Игорь Иртеньев - Дифирамб - 2011-07-24
Л.ГУЛЬКО: 14 часов 10 минут. Вот непосредственно теперь Игорь Иртеньев – и поэт, и писатель, как у нас написано здесь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, но это небольшая неточность.
Л.ГУЛЬКО: Здравствуйте, Игорь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Здравствуйте. Это небольшая неточность, но существенная, потому что…
Л.ГУЛЬКО: Ну, откройте нам глаза.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, пожалуйста. Потому что писатель как бы – это более общее. Потому что поэт – он уже по определению писатель.
Союз писателей был, собственно и есть в настоящее время.
Л.ГУЛЬКО: Туда входят и поэты?
И.ИРТЕНЬЕВ: И поэты входят, и драматурги, и прозаики.
Л.ГУЛЬКО: А почему тогда все привыкли: поэт и писатель?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, распространённое заблуждение, с которым мы с Вами, как большие знатоки, любители русского языка, должны бороться.
Л.ГУЛЬКО: Ага! Ладно, передадим Марине Королёвой, чтобы она тоже боролась как большой любитель русского языка.
Ну вот, то, что о Вас написано. По-моему, это на Вашем же сайте:
«За всю историю мировой литературы»…
И.ИРТЕНЬЕВ: Это ужасно совершенно!
Л.ГУЛЬКО: Ну, ладно, ведь это ж «Дифирамб».
«За всю историю мировой литературы не так много поэтов, ставших классиками при жизни. Ещё меньше поэтов, которые в наше суматошное время ухитряются быть в курсе происходящих событий и отражать их в своих стихах, порой грустных, пророй ироничных. И уж совсем невероятно, чтобы эти два великих качества сочетал в себе один человек».
И.ИРТЕНЬЕВ: Поясню. Это, в общем, моё больное место.
Л.ГУЛЬКО: Извините, что на него наступил. Я не хотел, честно.
И.ИРТЕНЬЕВ: Очень боюсь, что молодые люди наши, дорогие мои болельщики это дело не отрицают. И потом, какое-то время спустя, у них начались такие важные и более серьёзные дела, и они как бы с моего горизонта пропали. И, конечно, это дикая, комплиментарная вещь, конечно, нужно было бы это на что-нибудь более скромное исправить. Давно уже пора.
Но этим сайтом я занимаюсь, и вот, собственно…
Л.ГУЛЬКО: А как Вы вообще относитесь к этим всяким журналам, Твиттерам, фейсбукам? Это новая жизнь, я бы сказал, новая жизнь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну да, да. Это новая жизнь. Значит, я не играю ни в твиттер и ни в фейсбук, потому что мне хватает вполне моего еженедельного выхода к читателю в …
Л.ГУЛЬКО: В «Газете.РУ»?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, через колонку в «Газете.РУ». И круг общения, собственно мне уже особенно расширять не хочется. Хотя, может быть, конечно, и попробовать можно.
Когда-то я завёл себе «Живой журнал». Я должен был напечатать одно-единственное стихотворение, в котором практически из необъективной лексики только предлоги были. Вот. И, значит, я позвонил Носику, известному деятелю «Рунета», как бы и основателю даже, и мы завели с ним этот журнал. Я напечатал этот стишок. Ну, и с тех пор он как-то благополучно зарос травой мой «ЖЖ».
Д.ГУЛЬКО: Ну, вообще, чувства, вот этого чувства, я не знаю, как становится ироническим поэтами, потому что…
И.ИРТЕНЬЕВ: Да как любые другие, я думаю.
Л.ГУЛЬКО: Ну, как?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да никак.
Л.ГУЛЬКО: Их же действительно очень немного иронических поэтов. Саша Чёрный я ещё могу сказать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Лёва, ну на самом деле гораздо больше. Но дело не в этом. Всё-таки я не устаю повторять: значит, нельзя поэтов на какие-то булавки, как бабочек прикреплять и развешивать, как коллекцию по стенам.
Л.ГУЛЬКО: Ну, а как тогда делить?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, как? – Поэт, или не поэт. Хороший поэт, плохой поэт.
Л.ГУЛЬКО: А отношение к жизни?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну да, мы же говорим. Не может быть исключительно лирический поэт.
Дело в том, что ирония достаточно это, как бы сказать? – Вещь достаточно просторная. Туда помещаются самые разные человеческие эмоции.
Ну, например, одна из лучших обо мне написанных работ называлась Артёмушка Арто, литературоведа, живущего в Казани, называлась «Едкий лирик». Значит, он что-то посмотрел, нет ли лирического начала в моих стихах, что, в общем-то, и, кстати, не только он, а и покойный Вайль Пётр, тоже, который писал, полистав мои книжки, то же самое отмечал. Но не только иронические стихи, хотя, наверное, это оптика, но мне, так сказать, наиболее, как бы присуща. Как это получилось? – Не знаю.
Л.ГУЛЬКО: Да. Вообще, конечно, тоска в глазах у иронических поэтов она как часть такого составляющего иронического поэта, как мне кажется. И потом, она ж такая тоска, ну в хорошем смысле слова.
Ну вот, все же вот это, это просто практически сейчас всесоюзно известная, если так вспоминать, или там всероссийски известная: «Просыпаюсь с бодуна,
Денег нету ни хрена».
Ну, это же, это же, да?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, грустно, в общем.
Л.ГУЛЬКО: Ну, это же грустно, во всяком случае, да.
Вот какие-то вещи, которые… У Вас два технических образования?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, одно.
Л.ГУЛЬКО: Одно? А я два. Высших – одно? Врут? Врут в Интернете! Врут! Врут!
И.ИРТЕНЬЕВ: Вы знаете, полно вранья. В Интернете было написано, что у меня жена Татьяна Толстая.
Л.ГУЛЬКО: Ничего себе! Не знаешь, радоваться, или плакать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, в разные моменты по-разному.
У меня на самом деле техническое образование Ленинградский институт киноинженеров. Я заочное отделение закончил в 72-м году, дай Бог памяти. А потом я ещё закончил Высшие театральные курсы. Может ли это считаться высшим образованием? – Не уверен.
Л.ГУЛЬКО: А как Вы вообще пришли к сложению стихов? Я понимаю, что это такой вопрос, который задавали 25 раз, умноженные на 25, на 35.
И.ИРТЕНЬЕВ: Задавали, да. Да Вы знаете, Лёва, как-то само собой всё это, в общем, случилось. Долгое время читал, читал, а потом думаю: а не написать ли мне что-нибудь? Ну вот, взял, да и написал.
Л.ГУЛЬКО: И что? И всё это сложилось в голове?
И.ИРТЕНЬЕВ: И пошло, покатилось. Так что, всё это и поехало. Я довольно поздно начал писать, где-то в году 79-м. Но почти тоже одновременно начали печататься. Вот так получилось.
Написал стишок, Лёва, значит, первый самый не напечатали, второй написал, его напечатали. Третий напечатали, четвёртый напечатали, а пятый уже сказали: «Нет, парень, что-то ты не то пишешь».
Я тогда сдал шестой и седьмой, и вот так дальше и пошло.
Л.ГУЛЬКО: Теперь, может быть, мы вернёмся к нашей сегодняшней жизни. Во-первых, если Вас не затруднит, сейчас я соображу. Поскольку работает наш «Сетевизор», камера, да? Вам надо попасть в объектив. Сейчас попробуем посадить Вас чуть-чуть правее. Знаете, как? Раньше, когда фотографировали, вот так нормально. Хорошо.
Теперь едё, дальше продолжаем нашу повседневную жизнь.
То, что касается «Газеты.РУ», это получается каждый день Вы откликаетесь?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, не каждый день, каждую неделю.
Л.ГУЛЬКО: Вы откликаетесь на какое-то такое значимое событие?
И.ИРТЕНЬЕВ: Не обязательно. Последний год, пожалуй, у меня действительно больше стихов с какими-то конкретными привязками. А допустим, до этого пару лет вот я писал достаточно свободные стихи. Ну, то, что мне просто в голову приходило. Кстати, вот у меня и книжка, которую я принёс с собой, называется «Марксистский переулок». Она состоит почти вся из стихов, которые в своё время прошли через колонки «Газеты.РУ». Там есть вполне лирические стихотворения, ностальгические какие-то, значит. Не обязательно по конкретному поводу. Но есть и такие.
Л.ГУЛЬКО: Ну, это вот «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан»? Это из этой серии?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, в общем, да, но…
Л.ГУЛЬКО: То, что делает там, скажем, Дима Быков сейчас?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, то, что делает Дима Быков, я просто аплодирую ему, на самом деле. Мне очень нравится то, что он делает.
Л.ГУЛЬКО: Вот поэт и гражданин он как сочетается в Вас?
И.ИРТЕНЬЕВ: Во мне? Ну, как-то, в общем, начал сочетаться, может быть, даже в силу того, что я старше Димы Быкова лет на 10 раньше, а то и на 15. Но сочетается, в общем, сочетается.
Л.ГУЛЬКО: Как? Ну, некоторые как-то, понимаете? Ну, не все же так реагируют, правда?
Например, некоторые говорят: Ну, и хрен с вами. Живите, как хотите. Ну, и плевать на всех, буду жить своей жизнью.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, я, в общем, так сказать, до такого-то я ещё пока не дошёл. Конечно, немножко с годами остываешь, но все процессы с годами, так сказать, более медленно протекают.
Л.ГУЛЬКО: В общем, кроме жизненного процесса, главного, к сожалению.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, как-то нет такой уж прямо, может быть, так уже, чтобы рвать жилы, уже такого нет этого. Но всё равно, конечно, отвлекаешься и переживаешь, в общем. И там дёргаешься по разным поводам. Конечно, есть, от чего загрустить.
Л.ГУЛЬКО: Ну вот, последнее – 23.07. позвольте, я процитирую?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, пожалуйста.
Л.ГУЛЬКО: Власть и так во все века нам казала кукиш,
А теперь ещё пивка хрен свободно купишь.
Помню, в прежние года пиво для народа
Было всюду и всегда в трёх минутах хода.
А теперь мне кислород перекрыл наш «Твиттер».
Закавыченный «Твиттер», понятно, о ком идёт речь.
А теперь он о народ просто ноги вытер.
И выходит, Игорёк, после чёрной пьянки
Не слетать тебе в ларёк птицей по утрянке.
Зря ты Путина ругал: хоть и строг он с виду,
Путин людям помогал, не давал в обиду.
Очень многим он помог славным и достойным.
Путин нам и царь, и бог, и отец родной нам.
Коль его не изберём, в ноги повалившись,
Так все разом и помрём, не опохмелившись.
Не опохмелившись. Да, замечательно!
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, вот свежий такой стишок, позавчера написан.
Л.ГУЛЬКО: Да. То есть, Вас какие-то вещи они Вас задевают больше, чем, скажем там…
И.ИРТЕНЬЕВ: Понимаете, какая вещь? Не следует полностью отождествлять автора с его лирическим героем. Не следует думать, что я буквально по-чёрному надираюсь, чтобы мне с утра там нужно было, что у меня все трубы горели. Это всё-таки такое, некое такое художественное допущение.
Л.ГУЛЬКО: Вообще-то, это голос народа.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это голос народа, да. Вот прочёл я его о том, что действительно там. Кстати, не могу сказать, что меня уж так это возмущает. Наверное, в этом есть определённый резон даже в ограничении потребления пива.
Л.ГУЛЬКО: Уж, какой резон! Конечно!
И.ИРТЕНЬЕВ: Это я уже говорю не как поэт, а действительно, как гражданин. Потому что чудовищная эта картина этого пьющего, подсасывающего пивко там молодого человека, или молодой девушки. Которые потом, бросая эти банки под ноги, они катаются в метро. В общем, это, конечно, не украшает.
Нет. Нет.
Л.ГУЛЬКО: Скажите, Игорь, что Вас не устраивает в этой жизни? Так, по большому счёту?
И.ИРТЕНЬЕВ: По большому счёту меня в последнее время очень сильно не устраивает Владимир Владимирович Путин. Вот, значит, сильнейшим образом. И то, значит, какой путь – (какое созвучие, какая аллитерация), мы проделали , значит, за последние 12 лет.
Л.ГУЛЬКО: Ну, 11 с 2000 года.
И.ИРТЕНЬЕВ: Одну за другой в России сдавали те, в общем, позиции, которые всё-таки каким-то образом она на них утвердилась. Ну, Россия в смысле наше общество вообще.
Ну, шло ограничение свободы, шло постоянное – всё время нас куда-то так потихонечку мягко к стенке прижимали. Но пока не прижали совсем в конце. Обидно, что это время совершенно упущенных возможностей, что те огромные, шальные абсолютно деньги, которые на нас свалились, не были использованы во благо общества.
Что произошла чудовищная совершенно дифференциация доходов вообще. Что на смену одним олигархам пришли олигархи, так сказать, из ближнего круга президентского. Вот.
И, в общем, то, что у России почти не осталось друзей в этом мире, я имею в виду государств. И всё это в принципе, конечно, всё это под знаком «пи» происходит, под знаком «п», вернее.
Но, надо сказать, надо сказать, что тоже я не могу всегда абсолютизировать, потому, что вполне общество к этому оказалось готовым.
Л.ГУЛЬКО: Вот я Вас хочу спросить: это же они же не просто так эти люди, которые находятся у власти, они же посты получают.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, да, да. Они обратную связь получают.
Л.ГУЛЬКО: Поэтому другого народа нет.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, другого народа нет. И вот у меня, значит, ещё печаль, конечно, поэтому.
Л.ГУЛЬКО: Но, если устраивает это народ, и устраивает это общество, и устраивает это власть, то есть, есть такая некая консолидация власти и народа, тогда, ну, ребята, если так вам удобно, ну, хорошо.
И.ИРТЕНЬЕВ: А я, собственно, что? Я же, так сказать, не призываю…
Л.ГУЛЬКО: Нет, я об этой тонкой прослойке, которая интеллигенцией раньше называлась, которая всем всегда чего-то возмущается. Чего возмущается, если народ так устраивает?
И.ИРТЕНЬЕВ: Но дело в том, что и интеллигенция далеко не вся возмущается. Интеллигенция дружными рядами валится за Народный Фронт, и старается оказаться в нужное время…
Л.ГУЛЬКО: Но в Твиттере же и в «ЖЖ» возмущаются же!
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, кто-то возмущается, а кто-то, значит, наоборот, аплодирует. В общем, я знаю даже очень приличных людей, которым искренне нравится и совершенно по велению сердца, надо сказать, наш бывший президент, а ныне премьер. Вот. Ну, в общем, да я как бы и народ не
очень-то приветствую. Что я могу сказать?
Л.ГУЛЬКО: Так. Ещё чуть-чуть тогда вправо, если Вы не очень приветствуете народ, который пишет нам. Как раз он координирует наши с Вами действия.
Поскольку работает Сетевизор, я ещё раз напомню вам: 363-36-59 – телефон прямого эфира, а +7 (985) 970-45-45. Спасибо всем, кто присылает нам, так сказать, то, что видит, и то, что слышит здесь у нас.
Давайте продолжим разговор о сегодняшнем дне. Много всяких разных статистических данных, сейчас я Ваше отношение к этому.
Много всяческих экспертных заключений, что люди собираются, как сейчас говорят, ну, и раньше говорили «валить», да? Валить отсюда, вот я не это, я не то, давайте валить отсюда. \
Как Вы к этому относитесь? Вы – человек, который, в общем, пожили, я так понимаю, какое-то время за рубежом.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, пожил. Это правда.
Л.ГУЛЬКО: И видели ту жизнь. И где родился, там и пригодился? Или что? И отношение к тому, что плюнуть на всё, и уехать отсюда?
И.ИРТЕНЬЕВ: Плюнуть – не, вот плюнуть до сих пор я не могу. Где родился, там и пригодился – далеко не все, кто здесь родились, к большому сожалению, здесь пригодились. Никак не могу этих людей осуждать.
Раньше как-то действительно, в общем, как-то я, в общем, переживал по этому поводу. Даже, наверное, и осуждал. Считал, что это колбасная игра, что едут там за лучшей жизнью, за лёгкой. Вот. А сейчас я вполне этих людей, в общем, ну понимаю. Мне трудно их осуждать. Люди хотят реализовываться. Не то, что им обязательно нужна там сытная и доступная еда. Просто они хотят реализовывать то, что в них заложено – свой научный потенциал, так сказать, свои способности. Так что здесь, ну, пока это, так сказать, сильно затруднительно. Я достаточно много видел за границей учёных, которые именно там получили возможность для работы. Если это удастся сделать здесь, то честь и хвала.
Л.ГУЛЬКО: Просто совсем недавний случай, когда, ну Вы наверное, знаете, когда беременную барышню, девушку, барышню остановили на Кутузовском проспекте.
И.ИРТЕНЬЕВ: Я знаю этот случай.
И.ГУЛЬКО: И здесь мы в прямом эфире «Эха» и с мужем разговаривали, и одна фраза была. Сидел Матвей Ганопольский, и здесь сидела Таня Фельгенгауэр, и я как раз был в эфире, когда муж сказал: «Мы уже подумываем, поскольку вот так, уехать из этой страны». Вот человек столкнулся с такой проблемой.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, а что? Мои знакомые, мои близкие очень друзья, которые здесь делали, прошли, путь, там не знаю, как говорили когда-то там: «От спермы до маршала». Но, когда мы прошли весь путь, значит, бизнесменом, с интересом, азартом этим занимались, хотели эту жизнь, в общем, поменять близкие наши друзья. И сейчас у них приличный достаточно бизнес, но они просто не могут уже смотреть на это хамство. Просто им надоело с этим быдлом – с Санэпидстанцией, с пожарником, с ментами, которые из них сосут, сосут, с чиновниками этими обнаглевшими. Ну, просто у них уже опускаются руки. Они хотят уезжать просто. Просто хотят уезжать, Хоть, наконец, спокойно, так сказать, не сталкиваться с этим хамством. И у меня просто не поворачивается язык их осудить, хотя мне будет очень их не хватать, если они уедут.
Л.ГУЛЬКО: Хорошо, понятно. Но сами-то Вы никуда уезжать не собираетесь?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да нет, не скажите. Значит, я могу признаться. Ну, ещё наши слушатели об этом знают. В общем, я думаю, рано или поздно они узнают. У меня есть Израильский паспорт. Но это получилось совершенно по-другому, по другим путям, по другим соображениям. Мне просто нужно было. У меня была серьёзная медицинская проблема год назад. И лечение мне, значит, нужно было получить там. Я написал заявление, ну я имею право, как, хотя я не классический еврей, поскольку я искренне там русский, но, тем не менее, значит, моей той части еврейской крови, которая у меня есть, её оказалось достаточно для того, что бы получить гражданство и получить там лечение. Теперь я там должен проживать, значит, полгода плюс один день. Это, конечно, налагает определённые ограничения на мою жизнь. Но это прекрасная страна, в общем. Но всё равно, конечно, моя родина – это Россия, и всё то, что происходит здесь, конечно, меня по-прежнему волнует, так сказать, дёргает, там цепляет - и всё. Хотя уже два паспорта у меня есть. .
Л.ГУЛЬКО: Конечно, русская культура. Я Вам сейчас скажу: и не у Вас одного есть, и не по два паспорта, поэтому тут уж, чего говорить?
Давайте вернёмся, как раз зацепимся за слово «культура».
Ваше отношение к сегодняшнему состоянию? Потому что тоже много всяких разных мнений от истерики «Культ ура погибла!».
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, отнюдь, у меня никакого похоронного настроения нет. Театр совсем не погиб.
Л.ГУЛЬКО: А Вы имеете отношение к театру?
И.ИРТЕНЬЕВ: Я имею отношение к театру как отец девочки, которая сейчас заканчивает школу-студию МХАТ, и учится на курсе у Серебрянникова. И у них замечательный театр, замечательные спектакли. И сейчас одно из самых ярких событий театральных Москвы – это их спектакли на Винзаводе. И помимо этого, там масса интересного в театральном мире происходит.
Я совершенно не считаю, что какой-то следует похоронный набат включать по этому поводу. Нет. Достаточно разнообразно всё, и широко представлено. И я бы остерёгся.
Л.ГУЛЬКО: Хорошо. Давайте сделаем паузу, послушаем Новости, затем вернёмся в студию и продолжим разговор.
НОВОСТИ
Л.ГУЛЬКО: А вообще, Ваши любимые авторы?
И.ИРТЕНЬЕВ: Авторы? Ну, у меня очень много любимых авторов, как, видимо, и у Вас.
Л.ГУЛЬКО: Да, ну, всё-таки? Вот Зощенко. Одни из самых любимых, да? Ильф и Петров, наверное, да? Я пытаюсь угадать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, наверное, да. И Булгаков, и Достоевский, не знаю там, и Чехов, и…
Л.ГУЛЬКО: А в последнее время, кого Вы читаете?
И.ИРТЕНЬЕВ: В последнее время? В последнее время как-то больше перечитываю. Но, конечно, я послеживаю за Димой Быковым. Вот. Я читаю его новые вещи, мне очень нравится то, что он делает.
Ну, читаю новые романы Кабакова там, Дины Рубинной, и Улицкой там, ну, и много кого, в общем-то. Мне сейчас трудно всё это собрать, в общем, в одну жмень, но поверьте, у меня достаточно широкий круг чтения.
Л.ГУЛЬКО: Хорошо, давайте посмотрим на СМС-ки, которые прислали.
Во-первых, откликаются, так сказать, уже, естественно, и на пиво, пусть нам не жить красиво, но всё же, господа, не запрещайте пиво нигде и никогда.
Вот прислал некий Сергей Булавский.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это не туда он прислал, не сюда надо посылать.
Л.ГУЛЬКО: Из Твиттера. А куда? Ну, Твиттер же.
И.ИРТЕНЬЕВ: Конечно.
Л.ГУЛЬКО: Вот эта вся переписка из Твиттера в твиттер – это всё нормально. Это такое поколение Твиттер это называется, да.
Так. А давайте лучше про женщин. Пи шут тут, ну, тут знаменитый стишок про 100%.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ой!
Л.ГУЛЬКО: А почему ой?
Л.ГУЛЬКО: И Женя причём подписывается.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да нет, если Вы наберёте в любом поисковике там Иртеньев, то тут же это всё и вывалится. И ответы на все.
Л.ГУЛЬКО: Нет, почему? Вываливается и про рыцаря бедного, худого, бледного, который . «Положил на всё с прибором».
И.ИРТЕНЬЕВ: Недаром я когда-то написал: с тяжёлым, конечно, опять же это стихотворение, вот, статистика, значит, там: «Женщина носит чулки и колготки».
Л.ГУЛЬКО: Да, да, да. Тут целая переписка была же.
И.ИРТЕНЬЕВ: Целая переписка была. Некая Тамарва Панфёра, потом был ответ, потом ещё, в общем. Да, я такой камень бросил, в общем, в этот пруд, потому что все расквакались по этому поводу.
Но это было чисто провакативное стихотворение, на самом деле, я абсолютно нормально отношусь к женщинам. И вовсе не являюсь каким-то мужским шовинистом.
Л.ГУЛЬКО: Да, в этом сложно Вас упрекнуть.
«Как Вы относитесь к творчеству поэта Орлуши?», - спрашивает Леван из Тбилиси.
И.ИРТЕНЬЕВ: К Орбуше хорошо отношусь. Кстати говоря, к творчеству поэта Орлуши и к самому Орлуше лично, мы просто давние такие приятели. Хорошо, мне нравится, что он делает.
А Левану большой привет. Из Тбилиси, да?
Л.ГУЛЬКО: Из Тбилиси.
И.ИРТЕНЬЕВ: Прекрасный город Тбилиси! Берегите его, замечательный город.
Л.ГУЛЬКО: А вообще, по поводу наших российско-грузинских отношений? Когда всё наладится? Как Вы считаете? Поэты, они всегда, понимаете, художники, поэты люди творческие, они всегда такие вот. У них это видение.
И.ИРТЕНЬЕВ: Я думаю, что должно поменяться, значит, две администрации – здешняя и тамошняя. Не думаю, чтобы, значит, что-то при этих. Это такой клинч!
Л.ГУЛЬКО: Которые друг друга не любят до такой степени, что кушать не могут.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, да. Совершенно верно. А Грузию я просто очень люблю, я там часто бываю. Вообще, у меня там друзья живут. Замечательная страна. Хорошеет день ото дня, вообще. И то, что нас, те вёдра помоев, которые, значит, льются из вранья на Грузию, не надо на это обращать внимания. Она улучшается на глазах просто.
Л.ГУЛЬКО: А вообще, какое Ваше пристрастие, человека-поэта? Пристрастия такие, жизненные?
И.ИРТЕНЬЕВ: Вот Вы знаете, когда-то на этот вопрос замечательно ответил драматург Александр Володин, Александр Моисеевич Володин. Я имел счастье его знать. У него спросили: «Какое у Вас хобби, Александр Моисеевич?». Он сказал: «Выпить, закусить». Вот я полностью с ним на этот счёт солидарен.
Л.ГУЛЬКО? То есть, вот такой, некий такой Раблеианский образ жизни?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да просто у меня никаких выраженных, на самом деле, пристрастий нет. Я люблю хороших людей, люблю компании, люблю хороший стол вообще. Но у меня нет, я не собираю, вообще, я не коллекционер, я не занимаюсь какими-то целенаправленными видами спорта. Ну, нет у меня таких. Каждый раз большая проблема для жены – она не знает, что мне дарить на день рождения. Потому что мне ничего не надо.
Л.ГУЛЬКО: Ну, в общем, да, в нынешней жизни. Или вообще ничего не надо?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет. Так я не могу сказать, что вообще не надо, что-то надо, конечно. Но вот нету каких-то выраженных просто пристрастий. Я машинки не собираю, там такие автомобильчики.
Л.ГУЛЬКО: Я, почему спросил, потому что Вы немножко постарше, я чуть-чуть помоложе Вас, но, тем не менее, когда, например, я захожу в магазин, который… Не буду называть там марку, а то подумают, что это там какая-то реклама, в какой-нибудь джинсовый магазин, меня начинает трясти. Я вот с того времени, когда джинсы были. Да? Понимаете? Я вот только в джинсах хожу, ну, так стараюсь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Я Вам расскажу замечательную историю, если можно.
Л.ГУЛЬКО: Меня просто начинает трясти, я не могу. Я балдею от этого, от джинсов.
И.ИРТЕНЬЕВ: Вы понимаете, я отлично Вас понимаю. Потому что у меня вся моя юность и молодость прошли вот под знаком вожделения вот этих дурацких синих штанов, которые совершенно были на ценностной шкале советского человека, они занимали одно из ведущих мест вообще.
Я мечтал об этих джинсах. У меня первые джинсы появились довольно рано, потом их долго не было. И у меня были сны. У меня был постоянный один и тот же сон: будто я попадаю в какое-то место, где, значит, эти джинсы можно взять, достать, надеть. И масса была, значит, пять или шесть таких было снов. И каждый раз мне что-то мешало. Причём, всегда это были какие-то странные места, где они лежали, типа сельпо каких-то, на каких-то полках спрессованы были с чем-то ещё. Как-то всё это выглядело очень непарадно.
И что-то мне в последние секунды мешало.
И вдруг я помню какой-то сон, самый последний на эту тему, самый последний. Мне уже было хорошо, наверное, лет, ну, где-нибудь лет 35. Значит, попадаю я, видимо, в какой-то американский город. Скорее всего, это Нью-Йорк, и двадцатых годов, знакомый по фильмам. Какие-то, значит, трамвайные пути куда-то уходят. Красные какие-то такие брандмауэры, подкопчённые, значит. Что-то такое, вот.
Л.ГУЛЬКО: Однажды в Америке?
И.ИРТЕНЬЕВ: Однажды в Америке, буквально, совершенно верно. И попадаю в эту бабочку, не знаю что, и начинаю… Значит, вот они передо мной эти джинсы, и вот я их, наконец, уже достаю и натягиваю. И в это время подо мной складывается раскладушка. И всё! И отрезало! Больше мне эти сны не снились.
А потом я уже стал ездить за границу, Мы лучше стали жить, на каждом углу продают чего, решительно я не могу понять. Дикие совершенно цены на джинсы здесь, какие-то безумные. – 5 тысяч. Почему?
Л.ГУЛЬКО: 8 тысяч.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это бред собачий! Потому что трудно себе представить там, в Америке, что джинсы, которые дороже 50$. При «Стоках», ну 30, 35 вообще любые себе джинсы можешь купить. Как? За счёт чего это всё образуется, я не понимаю.
Ну, раз народ платит, так ему и надо!
Л.ГУЛЬКО: Ну, раз народ платит. Ну, правда, народ находит какие-то выходы из положения. Покупает джинсы разных стран, так, мягко говоря,
И.ИРТЕНЬЕВ: Да и во всех тех бутиках там те же самые турецкие джинсы и продаются, в Америке никто не делает, вообще джинсы.
Л.ГУЛЬКО: Это точно. Сейчас никто в Америке ничего не делает в принципе.
А как Вам вообще вот этот вот, давайте назовём его, что ли, «американский образ жизни» - такой вот, начиная от одежды и заканчивая музыкой? Мы же на нём выросли.
И.ИРТЕНЬЕВ: Мне нравится Америка. Я люблю Америку. Я очень люблю Америку.
Л.ГУЛЬКО: За что?
И.ИРТЕНЬЕВ: Две, на самом деле, любимые страны – это Америка и Грузия. И такая несовпадуха – Америка и
Джорджия какая-нибудь. Да, да, такая несовпадуха взглядов с нашим руководством.
Америка мне очень нравится. Ну, она большая,
во-первых, она большая. Там есть все климатические зоны. Все природные зоны, вообще. Но, вместе с тем, она разумно большая. Она не расползается. Всю эту страну можешь пролететь за 4 часа. Там всего три часовых пояса разницы. Там нет таких пустот огромных, которые есть у нас. Ну вот, Россия просто очень растянулась. Я, боже упаси, что надо вообще на чьи-то территориальные претензии реагировать, но она просто, в середине она пустая. Ты летишь, там ты можешь много часов лететь где-нибудь по Сибири, и не будет ни одного огонька – бесконечные леса. Бесконечная совершенно тайга вообще, и непонятно там, ступала ли нога человека, не ступала она вообще.
А в Америке такого, в общем, конечно, нет. Там всё-таки при всех, нормальные там и огромные реки, и высокие горы. Но вместе с тем, нет вот такого, где можно как-то настроение, которое ты можешь регулировать просто. Ну, есть там пустыня Невада, допустим, - ну, собственно, и всё!
Вот. Там простор, как бы. И вместе с тем, с другой стороны, ты можешь там попасть, казалось бы, в самое там дикое место. Но там обязательно, на какой-нибудь смотровой площадке там будет, пардон, сортир чистый, и будет, наверное, телефон. И…
Л.ГУЛЬКО: И вай-фай.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, вай-фай, может теперь уже. Но такие ненавязчивые примеры цивилизации там есть, конечно, практически везде.
Л.ГУЛЬКО: Скажите, Вы любите путешествовать вообще, в принципе?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, люблю вообще, люблю, да, конечно. Вот, наверное, пожалуй, действительно самое интересное из того, что может быть, вообще-то.
Л.ГУЛЬКО: Вот, если бы Вам сейчас сказали: вот нате Вам, сколько Вам надо, я имею в виду, конечно, средства, денежные средства, да? Чем бы Вы занялись?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, наверное бы, поехал путешествовать вообще. Там есть места, где бы мне хотелось побывать. Я дольно много, в общем, поездил, но Север я очень люблю просто. Я не очень люблю, кстати, всякие тропики. Все эти, страну Баунти, так сказать, она как-то пейзаж меня не сильно прельщает.
Л.ГУЛЬКО: Нет? А море?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, спокойно. Вот песок, пальмы, значит это всё – спокойно. А Север я, например, очень люблю. Я бы в Норвегию с удовольствием поехал, или куда-нибудь в Исландию, допустим. Или, допустим…
Л.ГУЛЬКО: На Камчатку, и там пожить месяца три. А потом переехать ещё куда-нибудь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, была бы возможность. У меня, к сожалению, нет такой возможности. А на Камчатку, я вообще не был на Камчатке, например. Я бы очень хотел поехать туда.
Л.ГУЛЬКО: Да, там очень красиво, говорят. Я тоже там не был, к сожалению.
А здесь, кстати спрашивают: «Уважаемый Игорь Иртеньев, чем ещё, кроме стихов Вы занимаетесь, поскольку стихами не прокормишься? Александр.».
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, да, вот пенсия помогает, Вы знаете. (Смеётся).
Л.ГУЛЬКО: Теперь, между прочим, бесплатный проезд.
И.ИРТЕНЬЕВ: Бесплатный проезд, в общем, да. Всё, значит, могу себе позволить, что угодно: - в любой троллейбус могу сесть, в любой автобус, в любое метро ногой открыть дверь, вообще.
Л.ГУЛЬКО: Любая электричка?
И.ИРТЕНЬЕВ: Электрички нет, к сожалению. Для меня это важно, поскольку мы живём, в основном, за городом, там в Фирсановке у нас дом.
Л.ГУЛЬКО: «Уважаемый Игорь! Бесконечно люблю Ваше творчество». Вот тут, дальше обрывается почему-то. С ВЭП-странички нам прислали здесь.
«Откройте тайну: кто у Вас в эфире?», - спрашивает Андрей.
Давайте напомню, кто у нас в эфире. Поэт Игорь Иртеньев, если вы не знаете, если вы ещё не увидели, если смотрите компьютер, то увидели – поэт Игорь Иртеньев в нашем эфире.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это мне очень напоминает, вы знаете, есть такой анекдот, когда идёт такой литературный вечер одного журнала устного выпуск такой. Сидят на сцене писатели. И они получают записку: «Кто вы? Где я?».
Л.ГУЛЬКО: Скажите, пожалуйста, поскольку мы всё здесь продолжаем о том, о разных путешествиях, вы встречались же там, куда Вы ездили с людьми с нашими бывшими?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, конечно.
Л.ГУЛЬКО: Насколько им интересны наши дела здесь, что мы видим там? Судя по тому, что нам присылают сюда, в эфир, достаточно интересно.
И.ИРТЕНЬЕВ: Вы знаете, по-разному. Это зависит, конечно, от возрастных групп. Потому что есть люди, которые практически не изменяют своим привычкам, у которых включено русское телевидение с утра до вечера. И которые виртуально живут здесь.
Л.ГУЛЬКО: Это старшие возрастные группы.
И.ИРТЕНЬЕВ: Они ходят в магазины и там покупают что-то, но всё время сидят у телевизора и ловят все эти токи, которые отсюда доносятся.
Более молодые люди, конечно, адаптируются гораздо быстрее ко всему этому, и постепенно у них всё-таки, конечно, центр внимания перемещается туда, где они, собственно, живут, где они снискают пропитание, где они работают. Это неизбежно.
Л.ГУЛЬКО: Понятно. То есть, такая некая, так сказать, да, происходит такое немножко.
И.ИРТЕНЬЕВ: Размежевание, конечно. Безусловно, конечно, молодняк там, конечно, уже все те, кто там приехал туда в небольшом возрасте, конечно, эти там американцы, там, не знаю, немцы, французы, там англичане. Хотя стараются там родители русский язык как-то удержать. Но они постепенно, конечно, на чужой берег, к сожалению большому, отплывают.
Л.ГУЛЬКО: Ладно, тогда мы вернёмся опять в нашу страну, и поговорим о состоянии, может быть, как раз вот поэтов и писателей. Что у нас с поэзией, и писательским творчеством тоже, и прозаическим творчеством?
Вот до Вас буквально, в «Книжном казино» у нас была…
И.ИРТЕНЬЕВ: Был Геласимов, я слышал, была Людмила Петрушевская.
Л.ГУЛЬКО: Да, была Людмила Петрушевская. Они сказали, что всё в порядке.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, по-моему, тоже всё в порядке.
Л.ГУЛЬКО: Столько людей, которые этим, не то, что увлекаются, просто столько молодых талантов.
И.ИРТЕНЬЕВ: А я согласен абсолютно. У меня никакого,
во-первых, по э тому поводу плача нет, потому что действительно, по крайней мере, в Москве-то уж точно, там ежедневно происходит там, ну больше десятка, а то и двух литературных мероприятий. И есть клубы вообще, где всё время какая-то жизнь всё время клубится.
Л.ГУЛЬКО: То есть, поэзия не перестаёт быть нужной. Я к чему спрашиваю? Потому что, опять же, расхожее мнение, да: зачем в нынешнем нашем, так сказать, положении…
И.ИРТЕНЬЕВ: Но дело в том, что некая константа, количество людей, которые действительно любят стихи, оно более или менее в обществе, в российском, по крайней мере, постоянно просто в какие-то моменты, когда поэзия выполняла несвойственные ей функции, так сказать, там трибуны какой-то общественной, так сказать, ещё, когда были
Переполнены воспалённые залы в Лужниках. А потом всё это схлынуло. Ну вот, только видишь, там не знаю, несколько сот тысяч человек в стране. Я думаю, что такой порядок, вообще: где-то думаю, что это сотни тысяч. Не миллионы, безусловно.
Сколько этих сотен тысяч, я не знаю, но это, конечно, не миллионы. Ну, порядка, я не знаю, может быть, даже десятки тысяч, для которых чтение стихов является потребностью. И не только перечитывание классики, но и как бы сканирование такого современного литературного процесса, которые за ним следят. Это достаточно ограниченное количество людей.
Л.ГУЛЬКО: А там, у них? Так там ещё меньше, конечно. Ещё меньше? То есть, это не зависит социального?
И.ИРТЕНЬЕВ: Конечно, подлинных ценителей поэзии, конечно, оно не зависит от этого, нет.
Кого-то прибивает к этому, собственно, значит,
какими-то общественными волнами, потом отлив идёт, отхлынет это всё. А это всё ядро, оно более или менее постоянно.
Л.ГУЛЬКО: Ну, Вас же печатают за рубежом? Вас же переводят, да?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, например, понимаете, в чём дело? – Печатают за рубежом, ну, печатают. Ну, вышла у меня первая книжка, можно с гордостью сказать, и что смешно, что у меня вышла первая книжка в Париже. Когда-то мне казалось, что это событие. – Ну, никакое не событие абсолютно. Ну, там ещё, там не знаю, там 200 человек прочтут эти стихи. Перевода не дают.
Л.ГУЛЬКО: Ну вот, там вообще понятно, то, что делают здесь, то, что Вы делаете?
И.ИРТЕНЬЕВ: То, что делаю я? – Нет. Ну, практически нет.
Л.ГУЛЬКО: То есть, это невозможно перевести, передать? Ну, как это можно?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, в лучшем случае это будет некий анекдот, или какой-то сюжетный, сюжетный анализ, ну анекдот то, что называется. Парадокс какой-то. Ну, а об оттенках там речи нет, конечно, никакой.
Л.ГУЛЬКО: Алексей, 28 лет. 28 лет, вот видите, как? «Знаю наизусть всего три-четыре стихотворения. Одно из них – «Меня зовут Иван Иванович». Спасибо Вам!».
И.ИРТЕНЬЕВ: Спасибо, Алексей.
Л.ГУЛЬКО: Алексей, «Меня зовут Иван Иванович», напомните, что это?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, но это очень старое стихотворение. Оно где-то было в восьмидесятых годах. - в 84-м, 82-м, может быть.
Меня зовут Иван Иванович,
Мне 98 лет.
Я не снимаю брюки на ночь,
И не гашу в уборной свет.
Я по натуре мирный житель,
Но, если грянет вдруг война,
Надену я защитный китель
К груди пришпилю ордена.
И в нижнем ящике буфета,
Где у меня военный склад,
Возьму крылатую ракету,
Ужо! Проклятый супостат!
Её от пыли отряхну,
Стабилизатор подогну.
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю на удалую,
И горе нашему врагу!
Л.ГУЛЬКО: Ну, Алексей с Иваном Сергеевичем немножко Вас не поделили.
Вообще, конечно, так, как читает стихи сам автор, не всегда получается у артистов даже читать стихи. Вы согласны с этим?
И.ИРТЕНЬЕВ: Я согласен. Дело в том, что артисты, за очень редким исключением, очень плохо читают стихи. Очень плохо. Даже большие артисты.
Л.ГУЛЬКО: Очень плохо читают стихи, мне казалось, что есть люди, которые замечательно читают стихи.
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, их мало. Юрский прекрасно читал, хорошо читал Козаков. Ну, я не знаю, может быть, я ещё там пять-шесть человек, значит, насчитаю.
В основном, это бывает, они просто читают стихи, как драматическое произведение. Они абсолютно неправильно интонируют, они очень сильно туда добавляют пафоса.
Опять же, исключение. Мы уже говорили о театре Кирилла Серебрянникова. Значит, он поставил на своём курсе спектакль «Красная ветка». На Винзаводе, где эти молодые ребята читают стихи современных поэтов. Так вот, они все читают замечательно совершенно. Вот удивительным образом, как они умудряются этого пафоса избежать, этих ложных актёрских таких красивых, гипер красивых интонаций драматических. Без завывания. А авторы, как правило, конечно, лучше читают свои стихи, чем профессиональные актёры.
Л.ГУЛЬКО: «Люблю Вас и Фирсановку. Надя». Подпись «Надя».
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну что ж, спасибо, Надя. Приезжайте в Фирсановку.
Л.ГУЛЬКО: А теперь Вам, так сказать, от Левана из Тбилиси:
Не могу я поехать в Норвегию,
Не могу я попасть в Парагвай,
Я имею хорошую пенсию,
И бесплатно катает трамвай.
И.ИРТЕНЬЕВ: (Хохочет), Тогда уж в Валенсию!
Л.ГУЛЬКО: В Валенсию, да.
«Спасибо, Игорь за творчество и за интервью. Долголетия Вам и творческих успехов». Это, опять же, нам пишут наши уважаемые радиослушатели.
Вова спрашивает из Санкт-Петербурга: «Как Вам «ЖД», Быкова?».
Я не знаю что это такое. Может быть, Вы объясните?
И.ИРТЕНЬЕВ: А! «ЖД» - это роман просто Дмитрия Быкова.
Л.ГУЛЬКО: Видите, я не очень слежу за его творчеством.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да. Мне очень понравился этот роман. Я с большим интересом его прочёл. И там внутри такая очень любопытная идея. И мне очень динамичный сюжет нравится. .
Л.ГУЛЬКО: Нравится? – Хорошо. Вообще, я чувствую, Вам Дима Быков нравится, да?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, Диме я по-хорошему завидую. Я вообще считаю, что это, конечно, культурный феномен такой, настоящий при его чудовищной работоспособности. Притом, огромное количество текстов он выдаёт, которые отличаются ну достаточным художественным уровнем.
Л.ГУЛЬКО: Это, на самом деле, какой-то титанический труд, просто такой – каждый день, ну, практически каждый день.
Это делать, Это такого стоит дорогого, на самом деле.
. И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, вот таких мало, действительно.
Л.ГУЛЬКО: Есть всякие разные в Вашей жизни такие мини-подвиги, поскольку Вы сами не хотите особо о них вспоминать, о том, как Вы там даже однажды одного гастарбайтера отбили.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, это ладно.
Л.ГУЛЬКО: Да, это ладно. А вообще, как Вы относитесь к этому слову – «подвиг»?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, это не из моего лексикона слово, в общем.
Л.ГУЛЬКО: То есть, в смысле «В жизни всегда есть место подвигу, но лучше держаться от этого места подальше?».
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, ну как? Ну, подвиг – это, наверное, высшее такое проявление человеческого духа.
Л.ГУЛЬКО: Ну, не, ну как? Нет, понимаете, некоторые воспринимают жизнь, как подвиг. Поэтому всегда, знаете такие, бэтманы летающие вокруг оси: ищут, ищут. Ищут применения, так сказать, своим вот этим силам.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, я понимаю. Нет, с годами, так сказать, у меня это уже, видимо, как-то немножко подугасло.
Л.ГУЛЬКО: Подугасло? А раньше было?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, раньше – да. Раньше, в общем, действительно было погорячее.
Л.ГУЛЬКО: Вообще-то, с годами угасает, я так понимаю. И это естественно, потому что человек набирается мудрости.
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, ну я по молодости мог и помахаться вообще, действительно, и у меня это и случалось. Но как-то глупо, там не знаю, 64-летнему дядьке сейчас рваться с кулаками – схлопочешь моментально совершенно.
Л.ГУЛЬКО: А что Вас может разозлить до такой степени, когда вы пойдёте с кулаками 64-летний дядька?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, что-то рядом со мной, должно в непосредственной близости от меня, наверное, происходить, когда я не смогу удержаться просто. Понимаете? Но надеюсь, что этого всё-таки, так сказать, как бы избежать. Потому что исход этого понятен: получишь по сусалам, - и всё!
А удержаться бывает очень трудно, когда рядом, так сказать, вот какая-то гадость совершается, какая-нибудь там сволочь там действительно распространяется на какую-то тему. В общем, оскорбляет. Ну что? Трудно удержаться!
Л.ГУЛЬКО: Ну всё. Можно, так сказать, спросить Вас, уже у нас время заканчивается, буквально осталось там совсем несколько секунд. Ваш жизненный принцип?
И.ИРТЕНЬЕВ: В здоровом теле здоровый дух. На самом деле, - одно из двух.
Л.ГУЛЬКО: Да, это одно из знаменитых выражений, которые я, например, всегда к месту и не к месту вспоминаю в какой-нибудь большой и не очень большой компании.
Спасибо большое. Игорь Иртеньев был у нас в гостях. Поэт… В общем, всё, да? Поэт Иртеньев, да.
Последней книге, да и не последней, пожалуйста, вы можете найти в книжных магазинах.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да. Вот последняя книжка «Марксистский переулок».
Л.ГКЛЬКО: Вот напротив, если зайдёте сейчас в Дом книги, вот там она тоже лежит.
И.ИРТЕНЬЕВ: Вот пойду и куплю, пожалуй.
Л.ГУЛЬКО: Да, заодно. Вот будет ещё экземпляр.
Спасибо огромное. Игорь Иртеньев, спасибо.
И.ИРТЕНЬЕВ: Спасибо!