишком семейное дело.

И, если Любимов хотел подать заявление, ну, подождите, чтобы это сделал сам Любимов. Не выходите до него, и не комментируйте ваши отношения с ним. Вот это, я считаю, очень было некрасиво и не нужно, главное. А то, что они, в общем, наверное, друг другом были недовольны, это тоже можно понять. Да. И его тоже.

К.ЛАРИНА: А как Вы вообще относитесь к актёрским бунтам? К этому, вообще, феномену?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, это вообще бунт коммунальной квартиры. Поэтому всегда лучше в этом быть в стороне. Я не хорошо отношусь к этим бунтам. Хотя могу понять, что у них что-то там такое наболело. Но выражайте это на сцене свою болезнь.

К.ЛАРИНА: Но у нас, поскольку не одна «Таганка» попала в этот перечень бесконечных выяснений коммунальных таких, внутренних разборок, у нас поменялись, благодаря, как я понимаю, прежде всего, именно актёрским протестам, поменялось руководство в театра Маяковского, поменялось руководство в театре Станиславского, ну, сейчас не могу сразу ещё вспомнить, что-то. А! У нас поменялось руководство в оркестре, когда Горенштейн был вынужден так же уйти, его отправили в отставку, опять же, прежде всего, из-за того, что артисты, музыканты взбунтовались.

А.ДЕМИДОВА: Ксения, ну, давайте, немножко так, как в шахматах: следующий ход. Потому что, если учитывать опыт человечества и опыт прошлого, то ведь вот раздел «Таганки», «МХАТа» того времени – это была предтеча раздела раздела Советского Союза. А вообще, театр ведь – это живой организм, который очень остро реагирует на всякие вот, ну, то, что я условно называю «вибрацией», а на самом деле вот то, что происходит в обществе. Театр очень, как поэт, но поэт, пока напишет, пока опубликует и так далее. А театр – сегодня. И поэтому то, что это происходит, это происходит что-то в обществе. И поэтому надо подумать и проанализировать, что. Но мне не хочется влезать в это. Нет, нет, не хочется!

К.ЛАРИНА: А мне нравится ход Ваших мыслей, мне очень нравится это! Всё-таки какие-то протестные настроения театр улавливает. Народ, народ начинает пульсировать кругом! Так, так, так! Посмотрим!

Сейчас у нас новости.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем нашу программу. Напомню, что сегодня у нас в гостях Алла Сергеевна Демидова. И вот как раз в перерыве мы говорили о том, насколько сложная натура вообще человек творческий. А талантливый творческий человек – это вообще, что вы! Поэтому, как сказала Алла Сергеевна правильно, что каждый сам устанавливает свою систему взаимоотношений, если вы выбрали этот путь.

Вообще, актёрская профессия она столько рисков с собой несёт. И эти риски человек сам должен понимать. Правда же? Начиная от зависимости и заканчивая… И ею же заканчивая.

А.ДЕМИДОВА: Нет, в актёрской профессии есть и свои плюсы: свобода есть, например, свобода отказа. Свобода отойти в сторону, свобода не вмешиваться, свобода помолчать и свобода сделать какие-то свои выводы. Нет, это тут, в общем, всё зависит от человека. Всё.

К.ЛАРИНА: А я хотела чуть-чуть продолжить тему вообще театральной жизни российской. Вот всё, о чём мы с Вами говорили до перерыва, по поводу вот всех этих конфликтов локальных в театрах, на мой взгляд, это всё равно свидетельствует о неком уже системном кризисе вот в том уникальном совершенно предприятии, которое называется репертуарный театр.

Вот на Ваш взгляд здесь нужны какие-то уже изменения существенные? Нужно вносить в эту систему существования? Не устарела ли она в принципе?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, репертуарный театр – это очень хорошо, потому что, когда на премьере, предположим, рисунок роли делал Смоктуновский, то в этот рисунок роли, когда актёр входит молодой, то он осваивает. Это для него лучшая школа, лучше, чем училище, которое он до этого заканчивал. И иногда, по моему, опять-таки опыту, какой-нибудь двухсотый, пятисотый спектакль иногда идёт лучше, чем на премьере.

Во всяком случае, вот, например, Гамлета, которого мы играли с Высоцким 10 лет, вся критика, которая была на первых спектаклях, писала о Высоцком и о Гамлете первого спектакля. Но я видела, как он менялся за эти 10 лет, и как он становился совершенно другим актёром – большим и мощным. Об этом никто не писал, об этом только иногда мы вспоминаем. Поэтому репертуарный театр – это хорошо. Но, конечно требуется труппа. Тут дело не в репертуаре, а дело в такой крепостной зависимости труппы. А раз труппа – значит, нельзя уволить, значит, вот такие конфликты и получаются.

Мне кажется, надо переходить на более гибкую систему.

К.ЛАРИНА: Контрактную?

А.ДЕМИДОВА: Да. Договор, контракт, и так далее. На какой-то срок. Не уживается кто-то – уходит. И так далее.

Да, с режиссёрами контракты заключаются. Город, или там, если это федерация, то да. С режиссёрами – да, а почему-то с актёрами – нет: все боятся. И поэтому вечные тяжбы, очень много актёров, которые годами не выходят на сцену.

К.ЛАРИНА: Если что, по суду устанавливаются.

А.ДЕМИДОВА: А потом устанавливаются и получают деньги. Дело не в деньгах, слава Богу! Дело вот им нечего делать, и начинаются вот эти вот конфликты, недовольство. Потому что ни один актёр не скажет себе, что я бездарный. Да? Всё равно, он гений, иначе бы он не шёл в эту профессию. Но почему-то мне не повезло. А почему ему повезло? Да, вообще это случайность! И начинаются вот эти вот конфликты.

А.ДЕМИДОВА: А почему всё-таки у нас до сих пор, всё-таки, если волю не проявят политическую, скажем так, и не переведут всё это на контрактную основу по всем театрам бывшего Советского Союза?

А.ДЕМИДОВА: Да потому что до этого никому нет дела, Ксения. Как запрещать – вот тогда да, да! А вот, чтобы что-то подправить, и чтобы пойти навстречу, - тут надо кому-то решить, а все боятся.

К.ЛАРИНА: А куда девать всех этих артистов? Их же сколько? Какие труппы у нас раздуты? А куда вы их денете?

А.ДЕМИДОВА: Вот, когда я ушла из театра, а я вообще ушла в никуда, и это было самое такое тяжёлое время и в смысле денег, и в смысле продуктов и вообще жизни, и для будущего, и мне не 18 лет. Но всё равно, жизнь поворачивается как-то.

Я стала работать на Западе. Я стала работать греческим режиссёром, лет 10 мы уже работаем вместе. Всегда что-то находится. А, если не находится, значит, твоя судьба не быть в этом месте. Надо перейти тогда в другую профессию. Потому что, знаете, я тоже, когда закончила экономический факультет, и стала писать кандидатскую диссертацию, но всё равно меня жизнь повернула в другую сторону. Не надо сопротивляться.

К.ЛАРИНА: Я хотела ещё спросить Вас, знаете про кого? – Про Романа Григорьевича Виктюка. Вот тоже неожиданный переход, наверное, для многих. Но поскольку человек вот отметил в эти дни, позавчера 75 лет ему исполнилось.

А.ДЕМИДОВА: Кому?

К.ЛАРИНА: Виктюку Роману Григорьевичу.

Вот Вы сказали про свою судьбу, как она поворачивалась, и мне кажется, история как раз с Виктюком она тоже была поворотом в какой-то степени, когда Вы с ним спектакль делали.

А.ДЕМИДОВА: Ну, можно так сказать.

К.ЛАРИНА: Или нет? Или для Вас человек, всё-таки не такую важную роль сыграл в Вашей жизни?

А.ДЕМИДОВА: Нет, для меня поворот был всё-таки Эфрос в 75-м году – «Вишнёвый сад», когда я почувствовала совершенно другую режиссуру театральную. И поэтому Виктюк уже возник, как желание что-то найти ещё другое. Причём, когда он… Мы в эфире, нет?

К.ЛАРИНА: Да.

А.ДЕМИДОВА: Когда он предлагал Уильямса, что что-то такое, я понимала, что это ещё что-то не новое. Я тогда ему говорила: «Роман, давайте сделаем всё то, что никто никогда не делал! – Цветаевскую Федру. Мы же не сразу на Федру вышли. Вообще, Цветаева никогда не ставилась, а у неё прекрасные пьесы, прекрасные. А в это время мы взялись за Федру и потонули. Потому что это очень сложно перевести такой, Цветаевскую интеллектуальную строфу на сценический язык. Очень сложно! Просто зритель бы утонул в ритмах, в рифмах и так далее.

Но мне повезло. Мне повезло, потому что я в это время в Нью-Йорке, у меня была подруга – Анна Кисельгоф, она писала в «Таймс» о балете, и она говорит: «Что ты хочешь»? А я говорю: «А я хочу Марти Грехем. Я только знала её по фотографиям. Это та, которая, в общем, выдумала и начала этот абстрактный балет, который, вот сейчас бьются туда все, потому что это очень интересно. Она начала в двадцатых годах, но она была ещё тогда жива. А через год она умерла. И я ходила в эту студию Марты Грехем. И очень у меня прочистились мозги. И потом мне подарили кассеты Марты Грехем. Я привезла, мы смотрели.

Потом Алонсо, который поставил для Плисецкой «Кармен-Сюиту», оказался в Москве. Он тоже нам прочистил мозги. Поэтому это получилось такое это действо – воссоединение пластики, поэзии, музыки. Кстати, Эдисон Денисов, мой друг, в общем, ближайший, я его попросила написать музыку. Он совершенно бескорыстно написал и записал это. Он что-то тогда на «Мосфильме» делал, и это нам записали и подарили эту музыку. То есть, уникальная музыка ещё была Эдисона Денисова.

Да, это был спектакль очень интересный, во всяком случае, не только для меня и для Виктюка, но скорее для Виктюка он был поворотный, потому что он, когда нашёл эту форму, он сказал: «Алюлечка, я сейчас вернусь, попью кофейку. Вот мой шарф». И ушёл на два месяца, ставить «Служанки». Именно этим языком. Они потом объездили с этими «Служанками» полмира, мы вышли потом. Но я не обиделась, потому что «Федра» всё-таки интереснее – глубже и вообще значительнее и даже по всему. И там начинали очень многие. Алёша Серебряков, это его первая роль была – Ипполит. А сейчас – это звезда кино, и в театре тоже хорошо играет.

Дима Певцов, молодой актёр. Очень хороший актёр. Я вообще считаю, что очень, очень хороший актёр. Он мне очень нравится.

Яцко, который сейчас прекрасно играет в театре Моссовета Ивана Грозного, прекрасно играет!

Вот, поэтому да, поворот был для кого-то очень такой серьёзный.

К.ЛАРИНА: В сегодняшнем театре Вам что интересно, если интересно вообще? Вообще, скажите, какое сегодня положение театр занимает как институт общественный, как культурный?

А.ДЕМИДОВА: К сожалению, тут в этом смысле его роль намного снизилась. Ну, потому что ведь театр – это не только то, что происходит на сцене, а театр – это в очень большой степени то, что происходит в зрительном зале. Публика поменялась ещё в девяностые годы. Интеллигенция тогда очень отхлынула от театра. Ну, потому что появилось масса литературы, появились другие дела: кто ушёл в религию, кто ушёл в чтение запретной литературы, кто ушёл в политику, кто ушёл куда-то, вот отхлынула та часть публики.

Но свято место не бывает пусто, поэтому сейчас вот публика заказывает это, нет, и всё-таки немножко всё малоинтересно. Но, когда я хожу в театр, то больше всего мне нравятся актёрские какие-то работы. Или режиссёрское решение, которого до этого не было. Например, «Дядя Ваня» у Туминаса в театре Вахтангова. Или, например, Александринский театр, где сейчас Фокин, очень хорошо прочищает там репертуар, и очень хорошо выводит актёров на какую-то совершенно новую дорогу. Потому что и «Гамлет», как бы к этому ни относиться спектаклю, он очень интересный. И «Дядя Ваня», тоже совершенно другой, чем у Туминаса, но тоже очень интересный. Там очень много хороших актёров молодых появилось.

И спектакль Могучева в Александринке. То есть, есть, что посмотреть, но только надо выбирать.

К.ЛАРИНА: Ну, а в чём, всё-таки, если говорить о перспективных, самых важных движениях, которые сегодня пытается театр нащупать, я имею в виду именно пути дальнейшего развития? Потому что уход в зрелищность, в развлекалово он, не знаю, это тупиковый абсолютно путь. Но будет множиться публика, про которую Вы говорите. Да? Она очень такая, они размножаются, как кролики, очень-очень быстро и заполняют собой всё пространство.

Чистое искусство, на мой взгляд, не знаю, как Вы чувствуете, Алла Сергеевна, оно, мне кажется, потеряло аудиторию совсем. Вот чистое искусство – я имею в виду искусство для умных, для интеллектуалов. То, что именуется штучным товаром. Очень тяжело сегодня опять в эту воду входить.

А вот публицистика как театральный жанр? Актуализация?

А.ДЕМИДОВА: Ну, публицистика и вообще современность – это как бы не царское дело. Это не дело театра.

К.ЛАРИНА: Нет?

А.ДЕМИДОВА: Нет. Театр должен заниматься своими делами – театром.

А для меня театр – театр – это тайна. Театр – это Фата Моргана. Театр – это всегда надо удивлять. Ну что удивлять, если повторять какую-то публицистику про политику, про которую все всё знают. Ну, чего тут повторять? Ну, подумаешь! Это раньше, когда в шестидесятые годы «Таганка» там вслух произносила то, что мы говорили шёпотом. Это ещё что-то такое играло какую-то роль. А сейчас это – все всё знают. Это как раз неинтересно.

Дело в том, что сейчас в театре происходит такая пересмена режиссуры. Потому что вот старые мастера они или ушли, или уходят, как вот Любимов. Да? А новых очень мало.

А вот среднее поколение: Фокин, Туминас, но их очень тоже мало. А театр – это всё-таки режиссура, прежде всего. Даже не в смысле какой-то идеи и там бича, который. Там, а в смысле организации. Какой-то такой энергетической организации. Просто режиссёр, прежде всего, должен собрать единомышленников.

К.ЛАРИНА: Но очень трудно конкурировать сегодня с информационным потоком. Вы же видите – зрелищность она сегодня является как бы главным жанром и в политике, и в информации. Вот мы с вами присутствуем при каком-то кошмаре мракобесном, когда труп Каддафи демонстрировали в течение недели в витрине, в холодильнике какого-то там магазина. Очередь туда шла, чтобы на него посмотреть и плюнуть на этот труп. И это по всем каналам телевидения, по всем мировым каналам показывают. Значит, это востребовано – вот как бы людям хочется вот такого зрелища. Какой тут театр может рядом стоять?

А.ДЕМИДОВА: Да нет, ну, Ксения, мне кажется, что это замена. Это досужие такие выводы. Зрители смотрят на это, потому что им взамен ничего не дают такого серьёзно интересного. А какую-то мякину – ну, лучше посмотреть на этот труп. Хотя, я случайно так наткнулась на него, и сразу переключила на другое – хотя бы на мякину. Но только, чтобы не смотреть на этот ужас.

Нет, зрителя всё-таки надо воспитывать. Постепенно, не с пальчиком так вот учительницы: это можно, а это нельзя, это хорошо, а это плохо. Нет! Делать хорошее и говорить, вообще хвалить друг друга, если это хорошо.

К.ЛАРИНА: Давайте, несколько вопросов задам от слушателей. Сначала те, которые пришли сюда, на сайт, а потом - которые приходили во время программы.

- Ну, во-первых, очень много «Люблю, люблю искренне и нежно». «Вы для меня открыли Цветаеву, я утонула в этом пространстве», «Мечтаю попасть на Ваш концерт». Понятно.

А.ДЕМИДОВА: Ксения, не будем тратить на это время. Если кому интересно, приходите на мой сайт, в гостевую. Там всё написано, прочитаете.

К.ЛАРИНА: «Алла Сергеевна!, Ваша оценка открытия Большого театра, в том числе концерта, с художественной точки зрения? «.

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, что? Я тоже, как и все, смотрела по телевизору это. Но я не комментирую, потому что в Большом театре работает моя ближайшая подруга –Маквала Касрашвили. Она – директор оперной группы. «А я не критикую друзей», как говорила моя подруга Нея Марковна Зоркая, гениальный кинокритик, она говорила вот таким голосом: «Критика на службе блата». Ну, это шутка, конечно, но, тем не менее, я не критикую друзей.

К.ЛАРИНА: То есть, мы не будем говорить про открытие Большого театра?

А.ДЕМИДОВА: Абсолютно нет. Хорошо.

К.ЛАРИНА: Про книги Ваши спрашивают. Очень много поклонников Ваших литературных проектов. И вот спрашивают про «Вишнёвый сад»: «Правда ли, что Вы пишете книгу о своей работе с Эфросом в спектакле «Вишнёвый сад»?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, я пытаюсь вот уже несколько лет пытаюсь зафиксировать на бумаге интонацию Эфроса. А вот интонацию – это нужно быть действительно писателем, Буниным, чтобы вот интонацию передать. Потому что, ну что, о спектакле, ну что писать? – Ну, был спектакль там, и критика напишет. Какие-то там хорошие воспоминания останутся. То есть, история театра это оставит, потому что это действительно был, во-первых, самый лучший спектакль Эфроса, я считаю, а, во-вторых, прорыв в совершенно неведомое в Чехове. Потому что Раневскую всегда играли дамой, ну, и так далее. Я не буду об этом говорить.

И вот у меня остались все дневники, записи.

К.ЛАРИНА: А Вы писали, фиксировали что-то?

А.ДЕМИДОВА: Да, слава Богу. Но опять-таки, это тоже не совсем передаёт интонацию. И вот, если мне это удастся, то книга получится – «Вспоминая «Вишнёвый сад», да.

К.ЛАРИНА: Сейчас, я хотела здесь спросить про одну из чтецких программ. Здесь пишут: «Без героя» в исполнении Аллы Демидовой, помогла лучше, глубже понять Ахматову. Спасибо Вам большое, но почему Вы читаете поэму без последнего абзаца, как было в Петербурге?». Это действительно так?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, что? Последний абзац, который там касается Седьмой Шостаковича, и так далее, Ахматова приписала потом.

Ахматова работала над поэмой с 40 года вплоть до самой смерти. И всегда что-то переделывала. Поэтому окончательного текста поэмы нет.

Я написала вообще книжку «Ахматовские зеркала», где вот идут комментарии. Даже не комментарии, - ассоциативный ряд к каждой строчке – через биографию, не только Ахматовой, но вообще этого поколения. Потому что чем хороша эта поэма, помимо вот формы такой симфонической, которая, в общем, там есть? Это пласт нашей культуры с 10 года по 60-й. Там всё вошло. Но это всё зашифровано, это всё закодировано. И, чтобы это не только мне, а чтобы кому-то ещё было понятно, ну, вот и я поделилась и собрала эту книжку. Поэтому иногда я читаю. Я редко читаю теперь эту поэму с эстрады, со сцены, потому что это всё-таки сложно без вот таких комментариев.

Хотя, с Колобовым, когда мы это делали, он нашёл такую прекрасную музыку, что иногда музыка расшифровывает то, что закодировано в тексте.

Слава Богу, это сняли на канале «Культура». Но они меня иногда удивляют, потому что ну, юбилей Колобова был вспомнить о Колобове. Но поставили бы это ещё раз. А они как-то один раз поставили, и всё, и забыли. Где-то в архивах это хранится.

Мне вообще жалко, что иногда в архивах у них хранятся какие-то очень интересные вещи.

К.ЛАРИНА: Там, кстати, есть ещё по поводу «Культуры», и радио «Культура» Ваш целый цикл программ.

А.ДЕМИДОВА: Да. Я уже третий год читаю по воскресеньям и по понедельникам.

По воскресеньям - в 5 часов, по понедельникам – в 6 такой «Поэтический театрал Демидовой».

Я прочитала практически всех, но, в основном, Х1Х век. И мой любимый «Серебряный век» и так далее. И тоже со своими… Даже это не комментарии. Это не то слово. Действительно, у меня ассоциативная память. Иногда что-то появляется во время записи. И даже я иногда рассказываю про свою жизнь, хотя никогда в принципе этого не касаюсь. Но вдруг чего-то такое…

К.ЛАРИНА: А про кино, конечно же, много вопросов. Ну, просят Вас оценить в принципе сегодняшний, современный российский кинематограф, что Вас тут интересует. Есть ли какие-то вещи, о которых стоит говорить?

А.ДЕМИДОВА: Ну вот, я сейчас еду сниматься к Кире Муратовой. Ну, вот тот режиссёр, которому вообще нельзя отказывать, потому что, ну это – ну, пригласили, и слава Богу!

Но есть у меня ещё такие, были такие вот друзья, например, Игорь Таланкин, который мне в своё время дал свою первую роль в большом кинематографе, когда я играла «Дневные звёзды» Бергольц. И потом я откликалась на любое его предложение. Даже иногда и роли-то нет, что-там любовница Оппейгемера, я забыла, как называется даже этот фильм. Но всё равно, я у него, для него была, как оберег. Не знаю.

К.ЛАРИНА: Талисман.

А.ДЕМИДОВА: Да. Поэтому вот у Киры Муратовой сейчас буду сниматься и у Рустама Хандамова.

К.ЛАРИНА: А что смотрите? Есть имена, которые Вы для себя открыли именно в нашем, современном кинематографе?

А.ДЕМИДОВА: Вы знаете, что, я вообще специально не смотрю кино. У меня нет тяги к кинематографу. Если что-то случайно вдруг увижу и мне это нравится, то, ну, и хорошо! Но случайно. Я – человек театральный. Вернее, скорее я люблю больше читать и слушать музыку.

К.ЛАРИНА: Ну, ладно! Что, в кино вообще ничего не смотрите?

А.ДЕМИДОВА: Нет.

К.ЛАРИНА: И по телевизору даже не смотрите?

А.ДЕМИДОВА: Нет. По телевизору - тем более.

К.ЛАРИНА: То есть, и Звягинцева не видели ни одной картины?

А.ДЕМИДОВА: Нет. Звягинцева мне понравилась первая картина «Возвращение». Очень!

Вторая картина для меня была, ну, как бы, без обсуждения, потому что обсуждать, мне кажется, там особенно... Ну, если только так, кинематографические какие-то там вещи.

А «Елену» я просто ещё не видела. Но особого желания у меня, откровенно говоря, и нет после второй картины. Вот после первой – да.

К.ЛАРИНА: Вот посмотрите, вот на следующей неделе будет, Алла Сергеевна, если будете у телевизора, 6 ноября будут показывать «Елену». Вы посмотрите, это интересно, ну?

А.ДЕМИДОВА: Ну да, все мои друзья, которые там видели, они тоже меня втянули в какой-то спор – стоит ли играть, ну, как бы вот после убийства вот это вот – последствия, да? Я считаю, что да, не то, что стоит, а вообще, человек, который совершает такого рода поступки, даже не убийство, а вообще – всё, что против его человеческой, ну, условно говоря, совести, человек меняется, хочет он этого, или не хочет. Он меняется. – меняется лицо, меняются реакции. Он по-другому смотрит, он по-другому думает. Повторяю: хочет он этого, или не хочет. Все там, кто обсуждают мои друзья говорят, что там нет этого изменения. Ну, значит, это ход какой-то Звягинцева, который я не очень понимаю, для чего.

К.ЛАРИНА Ну, посмотрите.

А.ДЕМИДОВА: Ну, надо посмотреть, да.

К.ЛАРИНА: Ну, несмотря на то, что мы сегодня очень серьёзных вещей касались в разговоре, и как-то не смеялись особо, не хохотали, но всё равно, ощущение какого-то настроя очень позитивного, от Вас исходящего. У людей это дикое изумление вызывает. Потому что обычно у людей сегодня, которые – будем говорить так, представителей интеллигенции ощущение какого-то апокалипсиса грядущего. У Вас нет такого, что всё кончилось?

А.ДЕМИДОВА: У меня ощущения апокалипсиса с рождения это ощущение. Поэтому тут ничего нового нет.

К.ЛАРИНА (сквозь смех): Собственно, это и успокаивает.

А.ДЕМИДОВА: Да.

К.ЛАРИНА: Всё по-прежнему?

А.ДЕМИДОВА: Очень, к этому можно привыкнуть даже.

К.ЛАРИНА: Ну, спасибо Вам большое, Алла Сергеевна. Ужасно рада, что Вы к нам сегодня пришли. Извините, если что не так. Но, тем не менее, огромнейшее Вам спасибо и от меня, и от нашей аудитории.

А.ДЕМИДОВА: Спасибо. Всего доброго!