Армен Джигарханян - Дифирамб - 2010-05-30
А.ВЕНЕДИКТОВ: 14:10, Армен Джигарханян у нас в студии. Первая же, я вам должен сказать, первая же запись, которая мне пришла тут в интернете в чате – я не знаю, кто это написал – говорит: «Красавец мужчина» - они Вас видят.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Молодец. Молодец.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Красавец мужчина. Ну, вот…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Хороший вкус. (смеются)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Слушайте, Армен Борисович, Вы только что вернулись из Киева…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Наша страна, общая страна осталась? Люди как разговаривают…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не может быть иначе.
А.ВЕНЕДИКТОВ: … «свой актер?» Свой, свой человек?
А.ДЖИГАРХАНЯН: А иначе не может быть. Мы… говорю Вам, я не так сентиментален, уже старый, но все-таки там есть какие-то… Я, вот, повстречался, вот, с… Иоселиани был там, со Ступкой мы дружим много лет – это его фестиваль, он меня пригласил, и я прибежал к нему сразу. Вот это… это, думаю, это нельзя поменять на что-то другое.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А молодые? Ну Вы там были в одном пространстве – Иоселиани, Ступка, Вы, да – а молодые, которые в этом пространстве не были? Разговаривали?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, должны выбрать. Должны… этот выбор должен произойти, это же проблема очень естественная, очень. Вот мы с Вами этот вопрос задаем – вот, продолжение рода. Мы же думаем, не думаем, но мы идем, мы же ради этого живем. Да? Вроде, «да ладно, я уже свой чай выпью, и все». Но потом еще после этого хочется еще какую-нибудь конфеточку…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Конфеточку обязательно.
А.ДЖИГАРХАНЯН: И так далее. Поэтому это… я… Я так давно так не любил, как люблю театр. Потому что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Разве он есть?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Есть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А говорят, нет.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Есть, есть. Обманывают. Обманывают.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я не знаю.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, не знаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А почему, что это за любовь там у Вас сейчас к нему пришла? Вы всегда любили театр.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Потому что… и всегда любил, но потому что я сейчас знаю… вот я Вам расскажу эти гениальные слова Ницше: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, запугал просто. Мрачно.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет. Нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну мрачноватенько.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, солнышко мое. Великая мысль.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но мрачноватая. Она великая, но…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Мы должны… что же мы будем, это самое, вокруг елки крутиться все время? Да, есть проблема, конечно. Потому что это люди, это жизнь. . Мы теряем, обретаем. Значит, мы должны немножко потратить энергию.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А театр отвлекает? Развлекает?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Наоборот. Наоборот. Наоборот.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Наоборот – что?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Он тебе рассказывает про то, чтобы не умереть от вот той элементарности, которая…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Элементарность. Хорошее слово – элементарность. А элементарности больше становится в жизни?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, все хотят этого, потому что, вроде, полегче.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Побыстрее, да? Полегче, побыстрее.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Нет, я думаю, что это… все равно, все равно мы это… находятся умные, злые, мстительные, и т.д., и т.д. Нас хотят, как Вы правильно сегодня сказали, пытаются нас рассорить, все это нам внушить, что ой, страшно как. Но я думаю, нет. Нет. Я хочу эту правду знать.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Армен Борисович, а чего, вот, за последнее время, вот, Вы поняли в людях нового? Вот Вы играли злодеев, героев, непонятных людей, эпизоды, целые жизни, да? И Вы каждый раз, там, естественно, для себя, там, что-то додумывали, придумывали. А вот… и это должно было, как бы, в реальную жизнь уваливать. Чего нового в людях..?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я думаю, что физиологически – так я думаю – подавляющее большинство людей не готово к этим вещам, про которые сказал Ницше.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, так всегда, наверное, было. Большинство людей чем занималось? Доили коров, строили дороги, там, воевали, там, копьями друг друга тыкали…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Вот, вот, вот.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. Да, да, да. Вот. Там, они не заду… они проживали жизнь, и в общем…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: …когда-то достойно, когда-то недостойно, но проживали… Нет?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, это вопрос, ответа нет – мы перед этим мучаемся. Я когда что-то потерял в своей жизни, очень дорогие мне вещи, я как самый наивный мальчик, я спрашиваю: а где же они? Куда они делись? Нам рассказывают, что-то объясняют, но мы же с Вами знаем, что мы не находим ответа на это. А я хочу, потому что очень нуждаюсь в этом. Я нуждаюсь вот в этом человеке, вот в этом друге, в этом партнере, в этом руководителе и т.д., которые что-то мне принесли, что-то важное.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но их 20, а на Земле сколько миллиардов. А эти люди, в которых Вы нуждаетесь, их 20, 15, 25… А что делать остальным 5 миллиардам?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, я не знаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Которые Вам не нужны?
А.ДЖИГАРХАНЯН: А это не мое дело.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А вот так, да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Конечно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А тогда скажите, как Вы не любите зрителей.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Зрителей…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Зрителей как массу. Вот Вы выходите на сцену, да, и там, я не знаю, скажите мне, чего видно…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет…
А.ВЕНЕДИКТОВ: …вот скажите, вот чего видно? Вот я вижу, Вы в очках, да? Вот Вы вышли на сцену, да, иногда без очков…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Это не… это с глазами не связано.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Тем не менее, чего видно со сцены? Черный зал, провальный? Горящие глаза?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Тролли, гоблины?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Там идет самое удивительное, там энергетика идет другая. Это самое главное.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну хорошо, людей же Вы не видите там?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, и не видел, ну приближусь, ближе посмотрю. Но там энергетика важна. Там когда вдруг такой, знаете… сопля потекла, простите. Но это так. Был знаменитый… это самое, про Мейерхольда говорили, что был такой – это он придумал – феномен ридикюля. Не знаете?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Расскажите, я не знаю.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не знаете?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не знаю, не знаю.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ридикюль, вот, который… помните ридикюль?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, сумочка такая.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Там такой – трак! – такой звук.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, такой, перещелк, перещелк, да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. И так рассказывают, что так готовили… какая-то мелодрама, ситуация трудная, и человек 5-6 сидели в зале, которые это знали, подставка, как бы, это. И значит, в это время этот ридикюль так открывался, а еще при этом еще что-то вытаскивали платок – а мы еще даже боковым зрением видим – потом «трак», закрыли. И это имело невероятное воздействие. Потому что мы все к чему-то готовим себя. Вот в этом очень важно помочь. И поэтому искусство, наверное, чтобы не умереть от истины. Т.е. это…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Как Вас это задело-то, Армен Борисович, как Вас эта фраза…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Удивительная, удивительная. Знаете, почему – потому что это очень страшная правда. Т.е. мы должны с Вами понять, что вот это важно, но некрасиво. И мы должны это понять, что это некрасиво.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но важно, но важно.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Но важно. Важно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так вот, возвращаясь к зрителям – вот этот зал, вот идет энергетика.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Потом назавтра приходит другой зал, да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Потом третий зал – это разные люди…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы их уже не увидите, может, никогда в жизни, они Вас, может, не увидят никогда в жизни…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что важно? Вот эти люди, которые приходят… Вот Вы же…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Мы получили заразу, заразу. Нас заразили чем-то. Потому что мы приходили – я очень элементарно, но в жизни так элементарно – но я… вчера я потерял, очки потерял, они поломались, и у меня уже появляется боль. И искусство – чтобы не умереть от истины.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Как это Вас…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Конечно, потому что это очень точно. Очень точно. Причем это имеет наверх, вниз, налево, направо – это имеет свои места.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что остается у зрителей от спектакля в театре, да, я приблизительно понимаю – у каждого свое. Кто-то чего-то, там, развлекся, у кого-то что-то запало, кто-то задумался, кто-то эмоционально освободился… Что у Вас остается? Вот Вы, там…
А.ДЖИГАРХАНЯН: У участника?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, Вы 25 лет играли одну роль на Маяковке, да? В театре Маяковки, Маяковки. 25 лет! С ума… застрелиться!
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Целая жизнь.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет. Нет. Нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. И что же?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Но я же…
А.ВЕНЕДИКТОВ: И что, каждый спектакль…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я же эту жизнь проживаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но каждый раз. 25 лет.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Каждый раз. Я же проживаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: От и до, 25 лет.
А.ДЖИГАРХАНЯН: У меня вчера был… вот здесь отрезали, это потом вырезали, потом соединили. Значит, в моей жизни это произошло. Закрываем на это глаза или не закрываем, но это становится смыслом нашей жизни. Мы видим истину.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но это по кругу. 25 лет одно и то же.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Как Вы хотите.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, я хочу понять.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не поймем. Не поймем, потому что я в этом… это есть, это мы будем нуждаться в этом. Мы будем закрывать глаза, мы будем… пойдем направо, там вроде, другая группа работает, они веселее работают, а потом я возвращаюсь опять, проходя мимо, там, своей спальни – я все равно погружаюсь в эту истину. Это очень важная вещь. Потому что на мой взгляд – я уже достаточно живу на свете долго – мы все равно это… мы всегда перед этой проблемой стоим – как на это ответить. Я в своей жизни потерял людей, любимых и т.д. Они… они живут у меня, они живут, они ходят со мной, они куда-то заходят, я смеюсь, они тоже смеются, вроде, улыбаются – и т.д., и т.д. Вот это истина, куда мы будем все равно с вами идти, понимая… это есть гениальная фраза у Чехова. Мы же нашли вариант, который они называют «ялтинский вариант», когда он впервые, Антон Павлович, принес пьесу «Три сестры», принес в Художественный театр. Ну, это естественная вещь, там великие мастера были. Они что-то поправляли и что-то советовали. И мы нашли вот этот вариант. И там есть, вот эта там есть «Не хочу никого убивать, разочаровать», но вот «эта музыка играет так весело» - этого нет. Этого нет. То ли он дописал, то ли его попросили. Но кончается словами Маши. Она говорит: «Вот птицы летают и будут всю жизнь летать, не зная, зачем. Пока Бог не откроет им тайну». И Ольга говорит: «Если бы знать».
А.ВЕНЕДИКТОВ: И все?
А.ДЖИГАРХАНЯН: И все.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И занавес.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И этого нет теперь? Т.е. это ушло из варианта?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну да, ну есть… там есть…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, я понимаю.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Там… мы сейчас не критикой…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не, не, не, не, ну…
А.ДЖИГАРХАНЯН: А просто я Вам рассказываю, что мне вот этот обрубок мне интереснее. Потому что а чем это кончится?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Если бы знать. Антон Павлович написал нам с Вами.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Вот. Понимаете? Поэтому тут очень непросто на эти вопросы ответить. Особенно когда ты встречаешь такого гения как Чехов.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вот скажите мне, вот Вы говорите, Вы прошли длинный путь – Вы прошли действительно очень длинный путь…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: …и дай Бог дальше Вам плестись и плестись на радость нам.
А.ДЖИГАРХАНЯН: (смеется) Спасибо. Спасибо.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А чего Вы в последние годы для себя открыли? Вот, или все это было уже десять лет назад, ничего нового, да, Вы, вот, как бы, не видите – вот, в людях…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Я скажу, если не имею… нельзя называть, но скажу Вам честно, для меня самое плохое – это огромное количество разочарований.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну что Вы, хотите сказать, что идете, Армен Борисович, от разочарования к разочарованию?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, в принципе, да, потому что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, это, наверное, всю жизнь тогда?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, всю жизнь.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Девчонки обманывали в молодые годы… Что, нет, что ли?
А.ДЖИГАРХАНЯН: (усмехается)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ха-ха! Вот они, первые наши юношеские разочарования! Зато жизнь началась.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Потом… потом я… меня научили, да, вот, обманывать. Потом я вроде за это получал бешеные деньги…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Лицедействовал.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Лицедействовал, получал какие-то медали, какие-то призы… Вот, благодаря тому, что я, вроде… вроде, талантливо, мы говорим об этом…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну ладно, ладно, вроде – это…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, нормально, я не кокетничаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, ну…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Но все равно, я должен Вам… что? Вот мы сейчас, вот мы сейчас репетируем «Ромео и Джульетту» у нас в театре.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, да. И это…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы, конечно, Ромео?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что Вы Джульетта, конечно же.
А.ДЖИГАРХАНЯН: (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но Вы конечно, Ромео.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ромео, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, а что Вы..?
А.ДЖИГАРХАНЯН: По сути, Ромео. По сути, по сути.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не, а Вы скажите, а что Вы играете?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я не играю ничего. Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну ладно, ну Армен Борисович, ну что, трудно что ли сыграть что ли?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Молодые ребята. Нет, играть трудно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну там же есть там всякие…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, играть трудно. Потом, опять чтобы мы… Они должны обнаружить это. Мы должны с Вами обнаружить это. Если мы сразу по компьютерному графику нажимаем и узнаем, ответ уже известен, он, думаю, менее интересен. Я хочу в этом присутствовать. Присутствовать, там помучиться немного.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Понимаю.
А.ДЖИГАРХАНЯН: И когда, вот, мы сейчас «Ромео и Джульетта»… Я говорю Вам честно: я вот сейчас смотрю, читаю, что наша группа очень хороших, как мне нравятся люди, актеры наши будут это делать, но все равно иногда беру в руки эту пьесу и читаю. И все время думаю: это про что? Это про что? Что любовь это хорошо, или не очень?
А.ВЕНЕДИКТОВ: (смеется)
А.ДЖИГАРХАНЯН: Говорю Вам серьезно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я верю, я просто с этой точки зрения…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Потому что он поставил такой… И вроде придраться нельзя, взял, убил. Убрал их. Зачем это ты сделал, думал я, думаю я про автора. А куда он их засунул? Ведь вот то, что я Вам сегодня говорил: куда они делись? Вот почему… и что? Хотя я понимаю, я понимаю, как он гениален и как он гениален, потому что он понимает, что это имеет конец. Вот можно отсюда упасть с этой, скалы, а можно так, тихо. Но все равно это имеет конец. И эта проблема, ну, не знаю, Вы себе задаете этот вопрос? Но мы задаем это всегда. Вот это на этом кончится? Вот он взял, написал это.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А чего Ваши молодые про это думают? Те, кто играют. Или они про это еще не думают? Они после того, как их похоронят – я имеют в виду, актеров – встанут и пойдут на свадьбу.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Нет, пока не знаю. Пока не знаю. Более того, я думаю, что в этом есть величие природы. Нам не дают…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, барьер, там встроенный барьер – не надо про это думать.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, конечно. Давай, иди, бери оттуда, вставай. Нет, он должен пережить это… А как, ну… любой из них логично нам ответит на эти вопросы – что там, хорошие ребята, умные…
А.ВЕНЕДИКТОВ: У молодых на все есть ответ.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, но это не ответа.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, они придумывают себе.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Придумывают, да. Придумывают, и в основном, это неправда.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это они узнают потом, Армен Борисович.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Боятся, боятся. Мы все боимся, правды боимся.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, понятно. А страх – это позитивное чувство, это полезное чувство?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Если серьезно, думаю, да. Думаю, да. Потому что все равно я должен что-то совершить. Я должен спрятать, закрыть, освободить, помочь. Поэтому для меня это позитивное чувство. Непростое, непростое. Потому что беззаботно жить – тоже вещь опасная.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, более опасная, на самом деле, чем…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Намного опаснее, чем мы думаем. Это очень опасно. Такое, знаешь, ожирение происходит.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ожирение сердца, я бы сказал.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, да, да, и еще хуже.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Еще хуже, еще хуже. (смеются) Я просто хочу напомнить нашим слушателям, что у нас Армен Борисович Джигарханян. Я напоминаю, что вы можете присылать свои вопросы Армену Борисовичу – там есть всякие восхищения. Вам тут возражают, что страх не позитивное чувство. Молодые, щенки.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Молодые, да, да, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Щенки. Вырастите еще, дай Бог…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Говорите, страх не позитивное, да?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет. Я соглашусь с автором, что это не плюс-минус, это все гораздо многокрасочнее.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Но там есть… Я это… я бы грубо так сказал: я хочу, чтобы это было бы позитивное.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Армен Борисович Джигарханян, через 3 минуты мы вернемся в студию, сейчас новости.
НОВОСТИ
А.ВЕНЕДИКТОВ: Программа «Дифирамб», Армен Борисович Джигарханян у нас в студии. Армен Борисович, вот смотрите: каждый раз, когда Вы приходите, люди задают одни и те же вопросы. Что бы это значило? Время остановилось. Это хорошо. Антон спрашивает: «Правда ли, что самая сложная для актера роль – это роль Гамлета? То есть, - считает Антон, - сыграть эту роль для актера наивысшее достижение в мастерстве». Или это такое, наивное представление?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, если Антон, я не знаю, сколько ему лет, если он, значит, он должен пройти этот путь, т.е. понять, что надо текст выучить, мизансцены повторить и т.д. Просто если он поверит мне, Антон, там надо еще это… чтобы это ты бы сказал эту фразу так, что ты это сделал, что ты это наделал. (звонок мобильного телефона) Простите.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ничего, ничего. Значит, кто-то… Значит, Вы нужны еще.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, наверное.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Раз звонят, извините.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Простите, я думал, выключен.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ничего страшного.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Алло! Алло! Олечка, перезвони мне. Буквально через полчаса, ладно? Хорошо, хорошо, спасибо. Ну, и нормально.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не знаю, не знаю, трудно, трудно. Потому что где мы, где этот вот… Я до сих пор, я сейчас уже живу много лет на свете, и, ну, ответов нет. И особенно… я сейчас говорю о профессии.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А Вы же Гамлета не играли?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не играл, но…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Даже в студенческом театре?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, но я сыграл все, что сыграл.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но это понятно. Но Гамлета – нет?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, Гамлета – нет. Я…
А.ВЕНЕДИКТОВ: И не хотелось? И не хотелось?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Так, название…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Название – нет. Но я все равно своего Гамлета сыграл.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Конечно, конечно. Потому что это не название называется, а проблема, боль. А я что-то терял, дочку терял в жизни. Значит, я с королем Лиром уже сыграл, потому что… и так далее…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Если гамлетовские проблемы, которые во мне жили и живут, и будут жить, я ее где-то сыграл, даже в «Красной Шапочке». Это так. Это… Это так, и это, может быть, самое прекрасное в моей профессии. Это я все равно…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Т.е. в «Красной Шапочке» можно сыграть Гамлета?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Обязательно. Потому что если у тебя есть эта проблема – т.е. быть или не быть. Если есть, значит, мы зададим этот вопрос и будем искать, где он, ответ. Потому что, наверное, наверное такого, стопроцентного попадания, наверное, не бывает. Не бывает.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Знаете, Вы в одном своем интервью – по-моему, нашим коллегам с Фонтанки.ру в прошлом году, когда спросили, что самое страшное в театре, Вы сказали «зависть».
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, конечно, конечно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А чего она страшная-то, эта зависть? Чего она разрушает, эта зависть? Чего страшного-то? Жестокость…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Глупеет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А!
А.ДЖИГАРХАНЯН: Глупеет человек. Глупеет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вот так.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не понимает. Я… я не хочу, я очень люблю театр. Вот это зрелище, вот это наивное зрелище очень люблю. Но я вижу вещи, которые… Знаете, начиная от того, что взять… власть взять. Вот один режиссер мне говорил: «Я буду кино снимать. Я, - говорит, - мне надоело, что кто-то мне кричит «Мотор, начали». А вот я хочу сказать «Мотор и начали»». Ну вот, до такого можем дожить.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это зависть?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Это все зависть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: В основе.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, зависть. Потому что… потому что… ну, там за этим скрываются бешеные деньги, санатории, гетты… ну, думаю, что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Может быть, комплексы просто?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Комплексы, комплексы.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Комплексы, да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Это очень, очень… ну, это существует, более того, я думаю, что, вот, люди, занимающиеся этим делом, придумывают уже противоядие этому. Потому что в моем представлении самое прекрасное – это… вот если говорить об актерской профессии, это, вот, «сыграй Гамлета». Вот если у тебя там колыхнется что-то, если вдруг из тебя выйдет другой человек – а это всегда самое интересное…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Конечно.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Самое. И это только, говорю Вам, это ответственно только в моей профессии это есть. Когда я вдруг сам себя не узнаю. Серьезно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А что от этого остается? Вот смотрите, Вы играете, там…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: …не знаю, подлеца. Закончилось.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но какие-то внутри следы… вот тот человек, который вышел, он же вернуться должен? Или наоборот, героя. Или это все смывается как грим?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, это все… это все во мне, все-таки что-то просыпается, какая-то открыва… мои поры открываются. Мои поры. Это очень интересно, когда, предположим, ты вдруг… вот ты, там, играешь, там, я не знаю, убийцу. И вроде пока за это время ты никого не убил. Вот очень интересно, когда вдруг эта страсть в тебе просыпается.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Т.е. все заложено в человеке, все страсти?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Обязательно, обязательно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И когда актер заходит в роль, он просто будит ту свою настоящую часть…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Элементарно, вот, так сказать, нажимает на эти точки. И все. Вот это… когда прокалываешь, чтобы кровь получать – вот это абсолютно то же происходит. Но это, особенно когда ты этим занимаешься, это приобретает опасность. Можно вдруг увидеть себя в гриме Отелло и можешь вдруг убедить себя, что ты Отелло.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. И тогда, бедные женщины, берегитесь.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, куда…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Уже не говоря о Дездемоне и всех остальных…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, да. (смеются) Армен Борисович, почему Техас? Вам нравится там? Что там, пустыня, что?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну я скажу, очень…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы как там себя чувствуете?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Хорошо очень. Очень.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы фермером стали там?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вы там не сажаете капусту, картошку?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нефть добываете, нет?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, я потребитель.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А, Вы потребитель.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Элементарно. Элементарно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А широкая шляпа есть техасская у Вас?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Где-то есть, да, но я ее не…
А.ВЕНЕДИКТОВ: А сапоги носите вот эти…?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Сапоги – нет, нет. Мазоли от этого.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Понятно.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что за место?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Техас – я скажу. Значит, была… было желание прикоснуться к этой великой стране – говорю, не боясь этого. И выяснилось, что мой друг, школьный друг – по Еревану – живет в Техасе. И он: «Приезжай, чего ты хочешь, приезжай, вот, у меня тут дом есть, вот здесь, поживи здесь».
А.ВЕНЕДИКТОВ: И как Вам вот это..?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Хорошо. Мне нравится очень.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но вроде, чужое все…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Или похоже на Армению? Я имею в виду, по температуре.
А.ДЖИГАРХАНЯН: На Армению очень похоже.
А.ВЕНЕДИКТОВ: По температуре, я имею в виду.
А.ДЖИГАРХАНЯН: По температуре похоже. Но то, что непохожее, то, что не мое, я выкидываю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Т.е. Вы можете отстраниться от этого?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Абсолютно, абсолютно. Я знаю, что я не американец, давно не американец. Я уже Вам признаюсь честно, у меня даже проблема с языком.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну а чего признаваться, я вообще ни одного слова не знаю, и чего?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Вот. Понимаете, поэтому тут… Но там есть какой-то… я даже не могу Вам найти это слово точное – то ли вас уважают, то ли к вам хорошо… улыбаются что-то… Я понимаю, мы там… одна моя знакомая говорит: «Это у них… у них такое… сердце такое, что они могут камень за пазухой». Я пока не видел этого камня за пазухой. Они выдумали такой образ жизни. Как выяснилось, всему миру это стало удобно, и всем понравилось. Кому-то не понравилось, он повернулся и ушел в другое место, а я вот, то, что я бываю там, мне очень радостно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А что Вы там делаете?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ничего.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это отличный ответ.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ничего. Читаю, слушаю музыку. Как армяне говорят, руки кладу назад. (смеются) И так иду, гуляю, слушаю, смотрю, всматриваюсь… Много хороших вещей есть, начиная от американского телевидения, которое я смотрю…
А.ВЕНЕДИКТОВ: А здесь не смотрите?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Меньше смотрю, меньше.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А что Вы там смотрите?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Там я смотрю кино, кино. Хорошие картины и такие, хорошая кинематография американская, она мне очень интересна. Очень.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А все говорят, бездуховная.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, значит, есть духовные, есть…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Есть, надо поискать.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Надо смотреть…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Надо поискать, да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Надо лучше смотреть духовные проблемы. Нет, там есть… отказаться всегда можно. Отказаться можно, даже не поехать, не разговаривать. Я, вот… один человек мне так вот, я летел в самолете, один человек сказал: «Ну это бездуховный народ, - говорит, - телевидение, все…» Я говорю: «У тебя есть преимущество: ты можешь выключить, ты можешь туда не поехать больше. Вот мой совет – не поезжай». Потому что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это Вы ему сказали в летящем самолете.
А.ДЖИГАРХАНЯН: В летящем, мы летели вместе.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Надо было сказать: «Ну выходи, ну вот… попроси остановить». (смеются)
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я это возьму…
А.ВЕНЕДИКТОВ: В следующий раз. «Ну выйди из…» (смеются)_
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Это хорошее… на мой взгляд. Конечно, я не боюсь Вам сказать, не моя страна. Там есть другая энергетика.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что такое «другая», Армен Борисович? Что такое «другая»?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не знаю. Вот, ну вот я же…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, я понимаю, что другая…
А.ДЖИГАРХАНЯН: …признался, языка нет. Вот с ними очень интересно беседовать. Вот если ты в кассе вдруг с кем-то завел разговор, а я лишен этой возможности что-то им… Потом, я там чего-то какую-то кепочку одел – «Oh, oh, yeah», там чего-то спрашивает, потом если кто-то меня переводит, говорит, что «вам идет эта кепочка» - и т.д., и т.д. Там такая есть… не буду сейчас открывать какие-то Америки, это все знают, кто был, приехал. И дай Бог тем, которые не принимают, и есть… я тоже согласен, что здесь лучше, там хуже, и т.д. Но Вам признаюсь, раз Вы мне это сказали, я Вам говорю: мне очень нравится в Америке. Очень, очень. Может быть, я не работаю, может быть, у меня нет забот, типа, где устроить…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так это же хорошо.
А.ДЖИГАРХАНЯН: А?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так это же хорошо, когда есть время, время, время есть…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну да. Да, время есть, время есть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Время есть. Когда нет забот.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Время есть.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А Армен Борисович, Вас спрашивают: вот где Вы… Вот что Вы читаете, спрашивают? Вот когда, вот, у Вас есть возможность.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Читаю…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Перечитываете или ищете новое?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Перечитываю. Нет, перечитываю. Перечитываю. Например, «Дон Кихота» перечитываю, по-моему, четвертый раз.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Зачем?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Потому что мой человек, я хочу понять, когда он сошел с ума, наконец. И мы, мы заходим вместе, идем туда, и так далее. Есть, у меня эта проблема есть. Ну, я сейчас, Дон Кихот Вам напомнил, Гамлета мы с Вами тоже вспомнили, нашего друга. Чехова, Чехова, которого я просто убийственно люблю, потому что невероятный человек, невероятный… особенно мы с Вами плохо знаем его драматургию. А она имеет другую логику. Другую. Мы, к сожалению… рискну сказать, но скажу Вам, что театр, современный русский театр по чувственности слабее Чехова. Слабее. Там есть проблемы, которые меня потрясают. И я думаю, как же он это придумал. Вот я Вам простую… не буду говорить, не имею права.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Почему?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, потому что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Поманил и бросил, называется.
А.ДЖИГАРХАНЯН: …денег потребуете. (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Понятно. Смотрите, к Вам: «Армен Борисович, меня зовут Ромео. Думаю, поменять имя. Зачем продвигать самоубийство? Ваше мнение. Мне 48 лет».
А.ДЖИГАРХАНЯН: Что он предлагает?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Поменять себе имя.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Пусть поменяет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да поменяйте, Ромео.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ничего страшного.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Только Джульетту не берите, а так, все остальное… Вас спрашивают…
А.ДЖИГАРХАНЯН: И не дай бог, чтобы в жену не брать Джульетту. (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, и вот, история же в этом, на самом деле.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Конечно, конечно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: С Чаком Норрисом встречались, Сергей Вас спрашивает.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Встречался. Даже…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Встречались с Чаком Норрисом?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Даже гуляли, потому что он техасец же.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, да, вот.
А.ДЖИГАРХАНЯН: И даже Вам скажу честно, я одно время хотел устроить такой… Мне показалось – и сейчас я думаю – что американцы и русские должны дружить, помогать друг другу. Потому что очень похожи. Очень хорошие вещи есть. Во-первых, здоровые обе нации, здоровые. И я даже с Чаком Норрисом думал такой создать… Я ходил с ним на этот разговор, чтобы у нас был такой русско-американский какой-то центр. Но не в смысле…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я понимаю, не в смысле денег.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Не в смысле, нет, а вот что-то… Я даже ему предлагал, я говорю, может быть… я даже, я Вам скажу, вот признаюсь Вам: я думал устроить встречу русского Деда Мороза с этим американским, чтобы, вот… вот это было бы очень…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Детей надо, конечно, заводить…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Конечно, конечно. Потому что когда мы увидим, что они, это вот только внешне, одежда. Когда им поменяем, трусы одни и те же…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, трусы одни и те же.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Понимаете, поэтому… так что… так… Но не получилось, он… выяснилось, что он… его как-то здесь обманули, даже обидели в России. Такие ходят слухи. И он не подпускал нас. Хотя очень меня встречал, все, содержательно. Я даже думал, не дай бог, вдруг возьмет, меня снимет в своей картине.
А.ВЕНЕДИКТОВ: (смеется) Почему нет?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, почему бы и нет. Да, но вот так как-то у нас… я Вам говорю честно, не выдумывая, потому что у меня до сих пор такая мысль существует, что мы можем… Вот например, вот например Вам скажу: драматический театр в Америке – уровень слабее, чем русский. Потому что мы же с Вами знаем, что русский театр – это особый театр. И я все думал о том, что там можно найти, поискать это. Потому что они до сих пор – вот я видел этот самый, университетские театры, и т.д., где самый святой – это Станиславский. У них своего Станиславского нет, они его обожествляют, и т.д., и т.д. У меня было ощущение, что я Станиславского хорошо знаю. Я им расскажу про это. (смеется) Да. Но или-или… Я не созрел. Потом, я Вам уже признался, что нет языка. У меня нет языка.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, Ваш язык есть в другом. Вот Ира пишет: «Армен Борисович, Вы больше не озвучиваете мультики? Восхищена Вашим голосом в «Красной Шапочке». Всех благ. Ира».
А.ДЖИГАРХАНЯН: Спасибо, спасибо!
А.ВЕНЕДИКТОВ: Какая «Красная Шапочка», Ира? А этот самый, «Тачки»? А «Вверх», вообще, «Вверх»?
А.ДЖИГАРХАНЯН: «Вверх», «Вверх».
А.ВЕНЕДИКТОВ: «Вверх».
А.ДЖИГАРХАНЯН: «Вверх» очень люблю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Любите, да, любите?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Очень, очень.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там целая жизнь, там гамлетовские проблемы…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Вот я всем говорю, посмотрите внимательно. В этом фильме – имею в виду, «Вверх»… Вообще, американские мультики – посмотрите, у них глаза живые. Живые… Они… я же записывал.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, да.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Они становятся грустными или веселыми. Это же… как они добиваются этого? Потому что… ну, в человеке еще можно накачать. А вот это, нарисованный этот мужик, как это удивительно. Удивительно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Который Фридрих Христиансен, Крис Фридрихсон. Крис Фридрихсон. Что трудное в этом? Что в этом трудного было, в озвучивании? И Доксона в «Тачках», и…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ничего, нет?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, потому что…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вот как Вы озвучиваете?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Правда, правда там, хорошая правда. Ее надо… и они играют ведь на уровне очень большого серьеза. Там нет хохмочки-шуточки. Вот я… я, записывая, записывая «Тачки»… эти самые, «Вверх»…
А.ВЕНЕДИКТОВ: «Вверх».
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я несколько раз просто во время… у меня слезы наворачивались – как сделано потрясающе. И такой, я очень люблю этот… вообще американское кино очень люблю, а мультипликацию особенно. Они, вот, я Вам повторяю, невероятная вещь – любой, кто знает кино, Вам скажет, как… у него живые люди, вот живые – посмотрите этот «Вверх».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я смотрел. Я с сыном смотрел.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Живые люди. Живые глаза.
А.ВЕНЕДИКТОВ: В этой связи, живые люди, Армен Борисович, уже в конце, там Сергей спрашивает: «У Вас появился другой кот или нет?»
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, к сожалению.
А.ВЕНЕДИКТОВ: И не будете заводить?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Думаю, что нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да. Энергии не хватит. Я буду о нем думать все время, сравнивать. Нет, нет, боюсь.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А что такое был кот в Вашей жизни?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Это все был. Это моя последняя самая серьезная любовь.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это у Вас последняя серьезная впереди – Вы это так, тоже, подождите еще…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну, Вы мне скажете…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Сейчас вышел в коридор, девчонки… сейчас сами найдете, я ему буду еще говорить.
А.ДЖИГАРХАНЯН: (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ладно. Я у Вас…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Если что, я Вам скажу.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, я у Вас поучусь еще – не надо. (смеется)
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я Вам дам знать, дам знать.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я ему скажу, да, да, да. Вот… Станислав. Спасибо, Станислав, практически последний вопрос: «Видел Вас на той неделе в Киеве», - пишет Станислав.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Да, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: «Вы отлично танцевали и знакомились с девушками. Дай Вам Бог здоровья и сил…»
А.ДЖИГАРХАНЯН: Где это?
А.ВЕНЕДИКТОВ: В Киеве! Вот он Вас видел, он Вас поймал. И он сам это говорит.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Танцевал?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Говорит, танцевали и знакомились…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Ну не танцевал.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что Вы от нас скрываете, Армен Борисович? (смеется)
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, я Вам, наоборот…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну вот человек же, ну вот, живой человек.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Я бы Вас убедил бы, что я плюс к этому, еще почему-то танцевал. Ну… ну, буду вспоминать, но не было, я был…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я Богдану Ступке позвоню, скажу…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Напряженно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: …вот есть у нас информация…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Напряженно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Напряженно, да. Вы довольны – может быть, если закончить о Киеве, может быть – Вы довольны, вот, кино, которое там показывали, Вы смотрели – это новое кино? Или это так, в общем, проходное…?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, это хорошая вещь…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Крепкая, да?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Это… это… все равно я думаю, так мне кажется, если Вы мне позволите, я думаю, что именно кино, именно кино все равно в жутком распутье.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Потому что кино пока… два-три гения были в жизни – мы знаем их – в кинематографе. Все остальное, как один человек мне сказал, все равно это снятый на пленку театр. Потому что кинематограф как искусство, он не уходит в другое искусство, понимаете? Поэтому… да, ну, вроде, живее, там кровь видна, здесь не видна, и так далее. Но вот я Вам говорю честно, я театр больше люблю. Театр циничнее. Театр не боится. Тебя с лица снимает, а театр не боится, если тебя сзади видят, какой ты там. Поэтому я очень театр люблю, и более того, мне кажется, у меня ощущение, что в театре невероятные возможности. Невероятные, не до конца использованные. Если в нашей… в истории человечества есть такой драматург как Чехов, это можно еще чудо делать, чудо. Потому что он так написал. Он написал вещи, которые… помните, как ему говорили, что «я не писатель, я врач». Вот поэтому это очень важный момент. Именно имею в виду театр.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну Вы на сцену когда выйдете?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Пока нет повода.
А.ВЕНЕДИКТОВ: В новом, в новом, что-нибудь новенькое.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Повода нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что такое, нет повода?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Что такое, нет повода? Жизнь есть повод.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, нет, боюсь, могу не соответствовать тому, что есть…
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да ладно, Вы!
А.ДЖИГАРХАНЯН: Солнышко, не кокетничаю. Не кокетничаю.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Если Вы не соответствуете, то кто соответствует?
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, есть, есть, есть… знаете, когда… Вам говорю об этом. У меня были проблемы, там, со здоровьем… и вдруг я, вдруг впервые, может быть, ощутил страх темноты. Ну, я так, образ говорю Вам. Но страх темноты, т.е. вот это выключить и так далее. Это проблема, не бойте… Я не боюсь признаться в этом. Это проблема.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну так тем более надо на сцену. Она же залита светом.
А.ДЖИГАРХАНЯН: Нет, солнышко мое. Нет. Нет. Может быть, не выдержать могут… Я не хороню себя, нет, нет.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, куда там еще…
А.ДЖИГАРХАНЯН: Но я… я эту проблему знаю. Если Вы мне потом… Вам отдельно я Вам расскажу интересные вещи, которые удивительные вещи. Удивительные. Я, например, обожаю кино, театр. Вот я Вам признаюсь в этом и говорю. Вдруг свет бы не выключили.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Значит, Армен Борисович, девушки - в коридоре. Спасибо большое… (смеется)
А.ДЖИГАРХАНЯН: Мое золото. Убийца. (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это был Армен Джигарханян.