Евгений Князев - Дифирамб - 2009-12-06
К.ЛАРИНА: О! У нас началась программа. Итак, начинается программа «Дифирамб». Скажу нашим слушателям, что вы не только слушатели, но и зрители, поскольку наш эфир транслируется в интернете. И если вы хотите не только услышать нашего гостя, но и посмотреть ему прямо в глаза – хотя, это опасно, как вы понимаете, с некоторых пор смотреть в глаза этому артисту – то, пожалуйста, настраивайтесь на наш сайт, там идет трансляция нашей передачи в прямом эфире в прямом режиме, онлайн.
Итак, здесь в нашей студии Евгений Князев, замечательный актер, актер театра имени Вахтангова и ректор, между прочим, театрального училища имени Щукина, то есть большой начальник. Здравствуйте, уважаемый Евгений.
Е.КНЯЗЕВ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Я ужасно хотела с вами как-то уже встретиться вживую, что называется. Потому что слежу, не скрою, за вашим творчеством. Ужасно вы мне нравитесь как артист, говорю это искренне. Тем более, и формат программы это предполагает, сказать «спасибо» за все. Конечно же, как и многие наши слушатели, я с большим уважением отношусь к вашим работам и в телесериалах, хотя, их трудно назвать телесериалами. Допустим, вот, фильм «Пятый ангел», о котором тоже наши слушатели вспоминали – мне кажется, замечательная ваша работа, необычная. Ну и, конечно, главный повод для сегодняшней встречи – это совсем горячее, это господин Мессинг. Сколько дней вы держали у экранов зрителей, хотя, разное отношение к этому фильму, действительно. Но при всех разных мнениях, которые у меня собраны, на наш сайт пришли всякие реплики от зрителей этого сериала, все равно никто не ставит под сомнение именно вашу работу. И я бы хотела начать с вопросов именно по Мессингу, а потом мы и дальше пойдем по разным другим темам.
Встречались вы в жизни с Мессингом? Вопрос. Пользовались ли какими-нибудь материалами кроме опубликованных? Вопрос. Как вы считаете, все ли эпизоды, описанные в книге и в фильме, происходили в действительности? Вопрос. И есть ли у вас свое объяснение феномена Мессинга? Это несколько вопросов, которые прислали наши слушатели. Давайте попробуем ответить.
Е.КНЯЗЕВ: Давайте. Давайте попробуем поразмышлять и поговорить по поводу Мессинга. Мессинг, с моей точки зрения, это фигура до такой степени чудо природы, которому объяснения на словах нету. Объяснить это не может никто, ни один человек. Вот, сколько было документальных фильмов о Мессинге, пытались снимать, и второй канал, и все каналы. И когда перед тем, как нам приступать к работе, было 3 фильма документальных о Мессинге, они у меня были, я, естественно, их смотрел. И никто этого феномена объяснить не может, потому что это такая тайна и такая глубина, которая является либо даром, либо, если хотите, проклятием. И, вот, собственно об этом мне приходилось размышлять, когда мы с Владимиром Аркадьевичем Краснопольским работали.
Я говорю «Владимир Аркадьевич», потому что большую часть времени я проводил вместе с ним на съемочной площадке. Валерий Иванович тоже работал, но, как бы, как-то, вот, так у нас было.
К.ЛАРИНА: Краснопольский и Усков.
Е.КНЯЗЕВ: Усков, да. Но больше пришлось в этой работе работать с Владимиром Аркадьевичем Краснопольским. И мы, вот, размышляли об этих вещах. Какие материалы? А кто же меня допустит? Если бы можно было заглянуть в архивы КГБ, было это или не было. Я думаю, что этот запрет, гриф на этой фигуре будет стоять еще очень долго. Размышляя и думая, как же он выжил в те годы, когда... Ну, он, естественно, не должен был сохраниться. Как, что, он был, действительно, помощником Сталина, что сохранило его? Или каким-то другим путем? Или так у него на роду было написано выжить и чтобы ему поверили? Не знаю. Я не знаю, я не могу ни на один вопрос конкретно который мне задают ответить. Потому что я не знаю.
К.ЛАРИНА: А вы разговаривали с теми людьми, которые знали Мессинга?
Е.КНЯЗЕВ: Конечно. Вот это – да, я разговаривал со многими людьми.
К.ЛАРИНА: Я знаю, что семья Хмельницких была хорошо с ним знакома.
Е.КНЯЗЕВ: Я не знаком с семьей Хмельницких, хотя, с Борей, когда он еще был жив и когда я еще и не собирался сниматься в Мессинге, и вообще это просто так, была история и он просто рассказывал. Он закончил тоже наше училище и он рассказывал, что ему помог Мессинг поступить в институт, и рассказал каким образом, как он его спас от заикания и он пришел и благополучно поступил.
Но мне же на съемках рассказывал и Петренко Алексей Васильевич о том, что и на роль Распутина Климову его рекомендовал Мессинг. Потому что Климов обратился к Мессингу, он не мог найти артиста на роль Распутина. И тот сказал: «Попробуй Петренко, у него получится». Это было, это факт. И у Алексея Васильевича есть фотография, где они вдвоем сидят после съемки этого фильма. Да.
К.ЛАРИНА: Как вы входили в это состояние транса? Что это было? Это, вот, как это придумывалось, вот эта техника?
Е.КНЯЗЕВ: Это было самое страшное и, может быть, самое простое. Потому что я же все равно не должен был попытаться проникнуть в тайны его.
К.ЛАРИНА: Но в том-то все и дело, вот это как играть, я не знаю, играть Уланову и танцевать как Уланова – это невозможно, да?
Е.КНЯЗЕВ: Да, совершенно верно. Нет, никаких кадров, кстати, не было документальных, как он работает на сцене – нету ни одного кадра. Есть единственный живой кадр, когда Мессинг дарит летчику Ковалеву самолет. В новостях дня есть такой сюжет, и он сохранен, и, вот, его сейчас эксплуатируют во всех документальных фильмах о Мессинге, где показывают подлинного Мессинга. Это единственное. Ну, есть ряд фотографий у людей. Ну, это сейчас можно на фотоаппарат поснимать, у каждого наберется миллион фотографий. А тогда попробуй-ка. Не получится, да, чтобы фотографии были? Но есть. Было несколько фотографий. Похожести с гримером особенно и не искали, вот, как я есть, так и есть.
Вы знаете, удивительность моего назначения на роль? Там много разных газет пишут, как там было, что там. Все не так было, как во всех газетах пишут, все было примитивно проще, до мистичности. За год до начала съемок я помню где я находился, я был на даче. У меня были грязные руки, я что-то такое с землей делал. Звонок на мобильный телефон. Я поднимаю трубку. «Это звонит Владимир Аркадьевич Краснопольский», - он мне говорит. Я говорю: «Здравствуйте». «Мы не знакомы». Я говорю: «Да, мы не знакомы, но я видел ваши фильмы и рад вас слышать» - «Так вот, я хочу вам сказать, что я через год, может быть, буду снимать фильм о Мессинге. И хочу вам сказать, чтобы вы не занимали следующее лето, потому что я на 90% вас утверждаю на эту роль». Ну, я удивился, естественно. Ну, как? Мессинг. Ну, я вспомнил Борю Хмельницкого. Но так, чтобы вот так уж, чтобы много о нем я не знал.
К.ЛАРИНА: То есть вы до этого момента как-то так, не сильно интересовались этим?
Е.КНЯЗЕВ: Нет, конечно.
К.ЛАРИНА: Ну то есть такие общие вещи знали.
Е.КНЯЗЕВ: Ну, конечно, общие вещи. А где? Это много не публиковалось тогда в эти 80-е годы, когда я, как бы, становление 70-е – 80-е годы. Он в 1974 году умер и в безвестности, тихо умер себе и похоронили его, и замолчали надолго о нем. Это только в 2000-х годах вдруг стали о нем вспоминать и стали о нем говорить. А вы разве много слышали о нем?
К.ЛАРИНА: Нет, конечно.
Е.КНЯЗЕВ: Нет, конечно. Мало о нем говорили. Тут вдруг стала эта тема подниматься, и поэтому я судорожно стал вспоминать. Я поблагодарил, сказал «Здорово, спасибо большое. Хорошо». Говорю жене: «Лена, а скажи мне, а ты мне расскажи поподробнее, кто такой Мессинг? Мне предложили сниматься в Мессинге, а я как-то так особенно, ну, кроме вот этих фактов не знает». Она тоже: «А-а! Ну, это такая известная фигура». А дальше... И сказать особенно нечего.
К.ЛАРИНА: То есть такая легенда существует?
Е.КНЯЗЕВ: Легенда, как бы, существует, как бы, фамилия существует.
К.ЛАРИНА: Да, а фактуры никакой.
Е.КНЯЗЕВ: Да-да-да-да-да, не обросло. И стал... Есть интернет, благо, там можно было открыть, найти. Да, вот, телепат, гипнотизер, кто-то пишет, что шарлатан. Ну и понятно, что сложная, интересная фигура. А тут мне еще и сценарий прислали. Это была книжка Эдуарда Володарского, вот эта книжка, по которой снимали сценарий. Ну, естественно, как она может не понравиться? И тут я удивился, как это можно так на 90% утвердить на роль такую, такого масштаба.
К.ЛАРИНА: Может, это Володарская посоветовал?
Е.КНЯЗЕВ: Ну, я не знаю, я ни с кем не разговаривал.
К.ЛАРИНА: Потому что, все-таки, вы тоже, получается, не первый раз с ним встречаетесь.
Е.КНЯЗЕВ: Вы знаете, что я с Володарским не знаком?
К.ЛАРИНА: Да вы что! Правда?
Е.КНЯЗЕВ: Да.
К.ЛАРИНА: Я напомню нашим слушателям, что «Пятый ангел» - это тоже, ведь, Володарский.
Е.КНЯЗЕВ: Да, тоже Володарский. И после «Пятого ангела» мы с ним не встречались, с Володарским. Мы и сейчас не встречались, нет.
К.ЛАРИНА: Ну, это какое-то, действительно, судьба, что называется.
Е.КНЯЗЕВ: Наверное, это судьба.
К.ЛАРИНА: А правда – я еще читала тоже во всяких газетах – что, якобы, Мессинг наложил такое вето на рассказ о своей судьбе, о своей личности далеко вперед? Что он запретил писать о себе биографии, снимать о себе фильмы?
Е.КНЯЗЕВ: А, может быть, так оно и было. А, может быть, так оно и было. А вы знаете, из того, что я вам рассказал, вот это назначение такое – может быть, он и согласился, может быть, он как выбрал Петренко, может быть, он и меня выбрал. (смеется)
К.ЛАРИНА: А вы сами в это верите?
Е.КНЯЗЕВ: Нет. Ну а как? Ну, все же хотят мистики какой-нибудь.
К.ЛАРИНА: Конечно.
Е.КНЯЗЕВ: Ну, я тогда в этом вижу мистику, могу увидеть мистику или хочу.
К.ЛАРИНА: А вам какая-то часть дара передалась от Мессинга во время этой работы?
Е.КНЯЗЕВ: Ну, у меня интуиция, ну, так, у самого развита. Интуиция – я не говорю, способности, там, заглянуть в голову человека и понять его мысли. Но интуитивно я могу какие-то вещи предугадать и понять, и догадаться. Ну, это, наверное, у многих людей такие вещи есть.
К.ЛАРИНА: Кажется, самое жуткое в этой судьбе, в этом человеке, жуткое – это, вот, постоянное знание о том, что будет завтра. Это, конечно, нормальный человек выдержать не может. Вот как это можно выдержать? Вот и особенно это было видно в эпизодах, когда это касалось его личной судьбы и близких людей. Вот, когда этот календарь маячит перед глазами, и ты знаешь смерть своей любимой женщины. Это конечно...
Е.КНЯЗЕВ: Это очень трудно. Я сейчас скажу вообще жуткую вещь. Когда мы досняли уже эти кадры, все болезни Аиды, приходы-уходы. И когда сказали: «Все, это уже вся часть эта снята». Уже упали шприцы, и он понял, что умерла, он вошел, все. Все это сняли. И когда сказали: «Все, этот блок снят», я сказал: «Ну, наконец-то Аида умерла», потому что это невозможно было.
К.ЛАРИНА: Тяжело.
Е.КНЯЗЕВ: Это было мучительно. Да, это все время находиться в таком состоянии. Так вот, я не ответил на первый вопрос, который мы задавали. Вот когда мы начали репетировать, может быть, предсказания, может быть, это было самое простое в фильме. Потому что было очень много свидетелей до сих пор, тех, которые видели Мессинга на концертах на его выступлениях. Очень много людей. И вот с ними-то я и разговаривал: а как он себя вел? а что он делал? Вот, он брал за руку, он начинал трястись, он начинал поворачиваться, в глазах его прочитать ничего было невозможно, он отворачивался спиной, он закидывал руки, он вскидывал там что-то такое? Ну, вот, набор вот этих действий, которые дали мне возможность...
К.ЛАРИНА: Физических.
Е.КНЯЗЕВ: Физических действий, которые дали мне возможность их повторить, ну и, как бы, подключив актерскую профессию, попытаться, чтобы это было достоверно. Хотя, я этого очень боялся. Потому что ну как? Пучить глаза или так, чтобы... Мы тоже очень волновались, будет ли это достоверно? И когда отреагировали, ну, большинство, скажем так, людей – я, опять же, тоже осознаю, что это многим и не нравится. Ведь, многие или не многие – я не знаю процентное соотношение – которые считают, что в этом есть шарлатанство и которые не доверяют ему. Но факты – никуда против них не пойдешь. В книжке было написано, была эта фигура. Он оказался каким-то образом в Советском Союзе. Была назначена награда 250 тысяч марок. Это исторические вещи. А потом Зиновий Моисеевич Высоковский, который жил последние годы Мессинга в одном доме, они жили вместе, однажды встретив его на улице, когда он уже был пожилой очень, спросил у него: «Вольф Григорьевич, о вас много легенд, много говорят. А скажите мне, все это правда?» На что он сказал: «Ну, Зям, ну, пусть говорят». Вот что хочешь, то и думай.
К.ЛАРИНА: На этом пока остановимся, у нас сейчас новости, потом продолжим нашу творческую встречу.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Продолжаем нашу встречу с Евгением Князевым. Напомню, что мы не только по радио, но и в интернете, можно за нами наблюдать на нашем сайте, идет прямая трансляция. Напомню нашим слушателям, что это прямой эфир, поэтому, конечно же, мы ждем и ваших вопросов на SMS +7 985 970-45-45. И на телефон 363-36-59. Здесь совершенно справедливо наши слушатели сравнивают дар Мессинга с даром актерским, что, конечно, какие-то пересечения есть. Вот это вот проникновение в другого человека. Можно вспомнить, кстати, и Стивена Кинга с его Мертвой зоной – это все равно все очень близко актерской сути. Да?
Е.КНЯЗЕВ: Да.
К.ЛАРИНА: Вот, поскольку вы актер, который не часто мелькает в различных сериалах, а, я так понимаю, что вы человек достаточно избирательный. Но всегда, как мне кажется, вы выбираете такие роли, или они вас выбирают, человека, который находится в пограничном состоянии. Это, вот, уже упомянутый «Пятый ангел», безусловно, потому что человек доходит до предела возможностей эмоциональных и психических. Насколько это вас выматывает как артиста? Или вы уже знаете, как бы, свое амплуа такого, ну, грубо говоря, неврастенического плана, и умеете этими вещами управлять, как-то себя распределять? Или, все-таки, это, действительно, съедает каким-то образом эмоцию вашу?
Здесь сейчас Арбенин тоже вообще. Вот я почему сказала? Сейчас просто скажу нашим слушателям – вслух не говорила – что Евгений Князев сейчас выпускает в театре Вахтангова «Маскарад». Ну, Римас Туминас – главный режиссер спектакля этого, и Евгений Князев исполняет роль Арбенина. Тоже одна из таких, сложнейших ролей в мировом репертуаре в классическом. Не каждый актер это потянет, опять же, это состояние такого края. Вот, действительно, на краю пропасти.
Е.КНЯЗЕВ: Ну, так повелось, наверное. Так, что-то я получаю в театре все роли такого плана. И Дон Гуан, «О, тяжело пожатье каменной его десницы», проваливается в преисподнюю. И Гаэтан, Блока «Роза и крест», и Вельзевул черт в Маяковском, и, там не знаю, Герман в «Пиковой даме» тоже не сладкая жизнь у него. Практически во всех спектаклях. Там, Казанова. Все время получается в таких вещах. Ну, как там? Не знаю, не вправе, наверное. Это хорошо бы, если бы он сам сказал, Петр Наумович. Вот вы назвали это слово «неврастеник», ну, он сказал: «Вот, в театре есть неврастеник» - это, вот, я. Ну, вероятно, это как амплуа прицепилось.
К.ЛАРИНА: Это редкое амплуа.
Е.КНЯЗЕВ: Да, мне говорили.
К.ЛАРИНА: Так, трагический актер, так и актер-неврастеник. Ну, чтобы наши слушатели понимали, это не дразнилка, да? Мы так не обзываемся, это, вот, существует как амплуа.
Е.КНЯЗЕВ: Да, актерское амплуа, да-да-да. Ну, вот так получилось, что такие роли я получаю. Я, действительно, как вы правильно сказали, я не ищу ролей. И это мое, ну, хотите, кредо что ли. Потому что от меня мало что в этой жизни зависит. Все равно всё придет то, что должно прийти к тебе. Если только очень хотеть чего-то. Я хочу играть хорошие роли, я хочу сниматься в хороших фильмах, мне это интересно. Ну, может быть, где-то мысли транслируются на более высоком уровне, и там они перетранслируются куда-то тому человеку, который должен был мне предложить эти роли. Я их не прошу ни у кого, ни к кому не обращаюсь, никому не предлагаю поставить со мной спектакля – все случается так, как оно случается.
К.ЛАРИНА: Но это же нервы живые.
Е.КНЯЗЕВ: А что делать?
К.ЛАРИНА: Как, вот, их восстанавливать потом?
Е.КНЯЗЕВ: Вы знаете, я как-то говорил. Вот, когда находишься в театре, сейчас после фильма – и «Пятый ангел» прошел, с большим успехом прошел. И на улицах меня называли Григорием: «Григорий, привет». И сейчас на улице встречают, там исключительно называют «Вольф Григорьевич» или «Мессинг» - это да. Но эмоции я не могу испытывать. Я, вот, хочу сейчас, находясь в прямом эфире, и вам трудно меня остановить.
К.ЛАРИНА: В трезвой памяти, в здравом уме. (смеется)
Е.КНЯЗЕВ: Да. Я хочу поблагодарить всех тех людей, которые написали мне, которые нашли, дали себе труд подойти к интернету, набрать и написать какие-то слова благодарности. Они не просто отписки, это не просто слова, когда, вот, там нам понравилось, а попытка, ну, внедриться в суть человека, которого я играл. А этот человек им оказался близок, как и любому человеку. Потому что мы говорили о том, что мы должны делать фильм об интеллигентном человеке, человеке, который... А он и получился человек, у которого была единственная любовь, и он любил свою жену.
К.ЛАРИНА: И совестливым, кстати.
Е.КНЯЗЕВ: Совестливым, да. Который не позволял ничего делать в свою... Мы об этом говорили. А это – ну, опять же, я только откликаюсь на тех людей, которые мне говорят об этом – вот, я хочу всех-всех поблагодарить, которые написали, которые какие-то стихи... Ну, в общем, спасибо вам большое.
К.ЛАРИНА: Хорошо, когда есть возможность. Так, ведь, когда на поклон выходишь к зрительному залу, можно ли сказать «спасибо»?
Е.КНЯЗЕВ: Да, и вот. Невозможно сказать. Вот-вот, а я думаю, что же такое я не договорил? Так вот, я не договорил то, что сейчас я не знаю, как на это реагировать и в чем оно может быть восстановление, потому что это прошло. А я сейчас занят «Маскарадом». А это уже, вроде как, чуть-чуть прошлое. А спектакль каждый – он заканчивается, если он идет хорошо, если тебя воспринимают, если зрительный зал в конечном итоге замолкает, если он воспринимает и если твоя энергия одного человека отдается энергии тысячного зала, то если получился спектакль, тебе эту тысячную энергию возвращают теми же аплодисментами, той же благодарностью зрительской. Возвращают. Но не дай Бог играть провалившийся спектакль, неудачный спектакль, когда ты отдаешь, а тебе не возвращается вообще ничего.
К.ЛАРИНА: А бывало так?
Е.КНЯЗЕВ: Бывало, да, да, да. Бывало. Я заболел после одного спектакля, и я просто даже физически попал в больницу. Потому что ты стараешься, ты бьешься, ты там стараешься. Это все-все. А этот герой не востребован. Он зрителю не близок, он не чуток. Я не говорю, там, положительные-отрицательные эмоции – она же может быть любая. Она может быть, там... Его можно ненавидеть этого героя, но понимать за что. А когда не понимаешь и он вызывает отторжение, то вот это вот страшно.
К.ЛАРИНА: Жень, я хотела еще про Арбенина немножко поговорить, поскольку тоже классическая вещь. И я так понимаю, что нет нужды рассказывать сюжет, надеюсь, нашим слушателям. Совсем недавно я видела, как раз по телевидению показывали фильм знаменитый с Мордвиновым. И вдруг я поняла. А у меня вдруг возник вопрос: «Вот, надо будет у Князева спросить». Вопрос очень простой. Зачем он это сделал? Ведь, он же знал, что она ему не изменяла. Вот, он знал, вот это прямо понятно – он знал. Он ужасно, как я увидела, он боялся, что было страшнее: вот это осмеяние общества? Как я поняла, он ужасно боялся показаться смешным, этот человек.
Е.КНЯЗЕВ: Вы знаете, вы говорите «Она не виновата». Она для того времени виновата чрезвычайно. Женщина замужняя не имела права попасть в «Маскарад» одна без мужа. С мужем могла. Там не напрасно есть монолог: «В Маскараде? Так вы были там? Что стоило бы вам сказать об этом прежде? И я уверен, что мне тогда иметь позволили бы честь вас проводить туда и вас домой отвесть. Я б не оскорбил, не помешал ни строгим наблюденьем, ни пошлой нежностью своей. С кем были вы?» Потому что если она поехала туда одна...
К.ЛАРИНА: Этого достаточно.
Е.КНЯЗЕВ: Этого достаточно для того, чтобы обмануть мужа. В маскарад с мужем не возбранялось ездить. А она сделала это тайно и одна. Вот. А разве это не повод для человека, который не будучи молодым, когда он бросил свет, бросил играть, бросил все, и он стал жить с ней, оставил все. И она вот это вот предлагает?
Ну, и потом, здесь, конечно, есть более серьезное – это я сейчас на бытовом уровне рассуждаю. А вообще, он себя очень высоко ощущает, он ощущает себя рядом с Богом, он не играет не потому, что он бросил свет, а он не играет потому, что я вижу все насквозь, все тонкости их знаю, и вот зачем я нынче не играю. Я не играю поэтому. Я умею обыграть, я уже понял каждого – вот, Мессинг, я вижу каждого человека и я попадаю в психологию каждого человека, и я тебя обыгрываю. Это ничего, что после проигрыша там кто-то идет стреляться, топиться, рубиться, все, что угодно. Когда Звездич обращается к нему, говорит «Я проигрался». Он говорит: «Вижу. Что ж? Топиться».
К.ЛАРИНА: Неприятный персонаж.
Е.КНЯЗЕВ: Неприятный персонаж.
К.ЛАРИНА: Вот, в связи с этим тоже вопрос. Насколько вам кажется, он пересекается с личностью Лермонтова самого? Есть тут что-то?
Е.КНЯЗЕВ: Думаю, что есть. Там думаю, что много. Вот я сейчас перечитывал «Герой нашего времени» - вот Печорин-то, вот он и близок и Арбенину, и самому Лермонтову. И зачем ему было так ухаживать на княжной Мэри? Для чего это было разрушать все? Для чего было эти разрухи делать? Понимая. Ведь, понимает, что делает и делает.
К.ЛАРИНА: Как вы объясняете его поступки? Вот, и Арбенина, И Печорина, и вообще вот этих лермонтовских персонажей, которые абсолютно такой клубок противоречий?
Е.КНЯЗЕВ: Я должен его – так, сейчас выходить его играть – я должен его оправдывать.
К.ЛАРИНА: Ну а как же. Мы должны же вас полюбить и понять. (смеется)
Е.КНЯЗЕВ: Вот-вот-вот. Я должен сделать так, что вы, все-таки, женская половина была, все-таки, на стороне Арбенина. А сами себе говорили: «Не будем никогда ездить на маскарад без мужа». (смеется)
К.ЛАРИНА: А вы, вообще, ревнивый человек сами по себе?
Е.КНЯЗЕВ: Нет, до такого, чтобы вот так, нет, конечно. Потому что, вы знаете, когда будет повод, наверное, буду ревнивый. Когда повод не дается...
К.ЛАРИНА: А, вот, убить, ударить, замахнуться? Подавить в себе это желание, но обнаружить его в себе!
Е.КНЯЗЕВ: Это у каждого человека есть такие желания, и никуда от этого не денешься. Не напрасно самый ангел говорит: «Я бы убил тебя», и можно говорить с разной интонацией. Но слово-то произносим мы «убить тебя за это мало», тоже же говорим. И каждый, наверное.
К.ЛАРИНА: Кстати, вот, еще один герой, о котором мы сегодня вспоминали, он-таки убил свою любимую женщину.
Е.КНЯЗЕВ: Плоткин, да. Убил, да.
К.ЛАРИНА: Убил и любил ее. И в этом эпизоде, кстати, очень точно сыграно и вами, и Дашей Михайловой. Там есть любовь. Несмотря ни на что, там есть любовь в этой паре. Вообще, вы удивительной занимаетесь профессией и очень тяжелой. И я, кстати, начала с этого, еще раз повторю, что помимо всего прочего являетесь ректором Щукинского училища, то есть и сами уже можете объяснить и научить. Вы все можете объяснить и всему научить молодых артистов? Все можно объяснить в актерской профессии? Или есть вещи, которые объяснить невозможно?
Е.КНЯЗЕВ: Если б можно было все узнать. Вот, идут у нас учебные спектакли, ученические спектакли замечательные, молодежь играет. И они играют, такая энергия, такая эмоция. Эмоция, молодость со сцены. А если серьезно, глубоко копнуть, это ученический спектакль, потому что пока мастерства не набрали, а это дается годами, трудом, это работой дается.
К.ЛАРИНА: Опытом.
Е.КНЯЗЕВ: Опытом. Это, вот, все нужно им. И через эти муки ада, чтобы стать артистом, нужно пройти. В училище артистами не становятся, в училище определяют ту платформу, с которой они могут стартовать. Да, ругают сейчас на сегодняшний день, там, молодое поколение артистов. Я вам скажу. В театральных институтах огромное количество талантливой молодежи. Во всяком случае, я сейчас отвечаю за свой институт, и я утверждаю, что поступают к нам очень одаренные, талантливые люди. Дальше заканчивают они институт, дальше начинается жизнь, в которой нужно выживать. Ну, просто элементарно жить. В театре на сегодняшний день не проведена никакая ни реформа, ни два, ни полтора, ни то, ни сё. То мы будем автономное учреждение, то мы еще какое-то учреждение будем, то нужно репертуарные театры убрать, сделать антрепризы. Ничего не понятно. И бедные скачут, оттуда сюда, а отсюда туда. Их позвали в сериал в какой-то, он идет туда. А там режиссеры тоже непрофессиональные, потому что там тоже идет гонка, там нужно очень быстро снять сцену. Там дается час на какую-то сцену, а у него опыта нет, он не знает...
К.ЛАРИНА: Там уже кладбище таких нереализованных талантов.
Е.КНЯЗЕВ: Он не знает, как он себя реализовать сможет. С ним бы поработать немножко и добиться бы от него какого-то результата, чего хочет режиссер. А режиссер подчас не знает, чего он сам хочет. Я тоже работал. Меня тоже звали молодые режиссеры, и я соглашался. И они мне говорят: «Вот такой сериал. Там это новое совершенно. Будет такой ритм, драйв, все это будет и это все». Я думаю, ну, может быть, с молодежью же нужно работать, нужно же соглашаться. И когда ты упираешься в то, что сценарий еще не написан, что тебе завтра сниматься, а у тебя просто этой сцены нету. А потом оказывается, что реквизит для этого персонажа у тебя не готов. У них ни консультантов, ничего нет. Предположим, священника я играю. Ни консультанта, никого нету, и я должен из головы выдумывать, как правильно себя вести в этой ситуации. И я теряюсь и думаю: что же это будет-то? Это я теряюсь, а что же с молодым человеком. И поэтому мне грустно за положение в театре на сегодняшний день.
К.ЛАРИНА: Жень, поэтому умные артисты и, я надеюсь, с подачи своих умных педагогов, понимают, что все равно, несмотря на эту суету и на это обилие искушений легких, легкого успеха, который сегодня есть, умные артисты из театра не уходят, а в театре работают. И это всегда видно в кадре в любом сериале, кстати даже, самом поганом сериале, извините. Есть разница между актером и актером. Есть актер, который актер, а есть актер, который уже, к сожалению, не актер.
Е.КНЯЗЕВ: И это видно на площадке.
К.ЛАРИНА: Да, это видно на площадке.
Е.КНЯЗЕВ: А я вам хочу сказать, что каждый актер, приходя на площадку, желает, чтобы с ним поработали.
К.ЛАРИНА: Чтобы ему объяснили, чтобы кто-то ответил на вопрос «Что я здесь делаю?» (смеется)
Е.КНЯЗЕВ: Вы знаете, я так счастлив бываю, когда есть режиссеры, и когда мы с Фокиным работали. Да, вот, и сейчас с Краснопольским тоже. Я говорю: «Владимир Аркадьевич». Он говорит: «Женя, ты уже, - был такой период, когда он мне сказал, - ты там понимаешь роль больше, чем нужно». Я говорю: «Боже сохрани, Боже сохрани! Я на вас ориентируюсь. Вы когда скажете «Стоп, снято», вы берете на себя ответственность. Вам монтировать из этого. Вы мне лучше, если вас что-то не устраивает, вы мне лучше скажите, что вас не устраивает, я попробую это переделать. Вы берете на себя ответственность».
А Фокин – так тот, он просто режиссировал и говорил «Вот так». Я говорю: «Нет, не так». Он говорит: «Нет, я ж тебе сказал, что меня это устраивает». Все. Ну, так – так, так. Ты же режиссер. Слово-то какое!
К.ЛАРИНА: Послушайте, а вы были студентом-лидером? Звездой курса, когда вы были студентом?
Е.КНЯЗЕВ: Да, Господи Боже мой, я к этому никогда не стремился и сейчас не стремлюсь.
К.ЛАРИНА: Ну, все равно. Нет, тогда что было?
Е.КНЯЗЕВ: Ну, я играл главные роли. Я и в театре играл.
К.ЛАРИНА: То есть уже были героем?
Е.КНЯЗЕВ: Да, да. Я и в театре играл, и сразу практически, несмотря на массовки, у меня сразу какой-то набор ролей стал набираться, набираться, набираться. Но я вот это слово, которое... Я его к себе не применяю.
К.ЛАРИНА: Звезда?
Е.КНЯЗЕВ: Нет. Ни к себе, ни к людям.
К.ЛАРИНА: Нет-нет. Я просто про другое спросила совсем, не имелась в виду звездность в нынешнем понимании. Что на каждом курсе существуют свои лидеры, свои звезды. А потом, как вы правильно сказали, когда люди выходят из института и выходят в жизнь, такие перевертыши случаются, что человек может быть какой-то неприметный, который играл эпизоды, и вдруг раз – и...
Е.КНЯЗЕВ: Это редко.
К.ЛАРИНА: А, наоборот, звезда курса оказывался с неудачной судьбой.
Е.КНЯЗЕВ: Так тоже бывает. Это все абсолютно правильно вы говорите. Это все зависит от тех обстоятельств. Меня на 3-м курсе Евгений Рубенович Симонов уже пригласил в театр. И пригласил на роль Казановы в спектакле «Приключения». Потом это выросло через 3 года аж до спектакля «Три возраста Казановы», который был написан по 2-м пьесам «Приключения» и «Феникс», где я играл в компании, вот, я куда попал в компанию с блистательными артистами. Это и с Юрием Васильевичем Яковлевым, и Василием Семеновичем Лановым. Он был поэтически красивый, красочный спектакль. Вот, мы играли его 18 лет при полных аншлагах, даже в самые трудные годы, когда темно было на улицах. И люди слушали и воспринимали. Поэзия. И приятно было играть в этих спектаклях.
К.ЛАРИНА: Что вы читали, когда поступали? Вопрос, который очень любят задавать актерам.
Е.КНЯЗЕВ: О-о. Что я читал? Самое смешное, что я читал монолог Незнамова.
К.ЛАРИНА: Которого играете до сих пор в театре Вахтангова.
Е.КНЯЗЕВ: Совершенно верно, да. Да.
К.ЛАРИНА: «Выпьем за матерей, которые бросают своих детей и вешают им на шею эти!..»
Е.КНЯЗЕВ: Совершенно верно. Я его читал. Это ужасно, но я его читал. Да, такой парадокс, да.
К.ЛАРИНА: Надо же.
Е.КНЯЗЕВ: Я как Остужев после 50-ти еще играю. Но не стыжусь, потому что выходить на сцену с Юлией Константиновной Борисовой – это... Ну, это пусть мне позавидуют.
К.ЛАРИНА: А вас сразу взяли? С первого раза поступили в институт?
Е.КНЯЗЕВ: Нет. Я после школы стал поступать, когда мне было 16 лет, где-нибудь на 2-м туре мне сказали: «У тебя очень странная внешность. Ты нам, в общем-то, нравишься». Меня вызвали и сказали, что: «Только в этом году ты не выдержишь конкурса. Ты обязательно в следующем году приходи и будешь поступать». Ну, в общем, вызвал педагог, который там сидел, не помню, кто, ничего. Но я подумал, что если я не поступил в первый год, учился я хорошо, как это можно в институт не поступить? И стыдно. И потом у меня никого не было, кто бы меня мог поддержать в этой профессии. Мои родители никакого отношения к этому делу не имели, отец вообще горняк, мама – домохозяйка. Поэтому я понял, что никогда мне актерская профессия...
К.ЛАРИНА: Не светит.
Е.КНЯЗЕВ: Попасть к этим кумирам, которых я вижу на экране или в киосках Союзпечати продаются открытки, они снимаются в таких-то и таких-то фильмах. И когда в училище я пришел, и кто-то из них прошел, для меня это был шок увидеть вот это вот, небожители, и как это можно! Потом я Людмиле Васильевне Максаковой, которая была моим педагогом... Мы с ней отрывок делали, он назывался Горький «Чудаки». Она приходила, шикарная женщина, молодая, красивая, духи, шлейф за ней такой необыкновенный, я влюблен в нее, мы с ней репетируем. Заканчивается, меня приглашают в театр. Через какое-то время мы вдруг с ней партнерствуем в одном спектакле, потом в другом, чуть ли не любовники. Потом я старею, она выглядит все также прекрасно, блистательно. Потом я понимаю, что я уже могу и ее дядю играть, она может мою племянницу или даже дочку играть. Когда я становлюсь ректором, она становится моей подчиненной, моя учительница. Вот какие обороты жизнь, судьба делает.
К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, такое определение как «школа Вахтанговского театра», «Вахтанговская школа» - это еще существует? Или все уже сегодня размыто?
Е.КНЯЗЕВ: Она существует, и мы на этом настаиваем. И пусть бы нас за это там ругать начинают о том, что мы заставляем их в яркой форме существовать.
К.ЛАРИНА: Школа представления.
Е.КНЯЗЕВ: Да. А мы все равно настаиваем на этом и заставляем их, этих ребят делать. Потому что многозначительно постоять помолчать – это не такой уж большой труд.
К.ЛАРИНА: Нет! Не соглашусь с вами.
Е.КНЯЗЕВ: Я говорю, нет-нет-нет-нет, если мы говорим о серьезном психологическом театре, это тоже, это близко к такому представлению, это тоже проникнуть, постичь туда. Но этого нету, это все на сегодняшний день ложно. Потому что так серьезно, как занимался Станиславский, сейчас заниматься этим так невозможно. И не то, что это подмена в училище или, там, в каких-то школах, Боже сохрани. Но самая главная задача школы – оснастить технологически, дать им речь, дать им движение, пластику, что угодно, уметь, чтобы они могли и в этом жанре просуществовать, там, в психологической драме, в представленческой драме, в брехтовском существовании. Мы вот это все им даем возможность. Мы образовываем, заставляем их образовываться, заставляем их слушать лекции. Не просто они у нас есть по программе, а требование, чтобы они прочитали литературу и сдавали эту литературу. Ну, те, которые начинают учиться, вы бы видели, как из тех недопесков, которые поступают на 1-й курс, как к 3-му курсу вдруг обретаются у немногих, но личностные качества. Вот, как они уже по-другому идут, как они могут брать на себя ответственность.
К.ЛАРИНА: Это очень важно.
Е.КНЯЗЕВ: Конечно! Брать на себя ответственность. А вы знаете, есть такая мудрость, с которой я соглашаюсь. Чем больше дано, тем больше спросится. И они это понимают.
К.ЛАРИНА: На этом мы должны закончить уже сегодняшнюю передачу. Я прошу прощения у наших слушателей, я обещала включить вас в разговор. Но если бы вы знали, вот, невозможно оторвать взгляда. Когда человек на тебя смотрит, а я начинаю стрелять глазами, я себя чувствую просто каким-то гадом, понимаете? (смеется) Поэтому простите, дорогие друзья, что я телефон не включала, не могла отвлечься от магии Вольфа Мессинга. Все-таки, какая-то часть дара передалась нашему гостю. Это Евгений Князев, все остальное, что мы сегодня недоговорили, можно увидеть в его работах, в том числе и в первую очередь на сцене театра Вахтангова. Спасибо вам, Жень.
Е.КНЯЗЕВ: Спасибо.