Марина Зудина - Дифирамб - 2011-06-12

К.ЛАРИНА: Ну а теперь мы начинаем нашу звездную передачу. Сегодня в нашей студии народная артистка России Марина Вячеславовна Зудина – именно так у меня написано: «Марина Вячеславовна Зудина».

М.ЗУДИНА: Можно Марина. (все смеются)

К.ЛАРИНА: Марина Зудина. Добрый день, Мариночка, приветствую вас.

М.ЗУДИНА: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Напомню, что Марина Зудина работает на 2-х площадках – Театр Табакова и Московский художественный театр. Хотя, в штате какого театра вы?

М.ЗУДИНА: Театр Табакова.

К.ЛАРИНА: Театр Табакова, да. Ну, вот, даже в моих объявлениях имена 2-х коллег прозвучали по Табакерке. Напомню, что повод для сегодняшней встрече... Кстати, еще раз, мы не только на радио, но и на телевизоре, в смысле, Сетевизоре, нас транслирует компания Сетевизор в интернете – вот я Марине показываю, как это выглядит. Вот, очень симпатично, да, прекрасно. Так что можете подключаться. Напомню наши средства связи, номер прямого эфира 363-36-59, номер SMS +7 985 970-45-45. С премьерой.

М.ЗУДИНА: Спасибо большое.

К.ЛАРИНА: На сцене Московского художественного театра начал свою жизнь новый спектакль – это совместная продукция театра Табакова и МХТ, «Чайка». Антон Павлович Чехов написал практически новую драму. Это совершенно современная пьеса, которую придумал для своей версии Константин Богомолов. И Марина Зудина в этой версии исполняет роль Аркадиной. Спектакль необычайно свежий, необычайно живой, спорный, безусловно, никого не оставит равнодушным. Рекомендую всем страстно, даже тем, кто не любит всякие новые версии старых классических пьес. Все равно придите – это бодрит. Вот такие постановки, они как-то бодрят, что называется.

М.ЗУДИНА: (смеется)

К.ЛАРИНА: Я просто скажу по ролям. Марина, еще раз повторю, исполняет роль Аркадиной, в роли Тригорина Константин Хабенский, в роли Константина Треплева Павел Ворожцов, в роли Сорина Сергей Сосновский, в роли Дорна Олег Павлович Табаков, в роли Шамраева Павел Ильин, в роли Полины Андреевны Надежда Тимохина. Кого я забыла? Маша – это Яна Сексте.

М.ЗУДИНА: И Нина Заречная.

К.ЛАРИНА: И Нина Заречная, самое главное, героиня – это студентка Яна Осипова, я так понимаю, что это ее такой полномасштабный дебют на профессиональной сцене.

М.ЗУДИНА: Да.

К.ЛАРИНА: Вроде бы, я всех назвала, никого не забыла. Марин, ну, вот, мы немножко начали до эфира говорить об этом спектакле. Я так понимаю, что работалось с огромным интересом. Потому что он похож на какую-то невероятную актерскую импровизацию, он очень естественный. Вот, как вы всего этого добивались?

М.ЗУДИНА: Вы знаете, на самом деле, это из редких спектаклей, где такое легкое дыхание присутствует. Изначально была установка режиссера. В общем, не всегда мы с ней были согласны. Значит, надо Чехова произносить вот как мы в жизни говорим, не петь, хотя очень музыкальные фразы и потрясающий чеховский язык. Я просто еще играю в спектакле «Дядя Ваня», и там, действительно, есть мелодика определенная в произнесении этих текстов.

Но тем не менее, в том, чтобы говорить, как ты говоришь в жизни, тоже есть определенный смысл. Я вот, знаете, раньше себя ловила на мысли. Я когда репетировала любую роль классического репертуара, ну, за исключением студенчества, я до последнего не надевала костюм и не надевала репетиционную юбку. А я потом поняла, почему это происходило. Я понимала, что когда я надену репетиционную юбку длинную, я уйду от себя. А очень важно сначала размять и понять...

К.ЛАРИНА: Себя найти в этом, да?

М.ЗУДИНА: Конечно. То есть понятно, что твое, понять, как ты говорила бы, как ты ходила бы, какая твоя пластика. И так с этим спектаклем. То есть мы очень максимально старались приблизить вот тот текст к себе и адекватно существовать обстоятельствам. Была масса вариантов, пробовали, от чего-то отказывались. Но, на самом деле, было интересно и как-то так, мне кажется, взаимно обогатились и актеры, и режиссер, сложилась команда – это очень важно.

К.ЛАРИНА: Ой, я Алексея Комашко не назвала. Замечательный совершенно.

М.ЗУДИНА: Комашко?

К.ЛАРИНА: Да, Алексей Комашко. Там вообще для меня это было открытие многих-многих ролей. Потому что, конечно же, когда ты этих «Чаек» навидался в своей жизни огромное количество и практически знаешь наизусть все, ну, примерно себе представляешь стереотипно, как должен выглядеть каждый человек, каждый персонаж. Но здесь настолько вдруг по-другому заиграли интонации, текст, роли по-другому выстроены, что это абсолютно новые, незнакомые тебе люди и они очень все объемные получились.

М.ЗУДИНА: Да. Мне кажется, вы знаете, что тут вообще нет такого попадания. Знаете, вот есть понятие амплуа или понятие, ну не знаю, вот, как это должно быть, да? А мне кажется, что все назначения фактически – они не вытекают из такого, хрестоматийного представления о том, как это должно быть. То есть каждое назначение – оно в чем-то разрушение стереотипа, который создавался.

К.ЛАРИНА: И очень убедительное разрушение.

М.ЗУДИНА: Да. Было очень интересно. Потому что я говорю, до того как Константин Богомолов подошел ко мне с этой идеей, ну, я не думала, ну, никогда. Ну, есть круг ролей, которые ты понимаешь в определенном возрасте, ты можешь играть это, ну, потом вот это, примерно вот это. Так вот эта роль никогда не входила в круг ролей, которые я думала играть.

И потом меня так этот процесс увлек, и столько я раскопала чего-то в себе и это стало моим и комфортным... Другое дело, что какие-то черты в жизни в тебе больше развиты, какие-то меньше, а у героини вот эти черты преобладают. Но все равно это было очень интересно. И мне кажется, так с каждым персонажем. Потому что до того, как... Вот, я тоже, например, услышала фамилию Паши Ворожцова, который играет сына моего, я год назад думала, ну, как-то нет, у меня другое ощущение от того же Треплева, ну, какой-то неврастеник, интеллигент, ну, вот, что-то такое, да? А когда я стала с ним репетировать, то думаю: «Как же здорово». И я думаю, вот, вы знаете, наверное, многие артисты, которых распределили, так же друг о друге и думали «Ну как это вот это? А почему это?»

К.ЛАРИНА: Я тоже думала: Табаков – Дорн? Ну, скорее всего, в таком, классическом понимании это Сорин должен быть, Олег Павлович Табаков. Вот, в «Чайке». Но это поразительно. Я хотела, кстати, спросить про Табакова. Вот, он меня поразил вот этим своим таким азартом и такой готовностью броситься в эту совершенно незнаемую бурю, да? Потому что здесь настолько все не так, как привыкли, тут нет такого классического театра театра, да?

М.ЗУДИНА: Но он долго привыкал.

К.ЛАРИНА: Да, нужно преодолеть что-то.

М.ЗУДИНА: Я вообще была между двух огней. То есть я уже приняла эстетику определенную, увлеклась этой эстетикой и я была в команде. А Олег Павлович, который, во-первых, не много времени на репетиции давал и не просиживал с нами часами в обсуждении или в просмотрах того, что другие репетируют, он существовал немножко отдельно. И я, значит, приходя с репетиции, понимала, что он в каком-то внутреннем конфликте, потому что он перед началом репетиции говорил: «Костя, мне нужен нормальный традиционный вариант». Костя соглашался: да, традиционный нормальный вариант. Не говоря о том, что декорации, то, что Лариса Ломакина замечательно придумала, но сначала это тоже вызвало непонимание и неприятие изначально. Вообще стены, вот, ну, не понимали, как? Чайка, природа же, озеро. Вот. Поэтому было достаточно сложно.

А Олег Павлович – он понимал, что, наверное, да, что-то в этом есть. Но что-то, вы знаете, не мог в себе сломать, преодолеть. И только когда уже пришли зрители, он немножко успокоился, что это интересно, что можно не бояться. Но у него ломка такая была.

Другое дело, что он – человек, который общается очень много с молодыми, и он, в принципе, у него есть интерес ко всему новому. Но и то для него это сложно было.

К.ЛАРИНА: Потому что, конечно, здесь немалая доля хулиганства в этом спектакле заложено, такого, актерского, человеческого. И, вот, то, что мы уже успели сказать, и то, что Марина проговорила, вот это ощущение компании людей, которые друг друга чувствуют и понимают. И вообще если бы сегодня давать премии, вот сегодня Хрустальная Турандот вручается, да? Я не знаю уж кому дадут, но я бы дала за актерский ансамбль, вот, в чистом виде это спектакль «Чайка», потому что здесь даже невозможно себе представить, что кто-то кого-то опережает. Настолько это все именно в комплексе существует, и очень гармоничная работа. Просто поздравляю от всей души и надеюсь, что будет долгая и счастливая жизнь у этого спектакля.

М.ЗУДИНА: Ну, мы тоже надеемся, да.

К.ЛАРИНА: Да. Марин, а, вот, если говорить вообще о ваших зрительских впечатлениях, вы тоже «Чаек», наверняка, в своей жизни насмотрелись много.

М.ЗУДИНА: Да.

К.ЛАРИНА: А, вот, были какие-то Аркадины, которые остались в памяти?

М.ЗУДИНА: Вы знаете, наверное, если бы что-то я видела... Я не видела спектакль Люка Бонди, о котором говорят, что это замечательно было, и там лирически достаточно все равно решался образ. Для меня всегда клишированно было. Вы знаете, у меня всегда было ощущение, что Тригорин с ней... Либо она в карьере ему очень сильно помогает, либо какие-то у них материальные взаимоотношения. Я не понимала, почему они вместе. То есть не то, что почему, а почему он все время вяло ходит за ней и непонятно, что их связывает. Вот эта тема вообще для меня была. И то, что Костя Богомолов вдруг раскопал в этой линии, я резервов там не видела.

К.ЛАРИНА: Я впервые увидела, что они счастливы друг с другом, вот эти 2 человека.

М.ЗУДИНА: А в 4-м актер Богомолов говорит: «Так он к ней на один день приезжает». У нее гастроли – он в Москве. И он приезжает к ней на один день. Ну, стал бы он приезжать куда-то, ехать, для того, чтобы просто поддержать Сорина, с которым у него нет никаких человеческих взаимосвязей. Ну, был – уехал, да? Он начнет приезжать просто к любимой женщине. И, действительно, какие-то резервы, и Богомолов как-то так это разглядел... Потому что я понимала, ну да, вот линия с сыном, потому что у меня сын растет, и я понимала, что есть там какие-то резервы, перспективы. А то, что касается отношений Аркадина-Тригорина – это клише было, не понимала я этого. Но я понимала, что да, он увидел молодую девочку, влюбился. Но почему он все время за ней ходит, почему он к ней возвращается, я никогда не понимала. Плюс вот эти все сцены с сыном, мне очень нравится, как Богомолов решил нашу сцену, потому что я просто... Она играется всегда одинаково. Это ругань, скандал, изначально повышенные интонации. Но на это тянет. И если, в принципе, ты читаешь, ты хочешь – не хочешь, ты также начинаешь играть, как написано. И, значит, что-то просто сложилось (я даже не знаю что), но, вот, бывает так. Бывает, знаете, репетируешь-репетируешь, пробуешь-пробуешь, не то, что не получается, а бывает, раз, какая-то вот... Мне он сказал на репетиции: «Возьми сигарету. Вот, сядь на стул, возьми сигарету». И родилась сцена. То есть, вот, от этого, от приспособления. Хотя, я в жизни вообще не курю.

К.ЛАРИНА: Марин, ну, естественно, вопросы у меня еще возникают про сцену, раз уж мы так подробно говорим о спектакле, с Тригориным. Это, будем считать, очень откровенная сцена, практически, можно сказать, эротическая сцена – чего уж там говорить? Там главное приспособление – оно же и единственное. Собственно, за счет этого она и искрит вся. Вот, насколько здесь вы свободно себя чувствуете? Были до этого в вашей театральной истории вот такого плана сцены?

М.ЗУДИНА: Ну, такого плана, может быть, не было. Хотя, мы играли с Сергеем Безруковым «Мудреца». Там Олег Павлович, кстати, был режиссером. И достаточно такие, темпераментные были сцены. Это жанр другой был, понимаете? Это комедия была, и поэтому это, видимо, немного все равно производило другое впечатление.

К.ЛАРИНА: Здесь завораживающее зрелище производит.

М.ЗУДИНА: А в этом жанре – ну, во-первых, просто мы с Костей работали уже в «Утиной охоте» и мы лет 10 друг друга знаем, да?

К.ЛАРИНА: То есть никакой неловкости не возникает, нет?

М.ЗУДИНА: Да как-то, знаете, я думаю, что если бы это в первый день репетиции случилось, наверное бы неловкость возникла просто потому, что к этому приходишь. Когда каждый день ты делаешь одно и то же, вдруг это становится, ну, достаточно каким-то привычным, что ли, то есть ты понимаешь, что это правильно. А, наверное, если бы сразу к этому решению мы пришли... Мы очень долго шли к этому – меня толкали, меня трясли, на меня кричали. Вот, были решения такие. Я все выполняла, я находила оправдания каким-то мизансценам. Даже какая-то у нас репетиция была, я помню Костя что-то жестко так, вот, играл со мной, а я начала смеяться и очень классно получилось, потому что реакция вся на смехе и полсцены было просто на смехе, когда просто я смеялась и говорила вообще что такое.

Вот это тоже было решение. И позвонил режиссер, я помню, сказал: «Марина, была очень хорошая репетиция сегодня». Но на следующий день он сказал: «Будем по-другому делать». И потом началось с нежности: «Вот, давайте нежнее, нежнее». А потом, как бы, нежность, нежность, нежность, а потом уже, когда мы стали выходить на прогоны, Богомолов говорит: «Нет, уже надо более страстно». И, в общем, вы знаете, такие у нас, все как-то плавно перерастало. Это не с нуля было. То есть мы уже такие размятые были, что...

Хотя, вы знаете, тоже я понимаю, что там был бы другой партнер или там была бы другая партнерша.

К.ЛАРИНА: Может быть, было по-другому.

М.ЗУДИНА: Выстраивалось бы, может быть, что-то по-другому. Это из каких-то таких нюансов состоит. Вот, 2 актера репетировали Треплева, вот сейчас играет Павел Ворожцов и репетировал еще один артист. И я понимала, что я с одним так играю, а с другим у меня другое.

К.ЛАРИНА: Мариночка, да, у нас сейчас выпуск новостей, потом продолжим через несколько минут.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем нашу встречу. Напомню, что у нас в студии сегодня народная артистка России Марина Зудина. Повод для нашей встречи – премьера спектакля «Чайка» Константина Богомолова, где Марина исполняет роль Аркадиной, и ближайший спектакль 14-го числа, по-моему. Там еще в начале июля будет 2 спектакля.

М.ЗУДИНА: Да, то ли 2-го – 3-го, то ли 1-го – 2-го.

К.ЛАРИНА: Да. Если что, попробуйте попасть. Хотя, я думаю, что это вряд ли возможно. Но в любом случае в следующий сезон уже себе заметку такую сделайте, что этот спектакль надо смотреть. Марин, все-таки, вспоминая, опять же, про роль, немножко дальше пойти от спектакля, а, все-таки, Аркадина – актриса, да? И это, с одной стороны, удобно, легко играть то, что ты знаешь. А с другой стороны, как раз вот то, что ты очень хорошо знаешь, вот тут-то как раз могут быть какие-то подводные всякие камни. Что такое артистка рядом с обычной женщиной? Профессия меняет суть человека?

М.ЗУДИНА: Кто-то сказал (я не знаю, чье это выражение), что актер-мужчина немножко меньше, чем мужчина, а актриса-женщина – она немного больше, чем женщина. Не знаю, насколько это верно, но...

К.ЛАРИНА: Но вы себя ловите в каких-то проявлениях вот именно актерских в жизни? Нет?

М.ЗУДИНА: Наверное, то, что я могу скрывать дурное настроение. Иногда не скрываю, потому что не хочу. Ну, это редко бывает, потому что я считаю, что любой интеллигентный человек не должен показывать, что у него масса проблем нерешенных и вообще что он в дурном расположении духа. То есть я, как бы, владею ситуацией. Я когда вхожу, я стараюсь принести какой-то позитив. Но это и актерское, и это, наверное, от воспитания. Или от того, что я видела массу негативных примеров, когда входят люди и всем сразу хочется отвернуться, потому что он с таким кислым выражением, вообще лучше в компанию не приходить.

Вот. Я достаточно много играю, поэтому, наверное, у меня нет потребности в жизни изображать что-то, играть.

К.ЛАРИНА: Но есть наоборот, есть вещи страшные, насколько я знаю, когда ты начинаешь за собой наблюдать, как бы, со стороны, когда происходят какие-то ситуации эмоциональные в жизни.

М.ЗУДИНА: А, то есть вы имеете в виду...

К.ЛАРИНА: Ты думаешь: «Ага, мне надо запомнить, как я сейчас». Это же страшные вещи бывают.

М.ЗУДИНА: Вы знаете, бывало такое. Но это, во-первых, редко. Но иногда это бывало. И знаете, когда ты неожиданно... Да, вот ты, например, думаешь, в юности такое было, просчитываешь ситуации. Ты думаешь: «Я приду и я ему скажу, и это будет вот так». И ты примерно понимаешь. И вдруг ты приходишь, и все это вообще не так. Просто вообще не так. И все ломается, и весь сюжет ломается, и ты думаешь: «О! А почему же когда ты начинаешь репетировать, ты примерно сразу себе моделируешь ситуацию и ты думаешь, что это только так?» В жизни вот эти повороты и вообще самое ценное, наверное, когда ты необычный поворот находишь.

К.ЛАРИНА: Непредсказуемый.

М.ЗУДИНА: Это не уровень органики, когда ты, да, не сливаясь, но, во всяком случае, приближаешься к персонажу и очень как-то говоришь это все органично, вот, прямо как в жизни, как в жизни. Это все ерунда. Самое интересное – найти парадоксальный поворот, потому что в жизни это сплошь и рядом. То есть мы поступаем иногда совершенно не так, как думаем. И реакции у нас такие в жизни бывают неожиданные, что мы не можем предположить. Вот это самое интересное. Вот, как я могу на это реагировать, а как я могу на это реагировать – это очень интересно.

, в принципе, это была вот такая небольшая полемика у Табакова как раз и Богомолова, когда немного переделали какие-то акценты. Он говорит: «Она – актриса». На что Костя говорит: «Ну, Олег Павлович, и вы актер, и Марина - актриса». Мы все, вроде, актеры, а есть еще представление о том, какой актер. Ну, вот, например, я не знаю, Костя Хабенский – вот такой, ну вот он такой, там будет Михаил Пореченков другой, а, я не знаю, там еще кто-то, Сергей Безруков – он совсем другой. По тому, как они общаются, по энергетике, по тому, насколько легко или нелегко с каждым из них общаться.

К.ЛАРИНА: А вот еще вопрос, опять же, к «Чайке» возвращаясь, тоже интересный: «Аркадина – талантливая актриса?»

М.ЗУДИНА: Вы знаете, я думаю, она успешная. В наше время иногда это, знаете... Я думаю, что талант – это вообще сейчас такое, знаете, размытое. Вот сейчас как только снимется, вот, талантливый актер, гениальный актер. Она – успешная. Там вообще много об успехе говорят, а не о таланте. Нина говорит: «Об успехе я мечтаю. Успех, слава». Я думаю, что и Аркадина, и Тригорин – это люди, которые смогли выжить, которые преодолели. Ну, self-made. Они себя сделали, они вписались в систему координат, они много работают и они – успешные люди.

Не всегда талант, уровень таланта – гарантия успеха. Не всегда талантливый человек может реализоваться до такой степени, что стать успешным человеком. Это самое сложное. Я когда думаю там о детях, я думаю, как важна реализация. Вот, чем бы ты ни занимался, именно реализация. Бывает заложено в человеке, не знаю, ну, 15%, а он на 85% реализуется. А бывает, заложено 75%, а он реализуется на 35%.

К.ЛАРИНА: Это зависит, все-таки, больше от везения, на ваш взгляд?

М.ЗУДИНА: Я думаю, во-первых, от характера. Потому что просто надо быть сильным очень человеком, в принципе. Это от характера. Ну, потом у каждого судьба. Вы знаете, все равно есть судьба. И глупо, не знаю, биться головой об стену и говорить: «Ой, а ему повезло, ему там роль дали». Что значит «повезло»? Ну, один раз повезет в жизни. Но просто так ничего не бывает. Один раз плохо сыграет, другой – больше не повезет. И если человеку везет, в этом есть какая-то закономерность. Ну, значит, он, во-первых, использует эти шансы на 100%, да? Он движется, он развивается.

К.ЛАРИНА: Совпасть со временем.

М.ЗУДИНА: Да. Поэтому, все-таки, когда мы говорим, ну, талантливый писатель Тригорин? Ну, вроде, талантливый, да? Но там до Толстого или Тургенева, вроде как, далеко. Поэтому это смотря с чем сравнивать. Но в отличие от Нины, которая тоже непонятна. Ведь, там тоже о ней говорят «Ну да, завывала, кричала, иногда вскрикивала талантливо». Как мы можем говорить о каком-то таланте? Это, знаете, такое старое представление было, мне кажется, еще в советское время, когда это все рутинеры, они вот захватили, а вот эти молодые им не дают. Да пожалуйста сейчас. Но где эти молодые? Пожалуйста, реализуйтесь. Мелькают лица. Наверное, они могут говорить «А почему там то-то, а почему это? А, вот, у него любовница, а у него жена, а у третьего муж – продюсер» или еще что-нибудь. Объяснений можно находить массу.

К.ЛАРИНА: А, вот, можно я так спрошу? На ваш взгляд, понятие вообще успеха – оно изменилось с течением времени? Допустим, вспомнить годы нашей юности, вот, там, начало 80-х, да? Студенческое время. И сегодня те люди, которые сегодня выпускаются из института.

М.ЗУДИНА: Изменилось.

К.ЛАРИНА: Изменилось?:

М.ЗУДИНА: Мне кажется, раньше ближе понятия талант и успех. Они стояли ближе друг к другу.

К.ЛАРИНА: А сегодня, все-таки, скорее, материальный критерий, да? Признание, оплаты.

М.ЗУДИНА: Сегодня, я объясню, успешным может быть актриса или актер, который сыграл, не знаю, в каком-то там 300-серийном сериале и он для многих стал известным, ну, говорят «Звезда сериала». Но если не назовут сериал, то никто и не вспомнит эту звезду. Но они – звезды, да? Причем, с юных лет начиная.

К.ЛАРИНА: Вас это раздражает?

М.ЗУДИНА: Нет. Меня это не раздражает, потому что мне это не интересно. Есть творчество, есть искусство, есть работа и есть производство. Часто это все напоминает производство. Но я не собиралась: если бы хотела на производстве работать, я выбрала бы другую профессию, да? Но с другой стороны, я понимаю, что это лучше, чем они бы сидели без работы, пили, курили и обсуждали более успешных коллег, которые снимаются там в большом кино или играют главные роли на сцене театра и так далее, и так далее. Есть работа – и слава богу. Но сказать, что раздражает – нет. Ну, это надо журналистам. Это надо для чего? Потому что потом какая-то звезда с кем-то подралась, об этом написали и всем есть, что кушать, да? Люди читают. Это ужасно, на самом деле.

К.ЛАРИНА: Да, в наше время не было желтой прессы и не было мыла.

М.ЗУДИНА: Да.

К.ЛАРИНА: Ну, правда, было плохое кино, конечно, тоже.

М.ЗУДИНА: Было плохое кино, было скучное кино. Да, оно было скучное, но то, что показывали по телевидению, конечно, все равно знак качества имело. И снималось как кино. Сейчас все меньше и меньше этого. Нет, не раздражает. Но я понимаю, что успех или когда говорят «Звезда», особенно то, что касается шоу-бизнеса, и понятие таланта – они часто, знаете, разнонаправленные векторы просто. Потому что то, как поют многие сейчас на эстраде... Ну, у нас молодые артисты лучше в театре поют, причем, они вживую поют в том же «Коньке-горбунке». И сейчас, может быть, через год будут делать «Вестсайдскую историю» и приехал англичанин, режиссер и он прослушивал молодых ребят и остался очень доволен, что молодые такие хорошие и петь умеют. Но это все настоящее. Я знаю, какого труда это все стоит и сколько молодые ребята работают. Я их люблю, молодежь и в Табакерке, и в МХТ. На самом деле. Потому что я, будучи в их возрасте, я думаю, боже мой, сколько я переживала, сколько комплексов было, как я волновалась, как мне хотелось быть лучшей, как я боялась, что кто-то сейчас придет и опять новая артистка, и меня забудут. Вы знаете, это такое время таких волнений, что они через это все проходят. И я знаю, как это больно бывает, сколько слез в подушку. Я это все знаю. Это даже при том, что меня любил человек, от которого много зависело. Но просто я не просила никогда. У меня характер такой. Поэтому все мои слезы – они были, в принципе, в подушку.

Но я знаю, как это, что это такое. Дадут роль, не дадут. Это не ситуация сейчас, когда я думала, вот, с возрастом... Нет, я с возрастом стала, наоборот, спокойнее на все смотреть, потому что сейчас я могу спокойно с режиссером обсуждать там, будем это делать или есть варианты и мы думаем. И я, пройдя через это, все равно обрела какой-то статус, какой-то уровень, когда есть уже взаимоотношения помимо администрации какой-то просто с конкретными творческими людьми. И есть уже какая-то определенная творческая жизнь, которая налажена. Но к этому надо прийти и не все приходят. Или приходят уже в таком состоянии, что уже играть ничего не надо.

К.ЛАРИНА: У вас, конечно, невероятно талантливый и ваш курс был, и вообще вся эта основа театра Табаковского. И с другой стороны, о печальном сейчас скажу, какое-то невероятное, как мне кажется, количество оборванных жизней, оборванных судеб. И когда, вот, показывают какие-то там старые пленки или вдруг я посмотрела, тут показывали когда спектакль «Крыша»... Вот у меня сейчас прямо мурашки. Вспоминала, там Сережа Шкаликов.

М.ЗУДИНА: Да. Селиверстов Леша.

К.ЛАРИНА: Это гениальные актеры. Шкаликов просто для меня остался каким-то невероятным, вот, как...

М.ЗУДИНА: Яркий, да, да.

К.ЛАРИНА: Ярким светом, солнцем.

М.ЗУДИНА: Ну, он лучший на курсе был из ребят. То есть, вот, он, Леша Серебряков. Ну, Шкаликов очень такой какой-то был необузданный, то есть у него головы меньше было, а природы больше было.

К.ЛАРИНА: Игорь Нефедов.

М.ЗУДИНА: Игорь Нефедов, да, Лена Майорова. Вы знаете, я думаю, что трагизм был какой-то еще заложен в той ситуации, когда... Они так мечтали о театре. Это, знаете, как, вот, говорят, рак – болезнь души, да? Вот, мне кажется, с ними какая-то такая история, какая-то подорванность. Их на самом взлете просто подстрелили. Было другое. Да, и я знаю ситуацию с Леной Майоровой, когда она подходила к Олегу Павловичу и говорила: «Возьмите меня, возьмите меня». Но я понимала, что и она (кстати, Лена тоже, мне кажется, понимала тогда), что она не смогла бы вернуться в подвал после большой сцены. Она очень во МХАТе была востребована, и Табаков не мог ей предложить. Ей не хватало того, что было в студии – этих взаимоотношений, этих обсуждений, этих репетиций. Ну, вот, того, что было в этой студии. МХАТ давал другое – он давал главные роли. Но что-то было все равно утрачено. А это было невосполнимо. И она была, вот знаете как, и вернуться уже не могла, и потом было все другое. Мы были другие и она бы все равно уже другие роли... Она бы не играла то, что играла во МХАТе, потому что у Табакова она более характерные роли играла. Просто не распределилась бы так, скажем.

Игорь Нефедов, который тоже, я помню, мы с ним тогда в «Механическом пианино» вместе репетировали, и он не выпустил премьеру, но уже стал другой артист репетировать. Вот, я думаю, они, конечно, были больны, просто вот...

К.ЛАРИНА: То есть какая-то надорванность уже душевная была.

М.ЗУДИНА: Да, надорванность, абсолютно. И Селиверстов умер от рака достаточно рано. Сережка Шкаликов, который ушел, но тоже у него... Он был, вроде, во МХАТе, но тоже тянуло туда и было вот это раздвоение какое-то. Во МХАТе опять ему стали там главные роли давать. Понимаете, моя ситуация, например, со студией, может быть, если бы у меня не было там романа в тот момент с Олегом Павловичем, я бы могла работать в другом театре и больше сниматься.

К.ЛАРИНА: А вот тот период, когда театра еще не было, вы же не работали нигде в другом театре?

М.ЗУДИНА: Нет-нет-нет. Мы закончили институт, и буквально, вот, мы закончили летом и приказ о создании театра в марте следующего года был. Мы репетировали все это время.

К.ЛАРИНА: То есть, как бы, этого разрыва не было, да?

М.ЗУДИНА: Этого разрыва не было. Просто у меня была, например, другая проблема, кстати, как и у ребят. То есть я должна была идти в нормальный, по делу академический театр, где я могла играть роли молодых героинь. И были предложения. Меня держал только роман, потому что я играла эпизоды много лет. Физически я хотела быть, вот, рядом с этим человеком. Потому что актерская карьера у меня вначале просто никак в театре не складывалась. Поэтому я к чему это говорю? Что Шкаликов ушел во МХАТ. Это же тоже от какой-то... Женя Добровольская, которая пришла к нам, работала, потом ушла к Мише Ефремову. У всех по-разному складывалось.

Понимаете, но актеру важно играть. Я не жалею ни о чем, я не жалею, что я лет 6 или 7 спустя после открытия театра, стала более-менее значимые роли играть и интересные. Табаков говорил: «Коварство и любовь» (должны были мы с Лешей Серебряковым играть). Не получилось. «Чайку» - не получилось. Еще что-то. То есть я не могла. Мы играли молодежный такой репертуар, который могли играть мы. Первая обыкновенная история возникла – мне уже лет 25 было, то есть спустя какое-то время, когда уже в кино была сыграна масса главных ролей. Поэтому...

К.ЛАРИНА: Но это, как бы, ваш путь, да?

М.ЗУДИНА: Да. Леша Серебряков тоже ушел тогда из театра, потому что он хотел играть главные роли как в кино. Становление театра – вообще очень сложный процесс. Не бывает так. Когда тебя берут уже в команду, которая сформировалась, понятно, молодой актер или актриса приходят, начинают играть в спектаклях с возрастными артистами роли молодых героев. Мы это не могли, понимаете? Поэтому достаточно драматично для многих складывалось. Все эти уходы были связаны именно с этим.

К.ЛАРИНА: Я помню, и у Дуси Германовой тоже какая-то была трагическая история разрыва.

М.ЗУДИНА: У нее был сложный период. То есть достаточно все это непросто было.

К.ЛАРИНА: А сегодня? Вот те ребята, которые сегодня приходят в театр, выпускники – они как-то чувствуют вот эту уже намоленность, эту атмосферу в студии? Или совсем, все-таки, другое сегодня?

М.ЗУДИНА: Вы знаете, это все сложнее.

К.ЛАРИНА: Подвал-то тот же.

М.ЗУДИНА: Вы знаете, например, я в подвале не играю ни одного спектакля. Я там так редко бываю.

К.ЛАРИНА: А почему?

М.ЗУДИНА: А потому что все, что мы выпускаем – театр должен зарабатывать, мы играем на других площадках. Что-то мы играем в МХТ, что-то мы арендуем, в Театре Пушкина иногда играем.

К.ЛАРИНА: Ну да, «Мудреца» и «Дядю Ваню» вы играете на большой сцене.

М.ЗУДИНА: Да. «Сублимацию» мы играем на большой сцене, «Чайку» сейчас мы играем на большой сцене. Мы играем много на большой сцене. Эти спектакли невозможно. Мы выпустили «Мудреца» в подвале. Но он встал на ноги, этот спектакль, только когда мы выехали на гастроли и сыграли в большом пространстве его. И сейчас, например, с теми актерскими работами и с тем посылом в подвале это будет смотреться чудовищно. Это другие законы.

К.ЛАРИНА: Ну это понятно, да.

М.ЗУДИНА: И выстраивается спектакль по определенным законам. И то, что ты играешь на большой, вместить уже в маленькое пространство невозможно. И получается, что люди выросли из этого пространства, там, тот же Андрей Смоляков. Ну, что-то, наверное, он еще играет, но все равно это нереально уже, к сожалению. Молодые больше играют.

К.ЛАРИНА: Как дерево, которое прорастает сквозь крышу.

М.ЗУДИНА: Да. И потом, вы знаете, был счастливый период у нас. Я думаю, что, вот, люди все, которые причастны к рождению театра, любого театра, который рождается, это совершенно счастливое время, когда ты можешь 24 часа в сутки думать только об этом. Ты спишь, я не знаю там, по 6 часов, все остальное время ты не обременен. Ну, кроме там романов каких-то, которые могут быть, ты не обременен в этом возрасте семьей, бытом, есть мама с папой, которые тебе помогают. Ты растворяешься в этом, ты летаешь. Это ни с чем несравнимое существование. Вот то, что я это испытала, это как любовь. Вот, в моей жизни была любовь, я знаю, что это такое. То есть испытав что-то, ты понимаешь, как должно быть. И ты понимаешь, что настоящее, что ненастоящее.

К.ЛАРИНА: А, вот, в вашей жизни сочетание везения и каких-то своих собственных затрат, вот, как бы вы его определили?

М.ЗУДИНА: Вы знаете, вот то, что я поступила на курс к Олегу Павловичу, это просто определило, в принципе, мою судьбу. Так получилось, что просто жизнь мою определило, потому что у меня двое детей от этого человека и, ну я не знаю уже... Господи, я уже боюсь цифры называть.

К.ЛАРИНА: Ну все, жизнь уже целая, да.

М.ЗУДИНА: Да. Фактически я с 16 лет. То есть с 16 лет я поступила к нему.

К.ЛАРИНА: Поступила к нему во всех смыслах, получается. (смеется)

М.ЗУДИНА: Да. В 16 лет я поняла, да, вот этот человек значит все. И вся жизнь моя... Я во многом сформирована им, конечно. Есть там разница во взглядах на что-то и спорим, и потом такой длительны отрезок времени – понятно, не может быть ничего идеально. Но это все равно...

Вы знаете, как я этого хотела? Меня в детстве ни в один кружок не принимали, я, на самом деле, достигла упорством. Меня мама по блату в музыкальную школу даже отдала. И я, кстати, у меня слух развился и петь я более-менее стала нормально, и танцевала я хорошо. Хотя, меня тоже и в танцевальный кружок в 6 лет не брали.

Потом было все нормально. Но я очень многим занималась. Я этого так хотела, что думаю, когда я пришла к Олегу Павловичу, то у него не было выбора – я пришла на конкурс. Если бы, может быть, я туры бы проходила, может быть, он что-то как-то. Но я так была переполнена, я не знаю чем. Но желанием учиться, желанием... Это был какой-то, вот, космос. Правда-правда. Вот, я, пожалуй, вот этот день, когда мне поставили две пятерки за коллоквиум и за мастерство, хотя я без документов пришла. То есть вообще, я еще в школе экзамены не сдала. На 2-й курс меня зачислили. И рождение Павлика. Вот это 2 момента в моей жизни, когда я считаю, что я была в раю. Это такого не могло быть. Я не понимала, реальность это или сон это. Что это? Везение? Это судьба, все-таки.

Везение – в этом есть что-то случайное. Вот, раз, повезло – не знаю там, лотерейный билет или еще что-то, да? Ну, даже какая-то роль. Если что-то серьезное случается с человеком, мне кажется, это, все-таки, судьба. Но за все платишь. Я, в общем...

К.ЛАРИНА: Потом, все-таки, еще надо вспомнить, что Марина – москвичка, да? Тут же рядом такие судьбы, мы же понимаем разницу между судьбой человека как Нина Заречная, которая находится в каком-нибудь богом забытом месте и как она мечтает вырваться. То есть когда, как бы, одно хотение и еще на следующее запас такой, понимаете? А не просто «Я хочу быть». А я хочу сначала вырваться, а потом быть. А у нас «хочу вырваться», у москвичей пропущено – «Я сразу хочу быть».

М.ЗУДИНА: Но с другой стороны, я смотрю как раз на людей, которые приехали из провинции, и как они гораздо большего в более короткие сроки добиваются. В них меньше этого инфантилизма, когда есть мама-папа рядом. Я смотрю на Павлика, я понимаю, что при всем при том он знает, что, ну, помогут. Не потому, что он сам не может или что-то. Но вот это есть защищенность этой любовью и пониманием того, что все равно уберегут, позаботятся. Есть это, конечно. Это немного расхолаживает. У меня не было блата, у меня был шанс. Просто был шанс.

В то время, кстати, в отличие от этого, у людей из глубинки тоже было больше возможностей, потому что давали стипендию, предоставляли общежитие. Ну, в принципе, дорога не так дорого стоила, чтобы нельзя было приехать и попробовать. Мне кажется, сейчас даже сложнее.

К.ЛАРИНА: Сложнее.

М.ЗУДИНА: Намного сложнее. Там, например, прилететь из Владивостока, к примеру, сюда, не понимая. Надо где-то жить, чтобы пройти эти туры. Значит, надо деньги, чтобы прилететь, надо деньги, чтобы жить. Неизвестно, чем закончится. И будешь ли ты рисковать какой-то суммой денег, которая есть у родителей, для того, чтобы вырваться в Москву. Ну, поедешь куда-то в Новосибирск, я не знаю, ну, куда-то поближе поступишь, да? А, вот, например, если бы тот же человек приехал в Москву, может быть, у него совершенно звездно сложилась бы судьба. Мне кажется, сейчас сложнее.

Кстати, вот то, что Олег Павлович колледж открыл, когда за государственные деньги привозят детей, это огромное дело, потому что, может быть, после 10 класса половина из них не доехала бы до Москвы.

К.ЛАРИНА: А это после 8-го класса?

М.ЗУДИНА: После 9-го. Ну, если считать, что 11 классов, то, ну, как бы, получается средняя школа. Да, 9 классов они поступают. И их привозят.

К.ЛАРИНА: То есть это по типу, опять же, студии в свое время, в которую тоже принимали ребят совсем молодых, еще школьников.

М.ЗУДИНА: Да. Ну, как, вот, Олег Павлович начинал. Но другое дело, что я думаю, что такого, как было в первой студии... Наверное, даже у нас было чуть по-другому. Хотя, все равно. Сколько с нами Олег Павлович времени проводил.

К.ЛАРИНА: Марин, у нас время заканчивается, я хотела еще один вопрос задать. А, вот, вы, все-таки, как вы внутри себя чувствуете? Вы уже больше, чем актриса? Вам хотелось бы еще как-то, что-нибудь еще успеть, попробовать себя в каких-то других ипостасях?

М.ЗУДИНА: Абсолютно. Я готова играть характерные роли. Мне кажется, вообще я...

К.ЛАРИНА: Нет, это актерское – понятно. А, вот, что-нибудь написать, создать, какой-нибудь проект, я не знаю. Есть такие амбиции?

М.ЗУДИНА: Ну, вы знаете, у меня, например, есть предложение на телевидении. Если это будет интересно, я вполне допускаю, что я рассмотрю какие-то варианты. Исходя из того, что есть определенный женский опыт... И мне вообще психология человека с годами очень интересна. Я хочу учиться, я хочу читать больше. Потому что был период в жизни, когда очень много отдавала и я упустила. Хотя, я стараюсь быть в курсе и современной литературы, и читать публикации, и за всем следить. Но все равно момент того, что я все равно чему-то недоучилась, он присутствует. Да. Я хочу на роликах до сих пор, вот. Все-таки, на ролики встать. Потом, вы знаете, глупость такая абсолютно, но я один раз попрыгала на батуте, пока не закрыли и не написали, что это до 12 лет можно на нем прыгать. Это такой кайф был. Столько вообще в жизни интересного. (смеется)

К.ЛАРИНА: Ну и с детьми дружите, насколько я понимаю.

М.ЗУДИНА: Вы знаете, ну да. Я их безумно люблю. И если говорить, там, об актрисе, наверное, я в большей степени женщина. Вот, да, женщина-актриса, я не могу сказать, что я, вот, актриса только. Мне кажется, что помимо профессии, ну, просто быть женщиной так здорово.

К.ЛАРИНА: Надо успевать еще быть человеком.

М.ЗУДИНА: Да-да-да!

К.ЛАРИНА: Марин, большое спасибо.

М.ЗУДИНА: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Рада, что мы встретились. Удачи и большой поклон всей замечательной семье.

М.ЗУДИНА: Спасибо, и всем участникам «Чайки» передам привет.

К.ЛАРИНА: Счастливо.