Владимир Меньшов - Дифирамб - 2009-10-04

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб». Добрый день. Здесь Ксения Ларина, напротив меня Владимир Меньшов. Здравствуйте, Владимир Валентинович.

В.МЕНЬШОВ: Добрый день, Ксения.

К.ЛАРИНА: Сообщаю нашим слушателям, что у нас включена вебтрансляция, и в интернете вы можете смотреть прямо в глаза Владимиру Меньшову, общаться с ним напрямую. Можно писать вопросы к нам на SMS. Напомню, +7 985 970-45-45, и на сайте «Эха Москвы» идет прямая трансляция в интернете, так что обязательно подключайтесь, смотрите. Дорогие друзья, это юбиляр, скажем прямо.

В.МЕНЬШОВ: К счастью, уже закончилось и я хочу это забыть, и не напоминайте. Давайте, как будто, все уже в прошлом.

К.ЛАРИНА: Ну, вы знаете, какая странная ведь, Владимир Валентинович? Вокруг вас какие-то без конца юбилеи возникают. Я тоже так думала, что все кончилось, а тут бац! – опять. Понимаете?

В.МЕНЬШОВ: Да, а сейчас Саша Михайлов, 65 лет, через некоторое время Дима Харатьян – 50.

К.ЛАРИНА: Ужас какой.

В.МЕНЬШОВ: Да и фильмы как-то там все подряд.

К.ЛАРИНА: Фильмы все отмечают юбилеи. «Москва слезам не верит» и фильм «Любовь и голуби», 25 лет. Так что, смотрите, никуда вам не деться.

В.МЕНЬШОВ: Да, 15 лет «Ширли-Мырли», вот как.

К.ЛАРИНА: Ужас! Страшное дело. Почему вы так мало снимаете фильмов?

В.МЕНЬШОВ: Потому что я хочу снимать их много. Я каждый раз, заканчивая картину, думаю, что вот, я сейчас брошусь. Но у меня нет такого заготовленного никогда сценария заранее, но я знаю, что я должен сказать главные слова про нашу жизнь и, так сказать, закрыть тему – хватит уже.

К.ЛАРИНА: А вы разве еще не сказали?

В.МЕНЬШОВ: Да, думал я так, что... Короче говоря, каждый раз это случается, каждый раз я начинаю... Почему-то у меня все это как-то связано с каким-то очень злободневным, важным – это и в советское время было то же самое. Я где-то начинал, я помню, после «Москва слезам не верит», я куда-то ездил на Горьковский автозавод, я там черпал материалы из каких-то газет и что вот там какой-то новый интересный директор появился. Я поехал с этим директором, познакомился, пытался какие-то новые ростки новой жизни искать. И это не единственный раз. Я очень много каких-то предпринимал такого рода попыток. Или я ездил после уже «Любовь и голуби», я ездил в Свердловск – тогда он был еще Свердловском – и там был первый секретарь, очень уважаемый всеми Борис Николаевич Ельцин. И он там какую-то строительную программу осуществлял в городе. В частности, ребята там строили, так сказать, самоходом, самопалом строили себе жилье. Молодые ребята после работы сами строили себе жилье, и это было такое молодежное движение, которое пытались...

К.ЛАРИНА: А, типа МЖК какое-то, да?

В.МЕНЬШОВ: Молодежное что-то, да.

К.ЛАРИНА: Что-то типа такого, жилищный комплекс.

В.МЕНЬШОВ: Да. И я помню, что я поехал туда и сидел с ними. Думал «А, может, вот здесь какое-то будущее». Искал такие темы. А кончается все это, вот, появлением в моей жизни, скажем, пьесы, сначала спектакля «Любовь и голуби». И каждый раз я, как бы, заново открываю давно известные истины, что не в теме дело и не в серьезности, что ли, намерений и направлений, в глобальности, а в том, чтобы уметь рассказать историю, которая заставит людей смеяться, плакать и задуматься о жизни. Эту формулу еще Станиславский сказал. Вот после того как я посмотрел «Любовь и голуби», я понял, что надо...

К.ЛАРИНА: Это в «Современнике» был спектакль, да?

В.МЕНЬШОВ: В «Современнике», да. Я понял, что это вот то самое, чего я ищу, хотя это совсем не отвечало моим замыслам предыдущим. Далеко не отвечало. Но я увидел, что здесь я вдруг выскажусь на все эти темы. Я выскажусь о стране, о нации, о людях конкретных выскажусь. И там я узнаю в этой истории и своих родителей, и теток своих, и тех, кто будут смотреть, тоже будут узнавать своих родителей, своих теток, свои какие-то будут всколыхиваться с глубины души такие воспоминания.

К.ЛАРИНА: А как вам удается – кстати, вот тоже вопрос, поскольку мы о времени заговорили, очень точно вы угадываете время, вот, оно прямо попадает и ты туда прямо погружаешься и понимаешь, что именно так все и было. И такие люди, и такие песни звучали, и такие звуки были. Но удивительная вещь: как вам удается все время как-то мимо идеологии проскочить? И в «Москва слезам не верит», и «Любовь и голуби». Как получается?

В.МЕНЬШОВ: Вы знаете, я – человек, очень большой фаталист. И фатализм, как бы, покоится на очень серьезных основаниях, вот, все, что со мной происходило, я стал понимать, что оно двигало всегда. И я поддаюсь течению, которое меня начинает влечь. Я чувствую: оно серьезное или не серьезное, не всякому, разумеется, можно поддаваться. Но, видимо, судьба меня бережет – сколько было попыток пойти в политическую жизнь во время Перестройки, сколько было попыток. И меня втягивали – не я ходил туда и протягивал руку «Выберите меня» и так далее. Как популярную личность, меня там то в одну партию, то в другую, то в третью. Я приходил, сидел, смотрел на них. Разочаровывался, как правило. Полезный был опыт, потому что так бы я оставался в некотором неведении насчет политической жизни и в ощущении, что там наверху те, кто политики – они сами живут в этом ощущении, что они знают, а вы просто не обо всем осведомлены. Нет.

К.ЛАРИНА: Обыкновенные люди.

В.МЕНЬШОВ: Обыкновенный, так сказать, свое сравнение проведу, театр. Тот же самый театр с теми же самыми интригами. И все они играют роли в хорошем ли, в плохом ли смысле слова. Но попадая в эту политическую жизнь, они также становятся партагонистами, вторыми ролями, инженю, социальным героем и так далее. Все роли распределены и не больно вспрыгнешь. Ты хочешь сразу прийти на социального героя, а тебе говорят «Минуточку, это место уже у нас расписано». «Здесь, вот, клоун вам нужен или комик?» – «Нет, у нас уже Владимир Вольфович в этом качестве работает». Сейчас он уже постаревший клоун, но, тем не менее, он не пустит другого такого же. Вон там Митрофанов пытался – пришлось перейти в другую партию, а так, на одной площадке... Абсолютная история. Я очень хорошо изнутри, к счастью, понял, но меня не втянули. Уже были вот какие-то выборы, уже было все – ну, я в первой тройке, что ли, или пятерке был, и серьезная компания была – там Вольский Аркадий Иванович и вместе с ним была компания, ну все – депутаты. Не прошли, представьте себе. В 1993 году, по-моему, это было – не прошли. Я уже себя депутатом немножко ощущал. А если бы прошел, может быть, даже и почувствовал. Слава Богу! Вот я знаю, что это Бог бережет и все.

К.ЛАРИНА: Ну, вы – человек порыва, да? Я знаю, что такие истории с вами случаются, когда, вот, вас можно довести.

В.МЕНЬШОВ: Меня легко очень завести – это правда. И чем, вообще, пользуются люди. Я уже стал это соображать. Вообще, такой, очень позднего созревания человек. Я сам понимать многое стал где-то последние, может быть, 15-20 лет, хотя уже, так сказать, пора бы чуть пораньше осуществить такие понимания. Меня очень много в жизни заводили, просто сознательно, зная это. И потом когда на кого-нибудь науськивали и я шел за справедливость бился. А потом оглядывался «А где те, которые говорили, что «пойдем, пойдем все вместе, пойдем». Никого рядом нет и я стою один на один с каким-нибудь влиятельным лицом, который говорит: «А как вы со мной разговариваете? А что происходит?» И за все отвечать... «А где ты был?» - говорю я тому, который меня науськивал. «Да тут, пока мы шли, меня остановил там один. А потом прихожу, а ты уже...» - все было.

К.ЛАРИНА: Ну, тем не менее, с вами обожают работать актеры. Я знаю, с каким они восторгом все вспоминают о съемочном периоде в ваших фильмах. И вот я смотрела по телевизору, был вечер, как раз посвященный юбилею фильма «Москва слезам не верит», и лишний раз в этом убедилась, насколько... Может быть, это не правда? Вы мне скажите: насколько особая атмосфера всегда у вас на съемочной площадке? Или это так кажется? Вы же там с ними общаетесь? Вот вам, скажите, важно, когда вы снимаете кино, чтобы рядом с вами были люди, которые вас чувствуют, понимают? Ну, если не близкие друзья, то хотя был люди, которые мыслят с вами в одном направлении. Или это не важно?

В.МЕНЬШОВ: Нет, когда я их подбираю, я в последнюю очередь буду думать, мыслим мы в одном направлении или нет.

К.ЛАРИНА: Ну, какая-то психологическая совместимость должна быть? Компания?

В.МЕНЬШОВ: Скажем, сейчас я снимаюсь с Лией Ахеджаковой, которая с первого же появления моего стала подчеркивать, что мы очень разные, что мы вообще политические антиподы. Ну, вот это ты бы и так далее. Но надо сказать, через пару дней на съемочной площадке мы очень притерлись, и она увидела, что не во главу угла надо ставить какие-то мои политические убеждения. И я тоже ей забыл, что она говорила и так далее. Ну, нам смешно, мы хохочем, мы придумываем и так далее. Поэтому что касается каких-то там совпадений взглядов – нет, есть какое-то, вот, понимание, ну, скажем, чувство юмора – оно должно быть одинаковое. Природа юмора должна быть одинаковая, конечно. Если я не могу актеру объяснить, что вот так надо сделать, это будет смешно, а он немножко, так, с оторопью на меня смотрит.

Потому что у меня юмор несколько – я сам замечал, опытным путем, путем проб и ошибок к этому пришел – что у меня юмор такой, с поворотом. Какой-то он в последнюю минуту чуть-чуть доворачивает, так вот, еще на полвинта я доворачиваю. Так вот смешно-смешно-смешно, а потом я еще немножко добавляю. Это видно особенно в «Ширли-Мырли». Ну и фильм, скажем, «Москва слезам не верит», который считается как бы мелодрамой, на нем же хохочут как на комедии. По крайней мере, столько же смеются, сколько плачут, может быть, даже чаще смеются. И я думаю, в этом один из секретов обаяния этой картины. Ну, потому что я не умею. Пока я не найду смешное, у меня не движется фантазия. Я потом с удовольствием прочел это у Максима Горького, что он пока не подглядит в человеке что-то смешное, он тоже не может про него писать.

К.ЛАРИНА: А что это дает? Смех – он каким-то образом человека разоблачает или как-то его открывает?

В.МЕНЬШОВ: Нет. Нет-нет. В моем случае нет, это, конечно, не злой смех, ни в коем случае, а смех... Ну, как бы, найти доброе какое-то начало. Не знаю, улыбку. Вот он должен вызвать сначала. Тогда человек начинает нравиться зрителю, когда он...

К.ЛАРИНА: Обаяние, да?

В.МЕНЬШОВ: Удачная шутка, какой-нибудь выкрут небольшой. Ну, приходит на площадку Басов Владимир Павлович. Я его случайно в лифте увидел «Вот, мол, он может сыграть нам». Это совсем ничего не написано в сценарии, совсем. «Владимир Павлович, может быть, вы у меня сыграете?» Владимир Павлович строил квартиру, деньги ему всегда были нужны. Он аккуратно приходил, ну, как бы, тогда по тем временам неплохо получал как актер, ну, высшую ставку актерскую. Он цену назвал: «За эту цену мы не можем» - «Ну, тогда я вам дам только 1.5 съемочных дня, вот не 2, а 1.5, потому что за эти деньги я буду работать». Он появился и я понятия не имею, чего с ним делать на площадке, потому что роли никакой нет, человек сидит. Один из сидящих за столом. И вот постепенно главное, что я ему нашел, это, вот, постоянное хождение в туалет, видимо, расстройство желудка. И сразу подчеркнул, это каким-то образом родилось, но сразу подчеркнулось его возрастное несоответствие со всеми этими. Он тут еще пытается выдавать себя за молодого плейбоя, а, в принципе, его уже место определено – на стульчаке навсегда. (все смеются) И пошло. И запомнился же, образ запомнился и человек этот запомнился.

К.ЛАРИНА: А почему вы сами себя не снимаете в больших ролях? Уже можно. Все-таки, уже давно работаете в кино.

В.МЕНЬШОВ: Признаюсь вам, я не люблю себя как актера.

К.ЛАРИНА: Да вы что?!

В.МЕНЬШОВ: Мне так трудно на себя смотреть, так трудно привыкать. И когда в первый раз меня мой товарищ Шурик Павловский в Одессе снял меня в картине «Счастливый Кукушкин», через «нехочу», через просто скандальную ситуацию, потому что не нашли мы актера на главную роль. Он сказал, а мы написали вместе этот сценарий по Катаеву, и он говорит: «Володь, ну, нечего делать. Ну, ты же актер. Давай».

К.ЛАРИНА: Вы же актер по образованию. Это говорит человек, который закончил школу-студию МХАТ.

В.МЕНЬШОВ: Ну, короче, какое это было для меня испытание серьезное, каждый день смотреть этот материал. Когда мы сняли, а на следующий день этот материал выходит и я понимаю, что какое-то чудовище на экране. Страшный, некрасивый. Хоть я сейчас вижу, красавец. (все смеются) Некрасивый, кривоногий, играет плохо. Боже мой! Порчу картину другу. «Сними меня с роли! Давай кто угодно, только не я» - «Нет, ну чего ты? Уже поздно» и так далее. Только уже когда я смирился с собою, уже когда картина смонтировалась. И смотрю, монтажницы на меня с таким обожанием просматривают, и я такой молодой и красивый, и я немножко смирился. Но каждая новая картина была для меня испытанием на этот счет, что «Боже мой».

К.ЛАРИНА: И что, прямо до сих пор?

В.МЕНЬШОВ: И до сих пор, поверьте мне.

К.ЛАРИНА: Но, ведь, соглашаетесь?

В.МЕНЬШОВ: Не люблю.

К.ЛАРИНА: И большие роли такие играете. Уж не говоря про эти «Ночные дозоры» - это вообще абсолютно такой, как мне кажется... Ну, такая афера, что только азартный человек может согласиться попробовать себя в таком качестве.

В.МЕНЬШОВ: Трудно привыкнуть мне к себе, к своему лицу и чтобы я картину свою собственную портил своим лицом? На это меня не подвинут.

К.ЛАРИНА: Но, тем не менее, всегда все равно присутствует Владимир Меньшов в своих картинах. Иногда это голос просто, там, селекторное совещание проводит. Вот в фильме «Москва слезам не верит», да?

В.МЕНЬШОВ: Нет, я там присутствую кстати. Ну, получилось на «Розыгрыше» первый раз, потому что я договорился с Никитой Михалковым. Мы с ним, как бы, однокурсники, я ему говорю «Никит, не сыграешь у меня там?» - «Да, конечно, о чем разговор». Ну, он явно не хотел играть – это такая была форма отказа «Конечно, о чем разговор». Когда пришло время, говорю «А где Михалков?» - «Да его никак найти не могут, у него свои съемки».

К.ЛАРИНА: То есть пришлось в кадр идти?

В.МЕНЬШОВ: И мне пришлось надевать спортивный костюм, спиной, я там почти что спиной, но, все-таки, чуть-чуть попадаю в кадр. Потом «Москва слезам не верит» - аналогичная ситуация. Никак ничего не планировалось, но я никак не мог собрать компанию для этого пикника. Согласился Гена Ялович, помню, что я уговаривал долго Михаила Анчарова, который потом чего-то застеснялся и не пошел. И вот Саша Бородянский там сел, мой приятель того времени, такой Фред Солянов – не знаю даже какая у него сейчас судьба. Вообще, он на 10 лет старше меня. Хороший бард был. Он там сидит с гитарой. И вот я – пришлось мне самому, какую-то шляпу надел, кожаное пальто и оказался в кадре. А потом я заметил, что это талисман.

К.ЛАРИНА: Талисман, Камео это называется по-научному.

В.МЕНЬШОВ: Да. И пришлось уже появляться.

К.ЛАРИНА: Новости сейчас слушаем, потом продолжим.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Вопросы, конечно же, принимаем ваши и ваши дифирамбы, дорогие друзья, поэтому напомню еще раз телефон 363-36-59, номер SMS +7 985 970-45-45, и мы в интернете, вернее, не мы, я только в качестве голоса присутствую, а в кадре Владимир Валентинович Меньшов, который готов ответить на ваши вопросы. Так что заходите на сайт, тоже можете нас там увидеть. Вот я вчера, к сожалению, не видела программу, а, видите, мне здесь Алексей пишет «Каким классным был Меньшов в ПрожекторПерисХилтон, какое огромное уважение к нему было у ведущих». Расскажите про это. Вы там участвовали, да?

В.МЕНЬШОВ: Позавчера. Ну как? Вытащили. В четверг я снимался. Честно говоря, я вернулся домой со словами, Вере говорю «Плохенько у меня получилось», и она говорит «Да ладно, ты самоед». Ну, видимо, смонтировали хорошо, получилось.

К.ЛАРИНА: А что там? Как-то неуютно себя чувствовали? Вот как, когда туда входишь, как себя человек чувствует?

В.МЕНЬШОВ: Они же, действительно, какие-то, просто фонтан всего. Честно говоря, я, вообще, умею иногда, когда попадаю на волну, то тоже могу.

К.ЛАРИНА: Когда кураж есть, да?

В.МЕНЬШОВ: Да, могу подурачиться. И очень много. Причем, в компании таких, записных острословов. Я помню, там и с Сашей Масляковым и даже с Романом Карцевым. Как-то вдруг у меня пойдет и пойдет. Но здесь, вообще, пробиться сквозь этих троих ребят было не так легко. Действительно, уважение было и парочку удачных острот я отпустил. Видимо, их и оставили, поэтому смонтировалось все.

К.ЛАРИНА: Значит, получилось.

В.МЕНЬШОВ: Да, я был классный.

К.ЛАРИНА: Про «Большой вальс» расскажите. Что это такое?

В.МЕНЬШОВ: Это очень хороший драматург, фамилия которого Мольнар, Ференц Мольнар. Он для Венгрии – ну, такое событие. Я во всяком случае видел одну из центральных улиц Мольнара. К нему ли это относилось или нет, но в Будапеште я видел. Который в 20-е годы писал пьесы. Ставились по всему миру. Я случайно в 60-х годах купил сборник драматургии Мольнара – я всегда драматургию покупал. Они всегда были дешевые эти сборники и маленьким тиражом. Восхитился этим драматургом, классным драматургом, великолепнейшим. Интригу закручивает и диалоги – ну, видимо, еще хороший перевод.

К.ЛАРИНА: Из какой жизни-то, хоть, скажите?

В.МЕНЬШОВ: Это все вообще 20-е годы. Вот эта книга – это из жизни графов и князьев, такая, серьезная.

К.ЛАРИНА: Костюмная.

В.МЕНЬШОВ: Костюмная. Я решил сделать, придумал ключ ко всему этому делу. Вообще, из него можно сделать хорошие оперетты, кстати, из этого Мольнара. Вот сейчас как-то надо срочно это дело застолбить, сказать, что это моя идея, чтобы ко мне приходили за разрешением. Вот и мне захотелось. Получился очень классный сценарий мюзикла, который... Мы нашли прекрасную натуру, мы сшили восхитительные костюмы, всю команду собрали и поняли, что мы картину, конечно, за эти деньги никогда не снимем. За те, которые у нас есть. Ну, я говорю, тогда я сниму центральный эпизод, наиболее мощный, сильный, в котором вся поэтика фильма будет видна и будут слышны диалоги, и будет музыкальный номер, и (НЕРАЗБОРЧИВО), там прекрасные тексты написал Юлик Ким, музыка Виктора Лебедева, который написал «К зависти богов», роскошный композитор совершенно. Я это снял и думал, что у меня теперь есть визитная карточка, с которой я буду ходить по олигархам и говорить «Ну, еще 3 миллиона, и вы получите шедевр». Они смотрели, выслушивали и говорили «Нет, нет и нет». Мордой об стол меня повозили очень много. Я уже, как бы, перестал реагировать, все внутри себя зажал и что ничего, хожу до тех пор, пока не убедюсь, что я дошел до самого... Я дошел до самого верха, даже письмо было написано на самый верх и было прочитано, и было спущено указание.

К.ЛАРИНА: А какой верх? Нет, интересно: какой верх?

В.МЕНЬШОВ: Президент.

К.ЛАРИНА: А вы ему отправили вот эту визитную карточку, чтобы он посмотрел?

В.МЕНЬШОВ: Ну, я написал, кто я.

К.ЛАРИНА: Нет-нет-нет, я имею в виду сам фрагмент этого фильма, чтобы он посмотрел.

В.МЕНЬШОВ: Даже, по-моему, так было, да. Ну, не знаю, думаю, что он не смотрел, но в итоге письмо было спущено вниз «Заняться им». В конце концов, через пару шагов оно оказалось в Министерстве культуры, где мне сказали «Ну нет у нас денег. У нас-то их нету – это точно».

К.ЛАРИНА: Прелестно. (смеется)

В.МЕНЬШОВ: Если они хотели решить эту проблему, надо было тогда, как, она решается, все-таки. Решается. В случае с Федей Бондарчуком не в Министерство культуры переправляют письмо, а в Газпром, куда-некуда – я уж не знаю, как это случается.

К.ЛАРИНА: Там, где деньги есть.

В.МЕНЬШОВ: Но картины с бюджетом в десятки раз превышающим бюджет нормальных картин. Значит, вот это был последний шаг. Все, я закончил. Это было уже, в общем, так сказать, на издыхании идея, потому что смешно сказать, но я снял это 4 года назад. 4 года я хожу по этим инстанциям, везде мне... Где-то там тянут время, месяц-два-три, потом говорят «Нет», где-то на третий день говорят «Нет», но везде я прошел все эти инстанции. Не знаю, чем это, откровенно говоря, вызвано, потому что, как я сейчас понимаю, рискнуть можно было, когда вкладывают там такого рода деньги. И не только в эту одну картину, но еще я знаю ряд режиссеров, которые, ну, где-то десяток миллионов выбивают. И без всякой тоже, на мой взгляд, без большой надежды на возвращение, на успех и так далее. На мой взгляд. Но вот они почему-то...

К.ЛАРИНА: И что теперь?

В.МЕНЬШОВ: Все.

К.ЛАРИНА: Как бы, закрыта страница?

В.МЕНЬШОВ: Эту страницу...

К.ЛАРИНА: И вы перегорели?

В.МЕНЬШОВ: И я перегорел. И страница сгорела.

К.ЛАРИНА: А где посмотреть хотя бы о том, что было бы?

В.МЕНЬШОВ: Да, что было бы...

К.ЛАРИНА: Вообще, это ужасно. И каково вот это вот, Владимир Валентинович? Вы говорите, вот вы, человек с таким именем, успешный режиссер, известный, лауреат премии Оскар «Хожу прошу». Каково это вообще себя чувствовать в таком унизительном состоянии?

В.МЕНЬШОВ: Да нет, мы эту жизнь сами устроили, почему же? Я не пытаюсь как бы оправдываться за то, что они не дают – они имеют право. Мы устроили такую жизнь сами себе. Если бы я ходил к государству, я бы знал фамилии конкретных виноватых, там, Ермаш, Павленов мне не дает, так сказать, Камшалов не дают мне не доверяют. Я бы жаловался в высшие инстанции, а здесь нечего, не на кого жаловаться. Вот мы такой вектор...

К.ЛАРИНА: Нет, ну кому-то дают?

В.МЕНЬШОВ: Что из этого следует? Что они вызывают больше доверия.

К.ЛАРИНА: Нет, аналогичную историю рассказывал Эльдар Александрович Рязанов – вот то же самое, также ходил. И это, конечно, какая-то дикость. А как надо, тогда скажите? Вот как это выстроить, чтобы ничего у них ни у кого не просить. Это возможно?

В.МЕНЬШОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Нет?

В.МЕНЬШОВ: Нет. Сейчас – нет. Ну, государство дает по-честному 1 миллион долларов.

К.ЛАРИНА: Чтобы они сами приходили и давали.

В.МЕНЬШОВ: 1 миллион долларов дает, а остальные деньги надо добывать, ну, вот у этих, как бы, продюсеров. У нас кино пока доход не приносит, вот в чем дело. Не приносит. Только несколько фильмов, которые принесли...

К.ЛАРИНА: Ну как не приносит? Мы же все время слышим без конца какие-то рассказы о том, сколько отбило, сколько пришло, сколько заработало.

В.МЕНЬШОВ: Очень много врут.

К.ЛАРИНА: Преувеличивают.

В.МЕНЬШОВ: Реально за последние десятилетия, может быть, 15 картин, которые отбили затраченные деньги и принесли небольшой, но доход, где-то, вот, ну, одна из них – это я знаю, «Любовь-морковь 1», «Любовь-морковь 2» и вот...

К.ЛАРИНА: А подождите, а при советской власти ваши картины в прокате – они какую-то прибыль приносили, когда они шли в прокате?

В.МЕНЬШОВ: Сумасшедшую. Картина «Москва слезам не верит» стоила 550 тысяч. Директор фильма даже сэкономил, за 500 тысяч рублей мы сняли картину. Средний билет на сеанс в Москве стоил 23 копейки. Ну, округлим – 25. Значит, 50 копеек за 2 серии стоил билет на кино. За первый год проката, опять же, округлим, посмотрело 100 миллионов. Значит, картина, на которую было потрачено 500 тысяч, заработала 50 миллионов рублей, в 100 раз больше. Это только за первый год, она еще и второй год зарабатывала, и третий она еще шла в кинотеатрах. На второй год она еще миллионов 25. Даже если из них надо половину отдать, ну, не половину тогда отдавали, прокатчикам, даже при этом она заработала...

К.ЛАРИНА: А там еще сколько копий. Можно себе представить, да?

В.МЕНЬШОВ: Да сейчас-то примерно такое количество уже стали печатать.

К.ЛАРИНА: Да? Так чем вы тогда объясните? Что в кино не ходят?

В.МЕНЬШОВ: Да. Не ходят в кино.

К.ЛАРИНА: Но в кино ходит молодежь, да? Она причем очень активно ходит.

В.МЕНЬШОВ: Сейчас все ищут возможность... А теперь, вот, как человек, снявшийся в картине «Каникулы строгого режима», знаю ситуацию изнутри, слежу, опять же. Они, к сожалению, потерпели, ну, не поражение, но сильные, так сказать, удары им были нанесены – это просто скачиваются из интернета. И там можно подсчитать, сколько скачали. Если в зале было миллион человек, то скачали 5 миллионов. Если бы они все пришли в зал, картина бы окупила себя двукратно. А они не пришли, они скачали. Где-то за деньги даже скачивают. Даже теперь уже не надо идти на Горбушку.

К.ЛАРИНА: Да-да, все дома.

В.МЕНЬШОВ: Я не очень понимаю, как это происходит, я уже далек от этой всей механики. Но в принципе, конечно, если не будут разработаны какие-то способы борьбы серьезной, то кино просто...

К.ЛАРИНА: С этим видеопиратством-то? Да, это точно. Так, скажите мне, пожалуйста, возвращаясь к вашим творческим-то делам, то есть вы сейчас ничего не делаете как режиссер? Не снимаете?

В.МЕНЬШОВ: Я снимаюсь сейчас в 4-х картинах и порадую зрителей своим красивым... (все смеются)

К.ЛАРИНА: Ну, это очень хорошо. Мы очень любим артиста Меньшова.

В.МЕНЬШОВ: С кривыми ногами, да. (все смеются)

К.ЛАРИНА: Нет, а ваше кино? Или что, вообще ничего не хотите делать?

В.МЕНЬШОВ: Есть у меня некоторый замысел, но не надо никогда об этом спрашивать. С ума сойти.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Давайте мы телефон послушаем. Наш телефон 363-36-59, мы готовы услышать ваши вопросы. Здесь есть хорошие вопросы, еще на сайт к нам пришли и на SMS, но чуть позже. Давайте телефон. Алло-алло-алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

К.ЛАРИНА: Да, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Анатолий, Москва. Добрый день. Хотел сказать Владимиру Валентиновичу спасибо за все – это первое.

В.МЕНЬШОВ: Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ: А второе, такой, ну, частный вопрос. Когда-то был фильм «Курьер», и там был эпизод.

К.ЛАРИНА: Замечательный эпизод, где он рассказывал про своего сына, который все время из банки молоко сосет, да?

СЛУШАТЕЛЬ: Да-да-да. И вот я хотел спросить: а как это так получилось здорово? Где такого монстра подсмотрел Владимир Валентинович? Спасибо.

К.ЛАРИНА: Спасибо вам.

В.МЕНЬШОВ: Ну, это, надо сказать, идея Карена Шахназарова, который мне позвонил, с которым мы не были тогда еще близко знакомы, только так, шапочно, издали здоровались. Почему-то он увидел меня в этой роли, и даже не сам позвонил, а позвонил Саша Бородянский, с которым мы были больше знакомы, и предложил мне эту роль. А все остальное – драматургический материал. Когда я это прочел, уже все остальное приходило в голову.

К.ЛАРИНА: Ну, вы знаете, это очень узнаваемый типаж. И чем больше проходит времени с этого момента – потому что у меня тоже в голове этот образ сидит. Тогда, когда я первый раз это смотрела, у меня никаких даже детей не предполагалось, а сейчас, когда у меня ребенку уже 15 лет, я очень часто вспоминаю этого человека нервного. (все смеются) Давайте еще звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Можно с Меньшовым поговорить?

К.ЛАРИНА: Конечно! Только погромче говорите и сделайте радио потише.

СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо.

К.ЛАРИНА: Давайте, говорите.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, можно говорить уже?

В.МЕНЬШОВ: Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Ну, не слушайте себя по радио, а то мы сейчас вас отключим.

СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо. Владимир Валентинович, я очень вас уважаю, я из Ростова-на-Дону звоню. Очень вас уважаю, в вас столько мужского, столько настоящего.

К.ЛАРИНА: Вот. Говорите-говорите, правильно-правильно.

СЛУШАТЕЛЬ: Огромное вам спасибо за ваше творчество. Я ваша очень большая поклонница, и у меня не идет из головы ситуация, вот та на MTV с фильмом «Сволочи». Спасибо вам огромное за это и что-нибудь немножко об этом расскажите.

К.ЛАРИНА: Что ж тут расскажешь? Про этот эпизод теперь все вспоминают.

В.МЕНЬШОВ: Ой, Господи, вы меня извините, но эта история, действительно, обсосана со всех сторон.

К.ЛАРИНА: Ну, это тот самый случай, когда спровоцировали и довели, как я понимаю – мы об этом говорили.

В.МЕНЬШОВ: Ну, хорошо спровоцировали. В итоге меня теперь помнят, в основном, по этому инциденту, а не по моим фильмам. (все смеются)

К.ЛАРИНА: Так, давайте еще звонок, пожалуйста. Алло, говорите.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня зовут Евгения Ивановна и я хочу сказать Владимиру Валентиновичу, я его первый раз увидела в фильме, где он играл председателя колхоза, такой молодой, симпатичный. И я еще подумала «Боже мой, у нас появился свой Стив Маккуин».

К.ЛАРИНА: Ух ты!

В.МЕНЬШОВ: Кто?

К.ЛАРИНА: Стив Маккуин.

В.МЕНЬШОВ: Ну, представьте себе, я сейчас в Америке прохожу таможенный досмотр и таможенник говорит «Вы похожи на этого артиста, как его?» Я говорю: «Стив Маккуин?» - «Да, точно!» Хотя сейчас меня чаще с Хопкинсом сравнивают.

К.ЛАРИНА: Да, вы что-то спросили?

СЛУШАТЕЛЬ: Да нет, я просто сказала, что именно с того времени я стала обращать внимание на Меньшова.

В.МЕНЬШОВ: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое, спасибо. Вот, правильно-правильно, хвалите-хвалите. Как так можно не любить себя в кадре? Совершенно замечательный акте. Мужчина обаятельный, красивый. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. У меня к мастеру вопрос такой. А не связываете ли вы отказ спонсоров помочь вам с вашей великолепной, с моей точки зрения, гражданской позицией?

К.ЛАРИНА: А что там такого страшного, скажите, пожалуйста? Скажите, как вы воспринимаете гражданскую позицию Владимира Меньшова?

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, будем так говорить, он человек совести.

В.МЕНЬШОВ: Ну, вообще не связываю. Не связываю. Хотя, вы мне подсказываете интересную мысль.

К.ЛАРИНА: Да, интересную версию.

В.МЕНЬШОВ: Может быть. Может быть, и так. Может быть, после моего ухода говорят «Хрен ему дам деньги еще. Он, вон, «Сволочей» бросил на пол и так далее».

К.ЛАРИНА: А, кстати, по поводу вашей позиции внутри Союза – там что у вас происходит?

В.МЕНЬШОВ: Ничего. У меня лично ничего. Я на этом собрании быть не мог. Но была Вера, которая сказала, что она, например, разделяет позицию Михалкова, он был убедительней.

К.ЛАРИНА: Ну, какая-то история нехорошая.

В.МЕНЬШОВ: Да, вы знаете, это ж была мечта поэта попасть в Дом кино, сидеть на премьере. Посмотрите, во что он сейчас выродился? Его сознательно, видимо, хотят довести до банкротства, что ли. Ну, просто неловко. В районных клубах больше порядка, чем в сознательных. И приходит какая-то публика туда странная, надо сказать, на все премьеры тоже. Я впервые столкнулся с тем, что я прибежал на премьеру, вдруг я начинаю автографы раздавать. То есть, ну, люди посторонние от кино приходят туда. Нет, кино, в частности, у нас очень низко опущено. Уровень вообще по всем статьям – и по качеству фильмов, которые делаются... Хотя, отдельные все равно взрывчики есть.

К.ЛАРИНА: А кто вам интересен из молодых? Вот, за кем вы следите из режиссеров?

В.МЕНЬШОВ: Хлебников, Попогребский. Вот сейчас Сигарев сделал хорошую картину «Волчок».

К.ЛАРИНА: Говорят, очень мрачное кино. Я не видела.

В.МЕНЬШОВ: Ну, это мрачность такого рода. Вот, мрачность, но не... Вот рядом есть картина «Повесть о темноте», которая, как они с мата начинают... С чего? Для чего? Это чтобы привлечь внимание. Или поставившая меня в тупик картина, я вынужден был ее посмотреть для комиссии Оскара, «Бумажный солдат». Я ничего не понял. Откуда взялась вообще эта легенда? И главное, приз фестиваля за режиссуру – я ничего не понял про этот фильм. Это, извините меня, плохая картина. Не без скидок всяких буду говорить, плохая картина, абсолютно подражательная, плагиатная, высосанная из пальца.

К.ЛАРИНА: Мне жалко. Я замолчу. Мне жалко, я не могу просто не сказать, потому что я, например, этот фильм очень полюбила, «Бумажный солдат», не знаю почему.

В.МЕНЬШОВ: Вы?

К.ЛАРИНА: Да, мне понравился очень.

В.МЕНЬШОВ: Ну, я вас не поздравляю с таким.

К.ЛАРИНА: Ну, ничего, да. Не будем сейчас по этому поводу спорить. Но это, послушайте...

В.МЕНЬШОВ: Нет, вот Сигарев – это все равно про живое, то, что он знает, та наша российская провинциальная жизнь, необыкновенно тяжкая, конечно. И вот эта судьба этой девчушки, которая вырастает при матери-шалаве, так сказать. Это страшновато, но это, я знаю, что он не наслаждается от этого, он не тычет меня в это. Но он рассказывает очень жесткую историю, из которой, может, кто-то и выводы делал или что. Но я знаю, это есть такое. Есть такое, существует такое, о таком нужно снимать. Ну, я бы, по моему характеру, все равно бы нашел какое-нибудь, чуть-чуть надежду бы оставил. А у него в конце еще и девчушка эта погибает.

К.ЛАРИНА: А чего вам не хватает, если говорить о сегодняшнем кинематографе? Вот про что надо говорить, а не говорят? Вот, на ваш взгляд? Про что молчат?

В.МЕНЬШОВ: Ой, многое. Я вижу, во-первых, что вообще этой задачи не ставится. Что я получил кафедру. Чему нас учили? Вам дается возможность высказаться, наконец, вы должны быть очень подготовленным, вы должны быть интеллигентным, умным, глубоким человеком, которому есть что сказать людям. Этого посыла вообще не существует сейчас, потому что это неприлично вытаскивать свои внутренности и предъявлять всем. Кто ты такой, что ты такое, твое кредо? Избавь Бог. Ты – мастеровитый парень, который...

К.ЛАРИНА: Но это же лишает всякого смысла.

В.МЕНЬШОВ: Не, не лишает, как вы видите. И кинематограф перешел на это аттракционное кино. Сказки какие-то, и фантастика, и так далее, без всякого... Даже «мораль сей басни такова» и не возникает в конце. Но американцы – их еще обязывают, как бы общественное мнение чуть-чуть есть. А у нас просто без всякого – крутите все эти приключения.

Во-вторых, произошел еще такой, технологический сбой. Режиссер сейчас сидит за 5 комнат от той комнаты, где снимают картину, сидит за экраном монитора и смотрит. Они все взбесились на картинке, смотрят, как тут не очень красиво, тут надо поправить, тут надо поправить. С актерами они уже не общаются. Эта профессия стала какой-то другой. Ну, если я всю свою кинематографическую юность рядом – вот я должен вот так вот примкнуть к камере, чтобы актер смотрел в мои глаза и я ему... Оттуда-то и возникает это духоподъемное, в конце концов, потому что актер видит хотя бы одного режиссера. Сейчас он никого не видит. Сняли – молчание. Потому что они прокручивают назад, они сидят, опять смотрят этот ролик и говорят «Так, значит еще дубль делаем. Вот там вы в этом месте немножко рукой вот так вот направо и чуть-чуть его загородили. Знаете, вот вы не поворачивайте». Что мы сняли? Мы эпизод сняли. Там переживания еще. Все позади. Все это осталось позади. И я думаю, что, вообще, просто вырождение кинематографа началось с появлением вот этих новых технологий.

К.ЛАРИНА: Но подождите, они же тоже заканчивают ВГИК, они работают с профессионалами, их чему-то учат.

В.МЕНЬШОВ: Да-да, они вот этому учатся.

К.ЛАРИНА: Да что вы?

В.МЕНЬШОВ: Это мне кажется, что это вообще... Я редко снимаю, еще 10 лет назад такого не было, последний раз, когда я снимал, еще я не сидел у монитора. А в мониторе-то что они видят? Такое мутное...

К.ЛАРИНА: Вот, как вы сейчас, да. (смеется)

В.МЕНЬШОВ: Мутную картиночку видят, и вот эта мутная картинка их устраивает, потому что на экране потом совсем другое возникает кино-то. Но абсолютно: чтобы прийти на площадку и там наставить камер. И картина складывается не в голове до начала, как у нас это было, как говорил Рене Клёр «Кино готово, осталось его только снять», а на монтажном столе. Вот, главное надергать все направления, все обязательно надо проснять. Совершенно не понимая зачем, но все, вот, если мы с вами сидим, на вас, на меня, сбоку и сверху еще сделают дубль. И тогда по 2 секунды если наклеить, то все, вроде, всегда будет, как бы кино, как бы кино получается. Но не получается кина.

К.ЛАРИНА: Кина не будет.

В.МЕНЬШОВ: Не будет, да.

К.ЛАРИНА: Но мы, к сожалению, должны уже завершать нашу творческую встречу с Владимиром Меньшовым. Спасибо вам большое, спасибо нашим слушателям. Извините, что мало приняли ваших звонков, но мне кажется, что у нас сегодня получился очень такой, эмоциональный, хороший разговор, несмотря на то, что мы разошлись в оценке одного из современных фильмов. Но это не страшно? Пусть все живет.

В.МЕНЬШОВ: Для меня – нет. А для вас... (все смеются)

К.ЛАРИНА: Спасибо, Владимир Валентинович.