Вениамин Смехов - Дифирамб - 2011-09-04
К.ЛАРИНА: Прекрасно, когда есть повод, и даже, если его нет, но есть просто возможность позвать в нашу студию замечательного человека – Вениамина Смехова, народного артиста Российской Федерации, режиссёра, писателя, актёра, телеведущего. И продвинутого пользователя Интернета!
В.СМЕХОВ: С интересом слушаю Вас, Ксюша. Вот к этому Вы шли, может быть, я тогда оправдываю Ваши ошибки: я – никакой не народный артист. И давно Вам об этом сказал.
К.ЛАРИНА: А почему у нас так много пишут, что Вы народный?
В.СМЕХОВ: И упорно, и порно пишут везде в Интернете. А в Интернете даже написали, что я вовсю преподаю даже театральное искусство в Америке. То есть, как-то придумывают.
К.ЛАРИНА: Вы – лауреат Сталинской премии.
В.СМЕХОВ: Нет, я работал ещё на мясокомбинате, готовил котлеты. И это было. Но мы с Вами так много пережили истинно грустного, что вот эту глупость переживём спокойно.
К.ЛАРИНА: То есть, не народный?
В.СМЕХОВ: Ну, однажды я ответил на Ваш вопрос, что я, наверное, инородный.
К.ЛАРИНА: (Смеётся).
В.СМЕХОВ: Вот. Ну, а потом – зачем? Это можно купить всё-таки, если нужно.
К.ЛАРИНА: Правильно, правильно, правильно. Хорошо.
Но я вот сказала последнюю фразу, что продвинутый пользователь Интернета. И здесь наши слушатели сомневаются: Ваш ли это аккаунт в Твиттере, Смехов? – Ваш, это Вы там живёте!
В.СМЕХОВ: Слово «аккаунд» я не знаю, но уважаю.
К.ЛАРИНА: Да. Но Смехов там есть.
В.СМЕХОВ: Но то, что я в эту игру стал играть, и дочь моя, и Галка, моя жена – Аксёнова. И это хорошо, интересно. Тем более, я там нахожу многих замечательных людей. В том числе и народную артистку Советского Союза Ксению Ларину.
К.ЛАРИНА: (Смеётся). Приятно! Хорошо! Жалко, Советского Союза для такой артистки нету! Не создан! (Смеётся).
Дорогие друзья, мы в прямом эфире, поэтому, конечно же, можете нас смотреть на сетевизоре, можете прислать свои вопросы на sms: +7 (985) 970-45-45. Телефон – не знаю, если успеем, то включим: 363-36-59.
Я очень рада, что пришли совершенно замечательные вопросы к Вениамину Борисовичу от наших слушателей с самых разных точек планеты. Скажу я так: и из Америки, и из Европы, и из России, и из бывшего Советского Союза.
И я так понимаю, что человек сейчас находится (тьфу, тьфу, тьфу) на каком-то пике вообще творческой занятости. Потому что очень, очень много делает. И даже, вот, если проследить по этим вопросам, то тут тебе и театр, тут тебе и кино, тут тебе и литература, тут тебе и телевидение.
В.СМЕХОВ: Я Вам не мешаю сейчас?
К.ЛАРИНА: Дайте, дайте я поговорю. Я же Вам говорю приятные слова. Кто ещё скажет?
В.СМЕХОВ: От Вас – очень приятно.
К.ЛАРИНА: Давайте начнём с плохого.
В.СМЕХОВ: Ну, так что плохое? Плохое…
К.ЛАРИНА: Почему Вы не комментируете ситуацию с Таганкой?
В.СМЕХОВ: Плохое – это потери истинные.
К.ЛАРИНА: Да, потеря легенды.
В.СМЕХОВ: Потеря Ии Саввиной, потеря изумительного редактора фирмы «Мелодия» Ирины Якушенко. Потеря Николая Петрова, потеря Севы Соболева, изумительного артиста, абсолютного, уникального единственного аристократа в Театре на Таганке.
А вот, что касается Вашего вопроса, то это не потеря, а это логика жизни. Логика жизни, которая естественным образом подводит к черте финала.
Финал наступил давно. А то, что сегодня произошло, это ужасно, конечно. Ужасно совершенно! Двойственная ситуация. И я уже ответил на этот вопрос и Выжутовичу, и Дмитрию Быкову. А, в общем-то, стараюсь об этом не говорить, так же, как и Алла Демидова, я знаю. Потому что это наша собственная печаль.
Была книга. Называлась «Та «Таганка». О ней мы говорили. И остался этот театр навсегда прекрасный, живой театр с отцом – замечательным режиссёром Юрием Любимовым, которому мы все бесконечно благодарны.
Я-то уж точно многократно благодарен, потому что он был чрезвычайно щедр в той «Таганке».
А дальше – наступило другое время, которое было оценено, извините за выражение, Ларош Фуко: «Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками».
Никого за это судить нельзя. Сам Юрий Петрович говорил нам много раз: «Вот Бабочкин! Вот это мужчина! Как он ушёл из жизни! Мужественно, никому не причинив ничего!».
У каждого своя жизнь. Юрий Петрович как был, так и остаётся великим режиссёром. Ничего не изменилось. Ну, просто когда-то он решал художественные вопросы. Потом наступило время, и кто его за это может критиковать? – Он решал материальные. Ну, и что? Надо жить. У него сын и жена.
К.ЛАРИНА: Ну, актёры, Ваши коллеги, в том числе и представители Вашего поколения, они в этих своих открытых письмах, в комментариях, и в интервью говорили невероятно тяжёлые вещи…
В.СМЕХОВ: Не хочу об этом, Ксюш! Ксюша, не надо об этом говорить! Об этом очень просто вот, между нами говорить.
К.ЛАРИНА: Очень сложный организм. Казалось бы, очень простой организм театр, а на самом деле, очень сложный.
В.СМЕХОВ: Сейчас распакуете меня на какие-то интимные дела, Таганские. Знаете ли, когда актёр – коврик и его топчут, то это дело уже его личного выбора – уйти, или остаться.
Из Театра на Таганке ушли, так, или иначе: Калягин, Любшин, Губенко. В другое время, в разное время: Хмельницкий, я, Демидова. И при этом мы остались в этом театре. Лёнечка Филатов. Но это разные времена, и разное письмо здесь должно быть, разного жанра разговор.
А то, что сейчас, ну это просто проставлена точка, которая поставлена на самом деле, очень давно.
Это люди, актёры, которых я люблю, которым я очень сочувствую. Но они всё это знали очень давно.
Почему они нашли для этого Пражскую площадку?
Ну, может быть, потому, что театр – это мистическое явление? Метафизика! «Добрый человек из Сезуана» - в начале и «Добрый человек из Сезуана» в финале.
К.ЛАРИНА: Вообще, Прага, наверное, навеяла эти бунтарские настроения!
В.СМЕХОВ: Прага – мистический город. Но я как-то справился, когда я ставил там «Пиковую даму». У меня был очень счастливый спектакль, он шёл там 4 сезона в «Национальной опере». И в это же время я читал «Мастера и Маргариту».
Может быть, одна мистика как-то уравновешивает другую. А потом, дело в любви. Я думаю, что то время, когда мы жили во взаимной любви, это было студийное время. И играли формой, не разлучаясь с содержанием – то, что было силой Любимова, и то, что было силой Вахтангова.
Знаете, «Турандот» 22-го года и «Добрый человек из Сезуана» 64-го – они зарифмованы. Потому что испугала форма всех блюстителей «соцреалистической нравственности» (в кавычках), а порадовало всех, кто знал цену русскому авангарду эпохи наших великих «измов» - от футуризма до акмеизма. Это порадовало, и театр адресовался к человеку – то, чем не занимается власть. Ни тогда не занималась, ни сейчас.
К.ЛАРИНА: Похоже, никакая власть этим не занимается.
В.СМЕХОВ: Да. Но, слава Богу, у нас времена остаются теми – человек занимается собой.
Я, Ксюша, приехал ночью из города Коломны.
Вчера был фестиваль, где основой была абсолютная инициатива необыкновенных людей. Там Наталья Никитина, как и Вы с высшим музыкальным образованием, и тоже народный артист.
К.ЛАРИНА: (Смеётся).
В.СМЕХОВ: Но чудо инициативы существует везде. Мы с Галей объехали сейчас так много замечательных городов: на Урале, на Волге. И сейчас едем в Пермь.
К.ЛАРИНА: Что Вы там делаете? Читаете?
В.СМЕХОВ: Я там выступаю. Я оказался, может быть, измелькался на телевидении. И поэтому люди стали умножать слово «Атос» ещё на два, на три, на четыре.
К.ЛАРИНА: Слава тебе, Господи!
В.СМЕХОВ: Да. Ну, я непротив. Но главное – это поэзия. И то, что канал «Культура» выдал мне этот подарок, И 8 вечеров я читал сдвоенных классиков, так сказать, - 16 русских поэтов – это счастье. И, чего говорить? У меня от этого голова не закружилась. Потому что это была возможность очень давно.
К.ЛАРИНА: Я хочу просто сразу, к слову просто прочитать буквально две реплики, которые пришли на наш сайт от Дмитрия: «Спасибо за цикл «Я пришёл к вам со стихами», где Вы очень ярко и интересно, артистично читаете стихи и рассказываете о поэтах.
Будут ли ещё такие выступления?».
И второе – от Юрия: «Вашу поэтическую серию на «Культуре» удалось посмотреть только частями и урывками, где где-то этот ваш документально-поэтический сериал доступен, или будет повторяться на «Культуре?». – Вот два вопроса по этому поводу.
В.СМЕХОВ: Ну, спасибо. Всё. Я же ничего. Я соскочил сразу с грустной темы на эту счастливую тему. Я всю жизнь любил и служил и это то, что названо большим поэтом: «Русский язык – наша Родина». И спасибо Вам за Вашу передачу «Говорим по-русски». Я её всегда слушаю, и сегодня в том числе. Как Вы хорошо выглядите после этой передачи! Ксюша!
К.ЛАРИНА: (Смеётся).
В.СМЕХОВ: Вот. И мы все хорошо выглядим, когда мы говорим по-русски по-человечески. А то, что с ним происходит, и в том числе на «Эхо Москвы», к сожалению, очень часто…
К.ЛАРИНА: Опять на грустную тему.
В.СМЕХОВ: Нет, соскакиваю!
К.ЛАРИНА: Вернитесь обратно.
В.СМЕХОВ: А поэзия – то, что Сергей Шумаков, вроде обременённый там всеми делами на этом лучшем нашем канале, вдруг предложил мне, и даже настоял на том, чтобы это было в такой форме.
А дальше – была команда. Катя Андроникова, вообще, можете представить, какие люди поддерживали и вместе со мной любили этих 16 поэтов? А так этот жанр рассказывать и высказываться стихами он был как бы давно. Может быть, это от Таганки произошло? От того, что гениальный Любимов придумал поэтическое представление как жанр, и мы все вместе с ним.
Вообще, Давид Боровский - второй гений Таганки. Это же тандем был: Любимов и Боровский. Любимов забывает иногда, ну, это по возрасту, так вот, что касается Давида, то он называл Любимова «Гением коллективного труда». Это был театр, где Любимов заварил соавторство, как в студиях.
Но я отвлёкся. Значит вот, пожалуйста, 8 программ – раз.
И сейчас в награду за то, что у них хорошо получилось, и это нехорошее, нерусское слово «рейтинг» там тоже возымел какое-то действие, я был осчастливлен заказом. Я работаю над сценариями 8-ми вечеров. Это будет называться «Золотой век Таганки». Это будет: «Добрый человек из Сезуана», «Павшие и живые».
Каждый спектакль рассказывать, показывать. А театр-то поэтический, поэтому в самый раз ещё цитировать его ещё и поэтически.
А финал – это «Мастер», «Гамлет, «Дом на Набережной». Посвящается это светлой памяти Давида Боровского.
К.ЛАРИНА: О! Кстати, сейчас проверю на Вас: в прошлый раз у нас была Оля Трифонова в гостях, мы отмечали день Трифонова в нашей передаче. И вспомнили, задавала я вопрос: в каком спектакле Таганки звучала песня Высоцкого «Спасите наши души»? И у нас разделились мнения. Некоторые из наших слушателей называли спектакль «Дом на набережной», а некоторые – «Обмен». Вот каков правильный ответ?
В.СМЕХОВ: «Дом на набережной», естественно. В «Обмене» там негде этому быть. Там другая материя просто сюжетная. Это было в «Доме на набережной». И всё, что в этом спектакле, было удивительно. В том числе и то, что сказал Станислав Рассадин после спектакля, я помню: что я всё время Юре (то есть, Трифонову) говорил: «Вот ты делаешь шаг вперёд, а потом делаешь отступление». Но я понимаю, это страшно говорить в наше время на эти темы. А Любимов высказался. Ну вот, но это Любимов и Боровский.
Боровский создал, как ещё один наш с вами любимый классик – Булат Шалвович сказал: «самоиграющую декорацию». Нет, но это было так.
К.ЛАРИНА: Давайте пока ещё останемся внутри Театра на Таганке, но уже не будем касаться никаких этих самых внутренних структур, а про спектакль.
18 сентября Вениамин Смехов через сколько лет?
В.СМЕХОВ: Наверное, не надо этого!
К.ЛАРИНА: Как это не надо? Это тайком мы будем делать? Я прочитала в газете про это, вообще-то.
В.СМЕХОВ: Я не хочу, чтобы на это рвались, потому что это не случай прихода в театр.
К.ЛАРИНА: Смехова.
В.СМЕХОВ: Это случай из моей жизни: я потерял, как и вся Таганка потеряла Севу Соболева.
К.ЛАРИНА: Замечательного артиста, который исполнял роль Воланда долгие годы.
В.СМЕХОВ: О котором чудесно написал Юра Соломин. Потому что это был курс Виталика Соломина, Олега Даля. И они были необыкновенные ребята.
И Севочка играл Волонда по-своему, и очень хорошо все эти годы.
13 лет назад, в 98 году, Юрий Петрович, ну, как это сказать? - Актёрам на собрании сказал: «Ну, вот вчера был «Мастер». Смехов прилетел из очередной Германии и взял, и сыграл. И его завалили цветами. Но я ведь знаком с балетом. Я же знаю, как эти цветы достаются!». (Смеётся). То есть, Юрий Петрович меня как балетную звезду охарактеризовал. Мне было приятно, что я сам купил, оказывается эти букеты.
Но это шуточки нормальные в нашем закулисном мире.
К.ЛАРИНА: После этого Вы перестали играть Воланда?
В.СМЕХОВ: Нет, он очень вежливо сказал: «Веня, вот ты приехал и сыграл, и уехал. А Сева там будет обижаться». Я говорю: «Юрий Петрович, я сейчас позвоню Севе». – Не надо!
А потом, когда я позвонил Севе, он сказал: «Веня, ну, он опять нас разлучает! Зачем он это делает?». – Сталкивает лбами актёров: Высоцкого - с Золотухиным, меня – с Золотухзиным, Но это есть стратегия большого монарха. Театр – это узаконенная монархия, как известно. Поэтому, когда это делалось во имя искусства, - это было одно, а дальше – это доброе дело жены. Жены – кардита. Страшный человек! Жены!
К.ЛАРИНА: Так выйдете на сцену он 18 сентября? Смотри! Не хочет говорить!
Все газеты на первых полосах сообщили об этом событии беспрецедентном.
В.СМЕХОВ: Нет.
К.ЛАРИНА: «Первый исполнитель роли Воланда выйдет на сцену 18 сентября».
В.СМЕХОВ: Ксюш, я уважаю очень Вашу авторскую передачу, поэтому я не хочу, чтобы были допущены какие-то оплошности, которые, к сожалению, бывают и у Вас.
К.ЛАРИНА: Ну, это что, неправда?
В.СМЕХОВ: Нет, это полуправда.
Правда в том, что мой друг, коллега Валерий Золотухин, находясь в своём особом положении все годы Театра на Таганке, и Валерий Золотухин, по просьбе актёров, обиженных там, нищих, несчастных, и так далее, принял временно жезл правления Таганки.
Он позвонил мне после смерти Соболева и сказал: «Веня, ты, пожалуйста, сыграй 18 числа». А я сказал: «Конечно, это будет день памяти. Может быть, было бы лучше в декорациях «Мастера» просто помянуть Севу, говоря о нём, рассказывая». А для меня это тяжёлая, конечно, мука, потому что это любимая роль, любимая роль того Театра на Таганке и того «Мастер и Маргарита». Спектакли не могут так долго жить!
У нас феноменальная страна, где «Синюю птицу» играют…
К.ЛАРИНА: 70 лет.
В.СМЕХОВ: 250.
К.ЛАРИНА: У нас сейчас Новости, а потом мы возвращаемся в передачу.
В.СМЕХОВ: Хорошо.
НОВОСТИ.
К.ЛАРИНА: Ещё один дифирамб в адрес Вениамина Смехова пришёл к нам на сайт от Дмитрия.
«Здравствуйте, Вениамин Борисович! Спасибо Вам большое за спектакль «12 месяцев танго».
В.СМЕХОВ: Ну, как хорошо! Спасибо.
К.ЛАРИНА: Есть ещё одна телеграмма по этому же поводу от Веры.
«Ваш совместный с Аликой спектакль «12 месяцев танго» стал событием в некоммерциализированной театральной жизни Москвы.
Были в «Рампе», - в ночной программе, причём по инициативе 18-летней дочери. Спасибо Вам огромное!».
И ещё про дочку: «Добрый день! Как поживает дочка? Я не особо слежу за творчеством, но на «Эхе слышу ваш великолепный дуэт».
В.СМЕХОВ: Да. Хорошо. Значит, это правильная провокация для благодарности. Эта благодарность, Ксюша и Вам, потому что Вы тоже соучаствовали, и Алёше, Вашему начальнику, и продюсерам, которые каждый месяц выдавали соответствующую дозу месяцев – от января до января «12 месяцев танго». Но те, которые радуются этому, и спасибо им за это, это всё-таки ещё и театральная история. Потому что в «Рампе», как Вы знаете, и как Вы сами любите, существует Алексей Бородин, феноменальный человек, который даёт жизнь всем актёрам, и так далее. Там пять лет шла моя «Самоубийца», мой спектакль.
К.ЛАРИНА: Ужасную сообщил новость: «Вениамин Борисович, спектакль сняли».
В.СМЕХОВ: Да.
К.ЛАРИНА: Ну, как так можно? Хороший спектакль. Кассовый, аншлаговый, народ ходил.
В.СМЕХОВ: Это дело дирекции. Сам Бородин был против этого, и артисты. Но там так много спектаклей! У них так много новостей!
К.ЛАРИНА: Может быть, из других соображений? Может быть, нельзя этот спектакль играть в 2012 году?
В.СМЕХОВ: Мой любимый артист Валентин Гафт так и сказал: «Вот сейчас ещё больше можно сажать за (неразборчиво).
Ну, вот. Значит, спасибо «Эху Москвы» за то, что он приютил «12 месяцев танго». Это польское танго, переделанное новыми замечательными музыкантами. И мои тексты. Вот.
И я рассказывал, и показывал. А спектакль, Ксюша, это «Серебряный век». «Танго» - ровесник «Серебряного века». Вот это соединение: польские композиторы, которые заразили танго Россию, там Цфасмана, и дальше – Утёсова и кого хотите, и всех нас, многие из них были расстреляны вот в лагерях смерти. А танго выросло, осталось. И вот я его переделал немножко.
Алика замечательно его поёт, очень стильно и всячески. И сейчас мы новый год будем справлять в Таллинне, в Риге, в Москве – на трёх разных площадках.
К.ЛАРИНА: Будете играть этот спектакль?
В.СМЕХОВ: Будем играть этот спектакль.
К.ЛАРИНА: Он есть на пластинке?
В.СМЕХОВ: Нет. Я Вам дарил, вообще говоря, диск, но там только Мандельштам звучит между тангами.
А здесь между всеми танго, если говорить по-русски, будет звучать и звучит в спектаклях весь «Серебряный век» - от Брюсова и Блока до Есенина, Маяковского.
К.ЛАРИНА: А ещё будете делать такой проект с Аликой?
В.СМЕХОВ: Да. Так вот, мы играем. Я Вам говорю. Это очень…
К.ЛАРИНА: Нет, новый.
В.СМЕХОВ: Пока что этот должен жить. Он будет играться и в Перми, и в Екатеринбурге, он будет играться и в Таллинне, и в Риге, прямо в рождество.
Я очень хочу, чтобы фильм, который был снят по этому же, это называется «Компания «Старое кино», где мы с Аликой едем в Питер, чтобы в «Эрмитаже» спеть декабрь и январь. И тогда Пиотровский подарил мне это безарендное, так сказать, существование в сказочном Эрмитажном театре.
Мы играли, все были в белом, как Галка велела моя. Она сумасшедшая винтажница, как Вы знаете. Мы все были в белом, и это было очень красиво.
Этот фильм – это «Сапсан». Тоже спасибо Якунину. Нам дали вагон туда и обратно.
К.ЛАРИНА: То есть, у Вас свой вагон теперь есть? Постоянный?
В.СМЕХОВ: Был на один раз.
К.ЛАРИНА: (Смеётся). Я думала постоянный!
В.СМЕХОВ: Мне не надо больше. Но вообще постоянно люблю и езжу, как и Вы, наверное. «Сапсан» замечательный.
К.ЛАРИНА: Про Коломну прочитать?
В.СМЕХОВ: Да, конечно!
К.ЛАРИНА: «Вчера, 3 сентября, - Олег, - в Коломне, на книжном фестивале «Антоновские яблоки» слушали прекрасное Ваше чтение Пильняка и Бунина.
Пильняка порою трудно про себя-то читать. А уж декламировать – это, по-моему, особое искусство. Как Вы постигали первого революционного писателя, которому выпала горькая слава?».
В.СМЕХОВ: Вообще, что это за люди в Коломне, что это за город! Хотите, я минуту буду отвечать на это? Можно?
К.ЛАРИНА: Пожалуйста, пожалуйста!
В.СМЕХОВ: Когда-то Юрий Петрович (смотрите, как я правильно себя веду!). Когда-то Юрий Петрович на собрании в той Таганке, где были, вот для меня это были главные герои: Губенко, Славина, Демидова, Золотухин, Высоцкий. Я был
где-то, сам для себя я был аккуратно на втором. Тем более что я был осчастливлен тем, что я литературой занимался, режиссурой – Юрий Петрович использовал всё, что мы умеем.
Но однажды Юрий Петрович делал какие-то «комплименты» всем, а главный сделал мне. Он сказал: «Вы смотрите, и при всём при этом в театре Вы разболтаны, вы приходите невовремя, неряшливы, опаздываете – и всё!».
К.ЛАРИНА: То же самое!
В.СМЕХОВ: «Только Веня Смехов молодец, у него дисциплина труда». Мне было так неловко, что меня похвалили только за дисциплину труда.
Ксюша, это вообще тема, мне кажется, очень важная. Хвалить за норму – это страдание наше.
К.ЛАРИНА: А что, Вы никогда не выходили из себя? Ни разу не срывались? Не крушили всё кругом? Не кричали: «Чёрт побери! Когда всё это кончится?».
В.СМЕХОВ: Я не о себе сейчас. Коломна, Коломна – город устыжения Москвы, любого другого города, где за деньги можно всё, что угодно.
Город чистоплотнейшим, монашеским образом соблюден во всей своей красоте. Чистейшие линии. Домики, воссозданные. Я не знаю, что это за люди были? Я думаю, что там есть и богачи, которые претендовали на то, что рядом с этим сказочным кремлём, где соединилась и русская, и итальянская традиция, построить что-нибудь своё. Чтобы с выходом туда, и бурно креститься, как показывает, скажем, Жириновский, или другие настоящие «верующие» нашей страны сами в себя.
Так вот, что касается Коломны, то она удивила и этим, и тем. И две девочки – Ирина и Наташа, Наталья Никитина, которые взяли и организовали фестиваль, в котором было всё – ярмарочные традиции.
К.ЛАРИНА: «Антоновские яблоки» называется?
В.СМЕХОВ: «Антоновские яблоки». Это был первый. Вчера.
Город праздничный, город чистейший, и аккуратный, и настоящий русский город сказки.
И вместе с тем, там живёт изумительная игуменья Ксения, которую Вы знаете, с высшим МГУ-шным образованием.
К.ЛАРИНА: Про Пильняка уже!
В.СМЕХОВ: А там был свой черёд: была Наташа Иванова, была Вероника Долина и был я, который читал Бунинские «Антоновские яблоки», фрагменты, и не напечатанную в советское время, конечно, и в послесоветское время, вытащенный Анной Гениной вот этот рассказ Берлинского издания, который называется «Коломенская пастила».
Слово «пастила» у Пильняка, который жил на посаде, это коломенское слово. Но слова «пастила» нет в этом рассказе. Только название хитроумное. А дальше – вся его жизнь от Саратова до Коломны.
А то, что сказал ваш корреспондент Олег, это замечательная правда, потому что феномен Пильняка в том, что он до Союза писателей уже стал, Вы знаете, председателем Всероссийского Союза писателей. И при этом за ним шла молва антисоветского. Вот такая страна чудес!
А потом его настигло, что настигло: в 37-м - взяли, в 38-м - расстреляли. Вот. Это Борис Пильняк, Вогау, по-моему, настоящая фамилия. И вот, там есть его и автобиографическая, и есть такая ломаная, алогичная и метафизичная проза, которой сегодня открыты двери, и есть лидеры этой прозы – и Сорокин, и Пелевин, и Захар Прилепин. Слава Богу!
Но, если почитать Пильняка, как я его вчера постарался прочесть, то он – близкий сосед, а, может быть, учитель наших главных и прекрасных.
К.ЛАРИНА: Ещё одна тема. Не могу не прочитать, потому что тоже понимаю, что для Вас это не проходная история в жизни.
Владимир пишет: «Уважаемый господин Смехов! Не знаю, что поставить на первое место, за что Вас поблагодарить особенно. У Вас столько талантов! И в разных сферах Вы сделали столько, что хватило бы многим людям.
Отмечу «Али Бабу», хотя догадываюсь, что на сайте пойдёт критика моего легкомысленного выбора. Я до сих пор тепло его вспоминаю.
Интересно, мой сын родился, когда диск с «Али Бабой» был уже школьно
го возраста. Но слушал его сын с таким удовольствием, что знал почти наизусть.
Доживу до внуков, уверен, что и им Смеховский «Али Баба» очень понравится. А как Вы сейчас с высоты прожитых лет смотрите на своего «Али Бабу»?».
В.СМЕХОВ: Какие хорошие люди с цехом связаны!
К.ЛАРИНА: А то!
В.СМЕХОВ: Спасибо большое. Я не знаю, легкомысленно, или нет. Наверное, по сравнению с любимой ролью Воланда в той Таганке тогда, и так далее, это легкомыслие. Но оно такое оправданное – у нас всё-таки карнавальное мышление. И «Али Баба» – это не моё детище. «Али Баба», конечно, это плод совместной удачи. Потому что мне, пацану тогда, кто делал на Таганке всякие капустники, и среди тех, кто мне помогали, это были свои ребята: Филатов, Высоцкий, и Шаповалов, и Межевич – это всё было рядом, и Золотухин. Но дальше случилось вот то, что «Али Баба» оказался пригодным для фирмы «Мелодия».
И я уже называл это имя – только что ушедшей из жизни Ирины Якушенко. Это те незаметные, но главные всё-таки люди, которые существуют в «Мелодии». И вот на фирме «Мелодия» состоялся этот праздник, где Контюков – очень важное имя, потрясающий музыкант-аранжировщик. И, наконец, Витя Берковский и Серёжа Никитин, классики и музыки, и науки сразу. И те, кто мне вдруг уступили своё время и своё внимание: и Олег Табаков, и Сергей Юрский, Наташа Тенякова, Зоя Пыльнова, Алёша Граббе, Лёня Филатов и Армен Джигарханян. – Вот ответ на вопрос: Армен Джигарханян.
Армен Борисович Джигарханян в своём театре второй раз удостоил зрителей «Али Бабы».
В первый раз это было очень мило, но вполне, скажем, студийно. Вообще, он сделал в своём театре собственный, режиссёрский фильм. Это был дебют Армена, Великого Армена. Это такая «Алибабовская Армен-сюита».
Значит, этот спектакль идёт вот уже, по-моему, 6 лет. И он мне только что сказал, что вот новый состав, и полный зал.
Но, как бы ни шёл, но всё-таки это радость удачи и любви к персидской поэзии и того, что сотворили мои любимые артисты. Прежде всего, Олег Павлович, Сергей Юрьевич, Армен Борисович и Наташа Тенякова.
К.ЛАРИНА: Вениамин Борисович, а вот скажите мне, пожалуйста, Вы – один из немногих актёров вашего поколения, которые сегодня себя чувствуют востребованными. Уж я не знаю, чья это заслуга – Ваша личная, или это так Вам повезло с какими-то партнёрами, которые Вас приглашают и в телевизор, и на фестивали. Но ведь большинство в какой-то растерянности пребывают. Вот те, кто составляет славу истории российского, советского театра. Я многих там не знаю.
В.СМЕХОВ: Там немножко вас слышно, дорогие. Светлана!
К.ЛАРИНА: Да? Света не слышит, Вениамин Борисович. Не слышит.
В.СМЕХОВ: Вас слышно, когда вы разговариваете, извините.
К.ЛАРИНА: Вот скажите, как так получилось?
В.СМЕХО: Я не знаю, как получилось. Я благодарен, прежде всего, маме, которая жила так, как вела жизнь. Мама была очень талантливый врач.
Папа был, может быть, даже гораздо способнее по всем статьям, чем я, и чем моя Галка – сестра. Но он был нервический человек войны. Всё-таки он прошёл всю войну с начала до конца. Поэтому он и лупил меня, и правильно делал. Ну, и наградил очень важным свойством: «воспитанием без назидания», своим примером не только науки.
Сейчас его ученики, такие известные, как и Яков Уринсон, или Явлинский, и многие другие, которые называют себя его учениками, - Аганбегян- экономисты, соберутся вот 10 февраля будущего года. И это будет столетие моего отца.
Он ушёл из жизни в прошлом году, в 98 лет.
К.ЛАРИНА: Жизнь долгая!
В.СМЕХОВ: И долгая, и умная. Ну, ему очень, очень повезло с дочерью, которая рядом с ним. Она уехала в Германию. И там и мама, и папа закончили свои дни. Но этот опыт для меня оказался важным в работе.
А вот мудрость жизни – это от мамы, наверное, которая принимала жизнь так, как она есть.
Наверное, то, что я после 65-ти, наверно, занял мудрость у мамы и родной жены, Гали Аксёновой. Наверное, это мне и помогло. Говорю коротко. Для умных ясно.
К.ЛАРИНА: А Вы могли бы просто служить в театре артистом, в репертуарном?
В.СМЕХОВ: Мне очень трудно всегда с коллективом. Я прикидываюсь. Я – актёр в этом смысле нормальный. Я – лицедей. И, кроме того, ещё общительный человек. Но мне лучше всего живётся в очень узком кругу близких людей, письменного стола. Я люблю писать. Это правда. У меня, наверное, всё-таки важная профессия номер два.
А актёрская профессия, она двойственная. Мы все двойственные. Ксюша, боюсь, что Вы – прекрасная Ксения Ларина тоже двойственный товарищ?
К.ЛАРИНА: Да.
В.СМЕХОВ: А уж какой Гамлет был! Сами знаете!
Значит, что касается мелкого случая, моего, то я двойственный, я раздвояющийся. И то, что мне хорошо в коллективе, это потому, что я актёр. Но, как человеку, мне лучше. Почему близкие друзья мои – это другие, это не актёры, не люди со сцены. Хотя я многих люблю.
Мои приобретения дружеские с отдыха. Вот Лёня Каневский, или Коля Караченцов – это те, которые стали друзьями из Челыкова там.
К.ЛАРИНА: А Вы вообще актёр по своей природе? Вот там легко, вот, скажем, - раз – и поразить, вот так выскочить.
В.СМЕХОВ: О чём Вы говорите? С начала до конца древний актёр. Древний еврейский артист.
К.ЛАРИНА: (Хохочет). Никогда не боялись репетиций?
В.СМЕХОВ: Я очень люблю репетиции и враждебно отношусь к режиссёрам. Но потом благодарю за правильность.
Когда я поблагодарил Юрия Петровича за «Послушайте», - всё-таки я был и автором сценария, но это было, мы были пятеро Маяковских. И Бог знает что, спектакль ломала советская власть, выкручивала руки. Спасли Шкловский там, то же самое, как и Галич. И молодые люди должны знать, что это история нашей страны, нашей культуры.
Так вот, Юрий Петрович, когда я пришёл отблагодарить, и ждал, что он мне скажет какие-то похвальные слова, он сказал, цитировал Хемингуэя, и сказал, что «У каждого бывает, Вениамин, свой час прозрения». То есть, я правильно оценил его величие.
Так вот, это всё правильно и всё вовремя. Но я не ответил ещё на какой-то вопрос?
К.ЛАРИНА: Нет, подождите. Я знаю, что вы всегда с планом тоже приходите со своим, который я тут нещадно рушу. И Вы всё время думаете: «Чёрт! Когда же она закончит свои идиотские вопросы задавать?».
В.СМЕХОВ: Коломна – это норма жизни. Мы хвалим Коломну и этот фестиваль, мы хвалим «Эхо Москвы» и Ксюшу Ларину. А это норма, а не только дисциплина труда.
К.ЛАРИНА: Это понятно. Хорошо, я про Коломну ещё один вопрос можно задам? Поскольку мы не только про Коломну говорили. Мы там массу городов называете, где Вы бываете. И вот что, есть такие люди, которые приходят и заполняют зал, которым нужно вот это? Да? – Слово, поэзия? Да? Настоящая литература? Это что? Наверное, какие-нибудь старые люди, которые всё мечтают о том, думают: как хорошо было прежде!
В.СМЕХОВ: Слушайте, вчера, в этом шатре, среди ярмарки в Коломне я видел половину молодых людей. Молодые милые, интеллигентные люди.
Потом, по-моему, канал «Россия» попросил что-то ответить. У нас 35% не читающих в России. Да Бог с ним! Мы этого добились своим телевидением. Мы делаем всё, чтобы уконтрапупить ростки культуры в этом мире!
К.ЛАРИНА: Закатать в асфальт, да.
В.СМЕХОВ: Закатать – и всё! И замочить всё, что было культурой. Но этого же не будет! Правильные рекомендации Ильфа и Петрова: «Дело спасения утопающих», и так далее. Люди, которые сами себя подымают.
И это везде: Великий Новгород. Там мы со Светой Дружининой вели фестиваль «Вече». Какие люди! Боже мой! А что такое Пермь, где вот второй раз случится фестиваль сумасшедшего Боякова, Дягилева нашего времени, на которого столько валило всего! «А он себе идёт – и всё». Ну, «Слон и Моська» вообще, тут правильная басня. Идут эти милые слоны и творят доброе дело. А те, которые в зале сидят, одарённы люди. Они в этом нуждаются, как в воздухе. Как они слушают «Эхо Москвы». Извините за комплимент. Как они слушают «Орфея».
Я сегодня слушал передачу Володи Молчанова с Ансимовым. Ксюша! Это надо просто взять напрокат в «Эхо» и дать.
К.ЛАРИНА: Это радио «Орфей»? Да?
В.СМЕХОВ: Да. Уничтоженный протоирей Ансимов Ансим, и Георгий Павлович, который стал Народным СССР. Мы думали: «Ой, какой звёздный человек! Скромнейший, нормальный, со всеми своими регалиями и всем. Нормально мыслящий, о чём?
То, что сейчас делается в Большом театре и ещё где-то. Ну, игры, трюки! Берём, переносим костяк мюзиклов
откуда-нибудь на родине мюзикла, там, в Америке, которую мы так сильно «любим» - в кавычках и без, и переносим сюда, ломая всё главное. А главное в мюзикле – то же, что и в русской литературе: Человек. Душа, человечность, гуманность.
К.ЛАРИНА: Кстати, у Алексея Владимировича Бородина, Вашего любимого, в театре идёт прекрасный мюзикл «Алые паруса».
В.СМЕХОВ: Вот, пожалуйста. И всё, что у него идёт. А «Стопорт»? Пожалуйста! Который едет в Испанию, я недавно узнал.
К.ЛАРИНА: «Берег утопий»?
В.СМЕХОВ: «Берег утопий». Сутки театра, как в древнем китайском театре!
К.ЛАРИНА: На улице будут играть, да?
В.СМЕХОВ: В Испании в год, в Итало-Испано-Русский год они заказали «Берег утопий».
К.ЛАРИНА: Скажите всем слушателям, что все опоздали! Я заказала только что два .последних билета на 18 сентября на «Мастера и Маргариту». На Таганку.
В.СМЕХОВ: Ну, я не хотел ничего. Я был бы рад, если бы был пустой зал, и мы бы помянули Севу Соболева.
К.ЛАРИНА: Так. Вы хотели прочитать Самойлова.
В.СМЕХОВ: Я хотел сказать…
К.ЛАРИНА: У нас остаётся три с половиной минуты.
В.СМЕХОВ: Я назвал имя очень для меня драгоценного человека: Олега Павловича Табакова. Независимо ни от каких дуновений жизни и приливов популярности.
К.ЛАРИНА: Что такое? Ничего инкриминировать ему невозможно – человек делом занимается.
В.СМЕХОВ: Обожаемый мною артист, учитель в жизни, и Али Баба. Я его назвал: «Али Бабалович».
И, когда он был вполне в зените, и мы полузапрещённой команды Совета Дома Актёра, значит: Райкин, Аджубей, Ульянов, Жванецкий, Паперный, вот собирались сами для себя, был вечер при свечах, Олег Павлович, которого с чем-то поздравили очередным, он взял и прочёл тогда только написанные стихи Давида Самойлова.
Может быть, они для умных, которых большинство, наверное, у «Эха Москвы».
(Стихи Давида Самойлова).
Пусть это было посвящено норме, которая должна осуществляться не с помощью власти, так с помощью самих людей.
Дай Бог всем здоровья, и Вам, Ксюша.
К.ЛАРИНА: У нас какой-то финал печальный получается.
Давайте, поменяем. Он должен, должен, должен быть хорошим! Помните? Кто говорил? Помните? Филатов? У Филатова это было «Любовь к трём апельсинам»?
В.СМЕХОВ: Хорошо. Не печальнее, чем жизнь. Я Вам скажу: знаете, как я обращаюсь к артистам в первой речи. Сам себе придумал: «Театр лучше жизни, потому что жизнь кончается смертью, а театр – аплодисментами». Простенько, по-моему, но очень хорошо.
К.ЛАРИНА: Ну, это мне больше нравится.
В.СМЕХОВ: Тогда Пригов.
К.ЛАРИНА: Давайте!
В.СМЕХОВ: Чем больше Родину мы любим,
Тем меньше нравимся мы ей», -
Так я сказал в один из дней,
И до сих пор не передумал.
К.ЛАРИНА: (Аплодирует). Спасибо большое. На этом можно уже и закончить.
Вениамин Смехов был у нас в студии.
В.СМЕХОВ: Спасибо!