Стас Намин - Дифирамб - 2011-10-09

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб».

Сегодня у нас… Собственно, у нас сейчас будут две передачи подряд музыкальные, потому что в программе «Дифирамб» у нас музыкант в студии.

А в программе «Книжное казино» мы будем говорить о музыканте и композиторе.

Итак, здесь, в студии «Эха Москвы», в программе «Дифирамб» - Стас Намин.

Стас, приветствую тебя, здравствуй.

С.НАМИН: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Да, и с музыки начинаем, а потом расскажем, что это такое.

(Исполнение)

К.ЛАРИНА: У нас там сегодня какое-то, как-то всё сошлось в этот день, потому что мы сидим с Наминым, слушаем песню с нового альбома группы «Цветы».

Одновременно по телевидению у нас идёт презентация фильма Скарцеза о Джордже Харрисоне.

И мы видим на экране и кадры старой хроники, Харрисон, Ринго Стар, и Пол Маккартни. И Джон Леннон сегодня отметил бы свой очередной день рождения – сегодня, 9 октября, его день рождения.

Ну, слушай, всё сошлось. А ты даже не знал, что ты именно в этот день приходишь.

С.НАМИН: Да, это правда, случайность.

К.ЛАРИНА: Что вокруг творится-то!

С.НАМИН: Это ты подгадала.

К.ЛАРИНА: Стас, ну давай скажем про новый альбом «Цветов». Что это такое? Как он называется? Скажи.

С.НАМИН: Он называется «Распахни своё окно».

К.ЛАРИНА: Так. Работали, сколько над ним?

С.НАМИН: Работали долго, честно говоря. Но написаны песни, большинство песен написаны ещё в восьмидесятых. Это вот как раз те песни, которые были запрещены. Поэтому можно догадаться по этому альбому, какие были «Цветы» в восьмидесятых годах, если бы не запрещение.

Вот. А какие-то песни написаны совсем недавно, буквально сейчас. И мы записали вот тоже ….и работали очень много, около 10 месяцев.

Это очень большая была работа, потому что по звуку там очень всё сложно, серьёзно. Но это такой, он не коммерческий альбом. В смысле, там нет шлягеров, хитов таких. Как-то больше написаны в принципе песни на стихи серьёзных поэтов. Вот только что была песня на стихи Рубцова. Что-то – на стихи Жени Евтушенко.

К.ЛАРИНА: Музыка вся Стаса Намина?

С.НАМИН: Нет, не вся. Две песни мы сделали Серёжи Дьячкова. Просто как бы в память о его потрясающем таланте. Потому что, если помните, его песни смешные были: «Мы вам честно сказать хотим, на девчонок не глядим». И ещё какие-то.

Вот. Вот это его две лучшие песни, которые за свою жизнь не успел исполнить – он ушёл в мир иной. И мы так сделали.

Вот как раз одну из них я бы с удовольствием тоже показал, если будет у нас время сегодня.

К.ЛАРИНА: Да, обязательно. Мы ещё послушаем музыку.

С.НАМИН: Вот. Ну, и как бы у нас будет в ноябре, так числа 10, даже точно – 10 числа.

К.ЛАРИНА: «10 ноября – это День милиции», - я сказала Стасу Намину. А то он как-то живёт отдельно от календаря.

С.НАМИН: Я не смотрю туда, в календарь.

К.ЛАРИНА: Не смотрит. (Смеётся).

С.НАМИН: Почему-то у меня не получается с внешней средой идти в ногу.

К.ЛАРИНА: В тесный контакт вступать, лучше не надо.

С.НАМИН: Не складывается.

К.ЛАРИНА: Ну, это будет юбилейный как бы вечер?

С.НАМИН: Да трудно сказать. Что значит – юбилейный? Просто такой вот.

К.ЛАРИНА: Я сейчас скажу, что это. 10 ноября - у тебя день рождения? А когда? (Шепчет: по секрету скажи).

С.НАМИН: Нет. День рождения вообще ни при чём. Не продавай феньку.

Вообще 8 ноября\ у меня день рождения.

К.ЛАРИНА: 8 ноября. Слушай, какие даты! 8 ноября. И там получается какая-то неприличная цифра.

С.НАМИН: Почему? А! В смысле мне сколько лет-то? – 589.

К.ЛАРИНА: Ну, ужас просто! (Смеётся).

С.НАМИН: Это для меня самого шок был, когда я узнал, сколько.

Вот. Но, во всяком случае, вот 10 мы делаем в Доме музыки такой концерт неожиданный немножко, потому что я там представлю свои эксперименты в симфонической музыке.

Там симфонический оркестр играет мою Сюиту.

И, кроме того, вот «Цветы» из нового альбома, вот из этого сыграют акустические. Вообще, будет такой акустический концерт «Цветов» там тоже.

К.ЛАРИНА: Вот с этого альбома будут показывать. Да?

С.НАМИН: Вот из этого альбома серьёзные песни будут.

Ну, конечно, какие-то хиты сыграем для красоты, потому что тоже так, в конце надо повеселиться. И, кроме того, будут там ещё этнические какие-то мои тоже эксперименты: будут играть на ситарис, потом приезжает ДУС, очень интересный, в 9-м поколении музыкант, знаешь, там традиционные же музыканты.

К.ЛАРИНА: Как расширяется всё пространство интеръентов – музыкальное пространство. Пола Маккартни вот смотрим, у него тоже очень много. У него как-то был такой период увлечения симфонической музыкой, когда вдруг он начал писать симфонии. Это другая совсем история.

С.НАМИН: Да. Ну, как? Конечно, симфоническая музыка – это совсем другое.

Я-то не знаю, и писать я не осмеливаюсь.

К.ЛАРИНА: Тебе нравится музыка Маккартни симфоническая?

С.НАМИН: Ну, она так не очень интересная. Но она так профессионально сделана. Просто не очень интересная, мне кажется.

Но Вы знаете, я тоже не называю,0020то я пишу музыку. Потому что вообще мой любимый композитор – Шостакович. И, если кто-то вообще когда-нибудь в жизни слушал всерьёз Шостаковича, и смотрел партитуры его, то после этого называть себя композитором, просто не поворачивается даже язык.

К.ЛАРИНА: А как мы назовём? – Автор музыки?

С.НАМИН: Эксперименты. Да, я чего-то там такое пытаюсь чего-то делать.

К.ЛАРИНА: Вы записываете ноты?

С.НАМИН: Есть разные. Есть гении, а Шостакович – над гением. Ещё выше, с моей точки зрения, субъективной.

Ну да, что-то такое, эксперименты, как сказать – эксперименты? Вы понимаете?

К.ЛАРИНА: А что это даёт?

С.НАМИН: Да кайф, просто личный кайф.

К.ЛАРИНА: Это звучание вот этой музыки, что оно даёт?

С.НАМИН: Ну, я не могу так объяснить. Вообще, музыка вообще странное явление - это мистика абсолютная. Это просто колебание воздуха. Её же потрогать даже нельзя руками, и посмотреть нельзя. Картину хоть посмотреть можно.

К.ЛАРИНА: Есть разные у людей цели, которые они пытаются достичь с помощью прослушивания музыки. Кому-то хочется просто потом насвистеть мотивчик. Получится?

С.НАМИН: Я понимаю, о чём Вы говорите, уважаемая.

Я в этом, как бы делаю, вообще, всё, что делаю, только для личного кайфа.

К.ЛАРИНА: Не для личного обогащения.

С.НАМИН: Обогащение – это немножко, простите, другое. У нас во дворе не фонтаны нефти. И Аллах нам не даёт денег.

К.ЛАРИНА: Не даёт?

С.НАМИН: Нет, не даёт в последнее время. (Смеётся).

Вот, поэтому тут речь идёт о том, что это даже и, не знаю. Ну, надо что-то делать в жизни, чтобы отвлекаться от мыслей о смерти.

К.ЛАРИНА: А это отвлекает?

С.НАМИН: Ну, конечно, красота всегда отвлекает от мыслей о смерти.

К.ЛАРИНА: А есть музыка депрессивная?

С.НАМИН: Ну, конечно, есть. Да. Но депрессивная – ну, тоже так клеймо трудно ставить. Есть музыка, конечно, агрессивная, и этим депрессивная. А кто-то музыку Вагнера называет депрессивной музыкой. Кто-то там какой-нибудь «Хеви метал».

Но вообще, если музыка красивая, то она не может быть депрессивная. Вообще музыка странная вещь. Это же не – это самый неконкретный вид искусства. То есть, о чём музыка не знает никто.

К.ЛАРИНА: Поэтому так опасна в тоталитарных режимах: это называется: «неконтролируемые подтексты».

С.НАМИН: Точно. Под Вагнера сбрасывали бомбы там.

К.ЛАРИНА: Да, да, да.

С.НАМИН: А можно под Вагнера, там я не знаю, задуматься вообще о смысле жизни.

То есть, музыку приклеивать к чему-то конкретному – это само по себе неверно. Её надо просто или любить, или нет.

К.ЛАРИНА: Кстати, вот эта тема очень интересная. Почему про Шостаковича мы заговорили, вот, казалось бы, как можно запрещать музыку? – Там же нет текста, там нет никаких призывов.

С.НАМИН: А знаете, это очень интересно, но это не только с Шостаковичем. Вы понимаете, ну, тех же «Битлз» запрещали не потому, что у них были призывы: «О, май лав». Какие призывы? У них призывы начались только во второй половине жизни, когда уже другой период был их творчества. Собственно, как и у нас, в восьмидесятых вот этот диск. А сначала у нас тоже были такие же наивные песни про «Звёздочку мою ясную» и её тоже запрещали. А почему? – Потому что есть там драйв свободы. Они его не понимают, но чувствуют, что это не их. Это неподвластно их пирамидальной, вертикальной. Вот. И, когда они чувствуют не наши - значит, не наши.

К.ЛАРИНА: Но она же ничего не меняет в жизни общества? Она не призывает, буквально не призывает к революции?

С.НАМИН: Конечно, меняет. Нет, ну буквально не призывает, но она призывает к свободе.

К.ЛАРИНА: Сумбур вместо музыки. – Они же правильно объясняют?

С.НАМИН: Нет, трудно очень объяснить. Но внутри сумбур – это значит нарушение их совершенно чёткого режима – называется сумбур. А нарушение их режима – это и есть где-то там развал. Это же вот растленное влияние, которое просачивалось через плохо сделанный «Железный занавес» - там щели всё-таки были. И в результате просочилось до такой степени, что здесь началось тоже мракобесие такого рода.

К.ЛАРИНА: Ну, конечно, да. Они тоже не дураки были. Они-то как раз понимали, кто разводил.

С.НАМИН: Конечно, и Шостаковича запрещали по той же причине, по большому-то счёту. От саксофона до ножа – один шаг. Это же вдумайтесь! Саксофон – тоже не про политику! Это только звук. Значит, был такой звук, что они сравнивали с ножом.

К.ЛАРИНА: Неглупые люди!

С.НАМИН: Ой! Неглупые.

К.ЛАРИНА: Чувствовали.

Значит, у нас сейчас время Новостей. Я так вижу по часам, но не вижу человека. Человек буквально в эти секунды должен войти в студию «Эха Москвы», чтобы познакомить нас всех, дорогие друзья, с новостями.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу «Дифирамб». Напомню, что сегодня в нашей студии Стас Намин. И мы говорим о жизни, о вечном, и о музыке. И музыку слушаем.

Слушаем песни с нового альбома группы «Цветы». И вот у нас сейчас часть вторая – Лирическая.

(Исполнение)

К.ЛАРИНА: Стихи, чьи? Говори, чьи стихи?

С.НАМИН: Стихи Ошанина. А чего там случилось? Сорвалось чего-то?

К.ЛАРИНА: Нет, когда выводят микрофон, то ты музыку не слышишь. Я тебя учу таким вещам.

С.НАМИН: А я не разбираюсь в этом.

Ну, вот это лирическая такая, вот как бы песня. Наверное, единственная. Ещё одна, какая-то имеется, есть красивая, лирическая.

К.ЛАРИНА: Я тут хочу прочитать к «Лирике»:

«Звёздочка моя ясная,

Как ты от меня далека, - за одну только эту песню надо Стасу памятник поставить! Песня длинная такая, всю душу из меня вытягивает. Но одно воспоминание, с ней связанное, так греет!».

У каждого свои ассоциации.

С.НАМИН: Ну, это действительно, так устроена музыка вообще.

Вот я так же слушаю «Битлз», кстати, с удовольствием. Так у меня тоже каждая песня «Битлз» вытягивает из меня душу.

К.ЛАРИНА: С чем-то связана. Да? Правда?

С.НАМИН: Обожаю «Битлз», схожу с ума.

К.ЛАРИНА: Ну, а есть ли какие-нибудь конкретные ассоциации с песнями?

С.НАМИН: Ну, конкретных, наверное, нет. Но всё равно, у меня когда-то, когда они попали в меня в шестидесятых годах, вот что-то такое, наверное, было. Вот как они тогда попали, что я тогда чувствовал, я точно то же самое чувствую сейчас. То есть, меня музыка «Битлз», песни «Битлз» могут довести до слёз. Представляете себе? Вот настолько я их чувствую. Собственно, как Шостаковича.

К.ЛАРИНА: Почему Вы не запишете?

С.НАМИН: Что?

К.ЛАРИНА: Песни «Битлз». Как Расторгуев одну сделал часть «Битлз». А вот так «Цветы» приезжали бы.

С.НАМИН: Ну, они записаны. Ну, чего записывать? У нас в театре есть великолепный спектакль, называется «Битломания». Потрясающая! 25 песен «Битлз». Ребята поют. Ну, у них там 15-голосье. Потрясающе играют, поют. Интересно, что им вообще, они молодые – там, я не знаю, от 20 до там 30. Откуда они там так любят «Битлз»? Но после этого спектакля их там 20 минут не отпускают. Приходят все битломаны, естественно, все, кто любят и знают.

К.ЛАРИНА: Там наверняка биссовки есть специальные? Да?

С.НАМИН: Нет. Там просто сходят с ума все. Поёт весь зал.

К.ЛАРИНА: Ну, ты посмотри! Мне так стыдно – не посещать на своей территории.

С.НАМИН: Странный феномЕн «Битлз», или фенОмен, - если уж на «Эхо Москвы», надо фенОмен говорить.

Значит, вот как действительно получилось, что на одной улице, почти что на одной улице три гения жили. Там: Леннон, Кортни и Харрисон. Вот, собственно, в «Битлз» три человека, по большому-то счёту. Один – на барабанах играл. И вот эти трое ребят практически в каком-то портовом городе, неизвестно где. Это я, почему сейчас говорю, потому что

всё-таки сегодня день рождения Леннона, а он как бы мой фаворит в этой сумасшедшей команде.

И у меня так получилось, что, когда я в первый раз в жизни попал в Нью-Йорк, меня всё-таки выпустили за границу, и мы гастролировали, и у меня был первый концерт в Нью-Йорке случайно в день рождения Леннона. Представляете?

К.ЛАРИНА: 9 октября?

С.НАМИН: Да. Пришла Йока Она на концерт, потом я её вытащил в гости. Ну, Леннона уже не было в живых. Но, во всяком случае, в Дакоте, в его квартире мы просидели там чуть ли не сутки. Она мне там всё рассказывала. Так что, у меня этот день рождения как-то попадает. И вот видишь, я у тебя на эфире.

К.ЛАРИНА: У нас пришло много вопросов до начала программы. И вопросы такие, вот серьёзные. Оказывается, народ любит поговорить со Стасом Наминым, и не только о музыке. Вот, например. Нет, про музыку всё-таки прочту сначала: «Стас, здравствуйте. Смотрел концерт, посвящённый юбилею группы «Цветы». Спасибо! Спасибо! И дальше вопрос: «Как Вы думаете, есть ли интеллигенция в современной России, и что она должна делать в настоящей ситуации?».

С.НАМИН: Ничего себе копнул!

К.ЛАРИНА: Хороший вопрос?

С.НАМИН: Интеллигенция, - с моей точки зрения, к сожалению, многих, кто её истреблял в последний век,

всё-таки где-то есть. Её, конечно, очень мало, незаметно. То, что называется интеллигенцией, я бы назвал её советской интеллигенцией. Это то, что Сталин сделал, специально истребив реальную, вот, например, Лихачёвскую.

К.ЛАРИНА: Аристократию.

С.НАМИН: Аристократию и интеллигенцию научную ту же самую. И послушных, образованных, способных юношей воспитал в духе, там как бы, режимных – не хочется говорить слово «коммунизм». Потому что это же не коммунизм. Они просто таким словом прикрывали совершенно другую деятельность.

Поэтому интеллигенция есть, конечно. Притом, что её очень мало. Но главное-то это не, то есть она, или нет, а главное, что она вообще никого не интересует: ни её мнение, ни вообще. Она как бы тот самый класс, который всё ещё надо истреблять. И её стараются, ну, может быть, не умышленно, а, может, и умышленно, но думаю, что скоро не будет и этого.

К.ЛАРИНА: То есть, задавить совсем?

С.НАМИН: Ну, может быть, специально так об этом никто не думает, но всё так складывается.

К.ЛАРИНА: Тогда следующий вопрос от Светланы: «Уважаемый Стас, стоит ли музыканту связывать себя с политикой? – политиками, их партиями? Может, лучше быть над, или вне?».

С.НАМИН: Ну, Вы знаете, у каждого своя жизнь. И каждый делает свой выбор в жизни. Поэтому мне трудно сказать, кому что лучше. – Кто-то играет в игры в какие-то, кто-то … Ну, наверное, главное – это отношение к жизни. Кто-то живёт, а кто-то выживает. Понимаете?

И вот, если у тебя в голове желание выжить, то, наверное, ты будешь искать тёплые места и каким-то образом приспосабливаться.

Конформизм вообще – это нормальное для всего мира явление.

Ну, а нонконформизм, так называемый, он очень утяжеляет жизнь. Вообще, трудно очень не облизывать никому ничего. И ни под кого не ложиться. Но оказывается трудно!

Ну, просто, если вы, вот знаете, проститутки же, непроститутки потому, что они не хотят, а потому, что даже и не могут.

Вот нормальная женщина не может быть проституткой. Она понимает, что там больше платят и там как бы удобней жить, но она просто не в состоянии. Вот это вот и ответ.

Ну, просто: как лучше? Ну, как лучше, если просто Ваша физиология и Ваш духовный мир, как бы это ни банально звучали эти фразы, не позволяют вам ложиться ни под кого. Просто вы как бы живёте и живёте. Какая вам разница труднее вам, или легче? – У вас выбора нет.

К.ЛАРИНА: То есть, это какой-то строй внутренний сохранить, психофизический стиль, - скажем так. Кому-то дано, кому-то не дано.

С.НАМИН: Абсолютно точно, да. Абсолютно точно. Кто-то по жизни – да, а кто-то по жизни – нет.

К.ЛАРИНА: Кстати, даже из тех, кому не дано, и, когда он пытается вот вписаться вот в этот тренд, могу предложить пример трагический – это Мандельштам, который пытался писать какие-то стихи во славу Сталина. Ни черта же не получалось!

С.НАМИН: Да. Ничего не вышло. И чем кончилось? Совершенно точно.

К.ЛАРИНА: Здравствуйте, Стас, - пишет Владимир. – А можно задать Вам вопрос прямо в лоб? Только, пожалуйста, без лишней политкорректности.: чья гражданская позиция Вам ближе: Шевчука с Троицким, или Бондарчука с Машковым?».

С.НАМИН: Ну, знаете, как бы тут ответить, чтобы никого не обидеть. Политкорректность всё равно нужна. Потому что так я буду говорить словами, которые у нас только у Пушкина в «Гаврилиаде» можно прочесть.

Значит, думаю, что по большому счёту, я полностью не согласен ни с той, ни с другой.

Ну, то, что у Володи Машкова я вообще не понял, что произошло, потому что он – мой хороший друг, ну, видно съехала крыша. Я не знаю, что с ним случилось. Но каждый человек выбирает сам себе жизнь. Наверное, это не случайно. Наверное, он о чём-то подумал и принял решение. Мне трудно судить людей в этом смысле. Вот.

А, что касается Троицкого и Шевчука, - Шевчука позицию я прекрасно знаю, понимаю. А Троицкого я вообще не понимаю, какая позиция? Ну, сейчас он к Шевчуку прилип, а в принципе я не знаю его позицию. Она у него меняется очень часто, в зависимости от ситуации в жизни.

Он очень неглупый человек и лавирует по жизни очень умело. И говорить научился. То раньше заикался, а теперь говорит без заиканий, и поэтому особенно видно, как у него хорошо работают мозги.

К.ЛАРИНА: Ну, может быть, я с этой стороны меньше знаю Артемия Троицкого, но мне кажется, что та позиция, которую он сегодня занимает вместе с Шевчуком, поскольку он сейчас с ним солидаризируется, но она абсолютно невыгодная, с точки зрения здравого смысла.

С.НАМИН: Да. Наверное, не очень выгодная. Но видно, я думаю, что, наверное, есть и другая выгода. Наверное, в другом. Я сейчас не буду раскладывать по полочкам, потому что всё же глубже, да?

Вот, если Шевчук – всё-таки дворовый парень, и он, как на душе, так и лепит. – Так устроен, поэтому мы с ним и дружим, потому что он настоящий.

Другое дело, что не со всем я согласен. Где-то у меня

по-другому. Как бы я считаю, что другие должны быть вообще, ну, по-разному, все же люди разные.

Вот Артемий у меня не вызывает в этом смысле такое отношение, как я к Юре отношусь. То есть, я не вижу в нём искренности. Я считаю, что это всё равно просчитанность. А Юра не просчитывает ничего. Он просто живёт по жизни, как вот его совесть подсказывает, так и живёт.

Но, если говорить о политической позиции, то, конечно, вот это всё очень сложно. Вообще, по большому счёту влезать в политику очень сложно.

Конечно, разговор-то сложный вот сейчас, не хватит часа.

К.ЛАРИНА: На альбоме на этом, который мы сегодня представляем, я вот смотрела до начала передачи саму эту книжечку со стихами, с текстами песен, там есть старинная русская народная песня «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно». Песня, которая, кстати, по-моему, звучала в пьесе «На дне», они её всё время пели. Персонажи Горьковские.

Так вот, на этой песне в альбоме у Стаса Намина есть посвящение: «Посвящается Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву».

Это связано с позицией, или с человеческими отношениями?

С.НАМИН: Ну, вообще, прежде всего, человеческие отношения, потому, что мы были друзья всегда, и есть по сей день. А Платон Лебедев особо так близкий друг мне был всегда. А политически – я вообще в жизни не влезаю в политику. Вот просто как бы я, наверное, слишком много про неё знаю. Так у меня сложилось в жизни…

К.ЛАРИНА: В жизни и в семье, да.

С.НАМИН: И поэтому вот, как бы, если влезать, я – человек бескомпромиссный порой бываю. Поэтому, если уж я влезу, то думаю, проживу пару дней всего после этого. Да.

Поэтому я так вот смотрю, как на цирк Дэ-Соль, я имею в виду Цирк Солнца, - как он по-русски называется, не знаю. Он как бы просто детский лепет по сравнению с цирком, который я наблюдаю ежедневно. И тут сделать трудно. Но всё-таки судьба какая-то существует.

Вот Велимир Хлебников в «Досках Судьбы», помните, у него такая девочка есть? Он там просчитал вот математическим способом (он же Мехмат окончил в Питере), и он просчитал, сколько дано какой власти. Ну, сколько дано, столько и дано. Вот, и где-то, наверное, до того, что кто-то сейчас выскочит и будет верещать, как угорелый, с чем он не согласен. Мало, что изменится и мало, что будет.

Нужно, наверное, сосредоточиться. Знаете, я тоже субъективно сейчас говорю. Сосредоточиться, наверное, каждому человеку нужно на своём собственном вот добре, и тепле, и красоте. Тогда он может вот каким-то образом …

К.ЛАРИНА: И на деле на собственном.

С.НАМИН: И на деле, естественно. Но это и есть добро, тепло. Банальные, конечно, слова. Не хочется говорить: добро людям, тра-та-та! Но, тем не менее, ну, что делать-то надо?

К.ЛАРИНА: Да. Скажи ещё: «За мир во всём мире!».

С.НАМИН: Миру – мир, войне – пиписька!

К.ЛАРИНА (Смеётся). Я тебе ещё вопрос сейчас прочитаю. Здесь как бы всё одно к одному, Я не отбирала вопросы.

«Уважаемый Анастас Алексеевич! Известно, что Вы с Платоном Леонидовичем Лебедевым – друзья.

Знаю, что Вы неоднократно были в Хамовническом суде, на известном процессе. Лично видел Вас там в компании Немцова и Милова. В связи с этим, вопрос: если бы в Кремле Вам предложили организовать праздник для правительства и выступить на нём, или просто организовать за соответствующий гонорар?

А как бы Вы отнеслись к такому заманчивому предложению?. Спасибо за внимание. Александр. Москва»

С.НАМИН: Александр – молодец. Но дело в том, что вот как бы ни сюрреалистично выглядели вот эти задумки, надо представлять, Александр, что в Кремле дураков-то нет. Они знают, кому чего предлагать. Тому, кто их пошлёт, они никогда не предлагают. Они предлагают только тем, кто готов с языком уже протянутым. Поэтому там ребята взрослые и умные. И это уже другое поколение. Это не полуживые, Брежневские, эти самые, престарелые, не знаю, как их назвать. члены… Не помню, как называлось, когда они проезжали.

К.ЛАРИНА: Членовозы.

С.НАМИН: Членов –машина. А это по-другому называлось у них.

К.ЛАРИНА: Ну, неважно. Поняли, да.

С.НАМИН: Сейчас другое поколение. Сейчас ребята серьёзные. И, если тогда режим этот держался на идеологии, то сейчас закреплён совершенно другим материалом – называется деньги. И деньги срабатывают в тысячу раз сильнее, чем какая-то там идеология.

Поэтому разбить идеологию, с моей точки зрения, и разрушить Советский Союз, который никто из нас не мог себе представить, что это возможно. Но оказалось возможно.

А разбить деньги, да в истории человечества ещё никто не смог это сделать. Люди гибнут за металл, Сатана там правит бал?

К.ЛАРИНА: Вот это спеть бы эту песню. Она у нас есть в планах?

С.НАМИН: Ну, это частушки. Это вот тоже в этом альбоме.

Я написал частушки такие. Ну, смешные они.

К.ЛАРИНА: Ну, Анастас Алексеевич, это песня. Какой она у нас номер?

С.НАМИН: Давай, сейчас я посмотрю. Называется «Гимн героям нашего времени».

К.ЛАРИНА: Нашёл «Гимн героям нашего времени»? Я думаю, что мы её в конце поставим.

С.НАМИН: Нет, в конце давайте другую. Она у нас есть, давайте.

(Исполнение)

К.ЛАРИНА: Как-то мало мы поговорили. Только начали разговор-то. Но на самом деле, у нас каждая песня продолжает тему, которую, так или иначе, мы затрагиваем в разговоре. Ну, что делать? Мы ещё хотим Шевчука услышать.

С.НАМИН: Ну, поставь песню.

К.ЛАРИНА: «Нам всё равно, куда идти». Ну, альбом-то он есть в продаже? Продаётся?

С.НАМИН: Есть в продаже, да. «Распахни своё окно!».

Ну, давайте вот, вместо того, чтобы отвечать на все вопросы, потому что по вот этим песням и так понятны все мои ответы, да? Это как раз песни последние, которые я написал совсем недавно. И вот эта вот, которая сейчас была, и вот песня, по которой, собственно, назван альбом.

Давайте её прямо включим. Там тоже всё понятно.

(Исполнение)

К.ЛАРИНА: Ну, тогда давайте я напомню, что 10 ноября можно будет услышать эти песни на вечере в Доме музыки.

Стас Намин сегодня с нами, группа «Цветы» с нами.

Стас, большое спасибо.

С.НАМИН: Пожалуйста.

Песню поют не только «Цветы», но и гости тоже. – Это же мой концерт. У меня в каждой песне солировали мои разные друзья и гости. Здесь – Юра Шевчук.