Карен Шахназаров - Дифирамб - 2009-06-28

К. ЛАРИНА: Продолжаются наши встречи с прекрасным. Добрый день еще раз. У микрофона Ксения Ларина. Начинается программа «Дифирамб». И сегодня дифирамбы мы поем кинорежиссеру Карену Шахназарову. Добрый день, Карен Георгиевич.

К. ШАХНАЗАРОВ: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Как кинорежиссеру или как директору «Мосфильма», как вам лучше петь дифирамбы?

К. ШАХНАЗАРОВ: Как вам кажется лучше, так и пойте.

К. ЛАРИНА: Дорогие слушатели, подключайтесь. Эта программа открыта для вас. Напомню, смс +7-985-970-4545, телефон прямого эфира 363-36-59. Повод для нашей встречи, я думаю, всем понятен. В конкурсной программе Московского Международного кинофестиваля 31-го по счету, который завершается как раз сегодня в Москве, представлена картина Карена Шахназарова «Палата номер шесть». Как вы понимаете, по повести Антона Павловича Чехова. Я этот фильм посмотрела с большим интересом. Искренне еще раз хочу поздравить Карена Георгиевича с очень удачной и глубокой работой, хотя и мрачноватой.

К. ШАХНАЗАРОВ: Это к Чехову.

К. ЛАРИНА: Я знаю, я уже поняла, что мы прикрываемся Чеховым. Это он всё знал, наше дело – просто зафиксировать чеховский текст на экране.

К. ШАХНАЗАРОВ: Он, действительно, очень много знал, как выяснилось.

К. ЛАРИНА: Я сейчас еще хочу – редко это делаю – процитировать сама себя. Можно я это сделаю?

К. ШАХНАЗАРОВ: Конечно.

К. ЛАРИНА: Я написала небольшой отзыв о вашем фильме в «Живом журнале». Смотрите. «Повторив вслед за Чеховым «Вся Россия – наш сад», в смысле – дурдом, он перенес действие в 2007 год, смешал артистов с настоящими сумасшедшими и предрек скорую гибель российской цивилизации, обратив ее в выжженную ржавую безлюдную степь. Доктор Рагин (великолепный Владимир Ильин, давно заслуживший суперглавную роль) 2007 года несет в себе черты выброшенного из жизни интеллигента, страдающего от духовного вакуума и невозможности высказаться. Ощущение немоты – это древний катушечный магнитофон без пленки, это видеокамера, не способная воспроизводить звук, отчего местное «хом видео» смотрится как советские трескучие безмолвные хроники, снятые на восьмимиллиметровку. Жилище Рагина – типичное жилище советского кухонного «несогласного» – с портретами Хемингуэя и Высоцкого на обветшалых обоях, с неизменной водочкой в графине и нехитрой закуской, с большим количеством книг по истории и философии и бесконечными разговорами о смысле жизни. Похоже, этот Рагин имеет в биографии и проблемы с властью – то ли высланный, то ли ссыльный, его отношения с Москвой – тяжелы и безысходны, его пребывание в некогда родном городе (а он – явный москвич) приносит ему почти физические муки. В поисках духовного общения Рагин натыкается на пациента Громова (блестящий дебют в большой роли Алексея Верткова, артиста студии Женовача, удивительно похожего на Малкольма Макдауэлла). Громов – как продукт расщепления рагинского сознания, результат раздвоения личности. Ощущение галлюцинации усиливается, когда вдруг замечаешь, что, кажется, Громова – кроме зрителей и Рагина – никто не видит. Его нет. Шахназаровские «Игры разума» сняты в жанре телерасследования подчеркнуто равнодушной камерой, в объектив которой чеховские герои не стыдятся признаваться в своих грехах и преступлениях. Впрочем, все это давно ни грехами, ни преступлениями не считается. Вот этой сбой в сознании общества Шахназаров фиксирует максимально точно». Вот то, что я увидела в вашем фильме.

К. ШАХНАЗАРОВ: Хорошо, что увидели.

К. ЛАРИНА: Намного напридумывала Ксения Ларина?

К. ШАХНАЗАРОВ: Так часто бывает, что ты снимаешь картину и потом зрители, люди говорят какие-то вещи, о которых ты не думал и не предполагал. На мой взгляд, если тебе это удается, я считаю, что это именно та цель, которую мы преследуем. Как и Чехов. Потому что Чехов написал повесть, она на протяжении уже более ста лет трактуется совсем по-разному. И действительно, она дает такие возможности. Но, мне кажется, это именно в силу того, что Чехов удивительно правдиво и точно описал жизнь, а в жизни нет каких-то прямых ответов, но она требует от каждого из нас своих решений, своих мыслей. Собственно, в этом и есть задача высокой литературы, как у Чехова. Я повторяю, действительно отсылаю к Антону Павловичу, потому что мы все-таки интерпретаторы. Удивительно, что более ста лет назад он написал такие слова, которые не просто понятны, они просто бьют в самую точку, в самое сердце, они касаются самых важных вещей для нас сегодня – вопросов жизни, смерти, свободы, существования, будущего. В этом смысле я не прекращаю восхищаться его интеллектуальной мощью. Так что раз вызвала именно такие эмоции у вас эта картина, значит, вы правы. Тут нет вопросов.

К. ЛАРИНА: Вообще, тема сумасшествия, тема безумия – это одна из главных тем (если не сказать главная) в русской литературе, безусловно. Возьми что Чехова, что Достоевского, что Толстого. Вот мы вчера с журналистами, с критиками попытались подвести некоторые предварительные итоги этого фестиваля. Как выяснилось, эта тема является сегодня востребованной не только русскими режиссерами. Обратите внимание, очень много фильмов, которые участвуют и в конкурсной, и во внеконкурсной программах, они так или иначе исследуют эту тему, эту грань, которая почти не заметна. Потому что никто на самом деле это четко не определит – ни врач, ни пациент, где начинается безумие, а где заканчивается нормальная жизнь. Как вы думаете, почему сегодня к этой теме вновь обращается такое количество людей, художников прежде всего?

К. ШАХНАЗАРОВ: Я пытался размышлять на эту тему, хотя я не могу сказать, что я причисляю себя к каким-то аналитикам. Я думаю, что в значительной степени это происходит, потому что современный человек все меньше и меньше видит здравого смысла в окружающей его жизни. Иногда это бывает очень очевидно. Я вспоминаю, что, когда мы снимали картину, мы прожили, естественно, довольно большой отрезок времени внутри этой среды, в больнице психоневрологической, среди пациентов. Я случайно увидел, как они смотрят телевизор, шла программа «Дом-2».

К. ЛАРИНА: Кто из них сумасшедший – тот, кто внутри, или тот, кто это смотрит.

К. ШАХНАЗАРОВ: Это вдруг такой очевидный вопрос встает (СМЕЕТСЯ). И они выглядят в этот момент гораздо более здоровыми ребятами, чем те, кто находятся на голубом экране. Если вот так это всё посмотреть, то получается, что, действительно, окружающий мир… в современном мире есть что-то такое, что, наверное, у нас вызывает ощущение, что он сошел с ума в гораздо большей степени, чем те люди, которые по определению считаются таковыми.

К. ЛАРИНА: Эта тема и в вашем творчестве является постоянной. Даже не пресс-конференции многие вспоминали целый ряд фильмов, которые так или иначе касаются этой темы. И «Цареубийца», «Город Зеро», для меня тоже очевидно, из этой же серии…

К. ШАХНАЗАРОВ: Абсолютно из этой серии. Смысл «Города Зеро» в том, что человек со здравым смыслом попадает в совершенно ненормальный мир, который пытается его убедить в том, что мир нормален, а сам этот человек сумасшедший.

К. ЛАРИНА: Т.е., действительно, убежище можно только там найти? Что меня в этой картине поразило еще… Мне кажется, у Чехова эта тема – может быть, я ошибаюсь, – она не звучит так сильно в самом тексте повести – что тут нет ощущения борьбы, Рагин не сопротивляется этому процессу, который с ним происходит, в отличие от известнейшего персонажа «Пролетая над гнездом кукушки». Там как раз возникает столкновение, когда главное – это все-таки противостоять, как та раковина, которую он пытается вырвать из пола, главное – попытаться. Вот здесь нет этого момента сопротивления. Почему?

К. ШАХНАЗАРОВ: Я думаю, что Чехов неслучайно выбрал персонажа взрослого, что называется. Персонаж «Пролетая над гнездом кукушки» молодой, а Рагин человек уже в возрасте. Я думаю, у Чехова это не случайно. Тем более интересно, что Чехов-то сам очень молодым писал эту повесть, ему было, по-моему, 32 или 34 года, т.е. совсем молодой человек. Удивительно, как глубоко он увидел то, что, мне кажется, очень трудно увидеть в этом возрасте. И не случайно он сделал своего персонажа человеком за 50 лет. Он, на мой взгляд, уже находится в том состоянии, когда он делает сознательный выбор.

Повесть, конечно, очень сложная. Должен сказать, что уже когда я снимал… Когда артисты, и хорошие артисты, ты слышишь уже их живой диалог, ты вдруг для себя какие-то совсем новые вещи открываешь. Я для себя очень много открыл в Чехове. Конечно, повесть очень глубокая, очень всё неоднозначно. Нельзя сказать, что Рагин – положительный герой. Этого тоже нельзя сказать. И нельзя сказать, что Громов – положительный герой. Он может быть слишком жесток в какой-то момент. И это тоже понятно. Вообще, тем в этой повести очень много. Если нам хоть в какой-то степени удалось зацепить людей…

Более всего мне хотелось бы, чтобы услышали речь Чехова. Она удивительна. Я получил огромное удовольствие просто от того, что я слушал эти чеховские длинные диалоги и вдруг поймал себя на мысли, что я так устал от отсутствия хорошей русской речи в окружении. Оказывается, она такая замечательная, красивая. Люди говорят о чем-то важном, не о пустоте, не эти бесконечные ток-шоу, где не известно, о чем идет речь, а какие-то серьезные, важные вещи люди пытаются решить для себя. Само по себе это уже, мне кажется, очень важно.

К. ЛАРИНА: Еще и по ритму это кино, которое не назовешь сегодня слишком модным. Это кино не модное. Мы сегодня привыкли к быстро сменяющимся картинкам, к каким-то новейшим технологиям, которые активно используются в кино. Я не знаю, насколько будет успешна прокатная судьба вашего фильма. Потому что он не для попкорна, безусловно.

К. ШАХНАЗАРОВ: Конечно. Когда мы работали, честно говоря, я снимал картину, что называется, для души. Конечно, для зрителей. Я не буду лукавить, что мне наплевать на зрителей. Нет, мне не наплевать на зрителей. Я зрителей ценю, уважаю, считаю, что кино без зрителя – это мертвое дитя. Но просто понятно, что и Чехова ведь читают процентов десять из тех, кто вообще умеет читать, будем говорить откровенно. И Достоевского читают, наверное, не 90, а все-таки тоже процентов десять на самом деле. Поэтому, наверное, это кино для тех, кого это интересует. Для меня этого вполне достаточно.

Более того, я был удивлен, когда на премьере я увидел переполненный зал, когда мне сказали, что вчера тоже был показ и тоже был абсолютно полный зал. Я не рассчитывал на такой результат. Я думал, что да, может быть, придет кто-нибудь посмотреть. Потому что, конечно, это кино, которое надо смотреть, надо слушать. Чеховские диалоги надо слушать, пытаться их понять. Да, это не для попкорна. Но, тем не менее, видите… Меня это удивило. Так что у меня нет никаких претензий в этом смысле. Да, я рассчитываю, что кому-то это будет интересно, но у меня, конечно, нет бокс-офиса. В данном случае меня это совершенно не интересует. Иногда надо делать такие картины.

К. ЛАРИНА: Конечно.

К. ШАХНАЗАРОВ: Я разные делал картины. Делал и достаточно кассовые картины. Вообще, картины хорошо делать разные. Иногда такие картины важно сделать, даже для себя просто, чтобы иметь такую картину в своем багаже.

К. ЛАРИНА: Вы в какой-то степени использовали здесь запрещенный прием, когда поместили профессиональный актеров в реальные условия, т.е. в сумасшедший дом и с реальными больными людьми. Когда я на них смотрела, я всё время думала о том, насколько тяжело артистам существовать рядом с людьми, которыми вы не можете управлять, вы не можете от них потребовать сделать что-то так, а не этак. Они ведут себя так, как они себя ведут. И многие – я даже слышала такое мнение – обвиняли вас в неком цинизме, как режиссера, который использовал запрещенный прием: когда нам показывают реальных сумасшедших, конечно, мы от них глаз не оторвем. Для чего вам понадобился этот способ? Чем он вам помог, а в чем была трудность?

К. ШАХНАЗАРОВ: Все-таки основная задача, т.е. то, что нам было интересно… Мы сами не знали до конца результата. Но поместить в современность и в реальное место, где происходит действие повести, и при этом соединить это с абсолютно неизменными текстами Чехова. Мы их совсем, если вы обратили внимание, не пытались никак осовременивать.

К. ЛАРИНА: Только Анталью вместо…

К. ШАХНАЗАРОВ: Я считаю, что это была ошибка. Я в этом вижу некую фальшь как раз.

К. ЛАРИНА: А что было в первоисточнике?

К. ШАХНАЗАРОВ: Кисловодск. Внесли эту Анталью. Потом я даже хотел переозвучить, но, честно говоря, забыл. А сейчас думаю, что в этом есть некая фальшь. А в целом тексты они говорят со словами «извольте», т.е. чеховскими. Но именно это было для нас важно, чтобы попытаться… И в результате, во всяком случае для меня, это получилось – чеховские мысли, они становятся частью современного мира. Т.е. преодолеть этот барьер в сто лет. Мы таким образом, путем большей документальности, погружения в документальную обстановку пытались… Во всяком случае для нас именно это было интересно. Что касается работы с людьми нездоровыми…

Во-первых, все-таки надо сказать, что мы работали с так называемыми только дееспособными, т.е. здесь никакого насилия с нашей стороны не было. Есть так называемые недееспособные больные, т.е. это те больные, которые не могут отвечать за свои действия, они не могут сказать, хотят они сниматься или не хотят. А есть люди нездоровые, но врачи говорят, что они имеют право сказать, хотят они сниматься или не хотят они сниматься. Они в достаточной степени отвечают за свои поступки, действия. И в этом смысле все люди, с которыми мы работали, были дееспособными. Мы никого не пытались… Достаточно много есть персонажей, которых можно было снимать скрытой камерой. Поверьте, это было бы, мягко говоря, сильное впечатление. Этого как раз не нужно, и мы этого не делали.

К. ЛАРИНА: Т.е. они понимали, что их снимает камера, что они участвуют в каком-то процессе.

К. ШАХНАЗАРОВ: Они не просто понимали, они снимались в съемочном процессе, дали согласие. Они снимались, они работали, они учили тексты, они выполняли задания, которые им давали. Но мне казалось, что это очень важно. Вот вы упомянули картину «Пролетая над гнездом кукушки», которую я очень люблю и считаю одним из выдающихся произведений. Но она, может быть, другая. Я должен сказать, что я, проработав эту картину, вижу, что там не настоящие ребята, я вижу, что там актеры. Для меня это видно. Там другие, наверное, задачи. Но в нашей задаче очень важно было иметь именно… Потому что этого не сыграешь. Этого не сыграешь, это невозможно изобразить. Это, конечно, требовало от наших основных исполнителей просто какого-то колоссального перевоплощения, чего они, я считаю, добились. Это говорит об их таланте.

К. ЛАРИНА: Он вступали в какой-то контакт с ними, актеры?

К. ШАХНАЗАРОВ: Конечно, вступали. Постоянно. Они фактически все время находились там. Мы снимали в абсолютно реальной обстановке. Более того, она не просто реальна, она постоянно была реальной. Всё равно жизнь своя продолжалась. Мы снимали в палате, где мог быть приступ у кого-то, где люди ходили обедать, ужинать. Продолжалась обычная жизнь. Не то что для нас освободили, всё закрыли.

К. ЛАРИНА: Т.е. никаких «потемкинских деревень» не строили.

К. ШАХНАЗАРОВ: Нет.

К. ЛАРИНА: Там видно, что это всё реальная обстановка. Она, по-моему, мало изменилась с чеховских времен.

К. ШАХНАЗАРОВ: Подозреваю, что она совсем не изменилась.

К. ЛАРИНА: Поэтому ощущение жути от того, что ты понимаешь, что это реально наше время, 2007 год, и люди находятся в условиях тяжелейших.

К. ШАХНАЗАРОВ: Мы считаем, что фактически это даже 2009-й, действие происходит. Потому что 2007-й…

К. ЛАРИНА: Он вспоминает.

К. ШАХНАЗАРОВ: Мы как бы расследуем то, что произошло год-полтора назад. А сама фабула в том, что сегодня какая-то съемочная группа пытается понять, почему этот главный врач оказался пациентом.

К. ЛАРИНА: Напомню, что в гостях у нас Карен Шахназаров. Мы сейчас слушаем новости, потом возвращаемся в программу. Еще раз повторю, что принимаются ваши вопросы. Совсем не обязательно вопросы должны быть связаны с этой картиной, поскольку бОльшая часть нашей аудитории пока еще эту картину не видели. Когда она в прокат выходит, Карен Георгиевич?

К. ШАХНАЗАРОВ: Она выходит 3 сентября.

К. ЛАРИНА: С 3 сентября в прокате. Посмотрите, наверняка у вас будет свое мнение об этом фильме. Сейчас новости, а потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем нашу творческую встречу с Кареном Шахназаровым. Напомню нашим слушателям номер смс +7-985-970-4545. Обязательно чуть позже мы включим телефон. Напомню, номер 363-36-59. Я хотела еще поблагодарить Карена Георгиевича за фильм, который для меня просто был открытием. Это фильм «Исчезнувшая империя». Я впервые его посмотрела, когда он на телевидении прошел, и просто была ужасно расстроена, что я этот фильм не посмотрела раньше. Почему-то мне показалось… то ли я прочитала у кого-то… Вот так доверяешь критикам…

К. ШАХНАЗАРОВ: А вы не доверяйте критикам. Доверяйте себе.

К. ЛАРИНА: Написали, что воспевает советскую действительность, ностальгия какая-то по советским временам… Ничего этого я не увидела. Я увидела очень человеческую историю, человеческого взросления. Замечательный парень там играет. Я хотела вам задать вопрос по поводу его судьбы. Что это за артист и почему он больше не появляется нигде?

К. ШАХНАЗАРОВ: Не знаю. Как-то он пропал. Действительно, очень способный парень – Саша Ляпин. Мне кажется, с очень большим потенциалом. Он из Риги вообще. Не знаю, может, он в Москве. Вроде его брал в свой театр Армен Борисович Джигарханян. Может, он не пошел вовремя. Он где-то снялся еще, но я, действительно, немножко потерял его из виду.

К. ЛАРИНА: Замечательный актер. Просто радость всегда, когда случаются такие открытия. То же самое повторю – открытием для меня стало, и для многих зрителей, которые посмотрели кино «Палата номер шесть», это Алексей Вертков. Новое имя для кино. Хотя он и снимался где-то, но такую большую роль…

К. ШАХНАЗАРОВ: Это первая его серьезная роль.

К. ЛАРИНА: Все отмечают – и я тоже не исключение, – что он ужасно похож на Малкольма Макдауэлла, замечательного актера, который снимался у Карена Шахназарова в фильме «Цареубийца». Я так понимаю, что подсознание действует при выборе артиста.

К. ШАХНАЗАРОВ: Нет. Ксения, поверьте, абсолютно нет. Мне стали говорить, и я действительно увидел уже в процессе съемок. Ко мне стали подходить и говорить: «Слушайте, он так похож на Малкольма Макдауэлла». Абсолютно у меня в голове не было. А потом, когда мне стали говорить, я стал приглядываться. Действительно, в нем есть что-то – в глазах, в пластике, какая-то есть у него связь. Я не знаю, может, это только на подсознательном уровне…

К. ЛАРИНА: Наверное. Просто, может быть, вы вслух это не проговаривали, но у вас в подкорке сидит, невозможно от этого освободиться.

К. ШАХНАЗАРОВ: Вообще, когда появляется молодой и талантливый актер, очень часто мы ему находим сразу какие-нибудь аналоги. И это, в общем, правильно. Подсознательно мы всегда ищем среди молодых актеров замену тем, которых мы любим, знаем. Поэтому, мне кажется, это довольно распространенно. Кстати, про Ляпина говорили, что он похож на Челентано.

К. ЛАРИНА: Да, на молодого похож, что-то есть.

К. ШАХНАЗАРОВ: Ну, похож. Хорошо, если похож. На Сережу Бодрова покойного. Это многие говорили.

К. ЛАРИНА: Вообще, образ нового героя, вполне такая заявка на образ… Я опять обращаюсь к «Исчезнувшей империи», к этому актеру. Мне очень хочется его еще увидеть. Вот о чем хочется поговорить теперь. Поскольку у нас идут бесконечные споры вокруг темы, каким должно быть национальное российское кино, что слишком много мрака, депрессии… «Мрак, тлен и запустение», – цитирую я манифест, который был принят в «Золотом Витязе», который подписали очень многие кинематографисты. Так вот в ожидании светлого, чистого и прекрасного бросились все смотреть на российскую программу Московского Международного кинофестиваля. А там, извините за выражение, тот же мрак, тот же тлен и то же запустение. Потому что все фильмы, я сказала, что они так или иначе о безумии все рассказывают и демонстрируют картину достаточно мрачную, картину российскую, будь то России вчера, позавчера или сегодня. С чем это связано? Может быть, действительно, не получается светлое и чистое. Как светлое и чистое, так обязательно фальшак какой-нибудь. А как что-нибудь депрессивное, так ты узнаешь настоящую жизнь в этом.

К. ШАХНАЗАРОВ: Трудно сказать. Действительно, такой момент есть. Но он присутствует во всем мире. Нельзя сказать, что это только российское. Это вообще в кино. Во всяком случае то кино, которое называется кинематографом некоммерческим, т.е. авторским, то кино, которое все-таки не ориентировано на поиски ответов на какие-то вопросы, оно, действительно, во всем мире достаточно депрессивное. Есть такое. Почему это происходит? Долгий разговор. Наверное, в этом есть несколько причин. Наверное, и момент современной жизни. Какая жизнь, такое и кино. В современном мире очень много тревожащих вопросов, на которые никто не может дать ответов, что у нас, что за рубежом. Это как-то сказывается и на творчестве. Как ни странно, в советское время… Я сегодня посмотрел случайно – наверное, это передавали у Саши Панкратова, 60 лет сегодня – «Мы из джаза», кусок посмотрел. Я подумал, что я такую картину сейчас просто не сниму.

К. ЛАРИНА: Настроение другое.

К. ШАХНАЗАРОВ: У меня совсем другое настроение. Просто я не способен буду снять такое. Она веселая, оптимистическая. Как ни странно, лет 30 назад, когда две системы поделили мир и боролись, было всё ясно. Может быть, в этом смысле у людей была, во всяком случае, уверенность, что ничего не произойдет. Или произойдет то, что они знают уже, что может произойти. Сегодня такое ощущение, что весь мир ходит на краю какой-то пропасти. Как из этого выйти… Идей нет. Веры нет. В современном мире нет веры. Там, где нет веры… Сон разума рождает чудовищ. Помните, у Гойи были такие замечательные офорты, он называл их «Сон разума рождает чудовищ». Видимо, и сегодня разум спит, и возникают эти самые чудовища в головах у художников.

К. ЛАРИНА: Талантливые же чудовища. И обратите внимание, что проблемы, которыми сегодня мучаются кинематографисты, они не являются проблемами поколенческими. Ведь то, о чем говорите вы, и то, как видите мир вы, я смотрю, молодые режиссеры точно так же оценивают все процессы, которые сегодня происходят в человеческом сознании, сознании общества, и пытаются найти какие-то ответы – а что с нами происходит, а почему мы такие?

К. ШАХНАЗАРОВ: Наверное, одна из причин в том, что современная философия, наука, им надо посмотреть на художественные процессы. Вообще, ведь художественные процессы есть какой-то признак того… Художники не должны объяснять мир, это не их миссия. Они могут через себя передавать некие, очень важные сигналы. Наверное, политики, элита интеллектуальная, они должны были бы посмотреть и подумать… Я, кстати, давно не слышал никакого разговора по этому поводу среди людей, ответственных за выработку каких-то концепций. Надо сказать, что появление в свое время и Чехова, и Достоевского послужило предлогом для того, чтобы очень много их трактовали. «Палату номер шесть» Чехов написал больше ста лет назад. Тоже, наверное, не случайно он в то время написал. Да, она необыкновенно актуальна, но она, видимо, актуальна была и для того времени.

К. ЛАРИНА: Конечно.

К. ШАХНАЗАРОВ: В общем, вы задаете правильный вопрос, но я не могу сказать, что я готов на него однозначно ответить.

К. ЛАРИНА: Это вопрос еще и миссии искусства, кино.

К. ШАХНАЗАРОВ: Надо делать кино разное, кино должно и надежду оставлять, кино, конечно, должно иметь и развлекательный момент. Но, с другой стороны, это же еще и фестиваль, ведь в кинотеатрах-то одни комедии идут.

К. ЛАРИНА: В том-то всё и дело.

К. ШАХНАЗАРОВ: Мы тут с вами разговариваем, а многие говорят: «О чем они? Какой депрессивный? Мы смотрим по всем каналам и в кинотеатрах с утра до вечера комедии. Всё классно, всё хорошо».

К. ЛАРИНА: Я не разделяю в этом смысле пессимизм многих ваших коллег по поводу того, что у нас кино плохое. Мне кажется, что сегодня как раз наша кинематография переживает очень хороший период. Сегодня очень много талантливых людей новых появляется. Люди перестали оглядываться, стесняться, они перестали бояться говорить о себе правду. Это, мне кажется, очень важный момент. И не нужно бить по голове молодых режиссеров, если кажется, что их взгляд на мир слишком мрачен.

К. ШАХНАЗАРОВ: Бить по голове однозначно не надо. Другой вопрос, что в целом, когда мы говорим, и я об этом говорю, что все-таки наш кинематограф далек от того уровня, который хотелось бы видеть. Ведь вообще кинематограф оценивается по среднему уровню, а не по вершине. Строго говоря, ценить кинематограф надо по среднему, тому среднему кино…

К. ЛАРИНА: Среднее кино у нас слабое.

К. ШАХНАЗАРОВ: Очень слабое. У нас оно просто непрофессиональное. Когда Никита Михалков говорит о том, что у нас ужасная режиссура, он имеет в виду именно это. Потому что начинают цепляться к его словам, говорят: «Ну как же? У нас же есть этот, тот…» Есть.

К. ЛАРИНА: Конечно. Можно набор имен назвать.

К. ШАХНАЗАРОВ: Можно назвать набор имен, можно назвать набор картин. Я понимаю, что он имеет в виду, и то, что я, как директор «Мосфильма», постоянно вижу. Это ужасающий уровень средней режиссуры. В этом смысле американское кино, как его ни ругай, а средний уровень высокий. То, что в основном идет в кинотеатрах, это среднее американское кино. Там тоже есть Вуди Аллен, Джармуш и прочие, а есть средний уровень кино. Но нужно сказать, что оно очень хорошо сделано, мастерски сделано. Люди владеют профессией. В этом проблема. А определять все-таки основной кинематограф надо по среднему уровню.

К. ЛАРИНА: Тем более что средний уровень является подушкой, на которой взращивается авторское кино.

К. ШАХНАЗАРОВ: Абсолютно верно. На среднем уровне как раз и взращивается тот кинематограф высокий.

К. ЛАРИНА: Так где же все ваши ученики? Кто воспитывал это поколение?

К. ШАХНАЗАРОВ: У меня нет учеников.

К. ЛАРИНА: А почему?

К. ШАХНАЗАРОВ: У меня есть несколько, они достойные. Саша Гарновский, очень помогал, кстати, мне на этой картине, тоже был мой ученик. Я считаю, очень талантливый человек. Петя Буслов. Я считаю его в значительной степени, в какой-то степени своим учеником. Я три курса вел, потом я ушел, но три года я с ним работал. Я считаю, он очень способный человек. Я собираюсь набирать в этом году мастерскую.

К. ЛАРИНА: Вот вам и карты в руки. Воспитывайте.

К. ШАХНАЗАРОВ: И будете потом меня ругать, где же ваши ученики.

К. ЛАРИНА: Наше среднее кино, оно всё покоится в телевизоре. Вы же видите, сериалы – вот наше среднее кино.

К. ШАХНАЗАРОВ: Совершенно верно. И в этом всё дело. Ведь раньше было как? Вот я приходил в кино… Дело не во ВГИКе. Во ВГИКе были мастера, учили, да. Но дело всё в том, что ты приходил, ты попадал в жесткую систему профессии. И ты хочешь, не хочешь… кто-то потолковее, лучше, кто-то похуже, но профессии тебя научали, ты никуда бы не делся. Потому что система была в кинематографе. Молодой режиссер, я должен был сдать пробы, я должен был сделать раскадровки, я должен был эскизы сдать. Т.е. меня заставляли. Сейчас никто ничего не заставляет.

К. ЛАРИНА: Деньги нашел – и вперед.

К. ШАХНАЗАРОВ: Да. Молодая режиссура, я удивляюсь, они режиссерский сценарий не умеют писать. Масса профессиональных вещей. Для зрителей, слушателей это, наверное, не очень понятно, но поверьте, есть такие профессиональные вещи, которыми просто не владеют. Вот что пугает.

К. ЛАРИНА: Но, вы знаете, это тоже не только проблема кинематографа. Такой эффект дешевой рабочей силы. Посмотрите, это же везде – это и в переводе, и в литературе, и во многих других сферах нашей жизни. Никуда не деться.

К. ШАХНАЗАРОВ: Совершенно верно. Вообще, ощущение, что профессия во всех сферах перестала цениться, ее размывают. Видимо, надо создавать правильные в этом смысле…

К. ЛАРИНА: Потому что все-таки когда сериалы у нас начинались, многие хорошие режиссеры пытались их делать. И пытаются, кстати. Но я вас уверяю, если поставить на одном канале «Доктор Живаго» Прошкина, а на другом канале поставить какое-нибудь «мыло», «мыло» победит.

К. ШАХНАЗАРОВ: Я не сомневаюсь в этом. Более того, я помню 70-летие Тарковского, «Мосфильм» правообладатель. Я помню, я на многие каналы предлагал бесплатно просто, только покажите. Никто не хотел показывать его картины.

К. ЛАРИНА: Потому что не будут смотреть, да?

К. ШАХНАЗАРОВ: Потому что не будут смотреть. Но мне кажется, это неправильная все-таки политика. Телевидение – слишком ответственное дело, чтобы только ради рейтинга делать. Людям надо показывать, с людьми надо разговаривать, людям надо объяснять. И мне кажется, что это будет работать. Да, это по капле, но, естественно, что, если людям ничего не показывать, они ничего не будут знать. Момент рейтинга, он уже несколько нервирует.

К. ЛАРИНА: А что делать? Я не знаю, как во всех других странах происходит. Это же проблема опять-таки не только наша, российская. Массовый зритель предпочитает что-то более легкое, более простое.

К. ШАХНАЗАРОВ: Да. Но я бы сказал, что все-таки показывают. Я заметил – показывают достаточно серьезное кино, особенно на государственных каналах.

К. ЛАРИНА: По ночам.

К. ШАХНАЗАРОВ: Особенно на государственных каналах. Мне кажется, за этим следят. За этим надо следить, нельзя на самотек пускать. Во Франции вообще сейчас рекламу отменили. Знаете? Отменили на госканалах рекламу.

К. ЛАРИНА: У нас давным-давно пора это сделать. У нас они не считаются официально государственными.

К. ШАХНАЗАРОВ: Другой вопрос, что, естественно, в этом случае каналам надо дать возможность, тогда субсидировать их. Это другой вопрос – найти какие-то формы. Сложный вопрос. Во всяком случае, надо думать, как это делать. Но это надо делать. Иначе можно вырастить… всё будет как в этом сумасшедшем доме. Я смотрел ребят этих и «Дом-2», который они смотрят.

К. ЛАРИНА: Метафора очень сильная.

К. ШАХНАЗАРОВ: Зрелище…

К. ЛАРИНА: Надо было вам это использовать в фильме.

К. ШАХНАЗАРОВ: Это и смешно, и грустно. Но мы использовали, мы сделали еще маленький документальный фильм.

К. ЛАРИНА: Фильм о фильме.

К. ШАХНАЗАРОВ: Это не фильм о фильме. У нас очень много материала документального собралось о «Палате номер шесть», по итогам этой картины. Я и Саша Гарновский, мой ученик и сорежиссер, он сделал документальный фильм. Я считаю, очень интересный. Там как раз есть момент, когда они смотрят телевизор.

К. ЛАРИНА: Давайте мы прочтем несколько вопросов, которые на сайт пришли. Я обещала телефон включить, а время-то уже… Простите, дорогие люди. Люди, простите меня. 363-36-59 – телефон прямого эфира. Вопрос от Натальи: «Почему бы не снять кино с Федором Дунаевским? Тем более что он сам вас просил об этом. «Курьер-2» – очень своевременный фильм. И артисты живы: Олег Басилашвили, Анастасия Немоляева, Владимир Меньшов, Инна Чурикова, Федор Дунаевский – блистательный ансамбль!» Я думаю, что не первый раз к вам обращаются.

К. ШАХНАЗАРОВ: Я не возвращаюсь к тем картинам, которые я делал. Поэтому уже нет. Сейчас «Мы из джаза-2» делают в Киеве, кстати.

К. ЛАРИНА: Но без вашего участия?

К. ШАХНАЗАРОВ: Без моего участия. Саша Бородянский им сценарий написал. Я отдал всё, что от меня требовалось, – права и прочее. Но нет, я не в силах делать…

К. ЛАРИНА: «Как служители кино будут реагировать на создание Комиссии по борьбе с фальсификациями истории?» К. ШАХНАЗАРОВ: Очень сложный вопрос. Я не очень понимаю, как это всё делать, кто фальсифицирует историю, кто не фальсифицирует. С одной стороны, меня тоже раздражает, такую читаешь ерунду сплошь и рядом. Я очень много читаю исторического, люблю историю, и такое иногда пишут, что у меня волосы дыбом становятся. В кино, прямо скажем, часто такое увидишь… Но, с другой стороны, как это всё срегулировать?

К. ЛАРИНА: Конечно. Это же не документальное кино.

К. ШАХНАЗАРОВ: Не очень я представляю. Поэтому я не могу сейчас ответить на этот вопрос.

К. ЛАРИНА: Давайте пару звонков. Итак, 363-36-59 – телефон прямого эфира.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА1: Добрый день. У меня такой вот интересный вопрос возник. Хотелось бы узнать мнение. Почему мы рекламируем и показываем огромное количество зарубежных фильмов, многие из которых не стоят внимания, на них не стоит ходить. И при этом мы не показываем великолепные фильмы отечественные? Вот удалось посмотреть – и самые лучшие впечатления. Например, фильм «Слушая тишину», он снят уже пару лет назад. Фильм великолепный.

К. ЛАРИНА: Вы имеете в виду в прокате или в телевизоре не показывают?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА1: А его нигде не показывают вообще, хотя этот фильм великолепный, он очень трогательный.

К. ЛАРИНА: Я думаю, что вопрос по адресу. Потому что я знаю, что Карен Георгиевич Шахназаров, по-моему, был сторонником идеи квотирования. Было такое?

К. ШАХНАЗАРОВ: Да. Я считаю, что надо как-то защищать отечественное кино. Как одна из форм – квотирование, есть другие формы. Я не претендовал на то, что у меня есть решение какое-то, но я считаю, что этим занимаются все страны, и это надо сделать и у нас. Я согласен со слушательницей. Мне тоже часто не понятно – я смотрю, почему-то рекламируют фильмы… Рекламируйте лучше свои фильмы.

К. ЛАРИНА: Это вопрос к прокатчикам.

К. ШАХНАЗАРОВ: Да. Но их рекламируют еще ладно. Когда я вижу, что заплачено за это, это да. Но вдруг в новостях какая-нибудь премьера «Джеймса Бонда». Ну что Джеймс Бонд? Что в этом такого, что это требует передачи в новостях? Я понимаю, еще было бы понятно, фильм Ларса фон Триера. Джеймс Бонд выходит на экраны, в Лондоне состоялась премьера. И что? И почему это надо по российским новостям с такой помпой передавать? Я думаю, именно это девушка имеет в виду. Тем более на Западе шиш кто будет рекламировать за просто так, и Джеймса Бонда не будут. Это табу – реклама такая кино. А у нас есть такой момент.

К. ЛАРИНА: Еще звонок. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Это Александр Александрович, Москва. Я внимательно слушаю вас, целый час слушаю. Неужели ваш режиссер не мог найти более подобного от Чехова? Чехов – это величайший гуманист. Зачем эту пятую палату, девятую или шестую палату? Не надо так делать. Надо брать оптимально, именно в наше время, в которое мы живем, нам надо что-то оптимальное, разумное, рациональное делать.

К. ЛАРИНА: Поняли. Итак, Чехов – великий гуманист. И почему взяли «Палату номер шесть».

К. ШАХНАЗАРОВ: Принял упрек. Больше не буду делать.

К. ЛАРИНА: Хорошо. Еще звонок, пожалуйста. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ3: Добрый день. С удовольствием прослушал вашу передачу. Хочу обратиться к вашему гостю как к руководителю «Мосфильма». Многие, и вы в том числе, забывают об Интернете. Того же Тарковского, если вы правообладатель… есть море сайтов, которые некоммерческие, пытаются распространять классику советского кино, русского кино, документального кино. Но ведь можно с ними связаться, можно дать им возможность распространять.

К. ЛАРИНА: Через Интернет. Карен Георгиевич, тоже хорошая идея.

СЛУШАТЕЛЬ3: Я вот сейчас искал «Энергичных людей», «Игроки-21». С ума сошел, потратил полмесяца, чтобы их найти в нормальном качестве в Интернете скачать.

К. ЛАРИНА: Хороший поставлен вопрос.

К. ШАХНАЗАРОВ: Проблема правильная. И мы над ней работаем. Но для нас это довольно сложно. Понимаете, это очень ответственное дело. Вы понимаете, Интернет – это один раз дашь, а потом это никак не остановишь. Мы знаем прекрасно, что пиратируют мосфильмовские картины. Но пока это пиратство все-таки… Есть такая опасность, что мы можем не с вполне правильной компанией заключить соглашение. Поэтому мы очень осторожно к этому делу относимся. Может быть, мы придем и к тому, что мы сами будем этим заниматься. Дело всё в том, что это не вполне наша миссия – прокат. Поэтому мы стараемся обычно находить с кем-то работать. Но в данном случае я упрек понимаю, он правильный. Поверьте, что мы этим обеспокоены, работаем. Может быть, в ближайшее время все-таки примем решение.

К. ЛАРИНА: У нас остается минута. Скажите, пожалуйста, за что вы любите Панкратова-Черного, который сегодня отмечает 60 лет.

К. ШАХНАЗАРОВ: Как раз именно за то, что у него полностью отсутствует депрессивное сознание, о котором мы так много сегодня говорили. Он совершенно праздничный человек, оптимистичный по природе своей, просто он другим не может быть. Я воспользуюсь случаем, спасибо вам за то, что я имею возможность поздравить его с замечательным юбилеем, пожелать ему оставаться всегда таким же праздничным, таким же обаятельным, радостным человеком. Мы, конечно, ждем его ролей. Я уверен, что их у него будет еще очень много. И много стихов, которые он так замечательно пишет. Короче, во всех его ипостасях ему успехов.

К. ЛАРИНА: Вот на этом мы заканчиваем нашу сегодняшнюю встречу. Карен Шахназаров у нас в студии. Напомню, что «Палату номер шесть» вы сможете увидеть в российском прокате в сентябре, 3 сентября она выходит. Обязательно посмотрите это кино, о котором стоит поговорить серьезно и даже, может быть, поспорить. Спасибо.